— Есть у меня один родственник, — поделился Дин, когда все начали готовиться ко сну. — Седьмая вода на киселе. Мудак полнейший. Но это к делу отношения не имеет. Его мать, она мне не родная, была женой троюродного брата моей мамы. И вот он умер, а она вышла замуж во второй раз.

— А эта информация к делу отношение имеет? — Симус был так пьян, что никак не мог справиться с пижамными штанами. Все они напились.

Дин задумался.

— Нет. Дело вот в чем: его мама — жутко раздражающая особа. Вечно изъясняется такими фразочками, словно она какая-то ходячая рождественская открытка. Но у нее работа такая — с людьми разговаривать. И, по ходу, им это помогает.

Рон, успев раздеться лишь наполовину, уселся на кровать и хмуро посмотрел на Дина.

— Не понял, нам надо подарить Малфою праздничную открытку? Или ты имеешь в виду, что Малфой должен поговорить с мамой твоего кузена?

— Да нет же, — возмутился Дин. — Я же говорю, работа у нее такая. Она… э-э, психотерапевт. Это такая профессия. Я хотел узнать, нет ли в волшебном мире какого-нибудь эквивалента — вау, ну и словечко я вспомнил. Не знаете такого?

О. А в идее Дина был смысл. Гарри даже немного растерялся. Они обсуждали Драко, его странное поведение, кошмар, который тому приснился, а затем Дин резко заговорил о своем кузене.

— Нет, магического эквивалента не существует, — уверенно заявил Невилл. Он единственный не напился, вообще редко бывая пьяным. — Я однажды пытался найти что-то подобное. Искал специалистов в области психического здоровья, как среди магглов, так и среди волшебников. Лучшее, что у нас есть, — это целители из Святого Мунго, занимающиеся травмами от заклятий, поражающих разум.

Конечно, Невилл об этом знал. Он не оставлял попыток помочь родителям.

— Тогда нам стоит поговорить с мамой кузена Дина, — заявил Гарри.

Томас разозлился.

— Не именно с ней. А просто найти кого-то вроде нее.

— Зависит от того, — Симус наконец справился с пижамой, надев её, — насколько горячая она штучка.

Дин пришел в ярость от слов друга, который славился своим влечением к женщинам постарше, но Гарри перестал их слушать, пропустив всю остальную часть спора.

Невилл, морщась от криков Дина и Симуса, подошел к нему и сказал:

— Есть специальные зелья от тревоги и депрессии. Уверен, мадам Помфри рассказывала вам о них, но вы решили, что лучшее лекарство — это огневиски.

— Так и есть! — радостно воскликнул Рон.

Гарри покачал головой, посмотрев на Рона, а затем улыбнулся Невиллу:

— Не стоит так переживать насчет огневиски. Мы отдаем себе отчет. Просто оно помогает расслабиться, и разговор клеится как-то ладней. Вообще мне кажется, что в этом-то все и дело, — нам есть с кем поговорить, а Драко просто… Он остался без друзей, но даже если бы они у него были, то эти друзья оказались бы такими же, как и он, фанатичными мерзавцами. Разница лишь в том, что они не видели того, что видел он. И теперь они не могут общаться.

— Но это его выбор, — возразил Невилл. — Он сам решил не иметь друзей. Мы необычайно добры к нему. Если честно, это оказалось проще, чем я думал. Он помогает тебе и больше не ведет себя как придурок, когда мы все вместе, но то, что он не общается с нами и постоянно игнорирует, — это его выбор.

— Так может, тогда пойдешь и предложишь ему эти зелья, — наехал на друга Гарри.

— Это ты у нас великий храбрый герой, — ухмыльнулся Невилл. — А я просто обезглавливаю змей.

— Фу, змеи, — простонал Рон. — Они мне теперь в кошмарах снятся. О том, как меня пожирает змея. Что за жесть! Эти уроды просто сидели там и смотрели, как Нагайна сжирала человека. Какого черта вообще?!

— Ага, — пробормотал Гарри, вспомнив лицо Драко, когда тот рассказал им об этой истории несколько дней назад. Гарри уже слышал её и ранее, на суде над Люциусом Малфоем. Тот, запинаясь и не сдерживая эмоций, рассказывал о случившемся, пока слезы текли по его щекам. Люциус все говорил и говорил о том, как был напуган его бедный сын, как он буквально свалился со стула, когда Волдеморт убил его учителя. Старший Малфой во время судебного процесса часто прибегал к этому — рассказывал о своем сыне и о том, что с ним сделали. Гарри не сомневался, что все эти истории были призваны разжалобить суд, вызвав у того симпатию к его сыну, который был еще подростком. Поведение Люциуса раздражало, но потом Гарри вспомнил, как Малфои после битвы сбились в кучку, и пришел к выводу, что шансов исправиться у них будет больше, если они останутся вместе.

Гарри никому не рассказывал всего, что услышал во время того судебного процесса. Даже Рону и Гермионе, поделившись с ними лишь обрывками узнанного, опустив кровавые подробности. Некоторые Авроры тоже поделились с ним несколькими ужасными историями, о которых Гарри совсем не хотелось знать. Ему и своих кошмаров хватало. Ему казалось, что друзья были того же мнения. Но после того, как Драко сболтнул лишнего, Гарри все же пришлось рассказать им о Черити Бербидж. Рассказ вышел совсем не веселым, но именно тогда Гарри осознал, как мало его друзья знали о Драко. Они не видели, каким растерянным и нерешительным тот был на Астрономической башне, не знали ужаса на его лице, когда Волдеморт заставлял его пытать Роули, не видели того момента, когда в нем что-то сломалось и он больше не смог сопротивляться и принимать собственные решения. Да, Драко неслучайно попал в эту ситуацию, но цена была слишком высока.

— После этой истории мне стало его жаль, — признался Невилл. — И заметьте, я очень горжусь этим, учитывая все, что между нами произошло. Все эти годы он меня ни во что не ставил, хотя это далеко не худшее из того, что он делал. Но из-за того, что он все время молчит, я не могу понять, о чем он думает. А вдруг он думает: «Ну да, Волдеморт, конечно, был полным придуроком, и мне из-за него сильно досталось, но было бы здорово, если бы рядом был мой приятель Гойл, а не этот предатель крови Лонгботтом».

— Ага, — повторил Гарри, ведь в словах Невилла был смысл.

Невилл вздохнул, пожал плечами, пожелал им спокойной ночи и отправился спать.

Рон надел пижаму и взбил подушку.

— Все ведь хорошо, правда? — спросил он, зевая. — Прошло уже достаточно времени. На Малфоя перестали нападать. Да и он не отказывается от помощи.

— Да, все хорошо, — подтвердил Гарри. — Ну по крайней мере, у меня. А вот он выглядит неважно. Меня это беспокоит.

— Что сказать… Он облажался и знает об этом. Если ему хочется все исправить, то придется начать общаться с людьми. Как сказал Невилл, кто знает, что у Малфоя в голове? Правда ли его терзают сомнения, что все, чему его учили, это полная чушь, или ему просто жаль, что все в его жизни пошло не по плану? Это две огромные разницы.

— Такое чувство, что он теперь все подвергает сомнению. Будто бы постоянно находясь в замешательстве. Наверное, ты заметил, как тщательно он всегда подбирает слова.

— Конечно. В том-то и дело. Может, ты и прав. А, может, он всего лишь слишком умен, чтобы не забывать следить за своим языком, пока сидит в комнате, полной гриффиндорцев. Ты ведь сам говорил, он окклюмент. Возможно, его способностей в этом деле недостаточно, чтобы обмануть Веритасерум. Все же в тот раз он наговорил слишком много странных вещей; вряд ли он притворялся. Но скрывать настоящие мысли — это его вторая натура.

— Ага, — произнес Гарри, просто лишь бы что-то сказать.

Рон вздохнул и лег, повернувшись на бок лицом к Гарри.

— Каков план, приятель? Малфой начнет все с чистого листа, проклятье будет снято, а дальше что?

Гарри захотелось спросить, о чем это Рон, увидев, как тот засмущался, когда задал вопрос. Но он и так это знал. Гарри был в курсе, как все это выглядело со стороны. Почти все то время, пока он не спал, он проводил с Драко, а в те редкие моменты, когда слизеринца рядом не было, — Гарри либо думал о нем, либо говорил.

— Мы не можем быть уверены, удастся ли снять проклятье, и если да, то когда, — вздохнул он в конце концов. — Так что я не могу строить планы.

Гарри лег и пожелал другу спокойной ночи, понадеявшись, что Рон не станет больше задавать никаких вопросов.

Если бы не бледное, испуганное лицо Драко, преследовавшее Гарри в мыслях, то это была бы чудесная ночь. Больно не было. Даже чуть-чуть. Половину вечера Драко проспал, прижавшись к нему, а затем, выйдя из гостиной, еще немного задержался, держа Гарри за руку. Все это вкупе принесло небывалое умиротворение. Как бы Гарри хотелось поменяться с Драко местами, позволить ему ощутить то, что чувствовал он. Не боль, конечно, а все остальное. Если честно, порой Гарри казалось, что Драко это было гораздо нужнее.

Что бы Гарри решил делать, если бы все же осмелился составить план? Так трудно было понять, скрывалось ли что-то еще за всеми этими ощущениями, постоянной близостью и желанием помочь. А если отбросить их, то что останется? Просто старый враг, сожалеющий о своем выборе и возвращающий долг? Испытывал ли Драко к нему нечто большее, чем простую благодарность? Рон ошибался, когда считал Драко бесчувственным человеком, — для Гарри это было очевидно. Всякий раз, когда Драко к нему прикасался, ощущения разнились: если Драко переполняли эмоции, то ощущения были сильнее; если тому было грустно, то — нежнее; когда Драко казался счастливым, это было волнующе; а когда тот спал — Гарри не чувствовал ничего. Кроме того раза, когда Малфою приснился кошмар; ощущение, пронзившее Гарри, оказалось сильней всех тех, что ему доводилось испытывать до этого, — его затопило тоской, чужой, не принадлежавшей ему.

Что все это значило? Бывало, Гарри улыбался Драко, и если они держались за руки, то его охватывала волна удовольствия. Будто то была реакция Малфоя на его улыбку. Судя по всему, так и было. Но что в те моменты творилось у Драко в голове? Может, он искал гарриного одобрения и был счастлив, когда получал его? Или в этом крылась какая-то романтика? В том, с каким напором чувства Драко накрывали Гарри, было что-то соблазнительное. Но Гарри понятия не имел, что с этим делать. Все должно было быть просто. Если бы у Драко возникли к нему чувства, то Гарри бы мягко отказал. Потому что его не интересовали парни. Никогда не интересовали.

