***Ночь была такой светлой и ясной, что далеко не все обитатели Красной Камелии отправились спать с её наступлением. Жара поздней весны наконец сменилась ночной прохладой, и многие слуги видели, как рыжеволосый юноша верхом на своенравном Баки галопом пересёк двор и скрылся за воротами. Но мало кто придал значение тому, что господин Накахара выехал куда-то среди ночи. Позже, когда дворецкий и лично Тадаши Акутагава будут расспрашивать их, они вспомнят только рыжие волосы юноши и то, что Баки никого не подпускал к себе, кроме хозяина.

Отражение глаз Огая в стекле было зловещим и решительным. Велев дворецкому доложить отцу о случившемся, он махнул рукой, отпуская слугу, а сам вернулся к столу. Теперь у него не было возможности отступить. Не было и права на ошибку. Весь план был рассчитан поминутно. 

Глупый конюх уже мчит во весь опор на встречу своей гибели. Когда к рассвету он доберётся до деревни и матери ублюдка, то пожар скроет его истинную личность, оставив для опознания лишь клочья обгоревших рыжих волос и коня Накахары. Но это уже забота нанятых им людей. Золото, что спрятано за пазухой у Мичизу, предназначается именно для оплаты их услуг. Теперь Огай должен завершить свой план, и эту его часть он выполнит сам.

Кривой кинжал исчез в складках удлинённого по последней моде пиджака, и его владелец широким шагом вышел из кабинета, направляясь в крыло с гостевыми спальнями. Время сейчас играет против него. К моменту, когда отец придёт в спальню Накахары, его там уже не должно быть. 

Коридоры пусты благодаря тёплой ночи. Кто не спит, наслаждается ей на улице. Огай не сомневается в своих действиях, он достаточно думал над этим, и теперь готов. Ручка поворачивается тихо, а дверь открывается и вовсе бесшумно. Мужчина на носочках проходит к кровати, чтобы увидеть Накахару. Мальчишка с чертами ангела спит и не представляет, что время безжалостно отнимает последние минуты его жизни.

Огай бы с удовольствием вонзил в него кинжал прямо здесь и сейчас, но нельзя. Если мальчишка знает, что он является законным наследником Красной Камелии, то смерть не помешает ему рассказать о причине убийства. О, да! Огай прекрасно был осведомлён о том, что каждый, нашедший смерть под крышей Камелии, навсегда остаётся в её стенах. Он видел призраков своего дома, он говорил с ними. И он знал о том, что это случилось по вине его деда Рюноске. В тайне Огай жаждал заполучить знания деда и раскрыть секрет власти над Красной Камелией. Но на это у него ещё будет время. Этой ночью он должен совершить другой обряд, заставив Накахару замолчать в мире живых и мёртвых.

— Чуя, — притворно ласково позвал Огай сводного брата и, наклонившись, потрепал его по плечу.

— Огай? 

Едва проснувшийся молодой человек хлопал глазами, пытаясь прогнать сон.

— Что ты здесь делаешь?

В голосе парня прозвучал испуг. И небезосновательно. Огай никогда не обращался к нему по имени, только "Накахара", да и вообще ни разу не выказывал дружеских чувств. То, что он явился к нему посреди ночи, мало подходило к обычному поведению Огая. 

— Мне необходимо кое-что показать тебе?

Мужчина старался говорить ровно, скрывая волнение от предвкушения расплаты. Чуя приподнялся на локтях и прищурил глаза.

— Сейчас?

Юноша вложил в это слово всё своё видение ситуации, акцентируя одновременно и на времени суток, и на абсурдности происходящего. Но Огай не растерялся.

— Если бы это не было важно, стал бы я будить тебя?

Время утекало. Огай чувствовал, как по спине стекла капля холодного пота. Но Накахара мялся, не решаясь последовать за младшим господином Акутагава.

— Чуя, пожалуйста, — проскулил Огай, собираясь уже тащить парня силой. — Мне правда нужна твоя помощь.

