Кто сказал, что Бегущим недоступны

простые человеческие радости?

Фейт восстанавливается после истории с отцом и почти-что-случившейся-заварушкой с «Охранными системами Силвайна» около трёх недель. Это если считать только заживление парочки огнестрельных, доставшихся ей в самом конце побега из разворошённого улья.

На то, чтобы разложить всё по полочкам, уходит больше месяца — за это время она успевает примириться со всем, что узнала о прошлом своей непростой семьи. Остальные сложные вопросы мучают её по ночам целый рабочий сезон, до самой осени.

Поначалу Фейт страдает от физических болей и «местного осложнения чуть ниже плечевого сустава», как сказал ей доктор Стефан, знакомый ей вот уже тысячу лет. Раз за разом у неё поднимается температура, а тело колотит озноб. Бегать в таком состоянии глупо — разбиться на раз-два, а с больной рукой даже не подтянуться, — но в полубреду она пытается выпросить какую-нибудь доставку у Мерка.

Острое, кристаллизованное осознание вины перекрывает ей кислород. Выйти на заказ со свежим огнестрелом — меньшее, что Фейт может предложить, чтобы искупить ошибку.

— Тебе повезло, что ранили в левую руку, а не в правую. Огнестрельное второй раз в то же место — очень неприятная вещь, — говорит ей Мерк в одну из перевязок, игнорируя её жалкие бормотания. Фейт пытается завести свою шарманку повторно — «Пожалуйста, у меня получится», — но Мерк наседает, по версии её болезненного ослабшего сознания, очень убедительно: — Фейт, ради всех святых, прекрати этот цирк. Не доставляй мне проблем.

«Не доставляй мне проблем». Мысль-оплеуха. Она только и может, что доставлять проблемы окружающим. Больше всего — наставнику, который вечно вытаскивает её из каких-то передряг, в которые лезет, лезет за ней раз за разом.

— Хороший шрам останется, — продолжает он, фиксируя повязку. Фейт наблюдает за его осторожными движениями с тупой отстранённостью. Закончив, он хлопает её по здоровому плечу: — Давай выздоравливай. Поправишься — с удовольствием нагружу тебя так, что поесть времени не будет.

— Мерк, — выдавливает она дрожащим голосом — то ли потому, что его слова до сих пор колоколами, знаменующими горькое прозрение, звенят в голове, то ли потому, что её потряхивает от температуры. — Я поступила правильно?

Он тяжело вздыхает — делает так каждый раз, когда Фейт вываливает на него свои заморочки и вместе с ним штопает душевные раны. Ещё одно «не доставляй мне проблем».

— Поговорим об этом, когда тебе станет лучше, — качает он головой. — Такое не стоит обсуждать на больную голову. А сейчас спи, Фейт. Постарайся ни о чём не думать.

Отличный совет, которому она, конечно же, не следует.

В первую же ночь после этого разговора ей снится, как Мерка нашпиговывают свинцом. Она видит, как он бежит по крышам с доставкой. Его засекает камера — поворачивается за ним на длинной ножке, как любопытная голова на гибкой шее. Противный визг — сигнал о том, что наставник выдал себя с потрохами. Прямо из объектива высовывается длинный ствол, и гремит автоматная очередь. Мерк падает плашмя и конвульсивно дёргается, и теряет много крови, и захлёбывается ею, и никак не может умереть без страшных мук, и…

Фейт просыпается в поту, вскакивает и задевает повязку. От вспышки боли её чуть не вырубает; приходится немного посидеть глубоко дыша. Ошалевшими глазами она осматривает Логово: ночь, приглушённый свет мониторов, Мерк корпит над чем-то за компьютером, сама она вырубилась на его диване. Здоровая рука покрывается гусиной кожей, когда с неё что-то соскальзывает. Кофта Мерка, которой он, видимо, её накрыл.

Это только сон. Такие мучают Фейт постоянно, когда ей плохо. Пора привыкнуть.

— Фейти? — спрашивает Мерк, разворачивается к ней в кресле. Под глазами у него такие тени, что в них можно завернуться и спрятаться. Видимо, то, что Фейт выбыла из строя, уже на нём сказалось.

— Я к себе, — выдыхает она облегчённо и нетвёрдой походкой бредёт в свою комнатушку на втором этаже, пока он не сказал что-нибудь ещё.

Если она и правда совершила непоправимую ошибку, кошмары — меньшее, с чем ей предстоит столкнуться.

***

С ней никто не связывается. Ни Лиф, Логово которой нашли и накрыли, пока она прятала Эйба на время разборок. Ни Дрейк, которого Фейт сильно подвела. Молчание в радиоэфире раздувает пузырь переживаний, в который Фейт погрузилась после ранения.

От семьи тоже никаких вестей — всё вернулось на круги своя, только теперь с совершенно неловким чувством с обеих сторон. Отец неуклюже обнял её на прощание. Фейт неуклюже обняла его в ответ; последний раз отцовские объятия она ощущала на вторую годовщину маминой смерти. Они разошлись на мирной ноте, пережив вместе непростую историю, но так толком и не поговорили. Фейт не хотелось ничего объяснять. Она сделала два важных выбора: ушла из дома с концами и спасла отцу жизнь, когда он был в опасности. Папа всё-таки принял оба: она поняла это, когда он даже не заикнулся о том, чтобы Фейт вернулась домой.

— У нас непростое прошлое, — сказал он, очевидно подводя черту под всем, что Фейт выяснила. — От многого в нём и я, и Эрика хотели вас оградить. Но я и забыл, что дети имеют неожиданное свойство расти. И, конечно, узнавать о том, что их родители неидеальны. — Фейт ничего ему не ответила — понимала это сама с сожалением и застарелой тоской, достойной едва живой развалюхи, а не молодой девушки. В ней не осталось запальчивого осуждения и яростного бунта — только боль, от которой раздражаешься из-за невозможности ничего сделать. Отец тем временем продолжал: — Всё, что я делал, было направлено на то, чтобы обеспечить вам счастливое будущее. Я провалился по всем фронтам, но я не хочу, чтобы ты думала, что я не старался.

— Прущий на всей скорости поезд не так-то просто остановить, — ответила ему Фейт.

— Это всё равно не оправдывает меня. — Эйб выглядел, как самый несчастный человек на планете. Чувствовать жалость к собственному отцу, который всегда казался фигурой на вершине пьедестала, обнимавшей их своей могучей тенью, оказалось страшно.

Он ушёл с крыш. Город, щерясь, вновь поглотил его. Где-то в бетонных кишках переваривалась Кейт, с которой Фейт даже не связалась после всего произошедшего. Её появления в их старом доме было достаточно, чтобы Фейт почувствовала: за спиной у неё до сих пор надёжным тылом стоит сестра, несмотря на то, что их дороги разошлись в диаметрально противоположных направлениях.

Именно поэтому выбирать между двумя семьями оказалось настолько невыносимо.

У Фейт отец и сестра — одна кровь кипит в венах, одно прошлое живёт в мыслях, одна трагедия кровоточит в сердцах. Единственное, на что можно без задней мысли положиться в их непростом мире. Но и цепляться только за них, выгрызая себе место под солнцем с пустотой в душе, нельзя.

Вторая семья приняла её безоговорочно — как не могла иногда первая. Даже её прошлое не стало препятствием. Эти люди стали по-настоящему ей близки, и Фейт чувствует за них ответственность.

Именно поэтому жертвовать какой-то из семей ради второй оказывается невозможно. Оставь она микросхему Дрейку, её отца бы убили за то, что важнейшая разработка матери не попала на стол компании, на которую она работала. Отдать микросхему — вручить «Охранным системам Силвайна» совершенное оружие, под действие которого неминуемо попадут Бегущие.

Фейт всё равно делает этот невозможный выбор.

И оказывается в изоляции. Прокажённая, как говаривал Кайл.

Быть может, ей только так кажется, и на самом деле никто не объявил ей негласный бойкот? Мерк, вынужденный бегать вместо неё, пропадает целыми днями, возвращается, едва волоча ноги, и вообще выглядит как поднятый чужой волей труп. Маршруты Бегущих огибают их с Мерком Берлогу, так что никто не заглядывает в гости. Две других базы молчат — Фейт иногда сидит у мониторов перед коммуникатором, но сигнала нет. Её сознательно наказывают молчанием? Или она, забыв, что мир не крутится вокруг неё, решила, что стала для всех врагом?

Мнение Мерка волнует её больше остальных.

*

Он возвращается ночью, когда свет от горящего монитора — единственное, что разгоняет тьму в Логове. Подогнув колено к груди, Фейт бездумно листает карты на экране, мысленно повторяет некоторые маршруты. Никаких точек, обозначающих маячки Бегущих. Фейт сидит дома, а Мерка курирует Дрейк из своей Берлоги. Аппаратура простаивает без дела.

— Хэй, — слышит она за спиной. Наставник с кряхтением спрыгивает из люка на крыше, неровно приземляется и выпрямляется с ощутимым усилием. — Чем занимаешься?

— Оцениваю вашу с Дрейком работу, — шутит Фейт без особого желания. Окидывает Мерка быстрым взглядом: двигается натянуто, очень медленно моргает, будто уснёт тут же. Фейт отбрасывает всякую издёвку: — Поешь? Осталась лапша из китайского ресторанчика.

— Гоняла курьеров на крыши? — спрашивает он с намёком на иронию, но голос такой бесцветный, что звучит почти равнодушно. Меркури достаёт бутылку воды из холодильника и жадно пьёт. У Фейт после такого вечно болит горло.

— Ага, — отзывается она. Правду Фейт благоразумно умалчивает: пока в Логове никого не было, она спустилась вниз и пешком сходила за едой. Мерк почти перестал контролировать её передвижения, то ли доверяя, то ли надеясь, что Фейт уже достаточно взрослая. Она старалась не наглеть — но и сидеть без движения было невыносимо.

Мерк со стоном спиной падает на диван, как подкошенный. Фейт, наблюдая за ним, внутренне вздрагивает; дурацкий сон до сих пор иногда напоминает о себе.

— Как дела? — спрашивает он вдруг. Фейт прикусывает щёку изнутри, чтобы удержать улыбку. Несмотря на то, что Мерк сейчас, кажется, отключится, так и не поев, он всё равно интересуется ею.

— Пойдёт, — хмыкает она. — Сегодня без обезболивающих.

— Молодцом, — кивает Мерк. Фейт подкатывается к нему на кресле. Пока она с грохотом пытается переползти колёсиками через провода, он говорит медленно, едва ворочая языком: — Дрейк спрашивал про тебя, когда ты выйдешь на заказы, потому что я его достал. В переводе на человеческий означает: «Как там Фейт, как её здоровье? Я переживаю. А ты, Мерк, меня достал, кстати».

Она прочищает горло, растерянная. Переживания грызут её ежедневно, но Фейт не заикается о них. Мерк появляется в Логове только для того, чтобы переночевать, и выглядит всегда так, будто по нему проехались катком. Фейт старается лишний раз не отсвечивать, чтобы не доставлять ему проблем.

— Он злится? — спрашивает Фейт робко. Она заламывает руки, не зная, куда себя деть.

— Немного, — вздыхает Мерк, глядя на неё из-под ладони, которой он накрыл глаза. — Но это правда немного. Я вообще удивляюсь тому, как он тебя любит. Мне прилетало за меньшее, а Дрейк злопамятный, так что он мог подкалывать меня ещё долго. Так что… Да, ты отдала микросхему, над которой у него чесались руки поработать, и сломала прототип нового устройства, но он уж точно не в ярости. Переживёт. На меня в текущий момент он бесится больше.