Только это была неправда. Иначе с чего бы на последнем уроке чар Гарри никак не мог сосредоточиться после того, как воздух, нагретый заклинаниями, стал настолько горяч, что Драко расстегнул верхние пуговки белой рубашки и закатал рукава? Не было никаких прикосновений, никакой магии, покалывающей кожу Гарри, — лишь Драко, сделавший то же, что и половина класса. Боль не исчезла, но возбуждение, накатившее на Гарри, оказалось столь же непостижимым, сколь и реальным.

Только вот не стоило забывать о том, что он жаждал прикосновений Драко так же, как когда-то жаждал зелий Помфри, когда те еще помогали.

Нельзя было никого винить за то, что ему казалось, что он влюблялся в Драко. Даже себя. Но как он мог строить какие-то планы на будущее? Эти чувства, без сомнения, оказались чем-то новым и неожиданным. Но только не сейчас. И, скорее всего, только не с Драко. Гарри спас ему жизнь, а тот спас Гарри от боли, и это всегда будет между ними, запутывая все в такой клубок, что невозможно будет распутать. Лучшее, что Гарри мог сделать, — это наслаждаться теми моментами, что у него были, и быть за них благодарным.

***

Две недели спустя Гермиона нашла его одного перед классом защиты от темных искусств. Она прошла мимо него, неся три больших фолианта, пока он стоял там, облокотившись на подоконник. Должно быть, в руках у нее были книги для домашнего задания по истории магии. Видимо, девушка сразу после урока, перед ужином, быстренько заскочила в библиотеку, чтобы убедиться, что взяла все нужное.

Замедлившись, она бросила на Гарри удивленный взгляд.

— О, я тебя не узнала, — живо воскликнула Гермиона. — Где потерял свою вторую половинку?

— Очень смешно, — фыркнул Гарри.

Она облокотилась на подоконник рядом с ним.

— Так где он?

— Пошел брать приступом нашего профессора по защите.

Ее брови поползли вверх.

— Потому что тот заставляет тебя проводить все эти демонстрации?

Гарри рассмеялся.

— Нет, — с чего она это взяла. — Просто он получил плохую оценку за эссе на прошлой неделе. А я предупреждал. Драко дал мне прочитать свою работу, но проигнорировал все, на что я ему указал.

— О. Я удивлена, что он не попросил тебя пойти вместе с ним. Чтобы поговорить с профессором.

Гарри улыбнулся и покачал головой.

— Мне кажется, на самом деле, он там умоляет дать ему второй шанс. И не хочет, чтобы я этого видел.

— Это смешно, — хмыкнула Гермиона.

Гарри прокрутил в голове то, что только что сказал, и был вынужден согласиться.

— Как бы то ни было, — заметила подруга, — думаю, он искренен в своих поступках. В своем раскаянии. И поисках второго шанса.

— Да, согласен с тобой, — у Гарри не было причин сомневаться в этом. Больше нет.

Гермиона пристально смотрела на него, и как только он это заметил, она грустно улыбнулась.

— Выглядишь усталым, — заметила она. — Ты высыпаешься?

— Да, — ответил Гарри, на его взгляд, вышло довольно уверенно. — Знаешь, мы стали засиживаться допоздна, и это помогает.

Вчера он уснул в гостиной. А проснулся в объятиях Драко. Это было… Даже думать об этом было трудно. Всякий раз, как Гарри вспоминал об этом, желудок скручивался узлом. Драко, похоже, тоже было не по себе. Как только Гарри проснулся, Драко тут же сбежал, а сегодня утром, когда Драко пришел забрать его на завтрак, он был сам не свой — вел себя даже сдержаннее, чем обычно. Гарри это расстраивало, потому что он постоянно боролся с желанием прислониться к слизеринцу всякий раз, как они куда-нибудь вместе садились. Он мечтал об этом на протяжении всего урока трансфигурации, глядя на местечко на шее Драко, куда бы Гарри мог уткнуться носом, вдохнув его тепло и расслабившись. От этого желания все тело наполнялось и волненьем, и тоской одновременно.

— Рада слышать, — улыбнулась Гермиона.

Но Гарри слишком хорошо ее знал. Голос девушки прозвучал как-то натянуто.

— Тебя это беспокоит?

— Беспокоит ли меня, что ты больше не страдаешь каждую минуту каждого дня? — возмутилась она. — Может, тебя это шокирует, но нет. Что за обвинения?

— Нет, нет, я знаю. Просто… — Одно дело — быть вынужденным проводить все время с Драко; и совсем другое — наслаждаться каждой секундой, проведенной с ним. — Я немного зациклился на нем. Я понимаю.

Ее губы дрогнули в улыбке.

— Ничего нового, не находишь?

Гарри задумался. Наверное, она была права. Драко всегда привлекал его внимание. Всегда заставлял кровь вскипать. Да и самому Малфою это тоже нравилось. А что, если все это время Гарри был увлечен им, но никогда этого не осознавал? Да нет, вряд ли. Драко был паршивым маленьким засранцем. Так что в их общей одержимости друг другом не было чего-то большего. Но вот что касается внешности — тут Гарри был согласен, Драко выделялся. Присущие только Малфою волосы, его светлые глаза, в которых плескалась презрительная усмешка, и высокий рост — самому Гарри потребовалось время, чтобы догнать Драко. Что ж, стоило признать: Драко всегда привлекал внимание.

— Знаешь, кое-что новенькое о себе я все же узнал, — поделился Гарри. — Не ожидал, что так получится.

— И я. Мне казалось, что вы с Джинни просто созданы друг для друга.

Сожаление больным уколом пронзило его. Когда-то он тоже думал, что Джинни — его судьба. Возможно, даже какая-то часть его надеялась, что в конце концов они снова сойдутся. Но теперь он уже сильно в этом сомневался. Это захватывающее открытие, что он в себе обнаружил, слишком сильно его поразило. И, как он искренне полагал, дело было не только в Драко. Гарри увидел проблеск новых возможностей и теперь не мог выбросить их из головы.

— Наверное, я все испортил еще тогда, на похоронах Дамблдора, когда расстался с ней, — признался он. — Мне казалось это разумным. Может, так оно и было, да и она согласилась. Но… я будто бы мысленно отпустил ее в тот момент, а потом не смог впустить обратно.

— Мне неприятно это говорить, но ты всегда умел концентрироваться лишь на одной цели за раз и когда находил ее, то становился одержим ею.

— Неправда, тебе нравится мне это говорить.

Гермиона улыбнулась и переложила книги в другую руку. Наверное, они были довольно тяжелыми. Она могла бы заколдовать их, заставить их плыть по воздуху, но ей нравилось держать их самой. Так ей было комфортнее и безопасней.

— Порой тебе стоит об этом напоминать, — заверила она Гарри. — И, кстати, на случай, если тебе нужно напомнить еще и об этом, — ты в праве быть счастливым. И неважно, что подумают об этом другие. Включая меня.

Гарри не понравились ее слова. Он не собирался заводить с Драко Малфоем отношения из-за какого-то внезапного сбивающего с толку влечения. Не тогда, когда он был проклят и даже не мог отличить между собой магию, свои чувства и чувства Драко. Но то, как Гермиона это сказала, заставило Гарри забеспокоиться, — подруга явно была против их с Драко возможных отношений. Видимо его переживания отразились на лице, потому что она вздохнула и добавила:

— Как я уже сказала, мне кажется, он и вправду сожалеет о содеянном. И мне действительно жаль его. Никто не станет спорить с тем, что у Драко после войны осталась куча психологических травм. И я благодарна ему за то, что он для тебя делает. Просто мне хотелось бы быть уверенной, что, когда он смотрит на меня, он не видит во мне… сам-знаешь-кого, компанию которой ему просто приходится терпеть. Ты сам видел, как много времени ему потребовалось, чтобы ответить на вопросы Дина несколько недель назад.

— Да, — обеспокоенно вздохнул Гарри. Это было похоже на то, о чем ему недавно говорил Невилл. Гарри, конечно, мог видеть проблески чувств Драко, но не его мысли. Ему тоже хотелось бы услышать, о чем тот думал на самом деле. Драко был полон вины, раскаяния и душевных травм, но правда заключалась в том, что он действительно мог до сих пор считать, что терпеть общество грязнокровок и предателей крови — это заслуженное наказание.

— Но, знаешь, все это неважно, — произнесла Гермиона. — Перемены не происходят в одночасье. Он старается, а это уже гораздо больше, чем я от него ожидала.

Гарри вздохнул, осознав, насколько нелепыми были все его переживания. Буквально несколько минут назад его беспокоило то, с какой неприязнью подруга отзывалась о Драко, а теперь стало не по себе от ее явных комплиментов в сторону слизеринца. Похоже, она и впрямь искренне считала, что у Гарри были на него планы. Должно быть, они с Роном уже успели обсудить это, попереживали в недоумении и уговорили друг друга поддержать Гарри. Возможно, даже отрепетировали небольшую речь, чтобы быть готовыми, когда наступит момент. С их стороны это было довольно мило, и раздражающе одновременно.

— Гермиона, я проклят и опутан какими-то непонятными чарами. А Драко… смущен и чувствует себя в долгу передо мной. И из-за этого я тоже теперь чувствую себя в долгу перед ним. Так как ты думаешь, что мне стоит делать? Сводить его в кафе мадам Паддифут на чашечку чая и украсть пару поцелуев?

Девушка вновь переложила книги в другую руку.

— Ну, я бы не сказала, что ты зачарован. Да и к Паддифут ты не дойдешь, туда слишком далеко идти.

— С ним дойду.

— То, что ты можешь это сделать, не означает, что ты должен.

— Вот именно.

Она одарила его долгим задумчивым взглядом, и в этот момент из класса вышел Драко, напугав их обоих. У того горели щеки, и когда он взял Гарри за руку, волна удовольствия накрыла Поттера с головой. Это не было неприятно; никогда таким не было, но вышло довольно интенсивно. Гарри удалось никак не показать нахлынувшего возбуждения. По правде говоря, он уже хорошо умел контролировать свои реакции, если только Драко не был особенно эмоционален или не хватал его слишком внезапно. Что, по общему признанию, тот делал довольно часто. Драко специализировался на неожиданных прикосновениях. А Гарри в тайне получал от этого неимоверное наслаждение.

— Все в порядке? — поинтересовался Гарри.

Драко пожал плечами.

— У меня есть неделя, чтобы все исправить, — он немного надулся и выпятил нижнюю губу, что заставило Гарри улыбнуться.

— Что ж, это хорошо, — ободрил он Драко.

— Полагаю, что так.

С защитой у Драко не ладилось. И его это очень беспокоило. Теорию он знал, вероятно, даже лучше, чем Гарри, но в последнем задании их просили описать свои действия в разных гипотетических ситуациях, и Драко совсем растерялся. То же самое происходило и всякий раз, когда учитель давал им практические задания, будь то в классе или для домашней работы. Драко всегда действовал либо чрезмерно агрессивно, либо слишком осторожно, никак не в силах найти золотую середину.

