Бегущему так легко отрезать крылья!

Легче, чем любому другому человеку.

Весной Бегущему невозможно унывать. Вернуться в форму, проверить состояние маршрутов, положиться на тёплые ветра, как на крепкое плечо, — столько всего нужно сделать!

Как горячие поцелуи весенних лучей на щеках — так же отчётливо Фейт ощущает, что её душа распускается подобно цветку.

Невероятное время года, её самое любимое. С ним никогда не сравнится белоснежная омертвевшая зима, с которой Фейт много лет учится сосуществовать, как с раздражающим соседом, от которого невозможно съехать. И уж точно его не переплюнет осень, от которой в механическом Городе не осталось золота — только дожди и увядание, высасывающее жизнь даже из зданий. Превзойти весну может только лето — но Фейт ценит мимолётную пору пробуждения намного больше.

Первые недели марта Фейт приводит себя в форму, тренируясь до седьмого пота. Ещё слишком рано для того, чтобы переехать в Логово — по ночам сохраняется низкая температура, — так что каждое утро она добирается до большой тренировочной площадки из квартиры Лиф. Её не останавливают ни дальняя дорога, ни одиночество — больше сумасшедших среди Бегущих не находится.

Она набивает шишки и в кровь стирает ладони. Синяки появляются даже на позвоночнике. Фейт наматывает круги до звёздочек перед глазами, до боли в лёгких, возвращая былую выносливость. Когда-то она ненавидела это место, подготовленное Дрейком много лет назад. Ныне Фейт, раз за разом падая и оступаясь, может признаться ему — и месту, и Дрейку — в любви. Боль приводит её в восторг. Боль — это сигнал: её тело не омертвело и ещё может сослужить хорошую службу. Нужно лишь вновь настроить его, как высокочувствительный прибор, на необходимую частоту.

Мерк присоединяется к ней спустя две недели после начала тренировок. Фейт наслаждается замешательством на его лице, когда он видит её на площадке.

— Ты обогнала меня. Непорядок, — ругается он, но не сдерживается и расплывается в улыбке. — Куртку-то надень, продует.

— Закалка, — отмахивается она. Бегать в куртке невыносимо — пот льётся ручьём. Фейт бегает в тяжёлых зимних ботинках (отдельная головная боль, но ничего) и в спортивном костюме на замке. Ветер продувает вспотевшее тело до костей, но ей везёт — никакой простуды вот уже какой день. Всё играет ей на руку.

Фейт не может отказать себе в удовольствии понаблюдать за тем, как наставник только-только приходит в себя после зимовки. Она-то успела войти в колею, чтобы не падать после каждой цепочки движений. Мерк, к её удивлению, почти не радует зрелищем и практически не совершает ошибок. Через несколько дней он спокойно пробегает весь мудрёный маршрут, в очередной раз без слов напоминая Фейт, как много опыта у него за спиной.

Им обоим тесно на тренировочной площадке, но выбираться на другие крыши пока опасно — где-то не сошёл до конца снег, где-то тонкой коркой лежит лёд. Тогда Фейт впервые выполняет вместе с Мерком его весеннюю работу — проверку основных маршрутов. Не обвалился ли где карниз, не требуется ли подложить новых досок для трамплинов, в каком состоянии тросы? Они посвящают этому занятию добрую неделю, прощупывая крыши с видом неутомимых исследователей. Ремонт и правда требуется часто. Мерк в шутку возмущается, что они бесплатно выполняют работу служб Города, и никто им не говорит даже «спасибо». Фейт думает иначе: уж лучше пусть ремонтом занимаются они, чем по крышам будут шнырять чужие люди.

С недавних пор Фейт воспринимает крыши Города исключительно как пространство Бегущих. Зыбкой иллюзии контроля над ситуацией невозможно не поддаться. Как можно не считать своим то место, где ты проживаешь целую жизнь? И как можно не хотеть защитить свой дом от чужаков?

— Мы здесь лишь гости, — возражает наставник, когда они после очередной изнурительной проверки сидят на краю крыши. — Никогда не знаешь, позволит в этот раз Город барахтаться на его верхушке, как блохам — на шерсти, или же нет.

— Ты так говоришь, будто веришь, что Город — невидимая живая сила, — хмыкает Фейт, относящаяся к этому скептично. С другой стороны… Она никогда не отрицала, что для неё быть Бегущей — это целый стиль жизни со своей философией, способный расширить границы человеческих возможностей.

— Веришь или нет, Фейти, но Город — такая своевольная сука. Иногда выбираешься невредимым из заварушки, из которой не было и шанса выйти живым, будто Город подбрасывает тебе тайную тропу, о существовании которой никто не знал — ноги несут сами, успевай только пригибать голову. А иногда… — Он вздыхает. — Трудно объяснить. Безопасный маршрут ведёт в тупик, хотя ты точно знаешь, что там есть дорога. Или копы дежурят там, где их никогда не бывает. Город подводит тебя, потому что сегодня у него паршивое настроение.

— Он больше похож не на сверхъестественную сущность, а на идеально собранный механизм, — бормочет Фейт, обняв себя за плечи. Этот образ так давно сложился в её сознании, что его почти можно пощупать. — Бездушная машина, превосходящая человека. У него нет симпатий или антипатий. Мы — всего лишь крошечные ошибки в его системе, которые невозможно заметить с первого взгляда. И если мы попадаемся на глаза, то он пытается нас уничтожить, как и всякую ошибку.

Он серьёзно кивает. Понимание в его глазах отзывается тёплым прикосновением к сердцу.

— Мне иногда снится кошмар, — говорит Мерк другим тоном, так что Фейт навостряет уши. Его застывший взгляд подсказывает: собственный разум изводит его много лет. — Я бегу по крышам — по знакомым маршрутам, например, до Сити-Молла от Логова. Но крыши прямо под ногами начинают меняться до неузнаваемости. Я бегу дальше, но вскоре понимаю, что нахожусь неизвестно где, а рядом нет никаких ориентиров. Вместо Первой авеню слева пролегает совершенно иное шоссе, Залива вообще не видно. А впереди — только эти бесконечные здания до самого горизонта и крыши, которые продолжают менять облик. — Мерк устало трёт глаза. — Я просыпаюсь с мыслью: я никогда не выберусь из этого лабиринта, пока не умру. Может, стоит прыгнуть вниз, чтобы эта пытка прекратилась?

— Ужасно, — вздыхает Фейт. Затылок покрывается мурашками. Она живо представляет его панику: с тягой Мерка к собственноручному контролю не иметь возможности обуздать перестраивающийся, как конструктор, Город наверняка мучительно. — Жуткая жуть.

— Дрейк, кстати, считает Город зверем. — Мерк улыбается уголком губ, глядя на неё. Фейт чувствует: он возвращается к прошлой теме, чтобы отвлечь её от кошмара. Неужели стесняется своей откровенности? Его ясные медовые глаза не хранят ни намёка на промелькнувшее оцепенение. — Город завоевал своё место по праву сильного. А мы, люди, — лишь мелкие сошки в его тени. И среди нас тоже идёт эта борьба.

— Получается, Бегущие — это аутсайдеры, которых не приняла стая? — говорит Фейт насмешливо.

— Вроде того. — Он прикусывает губы, сдерживая смех: — Всегда считал это глупостью. Но сколько людей — столько и мнений. Думаю, Лиф вообще видит Город инфернальным пространством, местом наказания людей при жизни.

— Я не удивлюсь, если так и окажется.

