Сон был вязкий, и Данье с трудом удалось разлепить веки, хотя буквально всё её тело похолодело от ужаса. Было безумно тихо, так, что даже дыхания слышно не было. Воздух стал таким же вязким, как сон, и весь дом будто застыл в этом желе.
Что-то хотело войти в комнату.
Данья чувствовала это всем нутром. Нужно было закричать, разбудить ту спящую дуру с соседней кровати, докричаться до мамы. Но она не могла. Голоса не было, рот не двигался. Воздух был тяжёлый, как и одеяло, давящее на грудь.
Оно было в комнате.
Данья отчаянно пыталась скосить глаза, чтобы увидеть хоть что-то. Оно мелькнуло в углу, сливаясь с темнотой.
«Он пришёл за мной!» - подумала Данья.
Папа вернулся, чтобы забрать её назад в свой дом. Дурацкая полиция не смогла его поймать, уже во второй раз. Сейчас он заберёт её и больше не выпустит, теперь он будет осмотрительнее. Вот бы закричать.
Резко волосы встали дыбом, и Данья почувствовала, что одеяло, воздух и всё остальное стали слишком тяжёлыми и она задыхается. Папа вышел из тени и встал рядом с ней. Он смотрел на неё, полускрытый в тени, а Данья не могла кричать, чтобы позвать хоть кого-нибудь.
«Помогите! – хотела она закричать. – Помогите!»
Пожалуйста…
***
- И как часто это повторяется? – спросила доктор Дю Морье.
Данья безразлично пожала плечами.
- Почти всегда. Я по пять раз просыпаюсь и боюсь заснуть.
- Вы спите днём?
- Иначе я бы уже сдохла, - Данья откинулась на спинку дивана, натянув капюшон пониже. Ей казалось, что на её веках набралось по сто складок, и они так давили на глаза.
Доктор Дю Морье что-то написала в своей книжечке.
- Я пропишу вам дополнительно несколько таблеток. Думаю, после этого со сном станет полегче.
Данья не сочла нужным что-то отвечать.
- Расскажите, что вас ещё беспокоит.
Данья хотела ухмыльнуться, что-то съязвить, но, честно, у неё уже не было сил. Всё, чего она хотела, это сжаться в комок на этом диване, или на любом другом, и пролежать так вечность, не видя ни одного живого человека.
Доктор скользнула взглядом по Данье, в поисках темы для разговора.
- Вы можете рассказать о своих шрамах, если хотите. Насколько я знаю, вам предлагали их убрать, но вы отказались.
Данья взглянула на свои руки. Белые полосы украшали полностью оба предплечья.
- Они мне нравятся, - сказала Данья. – Они что-то вроде символа моей… меня.
Монумент, воздвигнутый на собственной крови. Данья правда гордилась этими шрамами. Они говорили, даже кричали, о том, что она смогла пережить то, что нормальным людям и в кошмарах не приходит. Возможно впервые в жизни Данья действительно гордилась собой. «К тому же, их у неё нет», - подумала Данья и тут же ей самой стало мерзко. Эта мысль оказалась такой детской и обиженной.
«Я и с этим справлюсь», - подумала она.
- Вы переживаете за свою индивидуальность, - сказала Дю Морье.
- А вода мокрая. Спасибо за диагноз, - Данья закрыла капюшоном всё лицо, подняла ноги на диван и до самого конца встречи не разговаривала. Дю Морье предприняла ещё несколько попыток расшевелить её, но потерпела неудачу.
На выходе Данье дали бумажку с подписью её врача и очередным названием очередного лекарства.
***
- Очевидно, расследование было проведено крайне непрофессионально, - объявила Катерина Флейшиц. – Признание человека мёртвым происходит после семи лет после исчезновения. Есть несколько моментов, которые могут убыстрить этот процесс вплоть до года, как в вашем случае, но именно в этом деле они были применены безосновательно. Все люди, работавшие над этим делом, сейчас находятся под следствием. И так как ваш предыдущий юрист также оказался в этом списке… - Флейшиц внимательно посмотрела на маму, как бы ожидания подтверждения своих слов, - то вашим новым представителем теперь являюсь я.