— Что ты сделал? — тихо смеётся она. К словам наставника она относится с недоверием, но вспоминает, что Дрейк и правда всегда был с ней мягок. Где-то в памяти всплывает голос противного Джекнайфа: «Что, в любимчики выперлась?»

— Ничего такого, — отвечает он беспечно, оживляется, стряхивая с себя дрёму. — Дрейк в своём старческом маразме забыл, что мне давно не восемнадцать, и я не порхаю, как бабочка. К тому же мы много времени теперь проводим вместе, а это как с родителями: когда становишься старше, предпочитаешь любить их издалека. А ещё он нашёл нескольких новичков и повесил их на Кайла, так что все его заказы легли на меня и Джека. Дрейк ворчит на то, что я так и не научился оказываться в двух местах одновременно.

Фейт улыбается уголками губ. Жизнь за стенами Логова не стоит на месте, а то, что среди Бегущих появляются новички, не может не радовать.

Правда, эта жизнь в данный момент проходит мимо неё.

— Фейт, — зовёт он негромко. — Ты хотела знать, что я думаю.

Она кивает, тут же подобравшись. Приятно — до того, что у неё сейчас раскраснеются уши. Он не забыл.

— Что я могу сказать? Если бы микросхема осталась у нас, мы бы ещё долго не знали горя. Дрейк бы точно придумал, как использовать её в нашу пользу. Но упущенный шанс не вернёшь, и я не вижу смысла кусать локти. — Мерк медленно садится, трёт виски. Поднимает на Фейт взгляд: тепло в его глазах может согреть хоть с десяток Фейт. — Ты поступила как считала нужным. Мне этого достаточно.

— Спасибо, — шепчет Фейт, растроганная. — Правда, Мерк. Спасибо тебе.

Он только отмахивается — «да ничего такого».

— Выздоравливай поскорее, — усмехается наставник. — А то мне почти тридцать, Фейт, и я чувствую, как суставы ссыпаются в труху после каждой пробежки.

— Очень постараюсь, — улыбается Фейт. Какая наглая ложь: он до сих пор отлично бегает, так что она даже немного завидует.

***

Кайл навещает её ещё через неделю.

Фейт как раз сидит на крыльце и смотрит на освещённый золотым закатом Город, как сказочная принцесса, заточённая в башне. Мысли глупые и безоблачные целый день: боль постепенно становится всё меньше, а душевные терзания сегодня не донимают её, очарованные, видимо, чудесной погодой. Интересно, если она принцесса в башне, то Мерк — дракон?

На крышу приземляется знакомый силуэт. Фейт расплывается в улыбке и приветливо машет ему рукой.

Дела без неё, похоже, и правда не очень. Когда Кайл приближается, Фейт узнаёт на его лице то же выражение, что и у Мерка последнее время: это усталость в каждой черте, которую не прогоняют ни улыбка, ни даже смех. Кудрявые светлые волосы у него так отросли, что он собирает их в маленький хвостик на затылке. С этой причёской он ещё больше похож на мальца, но Фейт не обманывается.

— Новички тебя сожрали? — улыбается Фейт.

— Мерк рассказал раньше меня? Вот же засранец, — злится он в шутку. — Окей, тогда сделай вид, что слышишь всё впервые.

Новичков трое — две девушки и один парень, все не старше двадцати одного. Их нашёл Дрейк, а после поручил Соколу с торжественным видом. Кайл успел пожалеть сотню раз, что согласился.

— Я не представляю, как Дрейк тогда не сошёл с ума со мной и Мерком. Мы были младше и вечно соревновались друг с другом во время обучающего курса. — Он вздыхает. — Ребята спокойные, но я всё равно очень устал. — Кайл замолкает так выразительно, что Фейт бросает на него тревожный взгляд. — Сейчас, когда у меня появились настоящие ученики, а не перепорученные Бегущие типа Джека, я часто вспоминаю Алексис. Девчонка схватывала на лету. Ей было тринадцать, когда я взялся за неё, представляешь? Ужасно талантливая. Была.

Фейт со вздохом протягивает руку и сжимает его ладонь, молча выражая понимание. Она изредка вспоминает маленькую легконогую Бегущую с позывным Какаду. Юное дарование. На её плечи возлагали так много надежд. Все они рухнули с её трагической смертью.

— Зато тебе доверили задачу раскрыть новые таланты, — пытается Фейт подбодрить его. Кайл тихо смеётся:

— Таким занимаются хорошие садовники типа Мерка или Дрейка. А я скорее… Поддерживаю то, что создали другие. Вторые руки. — Он наклоняет голову и спрашивает другим тоном: — Как ты, Фейт?

— Лучше всех, — фыркает она. — Бездельничаю, наслаждаюсь жизнью. Созерцаю наставника, бегающего вместо меня в поте лица. Бессовестно пользуюсь больничным. — Она сыплет сарказмом, хорошо чувствуя, что он начнёт спрашивать дальше. Но Кайл удивляет её тем, что не задаёт больше вопросов:

— Я однажды говорил тебе, что нужно уметь отпустить ситуацию и не мучить себя размышлениями. Так вот: даю этот совет ещё раз. Для него сейчас самое время. — Она благодарно кивает. Что-то в его голосе и словах уверяет её: Кайл не осуждает её выбор.

Фейт бросает на него взгляд. Она больше не робеет рядом с ним, а тепло внутри приобрело другую форму. Что-то вроде благодарности и чувства уюта рядом с ним. Его светло-голубые глаза перестали волновать душу. Фейт думает о том, что не вспоминать о неудавшемся поцелуе — самое удачное решение, сохранившее дружеские отношения.

— Как дела у Лиф, не знаешь? — спрашивает она.

— Злющая, как дьявол, — хохочет Кайл. — Нет, не из-за того, что Логово накрыли, по-моему, она об этом уже забыла. Я… м-м, случайно… узнал, что близняшки уезжают из Города через пару месяцев. Лиф готовит всё к их отъезду, поэтому вечно психует.

— Из-за них?

— Нет, нет. Из-за головной боли, связанной с отъездом. Лиф больше сестёр любила только Саманту, так что добиться её гнева на их головы сложно. — Кайл улыбается ностальгически: — Хотя Сэм, помню, частенько получала по шее, несмотря на непомерную любовь наставницы. И ведь никогда не унималась, продолжала творить всё, чтобы получить снова.

— Например? — Фейт слушает внимательно — как и всегда, когда речь заходит про незнакомую ей девушку, с которой она бы так хотела повстречаться.

— Сбежать вопреки запретам, потому что Мерк позвал её на свидание? Вполне. — Глаза Кайла застилает дымка воспоминаний. — Спросишь, откуда я знаю такое? Я помогал ему готовить пикник на крыше для них двоих. Что только не сделаешь для лучшего друга. — Кайл тихо смеётся; голос звучит будто издалека. Прямиком из прошлого, когда Бегущая по имени Саманта была жива. — Её невозможно было удержать на месте. Лиф до Саманты думала, что это она свободолюбива. Ошибалась. Сэм избавлялась от любых рамок, в которые её пытались загнать. Не знаю; наверное, делала это от отчаяния? На самом деле она ведь хотела тишины и спокойствия, которые так и не получила.

Фейт отводит взгляд. Удивительно, каким ярким светом человек может остаться в сердцах других людей после своей смерти. Фейт гадает: как она выглядела? Какой у неё был голос? Любила ли она Мерка? Это всё детали чужого прошлого, но Фейт чувствует живое любопытство.

— Кстати, Фейт, — вдруг меняет Кайл тему. — Я хотел попросить тебя. Поработай координатором Мерка, а?

— Чего? — теряется Фейт, всё ещё поглощённая мыслями о Саманте.

— У вас есть оборудование, тебе не придётся тащиться в Берлогу Дрейка. Я знаю, что они там все сейчас зашиваются из-за количества заказов. Ты разгрузишь Дрейка, если возьмёшь на себя Мерка, и почувствуешь на собственной шкуре, что значит быть координатором. Ну как?

— Замечательная идея, — улыбается Фейт и говорит чистую правду. Как она не догадалась до этого сама?

***

— Слышишь меня? — Голос Мерка раздаётся чётко и внятно. Поправив наушники на голове, Фейт с удовольствием закладывает руки за голову, откидывается в кресле. Ногой пододвигает коммуникатор на столе ближе:

— Как будто стоишь у меня за спиной. — Она с кривой усмешкой осматривает своё рабочее место: коммуникатор, заметки в блокноте, два монитора. На первом — карта с меткой маячка. На втором — архив с планами зданий, отсортированный по адресам. Вообще второй экран нужен ещё и для просмотра камер видеонаблюдения в реальном времени, но Меркури пока такое ей не доверил.

Фейт, балуясь, с шипением открывает жестяную банку. Условия — райский курорт.

— Твоё счастье, что меня там нет, — говорит Мерк замогильным тоном. Даже через радиосвязь он умудряется запустить мурашки на спине Фейт. — Это моё пиво?

— Конечно, — отвечает она важно. На самом деле это содовая, но упустить возможность подразнить его — лишиться удовольствия.

— Боже, — вздыхает Мерк. Точка на карте после этого перемещается по диагонали влево, будто наставник взлетел над крышами от негодования. — Лучше посмотри, куда мне через квартал.

Фейт разминает пальцы над клавиатурой. Мерк наверняка прекрасно знает, куда ему бежать дальше, но проверяет её. Она хмыкает и принимается за работу.

Это вторая доставка под её руководством. Меркури быстро согласился на эту авантюру, даже не стал по обыкновению брюзжать или подвергать Фейт проверке. Фейт чувствовала облегчение; быть балластом — сомнительное удовольствие. Если в её силах помочь хоть чем-то, она не упустит шанс.

Многое она поняла интуитивно. Она сама долгое время бегала с наушником, так что прекрасно знала это дело изнутри, просто теперь оказалась по другую сторону экрана. Сориентироваться в маршруте, имея перед глазами двухмерную и трёхмерную карты, проще; Фейт быстро научилась работать с ними. Мерк настроил для неё полицейскую частоту на втором канале, так что и с этим проблем не было.

Первый забег прошёл чисто. Мерку почти не требовалась помощь, но Фейт всё равно диктовала ему направление и постоянно мониторила рацию на случай, если копы будут неподалёку. Пару раз ей даже пригодились планы зданий, чтобы провести Мерка через складское помещение. В общем, ничего такого.

— И как тебе? — спросил наставник, вернувшись в Логово. Фейт сидела на его компьютерном кресле, подогнув под себя ноги, и раскручивалась по часовой стрелке до лёгкого головокружения. — Ага, я понял.

Фейт засмеялась — настроение было на высоте. Она хорошо постаралась и почти не совершила ошибок, а чувство нужности благотворно действовало на её состояние.

— Волшебно, — расплылась она в улыбке. — Я бы работала координатором всегда. Легко и ненапряжно.

— Ну-ну, — фыркнул он саркастично. — Облегчённый режим я бы тоже назвал волшебным и не парился.

— Дай помечтать, — вздохнула Фейт разочарованно, но улыбка так и не сползла с её лица.

Конечно, она всё понимала. И то, что Мерк занимался ещё бог знает чем, и то, что тут требовалась хорошая реакция и умение просчитывать на несколько шагов вперёд — на большее количество, чем может просчитать Бегущий, видящий перед собой только несколько крыш. Но насладиться моментом это не помешало.

