Это был не первый раз, когда мир Драко переворачивался с ног на голову. А уже — Боже, он сбился со счета — третий? Четвертый?

Впервые это случилось после возвращения Темного Лорда. Поначалу Драко казалось, что ничего толком и не изменилось. Жизнь шла своим чередом, разве что теперь он ощущал себя на вершине мира. Слизеринцы смотрели на него с уважением. Ведь он был в курсе кое-каких вещей. Знал то, чего не знал «Пророк», то, чего не знал Поттер, и видел страх в их глазах, наслаждался тем, с какой опаской они с ним разговаривали, боясь обидеть.

Но потом отец оказался в тюрьме, и все изменилось. В тот момент Драко думал, что изменения были не обязательно к худшему. Он получил Метку, ему дали особое задание, шанс спасти свою семью и заслужить славу. Как ни странно, он действительно чувствовал вину, но не за Метку или за поручение, которое ему дал Темный Лорд, а потому, что, как бы он ни расстраивался из-за того, что его отец попал в Азкабан, крошечная часть его радовалась, что теперь он мог добиться успеха там, где его собственный отец потерпел неудачу. Наконец-то, мог его превзойти. Стать для него спасителем и заслужить его уважение. Несколько месяцев ему казалось, что власть была в его руках.

Понимание, что славы ему не ждать, подкралось незаметно. Впереди его ждала лишь смерть. Смерть, от которой ему было не убежать, что бы он ни сделал. Ему не дали никакого шанса, только наказание — убей или умри. Делать ни того, ни другого не хотелось. Он больше не хотел славы. Все, чего ему хотелось — это получить новую классную метлу от отца и коробку конфет от матери и посмеяться над Поттером, у которого не было ни матери, ни отца, зато была Молния, хотя это вообще не имело никакого значения, потому что в конце концов Драко добьется своего и вытрепает отцу все нервы, получив точно такую же.

Но вместо этого Драко сидел за столом, наблюдая за тем, как огромная змея пожирала хогвартского учителя. Сжимал свою палочку и заставлял людей кричать в агонии по приказу Темного Лорда. Понял, что боль, ужас и тьма давили со всех сторон. Не было ни подарков, ни сладостей, ни метел, только глаза, полные страха, куда бы он ни посмотрел — на родителей, одноклассников или в зеркало.

А потом все снова повернулось вспять, благодаря Поттеру. Драко освободился от Темного Лорда, от Азкабана, вернулся к родителям, все такой же богатый, но потерявший свой статус, но они это переживут — так говорила мама. Они переживали и худшее. Медленно, осторожно, используя свое золото и обаяние, они вернутся туда, где были. Но Драко не хотелось возвращаться к тому, каким он был, ему казалось, что он ходит кругами. А вдруг неудача и смерть снова подкрадутся к нему, прежде чем он заметит их приближение?

Нет, что-то должно было поменяться. Драко нужно было постоянно быть начеку, тщательно обдумывая все свои действия. А самое главное — не доверять своим инстинктам. Ведь те твердили ему быть эгоистичным и подлым всю его жизнь. А теперь они убеждали его сбежать, избавив себя от боли, которая, несомненно, настигнет его, как только Поттер выздоровеет. Шанс добиться расположения остальных учеников и заставить Поттера чувствовать себя в долгу перед ним, казалось, совсем не стоил того. Все забудут обо всем, что Драко сделал для Поттера, как только он выпустится из Хогвартса. После всего произошедшего несколько месяцев милований с Поттером не искупят грехи Малфоев, не смогут обелить их репутацию в глазах волшебного общества. А Поттер забудет его, стыдясь того, как он реагировал на прикосновения Драко, и в конце концов поймет, что ничего ему не должен. Это Драко был перед ним в долгу — вот и все дела.

Так что Драко тщательно все обдумал и пришел к довольно занятному выводу: дело было не в нем. Он вообще ничего не значил. Он был лишь инструментом. Темный Лорд использовал его, чтобы причинять боль. Это было одним из его любимых занятий: всякий раз, как ему требовалось наказать одного из Пожирателей Смерти, он вызывал Драко, чтобы тот взял эту работу на себя. Сначала Драко думал, что Темный Лорд так наказывал его родителей, но потом понял, что это совсем не было наказанием, — это было уроком. Темный Лорд прекрасно понимал, как Драко от этого было плохо; как сильно он не хотел этого делать. Целью было научить его, заставить принять и полюбить пытки, сделать их частью его натуры. Кэрроу тоже лишь пытались использовать его. «Давай, Драко, покажи им, как это делается», — говорили они. Только вот у них не было над ним власти, и он мог спорить с ними, насмехаясь и привычно растягивая слова. Но они все равно не оставляли свои попытки.

Скольким людям он причинил боль? Как много страданий он принес в этот мир? Собственными руками, палочкой, магией. Пришло время искупить свой долг. Только теперь он был инструментом иного рода, способным останавливать боль и доставлять удовольствие. И эта способность вовсе не была искуплением, вселенная не была к нему добра; это была плата. И если он не заплатит за свои грехи сейчас, то они все равно нагонят его. Поймают и потребуют чего-то гораздо худшего.

Похоже, это была правда, Драко придется разбить себе сердце. Ему потребовалось провести с Поттером лишь полдня, чтобы убедиться в этом. Драко влюбится в него, и довольно сильно. Поттер, возможно, даже ответит ему взаимностью, будучи сведенным с ума его магией, и Драко не знал, стоило ли ему отказать Поттеру или все же лучше принять его чувства как часть оплаты. А может, в этом и вовсе не было никакого смысла., потому что это все равно рано или поздно закончится. Поттер поправится, поймет, что Драко больше нечего ему предложить, что у него больше нет ничего, что Поттеру бы пригодилось, и он отвергнет его. Вселенная решила, что в этот раз Драко должен был стать инструментом для человека действительно достойного её помощи — для Поттера. Потому что все дело было в нем. Все звезды на небе отчаянно пытались сохранить Поттеру жизнь. Они вновь и вновь сходились, чтобы спасти его от Смертельных проклятий — уже дважды. И это проклятие, что Эйнсворт со своей компанией наложили на него, должно было убить его, но этого вновь не произошло. Поттер снова нуждался в спасении. И, похоже, вселенная совсем впала в отчаяние, раз решила положиться на Драко. Ей повезло. Драко оказался отличным инструментом благодаря своим неоплаченным долгам.

Все было не так уж и плохо. Драко это переживет. У него даже появятся приятные воспоминания, на которые можно будет оглянуться потом в будущем. Да чего уж там, некоторые из них уже успели появиться. Услышать, как Поттер рассказывал о своих приключениях, было здорово. Драко все пытался угадать, что из рассказанного было правдой, а что — полным безумием. Но размышляя об этом сейчас, он пришел к выводу, что, похоже, все это было чистой правдой. Потому что Поттер был безумцем. И Драко давно об этом знал. Непонятно, почему его так удивили все эти поттеровские истории. В его жизни не случалось ничего более невероятного, чем Поттер в Большом зале, встретившийся лицом к лицу с Темным Лордом, бросивший ему вызов, дразнивший и называвший его Реддлом. И после всего этого Поттер не только выжил, но и победил. Драко видел все это собственными глазами. Так что по сравнению с этим ворваться в Министерство и Гринготтс для него, скорее всего, было все равно, что прогуляться по парку.

Какая-то часть Драко цеплялась за идею, что Поттер все это время просто прятался, оставив весь остальной мир в разрухе и хаосе, выжидая момента, чтобы появиться, когда придет время, забрав себе все лавры. Драко просто впадал в ярость, представляя, как Поттер прятался где-нибудь в безопасном месте вместе со своими друзьями, бездельничая, пока тем временем люди, которым не удавалось его поймать, корчились и кричали от боли у ног Драко.

Но нет. Поттер все это время был там, на войне, пытаясь положить ей конец. Он всегда отдавался без остатка. Ничто не могло его остановить, даже боль, даже сейчас.

Драко вздохнул, добравшись до подземелий. Да, это было неизбежно. В конце концов он влюбится до беспамятства. Отголоски скорой влюбленности уже чувствовались, иначе его отпугнуло бы невероятно тупое упорство Поттера карабкаться вверх и вниз по всем этим лестницам в его-то состоянии. Не доставлять никому удовольствия от осознания того, как сильно его отделали. Боже. Ну, что за идиот.

В гостиной его поджидала Дафна, вся вне себя от беспокойства. Драко удивился. Он прошел через собрания Пожирателей Смерти. Вечер, проведенный в толпе гриффиндорцев, хоть и оказался довольно утомительным, вряд ли мог посоперничать с тем, что Драко довелось пережить.

Ах да, Драко и забыл, как жернова Хогвартса перемалывали слухи, доводя их до скандалов и возмутительной беспредельщины.

— Ты хоть понимаешь, — возмутилась Дафна, потуже затягивая пояс своего халата, — что все только и говорят о том, что ты согласился оказывать Поттеру секс-услуги в качестве оплаты за всю помощь, что он тебе оказал?

