***

Если бы Гермиону попросили описать свои чувства несколькими словами, то она, несомненно бы, охарактеризовала всё происходящее как омерзительно и аморально.

Организаторы игр старательно пытались указать им их истинное место. Их всех заперли в стеклянных ящиках, обнажая всё, что должно быть скрыто от чужих глаз. Не оставляя ни единого шанса на то, чтобы спрятаться от похабных взглядов и грязных шуток. Пожиратели веселились в то время, как запертые пленники мечтали выбраться отсюда.

Чувство ярости не утихало в груди Гермионы, хоть она и была внешне спокойна. Будь у неё сейчас магия, то ей даже не понадобилась бы палочка, чтобы убить каждого, кто был причастен к этому зрелищу.

Огромное помещение было полностью заставлено прозрачными камерами едва ли больше той, в которой её держали ранее. Она ощущала себя словно зверёк в зоопарке, все проходили мимо: оценивали, насмехались, пытались задеть, а иногда и злорадствовали. Грейнджер была даже рада, что многие звуки глушили стены коробки, она могла хоть ненамного абстрагироваться от происходящего.

Но взгляды никуда не делись, как и стыд за свою практически наготу. Её грудь скрывали белые ленты, которые заканчивались на спине и полоской уходили вниз, скрывая самые интимные места. Хотя они лишь создавали иллюзию того, что всё закрыто, одно неловкое движение — и ткань откроет больше, чем следовало бы. Поэтому многие сидели практически не шевелясь, напоминая безжизненные статуи.

Мужчина средних лет остановился напротив неё, похабно скалясь.

— Покажи себя, развернись задом.

Гермиона сделала вид, будто не услышала его, надеясь, что он уйдёт. Но в следующий миг он с силой ударил по коробке и зло рявкнул:

— Быстрее!

Она не собиралась подчиняться ему, ей было плевать на желания тех, кто здесь находился. Она сидела даже не шелохнувшись, когда последовал следующий удар и грязные ругательства. Вряд ли он понял, что она имела в виду, но вытянутый средний палец показывал ему направление, в котором он может катиться. Магловский жест пусть и выглядел жалкой попыткой воспротивиться, но обескураженный мужчина на несколько секунд завис, а потом развернулся и ушёл прочь.

Возможно, она потом пожалеет о сделанном, ведь через пару минут она заметила его в компании Амбридж. Мужчина активно жестикулировал, выражая крайнюю степень негодования, Долорес кивала на каждую его реплику, и, вскоре, он скрылся в толпе, явно довольный реакцией, вызванной его жалобой.

Ей не хотелось попадать в поле зрения Долорес. Ещё со времен Хогвартса она помнила то, как она наказывала неугодных. Возможно, даже пытки Беллатрикс покажутся ей сущим пустяком по сравнению с тем, что может прийти в голову Амбридж.

Не смотреть на неё. Постараться не привлекать внимания.

Гермиона спешно отвела взгляд и тут же пожалела об этом. Совсем рядом сидела маленькая девочка, окруженная Пожирателями, она, не переставая, плакала, обхватывала себя руками, пытаясь унять дрожь. У неё скрутило живот от этой картины. На вид малышке было около двенадцати лет. Гермиона задумалась, училась ли та уже в Хогвартсе? Она вполне могла быть первокурсницей. Посещать занятия, учиться волшебству, но вместо этого её выставили развлекать этих неотесанных животных. Она опустила глаза в пол, боясь сломаться, не желая угодить в ещё более трудную ситуацию. Пока она не выделялась, Грейнджер могла находиться в самой гуще событий, но если оступиться, то кто знает, что за этим последует. Может её кинут гнить в самую глубокую яму, что смогут найти. Война не щадила никого: ни детей, ни стариков, ни новое взрослое поколение, что должно было подарить мир. Все находились под ударом, и враг не станет никого жалеть. Образ девочки прочно отпечатался под веками, когда она прикрыла глаза, чтобы усмирить чувства.

Когда Гермиона решила вновь взглянуть на неё, обзор загородила фигура в чёрном костюме, глаза медленно проследовали от носков ботинок до макушки, чтобы рассмотреть того, кто это был. Она замерла, когда наткнулась на холод серых глаз, что изучали её. На его лице не было ни злорадства, ни привычной издевательской усмешки или похабства, лишь вселенская усталость, которая залегла широкими тёмными кругами под глазами. Ей были слишком знакомы эти чувства. Он изучал её, не касаясь взглядом слишком интимных мест. Сталь в его глазах плескалась словно море в шторм, но вдруг всё закончилось, и он отвернулся.

— Драко.

Он сделал шаг, но остановился когда в его грудь врезалась Пэнси Паркинсон. Она воровато осмотрелась и схватила его за руку, что-то сбивчиво ему говоря. Грейнджер не услышала ни слова и сейчас пожалела, что стеклянный короб был настолько толстым. В их разговоре могло быть что-то важное.

Малфой мягко отстранил её и заглянул в глаза. Гермионе казалось, что он молчит, но страх, который с каждой секундой всё больше отображался на лице Паркинсон, говорил об обратном.

— Ты должен мне помочь!

Пэнси сказала это слишком громко, привлекая внимание, но Малфой быстро прижал её к себе и что-то зашептал на ухо, а после ушёл прочь.

Некоторые присутствующие всё ещё поглядывали на Паркинсон, а она стояла, поджав губы, и невидящим взглядом уставилась куда-то вдаль. Она боролась со слезами, Гермиона хорошо знала это состояние и часто делала то же самое в начале войны, но сейчас кажется, что ничто не способно вызвать у неё такие эмоции. Слишком неожиданно были увидеть бывшую сокурсницу в таком состоянии. Очень часто по Хогвартсу ходили слухи о буйном нраве слизеринки. Она всегда «держала лицо» и никто никогда не мог вывести её на эмоции, кроме тех, которые были её неизменными спутниками — усмешка и презрение.

Грейнджер лишь на долю секунды испытала подобие жалости к Паркинсон, ей явно было слишком плохо. Лишь на секунду.

А после были только мысли о том, что она находилась в более паршивом положении, и вряд ли Пэнси пожалела бы её. Слизеринка ушла, даже не взглянув в сторону Гермионы.

Не достойна.

Сколько раз она слышала эту фразу от Паркинсон.

Не достойна палочки.

Не достойна учиться в Хогвартсе.

Не достойна даже смотреть в сторону чистокровных.

Она не знала, сколько прошло уже времени, сколько похотливых взглядов словила на себе и сколько раз в её сторону прозвучало «поганая грязнокровка». Холодное стекло обжигало кожу, дрожь расходилась по всему телу. Все голоса смешались в единый гомон, и происходящее вокруг было словно в замедленной съёмке. Кто-то из пленных лежал, свернувшись, обхватив ноги руками, чтобы сохранить хоть немного тепла. Некоторые потеряли сознание, и неизвестно, были ли вообще живы.