Сегодня у него длинный забег вдоль Четвёртой авеню. Фейт, чувствуя себя в своей тарелке, контролирует маршрут, но не прикладывает к этому всех усилий. Зря.

— Фейт? — обращается он встревоженно, часто дыша.

— Здесь, — отзывается она моментально, допив содовую.

— Проверь полицейскую волну. Я слышу вертушку.

— Момент.

Она переключается на нужный канал. Пару секунд вслушивается в отрывистые команды, искажённые плохой связью. Прослушка полицейской волны до сих пор её напрягает; это явно не то, что хочется слышать Бегущему.

— Десять-четырнадцать… — повторяет она в коммуникатор Мерку и принимается листать блокнот, разыскивая расшифровку. Но Мерк её опережает:

— «Подозрительный человек», — проговаривает он быстро. — Меня заметили.

— У меня нет доступа к камерам, — напряжённым голосом отвечает Фейт, чувствуя подступающую панику.

— Я знаю. Справлюсь сам, — говорит наставник ровным тоном.

Фейт до боли сжимает мочку уха пальцами, пытаясь взять себя в руки. Ещё ничего страшного не случилось. Нужно проложить ему безопасный маршрут и вывести из поля зрения копов. У Фейт сейчас явно больше инструментов для такого.

К тому же… Что это за «справлюсь сам»? Неужели она настолько бесполезна?

Она вглядывается в мигающую точку на карте — местоположение Мерка. Быстро просматривает объёмные карты, сканируя крыши в округе. Напрягая память, пытается визуализировать те окрестности, по которым сама бегала. Есть!

— Мерк?

— Да?

— Слушай. — Фейт нетерпеливо ёрзает в кресле. — Четвёртая авеню хорошо просматривается. Если ты продолжишь бежать вдоль неё по маршруту, тебе будут стрелять в спину. Это ни к чему не приведёт. Нужно уйти в сторону. Потеряешься там, я выведу тебя обратно другим путём.

— Диктуй, — коротко соглашается он. Фейт в предвкушении закусывает губу. Вот, где начинается настоящая работа координатором.

— Ручка и бумага под рукой? — хмыкает она весело и тут же начинает, придумав план: — Уходи резко вправо до Шестнадцатой Восточной — там начнутся малоэтажные здания, не выше десятого. Затем на этом уровне влево. Я вижу на пересечении Шестнадцатой Восточной и Милл Роуд четырнадцатиэтажное здание: весь верхний этаж, под крышей, отведён под какой-то ресторан. Заглянешь к ним на обед?

— Подступ к ним есть?

— Смотрю… — Она скользит глазами по открытым планам и объёмной карте. — Ресторан связан с соседним зданием крытым переходом. Можешь пробежать по его крыше, а там заберёшься внутрь через вентиляцию или проще — через окно. Я думаю, это лучший вариант: спокойно переждёшь под крышей в какой-нибудь подсобке.

— Хорошо, — бросает Мерк между вздохами. Фейт, кусая костяшку, принимается следить за ним.

Оказывается, координировать доставку, сидя в комфортных условиях, тревожнее, чем бегать самой. Если Фейт пристрелят где-нибудь на крышах — это будет её ответственность за собственную жизнь. Если под её кураторством пристрелят Мерка… Лучше об этом даже не думать.

Она напряжённо всматривается в метку. Вот бы она умела перехватывать сигнал камер, как это делает Меркури… Тогда бы ей не пришлось гадать по звукам, что же происходит по ту сторону наушника.

— Добрался? — спрашивает она осторожно; метка находится на крыше нужного здания.

— Подожди, — хрипит Мерк. Фейт замирает и даже дышит через раз. Что у него там происходит?!

Она ждёт пару минут. В наушниках — тяжёлое дыхание и металлический лязг. Метка не двигается. Ужас пронзает её с головы до ног.

— Мерк?! — не выдержав, вскрикивает Фейт.

— Порядок, — отзывается он с изнурённым стоном. — Еле вскрыл вентиляционную решётку. Буду молиться, чтобы внутри не услышали. Раньше эта хрень ломалась с пары ударов — ставили плохие…

— Полезай, — командует Фейт. На втором канале распознаёт: «Потеряли объект». — Быстрее, пока тебя не видят.

— Я уже, — кряхтит он приглушённо. — Всё, я забрался поглубже и поставил решётку на место, меня не должно быть видно.

Фейт облегчённо выдыхает, откидывается вспотевшей спиной в кресле.

— С тобой поболтать? — Тихий смешок из его уст ощущается, как мягкое прикосновение к макушке.

— Обычно координаторы болтают с Бегущими, а не наоборот, — фыркает она, надеясь, что в её голосе не слышно так и не отступившей тревоги. — Но я согласна. Что патруль забыл над крышами посреди дня?

— Чёрт его знает. Весной очередные выборы мэра, но до них ещё много времени. Не думаю, что это связано. Наверное, было настроение отловить парочку Бегущих. — Мерк по ту сторону устало вздыхает. Его голос всё равно звучит тепло: — У тебя хорошо получается, Фейт.

— Спасибо, спасибо, — расшаркивается она шутливо. — Погоди, проверю копов.

Фейт сверяется со своими записями, слушая рапорт, просматривает карту. Судя по кодировкам, вертолёт пролетел мимо и сейчас просматривает следующий сектор. Она переключается на Мерка и слышит обрывок вопля:

— …ю мать! — и грохот.

— Мерк?!

— Потом! — бросает он свирепо.

И отключает наушник.

Фейт ошарашенно открывает рот, вдыхает побольше воздуха, собираясь гаркнуть что-нибудь нецензурное в коммуникатор…

…и молча закрывает его, так и не выдохнув. Смысла нет; если Мерк отрубил связь, до него не достучаться. Фейт впивается взглядом в метку, до сих пор находящуюся на крыше ресторана. В наушниках — оглушительная тишина. На полицейской частоте ничего подозрительного; хоть это радует.

Вспотевшей от волнения рукой она сжимает компьютерную мышь, переключается между уровнями карты. Мерк так и не покинул вентиляцию.

Что ей делать?

Фейт глубоко вдыхает, пытаясь унять тревогу. Вот, как ощущал себя наставник, когда она попадала в передряги. Можно хоть трижды быть глазами для Бегущего, но остальную работу за него не сделаешь — ему всё равно придётся рассчитывать на свои ноги. Фейт не может даже, ударившись в панику, бросить всё и побежать туда, где Мерк застрял — до него минут сорок быстрого бега, а в их работе счёт часто идёт на секунды.

Она принимает самое верное решение: контролировать передвижение метки и проверять полицейский канал, время от времени переключаясь на Мерка. Вертолёт, к счастью, улетел дальше, а вот маячок поменял местоположение спустя пару минут, двинувшись в обратном направлении тем же путём, что Мерк и пришёл. Фейт, глядя на карту, чувствует, как судорожно дёргается левый глаз.

— Куда мне? — спрашивает наставник как ни в чём не бывало спокойным голосом, когда добирается до перекрёстка, на котором свернул ранее.

— Копов в округе нет, поворачивай направо и возвращайся к Четвёртой авеню, — тараторит Фейт и, споткнувшись, возмущается: — Какого чёрта?!

— Прости, привычка, — отвечает он. Фейт несколько секунд слушает его быстрое дыхание. — Всегда отключаюсь, если случается что-то экстренное. Мало ли, меня пришьют, а сигнал отследят.

— Боже, — вздыхает Фейт устало, а сама думает краем сознания: можно взять приём на заметку. Мерк говорит дело: уберечь Логово координатора важнее, чем спасти свою жизнь. Мысль жуткая, но правильная. — Что там было?

— Решётка за моей спиной открылась, и я вывалился в служебное помещение ресторана. Какой-то шибко наблюдательный охранник услышал шум в вентиляции и решил проверить.

— Ты успел сбежать прежде, чем он поднял шумиху?

— Спрашиваешь, — усмехается он. Фейт невольно улыбается: выражение его лица она представляет так отчётливо, что видит каждую морщинку, стоит прикрыть глаза. — Надел ему на голову ведро и шандарахнул посильнее.

Они в унисон смеются.

— Нравится тебе работа координатора, малышка? — спрашивает он хитрым голосом, так что Фейт сразу чувствует подвох. — В роль ты вжилась хорошо — раздаёшь команды направо и налево, прикрикиваешь…

— Всего-то переняла твою манеру, — ухмыляется она. — Да и связь иногда сбоит, приходится напрягать связки. — Не говорить же ему, что она кричит потому, что сильно переживает? — В общем… Если тебе внезапно надоест быть координатором, и ты снова захочешь бегать, я могу занять твоё кресло. Ну, если меня хорошо попросят.

Фейт с улыбкой качает головой под тихий смех Мерка. Она безбожно лжёт. Быть координатором ей совсем не хочется.

Хотя гонять по крышам наставника… В этом что-то есть.

***

Осенью Дженни и Джинни покидают Город.

Фейт, в полуприседе, прячется за контейнерами, которыми заставлен причал перед отбытием большого товарного парохода. Воздух Залива, влажный и солёный, бьёт в лицо. Навалившись на неё сверху — места для хорошего обзора тут маловато, приходится тесниться, — всхлипывает над ухом Лиф. Фейт прижимается одеждами к ржавым контейнерам, чтобы завести руку за спину и похлопать Лиф, утешая.

— Мои девочки, — шепчет женщина и шмыгает носом. Фейт из уважения не смотрит на неё — наверняка Лиф, бойкая и непоколебимая, стесняется своих слёз. Но и момент такой, что сдержать их трудно. — Летите и ни о чём не переживайте, мои Голубки.

Фейт сама пару раз чувствует, как увлажняются глаза. Близняшки прокрались на борт и теперь ждали отплытия. Лиф вместе с Фейт, добровольно согласившейся их проводить, зорко следили за тем, как сёстры, обходя посты охраны, проникли внутрь. Связи с ними не было — им не дали коммуникатор из соображений безопасности, — поэтому Фейт могла только гадать, что же близняшки сейчас испытывают.

Прикрыв глаза, она представляет себя и Кейт на месте Дженни и Джинни. Волнение перед приключением и страх неизвестности. И надежда — так много, что можно протянуть на одной только ней, без еды, недельку.

Сбежать из Города… Фейт бы всё отдала за эту возможность. Взять в охапку Кейт и свинтить отсюда любым доступным способом, чтобы в памяти Города о них не осталось даже воспоминания, даже отголоска. Забыть в ответ всё как страшный сон. Но Город… Город сковал всех Коннорсов цепями. Выдрал их сердца, принял в качестве жертвоприношения и, кровожадный, требовал теперь больше — всецело посвятить жизни. Одна сестра на его страже, другая — прячется в тенях и ищет слабые места. Для полноты картины не хватает только столкнуть их лбами.

— Мы с Дрейком собрали им некоторую сумму в дорогу. На первое время должно хватить на новом месте, — говорит Лиф сухо, больше не всхлипывая. Фейт с уважением думает: стальная выдержка. Если бы она провожала в дорогу подопечных, будто в последний путь — зная, что они никогда больше не увидятся, — обливалась бы слезами. — Знаешь, Фейт… Я не питаю никаких надежд — разучилась много лет назад. Но я горжусь тем, что мы сделали всё возможное для того, чтобы надежда была у них. Остальное от нас не зависит. Я постаралась вложить в них всё, что имею сама, чтобы девочки всегда чувствовали внутри стержень. Единственная надежда, которую я могу позволить, — надежда на то, что мои уроки не прошли даром.

Фейт улыбается, тронутая откровенностью. Взгляды Лиф приходятся ей по душе.

