— Итак, — Дазай развалился в своём кресле после того, как водрузил на придвинутый Куникидой кофейный столик поднос со снедью, графин воды со стаканами и две бутылки вина. — Что-нибудь выяснили?
Его спутники печально помотал головами. Осаму щёлкнул языком и потянулся к одной из бутылок. Не смотря на принесённые им же стаканы, молодой человек решил продолжить пить из горлышка.
Губы всё ещё сладко жгло от поцелуев, а плечи ощущали прикосновения призрачных рук. Впервые в жизни Осаму хотел не столько брать, сколько отдавать себя. От этой близости кружилась голова, будто призрак и правда брал его силы, а не только чувства, хотя подобного просто не могло быть.
Ещё более странным Дазаю казалось чувство, будто он уже знал рыжего парня раньше. Он не мог вспомнить ни места, ни времени, но где-то на задворках памяти его лицо было смутно знакомым.
— Коё.
Он заговорил так неожиданно, что все в комнате вздрогнули и обратили на мужчину внимание. Медиум заинтересованно воззрилась на ученика.
— Скажи мне, — Осаму нервно постучал ногтями по стеклу бутылки, — ты видела когда-нибудь здесь призрака юноши? Рыжие волосы. Синие глаза. Ростом мне по плечо, наверное.
Женщина задумчиво посмотрела в огонь и после недолгого молчания ответила:
— Нет. Не помню такого. Ни человека, ни призрака.
От неё не укрылось, с каким разочарованием Осаму воспринял её ответ, что насторожило Коё.
— В чём дело, Осаму? Кого ты встретил?
Ясновидец усмехнулся прежде, чем сделать ещё глоток вина.
— Если бы я знал, то не спрашивал бы. Уверена, что не знала такого? Он не член семьи Акутагава, но одет дорого.
— Почему ты решил, что я его знаю?
— Он тоже пал от рук Огая, а значит, должен был быть в особняке в ночь той бойни.
Коё склонилась ближе к Осаму и обхватила его пальцы поверх горлышка бутылки. Её глаза взволнованно вглядывались в лицо мужчины, словно она искала в нём нечто.
— Что ты узнал?
Криминалист устало откинулся на спинку кресла, отдаляясь от наставницы. Откинув голову и запустив в волосы ладонь, он растрепал их ещё больше.
— Очень мало. К сожалению, этому призраку сложно говорить. Мори позаботился об этом.
— Но зачем?
— Он знал что-то, — Рампо потянулся к столику и взял приглянувшуюся шоколадку. — И доктор Мори очень не хотел, чтобы тот проговорился даже после смерти.
Дазай молча кивнул на догадку детектива.
— Если доктор Мори так боялся, что мёртвый парень заговорит, значит тайна этого призрака становится в один ряд с загадкой дома, Вратами Расёмон и тем, зачем ты здесь.
— Почему Вы так думаете? — Доппо налил стакан воды и протянул Акико, но та помотала головой. Выпрямившись, она села чуть отдельно от жениха.
— У Вас есть другие предположения?
— Да, — раздражённо ответил полицейский. — Этот балаган мне надоел. Как только встанет солнце, я пойду к воротам и открою их. Уверен, что мы просто не смогли найти к ним дорогу в темноте среди бури.
Даже Эдогава скептически поднял бровь на это заявление. Доппо был с ними у ворот. Рампо бы и сам не поверил, но своими глазами видел ворота. Всего в десятке метров от себя. Но сколько бы ни бежал к ним, словно шёл на месте. Детектив всегда считал себя здравомыслящим человеком, и сейчас самым адекватным было принять, что медиумы правы, а Красная Камелия населена душами покинувших мир живых людей.
— Разве ты не понимаешь? — Акико плотнее завернулась в одеяло. — Мы не можем выйти отсюда.
— Можем. И выйдем. Этим утром, — отрезал Доппо, потянувшись к принесённой вместе с сухими вещами сумочке Ёсано. — Хватит. Я дал тебе поиграться в эту игру, но она вышла из-под контроля.
Лицо девушки перекосило от едва сдерживаемого раздражения.