В центр вышла Амбридж и в своей привычной манере осмотрела всех, а потом хмыкнула, когда никто не обратил на неё внимания. Уже с помощью Соноруса она хмыкнула ещё настойчивей, призывая всех собраться вокруг, и начала свою речь:

— Как вы все знаете, Тёмный Лорд всегда щедр для своих верных слуг, — Долорес обвела взглядом присутствующих, и её губы растянулись в широкой улыбке. — Через четыре дня состоятся первые Игры, где грязнокровки будут соревноваться за свою жизнь! — Амбридж обвела рукой зал. — Все эти магловские выродки могут умереть, но один из них выйдет победителем, если постарается!

Пожиратели снова заговорили наперебой, видимо, делая ставки на победителя.

— Однако, — Долорес подняла руку, чтобы все вновь умолкли, — у нас есть шестьдесят четыре участника, но лишь двадцать из них смогут побороться за свою жизнь. Тёмный Лорд долго размышлял над тем, что делать с остальными и решил… подарить их вам! За небольшое пожертвование в канун игр вы сможете собственноручно убить пленника, за которого внесете платеж в наш фонд!

Долорес довольно хлопнула в ладоши, и зал взорвался овациями. Гермиона наблюдала за этим безумием и видела, как Пожиратели всё громче хлопали и что-то радостно обсуждали. Лишь один из них стоял неподвижно, словно статуя. Но тут он вышел из оцепенения, и Гермиона увидела, как платиновая макушка пробирается сквозь толпу прочь.

***

Колючее неуютное одеяло скрывало её тело, хоть она и была одна снова в этой белой комнате, но всё же чувствовала себя неуютно. После того, как Амбридж объявила о публичной казни, Пожиратели будто сошли с ума. Они стали оживлённее ходить между стеклянными ящиками и громко обсуждать, как они будут убивать. Каждый пытался выбрался способ изощрённее, чтобы доставить как можно больше страданий. Пленные сидели тихо, но изредка чьи-то плечи вздрагивали от беззвучных рыданий. Пожиратели знали, что они слышат их, и старались ещё больше запугать.

Грейнджер лишь смотрела в одну точку и пыталась понять, что же вообще их ждёт. В Ордене ничего не знали об этих играх. По словам Амбридж, они проходили впервые, но зачем им столько участников, если большинство убьют ещё до начала? Очередная манипуляция, чтобы надавить на то, что им всем придётся покориться, иначе бунтующих пленных будет ждать та же участь. Показательная казнь, чтобы закрепить свою власть и безнаказанность.

Впервые за всё время, проведённое здесь, Гермиона ощутила действительно парализующее отчаяние, но могла дать голову на отсечение, что её оставят в живых, чтобы смотреть, как один из ключевых членов Ордена убивает своих же. Хотя некоторые будут рады самостоятельно водворить её голову на ворота Хогсмида.

Она ощутила привкус желчи во рту. Её затошнило от мыслей об убийстве сорока четырёх невинных жизней. Их убьют и оставят источать зловонный запах разлагающейся плоти, чтобы никто не забывал, что бывает с теми, кто выбрал иную сторону.

Ещё она думала о том, где же всё-таки Рон. Она не заметила его среди других участников, думать о его гибели не хотелось, но одна мысль была страшнее другой. Гермиона не знала, что хуже: быстро умереть от Авады и лишиться будущего, того, что могло бы произойти, не будь Волан-де-Морт у власти. Или остаться в плену у Пожирателей и терпеть каждодневные пытки, надеясь на то, что кто-то придёт и спасёт.

Она бы выбрала жить.

Просто из-за того, что хотела сама лично убить каждого, кто издевался над ней. Кто придумал эти безумные игры. Кто помог Волан-де-Морту возродиться и прийти к власти.

Грейнджер до сих пор не могла понять, где находится, всё в этом помещении было настолько странным. В том, что к поместью была применена магия, она не сомневалась, иначе Орден давно бы заметил скопление Пожирателей возле такой огромной территории. Скорее всего, с улицы оно напоминает обычный дом знатных семей, но внутри расширено при помощи заклинания, что использовали на чемпионате по квиддичу организаторы, чтобы сэкономить место, но доставить комфорт болельщикам. Палатки снаружи казались совсем крохотными и едва ли могли вместить двоих, но, зайдя внутрь, взгляду открывалось огромное пространство размером со среднюю квартиру в Лондоне. Конечно, убранство зависело от цены билета, но всё же эта магия завораживала. И это очень было похоже на то, что она видела сейчас: множество залов, кабинетов, отдельных комнат для пленных — такое нельзя скрыть в обычном доме.

Уверенность в собственном успехе росла по мере того, как её мозг подбрасывал всё больше фактов. В голове Грейнджер творилась каша с тех пор, как Люциус Малфой навёл там свои порядки, но, видимо, местные целители постарались на славу, возвращая её к нормальному состоянию. Ум сейчас был ясным, и появилась возможность поразмышлять об увиденном.

Огромным минусом было то, что после утверждения на игры её больше не водили на допросы, и она не могла вынюхать больше информации. Всё, что она слышала, что Том Реддл появлялся здесь, значит это не основной штаб, но так же тут находилась основная часть его приближённых. Будь у неё хоть клочок маленькой бумаги и перо, Гермиона могла набросать хоть примерный план здания, заполняя пустоты постепенно.

У неё есть четыре дня, чтобы успеть что-то придумать. А после попытаться сбежать и вернуться с подкреплением.

Её тело требовало сна, но перед глазами возник образ той маленькой девочки, над которой издевались Пожиратели. Она всегда защищала слабых, пыталась помогать по мере возможности, но сейчас на чаше весов была победа над Волан-де-Мортом или попытка спасти невинных пленных. Рискнув освободить их, она может лишить себя шанса на побег, может просто не успеть, но если её план сработает, то она обязательно вернётся, чтобы помочь им.

Постепенно усталость взяла своё, и глаза стали постепенно закрываться. Сейчас над ней не висела опасность, она была в этой комнате, и вряд ли её начнут истязать здесь, поэтому сон пришёл слишком быстро.

Подъём был жёстким, с неё стянули одеяло и кинули пакет в лицо. Грейнджер резко вскочила на ноги, отходя к дальней стене, пытаясь защититься от Пожирателя.

— Одевайся.

Она стояла босая на ледяном полу, но не чувствовала холода. Резкое пробуждение и страх за собственную жизнь разгонял кровь не хуже самого крепкого алкоголя.

В пакете оказался такой же комплект одежды, что был на них вчера до того, как их заставили облачиться в «тряпки». Когда она закончила, сделала несколько шагов по направлению к выходу, но Пожиратель остановил её, направив палочку.

— Вытяни руки.

Она спрятала их за спину и сделала шаг назад. Безумная мысль посетила её: они боятся и пытаются снова заковать её в кандалы.

— Смелая грязнокровка, — протянул он. — Но ты вытянешь руки перед собой или я заставлю тебя это сделать, — Пожиратель надвигался на Гермиону, а она отходила всё дальше. — Не обещаю, что тебе будет приятно.

Грейнджер прикрыла глаза, глубоко вздохнула и, поборов внутреннее сопротивление, вытянула руки перед собой. Молчать уже вошло у неё в привычку, едва ли она сказала больше десятка слов за всё время в плену. Она заставляла себя делать вид, будто покорилась.

«Так нужно. Ещё будет возможность проявить себя», — успокаивала она себя каждый раз.

