Следующие несколько дней напоминали Джеку какой-то цирк с оленями.

Пандорика продолжала жужжать сигналом звуковой отвёртки Доктора, Доктор бегал за Мастером, у которого, кажется, окончательно поехала крыша, настолько это вообще было возможно в такой ситуации, Мастер настойчиво рассказывал ему что-то про яркий свет и женщин в белом, требуя открыть Куб, то и дело пытался сделать это самостоятельно, но ни разу не преуспел.

Гвен, очевидно доведённая всем этим до белого каления, потребовала отгул, и только Янто продолжал быть оплотом стабильности и делал всем чай в одно и то же время.

Днём музей был открыт, и в их распоряжении был всего один зал, тот, в котором стоял обмотанный проводами Куб. Джек был больше чем уверен, что Доктор сейчас где-нибудь на Тардис, пытается успокоить Мастера – пару раз заглянувший в зал Питер попросил их орать немного потише, Доктору стало стыдно, и он поспешил затолкать своего сумасшедшего в синюю будку от греха подальше. Впрочем, даже сейчас Джеку казалось, что он всё ещё слышит возмущенные вопли на галлифрейском.

- Я думал, он нам поможет, - вздохнул Янто, ставя перед Джеком чашку чая. Выглядел он устало, так бы и обнять и спать уложить – впрочем, они все так выглядели. С появлением Доктора работы стало ещё больше, потому что в перерывах между попытками не дать Мастеру наделать глупостей он ещё и умудрялся ставить эксперименты с разного рода сигналами, в надежде уничтожить источник без вскрытия Панорики.

Самым ужасным было то, что Джек не видел ни одной причины, почему это было плохой идеей – в слова Доктора насчёт невозможности этой затеи он не поверил сразу.

Это было совсем не похоже на то, что было раньше, тогда, когда Джек ещё был по-настоящему живым, и Доктор возил их с Розой по далёким планетам, которых Джек даже вообразить себе не мог, и они вечно ввязывались в какое-нибудь приключение, грозящее их безопасности, а потом бежали со всех ног к Тардис… Джек помнит это ощущение, когда синее пятно наконец начинало маячить на горизонте, и он делал рывок вперёд, стараясь успеть к ней быстрее и не отстать от Доктора и держащей его за руку Розы.

- Я тоже так думал, - тихо ответил Джек, на мгновение касаясь пальцами ладони Янто. Тот только мягко улыбнулся и пошёл делать вид, что работает – не то чтобы он мог сделать что-то, кроме как наблюдать за приборами.

Джек тихо вздохнул и перевёл взгляд на монитор. Датчики движения, которые они установили, показывали, что вчера ночью кто-то опять приходил. Ничего не сделал, ничего не сломал, будто просто пришёл и постоял около Куба с какое-то время, а потом так же тихо ушёл.

Всё как обычно. В одно и то же время. Постепенно у Джека складывалось ощущение, будто этот незнакомец чего-то ждал. Или кого-то. В одном и том же месте, в одно и то же время. Не пытаясь замести следы, прекрасно понимая, что про него знают, лишь только не показывая лица.

Как если бы он делал это совершенно умышленно.

Джек задумчиво облизал губы и перевёл взгляд на Тардис. Доктор ни за что не позволит ему этого сделать, если, конечно, узнает. Значит, нужно сделать так, чтобы он был занят в этот момент чем-то другим.

- Янто, - негромко позвал Джек, не сводя взгляда с Тардис, будто боясь, что она вот-вот исчезнет, если отвести взгляд хотя бы на мгновение, - если бы я сказал тебе отвлечь Доктора на ближайшие семнадцать часов, ты бы согласился?

- А у меня был бы выбор? – резонно спросил тот без тени возмущения – Янто слишком давно смирился со своей судьбой, чтобы пытаться возражать.

Джек в ответ только улыбнулся той самой улыбкой, которая просто не оставляла иных вариантов. Он знал, что Янто что-нибудь придумает. Джеку нужно просто немного времени на не слишком благоразумный поступок.

Им не хватает одного единственного осколка, чтобы завершить картину и понять, что происходит. Джек просто хотел получить этот последний осколок.

Он не уверен, как, но Янто удалось уговорить Доктора съездить в штаб Торчвуда. Кажется, что-то связанное с оборудованием, которое можно использовать для уничтожения сигнала – Джек так и не понял, врал Янто или нет, настолько артистично он это сказал.

Тардис осталась стоять на месте, посреди полупустого зала. В ночной тишине Джеку казалось, что он даже снаружи слышит равномерный гул консоли. Ему хотелось бы вернуть всё обратно, но некоторые вещи должны оставаться неизменными.

Он должен.

Джек кладёт ладонь на деревянную поверхность двери, и та кажется тёплой, будто нагретой солнцем, и едва заметный ритм сердцебиения Тардис размеренно бьётся под его пальцами. В соседних комнатах за тяжёлой дверью гулко выключаются лампы и закрываются на ночь ставни на окнах, запираются замки и растягивается паутиной сигнализация, а здесь – всё так же тихо.