Она сидела на диване, гордая и деловая. Слева от неё сидел Никола, задумчиво потирая подбородок, справа – мама, елейно заглядывающая ей в рот. Напротив них на двух креслах расположились Данья и Дани. Данья надвинула капюшон толстовки на самые глаза, как делала это в последнее время, и закинула одну ногу на мягкую ручку кресла. Дани сидела на своём кресле по-турецки. В сторонке ото всех на стульчике сидела Эйнсворт, всё такая же оптимистичная.
- Боюсь, нам придётся пройти через большой судебный процесс, - сказала Флейшиц. – Очевидно, что такого никогда в истории человечества ещё не случалось. Здесь не будет каких-то сторон, тем более правых и виноватых. Наша главная задача сейчас – определить статус двух людей, известных на данный момент как Данья Самар.
Она внимательно посмотрела на двух девушек. Дани стало от этого немного дурно.
- Как именно будет проходить… - Никола немного запнулся на этом слове, - судебный процесс.
- Хороший вопрос, - кивнула Флейшиц. – Не буду врать, этого пока не знает никто. Очевидно, слушаний будет несколько и разбираться нужно будет по ходу дела. Но если смотреть глобально, то с девочками проведут ряд психологических тестов, их тщательно обследуют. Сопоставят и рассмотрят отдельно. Куратором назначена доктор Мария Эйнсворт, - на этих словах Эйнсворт немного привстала, как будто её представляли в качестве жюри какого-нибудь конкурса. – Она и будет проводить большую часть исследований.
- И в чём цель этих исследований? – неожиданно пожала голос Данья.
Дани вздрогнула. Её голос был хрипловатым, усталым. Дани знала, что Данья мучается бессонницей. И немного ей в этом плане завидовала. Когда ты страдаешь – вокруг тебя вьются. А если вьются – значит любят.
- Цель в том, чтобы установить степень самостоятельности и самобытности вашей личности, - с лёгкой улыбкой ответила Флейшиц.
- Будет слишком нетактично, если я спрошу зачем вы в таком случае исследуете меня? – в хриплом голосе Даньи слышалась ухмылка.
Дани снова вздрогнула.
Если подумать, то действительно, вся эта ситуация Данью должна только раздражать. Тебя похитили, не искали, ты сама вернулась домой и теперь ты ещё и должна отвоёвывать себе своё же имя. Дани тоже была бы взбешённой, если бы оказалась на её месте.
Но Дани уже здесь, она существует. И как бы ты не хотел, но ты не можешь просто взять и выкинуть живого человека за борт. Аборт не случился, и теперь надо было справляться с последствиями.
- В этом, к сожалению, и суть, - сказала Флейшиц. – Это дело настолько уникальное и необычное, что никто понятия не имеет, что нужно делать. Судья Дарвин, который будет вести наше дело, очень опытный и честный человек. Думаю, с ним мы придём к правильному решению.
- Я бы хотела, - сказала мама. – Я бы хотела, чтобы всё решилось как можно скорее. Я понимаю свою вину перед обеими девочками, и мне очень стыдно. Но я уверена, что мы сможем преодолеть это вместе. И вы, девочки, сможете жить вместе, - она со смущённой улыбкой посмотрела на них. – Как близняшки. Вы же помните, как в детстве хотели близняшку.
Губы Дани невольно расползлись в ухмылке. Она непроизвольно повернула голову и уловила на лице Даньи такую же ухмылку. Она смотрела куда-то в пол и выглядела даже не злой, а какой-то уставшей.
«Какая же глупость, - думала Дани и видела, что Данья думает о чём-то похожем. – Она бы ещё вспомнила, что в детстве мы хотели домик Барби на три этажа. Вообще о каком «вы» может идти речь, если о близняшке мечтала одна девочка?»
- Кажется будет весело, - всё с той же ухмылкой сказала Данья, потирая руки, будто они замёрзли на холоде.
Вдруг совсем рядом раздались щелчки. Никола бросился к окну и посильнее задёрнул шторы.
- И кстати об этом, - сказала Флейшиц, повернув голову в сторону окна.
Теперь они тут были всегда. У дома обязательно дежурили по пять-шесть полицейских, но даже так один умудрялся проскочить. Грёбаные репортёры готовы были на крышу залезть и спрыгнуть оттуда, если бы это дало им хороший кадр.
