- Проблема вагонетки, - сказала Эйнсворт.

Данья и Дани страдальчески застонали.

- Нет? – ни капли не обидевшись спросила Эйнсворт.

- Немного банально, - сказала Дани. – Кто не знает про проблему вагонетки? Кто не думал о проблеме вагонетки?

- Вы удивитесь, узнав сколько людей не думают о проблеме вагонетки, - сказала Эйнсворт.

- Да, они называются политики, - подала голос Данья. – Они просто давят всех.

Раздались смешки. Эйнсворт поглядела на них обеих.

- Возможно, вы знаете другие интересные вещи, которые вы бы хотели обсудить?

- О, у меня есть список, - Дани вытащила телефон. – Ааа… Так. Василиск Роко. Эм… Мысленный эксперимент. Василиск Роко – это потенциальный могущественный искусственный интеллект. Каждый человек может поспособствовать его созданию. Когда василиск обретёт какой-то процент силы, он уничтожит всех тех, кто не вложился в его создание.

- То есть, вопрос в том, чтобы помочь созданию василиска и потенциально убить много людей или же не помочь созданию василиска и потенциально умереть, - уточнила Данья.

- Да.

- Отлично, это же проблема вагонетки с примесью эгоизма.

- Оу, - Дани уставилась в свой телефон.

- На самом деле это больше похоже на пари Паскаля, - сказала Эйнсворт. – Это предложенный математиком и философом Блезом Паскалем аргумент в пользу религии. Если рассуждать так, что существование и отсутствие Бога одинаково вероятны, то есть 50/50, то гораздо выгоднее веровать, чем не веровать. Если Бог есть – он пустит тебя в Рай. Если нет, то ничего страшного. А если быть атеистом, то в случае существования Бога ты отправишься прямиком в Ад.

- Видимо Паскаль сам был тем ещё еретиком. Верить в Бога из мысли «ну он либо существует, либо нет» это не очень по-христиански, - сказала Дани.

- Кто бы мог подумать, что у бога и кота Шрёдингера столько общего, - задумчиво проговорила Данья.  

- Так что насчёт василиска? – вернулась к теме Эйнсворт. – Что бы вы сделали.

- Очевидно выгоднее поспособствовать его появлению и защитить себя. Что означает, что мы убиваем довольно много людей. Поучаствовать в его появлении и надеяться, что он всё же не появится это довольно глупо, - сказала Дани. – Не поучаствовать тоже глупо – умирать не хочется. Почему-то не верится, что люди настолько добры, чтобы не защитить себя, обрекая других.

- Значит?..

Дани медленно помотала головой.

- Я знаю, что легко геройствовать, когда не сталкивался с настоящей угрозой вот прям близко, лицом к лицу, - Дани запрокинула голову и вздохнула. – Я всё же хочу верить, что я хороший человек. А остальные пусть уже решают за себя. Я бы не стала помогать создать василиска.

- Данья?

Она сидела, подперев подбородок рукой и смотрела куда-то в сторону. Услышав Эйнсворт, она повернулась к ней. Дани удивилась насколько же быстро они обе научились откликаться на разные формы своего же имени. Услышав полное имя, она даже не дёрнулась. Так же как Данья не дёргалась, когда слышала «Дани».

- Это и правда вагонетка, но с примесью эгоизма, - сказала Данья. – Можно много рассуждать о том, что возможно он появится, возможно не появится. Но помочь ему появиться и надеяться, что он не появится правда глупо. И трусливо. По большей части трусливо. Он появится. В любом случае. Люди не настолько благородны. И вопрос лишь в том, умрём мы с чистой совестью или продолжим жить с виной за смерти невинно убиенных. Это правда хороший вопрос, - Данья тоже вздохнула, она задумчиво нахмурилась. – Мы можем быть большими героями, пока наблюдаем издалека. Можем вести великолепные споры с великолепными аргументами, пока этот спор мы ведём у себя в голове. Но, столкнувшись со смертью, мы будем пытаться спасти себя изо всех сил. Особенно, когда впереди маячит слово «возможно». Ведь возможно обойдётся. Я не хочу умирать. Но раз мы ведём этот спор только в голове, я тоже хочу побыть героем. Я бы не стала.