— Он очень требовательный, — заметила Гермиона.

— Так и есть! — тут же согласился Драко, в его тоне слышалось возмущение.

— Но он хороший учитель, — добавила девушка. — Нам повезло, что на последнем курсе нам попался такой специалист.

Драко фыркнул:

— Если он так хорош, то почему тогда продолжает заставлять Поттера демонстрировать каждое заклинание?

Гарри улыбнулся. Драко и впрямь это сильно беспокоило. Он напрягался каждый раз, когда Гарри просили продемонстрировать очередное заклинание, а потом хватал его за руку и весь оставшийся урок поглаживал ее. Он никогда бы не признался Драко, но это только сильнее заставляло его соглашаться на просьбы преподавателя.

— Потому, — отрезала Гермиона. — Он прекрасно понимает, что класс больше уделит внимания новым заклинания, если их использование покажет Гарри, а не он сам.

Драко отрывисто кивнул, неохотно согласившись с ее словами. Ну, или он просто не захотел затевать спор.

— Если хочешь, — начала Гермиона, немного замявшись, — я могу взглянуть на твое эссе, когда ты закончишь. Гарри и мою работу раскритиковал, но я все равно получила высший балл.

— Не критиковал я твое эссе! — возмутился Гарри.

По правде говоря, он был удивлен и польщен, когда она попросила взглянуть на ее работу, поэтому отнесся к этому заданию со всей серьезностью. Он лишь упомянул, что считает ее методы слишком осторожными, но, похоже, это было не так уж и плохо. Гарри был настроен продолжить спор, но Драко сказал:

— Конечно. Я был бы признателен.

И Гарри решил придержать язык за зубами.

И Гермиона, и Драко действительно старались, так что Гарри не хотелось портить момент бессмысленными препирательствами.

Остаток вечера Драко провел в плохом настроении, и только после того, как они остались одни, он признался Гарри, что учитель защиты отчитал его. Он назвал методы Драко не просто агрессивными, а даже жестокими.

Гарри мысленно вздохнул. Их преподаватель по защите от темных искусств был магглорожденным и потерял многих друзей на войне. Драко ему не нравился, это было очевидно всем, но обычно он был более профессионален. Должно быть, он вышел из себя, когда Драко начал с ним спорить. Или же увидел в эссе слизеринца жестокость, потому что просто хотел ее увидеть. Гарри почти решил оставить свои мысли при себе, но потом передумал и поделился ими с Драко. Но это не помогло.

— Я ведь читал твое эссе, — добавил Гарри. — И не увидел там ничего жестокого.

— От тебя правды не дождешься. Ты же вечно боишься меня обидеть, — решительно заявил Драко, помрачнев еще пуще прежнего.

Гарри ощетинился.

— Никакой лжи, помнишь? И уж поверь, я никогда не славился умением держать свой рот на замке. Я ведь раскритиковал эссе Гермионы. А это было довольно опасно.

Но Драко даже не улыбнулся. Боже, ну сколько можно кукситься.

— Ты не жесток, — добавил Гарри.

Драко покачал головой.

— Жестокие поступки делают тебя жестоким. Я сам не замечаю, как проявляю жестокость.

— А я замечаю, и ты не делаешь этого, — заверил его Гарри.

Драко не смотрел на него, но Гарри показалось, что выражение лица Драко изменилось, похоже, ему удалось достучаться до слизеринца. Но затем, совершенно неожиданно, Драко повернулся к нему и крепко сжал его ладонь обеими руками. Гарри сам не понял как ему это удалось, но он даже не ахнул. Волна удовольствия, пронзившая его, прокатилась по всем внутренностям. Он прикусил губу, но не смог побороть дрожь, пробежавшую по спине. Драко, казалось, ничего не заметил, лишь смотрел на него сияющими глазами.

— Как думаешь, моя душа испорчена?

— Что? — Гарри все еще с трудом пытался перевести дыхание.

— Моя душа. Думаешь, она испорчена? Как у Волдеморта. Я, конечно, никого не убивал. Не собственноручно. Но я столько раз накладывал Круциатус. Темные искусства повреждают душу. Я слышал об этом раньше, но всегда считал полной чушью. Но это не так. Посмотри, во что превратился Волдеморт. И… — Драко взглянул на Гарри, замешкавшись.

— Что? — тихо спросил Гарри, боясь спугнуть Драко.

Драко отвел глаза, но не выпустил ладонь Гарри из рук.

— Из раза в раз становилось все легче, — он сглотнул. — Пытать людей. Неважно, как сильно я ненавидел это делать. Чем больше я накладывал Круциатус, тем легче он у меня получался.

В словах Драко был смысл. Темные искусства именно так и работали. Гарри хотелось сказать Драко, что нет, конечно же, его душа не пострадала, ведь тот, казалось, был просто потрясен этой идеей. Но Гарри не мог лгать, только не об этом. По правде говоря, Гарри и сам не знал. Дамблдор сказал, что душа Драко еще не настолько повреждена, чтобы позволить ему растерзать ее на части, но звучало это так, словно директор верил, что нетронутой она уже не была.

— Не знаю, — признался Гарри, потому что и вправду не знал. — Но я уверен, что искалеченную душу можно исцелить. Волдеморту я говорил то же самое.

— Мне кажется, что к тому моменту он уже перешел черту невозврата.

— Я искренне верю, что даже у него был шанс. Раскаяние — вот ключ к исцелению. А желание — это первый шаг.

— Я хочу этого, — Драко взглянул на Гарри, сосредоточившись на его лице. Это прозвучало так, словно он признавался в том, что хочет Гарри. Или будто считал, что его спасение крылось в гриффиндорце. Это было нездорово. Но на кого еще Драко мог положиться? Семья подвела его, друзья не смогли понять, и даже он сам оказался не в силах себе помочь. — Но я… — добавил Драко, — будто бы больше беспокоюсь о своей душе, чем о тех страданиях, что причинил другим. Это неправильно.

— Ну, как я уже сказал, это первый шаг. Нельзя пройти путь, не следуя по нему шаг за шагом.

На секунду Гарри показалось, что Драко хотел сказать что-то еще, но затем тот фыркнул:

— Да уж, таков парадокс ходьбы, Поттер. Осталось лишь разгадать: ты сам такой мудрый или это на тебя так действует моя магия? Но думаю, мы оба знаем ответ на этот вопрос.

Что ж, вот они: шутки и подколы, — снова здесь. Драко по привычке решил сбежать от неудобного разговора. И что Гарри оставалось сделать? Допросить его? Он и так уже наломал дров с Сывороткой правды; теперь он потерял право настаивать на том, чтобы Драко раскрыл ему свои мысли.

Хоть Драко и сам поднял эту тему. Приоткрыл завесу своих переживаний, чтобы Гарри смог заглянуть и увидеть, что беспокоило того большего всего. И Гарри, возможно, понял гораздо лучше, чем Драко предполагал.

— Беллатриса получала наслаждение, командуя тобой, — заметил Гарри.

Драко напрягся, но ничего не сказал.

— Я обратил на это внимание, когда нас доставили к вам в поместье, — добавил Гарри. — Что ты сделал с теми егерями, когда она приказала тебе избавиться от них?

Все они были мертвы, Гарри знал это.

Драко уставился на их руки.

— Сделал то, что она приказала. Вывел наружу для того, чтобы она смогла их убить. А по-твоему, что я тогда сделал? Убил их сам? Привел в чувство и велел сбежать?

— Наверное, тебе стало легче от того, что тебе не пришлось убивать их самому. От того, что она сделала это за тебя.

— Да, но не егерям.

— Нет, им нет. Но Беллатриса не пыталась оказать тебе услугу своим вмешательством, — Гарри запнулся, но продолжил. — Ни тогда, ни два дня спустя, когда к вам в поместье доставили магглорожденную.

Драко метнул взгляд на Гарри, у него задергался глаз.

— Отец рассказал о ней? На суде?

— Да.

Люциус рассказал об этой ведьме, когда ему предъявили ее часы и плащ, найденные на территории поместья. Она была одной из тех, кто пропал без вести. Стала очередной закуской для Нагайны. В дом Малфоев она попала в самый неподходящий момент. Волдеморт, разъяренный после очередной неудачи, страстно желал отыграться хоть на ком-нибудь. И он заставил Драко пытать ее. Это был первый и единственный раз, когда Темный Лорд приказал младшему Малфою пытать заключенного. До этого его приказы касались лишь других Пожирателей Смерти. Волдеморт хотел, чтобы Драко убил ведьму, бушевал и настаивал, угрожал мальчику, но вмешалась Беллатриса и сделал это сама.

— И ты все еще думаешь, что я не жесток? — спросил Драко. — Может, я и сам бы сделал это. Убил бы ее. Если бы Беллатриса не сделала это за меня.

— А может, и не сделал бы. Попросту от того, что у тебя бы не получилось.

— Возможно. Но рано или поздно этот момент настал бы. Момент, когда заклинание сработало бы. Я же сказал тебе: с каждым разом становилось все легче. Белла научила меня, как правильно накладывать Круциатус, — Драко отвел глаза, в них отражались огоньки горящего камина. — Чтобы оно сработало, тебе нужно по-настоящему этого захотеть. Ты должен испытывать наслаждение от причиняемой боли. Для этого она научила меня использовать Окклюменцию. Все, что тебе нужно, — это найти хоть что-то хорошее в пытках, сосредоточиться на этом и подавить все остальное. Для меня этой мыслью стала та, где я радовался, что это не я был на том конце палочки. Вот как я это делал. Облегчение от этого осознания было моим наслаждением. Вот кем я стал. И как только я наложил проклятие на ту ведьму, я понял, что сломался окончательно. С Пожирателями Смерти меня всегда подстегивала мысль, что будь на их месте я, — они бы сделали это не задумываясь. Но с ней все должно было быть по-другому, заклинание не должно было сработать. Я не знал ее, но был уверен, что она не сделала ничего такого, чтобы заслужить этого. Она не заслуживала наказания. Она злилась и была напугана. И выглядела такой маленькой и хрупкой. Худенькая, невысокая женщина. Но несмотря на это, я все равно сделал это. С первой попытки.

Неудивительно, что Драко не хотел об этом говорить. О таком даже думать было трудно, не говоря уж о том, чтобы слушать об этом. Но Гарри хотелось довести этот разговор до конца.

— Ты же понимаешь, что они специально делали это? Нарочно играли с тобой в эти игры. Сперва Волдеморт наседал на тебя, а затем приходила Беллатриса и предлагала свою помощь. Чтобы заслужить твою преданность, приручить, показать, что можно избежать наказания, если она убьет вместо тебя. Всеми своими действиями она пыталась убедить тебя, что делает тебе одолжение. Но твоя верность ей означала верность ему. Все это было спланировано. Заранее просчитано. — Так же, как и слезливые истории Люциуса Малфоя о своем сыне, но Гарри не стал этого говорить. — Беллатриса не стала бы перечить своему господину, если бы не была уверена, что она должна была это сделать.