Время от времени вспоминая кошмар, которым поделился наставник, Фейт чутко прислушивается к крышам. Она никогда не была суеверна, но страх Мерка она принимает, как свой собственный. Может, он прав? В конце концов, ведь и ей сопутствовала удача тогда, когда смерть должна была забрать своё. Вспомнить хотя бы, как Фейт выбралась из той страшной облавы копов, когда погибла Алексис. Она унесла ноги лишь чудом.

Подгоняемая этой подспудной тревогой, Фейт тренируется в два раза усерднее. Город никогда не сможет отобрать у неё только одно: вложенные усилия, закаляющие тело и самое главное — дух.

Вивиан напрашивается тренироваться вместе. Делает она это в своей неповторимой манере, вызывающей умильную улыбку у Фейт.

— Фейт, я прекрасно знаю, чем ты занимаешься, — говорит Ви серьёзно одним вечером, когда Фейт как обычно возвращается домой ближе к ночи. — Помимо того, что ты ходишь на свидания с придурком, зовущим меня дылдой…

— Это не свидания, — возражает Фейт привычно.

— …ты ещё и тренируешься, — заканчивает она мысль, не остановившись ни на секунду.

— И он не придурок, — добавляет Фейт, помедлив, с тихим вздохом.

— Возьми меня с собой, — подходит Ви к сути, проигнорировав все реплики. Фейт заинтересованно щурится. — Я хочу заранее подготовиться к сезону.

— Какой тебе сезон? Это раз. — Фейт с наслаждением вытягивает гудящие ноги и с не меньшим наслаждением наблюдает, как возмущение кривит лицо Вивиан. Густо накрашенные в цвет волос неоново-зелёным глаза быстро-быстро моргают. — Ни Кайл, ни Лиф не заикались о том, что тебя пора выпускать на доставки. Два: у тебя есть свой тренер, я вряд ли гожусь для этой роли.

— Именно поэтому мне нужна ты! — Ви, полная энергии, принимается кружить вокруг Фейт, запрыгнув на её матрас. — Если Кайл увидит, что я ни на что не гожусь после зимы, я умру со стыда!

Она криво усмехается. Знала бы Ви, в каком состоянии Фейт видела Мерка, а Мерк — Фейт. Как нелепо она выглядела и неумело двигалась, пока он спотыкался на ровном месте или промахивался мимо нужного промежутка. Несмотря на присущую ему строгость к ошибкам, наставник всегда давал ей достаточно времени вернуться в ритм и не смеялся над глупыми выходками растерявшего сноровку тела. Здесь не было места стеснению.

— Ну хорошо, — соглашается Фейт после задумчивой паузы. — Но никаких поблажек. Будешь работать за троих.

Боже, она даже звучит как он — вплоть до интонаций.

— Именно это мне и нужно, — победно ликует Вивиан. Фейт мрачно — один в один Мерк — усмехается, зная, что этот восторг скоро перевоплотится в злость.

Так они и приступают к совместным тренировкам. Выйти на пробежку ранним утром до завтрака, добраться до площадки на автобусе, пробыть там до вечера, сделав перерыв только на обед, вернуться домой, не чуя под собой ног от усталости. Фейт гоняет Вивиан по одним и тем же элементам до тошноты. Ви возмущается только по одному поводу: «Не хватает музыки». Фейт беззлобно издевается в ответ: «Уж извини, я не умею играть на скрипке».

На площадке их только трое — Фейт, Вивиан и появляющийся иногда Мерк, который косится на их занятия с любопытством. Фейт каждый раз отмахивается от него, чтобы его внимание не смущало Вивиан (и её саму).

— Что тут забыла малышня? — спрашивает он в первый день, нагло улыбаясь. — Детское время будет позже.

— Эта малышня ещё утрёт тебе нос, вот увидишь, — обещает Фейт, перехватывая за плечи Ви, уже раздувшуюся, как ядовитая рыба.

— Нет-нет, я не против, — заверяет он с невинным видом. — Всегда отрадно видеть, как новое поколение приобщается к нашему делу.

К его чести, он не лезет с непрошенными советами и не вмешивается в учебный процесс, полностью отдавая Вивиан на растерзание Фейт. Ви такому раскладу рада; Фейт, чувствующая за неё ответственность, — не очень. Что, если она закрепит в технике Ви какую-то ошибку? Фейт сама знает, каково это: переучивать что-то, чему научился давным-давно до автоматизма. Но Ви, на её взгляд, тренируется хорошо. Теперь она отчётливо видит потенциал, который Мерк разглядел ещё осенью.

— Ещё раз! — вскрикивает Фейт чаще всего — так много, что у неё болят связки. — Круг по площадке! — А это она повторяет последнюю неделю, когда убеждается, что Ви крепко держится на ногах и вполне может пройти полосу препятствий, растянутую по нескольким крышам, и при этом не убиться. Мерк однажды предложил ей свисток, чтобы Фейт не срывала голос. Фейт, уже вошедшая во вкус, гордо отказалась, хотя и пожалела о своём решении.

В первых числах апреля Фейт торжественно объявляет: Ви завершила её экспресс-курс. Вивиан — заметно уставшая, но так и не выказавшая неудовольствия — благодарит её так горячо, что Фейт даже чувствует себя неловко. Она так Мерка не благодарила. Она вообще чуть не рассорилась с ним в пух и прах, пока из кожи вон лезла, пытаясь доказать, что её пора выпускать на доставки. Покидая квартиру Лиф на сезон, они расходятся подругами. Фейт, отпустив привычную осторожность, молчаливо радуется этому факту. Ви с присущим ей запалом обещает, что будет забегать в гости.

Как только Бегущие возвращаются на крыши, Фейт открывает сезон вместе с Мерком. Она первой пробует на вкус свежий ветер и бросается в погоню за ускользающим солнечным лучом, первой во все глаза смотрит на белоснежную панораму, сияющую под ослепительно ясным небом. Весна врывается в её душу резко и бесповоротно, перелистав порывом весёлого ветра страницы жизни. Весна делает её влюблённой и глупой — хуже, чем это было зимой, отрезвлявшей морозом.

Фейт больше не мучается вопросами и совсем не слушает совесть. Она нежится в чувствах, как под ласковым солнцем — как делает теперь каждую свободную минуту, нацепив наушники и выбрав безлюдную крышу в отдалении от маршрутов. Эта любовь не бушует внутри пожаром и не топит её необузданной волной Залива — совсем нет. Прикрыв глаза, Фейт может нащупать её в своей груди. Пламя свечи. Круги на воде, оставшиеся после невесомого прикосновения листа. Тёплое солнце, бьющее в закрытые глаза. Всё чаще вместо волнения она испытывает тихое спокойствие — парадоксальное, такое ценное на крышах. Правда…

… правда, до настоящей невозмутимости ей ещё далеко. Фейт не может не смущаться, когда Мерк учит стрелять её из пистолета. Она призывает на помощь всю свою выдержку, чтобы мелкой дрожью не било вытянутые руки. Фейт целится в мишени, уверенная, что не промажет — но в последний момент плечо, которое сжимает наставник, ведёт в сторону. Пуля летит чёрт знает куда — следа нет даже на краю мишени. Мерк выдыхает над её ухом — задерживал дыхание вместе с ней. Прядь её волос щекочет шею. Её собственный вздох трепещет на губах — никак не получается совладать с дыханием, выдающим волнение.

— Ничего, коп побольше этой бумажки будет, — шутит он, утешая. Фейт криво улыбается ему. Если ей придётся стрелять в копа, она вряд ли будет отвлекаться на наставника. Хотя… Страх и влюблённость — может, между ними много общего? От страха у неё так же сводит внутренности и путаются мысли. Двойной провал.