— Хорошая грязнокровка.

Он взмахнул палочкой, и руки Гермионы окутало золотым свечением. В следующую секунду она почувствовала жжение на запястьях. Оно было не сильным, но ощутимо заметным. Грейнджер внимательно осмотрела кожу, но не заметила ничего необычного: никаких отметин, никаких букв. Только неприятные ощущения.

Её мозг отчаянно пытался вспомнить хоть одно заклинание, действующее подобным образом, но ничего подобного она ранее не видела. Это могло быть что угодно: способ контроля пленных, замена оковам в будущем или кнут для особо провинившихся.

Пожиратель привёл её туда, где она меньше всего желала оказаться.

Лестрейндж.

Видимо Белла не успела наиграться и собралась наверстать упущенные дни, желая выбить остатки самоконтроля у Грейнджер.

Ладони мгновенно вспотели, сердце учащенно забилось, когда она увидела, как тяжелая дубовая дверь открывается. Тело помнило ощущения от Круциатуса Беллатрикс, и вся её сущность кричала:

«Беги»

Казалось, что время тянется бесконечно долго: Гермиона, будто в замедленной съемке, переступает порог, тело напрягается и становится натянутым, словно струна. Она не решается сразу поднять взгляд, опасаясь увидеть перед собой карие глаза, источающие безумие. Но в кабинете стояла звенящая тишина.

Белла со скучающим видом сидела в кресле, крутя в пальцах волшебную палочку. Она явно над чем-то усиленно размышляла, совсем не замечая ничего вокруг. Лишь лёгкое покашливание Пожирателя вернуло её к реальности. Увидев, кто вошёл, она сразу же встала.

— Ты сделал то, что я просила?

— Да, мадам Лестрейндж.

— Свободен, — она медленно стала подходить к Грейнджер, не сводя с неё пристального взгляда.

Гермиона чувствовала, как она прощупывает её, изучает, пытается понять моральное состояние и прикидывает, куда нанести следующий удар. Цель Беллы — сломать, заставить молить о пощаде, чтобы удовлетворить свою злобную сущность, питавшуюся лишь болью и страданиями.

— Грязнокровка! — крикнула Беллатрикс и разразилась диким хохотом.

Гермиона сжала кулаки, впиваясь ногтями в ладони, не смея даже пошевелиться. Громкие звуки вызывали головную боль, слишком долго тишина была её спутницей. Но она не позволила себе испугаться, ни единый мускул не дрогнул на лице, Грейнджер сверлила взглядом Пожирательницу, абсолютно не стесняясь. Не боясь последствий своей дерзости.

Она не сломлена.

«Ничего не бойся. Твой враг такой же человек, у него есть тайные страхи, и он уязвим».

Голос отца прозвучал в голове, словно тот стоял совсем рядом, напоминая ей о силе, которой она владеет. Природа наделила её этим даром, избрала и никто не в праве это отнять или подвергать гонениям ей подобных.

Это была последняя фраза, сказанная мистером Грейнджером — он давал напутствие перед долгой дорогой. Перед тем, как она отправится на войну, в самое пекло. После она стёрла обоим родителям память и уже несколько лет ничего не знала об их жизни.

Так правильно.

Гермиона всегда уважала правила, призывала к их соблюдению и остальных. Поэтому, стоя сейчас перед той, кто, возможно, принесёт ей погибель, она знала, что нарушит самый главный принцип.

Она убьёт Беллатрикс Лестрейндж.

— Ты здесь одна, — Белла облизала губы, хищно улыбнулась. — А твой Орден не поможет. Но я могу быть благосклонной, если ты выдашь нам Поттера.

Гермиона дёрнулась, ощущая, как злость растекается по всему телу, скапливаясь разрядами тока в кончиках пальцев. Лестрейндж поняла про Фиделиус, наверняка Малфой-старший не утаил эту новость от неё. Эту клятву нельзя разрушить под действием пыток, угрозами, её держатель должен добровольно выдать тайну. Только так Пожиратели могут добиться от неё информации и никак иначе.

Её молчание нервировало Беллатрикс, она едва заметно взмахнула палочкой, и щёку Гермионы пронзила боль. Тёплые капли крови стекали по коже и падали вниз, впитываясь в каменный пол.

— Я жду момента, когда смогу окрасить весь пол в этой комнате твоей грязной кровью! — она подошла вплотную, прошипела это прямо в лицо, оценивая реакцию на слова.

— Ты труслива.

Гермиона нарушила своё молчание тихим шепотом.

— Повтори! — Лестрейндж сделала шаг назад, будто не веря в дерзость пленницы.

— Ты боишься, что станешь не нужна своему хозяину. Твоё безумие тебя погубит, как только ты останешься в одиночестве. Ты выглядишь жалко, стараясь заслужить внимание Волан-де-Морта, и я не боюсь произносить это имя, потому что оно ничего не значит для меня, я…

— Заткнись!

Грубая пощечина заставила пошатнуться Гермиону, но она продолжила, чувствуя, как играет с огнём, как задела Беллатрикс за живое, и назад пути нет.

— Я с удовольствием буду наблюдать, как скоро все Пожиратели будут бежать как трусливые крысы, когда собственноручно положу конец вашему режиму!

— У тебя будет время на твои бредовые фантазии, пока ты будешь бороться с гриндилоу или троллем, но сейчас твои слова — пустой звук. За подобную дерзость тебе стоило бы укоротить язык, но, к сожалению, не могу же я испортить товар. Твоё участие в играх принесёт кучу инвестиций в войну, а ты лишь грязнокровка, которая поможет нам в этом!

Грейнджер всматривалась в лицо Пожирательницы и с каждой секундой всё больше убеждалась в правдивости отцовских слов. У всех есть страхи, важно лишь потянуть за нужные ниточки, и душа человека откроется. У неё имелись сомнения, обладает ли Лестрейндж чем-то внутри помимо неизмеримого сумасшествия и тьмы, но что-то в ней дрогнуло.

— Всеми Пожирателями управляет страх, а не борьба за идеалы. У вас их просто нет.

Грейнджер упрямо гнула свою линию, собиралась добить соперницу, но противостояние с Беллатрикс было непредсказуемым. Нельзя знать наверняка, как она отреагирует на те или иные слова, поэтому оставалось идти напролом и быть уверенной лишь в том, что она не имеет права её убивать сейчас.

— Я передумала, и думаю мы ещё успеем повеселиться перед твоей отправкой.

Лестрейндж одним резким движением повалила её на пол, потянув за ткань рубашки вперёд и ударяя каблуком под колено. Сжав волосы на затылке Гермионы в кулак, протащила её пару метров и отошла в сторону. Грейнджер пыталась сопротивляться, но безуспешно, хоть они и залечили её раны, сил от этого прибавилось немного. Она пыталась царапать ногтями руку, что тащила её по ледяному полу, но хватка была слишком сильной.

Она подняла голову, ища взглядом Беллу, пытаясь обрести контроль над ситуацией и приготовиться к следующему шагу.

Пожирательница прищурилась, а потом достала из рукава длинный кинжал. Он опасно блеснул, когда Беллатрикс провела по нему длинным ногтём. Она облизнула губы и склонила голову на бок, будто о чём-то раздумывая.