— А ты считаешь, что всё можно держать под контролем! Всегда! Ты вообще не умеешь жить, только планировать!
Доппо обернулся к своей невесте, ошарашенно глядя на неё. За долю секунды на его лице промелькнули тени многих эмоций: боли, сожаления, непонимания, раздражения. Но он быстро взял себя в руки. Лицо его стало каменным, не выражающим ничего, а голос безжизненным и твёрдым.
— Не устраивай при всех истерику.
— Прекрати мне указывать, как жить!
— Дорогая, — Коё потянулась к ней рукой, желая успокоить, но девушка вскочила с дивана, скинув одеяло с плеч, и отошла дальше от жениха.
Акико понимала, что ведёт себя неподобающим образом. Что ставит в неловкое положение и себя, и Доппо. Но ей так надоело притворяться той, кем она не является. И всё же, Доппо не виноват, что она такая. Он хотел помочь, но не вышло. Девушка обхватила себя руками и зашептала, слегка покачиваясь:
— Ты хорошая девочка, Акико. У тебя замечательная жизнь и перспективная работа. Ты всё можешь преодолеть.
Губы подрагивали, будто в лихорадке. Ацуши вжался в спинку своего кресла, сжимая руками голову. Осаму непонимающе смотрел то на свою бывшую девушку, то на её нынешнего жениха. Детектив Рампо оказался сбит с толку не меньше него. Лишь Коё подорвалась с места и, подойдя к Акико, осторожно обняла её за плечи.
— Дорогая, не волнуйся. Ты устала, вот и всё.
— Устала... Устала от такой жизни.
— Господин Куникида, — Озаки опустила глаза на диван. — Вы не могли бы освободить его? Акико сейчас нужно поспать.
Мужчина быстро ретировался, уступив место. Коё уложила девушку и сама легла рядом, обнимая её руками.
— Тише, моя хорошая, — словно маленького ребёнка, баюкала медиум, пока Эдогава быстро поднял упавшее на пол одеяло и укрыл им обеих женщин. — Спасибо, господин Рампо.
Коё продолжала тихо нашёптывать успокаивающие слова, поглаживая волосы девушки, в попытке усыпить её. Им бы всем не помешало выспаться. И Рампо словно прочитал её мысли.
— Нам требуется отдых и сон.
— О, нет, — выпалил Накаджима, переведя дыхание после полученной эмоциональной атаки от Ёсано. — Я ещё долго не смогу уснуть. И точно не в этом доме.
— И тем не менее, нужно восстановить силы.
— Спите, — холодно отозвался Куникида, стоящий поодаль у окна и вглядывающийся в ночь за стеклом. Потоки воды мрачно стекали, разбивая его нечёткое отражение. — Я подожду до рассвета, и отправлюсь спать домой.
— Ты всё ещё не желаешь признать, что не выйдешь отсюда утром?
Дазай откинулся в кресле, закинув ногу на ногу, щёлкнул зажигалкой и закурил. Куникида непроизвольно поморщился, бросил на него беглый взгляд и вновь отвернулся к окну.
— Я не верю во всю эту чушь с мистикой. Всему должно быть объяснение.
Усмехнувшись, Осаму зажал в зубах сигарету и наклонился к столику. Отточенными движениями он наполовину наполнил вином четыре стакана. Первый мужчина отдал присевшему на подлокотник его кресла детективу. Рампо от неожиданности просто схватил стакан, даже не успев ничего ответить. Он уже говорил ранее, что не пьёт алкоголь, но Дазай проигнорировал его слова.
Покинув кресло и выпуская клубы дыма, второй стакан Осаму протянул до крайности удивлённому Ацуши. Парень сжал стекло обеими руками, подозрительно разглядывая его содержимое.
— Господин Дазай.
Осаму, уже успевший повернуться к мальчишке спиной, обернулся.
— Я никогда не пил вина, — признался Накаджима, отчего-то краснея.
Криминалист слегка приподнял уголок рта в безрадостной улыбке.
— Тогда самое время сделать это. Кто знает, что ждёт нас дальше.
Он вновь зажал в зубах сигарету и отвернулся к столику, а Накаджима поднёс стакан к носу и принюхался. Пахло скисшим виноградом. Непривычно и немного неприятно, но не более того.
