- Насколько MBTI-тест научен? – спросила Данья.
Эйнсворт оторвалась от своих записей и отложила ручку.
- Не особо, - ответила она. – Он больше упирается на типологический поход, а не факторный, поэтому в научных исследованиях не применяется. Хотите пройти?
- Раз уж вы нас уже два часа мурыжите тут, почему нет?
Дани взглянула на экран телефона. На самом деле прошло почти три часа. Почти три часа Эйнсворт проводила им всяческие тесты и задавала странные вопросы. В какой-то момент Дани была уверена, что Эйнсворт достанет тест Роршаха и спросит, что они видят.
- Насколько тест ненаучный? – спросила Дани. Они обе уже открыли первый попавшийся сайт. – По шкале от шаровых молний до знаков зодиака?
- По крайней мере мы здесь отвечаем на вопросы и совершенно точно влияем на результат, - улыбнулась Эйнсворт. – В отличие от знаков зодиака.
И тем не менее, тест был пройден.
- У меня ENTP-A, полемист, - через некоторое время сказала Дани.
- Интересно, - улыбнулась Эйнсворт. – Если мне не изменяет память, это Марк Твен, Том Хэнкс, Селин Дион.
- INTP-A, учёный, - Данья полезла открывать другую вкладку.
- А так можно? – Дани уловила её мысль и сделала то же самое.
- У тебя, Данья, Билл Гейтс, Альберт Эйнштейн, Ньютон…
- Фремине, - сказала Данья. – Неплохо. Арису из Пограничья и Алиса из Страны чудес, что, наверное, одно и то же…
- Лини, - Дани бросила мимолётный взгляд на Данью. – Нам осталось найти Линетт. О, я Гамбол! Может тебе удастся найти Дарв…
- Гейл Боттикер?! – лицо Даньи исказилось в отвращении. – Отлично, то есть я в одном типе личности с чёртовым Гейлом Боттикером? То есть из всех персонажей «Во все тяжкие» я - это грёбаный Гейл Боттикер?
- Я Сол Гудман, - сказала Дани.
Данья изо всех сил швырнула свой телефон в стенку. Раздался неприятный хруст и корпус в погасшим экраном упал на пол. Данья откинулась на спинку кресла и скрестила руки.
- Я так полагаю тебе не нравится этот персонаж? – осторожно спросила Эйнсворт.
Данья только гневно сжимала губы, а Дани решила не реагировать на это. Она что-то напечатала на телефоне.
- Я Венти, а ты Сахароза, - сказала она. - Ты Лавкрафт из «Бродячих псов», а я Гоголь. Ты Зик Йегер из «Атаки титанов», а я Ханджи Зое. Ты Варис, а я Тирион. Ты Птичья личность, а я Рик.
- Мне это надоело.
- Ты Диппер из «Гравити фолз», а я старик Макгакет.
С губ Даньи невольно сорвался смешок.
- Ну так, Данья, почему же ты расстроилась? – переспросила Эйнсворт.
- Ну знаете, Сол Гудман это Сол Гудман, - сказала Данья убирая невидимые катышки с рукава. - Это «Лучше звоните Солу», сериал, который превзошёл оригинальный «Во все тяжкие». Это второстепенный герой, оказавшийся настолько интересным, чтобы получить собственный сольник. По нему пишут эссе, его характер и поведение дотошно разбирают, с ним делают эдиты, его рекламу плагиатят. А это Гейл Боттикер, имени которого даже не вспомнят. Вспомогательный, даже не персонаж, инструмент. Жалкий и наивный.
- Но, кажется, остальные персонажи, которых перечислила Дани, очень даже неплохи? – сказала Эйнсворт.
- Я слышу столько уверенности в вашем голосе. Вы узнали хоть одно имя?
- Если честно, все они мне незнакомы.
- Тогда и говорить не о чём. Этот разговор зашёл в тупик, - Данья повернулась к Дани и посмотрела ей в глаза. – Вы выпустили первый сезон.
- Да, - сказала Дани. – Мона теперь ходит с двумя косами.
- Я видела.