Гермиона несколько раз глубоко вздохнула, успокаивая зашедшееся в бешеном ритме сердце. Щека горела и пульсировала от пореза, голову пронзила боль, казалось, будто Беллатрикс как минимум вырвала ей половину волос.

Лестрейндж наклонилась к Грейнджер и развернула её голову так, чтобы смотреть ей в глаза.

Гермиона часто задышала, но всё же дёрнулась в руках безумной. Всё это напоминало то, о чём она мечтала навсегда забыть. В памяти всплывали картинки — обрывки прошлого. Как Лестрейндж точно так же над ней нависала и выводила уродливые буквы, указывающие её место в мире волшебников.

В следующий миг она ощутила прикосновение холодного металла к коже в районе шеи. Она прикрыла глаза и старалась дышать не слишком глубоко, чтобы лезвие не поранило нежную кожу.

— Я думаю, что тебя стоит немного наказать, но это останется только между нами, — голос Беллатрикс раздался прямо у уха.

— Больная сука!

— Грязнокровка с характером, — Белла смеялась фальшиво, сейчас она пыталась вернуть контроль над ситуацией.

Грейнджер понимала, что если Беллатрикс останется ни с чем, не сможет выведать местонахождение Гарри, то Волан-де-Морт будет менее лоялен к ней. Это может посеять раздор, ведь разъярённая Лестрейндж была способна на что угодно.

Удар носком сапога в солнечное сплетение выбил воздух из лёгких, заставив Гермиону согнуться и жадно хватать ртом кислород. Перед глазами заплясали чёрные точки, а её саму будто парализовало.

Белла задрала рубашку Грейнджер и подставила клинок к рёбрам.

— Может, начнём сначала? — Лестрейндж провела холодным лезвием по коже.

Гермиона слабо соображала, что происходит. Почему она теперь лежит на спине, и Белларикс нависает над ней. Она видела, как шевелятся её губы, но не слышала слов. Мозг страдал от кислородного голодания, и организм тратил все силы на устранение проблемы. Она будто находилась под толщей воды, совершенно не реагируя на внешний мир.

Белла вновь что-то сказала, а затем был лишь мрак, где Грейнджер отдалённо слышала собственный крик.

Резкая боль пронзила правый бок, на секунду возвращая ясность сознания. Она пыталась вывернуться, скинуть с себя Лестрейндж. Она боролась, как и всегда, ей нельзя сдаваться, но именно сейчас Гермионе стало казаться, что, отпусти она всё на самотёк, наступит долгожданное спокойствие.

Горло саднило от крика, она бормотала что-то несвязное в бреду, надеясь, что эта боль скоро пройдёт.

— Я только начала, а ты уже готова сдаться, — с притворной грустью протянула Белла и надавила клинком ещё сильнее, глубже разрезая плоть Грейнджер на рёбрах.

Это было её наказанием — лежать на каменном полу и истекать кровью, чтобы Лестрейндж могла удовлетворить свои садисткие наклонности. Гермиона знала, что в случае поимки их не усадят за празднично накрытый стол и не будут вести светские беседы, но находить в себе силы, чтобы из раза в раз выносить пытки — было неимоверно тяжело. Ей стоило подождать ещё немного, и тогда, оказавшись на играх, она сумеет найти в себе силы бороться дальше. У неё будет немного времени, чтобы восстановиться и затаиться на некоторое время.

Дверь в комнату резко открылась, и Беллатрикс отскочила от Гермионы, оказавшись застигнутой врасплох.

Грейнджер медленно опустила рубашку вниз, прикрывая порез, и надавила, чтобы остановить кровотечение. Она зашипела от боли, которая стала ещё сильнее, когда пальцы коснулись раны. Она закрыла глаза, чувствуя, как слёзы брызнули из глаз.

— Ты что наделала?! — голос Люциуса Малфоя громом раздался в помещении.

— Я делаю свою работу, — уверенно заявила Лестрейндж, вытирая клинок от крови об рукав. — Ты что-то хотел?

— Сейчас ты это будешь объяснять Тому. Он уже прибыл и ждёт тебя вместе с грязнокровкой, — в голосе Малфоя слышалась нервозность.

— Не смей говорить со мной в таком тоне, Люциус!

— Я лишь делаю свою работу.

— Вот как, — удивлённо протянула Белла. — По-моему, ты немного забылся, с кем говоришь и в каком тоне это подобает делать.

— Не время обсуждать это. Приведи грязнокровку и скрой то, что ты натворила.

Послышались шаги, и хлопнула дверь. Они остались одни.

Звук падающего металла раздался совсем рядом, а затем снова шаги. Грейнджер прислушивалась ко всему, что происходит вокруг, и не решалась открыть глаза.

Она грубо откинула её руки от раны и задрала рубашку снова. Сперва ничего не происходило, а затем края кожи стало стягивать, и боль становилась меньше, но окончательно не прошла.

— Помни, это останется лишь между нами. Оставлю тебе маленькое напоминание, твоё тело любит шрамы от моей руки.

Лестрейндж наклонилась к Гермионе и, подняв её голову за волосы, сказала:

— Слышала, грязнокровка? Сам Тёмный Лорд хочет тебя видеть.

***

Её грубо кинули в ноги Волан-де-Морту. Он величественно сидел в центре зала на импровизированном троне.

«Самоуверенный».

Он считал себя властителем мира, непобедимым диктатором, но даже его ужасающий вид не мог заставить Гермиону благоговеть. Он был ей отвратителен, напоминал скользкую змею, которая не имела никакого отношения к прекрасному в этом мире. Использование тёмной магии и запрещённых обрядов не прошли бесследно для Тома Реддла. С каждым годом он становился всё безобразней.

От мыслей её отвлекло шелестение мантии по полу и приближение отголосков тьмы, что едким смрадом пробивалась в ноздри, вызывая желание перестать дышать.

— Грязнокровка, — надменно выплюнул Волан-де-Морт. Власть сделала из него его худшую версию. 

Во время битвы за Хогвартс на его змеиной морде отражались хоть какие-то человеческие чувства, теперь же он оставил лишь низменные. Гордыня его распирала. Он упивался своей вседозволенностью. Волан-де-Морт одним словом указал ей её место.

Гермиона взяла всю свою волю в кулак и взглянула на того, кто был причиной её кошмаров: красные глаза пристально смотрели на неё, посылая непонятное чувство по всему телу. Но она не могла точно сказать, что это был именно страх, может быть, омерзение?

— Позовите Амбридж! — крикнул Волан-де-Морт Пожирателю, который стоял у входа. Он окинул взглядом Грейнджер, скривив губы в отвращении, будто перед ним был флобер-червь. Его глаза сверкнули, когда он увидел кровавое пятно на рубашке. — Разве я не дал указания не трогать грязнокровку до моего прихода?!

— Мой Лорд, — Люциус Малфой подошёл ближе и встал на одно колено, показывая свою покорность. — Грязнокровка смела сопротивляться.

Раскол.