- Сейчас вы можете увидеть множество заголовков, которые, мягко скажем, вам не понравятся, - сказала Флейшиц. – Поэтому держитесь от них подальше. Пользы от них вам не будет никакой, а вот вреда хоть отбавляй.
Первое правило клуба известных людей – не гуглить самого себя. А Дани, к сожалению, теперь была известной. «Заигрались в богов. Как создательница популярного мультсериала оказалась подделкой», «Что-то не так с Самар, история скандальной семьи», «Общественность возмущена противоестественным экспериментом» и всё такое и всё такое.
Лёжа ночами под одеялом и перечитывая посты нишевых, но всё же известных авторов, Дани мечтала о том, что однажды присоединится к ним. Создаст мини-мирок, где ей будут говорить насколько же Герси комфортный бойфренд и насколько же мила Юта. Где она бы постила фанарты по своей истории, где выкладывала бы маленькие незначительные факты, наподобие «Тоё любит подолгу рассматривать узоры снежинок», и где вкидывала бы посты о том, что сегодня отрисовала несколько минуть нового эпизода. Дани мечтала, мечтала об известности и любви, мечтала, что её история будет волновать людей настолько, что они писали бы об этом в своих маленьких блогах, рисовали бы арты, писали фанфики.
Что ж, их действительно теперь волнует её история, но совсем не та. «Какая же херня», - думала Дани со слезами на глазах, просматривая комментарии под новой серией «Богов», которые к «Богам» не имели никакого отношения. Особенно Дани выбешивало, что в этих самых комментариях и в этих поганых заголовках обязательно использовали сотни вариаций каламбуров, используя тему богов. «Игры с богом», «Игры в богов», «Кара божья», «Как создательница «Богов» родилась против воли Божьей». Все эти люди, изрыгающие буквы из-под своих мерзких пальцев, своими словами врывались в храм и мочились на иконы и свечи, вырывали реликвии из рук монахинь и с мерзким смехом плевались на них. Перевернули распятие, сожгли Коран.
Данья в этом плане поступила мудрее. Когда после выписки ей подарили новый телефон, она даже включать его не стала. Забросила коробку в самый дальний угол и с концами. Единственное, это музыка. Тогда она просила телефон у Илона и потом сидела на диване с наушниками в ушах. В остальное время она читала. Вернее, перечитывала. Из-за обилия информации, накопившегося за три года, Данья нервничала из-за всего нового. Конечно же об этом она не говорила, но Дани не могла не знать. Это заставляло её чувствовать… Что ж, много вещей. Страх, ненависть, презрение, жалость, боль, грусть, тошноту, чувство, будто тебя засунули в мясорубку, будто у тебя внутри всё держится на одной единственной жиле, которая сейчас, вот-вот разорвётся. В общем, очень неприятно. Дани иногда было интересно как бы они вдвоём смотрели новый фильм. Обычно просмотр фильма с друзьями или, упаси боже, с семьёй, протекает не в лучшем виде. То, что приводит в восторг тебя, им омерзительно, то, что нравится им – тебе скучно. А что если посмотреть фильм с точно таким же человеком? Испытаете ли вы одно и то же? Скорее всего. Будет ли вам от этого интереснее обсуждать, а может наоборот – скучнее? Думая о об этом, Дани чувствовала, как её снова мутит. И она просто надевала наушники, включала на всю громкость и просто смотрела в стену, стараясь не думать. Ей было страшно от мысли, что однажды ей придётся начать думать.
Так они и сидели по разные стороны в одной комнате, с одинаковыми лицами, с одинаковыми именами и одинаковыми методами побега от реальности.
- Надеюсь вы понимаете, что суд – это не самое главное, - сказала Флейшиц, собирая свои документы в папку. – Самое главное – это вы сами. Только от вас зависит, что с вами сделают репортёры и присяжные.
***
Музыка приглушилась на секунду, уступая сцену звонку-напоминалке. Данья вытащила из сумки бутылочку воды со встроенными ячейками сбоку. Припустив медицинскую маску, она проглотила две таблетки и запила водой. Всё-таки обычная вода – отстой. Данья вернула маску на место и снова уставилась в окно.