Только бы успеть выйти в коридор и отойти в боковой, и там Огай сможет вырубить мальчишку, не привлекая внимания. Тащить его из спальни более рискованно, но если выбора не будет...

Но Чуя сел в кровати, отбрасывая одеяло. Растрепав пальцами волосы, он опустил ноги на пол.

— Пойдём, раз это так важно.

— Да, и быстрее!

Сильные пальцы Огая обхватили запястье Чуи, и мужчина едва ли не насильно потащил его за собой. С каждым шагом, отдаляющим их от спальни Накахары, Огаю становилось легче дышать. 

— Куда мы идём?

Свободной рукой Чуя потёр заспанные глаза, понимая, что они удаляются в глубь особняка. Ответить Огай соизволил лишь достигнув тупика, где открыл дверь к старой лестнице, которой пользовались рабочие при постройке Камелии ещё во времена Рюноске.

— В моё врачебное отделение.

— Но, — Чуя попытался остановиться и выдернуть руку. Внезапное чувство опасности накатило на него, — ведь твои больничные покои совсем не в эту сторону!

Огай остановился, крепче прежнего сжимая запястье сводного брата. Наклонив ниже голову, он усмехнулся, а в следующий миг рывком протолкнул Накахару на лестницу. Старая и узкая, она не была безопасна. Не удержавший равновесия Чуя кубарем покатился вниз. Огай вышел следом, прикрывая за собой дверь.

— Сколько же от тебя проблем.

Уже не слишком торопясь, он твёрдо и уверенно спускался к своей жертве. Чуя в ужасе попытался подняться, но это привело к тому, что он съехал ещё на пару ступенек ниже. 

— Что тебе нужно?

Отчаянно выкрикнул юноша, вскидывая голову и одаривая сына хозяина гневным взглядом. Ангел Возмездия — не иначе. И пусть они были братьями по отцу, но как же они не похожи. Холодный расчётливый Огай, и такой искренний яркий Чуя. 

Дойдя до брата, Огай с силой пнул его ногой под рёбра, вынуждая парня задохнуться от потери воздуха. Накахара явно не понимал, что происходит. Более того, в его прелестной рыжей головке не могло даже возникнуть мысли, что Огай собирается убить его. Он же врач, он спасает людей. Он младший господин и должен заботиться о своих людях. И он будет всё это делать, как только избавится от мешающего ему мальчишки. 

От боли на глазах Накахары выступили слёзы, но, кроме судорожных хриплых выдохов, из его рта не вырвалось ни звука. Он не понимал, чем вызвано подобное отношение к нему, но всё ещё не представлял всей трагедии своего положения. 

— Чем я виноват перед тобой, Огай?

Прошипел Чуя, когда мужчина схватил его за волосы и потянул голову вверх. Синие наполненные слезами глаза встретились с мёртвым взглядом.

— Тем, что ты родился, — выплюнул Огай ему в лицо, и последнее, увиденное Чуей, были костяшки его пальцев.

Подхватив обмягшее тело Накахары подмышками, Огай потащил его ниже. К тем подвалам, что были ещё старше рабочей лестницы и давно уже отсутствовали на планах здания. Где никто и никогда не сможет найти ненавистного ему брата. 

Оккультные книги Рюноске всегда интересовали молодого врача. Именно в одной из них он нашёл ритуал, называемый Вечным Молчанием. Надев заранее заготовленные перчатки и скинув с себя пиджак с рубашкой, Огай склонился над пока ещё живым братом. Он не чувствовал раскаяния, хотя понимал, что поступает ужасно. Но он должен. Пусть жизни того конюха — Мичизу — и Накахары станут его жертвой ради величия и сохранности рода Акутагава.

Затем он подготовился, как велела книга: кинжалом начертил нужные символы, расставил свечи и зажёг их. Последним Огай разместил на символе бессознательного Накахару. 

— Извини, не обещаю, что больно не будет. Но знаешь, врач не обязан делать "не больно", врач обязан вылечить болезнь. А если не может, ампутировать часть тела или вырезать очаг. Как врач, я обязан избавить наш род от этой заразы.