Его последователи смели ослушаться и вызвали гнев, что было на руку Гермионе. Вряд ли Волан-де-Морт беспокоился о её состоянии, его ослушались, и это могло стать бомбой замедленного действия. Она по крупицам будет разрушать всё, что он строил годами. Пожиратели чувствовали свою власть и уже меньше подчинялись прямым приказам, а Белла и вовсе ставила себя в один ряд с ним, пока Тома не было рядом.

Долорес появилась практически бесшумно, видимо чувствуя настроение своего господина. Гермиона не могла обернуться, красные глаза будто гипнотизировали её, разрушали щиты, которые она возводила внутри себя. Они падали один за другим, оставляя только одно чувство — страх.

— Мой Лорд, — Амбридж подошла ближе и склонила голову, приветствуя Тома.

— Я доверил тебе всего одно дело! — поток холодного воздуха ударил девушке в лицо. — Ты отвечала за лечение?

— Да, мой Лорд.

Покорность Долорес выглядела жалко. Гермиона, согнала с себя морок, вызванный Волан-де-Мортом, и непонимающе наблюдала за разворачивающейся сценой. Ему не нужно было кого-то бояться, он мог себе позволить отчитывать провинившихся на глазах у публики, наказать слишком самонадеянных слуг, чтобы вернуть контроль.

— Грязнокровка истекает кровью, словно свинья. Может, мне найти тебе менее достойную должность?

— Её увели без моего ведома…

— Довольно оправданий! Пора заканчивать с этим.

Сердце пропустило удар. Гермиона старалась дышать ровно, чтобы не выдать своего страха, но горло предательски сжалось. Ей стало не хватать воздуха. В голове истерически мелькали образы её друзей. Она знала, что это произойдёт. Ничего другого не стоило ожидать от того, кто убивал маглорождённых лёгким взмахом руки. Возможно, её жизнь оборвётся здесь, на этом холодном полу, среди врагов.

По щекам девушки потекли слёзы. Она сидела неподвижно и считала удары своего сердца. Раз… Улыбчивое веснушчатое лицо Рона показалось перед ней, когда она в очередной раз задержалась в библиотеке. Два… Она стукнула Гарри свитком, когда он поверил в искренность чувств Ромильды Вейн. Три…

Волан-де-Морт подошёл к ней вплотную.

— Легилименс!

Он ворвался слишком резко, быстро, беспощадно разрушая всё, к чему прикасался. Боль от его вторжения была невыносимой, Гермиона находилась где-то на краю бессознательности, когда всё резко прекратилось.

Со стороны двери послышались крики. Грейнджер испуганно заозиралась, попыталась подняться, игнорируя вспыхнувшую боль в боку. Она медленно повернула голову ко входу и тут же вернула взгляд к Волан-де-Морту. Он смотрел на неё и считывал эмоции, которые отображались на её лице. Сперва было непонимание, потом испуг, а затем ярость. Гермиона сжала кулаки и попыталась дотянуться до Волан-де-Морта, но он сделал шаг назад, и его рот растянулся в улыбке, обнажая жёлтые гнилые зубы.

Взгляд Грейнджер вернулся к двери, где в проёме стояли те, кого она пыталась защитить, и в её сердце открылась старая рана, которая теперь кровоточила, как свежая. Она похоронила воспоминания о них. Она спасла их.

Она стёрла им память!

— Я вижу, что ты узнала наших гостей, — Волан-де-Морт прошипел ей это прямо над ухом, обдавая мерзким дыханием её кожу. — Не хочешь ли ты нам поведать что-нибудь?

Гермиона смотрела на своих родителей, а они смотрели на неё. И если в её глазах отображалась боль, которая сейчас медленно пожирала её тело, то в их глазах был страх и непонимание. Они умрут из-за чужой для них девушки. Гермиона считала, что они уже в безопасности. Она подвела их, не смогла уберечь. Она сейчас была словно в вакууме: все посторонние звуки казались чем-то далёким. Гермиона слышала только, как её мать беззвучно шевелила губами, и из её горла вырывались хрипы.

— Ты же не хочешь, чтобы они пострадали? — Том схватил её за волосы и развернул к своему лицу. — Мне нужен только Поттер, остальные меня не интересуют.

Гермиона беззвучно плакала, дорожки слёз лились нескончаемым потоком. Боль заполнила каждую клеточку её тела, и она была в сто тысяч раз сильнее физической. Она так хотела, чтобы всё прекратилось и стало просто очередным кошмаром, из-за которых она просыпалась по ночам. Но нет, всё были реальным. Волосы больно стянулись на затылке, и Волан-де-Морт впился когтями в рёбра. Ещё незажившая рана вновь запульсировала, посылая по телу агонию. Из её горла вырвался сдавленный крик.

— С каждой минутой моё терпение иссякает, — Волан-де-Морт усмехнулся и грубо бросил её, отчего Гермиона больно ударилась головой об пол.

Он подошёл к её матери и направил на неё палочку. Гермиона сконцентрировалась на внутренних ощущениях, она искала хоть какую-то искру магии. Она закрыла глаза, слушая своё сердцебиение, чувствовала как кровь бежит по венам, ощущения были странными, но Грейнджер не могла понять в чём именно дело. Все звуки казались не такими, что-то ускользало от её внимания.

Она смогла уловить силу, что таилась глубоко внутри, но её всё ещё было недостаточно. Гермиона отпустила себя, отдалась внутренней стихии, подпитываясь магией. Она пыталась разбудить её, выгнать наружу.

— Круцио!

Всю комнату заполнил нечеловеческий крик. Гермиона потеряла контроль и бросилась к матери. Её перехватил Пожиратель, не давая приблизиться. Наблюдая за агонией миссис Грейнджер, она теряла часть себя.

Умирала внутри.

— Прекратите! — её попытки выбраться из цепкой хватки слуги Тёмного Лорда были тщетны. Она всё больше заходилась в истерике, не понимая как остановить это. — Хватит! Нет!

Крик матери разрывал душу на части. Мистер Грейнджер кричал ещё сильнее, пытаясь достучаться до них, заставить отпустить её.

— Какая чудесная картина. Мерзкие маглы пытаются защищать друг друга, когда впору побеспокоиться о собственной жизни. — Волан-де-Морт мерзко рассмеялся. — Готов оказаться на её месте?

Том в мгновение ока оказался рядом с отцом.

— Да!

— Нет! — Гермиона забилась в руках Пожирателя, пыталась отбиваться от него ногами, но он стоял как статуя, даже не шелохнувшись.

Том подошёл к её отцу и направил палочку на него.

Её попытки освободиться вызывали безудержный смех Волан-де-Морта. Он отражался от свода потолка и казалось, будто он повсюду, раздаётся из каждого угла, проникает под кожу и раздирает её на части.

— Я ожидал большего от подстилки Поттера, — он провёл палочкой по шее мистера Грейнджера и вдруг отошёл.

Концентрация.

Она убьёт их всех. Видит Мерлин, она даёт эту клятву и берёт его в свидетели.

И если она считала Волан-де-Морта самым ужасным из чудовищ, то в следующую секунду он стал для неё лишь тенью. Она не замечала ничего, кроме Фенрира, который с животной грацией приближался к родителям. Его целью был отец. Тот, кто делился мудростью, оберегал от опасностей по мере своих возможностей и любил Гермиону когда-то. Теперь она была для него чужой.