Не меньше она стесняется на его дне рождения, в который ему исполняется двадцать девять. Привычная компания координаторов — людей, знакомых ей уже сколько времени, — это ведь ничего такого? Фейт чувствует кожей: любой брошенный ею взгляд выдаёт её с головой.

Традиционная деньрожденческая партия в покер. В игру взяли даже её и Лиф, оказавшуюся опытным игроком. Фейт пялится в свои карты и не может вспомнить ни единой комбинации. Что она собирает? Стрит или стрит флеш? Она опять забыла, что будет происходить на следующем этапе. Фейт обводит осторожным взглядом остальных игроков.

У Дрейка непроницаемое выражение лица — никогда не угадаешь, припрятал он выигрышный расклад или держится на грани фола. Лиф задумчиво наматывает рыжую прядь на палец, перебирая свои карты одной рукой. Кайл заметно нервничает: между бровей у него то и дело появляется складка, тут же исчезая, будто он усилием воли её разглаживает. Фейт кусает губы. Понять бы ещё, стоит ей переживать, или можно расслабиться. Она ни черта не помнит.

Фейт останавливает взгляд на Мерке, сидящем напротив. Именинник сегодня по собственной инициативе подрабатывает дилером — следит за ходом игры, напоминает правила, раздаёт карты, но сам не участвует. Мерк нависает над столом коршуном, обводит игроков внимательным хищным взглядом, будто наслаждается напряжённой атмосферой. Паникуя из-за того, что она напрочь потерялась в игре, Фейт смотрит на него дольше положенного. «Дольше положенного» — это не вполне ясная характеристика, оставшаяся без конкретики; сколько это в секундах? Раньше она могла смотреть на него сколько угодно и не стесняться. А сейчас…

Наставник находит её глазами и внезапно расплывается в улыбке, от которой, Фейт чувствует это с мучительным стыдом, у неё краснеет кончик носа.

— Нужна помощь, малышка? — спрашивает он подчёркнуто ласково. Фейт не обольщается: уж слишком ей знаком бесовской блеск медовой радужки.

— Нет, спасибо, — отвечает она с вежливой улыбкой, укрываясь за любезностью, как за стеной.

— Да брось, Фейт, — хмыкает Дрейк. — Назови свои карты, а мы тебе поможем.

Они гогочут. Фейт неслышно выдыхает. Дрейк и Мерк невыносимы, когда у них у обоих отличное настроение. С другой стороны, все подколки до неё попросту не долетают: она ничего не слышит, растворяясь в его смехе. Наставник редко позволяет себе хохотать в полный голос.

Конечно же, она первой выбывает из игры. Покер даётся ей плохо. Фейт всё-таки предпочитает пасьянсы или возведение карточных домиков.

Традиционный деньрожденческий спуск на улицы проходит без неё. Фейт не хочет навязываться: она хорошо чувствует, что они должны сделать это вдвоём с Кайлом, как было всегда до её появления. Зато она ухватывает самый лакомый кусочек праздничного дня.

Закат, которым они любуются с крыльца Логова наедине. Самый живописный закат за последнее время.

Всё вокруг розовое: розовая кайма пушистых облаков, розовые тени, розовые отражения в окнах зданий. Розовые мысли у неё в голове. Только полоса горизонта светится золотом — там, где исчезает солнце.

Мерк, сидящий по левую руку от Фейт, с блаженной улыбкой смотрит на это розовое великолепие. Поглядывая на него, слегка повернув голову, Фейт приходит к важной для себя мысли: она чувствует Мерка, чувствует то, что их объединяет. Такое ощущение жизни в унисон последний раз посещало её слишком давно, когда после маминой смерти прошло пару лет. Они с Кейт — слишком маленькие, чтобы жить по-взрослому, слишком взрослые, чтобы быть обычными детьми, — подходили друг другу, как две детали уникального пазла. Мир вокруг был какой-то совершенно иной мозаикой, но от них ждали, что вдвоём они легко в неё впишутся. Острые грани вместо округлых линий. Возможно, именно из-за этого она и оказалась на крышах — обточить углы так и не получилось.

Зато у Мерка точно такие же. Знакомые ей до боли, почти родные.

— Чёрт возьми, — вздыхает он. Искренняя улыбка — не привычная усмешка — делает его лицо моложе. — Говорить такое с нашей жизнью опрометчиво, но… — Мерк поворачивается к ней. Под напитанными розовым цветом облаками его карий взгляд делается совсем мягким — сахарная вата со вкусом карамели. У Фейт сжимается сердце. — …Я счастлив.

— Почему опрометчиво? — Она собирает в кулак всю свою волю, чтобы удерживать внимание на разговоре.

— Жизнь Бегущего сделала меня суеверным. Предпочитаю не говорить вслух о чём-то хорошем, чтобы поганый Город не забрал это у меня. — Фейт окидывает его плечистую фигуру быстрым взглядом и не сдерживает смешка. Это у него-то что-то попытаться отнять? — Не смейся, малышка. У каждого есть иррациональный страх.

— Ладно, ладно. Тогда почему ты всё-таки осмелился сказать это вслух?

— Потому что пошёл к чёрту Город, вот почему. — Он расплывается в мальчишеской проказливой улыбке. — Ладно. На самом деле я подумал, что обжился на крышах настолько, что вполне могу покончить с глупым страхом. Напомнить и ему, и себе, что в почти тридцать верить в приметы несолидно.

— Значит… Ты счастлив? — Фейт осторожно поднимает взгляд. Мерк запускает пальцы в её волосы, перебирает пряди. Она готова, зазвенев, разбиться, как хрупкая стеклянная статуэтка — эта нежность горячо отзывается внутри.

— Да. Спасибо, Фейт. Ты чудо. — Лёгкий смех слетает с его губ упорхнувшей птицей. Фейт торопливо отводит глаза, замечая, что пялится.

— Было бы за что. — Она смущённо прочищает горло. На то, чтобы удержать язык за зубами, у неё уходят все душевные силы. Всё-таки признаться в чувствах наставнику в его день рождения — идея, от которой не оберёшься потом бед.

После его дня рождения Фейт и сама может с уверенностью сказать: она счастлива. Спустя столько лет беспросветной тоски она находит в себе силы двигаться дальше и… просто наслаждаться этим. Новое знание срывает с её глаз траурную пелену. Фейт имеет мужество не смотреть летящему покрову вслед.

В апреле она часто видится с Вивиан. Фейт наблюдает за её первой официальной доставкой в числе экзаменаторов — какое-никакое повышение. Как и говорил наставник, Ви показывает отличные результаты. Во время забега от несносной девчонки, от которой у Фейт болит голова, не остаётся и следа: Ви — сосредоточенность во плоти. Иногда Фейт не хватает такого жёсткого самоконтроля. На вернувшуюся с победой Вивиан она смотрит с гордостью — и как на равную.

Вивиан потом, правда, делится, что почти не помнит тот день: обрадованный Кайл после экзамена крепко её обнял, а дальше всё как в тумане. Фейт с пониманием усмехается. В день её экзамена они собачились с Мерком, каждый уверенный в своей правоте, а в конце обнялись, примирившись во время её забега. Фейт едва ли может вспомнить, куда она бегала и что происходило по пути — эти воспоминания побледнели и выцвели.

Ви сдерживает своё обещание и отныне навещает Фейт пару раз в неделю — торчит вместе с ней в Логове, нарочито игнорируя Мерка за данное им прозвище, составляет компанию в посиделках на крышах, иногда вытаскивает Фейт на улицы Города. Присутствие Вивиан становится привычным уже на второе её посещение; чувство похожее на то, что она испытывала зимой.