***

К счастью Осаму он сжимал в руке только рукоять кинжала, Чуя удерживал его от того, чтобы медиум прикасался к его телу, пока смотрит прошлое. Поэтому Дазай не чувствовал боли юноши, очнувшегося от того, что Огай вырезает его язык перед тем, как пронзить заговорённым кривым кинжалом. Слёзы бесконечным потоком текли по щекам медиума, пока Чуя осторожно разжимал его пальцы. Кинжал он вырвал в тот момент, когда в воспоминаниях Огай вонзил его в последний раз, и сейчас орудие убийства тихо стукнулось о пол, выпадая из ладони Осаму.

Чуя не спрашивал, что он увидел. Обхватив голову Дазая руками, он прижал её к своей груди, позволяя вдоволь рыдать и выплакать все слёзы. Накахара давно смирился со своей смертью, и что бы не стало её причиной, это ничего не изменит.

— Всё хорошо, — шептал призрак, чувствуя, как силы, сдерживаемые ритуалом, стекаются в его сущность. — Мне уже давно не больно.

Осаму хлюпнул носом и, утерев его рукавом, сел, откинувшись на пятки. Чуя, сидящий напротив, выглядел гораздо лучше. 

— Ты всегда знал, — неуверенно начал Дазай, — что ты сын Тадаши?

Призрак кивнул. 

— Тадаши собирался назначить своим наследником не Огая, а тебя. Именно поэтому доктор Мори и... сотворил это.

Глаза призрака удивлённо округлились, а губы распахнулись в немом вопросе. Дазай надеялся, что с тем, как он убрал кинжал, Чуя сможет снова нормально разговаривать, но либо это не так, либо он слишком привык за пол века молчать.

— Да, это так, — Осаму протянул руку и заправил за ушко юноши красивую рыжую прядь. — Ты должен был стать хозяином Красной Камелии. Твоё имя значилось в завещании Акутагавы перед именем Огая.

— Теперь это не важно.

— Да. Сейчас мне нужно найти якорь Врат. Не знаю, смогу ли я их закрыть, но попробую. И тогда вы все станете свободны.

Нежно прикоснувшись рукой, он погладил щёку Чуи.

— Мы исчезнем? — уточнил юноша, не сводя синих глаз с медиума. 

— Ваши души освободятся.

Чуя явно хотел сказать что-то ещё, но не стал. Дазай понял это по его опустившимся плечам и поникшему виду. Он и сам не знал, что случится, когда он попытается воздействовать на Врата Расёмон. Граница между жизнью и смертью, вывернутая Рюноске Акутагавой наизнанку. Оставалось надеяться, что он сможет всё сделать правильно. 

— Чуя, — Осаму протянул руку, — ты будешь со мной до конца?

***

— Так я всё-таки наследник Акутагавы или нет?

Ацуши в непонятках вертел головой, глядя на старших. Рампо задумчиво смотрел в окно, отдав Озаки завещание, которое та перечитывала снова, а Ёсано с совершенно потерянным лицом сидела теперь за столом над документами Рюноске.

— По закону, — Коё опустила руку с бумагой и прислонилась плечом к шкафу, шаря в карманах в поисках сигарет, — да. Но кто знает, как считает Камелия. 

— Ясно только, как считал Огай, — вставил своё слово детектив. — Он решил, что младший незаконно рождённый брат обокрал его. Учитывая его маниакальные наклонности, вполне верю, что он предпочёл избавиться от Накахары.

— Мне кажется, что я с каждой минутой понимаю происходящее меньше и меньше, — Акико продолжала листать записи на столе. — Мы теряем время. Доппо и Дазая нет уже давно. Даже слишком давно.

Все виновато опустили головы, не решаясь посмотреть друг другу в глаза. За минувшую ночь ни один из них так и не предпринял настоящую попытку найти Куникиду. И никакие оправдания здесь не будут звучать хоть немного убедительно. Акико ощутила неприятное удушье, глаза предательски защипало, но девушка смогла сдержаться.

— С ним ведь всё в порядке, да? — спросила она, надеясь услышать слова, что помогут ей самой поверить в это.