Будучи довольно пьяным, Драко лишь рассмеялся. Естественно, Поттер ни разу не упомянул о нежелательных побочных эффектах прикосновений Драко. Видимо, история, рассказанная им за ужином, по пути до Слизеринского стола обросла домыслами и каким-то образом докопалась до скрытого от всех зерна истины. Что ж, Поттер и сам подлил масла в огонь, пока постоянно искал повода прикоснуться к Драко. Так что Слизеринцы, должно быть, решили, что Драко просто сдался.

— Тебе смешно? — упрекнула его Дафна. — Остальные вообще думают, что ты нашел себе нового хозяина, которому можно служить.

Оу. А вот это было несмешно. Неужели он и правда это сделал?

Дафна фыркнула и силой усадила его на стул.

— Я жду объяснений, — приказала она ему, присев рядом.

И Драко объяснил, как мог, насколько сильно была повреждена нога Поттера, и что он мог ему помочь, почему он должен был ему помочь. А еще он начал рассказывать ей обо всем, что услышал в гостиной Гриффиндора, но Дафна его остановила.

— Ладно, ладно, заткнись, — простонала она. — Больше никогда не стану просить тебя ничего мне рассказывать. Тебе только дай волю, и ты уже не сможешь остановиться.

Так нечестно. Она ведь сама попросила его обо всем рассказать.

— Поттер мне не хозяин, — добавил он, забеспокоившись о том, что неясно выразился.

— Так считают остальные слизеринцы, не я.

— А ты что думаешь?

Она склонила голову набок.

— А тебе разве есть какая-то разница?

— Нет, — усмехнулся Драко, но затем задумался. — Хотя ты, видимо, думаешь, что есть. Но нет.

— Просто… — она скорчила гримасу. — Это странно. Магия Долга жизни. Я слышала о ней. Все эти истории о том, как одна ведьма сумела исцелить сломанную ногу своего спасителя, хотя ее лекарские способности были просто ужасны, и она никогда не применяла это заклинание раньше. Или о волшебнике, который решил навестить свою спасительницу именно в тот момент, когда ее дом охватил пожар, сумев спасти ей жизнь. Вот на что похож Долг жизни. Это всегда о совпадениях и людях, совершающих необычные поступки под давлением обстоятельств. А ты вообще изобрел новое заклинание и можешь применять его без палочки. Просто безумие какое-то.

Она был права. Но упускала самую суть.

— Я же сказал тебе: все дело в Поттере. Звезды сошлись…

— Ой, прекрати, — она протянула руку и потерла виски.

Драко уставился на нее. Ему казалось, что она кружилась; скорее всего, это было не так. Ему не следовало пить огневиски, но Поттер так лучезарно протянул ему ту бутылку, бросив вызов.

— Ему очень больно, — все же сказал Драко.

Эти слова заставили Дафну взглянуть на него снова.

— И я в долгу перед ним, — добавил он. — Это факт.

У нее дрогнули губы.

— Тебе что, разрешение нужно, чтобы совершить что-то хорошее? Космическое вмешательство?

Нет, она, похоже, и впрямь не понимала.

— Я тоже слышал о Долгах жизни, — сказал Драко. — Даже читал о них, — за лето он прочел множество книг. Он знал, чем был обязан; в этом у него не было никаких сомнений. — Это глубинная магия. Узы. Ты не в силах с ними бороться. Да и не должен.

Казалось, Дафна подыскивала слова. Он не был уверен, нашла ли она то, что искала, или просто сдалась, когда выпрямилась и сказала:

— Похоже, ты принял решение. И мне кажется, нет никакого значения, что думают об этом другие.

— Полагаю, что так, — Драко хотелось бы перестать заботиться о том, что думали остальные, но ему было не все равно. Ему никогда не было все равно. Но беспокоиться об этом уже было поздно. Те, кто знал правду, сочли бы его полным придурком, если бы он не помог Поттеру, а те, кто отказывался признавать правду, нашли бы способ обвинить его во всех смертных грехах, что бы они ни сделал. Поэтому эта мысль склонила чашу весов в пользу того, чтобы помочь. — Но я был бы не прочь узнать, что по этому поводу думаешь ты, — нехотя признал Драко.

Девушка ухмыльнулась.

— Я… — она сделала паузу, видимо, для пущего эффекта, — очень рада, что я не ты.

Вопреки себе Драко рассмеялся.

— От тебя никакого толку.

— Прости, — она с улыбкой покачала головой. — Просто я думаю, что… ты должен принять это решение самостоятельно. Кроме того, мне не хотелось бы вмешиваться и расстраивать звезды.

— Точно. Умно.

— Ну, чтобы не быть совсем уж бесполезной, могу рассказать тебе, что… Мой дядя знаком со многими людьми в Министерстве, да и с гоблинами тоже. У него работа такая. Он слышал все о том, как Поттер вломился туда. И он… Ну, у него есть друг, который был на допросе вместе с другими магглорожденными, когда Поттер проник в Министерство. Он видел все собственными глазами. Он был одним из тех, кого Поттер спас тогда. После он провел несколько месяцев в бегах. Да, было совсем не весело, но зато это был не Азкабан.

— Не помогло. Я и так знаю, что все это правда, — усмехнулся Драко.

Дафна немного помолчала, но затем сказала:

— Этот друг моего дяди, он не просто его друг. Он нечто большее. Моя дядя очень благодарен Поттеру. Я знаю, что если бы он мог, он помог бы ему. Даже без глубинной магии или еще чего.

Уставшему мозгу Драко потребовалось несколько мгновений, чтобы осмыслить то, что она сказала. О, друг был любовником дяди. Каков скандал. Любовник, да еще и магглорожденный. Именно об этом Драко и фантазировал, когда представлял как бы посильней шокировать своего отца. Но теперь ему даже не стоило об этом беспокоиться. Весть о них с Поттером рано или поздно дойдет и до его отца, и тот сделает собственные выводы. А ведь Поттер был даже хуже магглорожденного. Восстание началось. Твой ход, отец.

— Полагаю, твои родители от них не в восторге, — сказал Драко. Может, это и спровоцировало ссору. Видимо, так оно и было. Сестры Гринграсс встали на сторону своего дяди и его возлюбленного, попытавшись вразумить родителей; этого хватило, чтобы их изгнали из рода.

Она рассмеялась.

— Это еще мягко сказано. Они надеялись, что Волдеморт окажет им услугу и избавит от пятна, порочащего нашу безупречную репутацию.

Драко не был уверен, что именно заставило ее поделиться этим с ним. Может, она хотела отплатить ему за его искренность, поделившись чем-то сокровенным взамен. Или пыталась заверить его, что быть геем это нормально, сославшись на опыт своего дяди. Очевидно, она была высокого мнения о нем.

Как бы то ни было, история оказалась интересной. Поттер спас так много жизней. И все эти люди были перед ним в долгу. Может, Поттеру следовало бы навестить их и пощупать, ради эксперимента.

Но нет, это бы не сработало. Эти люди заслуживали спасения. Вселенная не заставила бы их помогать; это было бы несправедливо. А вот Драко был более очевидным выбором.

— Ты произносишь его имя, — подумал Драко. — Имя Темного Лорда.

— Он мертв. По-настоящему мертв.

— Да, — каждая частичка его исчезла в небытие; Поттер об этом позаботился. Хотя, может, те, кто принял Метку, до сих пор ощущали, как оставшиеся побеги магии Темного Лорда струились под их кожей. Драко откинулся на спинку стула.

— Волдеморт, — попытался он. Ему показалось, или шрам на предплечье и впрямь запульсировал? — Волдеморт. Волдеморт. Волдеморт, — рука действительно пульсировала. Но что ж, некоторые вещи стоили боли. Драко понизил голос. — Волдеморт, — он фыркнул. — Кажется, помогает.

— Ты пьян, — Дафна вздохнула, встала и посмотрела на него сверху вниз, дождавшись, пока он посмотрит на нее в ответ. — Только не влюбляйся в Поттера.

— Я не влюблен в него, — она продолжила смотреть на него, поэтому он добавил. — Да и вообще, какое это имеет значение? Я могу чувствовать все, что захочу. Не похоже, чтобы это смогло бы когда-нибудь к чему-нибудь привести. Я, конечно, пьян, обязан всем, чем только можно, и гей до кончиков пальцев, но не глуп.

Она замешкалась на секунду, но все же добавила:

— Как я уже сказала, моя дядя знает многих в Министерстве. Многое слышит. Я написала ему, чтобы спросить о проклятии Поттера. Он не упомянул о том, как сильно того ранили, но сказал, что в Министерстве все знают о том, что проклятие его убивает.

Оставшись один, Драко никак не мог свыкнуться с этой мыслью. Поттер не мог умереть; его было слишком трудно убить. Он слишком упрям, и никому не доставит такого удовольствия. Темный Лорд так и не понял этого, но Драко — да. Темный лорд… Волдеморт был идиотом, и посмотрите, куда его это привело — он был мертв. И теперь Драко нужно было позаботиться о том, чтобы никто не узнал, как сильно Поттер пострадал. Пока не найдется лекарство, а они его, скорее всего, отыщут, рано или поздно. Нужно было лишь подождать.

Он задался вопросом, знал ли сам Поттер и его друзья, что Министерство уже записало его в умирающих? Сказали ли они ему об этом?