Лицо Мерка во время этих встреч Фейт игнорирует за компанию с Ви — не потому, что поддерживает Вивиан и её показную обиду, а потому что наблюдать это выражение со спокойной душой невозможно. Он ничего не говорит, но губы у него вечно сложены в одну из его насмешливых улыбок; о чём же он там думает? Наставник предпринимает несколько попыток помириться с Ви (но при этом не отказывается от прилипчивого «дылда») и даже расщедривается на комплимент, которого Фейт добивалась по меньшей мере год: «отличная Бегущая».

Ви оттаивает только тогда, когда Мерк начинает принимать скромное участие в их посиделках. Под болтовню Вивиан они вдвоём играют в карты (оказывается, малолетняя Ви — уже страстная картёжница), пока Фейт безмолвно слушает, наблюдая за игрой. Кажется, знающая о её сердечных делах Ви соглашается на это специально: Фейт слушает трескотню о случаях на доставках и о других Бегущих краем уха, а сама не упускает возможности полюбоваться наставником за игрой. Мерк, умудряющийся делать несколько дел одновременно, становится собеседником Вивиан во время их игр, незаметно завоёвывая её внимание. Его голос звучит серьёзно, но Фейт прекрасно видит спрятанную усмешку в уголках губ. Она теряется в догадках о том, что же так забавляет наставника.

Ви отлично вписывается в их будни, которые раньше Фейт и Мерк делили вдвоём. Ви врывается в их скромный быт природным бедствием, ураганом или землетрясением. Её искренность открывает ей двери к самым сокровенным моментам.

Вивиан, качаясь на табурете, наблюдает за тем, как Мерк стрижёт Фейт. В общем-то, формальность: Фейт могла бы спуститься на улицы и зайти в первую попавшуюся парикмахерскую. Но наставник стрижёт её из года в год, когда подходит время, и она всегда соглашается: эта традиция пришлась ей по вкусу. Ви смотрит с интересом. Под её взглядом Фейт неминуемо краснеет в своей манере — одним кончиком носа.

— Эй, Мерк, — тянет Ви, задумчиво склонив голову. — А меня подстрижёшь покороче?

Тихо щёлкающие у затылка ножницы замолкают. Мерк выдыхает смешок:

— У тебя такая мочалка на голове; я боюсь, придётся стричь газонокосилкой.

— Ладненько. — Ви ничуть не расстраивается. Порывшись в рюкзаке, она вытаскивает тюбики и баночки и продолжает невозмутимо: — Фейт, тогда покрасишь мне корни после твоих бьюти-процедур? Уже отросли.

— В зелёный? — Фейт прикусывает губы, сдерживая улыбку. Напор Вивиан умиляет.

— Хм… — Ви придирчиво осматривает тюбики. — А может и в красный… Будет два цвета на голове…

— Фейт, оставь ей полоску жёлтого посередине, — слышит она за спиной. Мерк откровенно веселится. — Поставим её на одной из крыш, будет регулировать трафик Бегущих.

— Эй!

Вечером, после того, как довольная Вивиан с ярко-красными корнями убегает к Кайлу, Мерк говорит, пока они вдвоём пьют кофе, сидя на крыльце:

— С ней не заскучаешь, да? — Загипнотизированная разглядыванием неба Фейт отвечает не сразу. Черничное покрывало над головой дробью простреливают звёзды — редкое зрелище. Ей кажется: стоит поднять взгляд, как тут же тонут звуки живущего под боком Города, будто даже это бетонное искусственное чудовище робеет перед клочком настоящности. Голос Мерка — единственное, чему дозволено стать частью этого момента — она разбирает только спустя несколько десятков секунд.

— Да. С Ви весело. — Слыша тишину в ответ, она поворачивает голову и вздрагивает: Мерк, оказывается, смотрит прямо на неё с улыбкой. Будто и не видел этих невозможных звёзд. — Ч-что ты так смотришь?

— Ничего. — Он прищуривается — отголосок искренней улыбки, осветившей его лицо. — Просто радуюсь, что ты нашла подругу. Не всё же время тебе сидеть со стариками.

Фейт останавливает взгляд на мигающем вдалеке экране громадного торгового центра — цветастое уродство под звёздным небом. Подруга… Она катает это слово на языке, примеривается, как к незнакомому. В голове тут же всплывает лицо Кейт — сестра и подруга в одном флаконе. Ещё бы год назад Фейт с тоской и смирением перед болью подумала, что в её маленьком мирке всегда было чересчур мало места, чтобы там поместился кто-то ещё. Но теперь…

Перед внутренним взором проносятся воспоминания, одно за другим: бессонные зимние ночи у Лиф, когда они с Ви не могли уснуть и болтали до самого подъёма; беспечные прогулки — как легко оказалось слиться с толпой в её компании! — до тех пор, пока не замерзали пальцы на ногах; совместные тренировки под нескончаемый трёп; понимающие взгляды, когда не было произнесено ни слова. Чёрт возьми, Фейт даже рассказала ей о сестре — и была готова рассказать о маме, о которой на крышах знал правду только Мерк. Ви в ответ поделилась, что пришла на крыши только ради младшей сестры: бестолковая мать взяла непосильный кредит на дом, так что Вивиан решила взять ситуацию в свои руки, чтобы любимая сестрёнка не осталась без крыши над головой. Об отце Фейт не рискнула спрашивать: упоминая его сама, всегда богатая на эмоции Ви морщилась и пряталась за намертво пристывшей к лицу вялой улыбкой. Наверное, это лишь дело времени, когда подруга окончательно раскроется.

Их дружба, о которой Фейт, будто пробудившаяся после затяжного кошмара, думает с теплом, становится только крепче. Любовные переживания отступают на второй план, но они легко находят новые темы и точки соприкосновения. Ви, ещё недавно жившая там, внизу, и до сих пор планирующая вернуться обратно спустя время, становится для Фейт проводником в мир забытой повседневной жизни. Она жалуется на одноклассников — внимательная Фейт чувствует, что Вивиан делает это по привычке, — и на подорожавший любимый десерт в магазинчике около ненавистного дома, который Ви горит желанием обклеить снаружи банкнотами. Фейт под эти незатейливые истории думает: она ведь тоже когда-то вздыхала над домашним заданием и обсуждала уроки с одноклассниками в кафетерии. Когда-то… Когда-то страшно давно, когда мир был ещё другим.

Фейт мало может предложить в ответ, но Ви ценит и это: выспрашивает у неё всё про жизнь Бегущей, несмотря на то, что Кайл уже выпускает её на доставки. Её глаза горят азартом, будто ей не терпится испробовать всё, что их опасное ремесло может предложить. Фейт позволяет себе эгоистичную мысль: вот бы Ви осталась на крышах после того, как уладит финансовые проблемы семьи. Крыши, в отличие от Города, не терпят принуждения; но ведь можно позволить себе немного помечтать?

Они даже бегают вместе на парной доставке. К счастью или к сожалению, происходит это в день выборов мэра, двадцать пятого апреля.

— Бинты? — Мерк не оборачивается к ней, что-то быстро печатая на клавиатуре, но Фейт не собирается его обманывать — наставник не преминёт проявить скрытый талант (например, умение видеть спиной), чтобы настучать ей по голове.

— В сумке.

— Посылка?

— Там же.

— Врёшь, ещё не положила. — Фейт вздыхает, на секунду даже чувствует мимолётный страх: как он это делает?

— Сейчас, сейчас… Готово.