- А если подумать, то весь спор очень глупый, - сказала Дани. – Ведь вся функция василиска в том, чтобы уничтожить тех, кто не помог ему. Так давайте поможем всем человечеством и всё тут. Все спасены. Ура.

- Видимо не всё так легко, - улыбнулась Эйнсворт.

- Ну так пусть дают полный свод правил задачки, - почувствовала лёгкую злость Дани. Её за дурочку принимают или что?

- В продолжение нашей темы, - сказала Эйнсворт. – Хотите сыграть в игру?

- О, я люблю игры, - довольно оживлённым тоном произнесла Данья. – Во что играем? Надеюсь в твистер.

- Дилемма заключённого.

Данья и Дани страдальчески застонали.

- Да в самом деле! – засмеялась Эйнсворт. – Давайте всё же сыграем.

Она согнала их обеих с насиженных мест и заставила поставить два кресла друг напротив друга. Затем она выудила из шкафа большой лист картона и села рядом с ними.

- Правила: вы два преступника, и вас поймали. Если каждая из вас сознается в сделанном преступлении – вас посадят на 2 года. Если одна сознается, а другая нет – сознавшуюся выпустят тут же, а вторую посадят на пять лет. Если обе сознаетесь и сдадите друг друга, то вас посадят на десять лет. Игра будет проходить в три раунда, чтобы было интереснее.

- Три раунда? – переспросила Дани. – Не многовато?

- Почему же? В самый раз.

Они сидели друг напротив друга, а Эйнсворт чуть в стороне лицом к ним.

- Вы не будете разговаривать, очевидно. Своё решение вы будете отмечать руками, поднесёнными к вот этому непрозрачному листу. Я закрою им вас друг от друга. Кулак – вы признаётесь в преступлении и сдаёте другую. Открытая ладонь – вы молчите. Итак…

Дани взглянула на Данью в последнюю секунду перед тем, как Эйнсворт закрыла их друг от друга. Она всё ещё выглядела задумчивой. Василиск всё ещё шелестел в её мыслях?

Это всё ещё правда – легко геройствовать, когда ты не встречался со смертью. Всё легко – пока это теория. Поэтому войны затевают те, кто сидит в тёплых кабинетах и боль видели лишь на рисованных стендах стоматологии. Дани не видела смерти. Её самоё большое потрясение и опасение за свою жизнь сидит перед ней, прикрытая картонкой. Но даже в этом случае речь не шла о смерти. Не убьют же её в самом деле. Если люди готовы бороться за двухнедельные сгустки клеток, то живую и взрослую её точно не бросят. Именно этим Дани принималась успокаивать себя всё это время.

- Готовы?

Дани кивнула. Она выставила раскрытую ладонь. Суть игры ведь одна – не сесть вовсе. И это удастся, если оба будут молчать. Дани это понимала, а значит понимала и она.

Эйнсворт подняла картонку. Две раскрытые ладони.

- Хорошо, теперь второй раунд, - Эйнсворт снова опустила картонку.

Дани ненадолго показалось, что она приблизила руку к зеркалу. За исключением того, что в отражении были заметны белые полоски на предплечьях.

Она-то точно знала какого это – взглянуть в глаза смерти. Дани рассказывали, что на месте её смерти, вернее, её «смерти», было много крови. Слишком много. Настолько много, что в обход закону её побыстрее признали мёртвой. «Это больно, когда из тебя литрами вытекает кровь», - всплыло в голове Дани, и по её спине пробежали мурашки. Не потому ли Данья так застряла на василиске? Она знает, что это больно.

- Готовы? – Эйнсворт подняла картонку.

Две раскрытые ладони. Обе молчат.

- Так, - довольным тоном отозвалась Эйнсворт. – Третий раунд.

Снова между ними опустилась картонка. Дани против воли подняла взгляд на неё, но почти ничего не успела уловить. Была ли она по-прежнему задумчива?

Дани не смогла бы представить, что такое смерть, даже если бы очень сильно захотела. Не может человек, всю жизнь проживший в степи, представить горы. Даже если он только то и делает, что смотрит на них по телевизору.