Было похоже на то, что жена после развода рассказывает мужу об их общих детях. Она стоит с прямой спиной, хмурая, но собранная и красивая, а муж сгорбившись и с щетиной. Взгляд у него жалкий, ведь его уволили и сейчас он живёт у друзей и спит на просаленном матрасе. Ему стыдно показываться перед детьми, а жена, ненавидящая его, сейчас может испытывать только жалость. И вот она рассказала ему, что их дочь теперь ходит с двумя косами.
Повисла тишина. Дани действительно сидела с прямой спиной, а Данья действительно сгорбилась.
- Я знаю, что всё это вообще не честно и… - Дани потёрла руки, пытаясь привести мысли в порядок. – То, что уже случилось, не изменить. Поэтому… Мы должны хотя бы разделить доход. Не спорю, ты придумала весь сериал, и ты всё начала. Но я сделала «богов» известными, и я вела проект всё это время. 50/50, согласна?
Данья горько усмехнулась.
- 50/50? По-хорошему это должно быть 10 тебе и 90 мне, потому что почти всё здесь именно моя заслуга, - Данья вдруг запнулась, и взгляд её, хоть всё ещё и был направлен на Дани, но смотрел куда-то сквозь неё. – По-хорошему я должна была спокойно дойти домой, сама подписать договор и сама вести свою работу. Но случилось так, как случилось… Знаешь что? К чёрту. Я согласна на 10%. Я просто… замучу что-нибудь новое, прикольное и… - Данья пожала плечами, отворачиваясь от Дани. – Вот…
- Я не виновата в этом, - сказала Дани, всё ещё смотря на неё.
За такое долгое время настолько простая и очевидная мысль пришла в её голову впервые. Сказав это вслух, Дани физически ощутила, как что-то тяжёлое падает с её плеч. Она не виновата. Она не просила о своём появлении, а узнав о том, что она не оригинал, она не должна была резать вены или вешаться. Вина лежала на множестве других людей, но не на ней. Ей дали жизнь, и теперь она просто хотела сохранить её. Не виновата.
- Я знаю, - сказала Данья. – Ты не просила тебя создавать, а я не просила меня похищать. Да-да. Просто… обидно. Я проживала столько дней, месяцев с надеждой на то, что в один прекрасный день ворвутся полицейские, повяжут эту тварь и освободят меня. А потом оказалось, что надежды были пусты, как и головы всех следователей. Мне надоело ждать и я бежала сама. Как Фиона из «Шрек навсегда». Представь, - она снова повернулась к Дани, - если бы она сбежала, пришла домой, а там король с королевой завели себе новую Фиону, которая не превращается в огра, выдали её замуж за Чаминга и теперь живут счастливо.
- Это был бы ужасный сиквел.
Они смотрели друг на друга, полные сожаления и горя. Так много вещей, которые должны были сделать не они. Как много «если бы».
- Я рада, -вдруг подала голос Эйнсворт, - что ты готова отпустить прошлое, Данья, и пойти вперёд.
Данья отвела взгляд немного в сторону и нахмурилась, не понимая, что она имеет ввиду.
- Я про ваш сериал, - мягко сказала Эйнсворт. – Я уверена, что ты сможешь найти вдохновение для чего-то нового.
Данья и Дани впились в неё взглядами. «Какая глупая! - подумала Дани. – Она правда так думает?»
Неужели Данья смогла бы действительно бросить «богов»? Заняться чем-то другим, «новым и прикольным»? Дани смотрела на Эйнсворт и ощущала, как её сердце ноет и знала, что так же ноет у человека, который сидит рядом с ней.