Через несколько дней Драко понял, что, похоже, не совсем ясно выразился. Поттер постоянно удивлялся тому, что Драко проводил с ним все свое время: за едой, уроками, вечерними домашками и в свободные часы тоже. Непонятно, почему его это так шокировало — очевидно же, что это было самым правильным решением, ведь на утро после вечера, проведенного в гриффиндорской гостиной, они обнаружили, что эффект от прикосновений Драко долго не продлился. Драко понял это, как только вошел в Большой зал во время завтрака. Поттер мгновенно нашел его глазами, затуманенными и полными надежды. Поттер, как обычно, солгал ему, убеждая, что все было не так уж и плохо, но улыбка облегчения, растянувшая его губы в тот момент, когда Драко сел рядом с ним, говорила сама за себя.

Честно говоря, нескончаемые замешательство и благодарность Поттера быстро начинали раздражать. Драко делал это не по доброте душевной; он обязан был это делать. Что ему еще оставалось? Терпеть недовольство учеников, профессоров и вселенной, пока он жил бы своей жизнью, а Поттер прямо в нескольких футах от него страдал бы от боли? В конце-то концов, они жили в одном замке, посещали практически одни и те же уроки, получали одинаковые задание. Вряд ли можно было сказать, что Драко откладывал свою жизнь на потом.

Они с легкостью смогли составить для себя новый распорядок дня. За завтраком Драко сидел рядом с Поттером и выслушивал его болтовню с друзьями. Затем они шли на уроки, где опять же садились за одну парту, слегка соприкасаясь ногами. После занятий они шли в библиотеку, а вечера проводили в гостиной Гриффиндора, сидя у камина. Драко даже не приходилось слишком много разговаривать. Поттер и его друзья пытались вовлечь его в их разговоры, но Драко всегда отвечал коротко, а все свое внимание сосредотачивал на еде, книгах или уроках. Большую часть времени с Поттером общался кто-то другой.

Вышло все куда легче, чем Драко себе представлял. Единственное, что изменилось в его жизни, так это то, что теперь у него появилась компания. Он всегда ненавидел одиночество. Так что ему было даже интересно слушать поттеровские разговоры с его друзьями и остальными студентами. Все хотели его внимания. Поттера окружали постоянные вопросы о квиддиче или об очередном защитном заклинании, о его мнении насчет каждой нововышедшей статьи в «Пророке» и иногда расспросы о его охоте на крестражи — каждому хотелось узнать что-нибудь новенькое. Поттер был вежлив, стараясь коротко ответить каждому; исключениями становились лишь темы квиддича и защитных заклинаний, по которым ему всегда было что сказать. Но он всегда оставался сдержан. И с девушками, которые явно с ним флиртовали, тоже. Поначалу Драко думал, что Поттер не понимал всех этих намеков, но спустя какое-то время, благодаря шуточкам Уизли, стало ясно, что все он прекрасно осознавал, просто ему это было совершенно не интересно. Естественно, ведь сейчас ему было не до этого: он либо страдал от боли, либо был привязан к Драко.

Драко было интересно, что у них случилось с девчонкой Уизли. Всем было понятно, что они разошлись, но все равно казались очень близкими друг для друга людьми. Может, они взяли паузу из-за поттеровской болезни, но Джинни вроде бы флиртовала с Дином Томасом, так что вряд ли. И Поттера, казалось, это совсем не беспокоило. Ладно, спишем это на то, что Поттер остался со своей бывшей в хороших отношениях.

Когда Драко тихо читал, писал или ел рядом с Поттером, тот с легкостью практически игнорировал его, напрочь забывая о нем. Порой, когда они оставались наедине с Уизли и Грейнджер, Поттер расслаблялся и становился более разговорчивым, словно забывая о присутствии Драко и теряя постоянную бдительность. Было забавно слышать, как менялся его тон, когда он вспоминал, что забылся и был не один со своими друзьями.

Конечно, оставались некоторые трудности. Проблема с лестницами никуда не исчезла. Их было слишком много. Классы были разбросаны по разным этажам, да и Башня Гриффиндора по-прежнему оставалась башней, и очень высокой. Куда бы они ни пошли, им всюду приходилось подниматься по лестницам, а затем снова спускаться. Решение этой проблемы было довольно очевидным, ведь поттеровские приступы боли вызывали дискомфорт у обоих. Всякий раз, как они приближались к очередной лестнице, Драко протягивал руку, плотно сжатую в кулак. Такой способ казался… более безопасным. Соблюдалось условие контакта кожи к коже. Но зато не приходилось держаться за ручки. Поттер обхватывал протянутый кулак своей ладонью, а затем им приходилось немного подождать, пока он сможет сосредоточиться. Драко всегда отводил взгляд, потому что смотреть на то, как сильно Поттер наслаждался этим прикосновением, было просто невыносимо.

Еще одной проблемой стали уроки ЗОТИ. Их новый преподаватель был в восторге от Поттера и постоянно просил его продемонстрировать то или иное заклинание и приемы защиты. Поттер, конечно же, соглашался, шел к учительскому столу, откладывал свой костыль и делал то, что его просили. Его движения казались настолько легкими, словно никакая боль не мешала ему этого делать. Но затем он снова садился рядом с Драко, и его дыхание учащалось, а ладони сжимались в кулаки. Что Драко оставалось делать? Легкого прикосновения ноги было недостаточно, хоть Поттер всегда улыбался ему в знак благодарности.

Так что Драко начал протягивать руку на стол. Он слегка подергивал ей, коротко касался тыльной стороны ладони Поттера и ждал. У Драко были сомнения, рискнет ли Поттер прикоснуться к нему прямо вот так, посреди класса на глазах у всех, но тот лишь перехватывал его взгляд, шептал: «Ты уверен?» и после кивка прижимался к протянутой руке Драко своей ладонью.

Драко никогда не был особо хорош в ЗОТИ, но теперь дела становились совсем плохи.

А затем наступала ночь. И каждое утро по Поттеру было ясно, что ночами ему приходилось несладко, судя по всему, он мало спал, но Драко не мог быть с ним. Просто не мог. И никогда не предлагал этого. От него этого никто и не ждал. Тем более Поттер. Но Драко предлагал ему пропускать свои уроки Древних рун и Арифмантики, однако Поттер и слышать этого не хотел.

— У меня нет никакой нужды ходить на все занятия. Никто этого не делает, — как-то раз возразил Драко, пока они поднимались в класс Рун вслед за Грейнджер и Уизли, которые шли впереди. Поттер пошел с ним, заявив, что хочет вернуться в Башню, в очередной раз наплевав на то, какое количество лестниц ему придется пройти. Или он просто хотел еще раз прикоснуться к коже Драко.

— Но до недавнего времени ты отлично справлялся, — упрекнул Поттер. — Какой смысл проходить учебный год заново, если не посещать все занятия?

Вряд ли Драко смог бы ему объяснить, что ему так претила мысль остаться в собственном доме, что он предпочел приехать сюда, попытавшись сбежать. Рассказывать это Поттеру не было никакого желания, так что он просто сказал:

— Да, ты прав.

Урок продлится всего час. Если Поттер был способен пережить ночь, то и с этим справится.

Хотя…

Дойдя до развилки, на которой им предстояло расстаться, Поттер убрал руку.

— Подожди, — попросил Драко. — Вот.

Он обратно схватил ладонь Поттера, но на этот раз взявшись за нее по-настоящему, а не так, как они делали это обычно.

— Эм, — удивился Поттер, а затем ахнул, когда Драко сжал его ладонь двумя руками.

— Ну, знаешь, это тебе на подольше, — объяснил Драко, пока Поттер пытался успокоиться, справившись довольно быстро.

Грейнджер и Уизли остановились, попытавшись сделать вид, будто не ждут их, но всем было очевидно, что Уизли шел с Поттером в Башню, а Грейнджер… Драко надеялся, что она не решила дождаться его. Она ведь тоже направлялась на Руны.

Эти двое представляли собой довольно забавный дуэт; Великие защитники Поттера, всегда рядом, хоть Поттер совсем не нуждался в защите, ни от других учеников, ни от Драко. Он доказывал это на каждом уроке по Защите. Раньше Драко решил бы, что это была показуха, но на самом деле Поттер оказался слишком гордым, упрямым и верящим в какие-то высшие цели. Драко резко захотелось врезать ему.

Ладно, нет. Не врезать. Никакой боли. Это было последнее, в чем Поттер нуждался. Просто крепко обнять его и заставить остаться здесь.

— Как думаешь, это сработает? — спросил Драко, потому что Поттер, казалось, никуда не собирался уходить, а они не могли просто стоять здесь и ничего не делать. Драко мог опоздать на урок. Если честно, ему на это было все равно, но Грейнджер уже начинала нервничать, а рот Уизли расползался во все более тонкую линию.

— Да. То есть, посмотрим, — ответил Поттер, и Драко отстранился, поскольку гриффиндорец явно не планировал этого делать.

— После этого у нас Чары, — напомнил Драко. — На третьем этаже. Подожди меня в Башне.

— Нет, все в порядке. Я справлюсь и сам, — заупрямился Поттер. Ну каков баран.