Два оставшихся стакана Дазай поднял одновременно, заняв ими обе руки. Пара размашистых шагов, и он уже стоит рядом с Куникидой. Тот скосил взгляд на Осаму и презрительно отвернулся. Но Дазая это не остановило. Он настойчиво поднёс один из стаканов к сложенным на груди рукам полицейского.
— Бери давай, — без привычной колкости произнёс Осаму.
— Не хочу.
— Я не спрашиваю, хочешь или нет. Просто бери.
— Нет.
Дазай тяжело вздохнул.
— Не хочу говорить, что Ёсано права, но ты и правда редкостный зануда...
— О боже! — Доппо раздражённо выхватил протянутый стакан из руки Осаму. — Только замолчи!
Поняв, что сильно повысил голос, мужчина обернулся, чтобы посмотреть на диван. Но ни Коё, ни тем более Акико никак не отреагировали. Вымотанные женщины спали, надеясь на защиту мужчин. Всем четверым удалось немного вздремнуть, даже если и разбудили их отнюдь не приятные события.
Дазай прекрасно расслабился, хотя никому об этом не собирался говорить. И, несмотря на общую усталость, он считал своим долгом сейчас дать отдохнуть Коё. Как-то медиум рассказала ему, что давать призракам на время своё тело безумно утомительно, и Озаки делала это всего три раза в жизни. Но Огай не просто занял её тело. Он нагло вторгся, вопреки воле хозяйки. Ей просто необходимо восстановить силы.
Юному Ацуши так же пришлось несладко. Наверное, даже хуже, чем им всем. Дар эмпата заставил его буквально почувствовать, как умирает он сам. А постоянная грызня, страх и неприязнь большинства его спутников только усугубляли ситуацию. Дав Накаджиме вина, Дазай отчасти рассчитывал на то, что мальчик расслабится под действием алкоголя и сможет уснуть.
— У меня есть тост.
Осаму потушил окурок и опёрся свободной рукой о столик. Он не поднимал глаз и не смотрел на других людей. Взгляд его застыл на пакете с имбирным печеньем, лежащем на подносе. Ацуши смотрел на криминалиста в ожидании, но с чувством сомнения. Рампо покручивал в ладонях стакан, глядя куда-то под ноги и размышляя. Куникида равнодушно отвернулся к окну, но краем глаза наблюдал за Осаму.
— Я предлагаю выпить за эту ночь, — ухмыляясь за закрывшей лицо чёлкой, произнёс он. — За чёртову ночь в Красной Камелии.
Он резко выпрямился, откидывая голову назад, чтобы посмотреть на потолок. Ацуши последовал его примеру, но не увидел там ничего, что могло бы привлечь внимание ясновидца. Но тот продолжал, пожирая взглядом изящную лепнину в центре.
— За мечту, ставшую кошмаром. За всю кровь, пролитую в стенах этого дома. И за то, чтобы жизнь наследницы рода Акутагава стала последней, что оборвалась в нём.
Осаму поднял стакан на уровень с лицом, отсалютовал им и разом опрокинул в себя его содержимое. Накаджима закусил губу, глядя теперь на оставшихся мужчин. Детектив задумчиво поднёс стакан ко рту, пригубил немного, поморщившись. Полицейский нехотя сделал нормальный глоток. Накаджима собрался с духом и последовал его примеру.
Вино оказалось неприятным на его вкус, но парень не стал говорить об этом. В силу своей натуры он вообще предпочитал не говорить то, что окружающим было бы неприятно услышать. Поэтому он быстро допил и улыбнулся, как ни в чём ни бывало. Дазай и Озаки говорили, что вино вкусное, а они явно знают в этом толк, в отличие от Накаджимы. Так что он просто доверился их мнению.
Прошло всего ничего времени, как Ацуши почувствовал, будто по его телу растекается нечто тёплое и тяжёлое. Голова начала клониться вперёд, а глаза стало тяжело держать открытыми.
— Спи, — прозвучал тихий голос Дазая рядом с ухом.