За одни невероятно длинные сутки её жизнь круто повернулась. Теперь два последних года с Доппо перестали казаться слишком монотонными. Да, в их отношениях было много того, с чем Акико не хотела соглашаться, но это можно попробовать исправить. Да, Доппо слишком, до маниакальности, пунктуален и педантичен, расписывая дела и жизнь на годы вперёд. Но разве не только с ним Ёсано впервые почувствовала себя в безопасности, нужной и желанной? Она пыталась гнать прочь мысли, что с Доппо случилось непоправимое, но сердце жалобно сжималось. Теперь она так хотела, чтобы всё произошедшее с ними оказалось очередным ночным кошмаром, от которого она проснётся утром в их доме в объятиях любящего её человека.

— Я не знаю, — Коё покачала головой, скосив взгляд на Рампо.

— Вряд ли обычная статистика пропавших людей применима к этому дому.

— То есть, Вы хотите сказать, что господин Куникида погиб?

Выпалил Ацуши, вытаращив глаза на детектива, но тут же, осознав, что он только что сказал, сжался и пробубнил:

— Извините. Я не подумал.

— Милая, — Коё сделала несколько шагов к Акико, — не смей придаваться скорби, не имея на то причин. Не смей никого хоронить раньше времени. Я уверена, что мы найдём его.

Медиум взяла ладонь девушки в свои руки и нежно, по-матерински, погладила её. Акико слабо улыбнулась уголками губ.

— А теперь помоги мне. Хватит этому дому играть с нами. Пусть теперь боится он.

— Что Вы задумали?

— Если ты и Ацуши мне поможете, я хочу пленить нашего врага и допросить его.

— Доктора Мори?

Рампо и Накаджима подошли к женщинам, чтобы лучше слышать разговор.

— Но разве не по его вине мы едва не погибли?!

Акико вспомнила то чувство отчаяния и безысходности, что охватило её. Тот ужас, что она пережила, видя перед собой мёртвую Ичиё. Но хуже всего было бежать под проливным дождём от человека, который безусловно любил её, но был одурачен мороком Огая. 

— Озаки, Вы уверены? — девушка надеялась никогда не пережить снова этот кошмар. — Я, честно сказать, нет.

— Согласен с Ёсано, — кивнул детектив. — Мне это тоже не кажется удачной идеей.

— Если у вас есть другие, я готова их выслушать, — холодно ответила Коё. — Но прошу учесть, что с каждой минутой промедления силы Огая возвращаются, а наши шансы неумолимо тают.

По лицам собравшихся было видно, что они потеряны. Страх столкнуться вновь со своими кошмарами не позволял беспрекословно согласиться с медиумом. Но Акико нашла в себе силы вскинуть голову и посмотреть Озаки в глаза. И пускай медиум видела в ней неуверенность, но девушка согласно кивнула.

— Я помогу Вам, чем смогу, если это позволит нам уйти.

— Спасибо, дорогая, — Коё слабо улыбнулась и стиснула её ладони в знак благодарности.

— Не знаю, будет ли от меня польза, но если вам понадобится моя помощь, можете рассчитывать на меня, — став непривычно серьёзным, Рампо скрестил на груди руки и согласно кивнул.

Его присутствие и согласие приятно согревали душу Коё. Рядом с этим мужчиной она чувствовала себя сильнее, и это казалось таким правильным. 

— Ацуши?

Все трое повернулись к эмпату. Тот привычно стушевался.

— Вряд ли от меня будет толк. Я всего лишь чувствую эмоции.

— Этого более, чем достаточно. К тому же, не забывай, что ты хозяин этого места. Сосредоточь всю свою волю на этом. 

— Я... Я попробую.

— Хорошо, — уверенно произнесла Озаки и, взяв со стола одну из книг, нашла нужную ей страницу. Раскрытую, она протянула книгу детективу.

— Расчистите середину комнаты и нарисуйте этот символ. С Вашим вниманием к деталям, Вы должны справиться с этой задачей быстро и аккуратно. Акико, возьми шесть свечей и установи их на равном расстоянии друг от друга по контуру круга.