Драко хмыкнул и пожал плечами.

— Ну, так или иначе, это сработало. Я в курсе, что они хотели превратить меня в оружие. И им это удалось.

— Нет. Они пытались, но у них ничего не вышло. Ты не оружие. А они мертвы.

Драко покачал головой.

— Ты так говоришь только потому, что…

— Это именно то, о чем я думал, пока присутствовал на суде твоего отца.

Драко замолчал, но тишина продлилась недолго.

— Держу пари, ты решил, что с моей стороны было глупо позволять им так манипулировать мной.

— Нет. Это печально. Ведь они твоя семья и… Ну, у меня никогда не было настоящей семьи, но я всегда представлял каково это иметь кого-то, с кем ты всегда будешь чувствовать себя в безопасности. Кого-то, кому ты сможешь доверить свою жизнь, несмотря ни на что. Кого-то, кому ты смог бы доверить свою душу, ведь эти люди призваны направлять тебя и выбирать для тебя только самое лучшее.

Гарри снова почувствовал, как его охватила тоска. Своя ли, или это была тоска Драко, — он не знал. Но ему захотелось обнять Драко. Могло ли быть так, что слизеринец через их связь как-то поманил Гарри? Или Поттер просто сам отчаянно хотел сделать это? Вернуть услугу за услугу.

— Мама пыталась, — тихо ответил Драко. — Она ненавидела Темные искусства. Всегда пыталась оградить меня от них. Раньше меня раздражала ее забота. Отца тоже. Порой они даже ссорились, когда она ловила его на попытках научить меня чему-то, что ей не нравилось. Но день спустя он дарил ей красивое ожерелье или еще какую-нибудь безделушку, и все прощалось и забывалось. Он надевал презент ей на шею, подмигивал мне, и я смеялся. Мол, каков хитрец. Мать отступала. А я лишь удивлялся находчивости отца. А потом он… Я знаю, что Белла была сумасшедшей. Но от нее помощи все равно было больше, чем от отца. Он ведь тоже владел Окклюменцией. Но никогда не пытался научить меня. Что ему мешало дать несколько советов, когда у меня возникли сложности с наложением Круциатуса? Сам-то он никогда не испытывал с ним трудностей. После Азкабана он стал другим: разбитым, отчаявшимся. Он никогда не вмешивался, ни разу не попытался помочь мне. Особенно если поблизости был Волдеморт. Мама пыталась, но… Что она могла сделать? Она опоздала, — он горько усмехнулся. — Такие они, хранители моей души.

Гарри даже не знал, что сказать. Он сам хотел узнать, о чем Драко думал, а теперь впал в ступор перед возникшими вопросами, на которые невозможно было ответить. Отец, неспособный научить сына, как правильно пытать людей, сумасшедшая тетка, отравляющая душу своему племяннику, но единственная вызвавшаяся дать ему уроки выживания. Мать, что пыталась спасти, но приложила для этого недостаточно усилий.

Они все подвели его.

Но у них появился новый шанс. Гарри об этом позаботился.

— А сейчас? — спросил он. — Что они делают теперь?

Драко пожал плечами.

— Мама пытается налаживать связи, устраивает приемы, вносит пожертвования. Постоянно только об этом и говорит. А отец… пьет. Разглагольствует о несправедливости. Никуда не ходит, так как не может этого делать. Аппарировать ему запрещено, камин отключен, а летать без палочки он боится. Да и Авроры, приставленные к нему, все равно не позволили бы ему подняться в воздух, даже под нашим с мамой присмотром. Единственным оставшимся у него вариантом стал Ночной Рыцарь. Отцу положено посещать программу реабилитации в Министерстве, от нее ему никуда не деться, — Драко фыркнул. — От поездок ему становится плохо, но они его единственный выход. Любые походы в Гринготтс или на Косую Аллею заканчиваются обыском. Так что отец в полном раздрае.

Гарри вполне мог себе это представить. Но Люциус Малфой был опасен. Министерство никогда бы не позволило ему разгуливать на свободе, не посадив под постоянный бдительный надзор. Либо так, либо в Азкабан.

Похоже, родители Драко не особо удачно распорядились предоставленным им шансом.

— Ты считаешь, это несправедливо? — поинтересовался Гарри, обратив внимание на то, как горько звучал голос Драко.

Светлые брови сошлись, Драко нахмурился.

— Конечно, несправедливо. Лучше бы нас бросили в Азкабан, так было бы куда справедливее.

— Тебе не место в Азкабане.

— Поттер, ты вообще осознаешь, что я буквально зачаровал тебя, чтобы заставить так думать?

— Повторю еще раз. Все, о чем я тебе тут говорю, — это мои мысли, которые были у меня еще до того, как нас связало Долгом жизни, — Гарри, конечно, был сбит с толку и во многих вещах сомневался, но Драко, казалось, считал, что каждая мелочь, которую Гарри совершал или говорил, была вызвана магией. Не следовало ему сравнивать свои ощущения с Империусом, но он ничего не мог поделать с тем, что у него возникли такие ассоциации. Каждое прикосновение Драко вызывало в нем тянущее чувство, которое обещало унять все невзгоды, если он просто сдастся ему. Но Гарри никогда бы этого не сделал. Ведь он понятия не имел, к чему все это могло привести. Он боялся, что если отпустит себя, то украдет у Драко что-то, что ему совсем не принадлежало.

— И до суда над моим отцом, — произнес Драко. — И до того, как ты понял, насколько далеко я зашел.

Драко отказывался слушать.

— Ты знал, что я наложил Круциатус на Амикуса Кэрроу? — спросил Гарри. — Без всяких проблем.

Драко бросил на него равнодушный взгляд.

— Да не уж то? Один несчастный Круциатус, предназначавшийся Кэрроу? Тогда беру свои слова обратно, ты, похоже, прекрасно понимаешь, о чем я тебе говорю.

Гарри проигнорировал сарказм.

— Я просто пытаюсь сказать, что увязнуть в этом легче, чем я себе представлял. Особенно когда ты в отчаянии. Или достаточно зол.

— Я бы не сказал, что увяз. Скорее планомерно двигался к этому.

— И теперь у тебя есть возможность выбраться.

Драко искоса взглянул на Гарри, а затем усмехнулся.

— А ты… — его губы дрогнули, — упорный.

— Спасибо, наверное? — ухмыльнулся Гарри. — Лучше, чем узконацеленный и одержимый, как говорит Гермиона.

Ему не следовало упоминать Гермиону. Все веселье Драко тут же исчезло. И он снова принялся растирать руку Гарри между ладоней, уставившись на них, явно осознавая то, что делает.

— Она сильно меня ненавидит? — тихим голосом спросил он. — Грейнджер?

Этот вопрос застал Гарри врасплох. Было приятно узнать, что Драко переживал об этом.

— Она не ненавидит тебя, — ответил он. — Больше нет. Не после этого, — он слегка дернул захваченной рукой. И ту же пожалел об этом, потому что Драко резко перестал ее поглаживать.

— Она доказала, что многое может стерпеть, — заметил Драко. — Я видел, как она продолжала настаивать на том, что меч был поддельным, даже после того, что Белла с ней сделала. Так что смириться с моей компанией, наверное, легче, чем вытерпеть Круциатус.

Драко был прав. Друзья Гарри понимали, что им придется смириться с присутствием Драко в их жизни, пока тот помогал ему. И они так и делали. Но это было до того, как Драко доказал свою непоколебимую решимость избавить Гарри от боли, ничего не прося взамен. До того, как они увидели слезы на его лице, когда он рассказывал им о Черити Бербидж. Или перед тем, как он закричал во сне, умоляя отца помочь ему.

Хотя было в этом что-то забавное. Драко беспокоился о том, что друзьям Гарри приходилось терпеть его компанию, так же сильно, как те волновались о том, что это Драко заставлял себя терпеть их. Эта мысль приободрила Гарри.

— Может быть, — предположил Гарри, — если бы ты почаще отрывал взгляд от своих коленок, то заметил бы, что никто здесь тебя не ненавидит. Просто ребятам интересно, какие мысли бродят в твоей голове.

Драко изучающе посмотрел на Гарри.

— Тебе тоже интересно?

— Все время, — честно признался Гарри. Легкая дрожь удовольствия прошлась по его телу. А затем он снова ощутил тоску.

— Почему?

Гарри пришлось задуматься.

— Ну, ты весь такой загадочный. А мне, как оказалось, это нравится.

Драко, наконец, улыбнулся.

— Ну, раз тебя это так привлекает, то мне не стоит тебе ничего рассказывать. Лучше подольше подержу тебя в напряжении.

— Но я люблю разгадывать тайны. В этом весь кайф.

Улыбка Драко стала еще шире, а в груди Гарри закипело возбуждение. На этот раз он был почти уверен, что оно было его собственное.

***

— Терри Бут гей, — сообщила Гарри Джинни в следующий понедельник, когда они сидели под деревом, дожидаясь Драко с урока арифмантики. До начала занятия они с Драко сильно поругались. Малфой все продолжал настаивать на том, что ему стоит пропускать арифмантику, а Гарри без конца отказывался от этой идеи. В итоге им пришлось пойти на компромисс: Драко задержался перед классом, чтобы подержаться с Гарри за руки, при этом опоздав всего на пять минут. Держались они обеими руками, для двойного эффекта. Воспользовавшись моментом, Драко обратил внимание на каждое чернильное пятнышко на коже Гарри, не остановившись на этом и просунув пальцы под рукава, чтобы проверить, насколько далеко те могли забраться вверх по тонким запястьям. В конце концов, когда Драко ушел, Гарри еще пять минут не мог взять себя в руки, борясь с румянцем и явным возбуждением, стоя в пустом коридоре.

Джинни направила палочку на маленький голубой огонек, светивший между ними, и он вспыхнул так сильно, что тонкий слой снега вокруг них растаял.

— Что, хочешь, чтобы я с ним встречался? — спросил Гарри, украдкой проверяя, на месте ли его брови. — Попробовать? Посмотреть, что из этого выйдет?

— О нет. Он слишком умен для тебя.

— Невероятно. Ты в курсе, что только что умудрилась оскорбить сразу обоих: и меня, и Терри?

Она фыркнула.

— И Драко, — добавил Гарри.

— Ну… — протянула Джинни. — У Малфоя были свои косяки, у тебя — свои. А Терри чист и невинен. Встречаться с ним — все равно, что встречаться с Гермионой.

