Доктор, конечно, знал, что всё это не просто так. Что просто так их не будут приглашать в штаб-квартиру Торчвуда. Впрочем, Торчвуд, наверное, тоже догадывался, что просто так Доктор с ними не пойдёт. Ему было интересно, что они там задумали.

Ну и, к тому же, если в их сейфах вместе с инопланетными тостерами в самом деле хранится нечто, способное открыть Пандорику, лучше всего как можно скорее убедить их в обратном. По крайней мере, Доктор искренне на это рассчитывал. Проблема была в том, что Мастера наедине с Джеком, да и вообще наедине с кем-либо вообще, оставлять было опасно, а от идеи открыть Куб он так отказаться и не смог.

Доктор был уверен, что это не поможет, но на всякий случай попросил Мастера молчать.

- Это может сработать, если подключить достаточно мощный источник энергии, - объявил он, когда Янто вытащил громоздкое, очень тяжёлое на вид устройство, - а вот ту, другую, можешь выкинуть, это градусник.

Янто повертел в руках продолговатый жезл толщиной с кулак и подумал, что Джек должен ему десятку.

Доктор напряжённо закусил губу, начиная судорожно прикидывать, как бы испортить потенциально опасное устройство и сделать вид, что так и было, чтобы Мастер этого не заметил, но тот, как нарочно, зафиксировал на нём свой взгляд, будто ожидая чего-нибудь подобного в любое мгновение.

Если бы только Доктор мог сказать, почему на самом деле идея открыть Пандорику приводит его в такой ужас, быть может, было бы легче – но Доктор не мог, просто не мог, почти физически, до желания расцарапать себе горло, лишь бы помешать словам вырваться наружу. Он слишком боялся.

Потому что некоторые вещи должны оставаться неизменными, как бы сильно не хотелось обратного. Но Доктор думал, что, быть может, неизбежное удастся оттянуть ещё немного. Хотя бы на день. Хотя бы заперев страшное предзнаменование подальше, а вместе с ним – всё тёмное и страшное, что есть в нём самом.

Почему-то прямо сейчас Доктору кажется, будто Мастер видит его насквозь, все его мысли и ночные кошмары, хоть разумом и понимает, что, нет, не может такого быть. Он не знает. Если бы знал – поступил бы также.

Это единственный хищник, от которого они убегают по одной тропе.

Мастер смотрит на него несколько очень долгих мгновений, а потом приказывает – по-другому он ставить предложения уже не умеет – Янто тащит тяжёлое устройство в машину. Тот как раз копался в своём мобильнике, но протестовать не решился.

- Нельзя её открывать, - шепчет Доктор, когда Янто скрывается из виду. Он нарочно не смотрит на Мастера, боясь увидеть в его глазах что-нибудь…нехорошее.

- Почему, потому что ты так сказал? – Мастер сделал шаг навстречу, почти прижимая Доктора к краю стола, - потому что ты боишься увидеть плоды своих трудов?

В голосе Мастера звучала злоба, вот только Доктор никак не мог понять, на что именно он злится. Как будто он сам не хочет этого делать, как будто сам на самом деле боится снова услышать ритм четырех ударов, но старательно это скрывает. Потому что, пока Доктор не может объяснить, почему Пандорику нельзя открывать, Мастер не может объяснить, почему это нужно. Как если бы это было чем-то большим, чем просто его желание. Как если бы это было не «хочу» и даже не «нужно», а просто – должно быть.

Некоторые вещи…

Доктор не может понять, почему. Но ему страшно. Он не хочет уходить – не сейчас, не так, не когда всё только начало становиться лучше. В этот момент, стоя посреди комнаты в молчании, Доктор почти сломался, почти нарушил своё правило, позабыв о «я всегда в порядке», почти не солгал. Но что-то заставило его остановиться. Внутри, ещё глубже, чем инстинкты, глубоко-глубоко в подсознании.

Иногда, очень редко, Доктору снилась его собственная смерть. Всегда по одному и тому же сценарию, всегда в одно и то же время, и это всегда больно и очень одиноко.

На Земле скоро Рождество – почему-то вспоминает он.

- Доктор, - вдруг позвал Мастер тихо, - тебе не кажется иногда, будто со Вселенной что-то не так? Не неправильно, просто…не как должно быть.

Доктору казалось. Постоянно. Иногда он просыпался с мыслью о том, что он совсем не там, где должен быть, и не так, как должен быть, и он не уверен, пугает его это или радует.

В последнее время он не уверен в очень-очень многом.

- Нет, - солгал Доктор. В последнее время он по-настоящему много врёт.

Потом, когда они ехали по пустым ночным улицам обратно в музей, Доктор думал о том, что же на самом деле со Вселенной не так. О том, что умирать – это страшно.

Иногда, очень редко, Доктору снилось много яркого-яркого света, и что-то взрывалось, и искрилось вокруг, и кто-то кричал, и отчего-то было очень-очень больно, и в какое-то момент изнутри его заполнило одним бесконечным одиночеством, и болью, и страхом, и нежеланием уходить. И всё это горело и горело внутри него, пока, наконец, не вырвалось наружу. Оно продолжало взрываться до тех пор, пока Доктор не умер и не родился заново кем-то другим – из одиночества, боли и страха, с ощущением пустоты внутри.

Иногда это ощущение накатывало на него в реальности, и тогда хотелось кричать.

Когда они ехали по ночным улицам, Доктор незаметно сжимал пальцы на ладони Мастера, а тот не пытался ничего сделать, чтобы его остановить. А ещё Доктор думал, что если у него будет хотя бы секунда времени, он успеет переключить режим на отвёртке и сжечь системы устройства – и уже не важно, что это заметят все.

Когда они приехали, было уже скорее слишком рано, чем поздно – солнце ещё не встало, но в воздухе ярко ощущалось неминуемо накатывающее утро.

Хотя бы секунда времени.

Круг приборов вокруг Пандорики пищал в разнобой – сигнал пробился сквозь глушилки, нарастая с каждым мгновением. Доктор нервно следил за тем, как Мастер протягивает от Тардис провод – впервые за всё время она не дёрнула его током, будто в самом деле совсем не возражая против того, чтобы быть использованной в качестве источника энергии.

Доктор не обратил внимания на то, как Джек и Янто тихо вышли из комнаты. Его сердца бились где-то на уровне горла, перекрывая доступ к кислороду, и хотелось крикнуть – стой, стой же, пожалуйста, не надо!

Но Доктор молчал. Его рука судорожно скользнула в карман, пытаясь нащупать там отвёртку.

Где-то совсем рядом что-то словно кнутом рассекло воздух, когда кто-то совершил скачок во времени.

Пальцы Доктора сжались на пустом месте.

Мастер поднял взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть выражение ужаса, написанное на лице Доктора, когда в этот самый момент он наконец понял. Последний кусочек паззла со щелчком встал на место.