"Не хочу", попытался ответить парень, но не мог. Ему было очень страшно засыпать, потому как исходящее от стен застывшее ожидание пугало. Эмпат чувствовал, что Камелия готовит силы для нового удара, и в случае его, Ацуши очень не хотелось бы вновь пережить предыдущий опыт с Ичиё. Однако, усталость брала своё. Голова упала на грудь, глаза закрылись. Парень сполз в кресле, устроившись удобнее, и вскоре перестал даже слышать тихий разговор старших.
— Что мы будем делать? — Эдогава тяжело опустился в кресло Осаму, всё ещё катая стакан между ладоней. Сам Дазай взял в руку полупустую бутылку и встал ближе к огню в камине.
— Ждать утра, — пожал он плечами. — Если у Вас нет других идей, господин Рампо.
— А дальше?
— А дальше увидим.
Куникида твёрдым движением руки поставил стакан на подоконник и развернулся к собеседникам. Не смотря на попытку удерживать эмоции и выглядеть безразличным, и Осаму, и Эдогава заметили скрываемую в глазах печаль.
— Утром мы уйдём отсюда. Доберёмся до города и вызовем полицию.
Детектив и криминалист продолжали молча смотреть на него. Эти взгляды, словно ждущие от него чего-то, раздражали Доппо. Эти люди и этот дом — все они будто водили острым смычком по и без того натянутым нервам мужчины. Пытаясь удержать в руках крупицы оставшегося здравого смысла, он отчаянно защищал то, во что верил. Его уставший мозг с чудовищной скоростью обрабатывал всю получаемую информацию, стараясь найти хоть немного логический и рациональный ответ на происходящее. Но привычная реальность рушилась на глазах, а та новая, чудовищная и непонятная ему, отвесила Куникиде пощёчину и рассмеялась в лицо.
Так какого чёрта эти люди таращатся на него? Чего ждут? Что им нужно от Доппо?
Рано или поздно любой стакан переполняется, если не прекратить лить в него воду. И вода вытекает наружу. Так случилось и с Куникидой. Схватив быстрым движением стакан, он разом выпил всё содержимое. Схватил бутылку, налил заново и опять осушил стакан. Ни Дазай, ни Рампо не отвели от него глаз.
— Что вы уставились? — отчаянно вопросил Доппо, чувствуя, как больше не может выносить это молчаливое безумие. — Что, чёрт возьми, вообще происходит?
— Если бы мы знали, — пожал плечами Дазай.
— Но ты ведь можешь узнать, — глаза полицейского опасно сузились. — Ты ведь способен на это. Так почему ты ещё не сделал этого?
— На то есть причины, — ясновидец вернул ему полный презрения взгляд.
Куникида угрожающе шагнул к мужчине и схватил его за рубашку. Его пальцы едва заметно тряслись. Так, что не сразу удавалось понять, игра ли это теней или они действительно дрожат. Осаму вырвался из его рук, быстро и сильно ударив ребром ладони по предплечью удерживающей его руки Доппо. Тот тихо зашипел сквозь стиснутые зубы. Голос Дазая же, напротив, оставался спокоен.
— Если бы я знал, что не сделаю хуже, то уже давно бы применил свой дар. Но боюсь, что это не так.
— Почему Вы так решили? — Эдогава перевёл взгляд на криминалиста, и в его зелёных глазах мелькнуло понимание. — Вы уже пробовали...
Осаму медленно кивнул.
— В первый раз днём в той комнате, где мы нашли странный рисунок в раме, висящий на стене, словно картина. Я не смог узнать ничего стоящего, но после со мной заговорил призрак. Детский девичий голосок, чередовавшийся с ударами мяча о пол. Он спрашивал меня, с кем я пришёл играть. С ней или кем-то другим.
Рампо побледнел. Пальцы его крепче сжали стакан. Мог ли этот призрак быть Элизой? Он и сам не знал, почему для него так важно найти её, пусть даже и так. Что он будет делать, если дух Элизы блуждает по этому дому до сих пор? Упадёт перед ней на колени? Будет просить о прощёнии, что не смог спасти?