— Умница. Пистолет? — Мерк разворачивается в кресле, обращая на неё взгляд, чтобы уж точно проконтролировать самолично, куда она денет оружие. Фейт усмехается: пистолет она пристроила первым делом. Подобранная лично для неё плечевая кобура не сковывает движений, хотя и немного натирает плечи, так что от майки пришлось отказаться. Такую вещь не забудешь. — Правый ремень подтяни — сползает. Ай, сейчас сам сделаю…

Фейт подбирается и невольно расправляет напряжённые плечи, чувствуя, как наставник возится за её спиной. Пытаясь занять руки, она проверяет, закрыта ли кобура, и выработанным жестом оглаживает оружие. Мерк обходит её и принимается методично регулировать ремни. Фейт бросает на его лицо взгляд и видит в его глазах то же, что и наверняка есть в её собственных: пятикратную осторожность и желание перестраховаться если не четырежды, то хотя бы трижды.

После смерти Мансфилда им пришлось пересмотреть меры безопасности. Дрейк, несмотря на потерю части прибыли, отказался от доставок, во время которых Бегущие виделись с заказчиками лично. Теперь заказы приносят только в тайники, а Бегущие больше не знают даже выдуманных имён, которыми помечаются посылки и письма: отныне конверты и капсулы маркируют цветами. Фейт моментально перестала понимать, кого обслуживает: раньше она хотя бы знала в лицо, кто, например, скрывался за именами Джейн Эйр (сорокалетний мужчина из мэрии) и Хитклифф (одно из богатейших лиц Города, владелец целого ряда компаний). Прежде у неё был повод поболтать с Мерком во время забегов о том, кто же всё-таки даёт заказчикам литературные клички: Лиф, Дрейк или он сам. Сейчас она не видит людей, кроме Бегущих. Красная полоска на конверте совершенно не информативна; с ней даже не поговорить.

Она знала, что Мерк и Кайл в свободное время разрабатывают новые маршруты — подбирают другие крупные «перекрёстки» (Фейт называет так крыши, на которых оказываешься чаще всего), где не так часто бывают полицейские патрули. «Дорожная реформа», — усмехнулся Мерк на прямой вопрос, но ничего больше не сказал, потому что работа продолжается до сих пор. Фейт знала, что у Дрейка появилось новое Логово, но местоположение пока никому не сообщили.

Фейт приняла все изменения без каких-либо возмущений. По большей части это было не её дело; её задача — работать курьером. Она сочувствовала Мерку, когда он в очередной раз откладывал сон ради какой-то срочной работы, или предлагала ему свои идеи, но никогда не рассчитывала, что их возьмут на вооружение.

Но не по себе ей стало, когда изменения коснулись их с Мерком Логова. Они жили тут вдвоём, так что эти нововведения предназначались только для них двоих — и в большей степени для самой Фейт.

Она начала носить на определённые заказы оружие — по всей видимости, на те, в надёжности которых сомневался наставник. Фейт даже не пыталась отследить логику его решений, молча соглашаясь на такие меры. Ради них пришлось потренироваться в ношении кобуры — приноровиться к изменениям в одежде, в которой для Бегущего был функционально важен каждый элемент. Пока ей везло: только однажды Фейт отточенным движением (они и правда оттачивали его не один вечер, вытащив из пистолетов магазины, чтобы ненароком не пристрелить друг друга на диване) наставила на копа оружие, когда она неудачно наткнулась прямиком на патруль. Обогнавший коллег полицейский оказался разумным и отпустил её восвояси.

В Берлоге появился тревожный рюкзак. Он занял незаметное место под рабочим столом Меркури, но Фейт вечно спотыкается о него взглядом, точно зная, куда нужно смотреть. Помимо медикаментов, необходимых при самых тяжёлых травмах, в нём хранятся какие-то документы, содержание которых наставник ей не раскрыл. «У нас, конечно, свои сервера, физические носители и хорошая защита от взлома, но некоторые вещи лучше хранить только на бумаге», — сказал он и был, несомненно, прав. Ещё в рюкзаке есть место для жёстких дисков, которые необходимо будет извлечь из компьютера в случае экстренной ситуации. «Лучше сохранить их. Если не успеваешь вытащить — разнеси в хлам, чтобы нельзя было восстановить и скопировать содержимое. Я бы предпочёл, чтобы с некоторой информацией меня похоронили заживо в одной могиле, чем чтобы её нашли», — прокомментировал Мерк мрачно, без намёка на улыбку. Фейт хорошо запомнила, как жутко ей тогда было. Она не стала гадать, что такого компрометирующего он знал; просто выучила наизусть инструкцию, лелея надежду, что та никогда не понадобится.

Всё это не позволяет забыть об опасности, которая нависла над ними после смерти Даниэля. В повседневной жизни почти ничего не поменялось — на них не обрушиваются рейды копов, никто не выслеживает Бегущих, чтобы пристрелить где-нибудь на отдалённой крыше, — но Фейт хорошо чувствует подводные течения. Поверхность может быть недвижимой, но стоит шагнуть на глубину…

Ей хочется верить, что она заразилась паранойей от Дрейка и Мерка. Фейт собирается тешить себя надеждой до последнего, хорошо зная, как Город умеет создавать видимость — безопасности, покорности, свободы. Как виртуозно он расставляет декорации и как убедительно играют его актёры. Уж лучше не верить собственной тени, чем купиться на этот спектакль.

Она выныривает из безрадостных мыслей, когда Мерк легко щёлкает её по носу. Несмотря на серьёзное выражение лица, глаза у него искрятся насмешливостью. Или наоборот — за ехидным взглядом таится напряжение и сосредоточенность. По нему подчас не поймёшь.

С этого щелчка начинается важный день. Фейт бегает много, много часов, но ни на секунду не расслабляется. Уж точно не сегодня, когда работы невпроворот, а угроза становится физически ощутимой: ещё немного, и заискрит воздух.

Мерк курирует их совместный с Ви забег — Кайл взял на себя других Бегущих. Фейт в тайне жалеет, что Мерк остался в Берлоге: во время выборов у них всегда целая тьма заказов, но сегодня все будто с цепи сорвались. Она перестаёт думать о маршрутах через пару часов быстрого темпа, всецело полагаясь на координирование. Пульсирующая голова разрывается от того, что Фейт не позволяет себе потерять концентрацию. Пересекая длинную крышу, она ждёт подвоха от каждого угла — не слышно ли лопастей вертолёта, нет ли отряда копов, не началась ли внезапная погоня. Ничего хорошего она не ожидает даже от коммуникатора в ухе: Ви сегодня непривычно кроткая, а Мерк не разменивается на пустую болтовню, так что она настороженно прислушивается к этой тишине, боясь резких команд и криков.

Фейт слишком хорошо помнит, как во время прошлых выборов разбилась Алексис. Она чувствует себя суеверной, когда раз за разом перед внутренним взором возникает летящее вниз головой тело, отвлекая её от дороги.

Но им непозволительно везёт: в день выборов мэра Город выглядит покладистым зверем, спрятавшим когти и клыки. Пара рядовых стычек у других Бегущих — это она узнаёт уже вечером, когда Меркури собирает слухи от остальных. Никто даже не ранен. Как сказал Мерк, координаторы сегодня проделали титаническую работу: вчетвером они вели семерых Бегущих мимо усиленных патрулей, взирая на Город сверху, словно боги.

— Твой вердикт? — интересуется Фейт уже ночью, когда они двумя безвольными тушами валяются на диване, пялясь в открытый на крыше люк. Она вяло жуёт остывшую пиццу, чувствуя только две вещи: смертельную усталость и блаженное облегчение. Никто не погиб и не принял в себя парочку шальных пуль. О таких забегах можно только мечтать.