- Знаете, - улыбнулась Данья, хотя её глаза вдруг заблестели от подступивших слёз. – Знаете, когда я впервые подумала о Моне? В девять лет. Я посмотрела «Чародеек» и придумала им шестую подружку. Я рисовала её, хотя рисовать не умела. Она была самая умная, самая красивая, весёлая и классная! Потом я прочитала «Трёх мушкетёров», и она появилась и там. Она была тайным мушкетёром, притворялась парнем, потому что женщины того времени могли быть только предметом воздыхания, а Мона не была такой. Если мне не нравились поступки героев, Мона их осуждала от моего имени и шла делать всё правильно. Я взрослела, читала другие книги, смотрела другие фильмы, и Мона была везде. Я училась рисовать, потому что хотела рисовать Мону. Я росла, росла и она. Каждый раз, каждый раз, когда что-то трогало меня настолько сильно, что я плакала неделями появлялся кто-то, кто селился в моей голове. И Юта, и Руда, и Тоё, и Герси. Тоё всегда будет трагичным холодным мальчиком, потому что сделан из моей грусти. Мне было двенадцать, когда я дала им свой мир и они перестали скитаться по чужим. Теперь я тихо тащила все новые мысли, идеи и чувства к нам домой и делила их с ними, - Данья наклонилась вперёд, по её щекам текли слёзы. Её голос дрожал, и она горем и ненавистью пополам начала шипеть Эйнсворт в лицо. – Они со мной уже десять лет. Они не сериал, не мультик, не идея. Они – я. Они украли у меня меня!
Неожиданно Данья со всей яростью перевернула журнальный столик так, что он отлетел к стене и её стеклянная поверхность разлетелась сотней осколков. Эйнсворт вскочила в ужасе.
- Какого хрена?! – заорала Данья. – Почему?! Почему нельзя было искать?! Подождать меня?!
- Данья, прошу тебя…
- Суки!!! – Данья смела с тумбочки все книги и статуэтки. – Твари конченые!!! Они не подумали, что я могу где-то быть! Что я умираю! Мне больно! Нет, они просто взяли и забыли!
Данья металась по комнате как загнанный зверь. Не останавливаясь, она схватилась за голову и начала выть.
- Почему?!.. Почему?!..
Эйнсворт начал что-то говорить, не приближаясь к Данье. Наверно, думала, что она может напасть на неё. Или просто не хотела влезать в её личное пространство.
А Дани почувствовала, как что-то защемило у неё в груди. Ощущение безвыходности сдавило ей горло, отчаянье полезло по венам. Словно тринадцатилетка обнаруживает себя на шестом месяце беременности. Или молодая мать обнаруживает, что ее младенец не дышит. Хирург ампутировал конечности не тому пациенту.
Всё можно исправить, кроме этого.
Она зарыдала, некрасиво искривив рот, и слёзы текли по лицу вместе с соплями, как будто трёхлетке отказали в сладком. Она выла, как воют маленькие дети, как воют родители, потерявшие детей.
Всё можно было исправить. Кроме этого.
***
- Прошу всех встать, - произнесла секретарь.
Весь зал послушно встал. Открылась дверь, и к своему месту прошёл пожилой судья. Когда все обратно сели, он водрузил на себя очки в тонкой оправе и осмотрел бумаги перед собой.
- Сегодня мы рассматриваем дело Даньи Самар, точнее, дело о статусе клонированного существа, юридически носящего имя Даньи Самар. Подобных случаев мы ещё не наблюдали, суду ещё никогда не приходилось рассматривать дело о том, является ли кто-то человеком, - судья внимательно осмотрел зал. – Дело рассматривается под председательством судьи Пьера Дарвина и секретаря Шарлотты Остин. За исключительностью вопроса был так же приглашён суд присяжных, составом в двенадцать человек.
Голос судьи был спокойным и по-старчески медленным. Так или иначе, он выглядел уверенным и, кажется, неожиданное дело, возникшее перед ним, не выбило его из колеи.
- Стороны, прошу, представьтесь.
Из-за стола встал солидный мужчина в сером костюме. Выглядел он воодушевлённей, чем судья.
- Так как в сегодняшнем деле нет такого понятия как «обвинение», - сказал мужчина, - я являюсь представителем общества в целом, предъявляя своё виденье на то, является ли клонированное существо под именем Даньи Самар настоящим человеком. Над этим делом работает моя юридическая компания, и я её представитель – Девид Шин.
Из-за другого стола поднялась Флейшиц.
- Мы являемся представителями семьи Самар, которая заинтересована в том, чтобы «клонированное существо, именуемое Даньей Самар» была признана полноценным и полноправным человеком. Наша сторона представлена в лице меня, Катерины Флейшиц, и моей юридической компании.