Прощаясь с близнецами, отчалившими к берегам новой жизни, они долго смотрят кораблю вслед. Воды Залива, возмущаясь, плещутся за кормой, впитав краски заката. Остающаяся за кораблём полоса кипит алым, будто море горит огнём. Лёгкий бриз целует кожу; глаза слезятся, конечно же, именно из-за него.

Прикрыв веки, Фейт часто возвращается к этому зрелищу одинокой зимой. Она больше никогда не услышит про Дженни и Джинни, деливших с ней жизнь Бегущих. Всё, что ей осталось от близняшек, в которых Фейт часто видела себя и сестру, — этот корабль, раз за разом рассекающий закатную волну в её памяти, и воспоминания о зимних вечерах на кухне в квартире Лиф. И совершенно искренняя, трогательная радость за кого-то другого, как за саму себя.

Правду о том, что Дженни и Джинни покинули Город, знают только координаторы и Фейт, получившая информацию о планах из первых уст. Лиф решила ограничиться прозрачной формулировкой: «Они ушли из Бегущих». Фейт же решила не гадать о причинах такой скрытности. Ей хватает осознания, что она видела всё своими глазами. Впрочем, вопросы всё равно возникают — кажется, это происходит из-за того, что Лиф около недели ходит сама не своя.

— Ушли, да? — вздыхает Лука в один из коротких совместных перерывов в Логове Дрейка. — Жаль. Они хорошо бегали.

— Как ты могла их отпустить? — спрашивает Джекнайф немного сварливо. Фейт щурится, сканируя его взглядом. Задевает его, что ли, что близняшки были для Лиф на первом месте? Джек ничего не добавляет, будто в последний момент прикусил свой поганый язык.

— Если Лиф их отпустила, значит, на то были причины, — вставляет Ястреб прежде, чем Лиф, набрав воздуха, выдаст что-нибудь едкое. — А кадровый голод — нормальное состояние для Бегущих. Рук вечно не хватает.

— К весне появятся новенькие, — объявляет Кайл туманно, но не утруждается объяснениями. Лука опасно сверкает глазами. Фейт, давно знающая его, всё равно передёргивает плечами. Он же от них не отстанет, пока не оценит сам.

А оценить есть что. Она успела издалека понаблюдать за тренировками.

Одна девушка — Вивиан, высокая и худая, как шест, даже выше Кайла, с выкрашенными в кислотный зелёный волосами, — находится в хорошей физической форме, явно занималась каким-то спортом. Ей освоить необходимую базу — а произойдёт это явно быстро, — и вполне можно выпускать на доставки. Кайл часто тренирует её вместе с рыжим парнем — кажется, Патрик? — который может посоревноваться с Лукой и Мерком в ширине плеч. Крупный, сильный, неплохо держится на полосе препятствий, уже набивает шишки на большой площадке, ночном кошмаре любого Бегущего.

Ещё одну новенькую зовут Лея. Фейт долго к ней присматривалась. На фоне высокой Вивиан и плечистого Патрика темноволосая Лея совсем миниатюрная, но прыти ей не занимать. Глядя на неё, Фейт вспоминает Алексис-Какаду; девочка-молния, неуловимая и хорошо знавшая своё ремесло. Лея только учится, но каждое её стремительное движение, пускай часто неточное, говорит: из неё выйдет хорошая Бегущая. Фейт с удивлением думает: когда только успела появиться насмотренность? И тут же мечтательно забывается: может, и она будет тренером — наравне с Мерком?

— Я ставлю на дылду. — Наставник спускает её с небес на землю одним вечером, когда оказывается, что их мнения расходятся.

— Какую из? — спрашивает Фейт кисло. — Парень или девушка?

— На девчонку. Должна быстрее всех закончить курс. Есть в её технике что-то такое… Интуитивно верное.

— А Лея? — Фейт взмахивает ладонью около своего плеча, намекая на маленький рост.

— Мимо, — отрезает наставник категорично. — Она будет бегать, конечно — Дрейк не берёт дураков и безнадёжных. Но не в числе первых. — Мерк вздыхает на её вопросительный взгляд. — Слишком торопится, поэтому получается грязно. Если Кайл переломит в ней эту привычку всё делать впопыхах, то будет бегать хорошо.

— Мерк, а когда ты понял, что нужно ставить на меня?

Фейт стыдливо прикусывает щёку изнутри, спохватившись слишком поздно. Эта ребяческая глупость сама соскользнула с языка.

— Когда оказалось, что ты единственная новенькая на ближайший сезон. Отсутствие альтернативы, — хмыкает он весело. Фейт оценивает подколку смешком. Шутка удовлетворяет её любопытство (и унимает стеснение), но наставник неожиданно продолжает с теплотой: — Когда ты сбежала к Дрейку. Я остыл и смог посмотреть на результаты твоих и моих трудов беспристрастным взглядом. Стоило незаметно понаблюдать со стороны, как всё встало на свои места.

— Планируешь потом забрать кого-нибудь у Кайла? — спрашивает Фейт, стараясь скрыть смущение.

— Нет, пусть развлекается. Не планирую обзаводиться очередной головной болью. — Он расслабленно закидывает руки за голову. — Кайл хочет поскорее полностью перейти на координатора, я же хочу бегать столько, сколько получится. Мне хватает курировать тебя и в свободное время самому брать заказы. — И добавляет не совсем ясно: — Так спокойнее.

Фейт в глубине души знает: быть единственной ученицей — слишком приятная роскошь. Она думает ревностно: вот бы не лишаться такой.

После отъезда Дженни и Джинни Бегущие работают в привычном режиме ещё полтора месяца, до ноября. Оправившись от ранения, Фейт бегает на сложных маршрутах — Мерк наконец-то может доверить ей подобные доставки без ворчаний. Пару раз её заносит в такие отдалённые районы Города, что она выбирается оттуда только под чутким руководством Мерка, совершенно не узнавая местности сама. После этого, конечно же, следуют напряжённые вечера за виртуальной картой; бумажными, сильно отстающими от темпов бесконечных строек по всему Городу, они почти не пользуются.

Она решает: Мерк не должен узнать, что она ни черта не запомнила после этих занятий. Наставник неумолимо перетягивал её внимание с карт, ничего для этого не делая. Стоило Фейт вспомнить, что они сидят рука об руку, а она слышит его дыхание прямо над ухом, как она впадала в ступор. Вакуум в голове не пропускал внутрь ничего, кроме ощущений, напугавших Фейт своей остротой. Её выражение лица, сигнализировавшее о том, что Фейт отключилась от реальности, подозрительно походило на сосредоточенность, поэтому обошлось без нагоняев.

Включившись в работу, Фейт пересекается с Дрейком. Мучимая сомнениями, она не искала встречи, малодушно доверившись заверениям наставника, но случай, как обычно, решил всё за неё.

— Забери у Дрейка сумку, срочная доставка, — говорит Мерк на коммуникаторе в один день. Фейт, возвращавшаяся после небольшого заказа, без вопросов сменяет направление. Её молчание весьма красноречиво, поэтому наставник продолжает: — Не парься, малышка, ты не напорешься на его гнев.

Фейт неопределённо мычит. После разговора с Мерком она пришла к некоторому душевному спокойствию, но все её переживания тут же возвращаются. Её желание спасти отца поставило под угрозу Бегущих. Какую реакцию она ждёт — и на какую может справедливо рассчитывать?

Но Дрейк безмятежно спокоен, как и всегда, и щедр на улыбки. Фейт с осторожностью улыбается ему в ответ, прощупывая почву. Хочет самой себе дать затрещину; чего она боится? Выговора за своеволие? Или возможности потерять расположение?

Она разводит напряжённые плечи, смирившись с любым исходом. За свои решения нужно уметь брать ответственность — этому она училась долгие два года под надзором Меркури. Её решение стоило того, чтобы получить за него тумаков — и при этом отстоять его перед кем угодно.

— Дрейк, я прошу прощения за то, что сломала твой прототип. В меньшей степени — за то, что не отдала микросхему, — говорит она прямо после его учтивых вопросов о её здоровье. Дрейк заинтересованно разворачивается в своём кресле, слегка склоняет голову. Фейт узнаёт этот взгляд. Напоминающий ей о том, кто сидит перед ней.

— Побегаешь на меня неделю? — Он не ставит её перед фактом — просто спрашивает, будто ему действительно важно её мнение. — Там сложные заказы.

— Две недели, — кивает Фейт отрывисто.

— А меня спросить никто не хочет? — Сварливый голос Мерка двоится в наушнике Фейт и в коммуникаторе Дрейка на столе. — Две недели много.

— Дай ей решить самой. — Дрейк мягко улыбается, глядя на Фейт. Она непонимающе хмурится: и никаких нотаций?

— Две недели, — повторяет она с упорством. Предложить больше указанного кажется ей справедливым, раз уж ничем другим искупить свою вину она не может.

— Тогда приходи к восьми утра завтра. Не обещаю, что к десяти вечера ты будешь дома. — Фейт согласно кивает. У Мерка бывает и хуже. Она забирает сумку в молчании, но на пороге её вновь настигает голос Дрейка: — У меня остались зарисовки микросхемы. Это уже лучше, чем ничего. Мы попробуем что-нибудь с ними сделать вместе с мистером Меркури, так что шанс есть.

Несмотря на его дружелюбие, Фейт чувствует: это прощение далось ей дорогой ценой. Хуже только от осознания: повторись подобное, и она вновь поставит всё на Кейт и отца, как бы ни любила Бегущих и всё, что теперь её с ними связывает стальными канатами. Как она откупится тогда?

Фейт откладывает эти гнетущие мысли в самый дальний ящик из возможных и принимается за то, что получается у неё лучше всего в новой жизни: за бег, способный вымести из головы всё дурное и оставить обнажённый дух, стремящийся к свободе.

За следующие две недели — беспощадные и насыщенные — она успевает: возненавидеть этот бег, делающий из неё что-то большее, чем она есть на самом деле, Дрейка и даже Мерка; проникнуться к наставнику жгучей благодарностью за его подход; с холодной отстранённостью подумать о том, как различны люди; похудеть на пару килограммов; заработать кровавые мозоли; выполнить, по ощущениям, месячный план доставок. Конец сезона выдаётся самым денежным из всех, что она застала. Фейт не один раз мысленно вопрошает: столько заказов накопилось естественным образом, или Дрейк тщательно собирал их специально для её наказания? Ни разу она не успевает додумать эту мысль до конца: возвращаясь в Логово поздней ночью, она вырубается, едва голова касается подушки.

Мерк, оставшийся без координирования в её отсутствие и заполучивший кучу свободного времени, качает головой неодобрительно, но ничего не говорит. Фейт благодарна ему и за это.

С Дрейком трудновато. Он не делает поблажек и рассчитывает на неё, как на Бегущего с многолетним опытом вроде Мерка или Кайла. Фейт часто преодолевает себя за эти две недели: оказывается, страх высоты никуда не делся. Всё это время он сидел внутри, как затаившийся паразит. Пару раз (это по официальной статистике, озвученной Мерку; на самом деле — больше десяти) она сильно рискует головой и проходит по самой грани. Одно неверное движение, и от неё останется лишь некрасивая лужа на асфальте. Дрейк на такое не даёт никаких комментариев. Фейт может его понять: бег всегда сопряжён со значительным риском. Но Мерк… Мерк всегда старается оградить её от подобного.