— Ой, перестань, — смутился Гарри. — Единственный вопрос, который стоит внимания: нравится ли Терри тот парень, что держит меня за руку?

О, у него получилось. Джинни замерла, в шоке уставившись на него, залившись румянцем, который почти сливался с цветом ее волос. Но она не сдалась.

— Терри нравятся слизеринцы, — согласилась она, буквально прошипев букву «с».

— Нет, — подхватил он ее возмущенный тон.

— Ага. Он встречался со слизеринцем с моего курса. В этом году тот решил не возвращаться, так что я не смогу тебе его показать, но ты должен был знать его. Высокий, с длинными каштановыми волосами, которые он завязывал в хвостик. Любимец девчонок, жутко любящий пофлиртовать.

В голове у Гарри возник смутный образ.

— Точно, я помню его. Пакстон, да? Он…

Однажды, когда Гарри был на шестом курсе, парень остановил его в коридоре третьего этажа. Он услышал, что у Гарри имелся флакон Феликса Фелициса, и решил разузнать об этом. Гарри тогда сильно взбесился на парня, ведь слизеринец, судя по всему, просто пытался его ограбить. В тот день привычно собранные в хвост волосы были распущены. Улыбка на лице парня привела Гарри в замешательство. Слизеринец выглядел так, будто замышлял что-то недоброе, подойдя слишком близко и попытавшись задержать Гарри, схватив за руку, а затем извинился и, улыбнувшись, отпустил. После этого всякий раз, как Гарри встречал его, он чувствовал себя неуютно.

Боже милостивый, да он же флиртовал. Не нужно было ему никакое зелье; он флиртовал. И Гарри вспомнил, как подумал тогда, что для парня у Пакстона были довольно пухлые губы.

— О, — Джинни уставилась на него. — Ты и впрямь помнишь его. Он привлек твое внимание? — ее голос наполнился легкой хрипотцой. — Ты знал, что его фамилия Эдкок? Джинни шутит над тем, что cock в англ означает "член"

Гарри взял себя в руки и не стал смеяться.

— Ты это выдумала.

— Не-а, — она покачала головой. — Пакстон Эдкок, первая гейская влюбленность Гарри Поттера.

— О, прошу. — Это смешно. Не было никакой влюбленности. Просто… парень привлекал к себе внимание. — Он ведь даже в квиддич не играл.

Джинни снова уставилась на него с широко раскрытыми глазами.

— Точно. Как я могла забыть. И нужен не абы какой игрок в квиддич, а именно ловец? Специфичные у тебя вкусы. Как насчет Виктора Крама?

— Абсолютно точно нет. Это я о Краме. А ты вообще-то охотник.

— Но я заменяла ловца. Помнишь тогда на четвертом курсе, когда тебя выгнали из команды. После того, как ты ударил Малфоя; какое совпадение. Ты заинтересовался мной только после этого. О кстати, а как насчет Джеффри Эдера? Нового ловца «Торнадо». Он симпатичный.

— Я не могу встречаться с игроком «Торнадо». Рон убьет меня.

— Думаешь, он предпочел бы Малфоя?

— Отличный вопрос. Задам его Рону в следующий раз, когда он будет пьян.

— Давай заключим пари. Ставлю галлеон, что он выберет игрока «Торнадо».

— А ты отчаянная девчонка, — Гарри обдумал предложение. — По рукам. Но держу пари, ответа мы так и не получим. Этот вопрос сведет Рона с ума. Он так и будет по кругу бесконечно выбирать между Малфоем и игроком «Торнадо», пока не умрет.

Джинни усмехнулась.

— Ты так и не ответил на мой вопрос. Думаешь, он симпатичный?

— Рон? — Гарри невинно похлопал глазками. — Странно, что ты выбрала Рона. Билл бы лучше…

— Эдер, — вздохнула девушка, а затем моргнула. — Погоди. Что? Билл?

— Шучу, — поспешил успокоить ее Гарри, а затем сдался и задумался, оценивая внешность Эдера. Он видел его фотографии, слышал, как девушки взволнованно шептались о новом ловце «Торнадо». — Подло с твоей стороны было выбрать блондина, — возмутился он. — И да, если оценивать объективно, он красив. Впрочем, тут нечего сравнивать. Драко не кажется мне симпатичным. Он весь какой-то угловатый. Резкий. Острые щеки, острая челюсть, острый подбородок, острый рот, острый взгляд…

— Хм, — перебила его Джинни. — Ты ведь понимаешь, что половина из этих описаний не так уж и плоха для внешности парня? И… острый взгляд? Это явный комплимент. А вот что значит «острый рот», я не совсем поняла. Ты имеешь в виду, что он остер на язык? В последнее время он перестал это делать.

— Я имел в виду… жесткий. Твердые губы. — Такие, которые дарят крепкие, жадные поцелуи. Поцелуи, похожие на битву, в которой Гарри хотел бы проиграть.

Черт возьми. Теперь он снова думал об этом.

— Что-то ты слишком сильно зациклился на внешности Драко Малфоя.

Гарри вздохнул. Он не был к этому готов. К мужчинам. И Малфою с его ужасными историями о пытках и смерти. И к проклятию, и к чудесной магии, дарящей небывалое возбуждение.

— А как насчет тебя? — спросил он. — Что выберешь: игрока «Торнадо» или Малфоя? С кем бы ты предпочла, чтобы я встречался?

— С игроком «Торнадо», очевидно же. Тогда бы я смогла с ним встретиться. И это помогло бы продвинуть мою квиддичную карьеру.

— Ты забыла, речь идет обо мне. В первую очередь тебе нужно думать о моем счастье.

— Ну, Эдера я не знаю. А с другой стороны, у меня имеется довольно длинный список причин, почему это не должен быть Малфой. Уверена, мой список совпадает с твоим. Опять же, трудно не проникнуться к нему симпатией после всего, что он для тебя делает. Из-за этого я уже не могу ненавидеть его так, как раньше. Полагаю, и ты тоже.

— Я перестал ненавидеть его еще задолго до того, как все это случилось. Мне было жаль его. Да и до сих пор жаль. А жалость — не лучшая основа для отношений, как считаешь?

— Слушай, наши отношения были основаны на взаимопонимании и дружбе, как по мне, хорошая база для начала, — Джинни улыбнулась. — Не помогло. Но, Гарри, тебе же… всего восемнадцать. Ну и что с того, что Малфой может оказаться глупой ошибкой юности?

— Хм. — Что ж, это была интересная идея. Гарри даже никогда не задумывался взглянуть на вещи с такой стороны. — Неплохая мысль.

— Знаю, — девушка рассмеялась. — Я не оставляю попыток объяснить это маме. Она хочет, чтобы я сию же секунду нашла того самого, единственного, за кого выйду замуж и с кем заведу детей. И я, в принципе, и не против. Ладно, насчет детей говорить еще слишком рано. Но дело в том, что там, за пределами Хогвартса, целый мир. Мне будет, чем заняться, и вдруг моим суженным окажется какой-нибудь француз, с которым мне не удастся встретится, пока мне не исполнится тридцать. Вряд ли я узнаю свою судьбу с первого взгляда. Так что же, мне теперь просто сидеть и ждать? Перебирать варианты, заранее решая, что это не тот самый? Кто знает, где ты встретишь свою судьбу.

— Хочешь сказать, что я должен хотя бы попытаться? — Идея была захватывающей. Реальная возможность. Ему стало бы легче, реши он попробовать, чтобы проверить, сработает или нет. С Джинни не получилось. Но жизнь на этом не закончилась. Возможно, в глубине души Драко все еще был поглощен идеями чистоты крови, и рано или поздно это всплывет наружу. А, может, когда магия или проклятие разрушатся, они поймут, что все это было ненастоящим. Возможно, Гарри поймет, что парни не для него, или такое осознание придет к Драко. Или Гарри умрет. — Я не могу. Что, если мы попробуем и все закончится полной катастрофой, и я буду виноват в том, что Драко не захочет больше мне помогать. Или все будет просто отлично, а потом я умру. Это жестоко по отношению к нему.

— Ну, если ты считаешь, что все закончится плохо, тогда нет, тебе не стоит на это соглашаться. А что касается твоей смерти, то я в это не верю. Честно тебе скажу, если бы в прошлом году с тобой что-то случилось или нападавшим все же удалось бы тебя убить, то я бы ни на секунду не пожалела о том, что между нами было. Не жалею об этом сейчас, не пожалела бы и потом. Нам было хорошо вместе, у нас осталось множество приятных воспоминаний. Лучше уж так, чем не иметь их вовсе. Так что я думаю, тебе нужно решить, хочешь ли ты этого настолько, что готов пойти на некоторый риск.

Но Гарри не хотелось рисковать потерей помощи от Драко. Одна только мысль о том, что боль может вернуться, приводила его в ужас. В те ранние часы, когда действие прикосновений Драко уже проходило, а до завтрака еще было долго, Гарри с трудом справлялся с подступающей болью. Его это бесило; раньше ведь было намного хуже. Но стоило только подумать о том, что все могло вернуться обратно… Гарри казалось глупым так рисковать.

В тот момент, когда Джинни только предложила ему попробовать, идея показалась занятной.

— Знаешь, — подумав, произнес Гарри. — Прямо сейчас я скучаю по нему. И мне не больно, совсем нет. Ему даже не пришлось бы прикасаться ко мне. Просто мне недостает его. Странно, правда? Прошло всего полчаса.

Губы Джинни дрогнули в неуверенной улыбке.

— Немного странно, да. Он ведь все время молчит. С чего бы тебе по нему скучать?

— Не знаю. Может, я просто привык, что он всегда рядом. И со мной он разговаривает, когда мы остаемся наедине, особенно в последнее время. Мы засиживаемся с ним до поздна, и он начинает говорить. Драко так сильно сожалеет обо всем, что произошло. — Теперь Гарри ощущал это постоянно. Он все еще не мог точно знать, что именно Драко чувствовал, но каждый раз, когда тот упоминал прошедшие события, свои плохие поступки, Гарри испытывал тоску, из-за которой у него возникало дикое желание… схватить Драко. Прижать. И не отпускать. — А еще он мне читает, — добавил Гарри. — Скучные учебники разными смешными голосами.

— О, Гарри, — вздохнула Джинни. — Кажется, немного поздновато для таких разговоров, — она покачала головой. — Похоже, нам от него уже не избавиться, да? Еще немного и ему придется провести Рождество в Норе.

Эта мысль заставила Гарри рассмеяться, но затем он вспомнил, что до рождественских каникул оставалось чуть больше месяца. А что потом? Драко, естественно, захочет отправиться домой, чтобы провести праздники со своими родителями. Гарри, очевидно, не сможет поехать с ним. И Рождество будет наполнено болью и страданиями.

— О, — до Джинни, казалось, тоже дошло. — Вы не обсуждали эту тему? Рождественские каникулы?