— Тебе не обязательно делать все самому. Если честно, тебе бы и по утрам стоило бы дожидаться меня. Прекращай спускаться один, жди, пока я зайду за тобой.

— Это слишком…. Ты не обязан этого делать.

Но он уже это делал.

— В этом и смысл, — настоял Драко, а затем вздохнул. — Если ты не будешь меня ждать, то мне придется вставать спозаранку, чтобы успевать застать тебя до того, как ты спустишься вниз, а это, по-моему, просто несправедливо. Я не хочу рано вставать.

— Я так не могу.

Нет, Драко все же захотелось врезать ему.

— Хорошо, — вздохнул Драко. — Представь кое-что, Поттер, просто представь. Кто-то щелкнул пальцами, и все стало наоборот. Ты в полном порядке, а мне больно. И единственное, что помогает, — это твои прикосновения. Что бы ты делал? Сваливал бы играть в квиддич? Садился бы на уроках подальше и корчил мне рожи? Неужели тебе было бы так чертовски сложно проводить меня на завтрак или на занятия?

Лицо Поттера стало непроницаемым. Он уставился на Драко, замерев и потеряв дар речи.

О боже, неужто до него дошло. Драко сделал это. Преодолел бесконечную череду застенчивых отказов.

Поттеру потребовалось время, чтобы прийти в себя.

— Так нечестно, зачем ты спрашиваешь меня об этом сейчас, после всего, что произошло, после всей твоей помощи. Конечно, я бы…

— Да, да, это все из-за твоей благодарности, верно? Забавно, не находишь? Тут нет никакой несправедливости; сейчас было самое время задать этот вопрос.

Поттер снова замолчал; очередная победа Драко.

Но затем он поджал губы и произнес:

— Я думал, мне нельзя быть благодарным.

— Можно, — ответил Драко. — Просто я бы предпочел, чтобы ты перестал мне об этом вечно напоминать.

У Поттера начали заканчиваться аргументы.

— А ты, что, смог бы вот так просто принять помощь? — наконец спросил он.

Драко задумался.

— Да. По правде говоря, было бы забавно.

Поттер, казалось, не нашелся, что на это ответить, поэтому Драко добавил:

— Просто подожди меня.

И ушел, решив не дожидаться, пока Грейнджер совсем взбесится.

Довольный собой, он даже почти не напрягся, когда в итоге на урок ему пришлось идти вместе с Грейнджер. К счастью, прогулка оказалась недолгой, а Грейнджер и вовсе молчала. Они опаздывали. Двери были закрыты, и вокруг не осталось ни единой души.

Вопреки здравому смыслу, дойдя до дверей, Драко остановился и оглядел гриффиндорку сверху вниз.

— Что? — спросил он. — Даже не собираешься угрожать мне? «Полегче на поворотах, Малфой. Только попробуй причинить ему боль, и я прокляну тебя. Будешь ходить с прыщами на лбу». Нет?

Ее брови поползли вверх.

— Ну, видимо, мне тебе даже говорить ничего не нужно. Хотя спасибо за идею.

Тьфу ты. Драко даже не знал, почему его это так взбесило. Хранить молчание и не контактировать с друзьями Поттера было правильным решением.

Он собрался открыть дверь, но Грейнджер схватила его за запястье. Драко не смог удержаться от ухмылки.

— Решила проверить, подействует ли это на тебя так же, как на Поттера?

Она поморщилась и быстро отпустила его.

— Сомневаюсь, — ответила она, склонив голову набок. — Хоть я и помогла спасти тебя и Гойла.

— Если бы не Поттер, тебе было бы все равно на нас.

— Если бы не Гарри, мне на многие вещи было бы все равно.

Драко не знал, что ей сказать. Он изо всех сил старался не отводить взгляд. Порой, когда он смотрел на нее слишком долго, он видел, как она в агонии кричала у ног Беллы.

— Я не собиралась тебе угрожать, — добавила Грейнджер. — Очевидно же, что если ты вдруг сойдешь с ума и решишь проклясть его, то я и несколько прыщей будем последними, о чем тебе придется беспокоиться. Ты и сам это знаешь. Но если ты решишь прекратить помогать ему, то это будет нормально. Ну, то есть, конечно, нехорошо, но все поймут. Мы точно. Да и Гарри, естественно, тоже. Он позаботится о том, чтобы никто не стал доставать тебя из-за этого.

Драко был сбит с толку.

— Почему ты мне это говоришь? Зачем мне прекращать помогать?

— Ну, я не смогу тебе ответить на этот вопрос, потому что, если честно, я даже не знаю, зачем ты ему помогаешь.

— Он спас мне жизнь. Я бы не стоял здесь и не разговаривал с тобой, если бы он этого не сделал. От меня остался бы только пепел.

— Ладно, да. Да, он спас тебя. Это ведь Гарри, он всегда так делает. Он бы и Кребба спас, если бы у него была такая возможность. Для него в этом нет ничего такого… Ему не нужен взамен за это раб.

Какие прекрасные слова. Поттер спас бы любого, в Драко не было ничего особенного, и Грейнджер, как и целая куча слизеринцев, считала, что он ведет себя как слуга.

— Ты думаешь, я ищу себе нового Хозяина, которому смог бы служить? — он не смог сдержать гнева в своем голосе.

— Что? Нет, — удивилась она, явно застигнутая врасплох. — Мне просто кажется, что ты ищешь новый способ, как прожить эту жизнь. И это хорошо. В этом и весь смысл. Это то, за что боролся Гарри — дать людям шанс жить своей жизнью, делать собственный выбор, который, надеюсь, окажется лучшим. Это награда, а не способ получить чаевые и вернуть долг.

Хотел бы Драко знать, что она пыталась ему сказать.

— Поттер в курсе, что ты пытаешься отговорить меня ему помогать?

— Не было такого! — на ее лице возник настоящий испуг. — Конечно, нет. Я не могу передать, как много для нас значит твоя помощь. В первую очередь, конечно, для Гарри, но и для нас тоже. Мы теряли его. Он был рядом, но начинал угасать; боль была слишком сильной, с ней невозможно было справляться. А теперь нам удалось вернуть его, благодаря тебе. Я абсолютно точно не хочу, чтобы ты останавливался. Просто решила, что тебе стоит знать, что у тебя есть выбор, Гарри не обидится, если в конце концов ты решишь жить дальше, освободившись от обязательств, которые давят на тебя. Ведь мы не знаем, сколько Министерству потребуется времени, чтобы поймать нападавших, и скажут ли они хоть что-нибудь о проклятии, что сможет помочь с лекарством, и как долго Гарри еще сможет сопротивляться этому.

Что ж, они прекрасно понимали, что Поттер мог умереть. Драко никогда бы об этом не догадался, судя по тому, как эти трое вели себя, постоянно шутя и препираясь.

— Прошло всего пару недель, Грейнджер, — сказал он. — Тебе стоило подождать хотя бы месяца два, прежде чем решить выступить передо мной с этой пламенной речью.

— Я подумала, что будет лучше, если ты узнаешь об этом как можно раньше. Так будет честно.

— Ну… — Драко потянулся к дверной ручке. — Если я решу прекратить свою помощь, то будь уверена, я позабочусь о том, чтобы Поттер узнал, что это ты уговорила меня это сделать.

Он услышал, как Грейнджер вздохнула, и пришел к выводу, что она не восприняла его всерьез. Умно, ведь он и правда пошутил. Он не остановится. На это не было никаких причин. Не тогда, пока они будут учиться вместе в Хогвартсе, им предстояло пробыть здесь еще долгие месяцы. К тому времени Поттер выздоровеет. Скорее всего, ближе к концу учебного года. Ведь так исторически сложилось, что все самые захватывающие вещи всегда происходили именно тогда.

После этого им пришлось вновь поменять свой распорядок дня. Каждое утро Поттер дожидался Драко в Башне Гриффиндора. Первые несколько раз Малфой приходил пораньше, чтобы убедиться, что Поттер не заупрямится и не пойдет на завтрак в одиночку. Драко останавливался у входа и терпеливо ждал, пока группки студентов выбирались из проема — большой дыры с очень высокими ступеньками, которые опять же работали против Поттера.

Гриффиндорцы улыбались ему и здоровались, иногда спрашивая, не Поттера ли он тут ждет. Порой Драко отвечал что-нибудь наподобие: «Нет, я тут ради Лонгботтома», или «Нет, пришел пофлиртовать с Полной Дамой, не мешайте», или «Нет, я за тобой», если это была симпатичная девушка. Они хихикали и краснели, а в Драко просыпалась гордость.

При виде него Поттер всегда весь светился от счастья и продолжал удивляться. Теперь-то было понятно, что гриффиндорец ждал того дня, когда Драко устанет, бросит его и двинется дальше. Только куда? Что ему вообще нужно было делать? За стенами школы его ждали лишь мрак, бессмыслица и скукота. Будущее было далеким и пугающим. А здесь у него была цель, и на этот раз она заключалась не в убийстве.

Однажды утром Дафна заметила, как он в спешке, проспав, собирал вещи, чтобы поскорее одеться.