— А чем рисовать? — прервал Эдогава медиума.

— Не важно. Импровизируйте, господин детектив.

Рампо огляделся, но ничего так и не нашёл. Чернила хозяина давно высохли, ни кусочка мела, ни чего иного не было.

— Я знаю! 

Воскликнул Ацуши и пулей вылетел из комнаты. Рампо хотел было за ним, но Коё покачала головой.

— Пусть идёт. Он сильнее, чем даже сам считает.

Пока Озаки и Ёсано готовились к ритуалу, Ацуши вернулся в библиотеку и гордо протянул детективу три кусочка угля из камина в гостиной. Эдогава довольно хмыкнул, потрепав парня по светлой макушке, и принялся покрывать пол чёрными узорами.

— Выглядит устрашающе, — призналась Акико, глядя на результат его стараний, расставляя свечи, как велела Озаки. — Теперь понятно, почему в фильмах эти знаки рисуют мелом. Не так жутко смотрится.

— Не могу не согласиться, — вытер руки о брюки детектив.

— Приступим, — Коё зажгла все свечи и велела спутникам встать вокруг.

— Жуть, — прошептал Ацуши.

— Ну, — Рампо немного нервно дёрнул плечом. — Теперь волшебные слова?

Всем было понятно, что он пытается разрядить атмосферу, но напряжение и ожидание угнетало. Губы Озаки зашевелились.

— Иди ко мне, где бы ты ни скрывался. Иди. Я больше не прячусь и не боюсь. Предстань передо мной, Огай Акутагава, чей дух неупокоенным скитается по этому миру.

***

— Она снова делает это. Вызывает призрака.

Обречённо вздохнув, Осаму отстранился от стены, к которой припал щекой, когда всем своим существом, ныне связанным с Красной Камелией, почувствовал что-то неладное. Дом теперь позволял медиуму видеть не только прошлое, но и всё происходящее в его стенах в настоящий момент. И коли Камелия стала для Дазая паразитом, тянущим из мужчины силы, он решил не отказывать себе в возможности использовать их связь для своих нужд. Так Осаму знал, что Коё, Рампо, Акико и Ацуши вместе в библиотеке, где он провёл ночь. Но Куникиды в стенах особняка он не видел. Либо полицейский так и не вернулся в дом, либо... Призраков Осаму тоже не мог увидеть с помощью связи с Камелией.

— Плохо, — покачал головой в ответ на его слова Чуя.

Его изящная ладонь была надёжно стиснута пальцами Осаму, не выпускающего своего призрака ни на миг. Каждый шаг в зовущую его тьму был тропой на эшафот, и только присутствие Чуи придавало сил двигаться дальше. 

— Нам нужно спешить.

Дазай хотел пойти вперёд, но Накахара свободной рукой вцепился в его локоть, заставляя остановиться и посмотреть на себя. Его синие глаза мягко сияли в темноте, выдавая во взгляде волнение. 

— Может быть ты передумаешь?

— Не смущай меня.

И хотя внутри всё сжималось от страха, Осаму улыбнулся, поправляя волосы у лица Чуи, и едва уловимо коснулся губами его лба. А вдруг это — их последние минуты вместе? Поддавшись чувствам, Осаму обхватил Чую, крепко прижимая к себе, и впился в желанные губы с неистовством умирающего от жажды человека. Юноша отвечал с таким же рвением, повиснув на его шее. Растянуть этот миг, заставить его застыть на веки вечные. Ни Осаму, ни Чуя не могли этого.

— Пора, — тяжело дыша, Осаму прижался влажным лбом ко лбу Чуи. Парень молча опустил руки, вновь вверяя ладонь Дазаю. Осаму старался не обращать внимания на то, как она мелко подрагивает.