Джек ждёт, отчего-то боясь вдохнуть лишний раз. Он погасил свет, чтобы скрыть своё присутствие, и теперь всё кажется немного другим, и Куб, тяжело возвышающийся посреди комнаты зловещей тенью, вдруг становится ещё более пугающим, чем обычно. Доктор сказал, там, внутри, что-то есть, что-то, что он отказывается выпускать. Почему-то Джеку кажется, что сквозь слои камня и железа это что-то смотрит на него из темноты. Но это просто детские страхи.

Сердцебиение Тардис под ладонью замирает, будто она сама вдруг напряглась в ожидании.

В тишине лёгкий скрип двери казался таким громким, что по спине пробегали мурашки – по инерции Джек сжал в ладони пистолет, но отчего-то всё ещё боялся обернуться.

- Я думал, ты не догадаешься. Уже нарисовал тебе открытку, - услышал он мягкий и очень знакомый голос.

- Питер Лиделл, - выдохнул Джек, резко разворачиваясь. В темноте его фигура казалась ещё более угловатой, тени, обхватившие его лицо, делали его похожим на старика, - ты мог поговорить со мной в любое время, к чему это всё?

- Так веселее, - улыбнулся Питер. Его улыбка показалась Джеку знакомой, настолько, что возникло желание опустить оружие, но он лишь сильнее сжал пальцы на рукоятке.

- Кто ты? – прошептал Джек отчего-то севшим голосом, стараясь разглядеть в чужом лице неуловимо знакомые черты.

- Кто я? Я Гоблин, - улыбнулся он, поправляя бабочку, - или Обманщик. Или Воин.

Когда Торчвуд только прибыл в музей, человек, назвавшийся Питером Лиделлом, рассказал им легенду о Пандорике, легенду с множеством концов и без конца вообще, легенду, которую знали на разных концах Галактики в прошлом, настоящем и будущем. Легенду о страшном и древнем существе, спрятанном внутри скалы на самом краю Вселенной.

-… в один прекрасный день он просто падал с небес и разрывал твой мир на части, - тихо сказал Джек, чувствуя, как сердце начинает колотиться о грудную клетку так быстро, что, кажется, вот-вот выпрыгнет. Джек помнил эту легенду – он слышал её когда-то очень-очень давно, когда был маленьким. Тогда ему казалось, что добрый волшебник сделал всё правильно, заковав Гоблина в каменную тюрьму. Тогда всё было так просто, тогда плохое было просто плохим, а хорошее – просто хорошим, было чёрное и белое, правильно и неправильно.

Но сейчас перед Джеком стоял Гоблин, спасавший мир так много раз, что сложно себе представить, самое страшное создание во Вселенной, благодаря которому эта Вселенная до сих пор не пала, существо, пропитанное кровью миллиардов галактик.

- Я..я не понимаю. Зачем ты здесь? – прошептал Джек, - зачем всё это?

Доктор улыбнулся – грустно и как-то беззащитно, губы улыбаются, но в глазах столько тоски, что хочется задохнуться.

- Однажды добрый волшебник заковал в каменную скалу ужасное создание, - тихо сказал он, - Гоблина, уничтожающего всё, к чему прикоснётся. Но Гоблин не хотел погибать в одиночестве и тишине. Обманом он заставил волшебника открыть тюрьму. Стоило только тяжёлым дверям открыться, как Гоблин сожрал доброго волшебника. В гневе целые армии ринулись войною на Гоблина, и как бы силён и страшен он не был, со временем его мощь слабела. В страхе Гоблин сбежал далеко-далеко, но даже там разгневанные войска смогли его отыскать. Тогда Гоблин побежал ещё дальше, туда, где начиналось само Время. Время видело всё: прошлое, настоящее, будущее, которое было, и которого никогда не было, и которое могло было быть. Глядя на то, как Вселенная разрушается в своей ненависти, Время сжалилось над Гоблином и всеми людьми, тонущими в собственной крови. Оно позволило Гоблину поглотить себя, чтобы переродиться заново самому и позволить переродиться Вселенной. Только на далёкой планете на самом краю Вселенной осталась стоять каменная скала, неизменная и нерушимая, напоминая о том, чего никогда не было.

Доктор коснулся каменной поверхности Пандорики, испещренной древними рисунками, значения которых уже никто и не помнит, и Джеку показалось, будто на долю секунды символы вспыхнули под его ладонью.

- Но некоторые вещи должны оставаться неизменными.

- Ты хочешь, чтобы я открыл её? – тихо спросил Джек, боясь отвести взгляд в сторону, - но Доктор сказал…

- Правило номер один: Доктор лжёт, - невесело ухмыльнулся он. Постояв некоторое время в тишине, будто думая о чём-то своём, чём-то, чего Джеку никогда не понять, Доктор вдруг весело улыбнулся. Он резко развернулся и молча направился к двери, его шаги громким эхом отталкивались от стен и оседали в воздухе.

- Пандорику открыть легко, - бросил он через плечо, - нужен только правильный инструмент. И правильное время, - Доктор указал на напольные часы, стоящие в зале и давно уже остановившиеся.

Часы показывали 06:26 утра.

Почему-то Джеку казалось, что речь идёт не просто о времени.