Но Дани знала, что такое жизнь. Смогла бы она отказаться от всего хорошего, что у неё было? От Лаванды, от друзей, от семьи, от «богов»? Мёртвые не сожалеют, они вообще ничего не чувствуют. И вследствие этого, казалось бы, почему бы не отказаться, если сожалеть всё равно не будешь?

Вот только живые чувствуют. И даже если потеря ещё не случилась, то сожаление, даже если эта потеря всего лишь мысль, такое обжигающее и горькое.

Дани не хотела умирать.

- Готовы? – Эйнсворт подняла картонку.

Ладонь Дани по-прежнему была открыта. Перед ней был крепко сжатый кулак.  

- А ты говорила три раунда это много, - улыбнулась Эйнсворт.

- Ой, - проговорила Данья, впервые с момента погрома кабинета Эйнсворт посмотрев Дани в глаза. – Прости. Кажется, ты проиграла.

***

Впереди простиралось бесконечное заледенелое озеро. Всё сияло розовым и голубым и было прекрасным. Данья хотела пойти вперёд, потому что где-то там была башня Тоё, такая же лёгкая, загадочная и воодушевляющая как этот пейзаж. Весь вид обещал бесконечное путешествие, полное загадок и наград. Несмотря на то, что была зима, под ногами росли маленькие цветочки таких же розовых и голубых цветов. Данья понимала, что это дело рук Руды. Но перед тем, как пойти вперёд, надо было кое-что сделать тут. Данья всё пыталась вспомнить, что ей говорил Герси, но никак не могла. Мысли были замутнены, словно на них осела пыль. Скача по дороге, Данья чувствовала смутную тревогу. Она всё росла, и Данья ускорилась. И поняла, что за ней идут. Неясная фигура мужчины, он был похож на любого мужчину, которого можно увидеть на улице зимой. Руки в карманах, голова наклонена. Он шёл не очень быстро, но, как бы не старалась Данья, он был быстрее. Она всё пыталась бежать быстрее, но ноги путались, и она пыталась помогать себе руками, отталкиваясь ими от земли, но это мало помогало. Он был уже близко, совсем близко, вот-вот схватит, вот уже. Близко!

Сон беспросветно ушёл. Данья тихо присела на своей кровати, лежать не было сил. Футболка, пропитавшаяся потом, неприятно прилипла к телу, точно так же, как и маленькие волосики на лбу. Надо сходить в душ, сменить всю одежду и пастельное бельё. Хоть всё это было не настолько необходимо, но чувствовалось всё равно мерзко.

Данья всё ещё тихо встала и пошла к двери. Она бросила мимолётный взгляд на спящую её. У неё в ушах были маленькие наушники, хоть музыка и давно уже выключилась. Данья постаралась как можно тише прикрыть дверь. В доме была ещё одна свободная комната, непонятно чем руководствовалась мама, размещая их двоих в одной. Наверное, надеялась, что они подружатся. Или просто не хотела принимать такое большое решение – кого именно выселить. Спасибо хоть оригинальную кровать убрали и поставили две новые, хоть в чём-то решили проявить инициативу. Хотя, скорее всего, это решил Илон.

Подойдя к двери ванной, Данья заметила, что по кухне кто-то ходил. В первую секунду её обдало холодом, но потом она поняла, что Лаванда обязательно залаяла бы, будь в доме кто-то посторонний. Вероятно, это был Илон. Ему как раз было время идти в институт.

Данья спустилась на кухню. Стол был чистый. Илон, уже готовый выходить, стоял, наклонившись над столом, и что-то писал. Увидев Данью, он вздрогнул и прекратил писать.

- Привет, - сказал он.

- Привет, - ответила Данья.

Илон отложил ручку и смял бумажку.

- Хотел написать, чтоб не забыли потом Лаванду выгулять в саду. Надо приглядеть за ней, чтоб к соседям через забор не махнула.

- Хорошо.

Илон кивнул и неуверенными движениями поправил рюкзак. Не зная куда деть бумажку, он просто засунул её в карман.