— Спешишь вызволить свою принцессу, заточенную Башне? — мило поинтересовалась она.

— Знаешь, я бы, может и посмеялся, но мне не смешно, — как воспитанный джентльмен, после душа он обернул вокруг бедер полотенце, но решив позлить свою соседку, снял его.

На ее лице не дрогнул ни один мускул. Привыкла, видимо. Стыд и срам.

— Лучше поторопись, — посоветовала она. — Ты же не можешь позволить Поттеру страдать и секунды.

— Для протокола, — уведомил он ее, — я все еще в него не влюблен. Думал, что к этому времени уже влюблюсь, но нет. Мы мало общаемся. Вот и вся разгадка.

— Это замечательно, что у тебя такой высокий уровень самоосознанности, — покровительственно сказала она.

— Отвянь, или я запущу свои трусы прямо тебе в лицо.

Она поморщилась и ушла.

Драко опоздал, но Поттер ждал его перед портретом Полной Дамы, стоя в полном одиночестве. Она хихикала и мило ворковала с ним. Похоже, его принцесса из Башни нравилась и школьным портретам.

Драко покачал головой и протянул Поттеру руку, тот тут же ее сжал. Они больше не пользовались их приемом с кулаком, решив, что он глупый и нелепый.

— Извини, проспал, — объяснил Драко, дав Поттеру время прийти в себя.

— Если мне не позволено благодарить тебя, то тогда тебе нельзя извиняться.

Драко закатил глаза.

— Ты в курсе, что так говорят, когда не приходят к назначенному времени? Я же не плачусь тут тебе в ноги.

— Ну, а когда кто-то протягивает тебе руку помощи, принято говорить «спасибо», — слегка улыбнулся Поттер. — И обычно я тоже не плачусь.

— Прекрасно. Никаких извинений, никаких благодарностей и уж точно никаких слез.

— Повезло тебе. Я слишком счастлив, чтобы плакать.

Эти слова заставили Драко на несколько мгновений насладиться их красотой.

— Тяжелая ночка? — как обычно спросил он.

Поттер покачал головой.

— Да нет, все было не так уж и плохо. Даже немного поспал.

— Никаких извинений, никаких благодарностей, никаких слез и никакой лжи.

— Я не вру. Просто… с нетерпением ждал утра. Так намного проще, — все еще улыбаясь, произнес Поттер.

— Тебе бы избавиться от костыля, — предложил Драко, пытаясь сосредоточиться на чем-то кроме поттеровской улыбки. — Он ведь тебе больше не нужен. Зачем ты его таскаешь с собой, он только мешается.

— Нет, он мне нужен. Ну, когда… — он поднял их соединенные руки. — Тогда с костылем легче.

Точно. За руки они держались, только когда ходили по лестницам. И кто из них придумал это дурацкое правило? Они ведь все равно регулярно его нарушали, держась за руки и по утрам, и по вечерам, прощаясь перед тем, как разойтись, и на уроках ЗОТИ…

— Ты мог бы уменьшить его и положить в карман, — посоветовал Драко вместо того, чтобы предложить все время держаться за руки.

— Да, пожалуй, — Поттер, казалось, на секунду задумался, а затем принялся возиться со своим костылем, очевидно не в силах одновременно держать его и накладывать заклинания, при этом явно не желая отпускать руку Драко. Слишком рано; он еще не успел восстановить силы после целой ночи, проведенной без прикосновений.

Драко забрал костыль.

— Вот. Просто сосредоточься на цели. Смотри, меня не уменьши.

Достав палочку, Поттер попытался сдержать улыбку.

— А что? Тогда бы я смог положить в карман тебя.

Черт возьми.

Драко влюбился. Это осознание пришло к нему только что. Он знал, что рано или поздно это произойдет, но все равно не ожидал, что это случится так незаметно. Молчание не помогло. Поттер постоянно болтал, шутил, поддразнивал. И иногда он смотрел на Драко с такой теплотой, что тому хотелось укрыться от этих взглядов ладонью словно от солнца.

Впрочем, это не имело никакого значения. Все это было нереально и продлится недолго. Ничего не поменялось.

Ну ладно, не ничего. Драко решил, что это ощущение внутри ему нравилось. Оно было настоящим и принадлежало только ему. Конечно, о взаимности и речи быть не могло, но эта влюбленность его согревала.

Уменьшив костыль, решив не делать того же с Драко, Поттер убрал его в карман.

Вечера по-прежнему давались Драко сложно. Обычно они проводили их в гостиной Гриффиндора, и Драко задерживался там допоздна. Порой они выполняли домашние задания, но чаще всего гриффиндорцы собирались возле них и заводили разговоры или начинали играть в свои глупые игры. Обычно Драко не составляло никакого труда игнорировать их, он притворялся, что читал, или просто слушал их, ничего не говоря, но иногда он от этого уставал. Его утомляло всегда следить за своим языком, выслушивать жуткие истории о событиях прошлого года, воображая, как все они злобно глядят на него, упоминая Пожирателей Смерти. Драко понятия не имел, делали ли они это на самом деле, всегда отводя глаза, как только гриффиндорцы поднимали тему войны. Но, к счастью, эти их вечерние посиделки больше не сопровождались алкоголем и длинными историями о страданиях и страхе.

Но по субботам все менялось. Порой было весело, и Драко узнавал что-нибудь новенькое о поттеровских приключениях, и даже о довольно старых, из-за чего ему часто приходилось утыкаться глазами в собственные колени, надеясь, что остальные забудут о его присутствии, воспринимая его лишь как опору для Поттера.

Как-то раз Дин Томас перебрал с огневиски и заговорил о бегах, обо всех людях, которые ему встретились, о тех, кого убили или похитили. Пока он говорил, никто не смел произнести ни звука, а Драко все пил и пил, потому что знал, чем кончится история Томаса — его спасением из подвала дома Драко. Наконец, Малфою показалось, что Томас закончил, остановившись на истории о смерти Теда Тонкса — его дяди, как-то отстраненно подумал Драко. Он был совершенно уверен, что видел того лишь однажды, встретив его в Косом переулке, пока тот шел с тетей Андромедой, которую Драко тоже не узнал. Мать тогда схватила Драко за руку и потащила в ближайший магазин. В тот вечер она рассказала об этом отцу, вновь и вновь повторяя слово «позорище».

Но Томас все же не закончил. Видимо, он заметил, как Драко пытался слиться с диваном и притвориться, что его там не было.

— А как насчет тебя, Малфой? — спросил гриффиндорец. — Все еще хочешь охотиться на магглорожденных и запирать их в своем подвале?

Драко почувствовал, как рука Поттера сжала его ладонь. Он пытался его предупредить или утешить? Или это вышло непроизвольно? Драко понятия не имел. Поттер ничего не сказал, остальные тоже молчали. Все ждали его ответа.

Драко не знал, почему этот вопрос все вертелся у него в голове. Он будто бы ждал его. Он был готов к нему. Нет, конечно же, нет, сказал бы он. Возможно, принес бы извинения. Но потом он поднял на Томаса взгляд, и это стало ошибкой, потому что все, о чем он мог думать, это о шоке, пробравшем его до кончиков пальцев, когда егеря привезли Поттера, Грейнджер, Уизли и Томаса к ним в Поместье. Бывшие одноклассники внезапно оказались связанными, в крови и синяках, лежа на полу в его доме. Драко согласился бы, что Поттер и двое его верных прихлебателей сами были виноваты, глупо бросив вызов Волдеморту, но Томас ничего такого не делал. Он просто был… магглорожденным. Он таким родился. И раньше этого факта для Драко было достаточно, чтобы желать ему убраться туда, откуда он пришел, или страдать от последствий.

И как он мог теперь просто сидеть здесь и говорить Томасу, что изменился? Это прозвучало бы как ложь. Потому что Драко на протяжении всей войны утешал себя мыслью, что магглорожденным тут было не место, что их нужно было изгнать из магического мира, и тогда бы все закончилось. Он цеплялся за эту идею, как за спасательный круг. Убеждал себя, что да, она была уродлива и ужасна, но это нужно было сделать, ведь как только это закончится, то все вернется на круги своя. Осознание, что пути назад не было, пришло к нему слишком поздно. Оно обрушилось на него мерзкой волной, когда он понял, что его окружали люди с прогнившими насквозь душами, которые получали удовольствие от страданий других. Если бы не было магглорожденных, то они бы нашли себе отдушину в ком-то другом, заставляя их корчится от боли у своих ног, подтверждая свое превосходство.

Томас фыркнул.

— Что, нечего сказать? Я тебя шокировал? Неужто передумал и больше не считаешь, что у магглорожденных грязная кровь? Это же было твоим хобби с тех пор, как тебе исполнилось одиннадцать, а, может, и раньше, откуда мне знать, мы же с тобой тогда не были знакомы.

Поттер снова сжал руку Драко. Что это значило?

Видимо, он хотел, чтобы Драко перестал молчать. Чтобы он сказал то, что должен был. Но гриффиндорцы сразу поймут, если Драко попытается солгать. Они сразу вычислят, если он решит притвориться кем-то другим, кем-то, кто никогда не делал и не говорил всего этого ужаса.