Длинные коридоры утонули во мраке, и единственным светом в них остались глаза Чуи. Осаму не требовалось видеть, куда он идёт, Камелия сама вела его к цели, подсказывая направление. Шаги становились всё тише, словно с паркета медиум ступил на лесной мох. Уши будто заложили ватой, и все звуки стихли, а после и исчезли. Оставалась только пульсация, которую Осаму чувствовал всем телом, где-то прямо под своей кожей, спрятанной за бинтами. Мир ускользал. Или это он уходил из мира? А потом не осталось ничего: ни верха, ни низа, ни жизни, ни пути. Только рука Чуи в его руке.

— Где мы?

Голос Чуи прозвучал едва слышно, и если бы Дазай не знал, что тот совсем рядом, решил бы, что Накахара говорил с ним из-за толстой стены.

— Это сердце Врат Расёмон, — до боли в суставах Осаму сжал пальцы Чуи, боясь, что и он сейчас исчезнет вслед за всем миром. — Именно здесь всё началось.

Ответом ему стал хриплый смех. Что-то пришло в движение, лязг цепей заполнил пустоту, нарастая с каждым мгновением, поглощая смех. Чуя слабым источником тепла прижался к плечу Дазая, у которого от отвратительного скрежета сводило зубы. Цепи рухнули и затихли. Осаму чувствовал, как сердце бешено колотит где-то у самого горла, готовое выпрыгнуть наружу. Темнота, тишина и безысходность Врат угнетала, вселяла ужас.

Снова скрежет, словно кто-то уложил цепи удобнее, и во тьме стало различимо бледное, практически белое, лицо. Хотя больше оно напоминало человеческий череп, обтянутый высохшей кожей, такой тонкой, что легко можно разглядеть сеть вен под ней. Бескровные губы существа растянул широкий оскал.

— Вот мы и встретились.

***

Огай смотрел на начертанный углём круг под своими ногами с лёгким удивлением вкупе с самодовольством. Присутствующие люди его не сильно занимали, но он соизволил поднять взгляд и обратить на них внимание.

— Малышка Коё, — жадно улыбнулся призрак, — зря ты так. Впрочем, это уже не важно.

Огай задрал голову к потолку и прислушался, затем вернул зрительный контакт медиуму.

— Он получил то, что хотел.

— Что за хрень ты несёшь? — Озаки вытянула перед собой руку, будто пыталась остановить его. — Мне нужны ответы, Огай.

— О! — тонкие брови взлетели вверх. — Можно было просто спросить. Не зачем тратить время на ритуальный круг, тем более, что у вас его почти не осталось.

— О чём он говорит, госпожа Озаки?

От волнения ладони Ацуши вспотели, и парень вытер их о штаны. Призрак повернулся в его сторону.

— А ты, так полагаю, мой внук?

— Вроде того...

Ацуши не нравились злые, налитые кровью глаза его свихнувшегося предка и то, как тот его рассматривал.

— Три поколения и всё впустую!

Доктор рассмеялся неправильным, истерическим смехом. Всё его тело тряслось.

— И правда, — проговорил он сквозь смех, — не сбежать и не уйти! Мы все пытались, каждый по-своему, исправить ошибку, но это невозможно! 

— О чём Вы говорите? — Рампо пытался сохранять спокойствие, призраками его теперь сложно удивить. Но что-то в словах доктора Мори и его поведении подсказывало детективу, что они всё это время видели лишь верхушку айсберга. — Что ты знаешь?

Алые глаза зло уставились на Эдогаву.

— Почему я должен о чём-то вам рассказывать? 

— Потому что я приказываю тебе!

Коё сжала ладонь, и лицо Огая исказила судорога, но он смог справиться с болью, причинённой медиумом, и снова ухмыльнулся.

— Оставь это, девочка.

— Зачем ты открыл Врата Расёмон во второй раз? — словно не слыша его, вопрошала Озаки.

Глаза Огая округлились.

— Откуда ты взяла эту чушь? Я не открывал Врата. Никогда. Нет смысла открывать то, что уже открыто, и что невозможно закрыть. Я всего лишь искал способ подчинить себе их силу.

— Что значит "невозможно закрыть"?

Замешательство отразилось на лицах всех четверых, и Огай явно упивался их состоянием.

— А вы не знали? Надо же! 