— А Камелия, — продолжил Осаму, — зарычала, как голодный зверь, почуявший кровь. Это сложно объяснить словами. Но Красная Камелия по-настоящему стала просыпаться только после того, как мы пришли сюда. Она похожа на паразита, питающегося нашими силами. И чем больше ты даёшь ей, тем сильнее она становится.
— То есть, вы, — Доппо глазами указал на Осаму, а после на спящих на диване женщин, — были нужны Хигучи, чтобы пробудить этого монстра?
— Похоже, что именно так.
— Только она, судя по всему, тоже была лишь инструментом. Она должна была привести нас в особняк и, когда она сыграла свою роль, её вывели из игры.
— А цель? — спросил Рампо, пока Куникида, пытаясь то ли удержаться за реальность, то ли полностью отринуть её, схватил бутылку вина и по примеру Дазая стал пить из горлышка.
— Цель была ясна нам с самого начала.
— Всё опять упирается в загадку со Вратами, — Эдогава болезненно поморщился. — Придя сюда, каждый из нас преследовал свою цель. Но теперь нам придётся сменить приоритеты, ведь проблема мёртвого семейства неожиданно стала первостепенной для нас.
Не успел детектив договорить, как глаза Осаму распахнулись. С них будто спала пелена.
— Что Вы только что сказали?
— Что наши приоритеты сменились. И что наша задача теперь найти Врата Расёмон, чем бы они ни были.
Доппо отвлёкся от вина, вслушиваясь в их разговор. Криминалист и детектив уставились друг на друга так, будто увидели что-то невероятное.
— Мёртвое семейство, — пробормотал Рампо. — Конечно!
— Рюноскэ потерял горячо любимую дочь, а следом и жену, — продолжил за него Дазай. Он поставил бутыль на каминную полку и быстрым шагом подошёл к своим вещам. Найдя среди них плащ, Осаму накинул его на плечи и привычным жестом похлопал руками по карманам в поисках пачки сигарет. Достал её и, выудив дрожащими руками сигарету, зажал зубами.
— Он сделал это!
С десяток раз бесплодно чиркнув зажигалкой, Осаму наконец сумел закурить.
— Рюноске Акутагава был первым, кто открыл Врата Расёмон! — Дазай стал нервно расхаживать по комнате, выпуская дым. — Он увлекался необычной литературой, в том числе и оккультной. Человек, потерявший смысл жизни после смерти жены и дочери, но больше всего на свете ценивший и любивший свою семью. Конечно! Он превратил особняк в ловушку для душ!
— Звучит как-то притянуто за уши, — прервал его Доппо. — Не то, чтобы я сейчас отвергаю твою теорию полностью, но как-то не вяжется у меня любящий прадедушка, убивающий своих потомков.
Осаму застыл, даже на какое-то время забыв, что в его пальцах тлеет сигарета, а пепел падает прямо на дорогой паркет. Если подумать, то Куникида прав. Но если он прав, это так же означает, что они опять зашли в тупик. И всё же, кое-что полезное в этой теории было.
— Нужно найти кабинет Рюноске, — подтвердил его мысли Рампо. — И Огая. Если где и искать что-то о Вратах, то там.
Детектив вытянул ноги и потянулся в кресле.
— Вот мы и решили, господа, что делать дальше. С вашего позволения я немного вздремну, чтобы моя голова могла работать. Разбудите меня, когда вас начнёт клонить в сон, чтобы я мог сменить вас. Думаю, лучше, чтобы хоть кто-то один или двое всегда бодрствовали.
И он закрыл глаза, удобнее устраиваясь в кресле. В гостиной вновь воцарилась тишина, насколько она была возможна в старом огромном доме, где горит камин, а за окном обрушиваются потоки воды.
Осаму почувствовал себя запертым в клетке. "Большой клетке" — тут же мысленно поправил он себя, силясь отогнать первые приступы паники. Нужно уверить себя в том, что он не заперт, что выход есть, а дом большой. В нём много комнат и коридоров.
Тёмных бесконечных коридоров...
Слюна, что он сглотнул, была кислой от вина и горькой от липкого страха, подкрадывающегося к нему. Чтобы отогнать жуткие видения тёмных комнат и коридоров, мужчина вернулся к камину, где было тепло, и огонь ласково согревал обращённый к нему бок, и обратился к Доппо.