С формальной частью было закончено. Репортёры, занимавшие всю заднюю часть зала, о чём-то зашебуршались и активно начали водить по сторонам своими камерами.
- Во избежание путаницы и во имя краткости, - сказал судья, - на данном процессе клон Даньи Самар будет именоваться «Дани», по настоянию семьи. Итак, господин Шин, изложите свою позицию.
Шин встал, прихватив свои бумаги, и встал в центре.
- Мы предполагаем, - начал он, - что «Дани» вполне может являться так называемым «философским зомби». Философский зомби - это в первую очередь философский мысленный эксперимент, описывающий существо идентичное человеку по физическим и по функциональным параметрам, но не обладающее сознанием. Более конкретно это можно назвать «неврологическим зомби», то есть существом, обладающим человеческим мозгом, но не имеющим никакого сознательного опыта. Согласно отчётам доктора Найтингейла, ответственного за процесс создания «Дани», она полностью биологическое существо, выращенное по подобию своего оригинала. То есть мы можем утверждать, что биологически «Дани» - это человек, но человек без сознательного опыта. Согласно отчётам наблюдения, во время реабилитации «Дани» начала говорить на своём родном языке, хотя она, как существо, выведенное искусственно, никогда его не изучала. Язык знал оригинал. Это может говорить о том, что мозг «Дани» «запрограммирован» на определённые реакции и действия, которые базируются на «загруженном» в мозг опыте оригинала. Проще говоря, «Дани» - это биологический компьютер, имитирующий настоящее живое сознание. Ведь мы не можем назвать человеком искусственный интеллект, который анализирует чужой опыт, а потом на основе неё выдаёт что-то своё. «Дани», в качестве философского зомби, не личность, а именно что имитация личности.
- Я правильно понимаю вас, господин Шин, что ваша теория состоит в том, что Дани не человек, а существо, притворяющееся человеком? – уточнил судья Дарвин.
- Не так грубо, ваша честь, но именно так.
Судья повернулся к присяжным, чтобы удостовериться, что те всё правильно поняли.
- Госпожа Флейшиц?
Флейшиц встала.
- Психиатр, работающая с обеими девочками – Мария Эйнсворт, провела несколько тестов для обеих девочек, в том числе те, которые Данья проходила ещё в школе. В один из тестов входили такие пункты, как любимый фильм, цвет, спорт, жизненные ценности и всё остальное. При сравнении результатов, мы выяснили, что и Данья, и Дани претерпели некоторые изменения со школьных времён. К примеру, на вопрос «Что вы больше цените в людях?» школьница-Данья ответила, что больше всего ценит энтузиазм и увлечённость своим делом. Нынешняя Дани ответила, что больше всего ценит эмпатию и доброту. А Данья – честность. То есть, рассматривая теория господина Шина, Дани не может быть так называемым «философским зомби», потому что действует она не только на основе заложенной «программы», а даже больше того, эту «программу» она пересматривает и создаёт новую, на основе собственного опыта. То есть действует как любой другой человек – растёт как личность.
- Что ж, полагаю, обсуждение следует продолжить вместе с доктором Найтингейлом, - сказал судья.
С одного из мест встал сонного вида мужчина и направился к месту для свидетелей. Цепочка от его очков кокетливо блеснула на свету.
- Прошу, представьтесь.
- Рафаил Найтингейл. Сотрудник SecundaVita. Специализируюсь на генной инженерии и клонировании живых существ.
- Доктор Найтингейл, - обратился к нему Шин, - в ваших отчётах есть такая запись, цитирую, «мозг объекта воссоздан идеально». Правильно ли мы понимаем, что мозг Дани - это идеальная копия мозга Даньи Самар?
- Так и есть, - ответил Найтингейл.
- Никаких нарушений не наблюдалось?
- Смотря, что вы называете нарушением, - Найтингейл прищурился как кот на солнце. – Понимаете, зародыш это не так сложно. Внутриутробное развитие, вот что сложнее. Может измениться многое, в том числе фундаментальные вещи, вплоть до ориентации. Конечно, это влияет на человека. Моя работа, делать так, чтобы новый плод прошёл такой же путь, как и старый.