— Нет! — глаза Гермионы шокировано округлились. — Нет! — крик отражался от стен, образовывая эхо.

— Кого ты выберешь: Поттер или он?

— Я не знаю где Гарри!

— Ложь! Твоя головёшка прячет много интересного, и ты знаешь что пытками это не достать. Однако, что насчёт них? Позволишь ли ты умереть им, но сохранить свои тайны?

Волан-де-Морт схватил её за плечо, вырывая из рук Пожирателя, и одним рывком развернул лицом к отцу. Она едва не рухнула, но он встал сзади и обхватил её лицо рукой, впиваясь длинными ногтями в щеки и рвя ими плоть. Он удерживал её от падения, но внутри она уже летела с обрыва. Он заставлял её смотреть прямо, не давая отвести взгляд. Наслаждался своей властью над ней и муками выбора, которые она испытывала.

— Смотри, до чего довело твоё упрямство, — прошипел он рядом с её ухом.

Сивый ждал команды, словно цепной пёс, готовый сорваться в любой момент, получив благословение хозяина. Его вид ужасал, абсолютное хладнокровие, безотказное подчинение.

— Он будет медленно рвать твоего отца на куски, пока ты не выдашь Поттера!

— Я не знаю где он!

Она была поклясться всеми богами, что если бы не её личное заклинание, разработанное на основе Фиделиуса, в котором она убрала брешь в защите, то сдала бы Орден. Гермиона бы сама умерла, но защитила родителей. Она на самом деле не могла ответить где Гарри. Без него им не победить. Место, куда она его отправила было защищено мощными заклинаниями, но был лишь один вариант и если Том догадается правильно задать вопрос, то вся защита полетит к чертям. Она зря потратила месяцы на работу над улучшенной защитой.

— Ты выбрала неправильную тактику, грязнокровка! — Реддл дал отмашку, как матадор на родео.

Фенрир одной рукой поднял в воздух отца Гермионы, одним движением он разорвал когтями рубашку. Джейн, мать Гермионы, всё ещё подверженная последствиям от Круциатуса, издала хрип, который должен быть криком и пыталась подползти к мужу из последних сил. Слёзы градом текли по её щекам, она тянулась к ногам Сивого, пытаясь его оттянуть.

— Убей меня! Только прекрати это! — Гермиона цеплялась за руки Волан-де-Морта, борясь с отвращением.

Жизнь поменялась на что восемьдесят градусов и теперь она была готова умолять Тома Реддла. Если бы понадобилась встала на колени, стала бы его личной пленницей, но только если взамен он сохранит жизнь отцу и матери.

— Дай мне то, что нужно, и они будут жить! Куда ты собиралась отправиться?! Поттер был с тобой в том лесу, грязнокровка. Отвечай мне!

Фенрир наблюдал за реакцией Гермионы и ждал приказа.

— Он… Я скажу… Только не трогай их!

Волан-де-Морт отпустил её и встал напротив, загораживая собой отца. Его красные глаза считывали эмоции на лице, он пытался уличить её во лжи.

— Говори!

— Остров Мэн!

Том рассмеялся и захлопал.

— Разговорить можно любого, стоит лишь немного глубже копнуть в его душе!

Он развернулся к Сивому и кивнул.

— Убей их!

— Не-е-ет! — крик полный боли, страха, непонимания заполнил пространство.

Гермиона кинулась к отцу, пытаясь вырвать его из рук Фенрира. Она была уже совсем рядом, когда Сивый обнажил когти и резким движением провел полосу от шеи мистера Грейнджера до низа живота. Она успела лишь подхватить падающее тело отца, внутренности оказались на полу, кровь разливалась потоками вокруг. Ужас, застывший на её лице был не сравним ни с чем. Она пыталась кричать, зажимала руками огромную зияющую дыру в теле отца, пытаясь остановить кровь. Его дыхание было едва слышным, но он был жив. Будь у неё палочка и зелья, ей бы удалось спасти его — так она думала, утешала себя, что способна исправить такое.

Грейнджер пыталась ухватиться хоть за что-то, искала в себе магию, чтобы невербально залечить рану, но даже опытные Целители не стали бы и пытаться. Надежда испарилась окончательно, когда отец издал хрип и его грудь больше не вздымалась от тяжелого дыхания.

— Неужели ты наивно полагала, что я оставлю их в живых, — голос Волан-де-Морта прошелестел над ухом Гермионы.

Она смотрела на свои руки, которые буквально тонули в крови. Всё происходящее вокруг стало вдруг таким не важным, ей было всё равно на исход. Она не замечала ничего: ни безудержных рыданий матери, ни хохота Волан-де-Морта. Всё её тело стало сплошным комком нервов.

Гермиона зажмурилась, чувствуя, как в груди что-то начинает зарождаться. Она смогла, подпитала свою внутреннюю магию, но только не благодаря своей стойкости — её заполнили страх и злость.

Проведя в последний раз по щеке отца, оставляя на ней кровавый след от ладоней, прошептала одними губами:

— Я люблю тебя…

Как много она не успела сказать ему, тысячи слов крутились на языке, но она была не в состоянии произнести их вслух.

Только ярость помогла ей встать и пойти навстречу тому, кто лишил её всего. Гермиона видела только красные глаза, в которых плескалось злорадство. Волан-де-Морт упивался своей безнаказанностью и безоговорочным могуществом. По телу с бешеной скоростью растекалась магия, заполняя каждую клеточку.

Она подходила всё ближе к Тому, а его ухмылка становилась всё шире.

— Ты будешь страдать… — сквозь зубы выплюнула Грейнджер, чувствуя как настигает точка невозврата.

Внутри творился ураган, сносящий всё на своём пути, и она дала себе полную свободу.

Выброс магии откинул Волан-де-Морта к стене. Освобождение от оков, которые сдерживали её.

Она отпустила свою боль.

А затем… послышались булькающие звуки. Гермиона повернулась и словно в замедленной съёмке увидела, как изо рта матери вытекает кровь. Фенрир пристально наблюдал за ней с широкой ухмылкой, а его рука с когтями держала тело миссис Грейнджер, будто посаженное на кол.

Забывшись в своей боли, она перестала замечать что-либо вокруг. Её жажда мести застилала глаза и контроль был утерян.

Сейчас Гермиона напоминала дракона.

Смертоносного, пылающего огнём.

Казалось, будто в этом мире не осталось никого и ничего, кто смог бы причинить ей ещё больше страданий.

Так пусть всё сгорит.

Грейнджер упала на колени, нашла взглядом тело отца, посмотрела на мать, которая висела на руке Сивого, словно тряпичная кукла и закричала.

Её вой напоминал бушующую стихию, сминающую своим гневов человеческие творения. Гермиона же желала уничтожить лишь одно — порождение всего тёмного и его марионеток.

Всплеск магии вырвался из её груди, когда от крика стало закладывать уши. Казалось, будто кислород в лёгких не заканчивался. Яркая вспышка осветила всё вокруг, а затем вокруг наступила звенящая тишина. Темнота обступала её со всех сторон, обнимая и зазывая к себе.