— Каллаган. Или ты ждала чего-то другого? — Мерк сидит, откинув голову на спинку дивана и закрыв глаза. Наверняка его тошнит от компьютера, но он скоро вновь сядет за экран на несколько часов по просьбе Дрейка. Форменное издевательство.

— Нет. Но была надежда, что ты меня удивишь.

— Когда в гонке участвует такая фигура, как Каллаган, странно думать о самой возможности выбора. — Мерк устало трёт покрасневшие глаза, поворачивается к Фейт с кислой улыбкой на лице. — Подсчитают голоса, и завтра она уже займёт свой импровизированный трон. Хотя мне, если честно, плевать, кто победит. Хоть сам Господь.

Но побеждает не Каллаган — и уж точно не Господь.

Буря проходит мимо. Срывает листву с деревьев где-то там, внизу, топит Город ливнем, но оставляет в покое крыши. До них доходят только отголоски волнений по поводу выборов, и то в основном потому, что Бегущие обслуживают людей, имеющих непосредственное отношение к политике. Их жизнь никак не меняется.

Пост мэра занимает незнакомый Фейт господин Мейерс. Она теряется в догадках: что же на выборах пошло не так? Мерк на её вопросы напряжённо молчит, и она чувствует за этим молчанием не желание скрыть правду, а растерянное незнание.

— Я даже думать не хочу, что там происходит, — отмахивается он резко. — Мейерс — давний протеже Каллаган. Очередные интриги, в которых я не хочу разбираться. Лишь бы нас не трогали, вот и всё.

Ещё неделю Фейт с замиранием сердца прислушивается к обстановке. Но крыши всё так же ослепительно белоснежные и пустынные, словно об их существовании знают только Бегущие. Город гудит под ногами потревоженным ульем, и за гулом рой не слышит тихого шелеста шагов по крышам. Город возвращается к своему обычному состоянию, перемолов новую фигуру мэра так же, как и всё остальное, что попадает в его окровавленные жернова.

Фейт расслабляется: доставки проходят совершенно обычно, Мерк не выказывает никаких признаков беспокойства, Ви вновь приходит к ним в гости и разряжает атмосферу, ничего особо для этого не делая. Фейт даже знает, что на её грядущее двадцатилетие друзья готовят сюрприз, но делает вид, что ничего не заметила, чтобы не портить себе удовольствие. Она с улыбкой думает о том, что снова чувствует вкус жизни, а собственный день рождения больше не видится ей в серых приглушённых тонах, которыми окрашено всё вокруг после смерти мамы. Она позволяет себе разомлеть от майского солнца и головокружительных забегов.

За пару дней до её дня рождения их привычная жизнь разбивается вдребезги — и никто не успевает уклониться от осколков. Фейт носит в себе целую горсть, чувствуя, что сердце превратилось в кровавое месиво.

*

Свободный день — редкая роскошь в её плотном графике. Фейт лениво размышляет, на что его потратить. Вивиан сегодня на доставке, так что они если и увидятся, то только вечером. Мерка нет — выходной образовался именно потому, что её наставник вместе с Кайлом вышел на заказ по просьбе Дрейка, о чём она узнала ещё вечером. Можно было бы прогуляться по улицам, но не хочется оставлять Берлогу без присмотра.

Фейт бесцельно и неторопливо пересекает окрестные крыши, наслаждаясь музыкой в наушниках и припекающим солнцем, а затем сидит в укромной тени, любуясь слепящими издалека волнами Залива. Болтает несколько минут с пробегающим мимо Лукой. Крыши сегодня ясные и жаркие: Город просматривается на многие мили вперёд, а майская погода слишком уж напоминает июньскую. В полдень, чувствуя ленивую негу жаркого дня, она возвращается в Логово и неожиданно проваливается в сон, лёжа на диване с книгой.

По ощущениям прошло минут двадцать, но первое, что замечает Фейт, открыв глаза, — это полумрак Логова. Солнце покинуло зенит, и тень наползла на их убежище. Она с наслаждением потягивается. Дымка чудесного сна ещё не развеялась, так что Фейт, купаясь в блаженстве, расплывается в мечтательной улыбке. Ей до сих пор видятся образы, суть которых неумолимо ускользает, но которые оставляют приятное послевкусие.

Осознание наваливается сверху и чуть не раскатывает её, как асфальтоукладчик: над ней нависла Вивиан с совершенно сумасшедшими глазами. Тяжесть на плечах — её мертвенная хватка.

— Твою мать, Фейт, не тормози! — вскрикивает Ви истерично. — Ну же, ну, просыпайся!

— Ч-что такое? Что? — Фейт рывком садится. От сонливой расслабленности не остаётся и следа. Она резко проводит рукой по лицу, пытаясь быстро сосредоточиться.

— У нас проблемы. Там это… Вот. — Фейт едва не трясёт: Ви не может выдавить ничего вразумительного, только что-то упорно пытается всучить ей в руку.

Коммуникатор. Мысли приходят в движение, связываются одна с другой. Она уснула посреди дня и оставила коммуникатор на столе. Ви, едва ворочающая языком, — Фейт видит, как загнанно она дышит, словно бежала до потери пульса, — настойчиво просит вставить наушник в ухо и выслушать.

— Дрейк? — спрашивает Фейт натянуто, хорошо зная, кто может её ждать.

— Наконец-то, — выдыхает он, и Фейт слышит в его голосе облегчение. Как всегда спокоен, но что-то режет ей ухо. — На Кайла и Мерка совершили налёт. Что в Логове? Почему не отвечала?

Горькая мысль-вспышка: она ждала беды, и вот беда откликнулась на зов.

— Я спала, — признаётся Фейт тихо, пытаясь уложить внезапную информацию в голове и при этом не поддаться панике в ту же секунду. — Здесь никого, меня разбудила Вивиан.

— Успела. Молодец, девочка, — говорит Дрейк, и Вивиан кивает, прислушавшись к своему наушнику. — Вивиан, обстановка?

— По пути никого не было. Я пойду посмотрю с крыльца…

— Фейт, нужна твоя помощь, — а это уже обращение к ней. Фейт силой сбрасывает с себя дурацкое оцепенение после слов о том, что Кайл и Мерк угодили в какую-то передрягу. — Мерк должен был собрать в одном месте некоторые документы.

— Есть, они в рюкзаке. — Фейт вскакивает с дивана — её немного ведёт влево, но она приказывает глупому, всё ещё разомлевшему телу мобилизовать все силы. Она безошибочно находит рюкзак в переплетении проводов. — Мерк научил меня потрошить комп. Жёсткие диски нужны?

Пригодился. Этот урок — один из многих, о существовании которых она бы предпочла не знать, — всё же пригодился. Смеяться или плакать?

— Работай как можно быстрее. Вивиан, обеспечь ей прикрытие.

И Фейт работает. Пока заняты руки, проясняются мысли. Дрейк предусмотрительно молчит, чтобы не отвлекать её, но она и сама догадывается. Что-то случилось на той важной доставке, о которой наставник говорил вчера. Они с Кайлом попались копам? Дрейк направил Вивиан в их с Мерком Логово, потеряв с Фейт связь, — значит, что-то может произойти. Укрытие выследили, и Фейт стоит ждать незваных гостей? Раз она сейчас извлекает из компьютера жёсткие диски, по всей видимости, с Логовом всё же что-то случится, или же это только мера предосторожности — в любом случае радостного мало.

Тугой, вязкий ком встаёт поперёк горла, мешая дышать. Сейчас не время расклеиваться, но Фейт чувствует обжигающий глотку страх, который не получается перебороть.