Надо почаще ездить в автобусах посреди буднего дня. Мало людей, при этом нет тревожной пустоты. Вон там сидит приличная бабушка, вон там – сонный подросток. Иногда заходят парочки подружек. Хихикают и выбегают. Данья решила, что обязательно постарается почаще ездить в автобусах. Сейчас ей как раз нечего делать.
Безделье – отстой, как и пресная вода. Как с этим справлялись в более давние времена? Судя по сёстрам Беннет из «Гордости и предубеждения» и сёстрам Марч из «Маленьких женщин», делали они огромное нихрена. Не в обиду им конечно. Ладно, сёстры Марч определённо чем-то занимались, об этом буквально книга. Джо даже начала зарабатывать на своём писательстве. Но что делали Беннет? Как бы Данья не напрягалась, она никак не могла вспомнить, что они делали. Шили? Что можно шить в таких количествах? А если они реально шили в таких количествах, то почему не продавали в какой-нибудь лавке? Им было не по статусу или всё-таки они шили не в таких масштабах? Тогда что они делали?
А что делали ещё раньше? Наверное, пытались выжить. Вышел с утра из дома и уже на грани смерти. Чума, антисанитария, инквизиция, озабоченные боги. Кажется, 99% греческих мифов не было бы, если бы боги не вели себя как истеричные подростки в пубертате. Бедные древние греки, они либо страдали, либо поскорее умирали, либо их превращали в разные предметы из-за обид, либо они сами превращались в вещи, лишь бы спастись. Прекрасная дева Дафна, убегая от навязчивой любви Аполлона, взмолилась своему отцу Пенею, речному богу, чтобы он превратил её в лавровое дерево. Но, видимо, даже этот несправедливый метод не всегда работал. Медуза Горгона тоже была прекрасна и ею тоже заинтересовался не принимающий отказов бог Посейдон. Она тоже взмолилась Афине, чтобы она помогла ей, но богине было как-то всё равно. Ровно до того момента, пока Посейдон не изнасиловал Медузу прямо в храме. Тогда Афина наконец проснулась и жутко разозлилась. Превратила Медузу в чудовище. Какая же это херня, быть подвергнутой насилию, а потом ещё и быть наказанной за это.
Автобус остановился, пора было выходить. Данья сделала заметку в голове подумать о Медузе ещё чуть больше.
Они ждали её на входе в кафе. Хэди и Ада бросились к ней, как только увидели. Они обняли её одновременно, и в их движениях не было той неловкости и вины, как в движениях семьи. Это заставило Данью успокоиться, впервые за долгое время.
- Знаю, тупой вопрос, но как ты? – серьёзно спросила Ада.
- Прямо сейчас намного лучше, - честно ответила Данья и даже улыбнулась. – Я так рада вас видеть, вы не представляете.
- О да, мы определённо не представляем какого это – увидеть свою подружку спустя три года разлуки, - покивала Хэди. Сказала она это шуточно, но было видно, что её немного трясло.
- Ой, да не делайте вид, что не видели меня давно. Мы у алтаря не стояли, чтобы вы хранили мне верность, - ответила Данья мягко. От чего-то злиться на этих двоих ей совсем не хотелось. Возможно, потому что к появлению её двойника они не имели никакого отношения. Им просто пришлось смириться с обстоятельствами и продолжать играть по правилам новой игры.
- Прости за это, - тихо произнесла Ада. – Это всё было дико странно, и мы просто…
- Не надо, я этих извинений уже наслушалась, - махнула рукой Данья. – Серьёзно, я не злюсь. Не на вас точно.
Подруги подхватили Данью под руки и почти затащили её в кафе, понемногу вливая в неё информацию, которую она пропустила за время вынужденного отсутствия.
- Выпускной будет, - сказала Ада, закидывая сумку на свободное кресло. – Ты, я так подозреваю, не пойдёшь.
- Так я и не училась, - ответила Данья. – Мне ещё с этой хернёй разбираться.
- Отстой, - подтвердила Хэди. – Что может быть хуже, чем учиться в школе, когда ты уже по идее закончил её.
- Ну не знаю, может, быть похищенной? – сказала Ада, изучая меню. – Ты хоть следи за языком своим.
- Да, прости, - стушевалась Хэди.
- Так, - Данья категорично положила руки на стол, - если я ещё раз услышу слова извинений, то закажу томатный суп и окуну вас туда лицом.