Гарри покачал головой.

— Я глупо полагал, что к этому времени нападавших уже поймают. Но у Министерства до сих пор нет никаких зацепок, полная тишина. — Несколько недель назад, когда у них появилась хоть какая-то надежда, Кингсли тут же примчался в школу, чтобы все ему рассказать. Но ничего не вышло. Может, после этого они решили больше не торопиться.

— Насчет Норы я серьезно, — заявила Джинни. — Да и мама с папой готовы ради тебя на все, ты же знаешь.

— Знаю, — улыбнулся Гарри. — Но проблема не в твоих родителях.

Девушка скорчила гримасу, похоже, представив Малфоя в Норе.

— Тогда нужно придумать что-то еще. Вы могли бы остаться на Гриммо или снять комнату в «Дырявом котле», да что угодно.

— Да, возможно. Было бы забавно снять комнату в Косом переулке. Только представь заголовки в «Пророке», которые появятся на следующий же день.

— А тебе не все равно?

— Все равно, — твердо сказал Гарри. — Но Драко, возможно, нет.

— Мне кажется, он совсем не против держаться с тобой за ручки на виду у всего замка. Странно, что эта информация до сих пор не просочилась в «Пророк». Многие в школе и впрямь думают, что вы встречаетесь.

— Кингсли лично не дает хода этой истории. Он сам мне так сказал. Говорит, охраняет мою частную жизнь. Если честно, мне показалось, что он и сам считает, что мы с Драко встречаемся.

Кингсли, казалось, был довольно смущен, когда рассказывал об этом Гарри, а затем ненароком упомянул, что еще во время своей учебы в школе был знаком с двумя девушками из Рейвенкло, которые до сих пор живут вместе в квартире в маггловском Лондоне. Напоследок он заверил Гарри, что даже спустя столько времени они до сих пор порой встречаются втроем за ланчем. Гарри понятия не имел, что должен был на это сказать. Присудить баллы?

Насколько Гарри понял, подобные отношения были не очень распространены. Они считались сомнительными, и смущали людей. Он помнил, как дядя Вернон несколько раз разглагольствовал о таких парах, называя их неестественными. Гарри тогда многого не понимал, но всегда думал, что Дурсль, должно быть, ошибался, ведь тот всегда был не прав.

Гарри дотронулся кончиком пальца до огня, висевшего между ними. Он был теплым, но прикосновения Драко были теплее.

— Ты когда-нибудь слышала какие-нибудь сплетни о Малфое?

— Прости, — Джинни сморщила носик. — Но все романтические похождения Малфоя начинаются и заканчиваются Панси Паркинсон. Ни о ком другом я никогда не слышала.

Тогда, возможно, Гарри ошибался насчет чувств Драко. Или же Драко смущался их наличием так же, как и Гарри. Или намеренно скрывал их. Близость и постоянное держание за ручки были известны всем, это правда, но всему этому существовало объяснение, многие готовы были бы это подтвердить. Пустые слухи, не более.

Да и какая разница? На что он вообще рассчитывал? Драко не вылечил его; Гарри все еще был проклят. Ему нечего было предложить Малфою. Гарри было легче от того, что он порвал с Джинни еще до случившегося. Так что взваливать на кого-то обязательства и заботу, было последним, чего бы ему хотелось. Тем более он уже и так сделал это с Драко. Отношения только ухудшат возникшую ситуацию.

Возможно, если бы ему стало лучше, то он бы пошел на это.

Его вновь затопила тоска. На этот раз определенно своя собственная.

***

В следующую среду их освободили от одного занятия, так как учитель трансфигурации сильно простудился. Обычно свободное время они проводили за учебой, потому что так предлагал Драко, а Гарри тут же соглашался, желая исполнить любые хотелки Малфоя. Несмотря на это, день выдался чудесный. Территорию запорошило снегом, а на небе наконец выглянуло солнце. Если бы Гарри был здоров, то он бы отправился летать. Может, поиграл бы в квиддич с Роном или с кем угодно, кто согласился бы к нему присоединиться. Теперь такой возможности у него не было. Полет на метле требовал больших усилий — древко было необходимо крепко сжимать обеими ногами. Но они могли хотя бы прогуляться. Или…

— Эй, — окликнул слизеринца Гарри, когда они направлялись к библиотеке. Они пошли туда, даже не обсудив других вариантов, так что Гарри решил, что имеет право предложить что-нибудь поинтересней. — Ты как-то упомянул, что хотел бы испытать мою Молнию, помнишь? Сегодня хорошая погода. Мы могли бы сходить до поля. Хочется подышать свежим воздухом.

Гарри понадеялся, что упоминание метлы послужит достаточным стимулом.

Драко одарил его странным взглядом, который, должно быть, показался Гарри странным еще и потому, что в следующую же секунду Драко сказал:

— Звучит здорово.

Что же, это оказалось проще, чем Гарри себе представлял. Он развернулся, но его тут же потянуло назад так внезапно, что он споткнулся. Драко поймал его, и новый приступ удовольствия охватил все тело.

Они были слишком близко: рука Драко обнимала Гарри за талию, их губы разделяли лишь несколько дюймов, — и на долю секунды Гарри захотелось затеряться в этом моменте — он почти наклонился, чтобы поцеловать Драко.

Но момент, сперва показавшийся таким идеальным, оказался далек от этого — Драко был раздражен.

— Ты что делаешь? — спросил Малфой, отпустив Гарри и отступив назад.

Гарри все еще переводил дыхание, извинения уже вертелись на кончике языка, он в ужасе осознал, что Драко распознал его намерения и, что еще хуже, был от них не в восторге. Но Драко добавил:

— Ты что, собирался отправиться в башню за своей метлой?

О. Точно. Башня. И все те лестницы, что пришлось бы преодолеть по пути к ней. Гарри снова удивился, что Драко не переставал беспокоиться о нем. Он никогда не забывал. Ни на секунду. Мысль о том, что Гарри могло стать больно, казалось, очень его расстраивала.

Да какая, к черту, магия? Вот, что сводило весь самоконтроль Гарри на ноль. Это было приятнее, чем возбуждение, покалывавшее кожу.

— Хм, пожалуй, призову ее с улицы, — предложил Гарри. — Наверняка она разобьет окно, но уверен, я смогу починить его чуть позже.

— Да, сможешь, Поттер, — раздраженно произнес Драко.

Боже, теперь даже то, как Драко закатывал глаза, казалось Гарри милым.

Они дошли до поля, и Гарри вытащил палочку, чтобы призвать Молнию, понадеявшись, что никого из его товарищей сейчас не было в общежитии, иначе они бы сильно испугались.

Молния, выпорхнув из-за замка, устремилась в их сторону, заставив Гарри улыбнуться, и он аккуратно поймал ее, когда она, наконец, долетела до них. Несколько секунд он позволил себе насладиться прикосновением к красивой деревянной рукоятке, сожалея о том, что так долго не летал, но затем с усмешкой протянул ее Драко. Честно говоря, еще не так давно он бы и вообразить не смог, что решил бы одолжить свою метлу Драко. Ему было бы страшно, что тот сломает ее или испортит, но теперь Гарри доверял Драко, точно зная, что тот будет с ней осторожен. Так же осторожен, как и сам Гарри.

Драко принялся рассматривать Молнию с неподдельными восхищением.

— Я тебе так завидовал, — ухмыльнулся он. — Отец отказывался мне ее покупать. Он сказал, что я получу ее, только если обыграю тебя.

— Э-э-э, — Гарри не смог удержаться. — Звучит так, будто тебе никогда бы ее не купили.

Ладно, он заслужил этот сердитый взгляд.

— Еще немного и я передумаю.

— Хм… — Гарри не знал, что на это сказать. Он был, конечно, рад сдержать обещание и ненадолго одолжить Драко свою метлу, но почему слова Драко прозвучали так, словно тот делал ему одолжение? Что за странная угроза?

Драко снова одарил его странным взглядом, и на этот раз Гарри был уверен, что ему это не померещилось.

— Я тут подумал, — начал Драко, — может, мы могли бы полетать вместе? Нам ведь все равно придется касаться друг друга, так что не возникнет никаких проблем, разве нет? Особенно, если мы не станем увлекаться, ограничившись парой кругов.

О, это было именно то, что так хотел Гарри. Ему отчаянно хотелось полетать. Он ужасно скучал по этому. Но ведь смысл был в том, чтобы дать Драко шанс самому полетать на Молнии. Любой хотел бы испытать ее в полете. Драко сам только что признался, что завидовал Гарри. А если он возьмет Гарри с собой, то все будет по-другому. Если только Драко не хотел полетать с Гарри даже больше, чем в одиночку испытать Молнию. Гарри понятия не имел: стоило ли ему отказаться или, может, наоборот, нужно было согласиться на это предложение.

— Было бы здорово, — наконец ответил он, потому что полетать хотелось уж слишком сильно, и он просто не смог от этого отказаться.

Похоже, он сделал правильный выбор. Драко тут же успокоился.

— Хорошо, — произнес он и отпустил метлу. Она взметнулась в воздух и зависла, идеально подстроившись под Гарри, чтобы тот смог на нее забраться.

Гарри сделал шаг назад.

— Давай, ты первый. А я сяду позади.

Драко заколебался. Казалось, что ему тоже этого хотелось, но он покачал головой.

— Нет, так мне будет не по себе, буду постоянно думать, что ты вот-вот свалишься.

Да ради Бога!

— Я помню, как летать, — оскорбился Гарри. — Проблема лишь в боли. Без нее я не упаду.

— Об этом я и говорю, — Драко сощурил глаза. — Твоя самоуверенность заставляет меня беспокоиться. Не смей даже думать об этом. Либо по-моему, либо никак. Понятно, Поттер?

О, ну и отлично. Теперь Гарри захотелось его придушить. Или и вовсе отказаться от этой затеи. Но ему так хотелось полетать. А вдруг Драко не специально все усложнял, а вправду искренне беспокоился о нем. К тому же, Гарри действительно хотелось управлять метлой, иначе бы это был ненастоящий полет — его бы просто взяли с собой покататься.

Гарри решил больше не спорить и взобрался на метлу. Поморщившись, в глубине души он решил признать, что Драко, возможно, был прав — Гарри и впрямь был слишком самоуверенным. Он опрометчиво занес правую ногу над метлой, чтобы усесться на нее, перенеся весь вес на левую. И тут же об этом пожалел, почувствовав, как боль сильной пульсацией отдалась во всем теле. Две секунды спустя все было уже не важно. Боль исчезла, Гарри словно попал на небеса — Драко забрался на метлу и крепко прижался к спине Гарри, поравнявшись с ним бедрами и обхватив его за талию. Гарри будто со стороны услышал, как у него перехватило дыхание, тело напряглось, а удовольствие нарастало так сильно, что он испугался, что еще чуть-чуть и он потеряет контроль. И кончит прямо в штаны, черт возьми.