- Это действительно возможно?
- В ином случае я бы тут не сидел. Мы вырастили плод точно таким, каким вырос плод, ныне именуемый оригинальной Даньей Самар. Дальше пошло то, что было ещё сложнее. Вырастить младенца до шестнадцатилетнего человека. И сделать так, чтобы мозг у него был не младенческим. Тут уже речи про более-менее естественное развитие даже быть не может. Это уже скорее игра в конструктор. Вы очень много раз использовали слово «запрограммировать», но это не верно. Инстинкт тоже не верное слово. Проблема в том, что вы ищете аналоги этому, а это беспрецедентный случай. Дани не программа, не биологический робот. Она клон. Идеальная копия. И тело, и мозг.
- Может ли Дани обладать собственной волей? Своими желаниями, если хотите.
- А Данья может?
- Да, - на миг засомневавшись, ответил Шин.
- Вот вы и ответили на свой вопрос.
- Вы сказали, что Дани – идеальная копия. Значит ли это, что, не попади Данья в травмирующую историю с похищением, они бы развивались как личности одинаково?
- Ах, как же обидно, - на губах Найтингейла расцвела сонная улыбка. – Я потратил двадцать лет своей жизни на то, чтобы научиться копировать развитие и формирование человеческого существа. А оказалось, что они могут делать это в естественных условиях.
- Не поясничайте, доктор Найтингейл, - вмешался судья Дарвин. – Иначе вас удалят с процесса.
- Искренне прошу прощения, ваша честь, - улыбка Найтингейла погасла. – Скажу яснее, чтобы уважаемые присяжные поняли и не обесценивали мою работу. Я и моя команда ночами не спали, делая так, чтобы клон вырос точно таким же, как и оригинал. После того, как Дани закончила своё развитие и вышла из-под моей опеки, после того, как задышала своей собственной грудью, был шанс один на сотни миллиардов, что она будет развиваться как оригинал.
- То есть они в любом случае были бы непохожи? – вклинившись, спросила Флейшиц.
- Да, - Найтингейл прикрыл глаза. – Без шансов.
Найтингейла отпустили, чему он, кажется, был очень рад.
В поддержку своей точки зрения Флейшиц вызвала Мадлен Пиаже. Тонкая и немного напуганная женщина лет тридцати заняла место Найтингейла.
- Прошу, представьтесь.
- Меня зовут Мадлен Пиаже. Я мама Жана Пиаже, который погиб 6 лет назад. После этого мы с мужем обратились в компанию SecundsVita. Доктор Найтингейл вернул нам нашего сына.
- Сколько лет было вашему сыну, когда он погиб?
- Четыре.
- А сейчас ему?..
- Десять.
- Отлично. Госпожа Пиаже, скажите, как вы оцениваете развитие своего сына за последние три года?
- Он развивается как обычный ребёнок. Мы потеряли два года из-за, вы понимаете, из-за процесса восстановления. Но мы быстро всё наверстали. Сейчас он обычный десятилетний мальчик. Ходит в школу, общается с друзьями и даже начал потихоньку бунтовать. Всё-таки скоро подростковый возраст.
- Можете ли вы сказать, что ваш сын мыслит, как четырёхлетний ребёнок?
- Ох, нет, конечно нет. Он обычный десятилетний мальчик.
- Есть ли у него какие-то отставания в развитии?
- Нет. Из-за того, что… у нас произошла такая ситуация, мы каждые полгода обязательно проходим полное обследование в клинике. Никаких нарушений нет.
- Изменилось ли его мировоззрение?
- О, да, конечно. Если честно, не думаю, что у маленьких детей вообще есть мировоззрение, ведь они только пришли в наш мир и могут только наблюдать… Но сейчас Жан выражает свою точку зрения, обсуждает с нами последние новости, даже политику, - Мадлен тихо посмеялась. – Он растёт очень умным мальчиком.
Флейшиц повернулась к судье.