Ада и Хэди скривили лица, будто им подали что-то очень мерзкое. Это заставило Данью снова улыбнуться.
Семью не выбирают, но как же хорошо, что друзей всё-таки выбирают.
Подошёл официант. Данья, снявшая маску перед друзьями, на время вернула её обратно. Ада сделала заказ за всех. Хэди попробовала заказать алкогольный коктейль, но официант сказал, что продают только совершеннолетним и только с паспортом. Хэди сразу решила от своей идеи отказаться.
- Дура, - сказала Ада с уходом официанта.
- Кто не рискует, тот не пьёт, - ответила Хэди.
Они рассказали, что преподша по литературе забеременела, ушла в декрет, вернулась и снова забеременела. «Эта тварь? – удивилась Данья. – Бедные дети, они вечность будут ходить по психотерапевтам». Рассказали, что Роберт из параллельного замутил-таки с той странной блондинкой. «Он потом рассорился со своим бро, с которым везде таскался, потому она ему все мозги вынесла», - добавила Хэди. Рассказали, что в школе хотели сделать ремонт, но передумали, а у директрисы неожиданно появилась новая машина. «Чудеса», - кратко прокомментировала Ада, откусывая кусочек только принесённой пиццы.
Хорошая компания и вкусная еда развязали Данье язык, и она начала говорить обо всём – о «папе», о жизни в его доме, о маме и братьях, о психологах и юристах. Не говорила она только о «богах» и о ней. Потому что первое она очень любила, а второе – ненавидела.
- И эти грёбаные журналисты. Вы видели эти статьи? Даже в самых сухих и безобидных такие формулировки, что… - Данья развела руками, не в силах показать всю отстойность ситуации. - А названия статей – шедевры.
- Это же как та старая шутка, - сказала Хэди. - Про «учёный изнасиловал журналиста». Там типо учёный даёт интервью и говорит «вот мы успешно уничтожили какой-то процент раковых клеток крысы новым методом», и на следующий день выходит статья с заголовком «Учёные вылечили рак». Учёный говорит: «но мы не вылечили рак, мы только продвинулись к тому, чтобы успешно вылечивать его в будущем», на что выходит статья с заголовком «Учёные путешествуют во времени». На что учёный посылает журналиста на хер, и выходят статья «Учёный изнасиловал журналиста». Ну я к тому, что все эти типы всегда искажают факты, слова и типо… Пошли они нахер.
- Воу, «Хэди изнасиловала журналистов», - сказала Ада, делая глоток кофе.
- Ты такая смешная, ты знаешь, - передразнилась Хэди.
- О да, я такая.
Данья засмеялась, Ада фыркнула в кофе.
- Ну-ну, умники, - сказала Хэди, засовывая в рот целиком кусок пиццы.
Они говорили много о чём. Ада пересказала сериал, который она посмотрела. Хэди рассказала о срачах в интернете. Удивительно как много удовольствия можно получить из обмена обычными словами.
Данья совсем расслабилась. Ей даже подумалось, что этой ночью она будет хорошо спать. Интересно, почему здесь ей намного уютней, чем в собственном доме? Наверное, потому что каким бы хорошим не был дом, он уже не будет комфортным, если из выбитых окон хлещет метель.
- Эй, - Ада взяла Данью за руку. – Если тебе будет херово, то не думай, что ты одна так думаешь. Мы понимаем, что вся эта ситуация херня и не будем как-то пытаться, знаешь, смягчить твои чувства. Я бы злилась. И ты злись.
- Спасибо, а то я правда уже начала думать, что схожу с ума, - слабо улыбнулась Данья.
- Это правда отстой, - согласилась Хэди. – Я, наверное, ничего красиво сказать не смогу, но типо… Я на твоей стороне. Поддерживаю тебя и всё такое.
Хэди неловко провел рукой по волосам.
- Спасибо, - Данья позволила себе улыбнуться шире. – А… Та, другая… Она с вами связывалась?
Ада отрицательно покачала головой.
- Если свяжется, то мы…
Данья знала, что Ада собиралась сказать. В конце концов, она выбрала действительно хороших друзей. Им она доверяла.
- Поддержите её, - сказала Данья. – Ей это нужно.