Он не был уверен, как долго они так сидели, но каким-то образом, благодаря огромным усилиям, ему удалось успокоиться и снова начать дышать. Боже, как же это было приятно. Драко и его магия окружили его. Если бы они… Если бы они были вместе, если бы встречались, Гарри смог бы испытывать эти ощущения постоянно. Вот как бы он себя чувствовал.

Но нет, так было неправильно. Это уже было слишком. У всего должна быть цена. И у этого тоже.

Гарри хотелось прижаться спиной к Драко и так и остаться, отдохнуть, уснуть.

Хотя нет, ему захотелось… расплакаться. У него возникло настоящее, очень сильное желание заплакать.

— Все в порядке? — глубоким низким голосом спросил Драко на ухо.

Гарри вздрогнул. Что ж, по крайней мере, звук голоса Драко вернул его к реальности, хоть он и продолжал все еще находиться в невероятно крепких объятиях.

— Тебе стоило быть помедленнее, — упрекнул Гарри Драко, больше расстроившись из-за своей реакции, нежели из-за действий слизеринца.

— Прости, мне показалось, тебе было больно.

Замечательно. Лучше от этого не стало. Лишь заставило еще одну волну удовольствия пройтись по телу. Гарри вполне мог поверить в то, что Драко запаниковал и попытался поскорее избавить его от боли. Это было слишком.

Он не станет плакать. Не разревется от того, что Драко Малфой обнял его.

— Теперь со мной все хорошо, — солгал Гарри и оттолкнулся ногами.

Они взмыли в воздух, и Гарри показалось, что вместе с ними воспарило и его сердце. Стало лучше; это было ему знакомо. Он почти забыл, насколько это приятно и волнующе. Резкий ветер в лицо, бескрайнее небо и мир, расплывающийся нечеткими контурами внизу. Тепло Драко, окутавшее его, оказалось приятным дополнением к самому большому источнику счастья для Гарри, его безграничному топливу для всех будущих Патронусов.

Гарри не мог не вспомнить, что им уже доводилось летать вот так, вдвоем, но в прошлый раз Драко весь сжимался от паники, отвлекая Гарри, пока он пытался разглядеть диадему Ровены Рейвенкло. Спасти Драко и Гойла казалось тогда важнее.

— Я сказал, не слишком высоко! — прокричал ему в ухо Драко. — Ты что, забыл о своей ноге, идиот?!

Гарри рассмеялся. Драко все еще переживал за него.

Решив, что с Малфоя хватит стресса, Гарри направил метлу в сторону Запретного леса и стал описывать круги над заснеженными верхушками деревьев.

— Доволен? — крикнул Гарри в ответ.

— Относительно, — выдохнул ему на ухо Драко. Гарри послышалось, что в его голосе звучала улыбка. Стоило порадоваться маленькой победе.

Достаточно долго пробыв в воздухе, Гарри почти успокоился. Но не полностью. Невозможно было успокоиться, когда Драко обнимал его. Как можно было забыть об этом или вообще игнорировать?

Приземлившись и спешившись, Гарри даже не успел почувствовать пропажу — Драко тут же схватил Молнию в одну руку, а другой ухватился за ладонь Гарри.

— Возможно, мы испортили тебе весь вечер.

Гарри рассмеялся, почувствовав, как сильно Драко беспокоился за него, сквозь прикосновение, но затих, когда Драко бросил на него сердитый взгляд.

— Мне так нравится, что мое беспокойство так тебя веселит, — раздраженно заметил Драко.

— А мне нравится, что ты переживаешь за меня. — Признание слетело с губ Гарри прежде, чем он успел его обдумать. Прозвучало уж слишком нежно и честно, и Гарри ощутил, как по телу пробежалась волна чужого волнения. Было поздно брать свои слова назад. Да ему и не хотелось. Он сказал правду. Все вечно беспокоились о нем, и Гарри задыхался от этой заботы — но с Драко все было по-другому. Может, оттого, что это было так неожиданно, и Гарри до сих пор удивлялся тому, как все поменялось. Каждый раз, как Драко ругал его за какой-нибудь очередной безрассудный поступок, Гарри казалось, что Драко словно дарил ему частичку себя. Так что ему совсем не хотелось спорить со слизеринцем. Если честно, у Гарри было такое ощущение, что он был просто обязан серьезно относиться ко всем упрекам Драко.

— Можем задержаться в гостиной на подольше, — предложил Гарри, когда они пошли обратно к замку. Драко был прав, возможно, полет и впрямь слишком сильно повлиял на ногу.

— Да ну, правда? — насмешливо протянул Драко. — Ты что, решил поставить под угрозу мой спокойный ночной сон?

— Можешь вздремнуть на диване.

— Я многое могу, — покачал головой Драко. — Но мне как-то не хочется проснуться с усами, или заячьими ушами, или еще с какой ерундой.

— Думаешь, я решу подшутить над тобой? Назови хотя бы один розыгрыш, который я устроил.

— Ты шутишь? — Драко недоверчиво посмотрел на Гарри. — Третий курс. Возле Визжащей хижины. Ты заставил меня поверить в то, что на меня напала армия призраков, а затем прямо из воздуха появилась твоя голова.

Гарри рассмеялся. Он совсем забыл об этом. Было весело.

— Это нанесло мне психологическую травму, — добавил Драко, и смех Гарри стал еще громче. — Я решил, что тебя обезглавили, ты умер и присоединился к клубу «Обезглавленных охотников», и следующие несколько лет ты проведешь в Хогвартсе, швыряясь в меня своей головой.

Ладно, теперь Драко намеренно его смешил.

— Ты прав, — признал Гарри. — Со мной ты не в безопасности. Всегда есть шанс, что ты проснешься с усами.

Он придирчиво оглядел Драко.

— Если все же решишься на это, то наколдуй мне их подлинее, — улыбнулся Драко. — Чтобы я мог злобно закручивать концы.

Гарри снова рассмеялся, представив себе эту картину.

Они, что, только что флиртовали? Это определенно было похоже на флирт. Да все их взаимодействия были похожи на флирт. А Гарри все равно хотелось большего. Ему хотелось поцеловать Драко. Притянуть к себе и поцеловать его в эту улыбку.

Мог ли он это сделать? А что, если ему просто взять и сделать это?

Нет, конечно, нет. Он не мог этого сделать. Была куча причин не делать этого. Настоящих, очень важных причин.

Но так легко было забыть о них, и ситуация с каждым днем становилась только хуже. Настроение Драко все улучшалось, и когда они оставались наедине, тот постоянно шутил: об уроках, о квиддиче или о том, о чем он прочитал в «Ведьмополитене», который, похоже, был для него чем-то вроде библии. А еще Драко постоянно дразнил Гарри, оскорбляя его, только вот эти его подначивания перестали быть грубыми, звуча теперь как-то нежно и по-доброму.

— Ну же, Поттер, — сказал однажды вечером Драко. — Признавайся. Ты действительно настолько ленив или ты решил, что тебя примут в академию Авроров, даже если ты провалишь все ЖАБА?

— Э-э, — Гарри постарался не улыбнуться. — Если честно, я вернулся в Хогвартс только из-за проклятия. Кингсли сразу сказал мне, что ему не нужны мои результаты экзаменов. Я должен был в ускоренном темпе пройти обучение на Аврора и вступить в их ряды как можно быстрее.

Глаза Драко расширились.

— О нет. Что за вопиющий фаворитизм! Моя вера в систему правосудия поколеблена.

— Ну, они в отчаянном положении, — попытался защититься Гарри. — Им и так уже пришлось нанять группу молодых Авроров без надлежащей подготовки.

— Слишком поздно, — Драко изобразил обморок, прислонившись к спинке дивана, а затем легонько приподнял голову из своего полулежачего положения, широко раскрыв свои невинные глаза. — Моему разочарованию нет предела. Гарри Поттер — жертва кумовства.

Гарри расхохотался, не в силах даже нормально вздохнуть. Что он там сказал Джинни? Что не считает Драко симпатичным? Что ж, да, он не считал Драко симпатичным. Он считал его красивым. Прямо в тот момент, с его светлыми волосами, разметавшимися по красной гриффиндорской обивке, с его ясными серыми глазами и теплой улыбкой, Драко был так красив, что Гарри пришлось каждой клеточкой тела побороться с собой, чтобы не наклониться и не поцеловать его. Ему ведь даже не пришлось бы сильно наклоняться. Они и так постоянно сидели очень близко, но в последнее время будто приклеились друг к другу, соприкасаясь от плеч и до колен, сцепившись руками. И этого все равно было недостаточно.

Драко выглядел таким расслабленным. Мерлин, все вышло бы так просто.

Но Гарри не имел права просить о большем. Он с больной одержимостью уже сотню раз обдумал этот вопрос, и ему было ясно одно — лично ему терять было нечего, он бы только приобрел, решись он сделать первый шаг. Отношения с Драко только улучшили бы его жизнь. Даже если бы все оказалось ненастоящим и он бы передумал, это не имело бы никакого значения. Да, наверное, ему было бы грустно от того, что все это оказалось бы лишь волшебством, но не изменило бы того, как сильно Драко помог ему, сделав все эти недели — месяцы — невероятными. Гарри даже представить не мог, что пожалел бы об этом. И даже если бы он умер, то умер бы счастливым.

Но для Драко все было бы по-другому. Гарри оказался бы просто еще одним человеком, которому Драко доверился бы только лишь для того, чтобы снова разочароваться. Он остался бы брошенным, и неважно по какой причине: от того, что прошел бы интерес, или от того, что Гарри умер бы. Гарри не мог с ним так поступить. Это было бы жестоко и слишком эгоистично с его стороны.

Однако, когда представилась такая возможность, Гарри спросил у Драко о Панси. Поттеру было стыдно, да и бессмысленно, пытаться разузнать хоть какую-то информацию о бывших Драко, но он просто не мог с собой ничего поделать.

На прошлой неделе Панси вместе с Блейзом посетила библиотеку Хогвартса. Они всегда приходили вдвоем. И Гарри каждый раз настаивал, что Драко нужно было провести время со своими друзьями. Ему казалось это важным. Дать Драко небольшую передышку. К Рождеству это, наверное, тоже относилось. Драко заслуживал перерыв.

Гарри был недалеко, тоже сидел в библиотеке рядом с Роном и Гермионой. Панси без умолку болтала, видимо, рассказывала Драко новости и, возможно, даже спрашивала о Гарри. Драко же был неразговорчив и не спускал с Гарри глаз, видимо, пытаясь отыскать признаки мучившей того боли. Гарри продолжал улыбаться всякий раз, как ловил его взгляд, даже когда нога начала подкашиваться от боли. И все же, Драко будто каким-то образом прознал об этом и вскоре вернулся, чтобы унять его мучения.