***

Лёгкое покачивание успокаивало. Поезд нёсся на всех парах, чтобы доставить студентов к началу нового учебного года.

Гермиона сидела в купе и читала учебник, пока Гарри и Рон о чём-то оживлённо спорили. Она даже не слушала их, но решила, что темой разговора стал квиддич. Не об учебе же им спорить, в самом-то деле.

— Герм, скажи ему! — Грейнджер ощутила толчок в бок от Рона и подняла взгляд. Его глаза стали по щенячьи жалостливые и, вздохнув, она сдалась. Отложив книгу в сторону, Гермиона спросила:

— В чём дело, Рональд?

Уизли тут же стушевался. Если подруга звала его полным именем, то значит, она злилась.

— Гарри несёт какую-то чушь!

— И? Для этого нужно было отрывать меня от чтения? — Гермиона, изогнув бровь, посмотрела на друга.

— Да он же спятил! — не унимался Рон.

— Мы все это видели! — вмешался Гарри.

— Что мы видели?

— Как Малфой зашёл в «Горбин и Бэркс». Он Пожиратель! Я точно знаю! — Поттер вскочил с места и стал ходить из стороны в сторону.

— Ты видел его метку? — скептически поинтересовалась Гермиона.

— Нет, но…

— Вот именно, Гарри. Мы ничего не видели, кроме того, что он просто посетил магазин.

— Малфой мерзкий слизняк. Зачем он нужен Сами-Знаете-Кому? — усмехнулся Рон.

Грейнджер вздохнула и, покачав головой, решила поставить точку в их споре:

— Я не думаю, что Драко Малфой отныне юный Пожиратель смерти.

— Я согласен с Гермионой, — кивнул Рон. — Хорёк слишком труслив для этого.

— И да, Рональд, — Грейнджер грозно на него посмотрела. — Ещё раз ты назовёшь меня «Герм» — пеняй на себя!

— А что такого?

— Я же не коверкаю твоё имя! У нас не введены ограничения на количество произносимых звуков, поэтому, будь добр, называй меня правильно, — Гермиона убрала книгу в сумку и встала. — Пойду пройдусь.

— Ты куда? — Поттер обеспокоено посмотрел на подругу.

— Сиди, Гарри. Я просто немного пройдусь, — она выдавила из себя улыбку и покинула купе.

Качка во время движения поезда надоедала, но Гермиона всегда искала во всём плюсы.

Она прошла в самый конец вагона и остановилась у окна. Проплывавший за окном пейзаж успокаивал. Ей нравилось наблюдать за дорогой.

Гарри буквально был одержим теорией, что Драко Малфой стал Пожирателем. Гермиона не понимала, откуда такие выводы.

Да, они увидели Малфоя в компании не самых приятных личностей, но это ещё ничего не доказывало.

— Твои мозгошмыги сейчас более активны, чем обычно, — сбоку раздался мелодичный голос, отчего Грейнджер подпрыгнула.

— Луна, — Гермиона повернулась в сторону Лавгуд. — Ты меня напугала!

— Прости, — уголки губ Луны грустно опустились вниз. — Просто я видела, что тебе грустно.

Грейнджер пожала плечами и отвернулась обратно к окну.

— Хорошего дня, Гермиона, — проходя мимо гриффиндорки, Лавгуд тихонько добавила. — Не всё в этом мире делится на белое и чёрное. Не каждый хороший человек на самом деле является таковым.

Грейнджер развернулась, но увидела лишь удаляющуюся спину Луны. Гермиона покачала головой. Лавгуд, как всегда, была на своей волне. Её слова очень часто не имели никакого смысла, поэтому она решила выкинуть их из головы и насладиться последними свободными часами.

Шестой курс казался Гермионе невероятно сложным, хотя она уже и прошла за лето половину школьной программы.

Грейнджер так и стояла, наблюдая за покрывалом зелени, которое скоро станет золотым, а поезд мягко качался из стороны в сторону.

***

Балансируя на грани бессознательности и желания разлепить глаза, Гермиона всё же выбрала второе. Горло нещадно раздирала боль, а конечности затекли от долгого лежания в одной позе.

Её окутывала темнота, изредка отступающая, когда в огромные щели пробивалась полоска света. Приглядевшись, она поняла, что это лучи закатного солнца.

Покачивания и стук колёс натолкнули на мысль о том, что её куда-то перевозили. Неужели так быстро? Гермиона совсем потеряла счёт дням, да и в принципе это было слишком сложно сделать, учитывая её заточение в темнице, а потом в «белой» комнате.

Она слишком давно не видела солнечного света. Рука сама собой потянулась к щели между досками, которыми был обшит вагон. Промелькнувший луч на секунду коснулся ладони и тут же скрылся. Грейнджер почувствовала себя увядающим цветком, про который забыли и поставили в тёмное место умирать. Ему приходится из последних сил пускать новые ростки, чтобы дотянуться до света, но все попытки тщетны.

А затем её настигает осознание, оно лавиной врывается в голову, выбрасывая на поверхность всё, что произошло.

Горло сжалось, рот открылся в немом крике. Сердце с бешеной скоростью билось о рёбра, будто стремилось их сломать, высвободить весь спектр чувств, которые накрыли Гермиону с головой. Воздух в вагоне стал казаться отравленным — состоящим из скорби и запёкшейся крови.

Её дыхание напоминало движение секундной стрелки на часах, некогда висевших в гостиной семьи Грейнджер. Она, скрипя, скользила по циферблату, иногда дёргаясь и замирая на миллисекунды. Отец часто грозился заменить их, но всё время откладывал и вспоминал о своём обещании лишь когда приходилось корректировать время.

Гермиона была этими часами — сломанными, не умеющими выполнять свою работу. Она стала причиной смерти. Костяная дышала ей в спину и будто направляла её руку, чтобы принять в своё царство новую душу.

Рой мыслей жужжал в голове и никак не давал сосредоточиться на дыхании, на желании выжить и всё исправить. Она упрямо отмахивалась от одной, как тут же навстречу спешила другая.

«Дыши».

Собственный голос в голове казался незнакомым, чужеродным, и тело отказывалось подчиняться. Гермиона сжала кулаки, больно впиваясь отросшими ногтями в ладони и сосредоточилась лишь на боли. Чем сильнее она сжимала пальцы, тем легче было переключиться на другие мысли.

Раздался протяжный гудок, и поезд стал замедляться. К тому моменту солнце уже не мелькало через щели в стенах, и стало ощутимо прохладно.

Двери грузового вагона со скрипом разъехались, открывая вид на платформу и Пожирателя, который держал в своих руках кандалы. Он не произнёс ни слова. Молча застегнул их на её запястьях, молча потянул к выходу, вклиниваясь в строй таких же пар.

Армия Волан-де-Морта существенно увеличилась. К каждому пленному был приставлен его сподвижник. Пока что их было шестьдесят четыре, и у Тёмного Лорда нашлись ресурсы, чтобы выделить такое огромное количество Пожирателей для игр. Орден мог о таком только мечтать, у них был на вес золота каждый.