- Если госпожа Пиаже не против, мы бы хотели пригласить в зал суда самого мальчика, чтобы господа присяжные удостоверились в том, что клонированный ребёнок растёт так же, как и если бы он был обычным. Мадлен?
- Да, конечно! – встрепенулась она.
Она быстро вышла из зала и вернулась уже с мальчиком.
Обычный мальчик десяти лет. Держался он свободно и смотрел на людей с интересом, даже с каким-то вызовом. Внешне, видимо, он пошёл в отца. Даже в свои десять он казался больше мамы.
- Добрый день, Жан, - обратилась к мальчику одна из присяжных. – Как у тебя дела?
- Отлично, - улыбнулся он. – Как у вас?
- Хорошо, спасибо. Как у тебя дела в школе?
- Тоже отлично. Хотя мне немного скучно, многие вещи я уже знаю. А если нам рассказывают что-то новое, то это растягивают на столько, что становится уже скучно. Иногда я читаю книгу под столом, только учительнице моей не говорите.
Присяжные и все присутствующие в зале засмеялись.
- А вот твоя мама говорила, что ты обсуждаешь с ними новости и даже политику. Что ты думаешь на этот счёт?
- А что тут можно думать? – сказал Жан с каким-то вздохом. – В наше время слишком много популистов, выкрикивающих разные лозунги, нравящиеся всем. Их проблема в том, что они только кричать и умеют. А вот те политики, которые не выкрикивают, они говорят, что будут слушать людей. Но люди все разные и говорят по-разному, а если так, то эти политики и делать что-то боятся. Боятся обидеть кого-то, ведь в таком случае они не будут голосовать за них. Если честно, не понимаю зачем идти в политики, если единственная твоя цель – это победить на выборах.
Все снова посмеялись, как обычно взрослые смеются над детьми, которые ведут разговоры не по их возрасту. Но Жан, как ребёнок, обладающий здоровой самооценкой, не обиделся, а наоборот ярче заулыбался.
Ему ещё задавали вопросы про школу, про семью, про него самого, про то, что он думает о своём клонировании. При последнем вопросе его мама заволновалась, но при этом сам Жан ответил достаточно спокойно.
- Я думаю, что случилось то, что должно было. Если есть такая возможность, почему бы тебе этим не воспользоваться? Только при этом ты должен понимать, что несёшь полную ответственность. В моём случае всё завершилось хорошо. Ну, как завершилось, продолжается и, надеюсь, будет продолжаться ещё долго. Но в случае, которое происходит сейчас… Мне жаль, что так случилось.
Мальчик всем понравился, и его отпустили с какой-то грустью.
- Изменения во взрослом возрасте довольно тяжело заметить, - сказала Флейшиц. – Но на примере быстро растущего ребёнка разница очевидна. Вы сами убедились, что клон Жана Пиаже развивается, как и любой другой ребёнок. То же самое можно сказать и о Дани Самар.
Флейшиц повернулась к судье.
- Что ж, пришло время поговорить и с самими девушками. Для чистоты вашего впечатления, господа присяжные, разговор с Даньей и Дани пройдёт дистанционно, и вы не будете знать кто из них кто. Это своеобразный тест Тьюринга. Попробуйте отличить оригинал от копии. Если, конечно, сможете.
В центре поставили два экрана. Флейшиц объяснила, что с девочками можно будет поговорить по очереди, чтобы между ними не возникло диалога, который мог бы поспособствовать ненужному конфликту. Их решили назвать Первая и Вторая.
Одна из присяжных, посоветовавшись с остальными, решила начать первая.
- Первая, какой ваш любимый цвет?
- Цвет? – в некотором замешательстве переспросила Первая. – Ну… Тёмно-красный. Почти коричневый.
- Какой ваш любимый фильм? И почему?
Первая неловко засмеялась.
- Ну, я думаю, что «Солтбёрн». Знаете, люблю что-то драматичное под красочной и весёлой обёрткой. Многих людей воротит, а мне наоборот нравится. И мне нравится, что другим тоже нравится. Я не люблю, как бы это сказать, «мягкие» истории. Я бы хотела что-то острое. Как край чистой бумаги.