Разница между ними в координировании становится ощутимой. Если раньше Фейт думала, что Меркури перенял все привычки Дрейка, то теперь она точно знает, что у него свой подход. Она замечает это во всём: в манере вести её по маршрутам, в выборе этих самых маршрутов, в, о Боже, объёмах болтовни — Дрейк немногословен и редко развлекает её историями. Она даже знает почему: с Мерком можно потрепаться, потому что его манера безопасно выстраивать дорогу обеспечивает ей передышки. С Дрейком Фейт не позволяет себе потерять концентрацию ни на мгновение.

Зато с Дрейком Фейт доставляет немыслимое количество доставок за день. Он отлично планирует маршрут так, чтобы в один забег уместилось как можно больше заказов с как можно меньшим количеством ненужных телодвижений. Все эти две недели Фейт с таким упорством оттачивает скорость реакции и технику, будто вновь оказалась в самом начале. Результаты удовлетворяют их обоих: им удалось сработаться в короткие сроки, Дрейк получил кучу денег в конце сезона, Фейт же… Помимо денег, она получила красноречивый урок.

— Я бы забрал у тебя Фейт, — признаётся Дрейк в конце этих мучительных, но полезных двух недель.

— Попробуй выиграть её в карты, — усмехается Мерк.

— Эй! — возмущается Фейт вместо раздражённого: «Вы что там, охренели?» — и смеётся. — Он жульничает, Мерк!

— А я, по-твоему, играю с этим старым пройдохой честно? — резонно возражает наставник. — Запомни, Фейт: если твой противник использует какую-то тактику, а ты — нет, потому что это неправильно… Не стесняйся и бей врага его же оружием.

— Он говорит это только потому, что боится честного поединка без шулерства, — сдаёт его Дрейк. Мерк театрально разводит руками — «На этом мои полномочия всё», — и Фейт снова хихикает. Признаться, она бы посмотрела на эту схватку, пускай и в качестве приза.

Пытаясь до конца расплатиться с собственной полузадушенной совестью так, чтобы она не трогала её хотя бы пару месяцев, — не самый порядочный поступок, но всё же, — Фейт перед зимовкой относит отцу крупную сумму денег. Она зарабатывает достаточно, чтобы ни в чём не нуждаться и иметь при этом свободные средства. Да и на что они уходят с её аскетичным образом жизни? Еда, изредка одежда, новые кассеты для проигрывателя. Несколько раз в год — подарки друзьям на праздники. Всё остальное тщательно прячется в тайник в виде коробки из-под обуви. На что? Фейт без понятия. Лиф, конечно, умудрилась купить себе квартиру без лишнего шума, но Фейт слабо подкована в этом деле и не надеется на успех. А теперь, раз они замяли то недоразумение в виде её побега и окончательного раскола семьи (скорее, утрамбовали ногами, попрыгав сверху для надёжности), она может сделать хоть что-то полезное и необременительное.

В конце концов, Фейт сама приложила руку к тому, чтобы отец был жив. Да, он жив — но слаб и держится ещё, как тлеющий костёр, на осколках былого. Без поддержки такой долго не протянет.

Ещё часть денег, правда, поменьше, она относит Кейт, с трудом узнав её новый адрес. Сестра отказывается от помощи слишком категорично и не принимает деньги даже в качестве раннего подарка на Рождество. Фейт всё равно оставляет конверт в оконной раме, чувствуя, что сердцу будет легче, если это сделать.

В таком полублаженном состоянии, сделав всё, что от неё зависело, она встречает зиму.

***

Фейт ожидаемо переезжает к Лиф. Мерк, Дрейк, Кайл и Джек вновь занимают квартиру Мансфилда. Фейт видела, в каком замешательстве был Мерк в последнюю ночь в их Логове. И правда; неужели добродушие Даниэля безгранично?

— Зачем ему квартира с законченным ремонтом, если он там не живёт? — спросила наставника Фейт, закономерно получив в ответ пожимание плечами.

— Причуды богатых. Может, он встречается там с любовницей, а зимой занимается волонтёрством и помогает бездомным Бегущим. Я без понятия. Лучше не задавать лишних вопросов.

В ту ночь они совсем не спали, предпочтя проболтать до утра. Фейт осматривала опустевшее Логово — аппаратуру убрали, личные вещи собраны в сумки, осталась только старая мебель — и с нежностью думала о том, как вернётся сюда весной. Прощальная ночь выдалась на удивление холодной, поэтому они кутались в одно одеяло на двоих, сидя в тёплой одежде и куртках. Мерк даже в таком невозможном положении — сидя на диване, подтянув колени к груди, Фейт прижалась к его боку, — иногда проваливался в дрёму. Фейт не уснула бы при всём желании. Ей было жарко, несмотря на температуру вокруг, сердце неровно стучало где-то в висках, как при забеге, а внутренности раз за разом проваливались куда-то вниз.

— Будь осторожен, ладно? — пробормотала она, приглушив голос одеялом. — Эта затянувшаяся помощь не выглядит безопасно.

Мерк шутливо отсалютовал. В темноте Фейт видела очертания его профиля и отблеск глаз, но старалась не пялиться слишком явно.

Воспоминание об этой ночи, в которой на самом деле ничего такого не было — разговоры обо всём подряд, его рука на её плече, темнота без огней, шуршание курток, — никак не выветривается из памяти, будто крепкие духи.

Входя в квартиру Лиф с сумкой, Фейт неслышно вздыхает. Теперь, без близняшек, зима будет до смерти тоскливой. Может, ей удастся выбить какую-нибудь работёнку, чтобы совсем не зарасти плесенью к весне?

— Сэр! А это кто? — Фейт испуганно дёргается от громкого крика. Вскинув голову, она с недоумением натыкается на долговязую фигуру с вырвиглазной зеленью на голове вместо волос.

— Ещё раз так меня назовёшь, и я тебе оторву голову, — почти миролюбиво — в нестандартной палитре интонаций Лиф это и правда миролюбиво — говорит женщина, тоже выходит в коридор. — Это Фейт, подопечная Мерка. Фейт, это Вивиан, новенькая. — Фейт выразительно поднимает брови. Лиф вздыхает: — Она уже начала проходить мой курс по самообороне, поэтому я не смогла бросить её зимовать на улице. Если бы этот засранец Кайл не подсунул Вивиан ко мне, я бы даже не пошевелилась. Наверное, после отъезда близнецов я стала слишком мягкотелой.

— Я бы перезимовала вместе с бездомными, всё в порядке, — мрачно говорит девчонка.

— Ну-ну, — хмыкает Лиф задорно и уходит. Фейт провожает её задумчивым взглядом. Неужели Лиф и правда стала мягче? Из-за угла доносится её стальной вопль: — Вивиан, если ты будешь устанавливать свои порядки в моей квартире, воссоединишься со своими бездомными! Быстро убери своё барахло с моего рабочего стола!

К счастью, показалось.

— Сейчас, сэр! — отвечает Вивиан криком, тихо чертыхается и исправляет себя: — В смысле, мэм! Сейчас!

Фейт фыркает себе под нос, уже предвкушая насыщенные дни.

— Можешь звать меня Ви, — объявляет Вивиан, когда они остаются в комнате, которую Фейт раньше делила с близнецами, наедине. — Эти старпёры все зовут меня полным именем, а я его не особо люблю.

— Сколько тебе? — уточняет Фейт, невольно улыбнувшись над «старпёрами». По всей видимости, в эту категорию великодушно поместили и Кайла, никогда не выглядящего на свой возраст.

Вивиан высокая и стройная, со взрослым взглядом и едва уловимой тоской в карих глазах. Фейт вполне может дать ей двадцать.

— Шестнадцать, — выдавливает Ви сконфуженно. Фейт присматривается к ней внимательнее: зелёная копна волос с проглядывающими тёмными корнями, густая чёрная подводка, делающая её взгляд глубже, толстый слой макияжа, из-под которого проглядывают подростковые черты. Чёрная одежда, максимально закрывающая тело. Судя по тому, как она сутулится и поджимает колени к груди, стесняется своего роста. — Ой, не смотри так. Бывают в жизни огорченья.

Фейт с трудом удерживает уголки губ. Категоричность, с которой Ви обороняется, хотя никто и не собирается на неё нападать, очень ей знакома. Неужели Мерк видел её первое время такой же?

— Мне девятнадцать, — говорит Фейт на всякий случай. Глаза Ви вспыхивают:

— Сигареты есть?

— Не курю.

— Жаль, — вздыхает она драматично. — Лиф отобрала мою пачку, стоило мне пересечь порог. Вот блин…

Фейт не может отделаться от глупого ощущения, будто смотрит на саму себя пару лет назад. Вместо раздражения она испытывает иррациональное умиление.

Вивиан оказывается неплохой соседкой — более шумной, чем Дженни и Джинни, словно она старается за двоих, но Фейт не имеет нареканий. Зимой, когда она в любую секунду готова впасть в анабиоз и ещё хуже — в нерадостные мысли, такой источник энергии под боком действует на неё благотворно.

Теперь в квартире Лиф вечно играет музыка из одной-единственной колонки, а ещё из комнаты в комнату перелетают крики. Фейт привыкает к такой обстановке за неделю, по прошествии которой приобретает навык выборочно игнорировать голоса. Судя по тому, что Вивиан ещё не убили, а на лице у Лиф часто мелькает улыбка, от этих придирок она испытывает удовольствие.

Фейт поручают нехитрое занятие: заняться подготовкой Ви в условиях квартиры. Вивиан каждый раз корчит недовольную рожу, но Фейт прекрасно чувствует фальшь. После пятидесяти отжиманий у неё почти не сбивается дыхание, а с лица не сползает улыбка. Фейт помнит такую же на своём лице, когда её организм начал приспосабливаться к нагрузкам.

— Каким спортом занималась? — спрашивает Фейт однажды во время растяжки. Вивиан сидит на шпагате без каких-либо усилий и негромко подпевает звучащей из колонки песне. Фейт едва не скручивает её в немыслимую фигуру, нажимая на спину и заводя назад её руки. Ви даже не дёргается и без проблем сгибается, как бумажная фигурка.

— Спортивной гимнастикой, — отвечает она скучающим тоном, будто эта информация ничего не значит. — Бросила не так давно, так что ещё не расплылась окончательно.

Фейт фыркает. К «расплылась», скорее, ближе она, чем Ви в ширину со спичку.

— Тогда я тут бесполезна, — улыбается Фейт. — Вряд ли я знаю и умею больше, чем бывшая спортсменка.

— А весной покажешь? Ну… Эти приёмчики Бегущих. Красавчик говорил, что ты лучшая Бегущая.

Красавчик? Лучшая Бегущая?

— Это ты про Кайла? — спрашивает она, справившись с удивлением.

— А, ну да, про него. Ну, знаешь, смазливый парень старше тебя, ты пускаешь на него слюни, всё такое… — Ох, Фейт знает.

— Хорошо, я покажу, — кивает Фейт задумчиво. Серьёзно, лучшая Бегущая? Давно она удерживает этот титул? И что важнее: кто разделяет эту точку зрения?

Когда становится ясно, что Вивиан не нужны ограниченные домашние тренировки, Фейт оставляет её в покое, иногда устраивая показные занятия для спокойствия Лиф. Всё равно стоит держать себя в форме, чтобы весной войти в ритм без особых проблем.

Через пару недель взаимных притираний Фейт делает вывод: с Ви комфортно. Несмотря на грохочущую день напролёт музыку (как оказалось, у них весьма похожий музыкальный вкус), Фейт не испытывает неудобств. Вивиан немного сторонится её — Фейт кажется, что она делает это нарочито. Впрочем, ей это на руку; она никогда не видела смысла лезть к человеку, если он сам этого не хочет.