— Я… — начал он прежде, чем вообще решил, что собирался сказать. Слова Томаса эхом отдавались в его голове. Особенно одно слово — грязный. Именно так он всегда думал о магглорожденных. Что они грязные, оскверненные. Но грязным тут был только Драко. Он признался в этом под действием Сыворотки Правды. И это было правда. Не было ничего грязнее, чем позволить Волдеморту заклеймить себя Темной Меткой. И Драко даже был благодарен ему за это. Тогда он гордился этим. Ему было всего шестнадцать! Все так завидовали ему. Его уважали и боялись. Да, было больно, но Драко выдержал эту боль. И этим он тоже гордился. Но это было до того, как он познал настоящую боль. До того, как он понял, что стал рабом безумца. Стал преступником, которого следовало поймать и посадить в тюрьму. Его, а не магглорожденных. О, что ж, тогда это не было ложью. Он мог это сказать. — Нет, я был неправ, — произнес он, радуясь, что ему удалось сказать это твердо и уверенно.

Гриффиндорцы хмуро смотрели на него. А Томас был возмущен.

— Что за черт? Чтобы сказать это, тебе потребовалось полчаса?

Дин, конечно, преувеличивал, но молчание и впрямь затянулось. Что ж, Драко нужно было все обдумать. Он должен был это сделать. Прийти к окончательному решению. Взвесить все «за» и «против», прежде чем что-то сказать. Иначе слова не имели бы никакого смысла. Если бы Драко просто озвучил то, что, по его мнению, ему стоило сказать, повторил бы все то, что слышал от остальных, то ничего бы не поменялось. Он бы так и остался попугаем. Ведомым. А ему больше не хотелось быть ведомым.

Возможно, ему следовало выразиться более развернуто. Попытаться составить какое-то более связное предложение из мыслей, беспорядочно снующих у него в голове. Объясниться. Но он был слишком пьян.

Или…

Недостаточно пьян.

— Нет, нет, — вдруг подал голос Поттер, вырвав бутылку огневиски из рук Драко. — С тебя хватит.

Поттер крепко сжал челюсти, выглядя очень расстроенным, и Драко добавил:

— Волдеморт был неправ. Я знаю.

Эта истина была проста и очевидна.

— Прости, я не расслышал, — удивился Поттер. — Кто был неправ?

Драко что, неясно выразился?

О. Нет, нет. Драко сказал Волдеморт. Поттеру это понравилось. Драко ведь практиковался. Волдеморт, Волдеморт, Волдеморт. Умер по-настоящему.

— Волдеморт, — смело повторил Драко, и Поттер улыбнулся.

Это была стоящая награда за все его старания. А он и не знал, что будет вознаграждение.

— Волдеморт, Волдеморт, — продолжил Драко, и улыбка Поттера стала еще шире. Предплечье совсем не болело.

— Лучше бы тебе не давать ему выпивку, — посоветовала Лаванда.

— Я знаю, — ответил Поттер.

А затем он провел большим пальцем по тыльной стороне ладони Драко и издал какой-то успокаивающий звук, и Драко замолчал, не в силах больше произнести ни звука.

Тот день стал не самым приятным для Драко, но он был пьян, так что никто не стал ему этого припоминать. Однако в один из других вечеров Драко облажался сам. Это была даже не суббота, а обычный четверг. Никто не напивался; все просто праздно проводили свободное время, лениво пытаясь выполнять домашние задания, понося новых учителей. И в какой-то момент Парвати пожаловалась на преподавателя маггловедения.

— Я скучаю по Черити, — вздохнула она. — Она всегда умела развеселить класс. Хотела бы я знать, что с ней произошло. В «Пророке» писали, что ее убил Волдеморт, но тело так и не нашли.

Драко и сам не знал, почему заговорил. Что заставило его открыть рот и позволить словам вырваться наружу.

— Ее съела змея, — признался он. — У меня в гостиной.

Все замолчали, и Драко захотелось сбежать, но Поттер крепко держал его за руку.

Глаза Парвати наполнились слезами ужаса.

— Прямо заживо?

— Нет, — быстро ответил Драко. — Прежде чем ее… съела змея… Волдеморт убил ее.

У Парвати перехватило дыхание.

— Что ж, по крайней мере, это было быстро.

Могло бы быть и побыстрее. Те минуты, что он висела над их столом, умоляя, плача, зная, что вот-вот умрет, показались Драко часами.

— Но… — нахмурился Симус. — Что ты имел в виду, когда сказал, что это произошло в твоей гостиной? Вы все сидели там и просто смотрели на это?

Драко почувствовал, как к горлу подкатила желчь.

— Мне надо… — он высвободил руку. — В туалет, — сказал он Поттеру и убежал, направившись в одну из ванных комнат в башне Гриффиндора, неуверенный, стошнит ли его, или он заплачет. В любом случае, ему не хотелось, чтобы это видели гриффиндорцы.

По его щекам потекли слезы, тошнота отступила, рыдания тоже не накатывали. Это был приступ панической атаки. Его прошиб пот, он начал задыхаться, а сердце бешено заколотилось; он был не в силах с этим справиться. Ему просто нужна была минутка. Просто перестать думать о том, как Нагайна целую вечность поглощала тело Черити Бербидж. О том, что это был человек, которого Драко каждый день видел за столом преподавателей, разговаривающим с другими учителями. О том, что у нее был раздражающий смех; Драко даже несколько раз пародировал его, чтобы рассмешить слизеринцев. И вдруг она умерла, и дюйм за дюймом исчезала в пасти этой твари, пока гладкая блестящая кожа не приобрела очертания ее тела. Иногда, в его кошмарах, Черити была жива и кричала, пока змея неумолимо продолжала ее поглощать.

Вы все сидели там и просто смотрели на это? Естественно, он смотрел. Он не мог этого предотвратить. Снейп не мог этого предотвратить. Драко не мог ни на что повлиять. Он был лишь пешкой, неспособной это остановить.

Когда он вернулся, тема уже сменилась, голоса стали тише, в них слышалась подавленность, и вскоре все разошлись. Остался лишь Поттер, державший его за руку. У него не было выбора. Скорее всего, он уже давно знал о Черити Бербидж. Подробности ее страшной смерти не дошли до «Пророка», но Поттер о них знал. Видимо, он о многом был в курсе, получив информацию из судебных процессов, от Авроров и Министра. Казалось, Поттер знал о многих вещах. А значит, Драко тоже следовало держать язык за зубами. Людям не нужны были все эти страшные картинки в их головах. Драко не знал, был ли Поттер зол, по его лицу ничего нельзя было сказать.

Всего два дня спустя Драко снова облажался. На этот раз была суббота, и все изрядно напились, кроме Драко. Он старался держаться от алкоголя подальше. Вечер был довольно неплох, страшных историй практически не было, к Драко никто не приставал. Разговоры текли вяло, убаюкав Драко и заставив его расслабиться, да так сильно, что он уснул.

Ему приснилось, что он снова вернулся в Поместье, Волдеморт обвинил его в том, что он был магглом, и подвесил его вверх ногами над столом в их гостиной.

— Покажи мне свою палочку, Драко, — прошипел он. — У тебя ее нет? И кто ты без нее?

Драко стал обещать, что купит другую. Они просто пойдут в магазин и найдут ему новую, это ведь не трудно.

— Да ведь? — спросил он своего отца, который тоже был там. Стоял и плакал, извиняясь перед своим господином. Драко он так и не ответил. Нагайна начала ползти к Драко, и он продолжил умолять отца. — Я твой сын! Ты купишь мне новую палочку! Скажи ему!

— Ш-ш-ш, — отец прижал палец к губам и широко раскрыл глаза от ужаса. — Я не могу ничего сказать. Он разозлится.

— Но она съест меня! — Драко плакал, видя, как по лицу отца тоже текли слезы, тот говорил ему, что любит его, но защищать не стал. Так и не произнес: «Он не маггл, он Малфой».

— Мое имя есть на древе! — внезапно, отчаявшись, воскликнул Драко. — На генеалогическом древе Малфоев! Мой изумруд прямо там!

Но древа нигде не было; Драко никак не мог его увидеть, сколько бы ни вертелся.

Наконец, Нагайна добралась до него, очутившись прямо перед ним. Она разинула пасть, и Драко закричал. И проснулся.

Он шарахнулся в сторону, не понимая, где находится.

— Драко, все хорошо, — тихо успокоил его Поттер, сжав руку. — Это был просто плохой стон.

Драко понял, где был. Там же, где и всегда, — на диване возле Поттера, в окружении гриффиндорцев, которые все уставились на него. Сон ускользал, и за ним пришло осознание. Он понял, что все это время был наклонен вправо, в сторону Поттера. Он что, уснул на нем? Ощущения были такие, словно его голова лежала на плече Поттера. И тот просто позволил ему это сделать.

Гриффиндорцы странно на него смотрели.

— Я что-то сказал?

— Нет, — тут же ответил Поттер. — Ты просто уснул.

— Я ничего такого не слышала, — добавила Грейнджер, в ее голосе чувствовалось напряжение. Остальные тоже принялись кивать и бормотать «нет».