— Мне жаль, что так вышло.
— Что? — мужчина обернулся так, словно Осаму отвлёк его от мыслей, но он не услышал, чем именно. Но тут же добавил, вздохнув и поправив очки. — Ты не виноват, что мы оказались здесь.
— Здесь, — хмыкнул Дазай, делая глоток вина. — Здесь, — повторил он медленно, словно смакуя слово. — Да. Мы все оказались здесь. В этой точке пространства и времени из-за того, что делали. Плохое или хорошее. Всё. Хотя в моей жизни, наверное, было больше плохих поступков.
Доппо удивлённо приподнял светлую бровь, наблюдая за Осаму из-за стекла очков и прикидывая, насколько он уже пьян, что ведёт подобные размышления. Криминалист слегка покачнулся и опёрся локтем о каминную полку.
— Точно больше, чем у тебя. Но я не о том, где мы. Скорее, как мы. Как она, например, — Дазай махнул свободной рукой в сторону дивана.
— Акико? — уточнил Куникида.
— Да. Ёсано, — подтвердил Осаму. — Что произошло?
— Какое тебе дело?
Дазай пожал плечами.
— Наверное, никакого.
Доппо с грустью посмотрел через плечо на диван и вновь перевёл взгляд к окну. Тяжёлый вздох сорвался с губ.
— Это случилось вскоре после того, как ты её бросил.
— Прости, что перебиваю, но я никогда ни одной женщине ничего не обещал.
— А разве это важно? Ты просто мудак, пользующийся женщинами и вышвыривающий их, когда наскучат. А люди бывают разными. Акико не смогла смириться. Не знаю, что было у неё в голове, когда она отправилась к этому месту и почему именно сюда. Но здесь она попыталась избавиться от причинённой тобой боли.
— В любом случае, это не моя вина, — опустил глаза Дазай. — Во всём мире люди встречаются и расстаются.
— Слушай, я не осуждаю тебя за это. В конце концов, если бы не эта трагедия, я бы никогда её не встретил.
— Да я прямо Купидон!
— В моих глазах ты всё равно говнюк, так что не льсти себе, — смерил Дазая презрительным взглядом Куникида. — Но я был тем полицейским, что приехал на вызов. Я отвёз её в больницу и ждал, когда она придёт в себя. Первое время она молчала, но потом сказала, что не хочет возвращаться к прошлой жизни. И я забрал её к себе. Тихая, красивая, умная. Не понимаю, как ты мог оставить её.
— Я знал её другой.
— Всё равно. Такой или другой. Для тебя это была лишь игра.
Доппо помолчал, вспоминая всё, что произошло за последние два года с того дня, как он встретил Акико. Да, он не умел выражать свои чувства. Не был романтиком. Сдержанный и последовательный он, тем не менее, любил эту женщину. Планировал создать с ней семью, не взирая на все проблемы и преграды. Хотел помочь ей и сделать счастливой.
— Когда она сказала, что видит призраков, я не поверил. Решил, что это лишь попытка привлечь внимание. Но потом она начала запираться в ванной, кричать, плакать и умолять эти видения уйти. Мы ездили к психологу, и ей выписали таблетки. Не помогло. Когда Акико отказалась выходить из дома, я отвёз её в клинику.
— Ты решил, что она сумасшедшая?
— Я боялся, что она снова может попытаться что-нибудь сделать с собой. Врач сказал, что это депрессия. Продержал её там месяц и выписал новые таблетки, гораздо сильнее, чем прежние. С тех пор она постоянно их пьёт. Но я знаю, что она молчала, хотя продолжала видеть мёртвых. И сюда я позволил ей приехать, потому что она уверяла, что ей это необходимо, чтобы разобраться в себе. Я решил, что возможно, если она вновь окажется в этом месте, то ей может стать лучше. Но не думал, что всё дойдёт до такого.
— Никто не думал.
— Ой, молчи! Ты вообще не сильно с этим заморачиваешься.