Лёд трогается спустя три недели проживания бок о бок.

Когда Лиф отлучается из квартиры, Фейт обнаруживает Вивиан с сигаретой в их общей комнате. Девчонка сидит на подоконнике на коленях, высунувшись из окна почти наполовину, и торопливо курит.

Они пересекаются взглядами. Фейт испуганно дёргается вперёд, боясь, что переполошившаяся Ви выпадет из окна. Та воспринимает это как нападение и тут же начинает защищаться.

— Ругать меня будешь? — хмурится она, справившись с паникой, и усердно придаёт себе надменный вид. Густо подведённые глаза (она наносит полный макияж каждое утро, ещё до того, как Фейт проснётся) сужаются в две щёлочки.

— Какая мне разница, чем ты занята? Для чтения нотаций у тебя есть ментор — даже целых два. Я не горю желанием брать на себя их обязанности. — Фейт звучит равнодушно и почти не прикладывает к этому усилий. Почему-то вспоминается Кайл, куривший после смерти своей подопечной. Пусть разбирается с этим сам; личный опыт у него имеется.

— Лиф скажешь? — спрашивает девчонка уже без агрессии. Фейт подходит ближе и закрывает окно.

— Нет, Лиф точно нет. Она убьёт и меня, и тебя. А вот Кайлу — ещё подумаю, — и уже не сдерживает смешка. Ви неловко улыбается в ответ. С ней девчонка выглядит на свой возраст. Фейт уже привыкла видеть на её лице вызывающее или равнодушное выражение, в котором не было места улыбкам.

Парадоксально, но после этой сцены Вивиан сама начинает искать её общества. Фейт не замечает, когда у неё появляется напарница, но эта перемена приходится ей по душе.

Ви — маленький ураган за маской взрослой отстранённости — не сидится на месте. Пару раз она вытаскивает Фейт из дома под какими-то предлогами («У меня закончилась тушь, сходишь со мной в магазин?»), а затем и сама Фейт соглашается на небольшие прогулки без лишних уговоров. Компания Ви действительно скрашивает нелюбимую Фейт зимнюю погоду, так что она даже находит в этом некоторое удовольствие.

Несколько раз на этих прогулках она попадает в компанию новичков. Оказывается, Вивиан поддерживает связь с Патриком и Леей. Фейт идёт позади, чувствуя себя неловко, но никогда не отстаёт. В компании этих троих она находит то, чего у неё никогда не было.

Ощущение, что обычная подростковая жизнь не прошла мимо неё.

Патрик — ярко-рыжий, будто красится, как и Вивиан, — смешливый малый. Фейт отчётливо видит, как он пытается ей понравиться. Он старше её на пару лет, но бесится, как мальчишка. Маленькая улыбчивая Лея с густой тёмной косой до поясницы (которую, конечно же, Кайл скажет срезать) выглядит на пятнадцать. Оказывается, ей почти двадцать один год. Фейт замечает, с какой мягкостью она относится к Ви и Патрику, будто чувствует за них ответственность. По всей видимости, Фейт наблюдает воочию, как складывается очередная тройка Бегущих.

Как жаль, что собственной у неё нет и не было.

Вчетвером они шатаются по Городу, как это делают все компании приятелей. Фейт впервые катается на тележке для продуктов в супермаркете. Кормит голубей в парке под разговоры о том, как Ви достала мама. Впервые встаёт на коньки (и зарабатывает ушиб копчика, который отзывается ещё несколько месяцев). Сама показывает новичкам любимую крышу, с которой открывается вид на Залив. Мимолётным касанием соприкасается с чужими историями, напоминающими, что Бегущие всегда связаны красной нитью, какими бы разными ни были.

— Брату нужна операция. Я знаю, что родители никогда не заработают таких денег, поэтому решил, что пора брать дело в свои руки, — делится Патрик легко.

— Этот Город чуть не поглотил меня, — ограничивается Лея туманной формулировкой.

— Моя придурочная мать взяла огромный кредит на дом. — взрывается Вивиан. — Я её ненавижу! Если бы не сестрёнка… Я бы никогда ей не помогла, никогда. Заработаю нужную сумму и уйду от неё на крыши. Здесь же можно просто жить?

— Именно этим мы и занимаемся, — вздыхает Фейт грустно, чувствуя непреодолимую тоску по крышам.

Помимо совместного с Ви времяпрепровождения, Фейт несколько раз за зиму выполняет доставки. Их поручает Лиф, так что Фейт ходит в одиночестве, и иногда Дрейк, так что компанию ей составляет Кайл (Вивиан в такие моменты, когда они вдвоём появляются на пороге квартиры, почему-то прячется в шкаф). Три раза она доставляет письма Мансфилду, перед которым Кайл неизменно расшаркивается — в большей степени шутливо.

— Я люблю этот Город, Бегущая, — говорит Даниэль в последнюю их встречу, обращаясь только к ней. Фейт рассматривает его с подозрением. Она знает его не первый год, а он выглядит, как и прежде, не постарел ни на каплю. — А мой предшественник считал, что за него стоит бороться. — Фейт понимает, что он имеет в виду отца. — Поэтому потерпи мои невыносимые заказы ещё немного, ладно?

— Это моя работа, я ничего не имею против. По крайней мере, не должна говорить об этом по инструкции, — говорит она насмешливо, но Даниэль, всегда играющий с ней в какие-то одному ему понятные игры, не улыбается. Фейт принимает серьёзный вид. — Есть ещё работа?

— Да. Этот конверт нужно отнести в индустриальный район до утра. Уж извини: дело срочное. — Фейт мысленно прикидывает маршрут. Придётся спуститься в подземку. Удача, если она доберётся до дома к часу ночи.

Даниэль что-то негромко говорит Кайлу. Сокол принимает второй конверт, и его лицо почему-то белеет. Фейт чувствует неладное, но переживания должны подождать. Сначала ей нужно разобраться со срочным заказом.

— Фейт, мы разделимся. Мне нужно доставить письмо на другой адрес, — говорит Кайл, когда они прощаются с Мансфилдом. Он выглядит таким озадаченным, что Фейт дозывается его не с первого раза. — Всё в порядке. Небольшая работёнка. Добирайся до дома на такси, ладно? — Кайл всучивает ей деньги, не слушая отказов.

Ненужные переживания пытаются пустить корни и оплести разум, но Фейт гасит их на корню. Дорога и правда выдаётся долгой и трудной: семь станций на метро, пересадка, ещё восемь, четыре на автобусе, пешком несколько кварталов. Она без особых усилий проникает в промзону, жертвуя ради этого курткой, которую немного порвала на спине, перелезая через высокий забор. В нужной точке оставляет посылку и забирает из тайника деньги. Всё идёт по плану. Это заказ Мансфилда, с которым всегда всё проходит как по маслу; почему же она нервничает?

Домой она добирается затемно, почти в два часа ночи, едва успев на последний поезд метро. Логичнее и безопаснее было бы вызвать такси, но Фейт решает пройтись, надеясь, что долгая дорога по холоду проветрит мозги. За ней даже никто не идёт; она добирается в полном одиночестве, к собственной удаче, ни на кого не наткнувшись. Сидя в пустом вагоне, а затем и бредя по свежевыпавшему снегу, Фейт прислушивается к ощущениям. Дурацкая тревога! Было бы легче, если бы она знала, что её смущает. Лицо Кайла? Или мертвенное спокойствие Даниэля? Чёрт возьми, что с этими людьми не так?

Сцепив зубы, она коротко звонит в квартиру Лиф. Впопыхах она забыла ключи. Может, вместо Лиф, которая по пробуждении всегда выглядит как дьявол во плоти, услышит Вивиан, вечно бодрствующая по ночам?

Дверь распахивается через несколько секунд — слишком быстро, будто её ждали в коридоре. На пороге стоит Мерк, сканирует её пристальным взглядом с головы до ног. У него такое же бледное лицо, как у Кайла. Одним движением он затаскивает Фейт в квартиру, быстро закрывает дверь на замок.

— Почему ты так долго? — рокочет он, но пытается держать себя в руках. — Кайл сказал, ты вернёшься на такси. Что случилось?

— Я решила добраться своим ходом, — глупо оправдывается она и спрашивает вещь поважнее: — Что ты здесь делаешь?

— Мансфилда убили. Кайл передал нам его приказ выметаться из квартиры, так что мы собрали вещи и двинулись к Лиф. — Мерк снова начинает злиться: — Я ждал тебя раньше, Фейт. Учитывая, что произошло, я боялся, что с тобой что-то случилось.

— Совершенно обычный заказ, только далеко. Со мной всё в порядке. — Фейт отгоняет трепетное мление при мысли, что он о ней волнуется. Она снимает куртку и осматривает царапину. Распорола ткань, наружу полез наполнитель. Глядя на длинный росчерк, Фейт вздрагивает всем телом. До неё только сейчас доходит, что её тревога не была беспочвенной. — Чёрт… Его правда убили?

— Уже было несколько репортажей по телеку. Он мёртв.

Они обмениваются встревоженными взглядами. Фейт трёт глаза, чувствуя, каким неподъёмным грузом наваливаются на плечи усталость и напряжение.

— Лиф подселила тебя и дылду в свою комнату, так что не промахнись. Нас теперь многовато на один квадратный метр. — Фейт бездумно улыбается на его шутку, пытаясь вникнуть в неразбериху в мыслях. Значит, Даниэль сегодня прощался с ней? И при этом позаботился, чтобы Бегущих в его квартире не нашли? Вот же дрянь… Она так несправедливо относилась к нему при жизни, а теперь его нет. Хотя это всего лишь клиент, к которым она не должна испытывать ничего, кроме профессионального интереса. — Фейт, не думай. Отложи варево в котелке на потом. Иди отдыхать.

Фейт улыбается ему уголком губ. Мерк хорошо её знает.

— Спокойной ночи, Мерк.

— Доброй ночи, Фейти.

Но, в отличие от неё, он уходит на кухню к Дрейку, которого Фейт замечает краем глаза. Несмотря на гомон в голове, она быстро засыпает, остановившись на одной мысли: как смерть Мансфилда отразится на Бегущих? Ей снятся беспокойные невнятные сны, оставившие на утро горький привкус.

Стоит Фейт разлепить глаза, пробудившись от какого-то бредового кошмара, как она натыкается взглядом на Ви около своего матраса, беспокойно грызущую ноготь с тревожным выражением на лице. На Вивиан нет макияжа. Фейт в ужасе вскакивает: что значит её внешний вид, если не предвестие плохих новостей?

— Ой-ой, нет, спи! — Ви с силой берёт Фейт за плечи, пытаясь уложить обратно. — Сейчас только семь, все ещё спят, я даже накраситься не успела. Лиф трещит на кухне с остальными боссами. — Фейт с облегчённым вздохом откидывается на постель.

— Тогда почему ты не спишь?

— Там красавчик, Фейт! — вскрикивает она громким шёпотом и трёт пунцовые щёки. — Вы ушли вместе на доставку, а потом он вернулся с таким пустым лицом… Я чуть не кинулась его утешать прямо на пороге. — Вивиан заламывает руки. — Они к нам всей толпой переехали на неопределённый срок. Фейт, поможешь мне покрасить корни? Они сильно отросли, смотрится плохо…

Фейт рассредоточенным взглядом пялится в потолок. И чего Вивиан прорвало? Фейт только проснулась и уже пережила бешеные эмоциональные качели, а тут ещё девчонка со своими… отросшими корнями. Она почти слышит, как в мозгу, застревая, вертятся шестерёнки.