Они лгали. Это было ясно как божий день. Но Драко был рад принять их ложь и притвориться вместе с ними, что ничего не случилось.

Пора было уходить. Было уже поздно.

Драко поспешно попрощался со всеми, но Поттер настоял на том, чтобы проводить его до выхода, как обычно игнорируя тот факт, что обратно ему придется лезть наверх обратно самому. Но Драко так хотелось остаться с Поттером наедине и узнать у него правду о том, что произошло, что он согласился. Как только они вышли и встали чуть поодаль от Полной Дамы, Драко тут же задал свой вопрос.

— Нет, ты не разговаривал во сне, — продолжил настаивать Поттер, все еще держа его за руку.

Драко раздраженно убрал ладонь.

— Очевидно, я все же что-то сделал. Хватит лгать.

Поттер вздохнул и засунул руки в карманы.

— Ты что-то пробормотал. Произнес несколько раз «нет», — он замешкался. — И дважды упомянул своего отца. А потом вздрогнул и проснулся.

Дело было плохо. Упоминать отца в такой компании… было неправильно. Кто знал, к какому выводу могли прийти гриффиндорцы.

— Это был всего лишь кошмар; ничего такого на самом деле не было, — уточнил Драко. — Волдеморт обвинил меня в том, что я маггл, а Нагайна пыталась меня съесть.

— А твой отец? — спросил Поттер. Ну естественно, он не мог об этом не спросить.

— Да ничего такого, он просто… Он не стал перечить Волдеморту. Слишком испугался, чтобы возразить ему, — а вот эта часть рассказа была правдой, если честно, его отец до сих пор вел себя точно так же, но Драко не стал об этом рассказывать.

У Поттера сжались челюсти.

Драко решил, что наступил подходящий момент, чтобы сменить тему.

— Что произошло на его суде? — спросил он. — Я знаю, ты был там. Похоже, ты как-то помог ему, иначе бы его не освободили. Зачем тебе это? Почему он?

Выражение лица Поттера стало пустым.

— Твоя мать пришла ко мне и попросила о помощи.

Драко не знал об этом, но совсем не удивился.

— Ты приходил к нему в Азкабан. Я в курсе.

Поттер отвел взгляд, поколебавшись, но затем решительно произнес:

— Я сказал твоей матери, что если Люциусу что-то нужно, то он должен сам меня об этом попросить. Что он и сделал.

А точнее — умолять. Должно быть, это было довольно унизительно.

— И что ты сказал? На суде?

Поттер снова замешкался.

— Правду, — наконец ответил он. — Что Люциус был Пожирателем Смерти, которому нравилось причинять боль. Что он облажался как мужчина, как волшебник и как отец. Но из того, что мне довелось увидеть, я понял, что он пожалел о своем выборе, о том, что подверг тебя опасности. Упомянул о том, что он не сражался на стороне Волдеморта в финальной Битве. Сказал, что, по-моему, если бы ему дали шанс, то он смог бы стать лучше ради тебя и твоей матери. Твой отец согласился со всем этим, выразил раскаяние, описал те вещи, что Волдеморт с вами делал, пообещал стремиться приносить пользу обществу и подчиняться любым ограничениям, наложенным на него Министерством.

Неудивительно, что отец все еще ненавидел Поттера. Облажался как мужчина, как волшебник и как отец. И ему нужно было согласиться с этим и поблагодарить Поттера за его слова. Правда резала больнее любого проклятия.

Но тогда, значит, Поттер знал о том, что происходило в Поместье Малфоев.

— Он рассказал тебе о том, что произошло после твоего побега?

— Да.

Конечно, рассказал. Отличная история для суда. Наверняка, здорово помогла вызвать сочувствие. Волдеморт был так зол, что велел матери Драко наложить на своего сына Круциатус. Волшебная палочка на тот момент была только у нее. Она отказалась, поэтому ему пришлось заставить ее. Ее пытали, издевались над ней, но она все равно сопротивлялась, просто не могла этого сделать, хотя Драко умолял ее подчиниться, слыша, как она кричала в агонии. А затем Волдеморту надоело, и он заставил Люциуса забрать у жены палочку и выполнить приказ самому. И ему это прекрасно удалось. Он не смог сопротивляться Империусу. Драко понимал, что не должен был винить отца. Немногие были способны бороться с этим проклятием. Его матери никогда не удавалось этого делать, пока ей не приказали причинить боль своему сыну. Но Драко злился за то, как все сложилось в тот день. Волдеморт не оставил его отцу выбора, не предложил ему это сделать по собственной воле. Видимо, ему не терпелось поскорей приступить к веселью. Но Драко так хотелось узнать — смог бы его отец наложить на него Круциатус, если бы его не заставили это сделать?

Поттер одарил его одним из тех теплых взглядов, с которыми Драко никак не мог научиться справляться.

— Я так и не поблагодарил тебя за это, — произнес он. — За суд. За то, что ты сделал для меня и моей семьи.

Губы Поттера дрогнули.

— Никаких извинений, никаких благодарностей, никаких слез и никакой лжи.

Точно. Таково было их соглашение.

— Не ты ли пытался солгать мне пару минут назад? — указал Драко.

— Я бы извинился, но… — Поттер ухмыльнулся и пожал плечами. Никаких извинений.

— Я прощаю тебя, — Драко протянул руку. Выдернув ее в начале разговора, Драко будто наказал Поттера. Но он этого совсем не хотел.

Поттер как всегда принял ее, резко вздохнув и закрыв глаза. Сколько бы раз они этого ни делали, каждое новое прикосновения все равно вызывало такую реакцию.

— Каково это? — поинтересовался Драко, когда Поттер открыл глаза.

Щеки гриффиндорца залились румянцем.

— Э-э, а по мне не видно?

— Я имел в виду, сейчас. После того, как у тебя получается взять это под контроль, или что ты там с этим делаешь.

— О, что ж, теперь мне просто спокойно. Мне кажется, это немного похоже на Империус, — Драко, видимо, испугался, потому что Поттер тут же уставился на него с широко раскрытыми глазами. — Нет, нет, я не это имел в виду. Глупое сравнение. Скорее меня словно что-то тянет, угрожая затуманить мой разум, заставляя меня расслабиться, но я могу сопротивляться этому. Просто для этого нужно приложить некоторое усилие.

Звучало в точности как действие Империуса. Неужели именно это Драко и делал? Пытался внушить Поттеру симпатию к нему? Но это не работало, потому что Поттер мог сопротивляться этому точно так же, как он умел бороться с Империусом. Или все же немного работало?

— Оно не влияет на мои суждения, — добавил Поттер, будто прочитав его мысли. — Я чувствую это. Я могу увидеть разницу между отсутствием контроля и его наличием.

Драко поднял их сплетенные руки и добавил вторую, сжав Поттера.

Тот ахнул.

— Я не издеваюсь над тобой, — тут же объяснил Драко. — Просто… это тебе на дорожку.

Поттер рассмеялся.

— Ага, ладно.

— Хотел бы я, чтобы все было проще, — признался Драко. — Чтобы я мог унимать боль без всех этих побочных эффектов.

— Ну, не знаю. Как я уже сказал, они дарят спокойствие. Словно тебя завернули в теплое одеяло в холодный день.

Какое романтичное описание. Поттер, похоже, тоже это осознал, потому что его лицо тут же залилось румянцем, хотя, может, он все еще пытался взять эти ощущения под контроль, силясь прояснить свой разум.

Драко тоже захотелось это почувствовать. Именно так он и представлял спокойствие — оказаться в объятиях Поттера. Ощутить тепло, уют и притяжение, которым Драко и в голову бы не пришло сопротивляться.

— Может, эта ночь будет хорошей, — произнес Драко. — Уже довольно поздно.

Он вспомнил, как уснул на Поттере. Это было довольно трогательно.

— Возможно, — улыбнулся Поттер.

И они так и замерли, ничего больше не говоря. Обычно Драко первому приходилось отстраняться; Поттер всегда сопротивлялся до последнего. Вот тут-то контроль его и подводил. Драко не хотелось уходить. Он хотел остаться. Лечь спать вместе с Поттером хоть здесь, на каменном полу, или уйти на диван, или даже подняться с ним в спальню и забраться к нему в кровать. Он чуть не предложил это сделать, но именно в этот момент осознал, что пришло время уходить. Если Поттер был способен контролировать ситуацию, не взирая на магию, которая управляла им, то и Драко должен был взять себя в руки.

Оказалось, что идея оставаться с Поттером на подольше по вечерам, была хороша. Так ночи Поттера проходили гораздо спокойнее. Так что Драко стал задерживаться. После того, как все остальные ложились спать, он оставался с Поттером наедине, держа того за руку. Боже, им следовало начать это делать раньше. Для Драко это стало любимым временем суток. Да, они обычно принимались за занятия или болтали, обходя стороной неприятные темы, но Драко мог, наконец, немного расслабиться и перестать следить за каждым сказанным словом. Только с Поттером. Хотя, все равно оставалось множество недосказанностей. Драко все еще не мог поделиться с Поттером многими мыслями, сумбурно скачущими в его голове, боясь, что тот поймет его неправильно, хотя иногда казалось, что Поттеру хотелось услышать об этом, и он активно пытался разговорить Драко.