— Готово, — выдавливает она. Пальцы дрожат, когда она осторожно укладывает диски в один из карманов рюкзака.

— Отдай рюкзак Вивиан, она занесёт его мне. — Интонации Дрейка такие привычные, что на секунду Фейт кажется, что всё в порядке: — Вивиан, девочка, аккуратность — твоё второе имя на сегодня. Аккуратность и осмотрительность. Постарайся не раздавить рюкзак и при этом не наткнись на копов. Я не смогу тебя координировать, доберись до меня самостоятельно.

— Да, сэр, есть, сэр, — отвечает Ви почти воинственно. Напоследок они обмениваются взволнованными взглядами. «Вот и проверка стрессоустойчивости для новой Бегущей», — думает Фейт отстранённо, словно всё это происходит не с ней. Словно сама совершенно уверена в своих силах.

— Фейт, теперь ты, — говорит Дрейк. — Собирайся и бросай Логово к чёртовой матери. Твой ориентир на горизонте — телебашня в районе Рич-Хилл. Три минуты на сборы.

Команды сухие и строгие. Хладнокровие Дрейка передаётся и ей: Фейт, точно зная, что делает, собирает свою сумку. Бинты, пистолет в плечевую кобуру. Не раздумывая, бросает в один из карманов плеер. Все диски не возьмёшь, да и они наверняка переломаются, пока она будет бежать. Скрепя сердце не берёт ни одного, ограничившись только тем, что вставлен в плеер. Если с Логовом ничего не случится, она заберёт всю коллекцию. Если вернуться в него всё же не суждено, что ж… Фейт заберёт хоть что-то.

Мамина фотография на дне сумки. Пожалуй, больше ей ничего не нужно.

— Введи меня в курс дела, я сейчас с ума сойду, — говорит она отрывисто, сорвавшись с места. Нагретые майским солнцем крыши проносятся мимо. Фейт видит перед собой только одно — вытянутую ввысь телебашню, протыкающую острым шпилем небо.

— Доставка провалилась. На них вышли копы — не случайный патруль, а организованная засада; их ждали. Кайл пропал полчаса назад — не выходит в эфир, сигнал маячка исчез. Мерк где-то… Где-то. Я вижу его метку, но с ним тоже нет связи. Криг сейчас в том районе, говорит, копы стоят на ушах. Это всё, что есть на данный момент.

Фейт ничего не отвечает. Вложив все силы в прыжок, отталкивается от края крыши и бросается на следующую, преодолевая широкий промежуток. Вдох-выдох, сосредоточенность на собственных ногах. Длинный маршрут дробится на короткие отрезки размером в половину квартала. Если думать только о собственном забеге, есть шанс, что она сохранит ясность сознания.

— Что мне нужно делать и каков план? — Она звучит твёрдо. Одно небо ведает, откуда Фейт черпает эту твёрдость — и где убудет потом, когда она останется в тишине, оставив эти кошмарные минуты позади.

— Вытащи Мерка. Судя по картам, он в каком-то офисе. Боюсь, он ранен и не может выбраться сам. — Фейт со скрежетом стискивает зубы, чтобы не грохнуться с узкой трубы, по которой семенит мелкими шагами. Ровный голос Дрейка не позволяет ей удариться в панику посреди многоэтажной пропасти. — Джекнайф прочёсывает окрестности того места, где последний раз была метка Кайла. Тебе помогут Лука и Криг, они должны сейчас прощупать обстановку под руководством Лиф. Они обеспечат подступ к тем офисам и отход, но работа в здании уже на тебе.

Прыжок в сторону, на вертикальную трубу, несколько стремительных движений вверх, выбраться на крышу. Навалиться всем телом на дверь, выломав хлипкий замок. Пересечь здание изнутри, напугав заплутавших рабочих. Фейт не оглядывается и просто бежит вперёд, всегда вперёд. Леденящий душу страх она усилием воли трансформирует в источник энергии. Бежать не чуя под собой ног, не обращая внимания на жгучую боль в лёгких, не останавливаясь. Не думая — это уж точно самое важное. Никаких размышлений, только выполнять приказы. Не думать, не думать, не…

Что, если он умрёт?

Она спотыкается и едва не падает на колени. Ошибка. Эти ошибки сейчас начнут плодиться в голове, как компьютерный вирус, пока Фейт не потеряет саму себя в пучине ужаса. Запрограммировать бы себя, как чёртову машину: не думать, не думать, не думать…

Фейт разменивает один квартал за другим, задыхаясь от нехватки воздуха. Тело горит, каждая мышца превращается в расплавленный металл. Путь занимает у неё двадцать минут — почти в два раза меньше, чем он должен был занять. Кровь шумит в висках так громко, что она улавливает завывания сирен только тогда, когда приближается к нужному зданию вплотную.

Дорога внизу вся в огнях проблесковых маячков — речной поток из красного и синего. Бизнес-центр — громадная коробка этажей в тридцать, стоящая посреди квартала плотной застройки. Фейт цепким взглядом обводит окрестности, подбирая обратный маршрут. Как минимум пять путей отхода. При должной сноровке…

— Он внутри, — оживает наушник. — Получилось связаться. Криг отвлекает копов, так что у тебя есть шанс войти незамеченной.

— Твою мать, — морщится Фейт. — Что с Кайлом?

— Без понятия. Нет контакта. Сосредоточься на своей задаче.

Фейт больно прикусывает изнутри щёку, пытаясь не дышать так громко и судорожно. Она ныряет в неприметную решётку вентиляции, стойко игнорируя грохот, доносящийся со всех сторон. Ползёт во мраке, слепо утыкаясь в углы, — долго, непозволительно долго, теряя драгоценное время на узкие лабиринты. Вываливается в какую-то подсобку на уровне двадцатого этажа. Несколько дверей, изолированная эвакуационная лестница внутри здания. Кто-то быстро поднимается снизу, несколько пар ног. Фейт бросается вверх, удирая от преследователей и опасного чувства, что ей сели на хвост.

— Ещё два этажа вверх… Заходи. Это кафетерий. Постарайся быстро сориентироваться и найти путь на кухню, следом будет склад. Если я не ошибся с этажом, Мерк должен быть там.

Паникующие люди. Живой щит в случае опасности. Фейт врывается в обеденный зал и, расталкивая офисных клерков, вскакивает на стол, решая пробежаться чуть выше толпы. Собственные шаги по столешницам громко отдаются в ушах. Над головами работников разносится лающий приказ: копы уже здесь. Спрыгивая с одного из столов, Фейт врезается в толпу, пригибается и почти на коленях доползает до заветных двойных дверей. Дело за малым: скользнуть внутрь, как тень, метнуться мимо растерянных поваров к следующей двери и влететь в неё, закрывая за собой на замок.

Счёт идёт на секунды, пока копы не сориентируются и не начнут прочёсывать этаж. И на минуты, пока не выломают дверь.

Именно тогда Фейт находит его — живого.

— Здесь, — выдавливает она дрожащим шёпотом в коммуникатор. Дрейк по ту сторону едва слышно благодарит бога.

Привалившись спиной к стене, Мерк сидит между стеллажей, прямо напротив двери. Фейт вскидывает вверх ладони, чтобы наставник ненароком не пристрелил её: дуло пистолета она видит раньше, чем его взгляд. Мерку требуется несколько секунд, чтобы узнать её. Фейт наблюдает за ним, вытаращив глаза. Что-то не так. У него никогда не было проблем с реакцией.

— Что ты здесь делаешь? — Голос натянутый и неестественный. Он медленно опускает пистолет, и тень пробегает по его лицу.