— Не всем быть идеальными, как ты. Не было бы меня, не с чем было бы сравнивать, мистер Совершенство.
— Не прикуси язык, а то отравишься.
— О! — одобрительно протянул Дазай. — У тебя проснулось чувство юмора! Неожиданно.
— Просто умолкни. Сам не понимаю, зачем я с тобой говорю.
Осаму закрыл рот, чтобы не продолжать сыпать колкостями, которые неизбежно приведут к ссоре. Как бы он ни относился к Куникиде, каким бы занудой его не считал, присутствие полицейского сейчас приносило облегчение. Окинув беглым взглядом спящих людей, Дазай с ужасом представил, каково было бы сидеть в полном одиночестве в полумраке гостиной.
В его собственной квартире всегда светло. Огромные окна, прикрытые полупрозрачными шифоновыми занавесками обращены к солнечной стороне большую часть дня. В его доме мало мебели и нет тёмных углов, как и межкомнатных дверей. Осаму Дазай странным иррациональным страхом боится тёмных замкнутых пространств. Чувство ужаса сковывает разум, не позволяя мыслить здраво. Тело охватывает оцепенение.
Осаму мотнул головой, прогоняя неприятные мысли. Есть проблемы, и их предстоит решить. Тактильный ясновидец, грезивший Красной Камелией. Медиум, жившая в особняке ещё девочкой и воспитавшая первого упомянутого. Медиум, чьи способности пробудились после попытки суицида у обозначенного особняка. Детектив, винящий себя за гибель девочки в стенах этого дома. Их всех, так или иначе, связала Красная Камелия. Но в эту целостную картину никак не вписывается Ацуши — мальчик-эмпат, свернувшийся и спящий в кресле. Он уверяет, что никогда не был ни то, что в особняке, но даже в их городе. Не увлекался историей этого дома, как Дазай. Почему он?
На ум пришла мысль, что если они смогут понять, как Накаджима оказался выбран в их группу, то поймут и то, почему остальные оказались здесь. А это существенно приблизит их к разгадке целей того человека или духа, что заманил их в Камелию. О да! Осаму не отрицал возможность того, что Ичиё сделала это по приказу призрака. Например, Огая. Почему нет?
Камелия пробуждается от их присутствия. Осаму не требовалось даже касаться её, чтобы чувствовать это. И это чувство пугало и будоражило одновременно. Легенда оживала прямо у него под ногами. Вокруг него. В нём самом. Как и предчувствие чего-то ужасного.
Он появился неожиданно. Осаму даже решил, что уснул. Но, ущипнув себя за перебинтованное запястье, всё же отбросил эту теорию. Вместо этого он покосился на Куникиду, так же стоящего у окна, наблюдая за грозой с безучастным видом. Мужчина явно не замечал материализовавшегося у дверей в холл призрака.
Кокетливо склонив голову к плечу, тот улыбнулся и поманил Осаму пальцем, делая шаг назад, исчезая в дверях. Криминалист не раздумывал ни секунды. Оставив недопитую бутылку, он быстро прошёл мимо Доппо.
— Ты куда?
Куникида спросил, не оборачиваясь.
— Извини, — легко бросил Осаму, уже открывая дверь, — но мне надо отлить.
— Меньше надо было пить.
— Да-да...
Осаму ещё раз взглянул на Коё, удостоверившись, что она спит, и выскользнул за дверь. Его шею тут же обвили чужие руки, а губы настойчиво прижались к губам. И эти прикосновения были такими тёплыми, крепкими и настоящими, что язык не поворачивается назвать рыжего юношу призраком. Дазай с большей уверенностью окрестил этим словом всех своих предыдущих партнёров, но только не его.
Пальцы стянули с кудрей атласную ленту, и те тяжело рассыпались по плечам. С нескрываемым удовольствием Осаму зарылся пальцами в волосы, оттягивая их густую массу и продолжая терзать губы юноши. Ах! Как бы он хотел знать его имя, чтобы шептать его на ухо.
Призрак нехотя оторвался от него, тягуче чмокнул припухшие губы, вложив свою изящную ладонь в его руку и потянул за собой к лестнице на второй этаж.
— Ты хочешь мне что-то показать?