- Ладно, я пошёл, - сказал он и быстро вышел из кухни. Данья услышала, как хлопнула входная дверь. Она бы хотела остановить его и сказать что-нибудь такое, что немного развеселило бы его, но не знала что. В таком случае молчание лучше плохих слов.

Лаванда вошла в кухню, весело коцая коготками об пол. Данья подставила ей ладонь, чтобы она сама погладилась. Лаванда так и сделала. Она уселась рядом, уперевшись Данье в ногу, и по-собачьи высунула язык.

- Подождешь пока я возьму какую-нибудь книжку, потом мы посидим вместе?

Лаванда не поняла и просто продолжала быть собакой. Несмотря на это, Данья её всё равно любила.

- Тогда подожди.

Данья сходила в комнату. Снова тихо прошмыгнула мимо спящей и взяла «Ребекку».

Если честно, Данью ужасно жгло рисовать, но стоило ей хотя бы подумать об этом, как её руки и сердце наливались свинцом. Она не рисовала с самого возвращения.

Лаванда терпеливо ждала у двери. Увидев хозяйку, она радостно завиляла хвостом, понимая, что сейчас пойдёт гулять. Едва выйдя на улицу, она со всей своей собачьей радостью приветственно гавкнула полицейскому, дежурившему у калитки. С недавних пор и калитка, и забор удлинились, являя собой попытку построить социально приемлемую баррикаду.

Молодой полицейский с удовольствием потрепал Лаванду по спине.

- Доброе утро, Данья, - сказал он.

- Я Дани, - сказала Данья.

- А вот и нет, - улыбнулся молодой полицейский. – Вы – Данья, различить не так уж сложно. У вас взгляд более злой.

- А у вас язык без костей, и что теперь?

Данья свистнула Лаванде и ушла на левую сторону участка, где Лаванда могла бы свободно побегать, а сама Данья с комфортом посидеть на шезлонге.

Собачья жизнь легка и свободна, поэтому Лаванда без лишних переживаний начала носиться по мягкой траве. Она подпрыгивала и припадала к земле, сражаясь с невидимыми врагами, в то время, как её белоснежная шёрстка становилась всё грязнее и грязнее.

Данья села на один из двух шезлонгов, стоящих так, чтобы можно было наблюдать всю игровую площадку Лаванды и низенький соседский забор, через которую и нельзя было пускать Лаванду.

Чтение шло не очень, что было не особо плохо. При перечитке потеря нити повествования не грозит белыми пятнами в сюжете, зато даёт место для размышлений. Данья как раз задумалась о том, что главные героини «Ребекки» и «Джейн Эйр» довольны похожи – юные бедные девушки, получившие ответную любовь от богатых мужчин постарше. А также нависшие над ними тени загадочных жён этих самых мужчин, и конечно же короной всего этого сгоревший дом. Не иронично ли, что Джейн Эйр получила своё имя в названии романа, в то время, как главная героиня «Ребекки» не то, что уступила это место имени бывшей жены, но и не получила имени вовсе. Кажется, Дафна Дю Морье прочувствовала этот горький прикол больше, чем Шарлотта Бронте.

Над Даньей нависла чья-то тень, и ей невольно пришлось поднять голову.

- Херово выглядишь.

- Я только проснулась, - сказала Дани.

- Ага, - Данья снова опустила глаза в книгу. – Как думаешь, почему «Ребекка» нам нравится больше «Джейн Эйр»?

- Потому что в «Джейн Эйр» пожар происходит за кадром, - сказала она.

- И слишком много бога, - кивнула Данья.

- И слишком много бога, - согласилась Дани. - Я хочу поговорить с тобой.

- Я не в настроение.

- Нам нужно поговорить.

- О чём же?

- О том, что будет дальше.

- Если тебя это успокоит – тебя не выселят, тебя не запрут в лаборатории, тебя не посадят на электрический стул и не выселят на подстилку к Лаванде. Это ты хотела услышать? Теперь отвали.

- А что будет с тобой?

- Какая разница?

- Есть разница.

- Со мной тоже всего этого не будет. Довольна?

