Доктор сказал, что всё в порядке, и сказал это таким тоном, будто забыл, что на Мастера не действует его старая проверенная ложь. И, наверное, если бы Мастер не был занят разыгрыванием полного равнодушия, то спросил бы ещё раз.

Он бы спросил всё равно, но Доктор уже сорвался с места и, на бегу натянув свой безвкусный плащ, понёсся на встречу…чему-то, что ждало его за дверями Тардис – практика показала, что, на самом деле, это могло быть что угодно, начиная пляжем и заканчивая вооружённой армией.

И какое-то время Мастер искренне не собирался идти следом. В последний раз, когда он так сглупил, его впутали в спасение планеты, и после этого он твёрдо решил не покидать пределы Тардис без полной уверенности в том, что снаружи его не ждёт очередная сомнительная авантюра. Сейчас этой уверенности не было, и Мастер не собирался никуда выходить.

За одно мгновение на Тардис стало мертвенно тихо, будто Доктор унёс с собой все звуки, делающие её живой. Это не то чтобы пугало, просто очень напрягало, так, что хотелось разговаривать вслух, лишь бы избавиться от этой давящей тишины.

Потому что прямо сейчас Мастеру снова казалось, будто он слышит далёкий стук чужих пальцев о железные стены. В последнее время это случалось всё реже, поэтому, когда всё-таки случалось, Мастер с трудом мог подавить желание расцарапать себе виски.

Обычно в такие моменты рядом оказывался Доктор со своей успокаивающей улыбкой и тёплыми поцелуями, и тихим шёпотом, заполняющим тишину, заставляя Мастера в очередной раз задыхаться от всей этой нежности, с которой он понятия не имел, как быть. Ему было бы легче ударить в лицо, разбить губы до крови или ударить ногой по рёбрам. Но почему-то не хотелось.

А сейчас Доктор убежал, и Мастер совершенно точно не собирался за ним идти. Он не собирался, правда, но от тишины болела голова, так, словно кто-то ухватил её тисками и сжимает, сжимает, сжимает, и вот уже трескается черепная коробка, течёт и пузырится алая кровь, лопаются в глазницах глаза, и острые осколки костей перемешиваются с массой мозгов, вырывающейся наружу через ноздри.

Мастер вздрогнул, отгоняя от себя навязчивый образ и делая вид, что, нет, ничего такого не было. Ему нравилось думать, что он всё-таки не настолько сумасшедший.

В этом они с Доктором были до омерзения похожи: в нежелании признавать собственные слабости. Вот только у Мастера лучше получалось их скрывать. Он уже слишком давно научился не кричать от кошмаров, раздирающих сознание во сне – просто иногда были вещи, которые слишком тяжело прятать.

Мастеру снился один и тот же сон, будто кто-то поставил его подсознание на перемотку, и оно продолжает и продолжает воспроизводить один и тот же фрагмент. Ему снились холодные, жёсткие камни, и капли крови, и яркий-яркий свет, от которого рябило в глазах, и чей-то голос, чей-то крик, и Мастер не мог понять почему, но ему казалось, что он уже видел это раньше, или ещё не видел, но очень скоро увидит. А ещё в этих снах никогда не было Доктора, и это, наверное, было самым мерзким, и, проснувшись, Мастер не сразу мог понять, где заканчивается дурной сон и начинается реальность, мысли разбегались, и всё вокруг казалось каким-то бредом. Когда Доктор оказывался рядом, было легче – достаточно просто было повернуться и понять, что, вот он, спит мордой в подушку, и ощущение происходящего возвращалось само собой.

А иногда Мастер долго-долго лежал посреди полутьмы и думал: какого чёрта я тут делаю, и где я вообще, и всё в голове путалось под аккомпанемент бешено бьющихся сердец, и на какое-то короткое мгновение Мастеру казалось, что он на самом деле где-то совсем не здесь.

Но через какое-то время это проходило, как если бы тонущий наконец находил дорогу на поверхность, жадно хватая ртом воздух.

Мастер не знал, почему это происходит – в конце концов, он далеко не всегда мог объяснить всё, что происходило в пределах его головы. Но это его беспокоило очень сильно, особенно то ощущение дежавю, которое настигало во снах. Потому что, чем бы оно там на самом деле ни было, Мастер не хотел, чтобы всё так кончилось: в крови, в шуме и в ярком свете.

Тардис продолжала молчать. Ни единого гула – Мастер готов был поклясться чем угодно, что она делает это нарочно. По крайней мере, она больше не пыталась ударить Мастера током, как только он неосторожно приближался к консоли на достаточное для этого расстояние.

Мастер знает, почему. К счастью, Тардис не говорит, и это огромный плюс, потому что обсуждать это Мастер ни с кем не намерен.

Причину, по которой он остался.

Он видит, как Доктор ходит вокруг с грустными глазами, видит, как того так и подмывает спросить, но каждый раз что-то останавливает. Мастер всё равно не стал бы отвечать: он решает, что им обоим будет легче, если они просто примут этот факт как данность.

Он и сам с собой-то на эту тему старается не рассуждать. Это тоже своего рода побег, разве что в этот раз все довольны, и каждый получает своё преимущество. Иногда и правда легче просто сделать что-то, не объясняя.

Мастеру хотелось бы не знать, что с ухода Доктора прошло ровно пять минут и тридцать две секунды, ему хотелось бы не знать, что все эти пять тридцать две он стоял рядом с панелью управления, нервно всматриваясь в дверь, будто ожидая, что та вот-вот, да и откроется.

Ему хотелось бы не думать о том выражении, которое промелькнуло на лице Доктора за несколько мгновений до того, как он в очередной раз солгал. В этом было что-то болезненно грустное и ужасно испуганное.

Иногда легче просто сделать что-то, не объясняя. Потому что тогда можно не искать оправданий перед самим собой, чтобы сделать нечто важное.

Тардис довольно и как-то слишком покровительственно урчит за спиной Мастера, когда тот трагично вздыхает и идёт к выходу, надеясь, что там его не ждёт что-нибудь слишком неприятное.

Выйдя наружу, Мастер тут же застыл на месте, мрачно обводя взглядом присутствующих.

- Ну привет, фрик, - наигранно улыбнулся он, успешно подавляя бегущую по спине дрожь от пропитывающей воздух раздражающей неправильности, заставляющей растянутые в воздухе золотые нити болезненно завязываться в узел.

- Джек, я могу всё объяснить, - прошептал Доктор, стараясь ненавязчиво встать между Мастером и Джеком, который, так и не убрав с лица выражение полного шока, смешанного с отвращением, уже направлял на него пистолет.

Надо было остаться на Тардис.