Воспоминание-вспышка: белый, как мел, Мерк, отчитывающий её за опоздание. Сейчас она хорошо слышит в его голосе тревогу. «Мансфилда убили».

— Ви, решим попозже, ладно? — Фейт решительно откидывает одеяло, чувствуя, как по шее стекает пот. Уснула в чём была: в джинсах и свитере. Желудок завывает израненным китом, но она игнорирует его призывы. На пороге комнаты улыбается с добродушной издёвкой: — Передать что-нибудь красавчику?

— Заткнись! — Вивиан забивается под одеяло, чем немного поднимает Фейт настроение.

На кухне сидят явно не первый час. Дрейк и Лиф молча курят прямо за столом, стряхивая пепел на блюдце. Мерк покрасневшими от усталости глазами так же молча пялится в ноутбук. Кайл бесшумно ходит по кухне с сосредоточенным видом.

— Извини, Дрейк, не отдала, как вернулась. — Фейт кладёт на стол конверт с деньгами, взятый ею в промзоне. Она неловко обводит взглядом присутствующих, чувствуя гнетущую атмосферу. Фейт боится, что её не примут в этот кружок людей, связанных с важным заказчиком, погибшим накануне.

Дрейк, будто очнувшись, мотает головой и пододвигает к ней конверт.

— Забирай весь. Будем считать, что премия. Вы с Кайлом выполнили две важных доставки. — Фейт с благодарным кивком принимает подарок, не зная, куда себя деть от дискомфорта. У них у всех уставшие лица. Фейт подозревает, что никто из них так и не ложился.

— Малышка. — Мерк отрывается от экрана, будто только её заметил. Вздыхает, проводит ладонью по лицу, словно стряхивая разбитость. — Давай сходим в кофейню позавтракать? Я знаю тут неплохую неподалёку.

Значит, серьёзный разговор всё-таки будет, но отдельно от всех.

— Дай мне пять минут привести себя в порядок, — соглашается она. Краем сознания отмечает: звучит, будто они выбираются на свидание, объявив об этом во всеуслышание. Мысль дурацкая, особенно в такой подавленной обстановке. Последнее время у неё хватает дурацких несерьёзных мыслей.

Наскоро почистив зубы и переодевшись в свежую одежду, Фейт просит у Вивиан одолжить куртку. Идти в своей драной она стесняется, хотя Меркури наверняка наплевать.

— Без проблем, — выговаривает Ви осторожно, сосредоточенно нанося подводку перед зеркалом. Глядит на Фейт в отражении: — Только ты поможешь мне с покраской волос.

— Без проблем, — зеркалит Фейт, примеряя — кто бы сомневался — непроницаемо чёрную куртку Вивиан, доходящую Фейт до середины бедра.

— Хорошего свидания! — летит ей в спину. Фейт проглатывает смущение.

— Это не свидание, — шипит она тихо, чтобы никто не услышал.

— Да-да, малышка, — дразнится Ви так, что Фейт понимает: эта нахалка подслушивала. — Хотя он и придурок, который зовёт меня дылдой, но это не моё дело.

— Заткнись! — дразнится в ответ Фейт, копируя её манеру, и, не придумав ничего колкого в ответ, чуть громче обычного закрывает дверь, боясь кого-нибудь разбудить. Вспомнив, что единственный спящий в квартире — это Джекнайф, открывает дверь и с наслаждением ею хлопает, ставя за собой точку.

Мерк, молча наблюдающий за ней, медленно моргает, сбрасывая с себя оцепенение. Фейт сгорает от стыда всю молчаливую дорогу до кофейни. Она утыкается взглядом в асфальт, заметённый мелким снегом, время от времени косится на наставника, идущего рядом. У него такое же выражение, какое было ночью: серьёзное и немного встревоженное. Фейт почти берёт его за руку, надеясь хоть немного утешить, но перехватывает свою ладонь в последний момент.

В уютной маленькой кофейне нет других посетителей. Мерк берёт себе двойной эспрессо и кусочек аппетитного чизкейка с какао для Фейт. Пока нерасторопный, как сонная муха, парень на кассе готовит заказ, они усаживаются за стойку около окна, бок о бок, чтобы наблюдать за обстановкой снаружи. Фейт неловко растягивает рукава старого свитера, и рассматривает мигающую гирлянду, которой овит оконный проём.

— У нас проблемы, — очень тихо говорит Мерк. Фейт косится на его профиль, усилием выправляя жалостливый изгиб бровей на своём лице. Меркури выглядит чересчур уставшим — посеревшая кожа, заострившиеся черты лица, красноречивые круги под глазами. Ради неё пошёл в кофейню, чтобы посвятить Фейт в подробности, хотя мог остаться в квартире.

— Я это и так поняла, — так же тихо отвечает Фейт. Мерк вздыхает, сложив ладони у носа, трёт его указательными пальцами. — Как его убили?

— Всё банально. Снайпер, который испарился без следа. Это тупиковое расследование, никто не будет заниматься им в полную силу. Никому это и не нужно. Его убрали, всё остальное — дело десятое. — Он замолкает, когда медлительный парень приносит их заказ. Фейт, глуша голос совести, с наслаждением вгрызается в чизкейк, тающий на языке. Последний раз она ела часов в пять вечера.

— Вы покинули квартиру без проблем? — спрашивает она. Мерк кивает, делая глоток ароматного кофе:

— Да. Без суеты, но и не медля. Спокойно собрали вещи и постарались замести следы, будто тут не жила толпа народу. Доехали до Лиф на такси, всё было тихо. Даниэль не сказал, зачем это было нужно, но мы с Дрейком сразу поняли, что что-то не так.

— Он ничего мне не сказал. Отправил меня на один адрес, а Кайла на другой. Я ничего не знала. — Фейт пьёт какао и жмурится от удовольствия. «Ты отвратительна», — корит её внутренний голос. Фейт полностью его игнорирует. — Чем нам это грозит?

— Конкретно нам и конкретно пока — ничем, к моему облегчению. — Мерк рассеянно размешивает сахар в кофе. Фейт с ужасом смотрит, как он кладёт пятую ложку подряд. — Да, мы потеряли старого и надёжного клиента, а также его протекцию. Больше никакой уединённой квартиры, в которой мы могли укрыться. И мне, в общем-то, плевать, как там сейчас волнуется общество. Проблема в другом. — Мерк опять вздыхает, уже какой по счёту раз. — Весной выборы мэра.

— Очередные по счёту, — возражает Фейт.

— И да, и нет. В гонку впервые за долгое время вступает Элейн Каллаган. — Фейт мрачнеет, услышав это имя. Она не нуждается в пояснениях, но Меркури продолжает: — К твоему сведению, это она активнее прочих продвигала «Гражданскую программу», положившую конец свободе в Городе.

— Отец боролся с ней до хрипа. Так что я знаю, кто это, — говорит она, понизив голос.

— Каллаган играет очень грязно. Имеет невероятную поддержку в сенате. Дело пахнет жареным, Фейти, — резюмирует он грустно. — Я уверен, что убийство Мансфилда — её рук дело. Оппозиционер во втором поколении, умудряющийся держаться в сенате, обладающий крупным бизнесом — ну чем не мишень? — Он задумчиво трёт подбородок и отводит взгляд.

— Что ещё? — не выдерживает Фейт, чувствуя пропасть под этой паузой.

— Силвайн недавно охотился за микросхемой твоей матери. Новые камеры будут ставить нам палки в колёса. Теперь убит Мансфилд, оказывавший нам поддержку продолжительное время. Мы долго держались под его крылом, но я боюсь, что он не смог обеспечить нашей связи достойную защиту. Мы, конечно, тоже дураки — совсем расслабились и полагались на него, как на надёжный тыл. Но что поделать: у парня была безупречная репутация, тянущаяся ещё от его отца. Он действительно нам помогал и просил в ответ только одного: выполнять свою работу. — Мерк переводит на неё взгляд. Фейт невольно под ним сглатывает. — Мы выполнили её до конца.

— Что делать теперь? — спрашивает она севшим голосом.

— Ничего. Мы найдём что-нибудь в ближайшее время, чтобы не утруждать бедную Лиф. Дрейк без лишнего шума попробует выяснить обстановку. Весной мы вернёмся к работе, но будем в два раза осмотрительней, чем прежде.

Он замолкает. Фейт растерянно поглаживает пузатые бока своей кружки. Сети затягиваются туже, идут узлами, накинутыми на их шеи, как виселицы. Грозящую опасность она принимает легко, словно давно была к ней готова. Тяжело верить в иную судьбу, когда рождаешься в семье политических активистов, а потом вступаешь в движение, идущее вразрез с законом.

— Ничего, как-нибудь прорвёмся, — выдыхает она уверенно. Мерк улыбается в ответ. Усталость на его лице отступает, прячется в уголки глаз. — Так ведь ты говоришь?

— Да, так. Всё будет хорошо, малышка. — Он звучит почти нежно, будто пытается её успокоить. У Фейт внутренности болезненно сжимаются в районе солнечного сплетения. Какой кошмар. Она даже во время такого серьёзного разговора чувствует себя на свидании, Ви была права. Младше её, а мозгов куда больше.

Вечером она с самыми грязными ругательствами красит Вивиан корни, запачкав всю ванну Лиф зелёной краской, а свою любимую футболку — осветлителем. Чёрный фон у надписи «Я люблю свою придурочную сестру» пошёл некрасивыми серыми пятнами.

Жизнь не меняется. Единственная поправка: они живут больше недели в двухкомнатной квартире всемером. Вивиан, находящаяся в полуобморочном состоянии бóльшую часть дня, предпочитает смываться из квартиры на несколько часов и, как обнаружила Фейт, сидеть на скамейке во дворе с сигаретами. Чтобы Ви не коченела почём зря, Фейт предлагает ей свою компанию и надуманные предлоги: сходить за продуктами, купить Фейт вещи, праздно пошататься по торговому центру, заглядывая в витрины. Правда, с ними частенько смывается и Кайл, так что Фейт не слышит от Вивиан ни звука несколько часов кряду, но это ничего. Её сконфуженное лицо очень забавное. Кажется, Кайл тоже развлекается её видом.

Не смешно Фейт становится, когда она чувствует себя на месте бедной Ви. Оказывается, ощущать себя рядом с Мерком по-семейному очень легко. Он сидит на кухне за ноутбуком в домашнем, Фейт рядом пьёт чай в наушниках, водя по полу носком тапочки. Она не слышит его из-за орущей музыки, но они как по команде переглядываются, стоит Джекнайфу, мечущемуся по дому в поисках чего-то, пройти мимо в сотый раз. В сто первый Мерк маскирует смех кашлем. В сто второй Фейт хохочет в голос под возмущённым взглядом Джека. Или вести с ним такие разговоры:

— Что хочешь сегодня на ужин?

— Готовишь ты?

— Да, попал под горячую руку Лиф, наказала меня готовкой. Вроде бы не маленький уже, но перечить страшно.

— Может, лазанью?

— Лазанью так лазанью.

— А мнение остальных?

— Пусть едят, что дали.

Чувствовать, как рядом с человеком тебя обволакивает уют, и при этом мысленно метаться в истерике от его близости — неоспоримый талант.