Дани недовольно мотнула головой, как коровы отгоняют от себя мух. Интересно, где это Данья видела, как коровы отгоняют от себя мух? В документалке про коров?

- Успокойся, - сказала Данья. – Ничего плохого не будет. А если не будет ничего плохого, значит всё будет нормально. А что нам нужно, если не норма?

Что-то получше нормы. Например, отсутствие неловкой тишины за столом, не прячущийся в своей комнате Илон, а ещё счастливые мать и Никола.

Ведь суд - это всё же формальность, и они обе это чувствовали. Да, окончательное решение может как-то отличаться от ожиданий, но разве в глобальном масштабе что-то изменится? Они обе будут, и будут они под одной крышей и в одной семье.

Дани смотрела на Данью с высоты своего роста с каким-то мученическим выражением лица. А Данья изо всех сил старалась не съёживаться под её глазами.

Нас ведут к развязке. Но можем ли мы принять эту развязку?

А разве есть выбор?

Лаванда залаяла, а на неё залаял кто-то в ответ.

***

Лаванда залаяла, а на неё залаял кто-то в ответ.

Дани невольно пришлось повернуть голову к соседскому забору.

- Ваша чёртова псина портит мой сад! – гавкал наркоманистого вида сосед. – Вы нахер тут сидите, если не смотрите за ней?!

- А ты нахер тут живешь, если не можешь отгородить свою территорию? – рявкнула в ответ Данья.

- Слышь, девчонка, я сейчас полицию вызову!

- Дерзай, мудила, они тут за углом! – Данья съехала на шезлонге ниже и подняла книгу так, чтобы она прикрывала ей лицо.

- Лаванда, ко мне! – Дани подошла ближе к забору и присела на корточки. Лаванда послушно подошла и уселась рядом.

- Чтоб вашей шавки здесь больше не было, - сосед демонстративно плюнул под ноги.

- Не разводите скандал и идите с миром, - Дани подняла на него тяжёлый взгляд.

Сосед остановился с таким видом, будто его впервые в жизни настолько нагло обозвали.

- Ты мне ещё указывать будешь? – он подошёл к забору вплотную. – Может мне тоже побегать на вашей лужайке и тогда будем квиты? А, девчонка?

Дани немного напряглась, а Лаванда, самая спокойная и дружелюбная собака, начала тихо рычать. Дани решила, что лучшим выходом будет просто проигнорировать его. Легонько потянув Лаванду за ошейник, она дала ей знать, что они идут в дом. Она уже хотела было окликнуть Данью, но поняла, что не знает, как к ней обратиться.

- Чё отвернулась, ты меня слышишь, эй! – в голосе соседа уже явственно прощупывалась агрессия. – Не смей поворачиваться ко мне задом, сука!

- Попридержи свой сраный язык! – рявкнула Данья с шезлонга.

Глаза соседа бешено округлились.

- Отхватить хотите? Щас я вам это устрою, - он рывком потянулся к Дани, но во мгновенье ока Данья подорвалась со своего места и встала между ним и Дани, буквально уперевшись в соседа грудью.

- Давай, вперёд! – крикнула она с яростью. – Ссыкливая ты тварь, давай!

На крики выбежал полицейский, дежуривший у калитки. При виде него сосед немного стушевался и отошёл назад, выплюнув что-то неприятное.

- Тявкнешь что-то в их сторону, - Данья махнула рукой в сторону Лаванды и Дани. – Я тебе глотку вскрою.

Сосед прошёлся по всем ним тяжёлым взглядом и затерялся на своём участке.

- Всё нормально? – полицейский подошёл к ним, убирая руку от пояса, где у него находилась кобура.

- Нет, нас тут уже сто раз убили, пока ты там где-то шлялся! – рявкнула Данья. Она гневно подхватила книгу, чуть не порвав её и ушла в дом. Пристыженный полицейский, поинтересовавшись у Дани о её самочувствии, ушёл обратно на свой пост.

Дани чувствовала что-то странное. Возможно дело было в том, что в её кровь ударил адреналин. А возможно, в этот момент она как никогда раньше чувствовала яркую надежду, что они с ней действительно смогут стать сёстрами.