- Спасибо, - присяжная кивнула Флейшиц, и та переключила на Вторую. – Вторая, ваш любимый цвет?
- Тёмно-красный. Почти коричневый.
- А ваш любимый фильм?
- «Бивень», правда я его никогда не смотрела. Вы любите абсурд? Я люблю абсурд. Я бы посоветовала ещё «Солтбёрн» и «Шоу ужасов Рокки Хоррора».
Присяжные что-то сказали друг другу и зачиркали в своих бумажках. Следующий присяжный спросил о друзьях и семье.
- Если честно, я бы не хотела говорить о семье, - сказала Первая. – У нас сейчас не такие времена, чтобы признаваться в любви или даже просто говорить об этом на приятной дистанции. Спросите что-то поинтереснее. Например, верю ли я в бога.
- Вы верите в бога?
- Неа.
На тот же вопрос о семье Вторая ответила короче, но также:
- Спросите что-то поинтереснее.
- Вы верите в бога?
Если бы через голос можно было узнавать выражения лиц, то все бы поняли, что Вторая скривилась.
- Не те времена, чтобы говорить о боге, - сказала она. – Окститесь.
Присяжные по очереди задавали одни и те же вопросы. Однажды Флейшиц воскликнула «Протестую», когда один низкий лысоватый мужчина задал слишком личный вопрос. И через некоторое время стало понятно, что и Первая, и Вторая заскучали.
На вопрос «Расскажите нам что-нибудь из вашего детства» Первая просто пересказала один эпизод из «Удивительного мира Гамбола». Её разоблачила одна из присяжных, у которой, видимо, был ребёнок мультяшного возраста. А Вторая просто проигнорировала вопрос.
- Вы когда-нибудь задумывались, что ценна не сама жизнь, а осознание жизни? – спросила она. – Представьте, что вы питон. Вы разумное животное и вы собрались сожрать мелкого грызуна. Вам надо кушать, и вы охотитесь. И вы его сожрёте. Но что, если мелкий грызун заговорит? Наверное, вы стушуетесь. Потому что разговоры означают разум, а есть разумных не очень весело. Вы читали «Особое мясо»? Там мясо животных стало несъедобным и люди начали разводить людей на убой. И эти люди были как скот – тупые. Безмозглые, неосознанные. Мы едим коров, свиней и кур, потому что они не осознают своей жизни, так же, как и не осознают своей смерти. А как только они начинают осознавать – нам становиться стыдно. Почему нам непотребно есть кошек? Потому что они живут с нами, и мы называем их своими детьми? Потому что мы видим в них какой-то разум? Получается важна не сама жизнь, а осознание жизни. Нам не жалко цветочек, потому что у него нет ни мозга, ни нервных окончаний. Нам немножко жалко свинью, потому что она не осознаёт, что её сейчас пустят на шашлык. Нам жалко человека, потому что он понимает, что он живой и что он сейчас умрёт. Ради чего вы устроили весь этот процесс? Чтобы узнать, осознаёт ли что-то этот кусок мяса? Решили узнать где по шкале от гусеницы до настоящего человека находится телёночек Дани? Зачем?
Присяжные замерли в молчании. Судья немного опустил голову и взглянул на Флейшиц.
- Хороший вопрос, - сказал он. – Я думаю пора позвать девушек сюда.
Они вошли. Одна – нервная и напуганная. Другая – сгорбленная и злая.
Главная присяжная, матка этого муравейника, встала и объявила, что у них были разногласия насчёт того, кем были Первая и Вторая.
- Но всё же мы склоняемся к версии, что Первой была Данья, а Второй – Дани.
Флейшиц улыбнулась, почувствовав ещё одну монетку в своей копилке. Победно она объявила, что присяжные ошиблись, что говорило о том, что девушки прошли тест Тьюринга.
Но Данья выразила протест.
- Тест Тьюринга прошла она, - сказала она. - Лично мне не нужно ничего доказывать. Понятия не имею, что я здесь делаю.
И отвернулась, словно недавняя речь в защиту своего клона произнесла вовсе не она.