— Прекрати паясничать! — выкрикнула Акико, сжав кулаки. — И скажи, как нам выбраться отсюда! Ты же наверняка знаешь!

— Нет, — голова Огая резко склонилась к плечу, а на губах заиграла безумная улыбка. — Когда-то я и сам задавался этим вопросом. Как же выбраться? Вырваться из этого дома. Но это невозможно. Мой отец надеялся, что если Красная Камелия перейдёт кому-то другому...

— Накахаре Чуе, — вставил Рампо, и Огай вздрогнул при упоминании этого имени.

— Да. Ему. Но демон не допустил этого. Демон пленил мой разум, заставив убить мальчишку.

— Ты просто псих, и никакие демоны тут ни при чём! 

— Ты так мало знаешь, Коё, — почти ласково произнёс Огай, поворачиваясь к ней, — никто из нашей семьи не может противостоять зову Камелии и её хозяина.

— Но хозяин дома сейчас Ацуши, — вырвалось у Акико.

— Наследник и хозяин — не одно и то же, — голос призрака стал вкрадчивым и доверительным. — У Красной Камелии всегда был только один хозяин.

Рампо, внимательно наблюдавший за всеми движениями Огая, что не переставали вызывать у него подозрений, успел заметить, как взгляд призрака всего на мгновение упал на парня.

— Ацуши, нет!

— Простите меня! — взвыл эмпат, заливаясь слезами, отталкивая ногой свечу и стирая целостность круга носком ботинка. — Я не хотел!

Лицо Ацуши побагровело, будто от натуга, а тело и ноги, сделавшие шаг назад, двигались слишком неестественно, как у куклы. Парень отчаянно вцепился пальцами в бёдра, пытаясь заставить их перестать двигаться. Потеряв контроль над собственным телом, он испытал ужас, не сравнимый ни с чем в его недолгой жизни. Это одновременное чувство беспомощности, чужого контроля и предательства. И пусть длилось оно не более нескольких мгновений, Ацуши они показались вечностью. Всего несколько секунд, но цепкое ощущение утраты воли проникло в самое нутро парня. Оцепенение охватило конечности, опустошило разум, не позволяя двигаться уже самому.

— Бегите!

Голос Озаки, распахнувшей руки, словно желая заключить Огая в объятия, доносился издалека, будто Ацуши погрузился под воду, а она кричала с берега. Он тонул в собственной панике и страхе людей, бывших с ним рядом. Огай беспрепятственно вышел из угольного рисунка, схватил медиума за шею и прижал спиной к книжному шкафу. Детектив кинулся к ним, но Озаки велела не вмешиваться и, вцепившись ладонью в лицо призрака, прокричала слова на незнакомом Ацуши языке. Огай взвыл и отпрянул.

— Быстро все уходите! Найдите Осаму и убирайтесь!

Озаки успела перевести дух прежде, чем Огай снова перешёл в атаку, но на этот раз не один. Выбивая на пол старые книги, из шкафа полезли лозы, такие же, как они видели в Алой зале. Но медиум успела увернуться, отбежав к столу. 

В Ацуши что-то врезалось. До него не сразу дошло, что это была Акико, обхватившая парня руками и что есть сил тянущая его к двери. Накаджима хотел бы пойти сам, но не мог. Ужаснее всего было понимать, что он не двигает ногами не по чужой воле, а из-за собственного страха.

— Рампо, помогите мне!

Выкрикнула Акико, понимая, что сама не сможет вытащить эмпата. Ацуши с трудом повернул голову, чтобы посмотреть в её расширенные глаза, где отчаяние сплелось в единый танец с паникой.

***

— Я так давно мечтал встретить тебя.

Хриплый голос человека во тьме был знаком Осаму. Именно этим голосом шептали стены Камелии. Этот голос звал его всегда, даже когда Дазай забыл о том, что он был здесь в детстве. Именно он вынуждал его интересоваться старым особняком и мечтать вернуться. Он стал частью Осаму, застрял в его мозгу, лёгких, венах. Голос Акутагавы Рюноске.