Драко постоянно приходилось напоминать себе, что все это временно. Ему было позволено быть там только из-за его Долга, который он должен был оплатить, помочь, а не пользоваться тем, что Поттер был ему благодарен, добр с ним и готов выслушать.

Больше всего с толку сбивало то, что иногда казалось, что взгляд Поттера будто сам собой задерживался на лице Драко, порой спускаясь к его губам, пока тот гладил ему руку большим пальцем и задавал вопросы таким мягким голосом, что Драко пробирала дрожь. Но все это было дело рук магии, потому что в мгновение ока Поттер брал себя в руки и возвращал контроль.

Драко говорил себе, что не было никакого смысла зацикливаться на этом. Он ничего не мог с этим поделать. Не стоило делать никаких выводов. Поттер утверждал, что мог противостоять притяжению этой магии, но как кто-то из них мог быть в этом уверен? Так что Драко решил, что ему придется забеспокоиться об этом, только если Поттер попросит о большем. Потому что сам он никогда этого не сделает. Так зачем тогда вообще задумываться о том, чего, возможно, никогда не случится? Ему оставалось только быть благодарным за то, что Поттер сопротивлялся тому, что магия Драко пыталась сделать с ним, не считая того, что унимала боль.

Но Драко, как обычно, облажался и с этим.

Это был особенно трудный понедельник. По понедельникам у них была сдвоенная Защита и сдвоенные Зелья. И Поттеру пришлось провести несколько демонстраций на уроке ЗОТИ, а с зельями у них и так всегда были проблемы — было довольно трудно работать над своими варевами, пока им приходилось поддерживать контакт. Вдобавок ко всему, по понедельникам, прямо перед ужином, у Драко была Арифмантика.

На Поттере лица не было. И Драко ничего не мог с этим поделать. Он никак не мог изменить тот факт, что тело Поттера боролось с болью целыми днями. Он не был лекарством; он был всего лишь полумерой. Так что о том, чтобы Поттер смог пройти сложную главу для завтрашнего урока Трансфигурации, не могло быть и речи. Драко, конечно, попытался вовлечь его, как и Грейнджер, но они оба потерпели неудачу. Позже, оставшись наедине, Драко снова взял книгу и сказал Поттеру просто слушать его, пока он будет ему читать. Он даже пытался шутить и читать веселым голосом, надеясь, что хоть что-то из прочитанного тому запомнится.

Но все было бесполезно. Поттер уснул. Хуже того, он уснул, положив голову Драко на плечо. Драко подумал было разбудить его, ведь это было опасно; его сила воли и так таяла на глазах. В конце концов он бы сдался, попросив о большем, и все бы разрушилось. Как неловко бы было, если бы Поттер ему отказал. Но еще хуже было бы, если бы Поттер решил, что у него нет выбора, кроме как потакать желаниям Драко.

Но то, что Поттер мирно сопел после такого тяжелого дня, было просто подарком судьбы. Честно говоря, ему стоило бы почаще так делать — позволять себе вздремнуть в присутствии Драко. Ему явно не хватало отдыха, иначе он не щеголял бы своими темными кругами под глазами на мертвенно бледной коже.

Драко попытался еще немного почитать, но вскоре сдался. Вместо этого он очень аккуратно придвинулся поближе, чтобы Поттеру было удобнее, и обхватил его спину. Затем, с еще больше осторожностью, он снял с него очки. Поттер что-то пробормотал, но Драко его успокоил.

— Ш-ш-ш, спи, — тихо прошептал он, и дыхание Поттера выровнялось.

Драко не должен был так сильно этим наслаждаться; он был просто удобной подушкой, только-то и всего. Но было в этом нечто особенное.

Возможно, это сравнение было довольно странным, но однажды он уже испытывал это чувство.

Как-то раз на территорию Поместья забрел черный кот. Драко был ребенком, лет пяти, а кот был совсем маленьким, худым и голодным. Его нашел Добби, а Драко просто застал его за тем, пока тот кормил бедное животное. Несмотря на то, что Драко был еще совсем юн, ему уже тогда было ясно, что Добби вел себя совсем не так, как было положено домовому эльфу. Поэтому Драко его отчитал. Но Добби его не боялся, не тогда, и принялся его переубеждать. Кот ведь был голоден, а он просто отдал ему объедки. Животное могло пригодиться, чтобы выслеживать гномов.

— Это всего лишь безобидный котенок, юный господин, — настаивал Добби.

Но дело было не в том, что Добби ему сказал, а в том, как котенок печально смотрел на последний кусочек курицы в маленькой эльфийской ладошке. Он тихо пискнул, и сердце Драко растаяло, он позволил Добби отдать котенку остатки еды. Тот начал громко чавкать, и Драко рассмеялся. В итоге все закончилось тем, что Драко оказался на земле, играя с маленьким зверьком; котенок хватал его за пальцы, покусывая их и мурлыкая, когда Драко гладил его по голове. Устроившись у него на коленях, зверек уснул, и Драко так и пришлось провести целый час за цветущим кустом азалии, потому что он просто не мог осмелиться пошевелиться и потревожить его. Родители, естественно, забеспокоились, и когда нашли его, отец пришел в ярость. Он прогнал котенка и даже бросил ему вслед заклятие, пока Драко кричал и рыдал.

— Больное, кишащее блохами маггловское отродье! — сокрушался отец. — Зачем ты вообще позволил ему прикасаться к себе? Только посмотри на свою одежду!

Но Драко был безутешен. В конце концов, отцу надоели его слезы, и Нарцисса попросила его уйти.

— Это животное действительно было очень грязным, — сказала мать, подняв его на руки. — И явно больным. Оно могло тебя заразить.

— Но у нас ведь есть зелья, — возразил Драко сквозь слезы. — Ты мне даешь их, когда я болею. Мы могли бы и ему дать немного.

— Я знаю, это прозвучит жестоко, — произнесла мать, — но этот кот потерял свою семью и теперь должен сам бороться за выживание. Если он окажется достаточно силен и умен, то он выживет. Если нет — ему не место в этом мире. Вот почему семья так важна. Она будет твоей силой, пока ты не обретешь собственную.

Для Драко тогда эти слова не имели никакого смысла. Он еще несколько дней плакал и метался по территории, надеясь найти котенка. В конце концов, он почти забыл об этом, но годы спустя как-то раз он мельком увидел черного кота, бродившего по их территории. Это воспоминание всегда заставляло его улыбнуться. Он сделал это. Оказался достаточно сильным. И достаточно умным, чтобы не вставать на пути его отца. Слова матери наконец обрели смысл.

Только сейчас, в этот самый момент он понял — котенок был совсем малыш, он болел, и никогда не смог бы выжить сам. Должно быть, Добби все же выходил его. Вылечил, накормил, спрятал от его родителей. Если честно, после того, как Добби ушел от них, Драко больше ни разу не видел кота.

Его спасла не сила и не семья; его спасла доброта.

Именно поэтому он вспомнил о нем сейчас? Потому что Поттер, лежащий в его руках, тоже был болен, проклят, и рядом с ним не было никого, кто мог бы ему помочь.

Или это черные волосы и зеленые глаза заставили эти воспоминания всплыть в его голове?

Драко осторожно провел пальцами по поттеровским волосам. Тот не отреагировал, и Драко сделал это снова. Интересно, поглаживания волос считались прямым контактом или все же нет? Пока Поттер спал, Драко не мог этого узнать. Это было приятно. Ему нравились волосы Поттера, их вид, то, как они ощущались под его пальцами. «А волосы его черней тоски, Чернее классной грифельной доски», — когда-то давным-давно написала Джинни Уизли. Тогда ему казалось это смешным. Глупая маленькая девчонка писала стихи о своем герое, в то время как Драко расстраивался, что грязнокровка лишь оцепенела, а не превратилась в камень по-настоящему.

А теперь Поттер лежал в его объятиях, а не Джинни. И это казалось несправедливым. Но когда Драко вообще был справедлив? Таким он и был. Захватчиком. Алчным ублюдком. Ему подарили жизнь, а он все равно жаждал большего. Предложили способ расплатиться за свои долги, но и этого было недостаточно. Он поймал Поттера в ловушку, и все равно хотел большего.

А губы, интересно, обладали той же силой, что и кончики пальцев? Или, может, даже большей? Он наклонился и поцеловал Поттера в макушку. Тот пошевелился. Но не проснулся, поглубже зарывшись лицом в шею Драко, будто ища его прикосновений даже во сне. Драко закрыл глаза и запечатлел еще один поцелуй. А затем третий, задержавшись подольше, представляя, что его губы могли бы вылечить Поттера, если бы он как следует постарался. Открыв глаза, он увидел Гермиону Грейнджер, стоящую перед ним, закутанную в халат, ошарашенно уставившуюся на него с разинутым рот.

— Я забыла… — она запнулась, что-то пробормотав. Драко не расслышал её. — Неважно. Заберу это утром, — сказала она и убежала.

Драко ничего не оставалось, кроме как остаться на месте, пока Поттер продолжал спать. Он почувствовал, как щеки залило жаром, а губы начали гореть огнем.