Фейт провела независимое расследование, но так и не решила, что лучше: жить вдали от него, мучаясь тоской и глупыми грёзами, или жить бок о бок, тихо сгорая от стыда. Пользуясь случаем, она пыталась разобраться с этим наваждением, лишающим её рассудка и адекватности, но чувства растут, как сорняки: вытравишь один, как на его месте паршивой гидрой вылезут сразу три. Вину было решено возложить на Вивиан, экзальтированно вздыхающую по Кайлу.

Запертая в ловушке, постепенно сжимающей стенки, Фейт передумала много мыслей. Правильно ли это? Она сильно младше, он сильно старше. Но ведь она не делает ничего предосудительного?.. Быть рядом и точно знать, что на него можно опереться, если у неё будут проблемы, — счастливое знание, которое не требует от неё никаких активных действий. А нужно ли ей большее? Не похожа ли любовь на жадное пламя, которое никак не насытится тем, что у него есть?

С Вивиан они становятся закадычными подругами на почве двух влюблённостей. Ночью, если Лиф задерживается на кухне с работой, они лежат на соседних матрасах и шёпотом перебрасываются оскорблениями, получая от этого необходимую разрядку и неописуемое удовольствие. Фейт, миролюбивая по натуре, будто находит этими обзывательствами ключик к расположению Вивиан. Они улыбаются, как две ненормальные, и ни капли не обижаются.

— Влюблённая дура.

— Вообще-то ты тоже ещё какая влюблённая дура.

— Сучка!.. Ты себя видела сегодня со стороны?

— А что там было не так?

— «Малышка», — гудит Вивиан низким голосом, так что Фейт чуть не разрывает от смеха. — Поплыла тут же. Я думала вмешаться, чтобы тебя спасти, но ты вроде бы вырулила.

— А ты себя видела? Кайл предложил тебе пройтись по магазинам, поискать вместе друзьям подарки. Ты точно не схватила тогда микроинфаркт?

— Может и схватила, — тянет Ви невинно, тут же растеряв напор. — Может не один…

Один случай чуть не подрывает такое ценное доверие. Фейт, расслабившаяся из-за дурашливой атмосферы, тут же вспоминает, что она старше, и всё-таки исправляет ситуацию. После этого, правда, Вивиан начинает точить зуб на Джекнайфа и вечно делает страшные глаза, когда речь заходит о нём, но Джеку не привыкать.

Утром они занимаются йогой в комнате. Фейт, признаться, в ужасе, когда Ви складывается в нечеловеческие асаны. Вивиан, частенько стоя то на руках, то на голове, говорит, что йога расслабляет и просветляет её дурные мысли, сейчас крутящиеся вокруг одного и того же. Фейт принимает в этом участие исключительно для того, чтобы оставаться в форме всеми доступными способами.

— Закрой дверь! — рявкает Ви резко. Фейт чуть не катится кубарем. Задрав голову, она замечает Джекнайфа, заглядывающего к ним с немым вопросом на лице. — Клуб йоги только для девочек!

— Я думал, это клуб лобызающихся с Соколом в дёсны, — хмыкает он равнодушно. — Ну ладно, зайду попозже, раз Лиф здесь нет.

Дверь и правда закрывается. Фейт со стоном трёт лоб. Этот идиот ведь даже не хотел их задеть, но всё равно растрещал о том, что она хотела скрыть.

Фейт выпрямляется, перехватывает обиженный взгляд Вивиан. Несмотря на вызывающий яркий макияж, она видит почти детское выражение на её лице.

— Я с ним не целовалась, — припечатывает Ви звенящим голосом. — А ты, Фейт?

Фейт вздыхает, набираясь терпения. На Вивиан невозможно злиться, поэтому она хочет объяснить ей всё спокойно и без конфликта.

— Он поцеловал меня на прошлое Рождество. Сам. Я не ответила, он извинился. Всё, Ви. Мы оба были пьяны и быстро об этом забыли.

Вивиан напряжённо сопит, поджимает уголок губ, пытаясь принять спокойный вид.

— Почему Джек об этом знает? — спрашивает она тише.

— Потому что он спал в этой же комнате. Я не думала, что он видел, но, как оказалось, видел и молчал до этого момента. — Фейт миролюбиво разводит руками. — Я участвовала в этой глупости против своей воли.

Вивиан что вода: быстро вздыбливает волны во время шторма и быстро успокаивается до полного штиля. У неё горячая кровь и крутой нрав, но они уравновешиваются отходчивостью.

— А Джека можно бить? — спрашивает она скромно. — Он слишком много знает и слишком много видит.

Фейт серьёзно качает головой с назидательным видом. Хотя руки чешутся и у неё.

В остальном эти недолгие десять дней пролетают с бешеной скоростью. Фейт краем глазом замечает, чем заняты Мерк и Дрейк, вечно сидящие в ноутбуках: проектом микросхемы её мамы. Пару раз Фейт ради шутки просят попозировать, демонстрируя её татуировку. Фейт пытается в эти разы выудить немного информации, но что Мерк, что Дрейк умеют молчать, когда это нужно.

В последний их день Вивиан удаётся вытащить Мерка вместе с ними на прогулку — то ли в качестве мести за все те разы, когда с ними ходил Кайл, то ли, наоборот, из самых добрых побуждений. Слушать перебрасывания «дылда — сам дылда» невозможно, но она терпит. Середина декабря выдаётся снежной и не такой холодной, как обычно, поэтому Фейт даже может оценить красоту этого дня, несмотря на отвлекающие препирания.

Из прогулки она хорошо запоминает один момент. Вивиан отлучилась к палатке с хот-догами, так что они вдвоём остались напротив сияющих витрин небольшого магазина. Фейт рассматривала инсталляцию магазина неизвестного назначения с любопытством. Богато накрытый бутафорными блюдами стол, украшенная всевозможными огнями ель, сидящие за столом безликие манекены в рождественских свитерах, судя по позам, ведущие светскую беседу. Всё в снежинках и таком количестве гирлянд, что витрина должна загореться. Надпись на витрине: «С Рождеством!» И название магазина над входом: «Строительные инструменты Адамсона».

Фейт фыркает, сбитая с толку. Странный Адамсон.

— Никогда не хотел таких Рождественских вечеров, — негромко говорит Мерк, тоже разглядывая композицию. — Я не мог их терпеть и даже после смерти мамы никогда по ним не скучал.

— А я наоборот, — вздыхает Фейт тоскливо. — Последний такой у меня был лет в пять. Мамы не стало, и отец отказался от празднования Рождества да и многих других праздников, будто в нашем доме траур должен был продлиться всю оставшуюся жизнь. Он соглашался только на то, чтобы поставить ёлку, но наряжали мы её сами. Лет до двенадцати она стояла без банта на макушке, потому что мы не дотягивались. — Фейт прочищает горло, стесняясь своей откровенности. Мерк привычным жестом треплет ей волосы.

— Уломаю Лиф на самую высокую ёлку в этом году. — Фейт приглушённо смеётся.— Чёрт возьми, а где дрель на столе? Как этот парень собирается рекламировать свои строительные инструменты?

Как только они вчетвером покидают квартиру Лиф, здесь сразу становится тише, несмотря на то, что Вивиан возобновляет круглосуточное прослушивание музыки. Фейт чувствует, как накормленным, обласканным зверем утихают в груди чувства, сворачиваясь в тугой клубок под сердцем, грея своим жаром. Ви театрально страдает. Фейт пытается её растормошить и тихо посмеивается себе под нос, чтобы не обидеть: макияж Вивиан стал агрессивнее, но он не скрывает уныния. Стоит ей сообщить, что на Рождество они вновь соберутся у Лиф, как Ви моментально приходит в возбуждение и не затихает до дня икс.

Фейт всё чаще задумывается: эта зима, несмотря на трагедию и затаившуюся, ещё не прощупываемую опасность, нравится ей.

Рождество только укрепляет её в этой мысли.

Вивиан умеет зажечь людей своей харизмой. Даже Лиф хохочет над её шутками и идёт в пляс, прихватив с собой Дрейка. Как всегда объявившийся на вечеринке Лука ею очарован. Он ещё не видел новичков, но Вивиан убеждает его, что как минимум один человек стоит его пристального внимания. Ви весь вечер прячется от его плотоядного взгляда за Фейт. Фейт её отлично понимает; но как доказать, что Лука совсем не страшный, хотя и странный?

Ёлка и правда до потолка. Лиф долго бурчала, что хвоя поцарапала ей все обои, но отдала ель им с Ви на растерзание. Вивиан в своей экстравагантной манере обвесила ёлку неоновыми шарами и чёрными снежинками из бумаги. Фейт сама видела, с каким маниакальным усердием она корпела над ними два вечера.

Мерк, конечно же, удивляет её больше остальных.

— Слушай, Фейти. Опять кто-нибудь напьётся и полезет открывать подарки раньше времени, так что лучше я подарю сейчас. — Они вдвоём стоят на балконе. Фейт вечно поправляет лямки сползающего платья, снятого с худощавого плеча Вивиан — чёрного, естественно. Ви хотя и худощавая, но очень высокая, так что они целую ночь подкалывали его булавками и надевали на Фейт несколько десятков раз, но всё равно не справились. Фейт волевым усилием одёргивает вновь потянувшуюся руку. — Разворачивай.

Фейт с любопытством продирается сквозь слои упаковочной бумаги к увесистой коробке. Тянет пару секунд, томясь любопытством. Поднимает крышку.

Кожаная кобура. Внутри — миниатюрный пистолет.

— Это слабо тянет на рождественский подарок, я знаю, — вздыхает Мерк, наблюдая изумление на её лице. — Но я решил с этим не тянуть до твоего дня рождения, например. — Наставник закладывает руки за спину, невидящим взглядом смотрит куда-то в окно. — Я не знаю, какие опасности нас ждут, Фейт. Но я хочу, чтобы ты была к ним готова. Даже если это будет так… радикально.

— С ним удобно будет бегать? — спрашивает она только, осторожно вертя в руках оружие.

— Я бегал с похожим. Правильно повесишь кобуру, и мешать не будет. — Он напряжённо следит за её реакцией. Фейт одаривает его улыбкой:

— Мой подарок не идёт ни в какое сравнение… Спасибо, Мерк.

— Это неважно, — шепчет он в ответ и выдыхает, расслабляясь. — Я научу им пользоваться. Давай только без живых мишеней, ладно? Джек, конечно, придурок, но свою работу выполнять умеет. Лучше не лишать его жизни.

— Джек? — Фейт моментально напрягается. Он что, слышал тот разговор?

— Дылда точит на него зуб, брызгает ядом весь вечер. Я подумал, это с твоей подачки, — выдаёт он насмешливо. Фейт присматривается к нему долю секунды. Вроде бы не слышал.

— Ты такого ужасного мнения обо мне — и при этом даришь пистолет? Человек парадоксов.

Мерк беззаботно пожимает плечами. Фейт прищёлкивает языком и решает обнаглеть.

— Примешь медленный танец в качестве подарка? Я серьёзно, как только ты распакуешь его, будешь разочарован.

— Медленный танец и ещё какой-то ужасный подарок сверху? Я в деле.

Чувствуя его руки на своей талии под что-то до боли знакомое и заунывное, Фейт захлёбывается любовью, готовой выплеснуться наружу от любого неосторожного движения. Медовые глаза Мерка наверняка нащупывают что-то в её душе, но сам он хранит молчание. Отвечая на его взгляд (и надеясь, что сияющие на дне глаз звёзды не слепят его своим светом), она сглатывает, пытаясь избавиться от назойливой мысли, грызущей сахарную вату вместо её мозгов проклятым червём.

Есть ли для Бегущего лимит счастья? И какой кровью за него придётся расплачиваться?