— Вытаскиваю тебя отсюда. Нет времени на разговоры, пошли. — Фейт подходит ближе и наклоняется, хватая его за руки, заталкивая поглубже растущую тревогу.

— Фейт… — Мерк срывается на хриплый шёпот, и Фейт наконец-то видит его побледневшие глаза — и то, как с его лица схлынули краски. Оцепенение и ужас во взгляде потерявшегося мальчишки. Фейт хочет дать ему пощёчину посильнее. Мерк никогда не теряет самообладания. Её вдруг охватывает почти животный страх, и она окидывает его пристальным взглядом.

Фейт сдерживает вскрик в последнюю секунду. Его колени в крови. Ещё немного, и у неё зашевелятся волосы на голове.

Вдох-выдох. Её паника делу не поможет. Ему сейчас наверняка очень, очень больно.

— Дрейк, он ранен. Мы не сможем уйти сами. — Спокойные интонации даются Фейт тяжело. Она в шаге от того, чтобы начать биться в истерике, но прикладывает все возможные усилия и сохраняет выдержку. Если она сейчас встанет столбом или начнёт рыдать, никто не сможет ему помочь.

— Видишь окно в комнате? Этажом ниже ребята растянут спасательное полотно. У нас есть всего несколько минут: Вивиан устроила представление в здании, копы стягиваются туда. Поторопись, Фейт, нужно ещё унести его подальше.

— Ты ангел-хранитель, — шепчет Фейт, чувствуя резь в глазах.

Она пересекается взглядом с оторопевшим Мерком. Фейт, извиняясь, поджимает губы, — и дёргает его вверх со всей дури, до темноты перед глазами. Едва он оказывается на ногах, она обхватывает его руками и крепко прижимает к себе, принимая на себя его вес. Мерк задушенно стонет у неё над головой и машинально хватается за полки стеллажа. Те с грохотом ломаются.

Фейт ревёт от натуги. В Мерке — килограмм девяносто, если не больше. Когда, покачнувшись, наставник заваливается вперёд, — ноги его совсем не держат, — она, развернувшись, ныряет ему под живот и подставляет собственную спину. Если бы это был фильм, она сейчас взвалила бы его на плечи и вразвалку поплелась к окну.

Как жаль, что реальность труднее до кровавых соплей.

— Я не могу идти, Фейт. — Голос у Мерка дрожит так крупно, что она ожидает всхлипов. Фейт стискивает зубы до скрежета, лишь бы не начать рыдать самой от мысли, что её готовый к любой опасности Мерк сейчас беззащитен и беспомощен. Слёзы скатываются по её щекам крупными каплями, под носом скопилась противная влага, но она молчит, чтобы сохранить хоть какую-то адекватность. — Я… Мне очень больно…

— Я знаю, — лает Фейт между беззвучными всхлипами.

Мерк ещё держится пару секунд на своих двоих, но всё-таки падает вперёд, на подставленную спину; следом за ним валится хлипкий стеллаж. Фейт вскрикивает и пропахивает носом пол; кровь моментально заливает подбородок. Она поднимается на колени и разодранные локти и пытается хотя бы сесть на корточки, намертво вцепившись в его руки на своих плечах. Ноша на спине тяжёлая до хрипа, до воя — поясница и плечи отнимаются через несколько секунд. Острая боль пронзает каждый отдел позвоночника, но Фейт, не позволяя себе улечься по-пластунски, встаёт на дрожащие ноги в полуприсед.

Этажом выше грохочут сапоги копов — десятки пар. Ругань и пальба где-то справа и наверху. Видимо, работа Ви. Фейт трясёт так, что немеют кисти рук. Она шепчет, как мантру:

— Сейчас… Сейчас, Мерк… Сейчас я тебя… я тебя вытащу… Сейчас…

Когда, почти бессознательный, он скатывается с её спины, Фейт захлёбывается слезами. Спину простреливает куда-то в левую ногу, совсем ватную и чужую. У неё темнеет в глазах, но Фейт упрямо шагает к окну в полуприседе, дюйм за дюймом. Уткнувшийся в её плечо Мерк не реагирует и даже не стонет, когда Фейт задевает его окровавленное колено. Она ненадолго приводит его в чувства, повернув голову и гаркнув прямо в ухо.

Самой невыносимой становится последняя часть пути — вытащить Мерка на подоконник и вытолкнуть из окна, на растянутое полотно. Последние пару метров выбившаяся из сил Фейт преодолевает, волоча наставника по полу. Пока он реагирует, она подтягивает его туловище на подоконник, помогая зацепиться руками за раму. Полностью вытолкнуть его не получается физически. Пот струится по спине, по шее, по груди. Фейт тяжело и с присвистом дышит, желудок болезненно скручивает до тошноты. Ещё немного, и она потеряет сознание от перенапряжения.

— Фейт, н-не надо, нет, — мямлит он с трудом, запинаясь. У неё в очередной раз сжимается сердце: слышать эту смертельную слабость в его голосе невыносимо. — Ты разоб… бьёшься.

— Я… спасу твой… зад… и мы вы… жи-вем, — кряхтит ему Фейт в ответ, хватая ртом свежий воздух. Слёзы, как назло, смазывают происходящее; Фейт локтем трёт глаза до красноты.

Она выглядывает наружу, молясь, чтобы под окнами был кто-то из своих. Криг, Лука, Патрик, Тео и Хельга, растянутое красное полотно. Фейт не задаётся вопросами и только молча кивает, когда Лука находит её взглядом.

Одним движением, поднатужившись, она закидывает окровавленные ноги Мерка на подоконник. Наставник вскрикивает, скулит и рычит, но Фейт так и не слышит плача. Он наполовину свесился из окна; израненные стоны замолкают за секунду, будто Мерка выключили пультом. Фейт хватает его, снова потерявшего сознание, за футболку до треска ткани, чтобы он не вывалился раньше времени.

Лука внизу беззвучно подаёт ей знак рукой. Фейт вскакивает на подоконник ногами, продолжая держать наставника за ткань. Её ведёт в сторону; Фейт хватается за оконный проём, чувствуя, как её тошнит от страха и привкуса крови во рту. Готовясь вытолкнуть Мерка в свободный полёт, она слышит грохот за спиной. Доли секунды: Фейт отпускает раму и вытаскивает пистолет из кобуры, поворачивается корпусом, щелчком снимает оружие с предохранителя и — не колеблясь, не размышляя — стреляет в появившегося копа. Две пули, рухнувшее тело. Она поворачивается обратно и, вскинув руку с пистолетом к небу, отпускает Мерка с громким всхлипом, сорвавшимся с губ против её воли.

Она не смотрит. Ей и так — невыносимо. Замерев в оконном проёме, Фейт своим телом закрывает обзор подоспевшим копам. Уже трое, двое проверяют того, которого она пришила секундами ранее. В голову. В голову, в голову, в грудь, руки не ведёт, она не мажет. Грохотание сердца в грудной клетке отмеряет секунды. Сколько ей ещё нужно продержаться? Она готова танцевать на подоконнике, уклоняясь от пуль и ударов, но не оглядываться вниз. Это убьёт её похуже пули.

— Всё, Фейт, всё. Фейт! — Оклик Дрейка звучит, как глас с небес, несущий надежду. — Всё получилось, слышишь? Осталось сбить их со следа. Двигайся в сторону Мид-Сайд, и погромче. Сможешь?

Вместо ответа Фейт, пробежавшись по наружной стене, прыжком дотягивается до натянутого между зданиями троса, мельком замечая, что под окном никого больше нет.

Бегать и правда получается у неё лучше всего, даже если из глотки рвутся рыдания.