Она стала осматривать тех, кого вели Пожиратели. Молодые парни и девушки, которые совсем не успели пожить и которые, возможно, умрут. Сама же Гермиона уже медленно умирала, эмоции, сдерживаемые внутри, разрушительной силой неслись по организму, разрушая всё на своем пути. Она выглядела совершенно обычно снаружи, но это была лишь иллюзия, ещё не придумали таких слов, чтоб описать то, что творилось в душе.

Десяток людей, шагающих по платформе, чьи шаги набатом били по вискам, вели на верную смерть. Улыбнётся ли им удача, смогут ли они ещё когда-нибудь ощутить опьяняющую свободу? Есть ли шанс им всем спастись?

Она ощутила на себе взгляд и обернулась. Подступающие слёзы постепенно размывали знакомое лицо лишь в тёмное пятно. Она не одна. У неё будет союзник.

Впереди показались ворота Хогвартса, и сердце Гермионы учащённо забилось. Она запихивала воспоминания о лучших деньках как можно дальше, чтобы не терять свою решимость. Но они предательски всплывали на поверхность, отправляя её то на Святочный бал и её танец с Виктором Крамом, то на весёлые прогулки в Хогсмид с друзьями.

Ей нужно было думать о чём-то другом. Грейнджер зацепилась за мысль, дрейфующую на краю её сознания. Хогсмид. Тело Фреда.

Как-то раз Рон напился и начал изливать ей душу. Тогда Гермиона узнала о тех ужасах, которые происходят за пределами Ракушки.

Они всегда передвигались небольшими отрядами, но на подходе к Хогсмиду постоянно встречали тех, кто не вернулся в прошлый раз. Мёртвыми.

Им оставляли напоминание, что то же самое ждёт и их. Поэтому, когда однажды не вернулся Фред, Рон обезумел. Он хотел отправиться в одиночку, чтобы спасти брата. Но Грюм его остановил, сказав, что Фреда не будет ещё несколько дней, и он на спецзадании. Как оказалось, он врал. Опять.

Аластор специально скрывал истинное положение дел, стараясь, как ей казалось, таким образом поддерживать боевой дух Ордена, но Грейнджер понимала, что всё намного хуже, чем он говорит. И подтверждением этих домыслов были тела, которые под покровом ночи, спрятавшись от всех, зарывал Римус. В предательстве Аластора не было сомнений, слишком много фактов были против него, и Мерлин, как же она хотела ошибаться на его счёт.

— Руку! — вырвав Гермиону из размышлений, процедил Пожиратель, который стоял на воротах.

Грейнджер подчинилась. Он провёл над ней палочкой, отчего над рукой опять появилось золотое свечение. Она кинула взгляд на вторую: запястье тоже светилось. Как только оно исчезло, кожу опять неприятно обожгло. Она тут же отдёрнула руку и стала потирать запястья, кандалы не позволяли достать до всех мест, где появился неприятный зуд, который оставило после себя это нечто. Предназначение этих манипуляций до сих пор оставалось загадкой— сколько бы она не думала над этим заклинанием, но придумать разумное объяснение этим мерам не могла.

Сопровождающий толкнул её в спину и опять схватил за локоть, ведя в сторону замка.

Грейнджер запнулась, когда спереди замаячила макушка с белыми волосами. Неизменно воздушную походку Лавгуд нельзя было спутать с кем-то другим. Её маленькая надежда на спасение крепла с каждым шагом. Нужно лишь попробовать подобраться поближе, дать понять, что она не одна.

Грейнджер так захотелось вырваться из рук Пожирателя и подбежать к ней, но она лишь сильнее сжала челюсть и попыталась ускорить шаг, как цепь натянулась, сжимая кандалы на запястьях сильнее, отчего они больно впились в тонкую кожу.

— Нельзя нарушать строй.

Такой знакомый голос, прозвучавший будто в голове, заставил поднять взгляд на того, кто стоял совсем рядом, источая слишком знакомый запах. Даже здесь, на перроне, среди множества волшебников она не смогла бы его спутать.

— Это был ты…

— Вперёд.

Приказ, прозвучавший так, что его не хотелось ослушаться. Гермиона задумчиво перебирала ногами, пока в её голове строилась цепочка событий, которая никак не вязалась с тем, к какому выводу она ведёт.

Кто-то из Пожирателей к ней лоялен.

Она может использовать это в своих целях, главное понять, кто это может быть. А это может стать проблемой, поскольку никто из них не появляется перед пленными без масок, лишь на том просмотре они все были в своём обычном виде.

Они уже подходили к замку, и сердце Гермионы каждый раз замирало, когда она бросала взгляд на строения. Когда-то именно в Хогвартсе они были счастливы, но сейчас в воздухе витала враждебность. Всё было пропитано чёрной магией, и от этого становилось дурно.

Пленных подвели к главному входу и остановились. На ступеньках стояла Корнефича, та женщина, которую Гермиона видела лишь единожды.

Она жёстким взглядом осмотрела толпу и поджала губы. Некоторое время стояла тишина прежде, чем она произнесла:

— Я предупреждаю, любая попытка к побегу карается смертью. Незамедлительно, — выдержав паузу, она продолжила. — Надеюсь, кто-то всё же попытается это сделать.

Она усмехнулась и показательно провела палочкой по горлу, а после щёлкнула пальцами и вереница из пленных и Пожирателей отправилась следом за ней в замок.

Коридоры были погружены в темноту, тишину разбивали десятки шагов. Грейнджер поняла, что их ведут в Подземелья, и оттуда нет шансов сбежать незамеченными. Столько мыслей и планов о побеге, но все они раз за разом разбиваются о реальность. Однако, если она хоть на секунду позволит своему мозгу передохнуть и не генерировать множество вариантов своего спасения, то её заслонка разобьётся вдребезги, выпуская наружу всё, что она пытается сдержать.

На самом нижнем этаже подземелья их ждали приготовленные клетки. Условия были гораздо хуже, чем прежде. Волан-де-Морт видел в них отбросов, нелюдей. Это был лишь ещё один способ их запугать: не дать свежего воздуха, спрятать подальше от всех и оставить на виду друг у друга, чтобы они сходили с ума от того, что всем им придётся убивать.

Подойдя к одной из клеток, её сопровождающий открыл замок и втолкнул Гермиону внутрь. Кандалы спали и обратились в прах, как только она оказалась внутри. Всех остальных ожидало то же самое.

Грейнджер стала взглядом искать Лавгуд. Она была на противоположной стороне, почти в самом конце. Её светлые волосы можно было заметить издалека. Луна подняла голову и едва заметно кивнула Гермионе. Она совсем не удивилась, что стала предметом пристального внимания гриффиндорки. Будто заранее знала, что им суждено было здесь встретиться.

Грейнджер с силой стиснула прутья, сдерживая себя, чтобы крикнуть что-нибудь Лавгуд. Та лишь едва заметно замотала головой останавливая. Луна приложила палец к губам.

Не сейчас.

Гермиона устало опустилась на пол, обхватывая колени руками, взгляд заблуждал от одной клетки к другой.

Тишина.

Такая, что её можно было потрогать.

Отчаяние.

Оно проникало в лёгкие, но было не её. Воздух пропитался чужими эмоциями, заполнился их страхами, передавая другим.

И это лишь начало.

Счастливых всем смертельных игр.