Гарри решил оставить все вопросы на потом, на поздний вечер, когда они вновь останутся наедине, тесно прижавшись друг к другу на диване, пока ладонь Гарри будет зажата между руками Драко, лежащими у того на коленях.

Когда Гарри спросил его, Драко лишь пожал плечами.

— Многие решили вступить в брак, и Панси в том числе. А вечеринки моей матери, похоже, оказались менее популярны, чем она описывала в своих письмах.

— Панси выходит замуж? — искренне удивился Гарри.

Драко ухмыльнулся.

— Они обручились с Блейзом.

Гарри уставился на него, выискивая признаки лжи.

— Это безумие. Ты разыгрываешь меня. Им ведь всего по восемнадцать.

— Они же не собираются играть свадьбу прямо завтра. Может, через год или около того. Помолвка лишь план. Таким образом они могут попросить родителей дать им немного золота, чтобы подготовиться к началу совместной жизни, которая ждет их вдали отсюда.

— О, они собираются переехать?

— Да, и подальше. Где им удастся просто забыть обо всем случившемся.

— А ты бы этого хотел? — спросил Гарри, постаравшись сохранить нейтральный тон.

Драко испытующе на него посмотрел.

— Навряд ли мне удастся забыть о произошедшем после переезда.

Гарри не совсем это имел в виду, и Драко, должно быть, знал об этом. Ему было бы проще начать новую жизнь где-нибудь в другом месте. Но его ответ в принципе был понятен. Драко не искал легких путей.

— А что насчет помолвки Панси, тебя это не беспокоит? Мне казалось, что вы встречались. Целую вечность.

Драко принялся играть с пальцами Гарри, то поглаживая их, то сжимая. В последнее время он часто так делал.

— Я не назвал бы это отношениями, — наконец произнес он. — Мы всегда думали, что поженимся. Нашим семьям бы это понравилось, да и мы были не против. Для меня никогда не было других вариантов. До шестого курса. Потому что тогда я решил, что… умру. Так или иначе. И поэтому я начал рассматривать и другие варианты. Ну знаешь, решил составить список того, что мне хотелось бы сделать перед смертью.

— И что было в том списке?

— Длинноволосый симпатичный парень со Слизерина, естественно, — пальцы Драко замерли. Он не смотрел на Гарри. Казалось, он весь застыл, ожидая реакции Гарри.

Гарри был немного шокирован. Драко только что сказал о…

— Пакстон Эдкок? Серьезно?

Драко уставился на него, заморгав.

— Не думал, что ты догадаешься.

— Хм, до меня дошли слухи, — не так давно, но все же. Глаза Драко расширились. — О нем, — добавил Гарри. — Не… о тебе. Так ты говоришь, это было на шестом курсе?

Гарри не собирался допрашивать Драко, но не мог отказать себе в удовольствии задать этот вопрос.

Драко снова отвел взгляд.

— На седьмом, — казалось, это было единственным, что он смог из себя выдавить, но затем он продолжил. — Ничего серьезного. Просто это был… трудный год, и мы иногда встречались, чтобы… заняться тем самым, — он пожал плечами. — Да, так и было. Продлилось это лишь месяц.

Заняться тем самым. Гарри почувствовал, как у него вспыхнули щеки. Как бы ему хотелось, чтобы это прекратилось. Итак, Драко Малфой встречался с Пакстоном и занимался с ним тем самым, а Гарри был смущен и до недавнего времени совсем не знал, что с этим делать.

Драко не закончил.

— Он казался милым, правда? — он искоса взглянул на Гарри. — Для слизеринца.

Честно говоря, Гарри был не согласен. Он несколько раз прокрутил у себя в голове ту встречу с Пакстоном и решил, что был прав, когда почувствовал себя неловко рядом с ним. Да, Гарри поступил глупо, решив, что Эдкок пытался его ограбить, но в том, как тот схватил Гарри за руку, было столько силы и чувства собственного превосходства, что у Гарри даже заныли зубы от одного лишь воспоминания.

— Наверное, — Гарри выдавил слабую улыбку.

— Ага, Ну, я так и думал. А потом Кэрроу поймали какого-то ребенка, пробравшегося в Больничное крыло. Видимо, решившего стащить какое-нибудь целебное зелье. В то время многие были ранены. Так что Кэрроу притащили его в Большой зал, чтобы показать всем пример, и как обычно начали: «Давай, Драко, покажи им, как это делается». Обычно Кребб и Гойл сами вызывались добровольцами, потому что им нравилось это делать. Им нравилось то, что я всегда колебался, а они могли превзойти меня хотя бы в этом. Меня это вполне устраивало. Только вот в тот день их там не оказалось. И затем Пакстон поднялся со своего места и крикнул: «Эй, я сам прокляну этого маленького ублюдка». И я подумал, вау, он готов пойти на это, лишь бы защитить меня. Как мило. Он согласен взять пытки на себя, чтобы мне не пришлось этого делать. Мне показалось, что я даже немного влюбился, — Драко рассмеялся; смех прозвучал пусто. — А потом я увидел его лицо. Я никогда раньше не видел, чтобы он применял Круциатус, мы ходили на разные уроки. И впервые увидел это тогда. Ему нравилось это. Нравилось. Позже он пытался убедить меня, что сделал это лишь ради меня. Мне было приятно. Но он лгал. Я знаю этот взгляд, этот довольный румянец. Я видел его раньше, на лицах Волдеморта, Беллы, моего отца, да даже на своем, когда я еще не знал настоящей боли. У него был тот же взгляд. Я не замечал его раньше. Может, в нем и была какая-то толика подлости, но она делала его глаза лишь привлекательнее, — Драко прикусил губу и попытался улыбнуться. — Вот так и закончилась трагическая любовная жизнь Драко Малфоя. Оказалось, что я встречался с самим собой. Это я понял позже. Он был тем, кем я должен был быть. Обаятельным, популярным и сдержанным в своих маленьких желаниях. Такого сына хотел мой отец. Тщательно соблюдающего приличия, а не жалкого слабака. И Пакстон все еще делает то, что должен. Он тоже женится. На какой-то шведке. Вот где он — в Швеции. Охотится за светловолосыми шведскими мальчиками. Чтобы потрахаться на стороне, — Драко фыркнул. — Пакстон Эдкок. Придурок.

Гарри закрыл глаза, иррационально понадеявшись, что это сможет сдержать внезапно нахлынывшую на него ярость. То, как Драко постоянно пожимал плечами и пытался преуменьшить влияние, которое на него оказал Пакстон, было легко разгадать. Драко был влюблен в этого парня. Считал, что нашел кого-то, кому он мог доверять, только чтобы понять, что в очередной раз привлек к себе психопата. От них некуда было деться, не оставалось никакой надежды на утешение, лишь еще одно разочарование.

Гарри хотелось бы знать, что сказать. Он с трудом мог поверить в то, что Драко поделился с ним этим.

— Я тоже планировал это сделать, — добавил Драко, и Гарри понял, что слишком долго молчал. Ему стоило что-нибудь сказать. Но Драко все еще не закончил. — Жениться на какой-нибудь ведьме, порой ища отношений на стороне. Но это было до того, как меня перестало волновать то, что я мог разочаровать своего отца. Нет, неправда. Мне не насрать. Я хочу его разочаровать. Я еще не сказал ему об этом, но скажу — род Малфоев закончится на мне.

Гарри постарался не подать виду. В голосе Драко звучала такая горечь, такой гнев. И он не знал, как это исправить.

Или знал.

Он говорил себе, что ему нечего предложить Драко, но что, если, это все же было не так. Все его очень важные причины, по которым им не суждено было быть вместе, таяли на глазах.

Да у них могло ничего не выйти, но какая разница? А вдруг все сработало бы? Гарри ведь мог перестать переживать и волноваться, просто притянув Драко поближе и поцеловав его. Почему это должно было что-то разрушить? Глупость какая-то.

Гарри считал, что во всем была виновата магия Драко, но это было нечто большее. Теперь он понял — да, Драко оплачивал свои долги, которые, как тому казалось, у него были, обращая боль Гарри вспять, но под всем этим скрывалось что-то еще. Все те чувства, что Драко подавлял с помощью Окклюменции, каждая капелька сочувствия и доброты, которые он не мог себе позволить испытывать, теперь, наконец, вышли на свободу, необузданные и дикие, так открыто вливающиеся в Гарри. Если бы эти чувства вернулись к Драко в душу, где им было самое место, то это не означало бы, что они исчезли. Они все еще были бы там, даже если Гарри больше не смог бы их ощущать. Он знал бы, что они были. И всегда будет об этом знать. Да, однажды он мог проснуться и осознать, что магия исчезла, но только не чувства, и это было куда важнее.

Гарри считал, что им не стоило основывать отношения на благодарности, вине и сожалении, но некоторые вообще начинали встречаться после пьяных обжиманок на вечеринке. Почему же тогда у таких отношений должно было быть больше шансов на будущее?

Он думал, что умрет. И именно это заставило его расстаться с Джинни. Он был уверен, что ситуация была безнадежна, и хотел, чтобы Джинни была свободна. Он выжил, но было уже слишком поздно, так много всего произошло, они отдалились друг от друга. Так неужели он снова должен был упустить шанс? Нет, ему больше этого не хотелось.

И даже если он умрет, то, возможно, он останется приятным воспоминанием, а не очередной горькой историей.

Гарри не знал, что сказать, но знал, что делать.

— Пошли, — он встал.

— Что? — Драко нахмурился, взглянув на их руки, заупрямившись, когда Гарри попытался его поднять. — Уже за полночь.

— И что, наша карета превратилась в тыкву?

— Чего?

Ах да. Маггловская шутка. Гарри рассмеялся.

— Да ладно. Тебе нужно взбодриться.

— Правда? А я вот думаю, что мне нужно, чтобы меня не исключили. Или не назначили отработку.

— Правда думаешь, что нас могут поймать? — спросил Гарри. — Еще скажи, что не хочешь полетать ночью над озером. Мы можем взять школьную метлу в чулане. Ты ведь все равно не позволишь мне быстро лететь.

Лицо Драко посветлело.

— Я еще никогда этого не делал.

— Правда? Возмутительно, — воскликнул Гарри. А затем, в тот момент, когда Драко встал, он потянул его за руку, да так сильно, что застал слизеринца врасплох и тот споткнулся — прямо в объятия Гарри.

— Боже, какой же ты неуклюжий, — поддразнил его Поттер, положив ему руку на бедро.

Драко смутился, у него сбилось дыхание, а на щеках расцвели розовые пятна.

У Гарри защемило сердце, и последние остатки сомнений рассеялись окончательно.

— Пошли.

Если этот вечер мог стать последним в его жизни, то он хотел бы сделать все правильно.