– Что же вы скажете на это? – голос Минато сладок, словно патока.

Но взгляд его ледяной, как блики лунного света на заточенном клинке.

Сабаку-но молчит. Видно, как под кожей шевелятся его желваки. Сказать ему действительно нечего. Ведь тренированные жуки обнаружили целый склад в подвалах посольского здания.

И, что было поразительно, Канкуро о нём не знал.

– Лишь то, – однако голос его сохраняет вежливость, не давая и намёка на тот гнев, что испытывает наследник Казекаге, – что мы благодарны вам за отлов крыс за нашим порогом.

Даже сильнейшие оскорбления марионеточник проглатывает достойно. Его карий взгляд почти не следит за тем, как сотрудники полиции Конохи продолжают вскрывать стены. Выламывая доски, они обнаруживают ещё и ещё. И, в конце-концов, натыкаются на завёрнутую в ткань стопку бумаг.

Переписка.

– Может быть, – триумф Минато не прячет, одаривая нежной и ласковой улыбкой присутствующих гостей Селения, – у вас есть что-то, чем вы хотите поделиться?

Сабаку-но, как и остальные члены делегации, стоически молчит. Если бы можно было убивать взглядом, то все присутствующие, включая изменников Ветра, лежали бы уже мертвыми. Судя по тому, как стремительно бледнеет заместитель посла, тот лучше прочих представляет цену подобной аферы.

Мужчина было дёргается, но это становится его ошибкой. Мгновенно, в ту же секунду, его лицо искажается от боли. Бесконечно дружелюбный взгляд Канкуро обращён к нему, пока от пальцев юноши тянутся тончайшие нити чакры.

– Место, – голос его звучит жутко, – псина.

Но когда наследник вновь поднимает голову, то след этого гнева словно испаряется.

– Какое-то время назад, – звучит мягким извиняющимся тоном, – из лаборатории Акасуна-но был похищен экспериментальный яд. И, к сожалению нашему, мы упустили виновников этого грабежа.

Мужчина, опутанный нитями чакры, тонко скулит, валяясь в ногах. Но легкое движение пальцами переводит это звук в тихий хрип. Канкуро тем временем продолжает:

– Мы будем очень признательны, если этот неприятный инцидент перерастёт в совместную операцию по ликвидации, – карие глаза с золотыми прожилками крайне сосредоточены, пока их владелец подбирает верные слова. – И мы готовы в качестве извинения пригласить вас на последующую казнь всех виновных.

Хокаге улыбается. Тепло, как всепонимающий отец.

– Звучит прекрасно, – кивает он. – Но с нашей стороны будет пара корректировок по распорядку вашего посольства. Понимаете, мы так переживаем после этой неприятности…

Кажется, что все присутствующие слышат, как Сабаку-но скрипит зубами. Но он ничем более не выказывает своего раздражения.

– Понимаю ваши тревоги, – он вежливо кланяется. – Предлагаю обсудить эти детали отдельно. Не…

Марионеточник демонстративно осматривает хаос, раскинувшийся вокруг.

-... не здесь, – виновный мужчина, следуя краткому движению руки, послушно встаёт. – И после казней.

Минато кивает. Взгляд его полон приторного сочувствия.

Покидая помещение, Сакура не может избавиться от ощущения, что случилось что-то непоправимое. Но вот хорошее или плохое, понять ей не дано.

* * *

– Сакура-сан, – этот голос был одним из тех, который вы не хотели бы услышать.

Сакура оборачивается. Её отлавливает белоснежная улыбка, окаймлённая пурпуром. Несколько минут назад окончилась передача антидота, разработанного больницей Конохи. И, уставшая, медик подумывала поскорей пойти домой.

– Господин Сабаку-но, – вежливо кивает она, старательно пытаясь скрыть раздражение. – У вас остались какие-либо вопросы к формуле?

Юноша мил и вежлив. Даже слащав. В несколько широких шагов он нагоняет её, идя вровень.

– Я наслышан, – начинает он вкрадчиво, – что вы сыграли большую роль в разборе состава.

Выдавливая вежливую улыбку, медик раздумывает, как бы поскорее от него отвязаться.

– Вы мне льстите, – отмахивается она. – Только благодаря знаниям Цунаде-сама и наработкам Шизуне-семпай получилось вывести противоядие.

Сабаку-но фыркает, кратко оправляя рукава своей накидки. В этот солнечный день ей любопытно, как ему не жарко в стольких слоях одежды.

– Зачем излишняя скромность, – вкрадчиво говорит марионеточник. – Примите восхищение в том, что вы смогли сделать то, с чем не справился составитель яда.

Неуловимое движение его руки, и он почти касается её плеча. Но в эту секунду, словно случайно, на его ладонь приземляется небольшой жучок. Он расправляет крылья, чистит усики и перетирает лапки.

Канкуро морщится.

Сакура же, видя этого маленького наблюдателя, ощущает тепло глубоко внутри.

– Вы так говорите, – воодушевлённая невидимой поддержкой, тянет медик, – будто это что-то действительно сложное. Я врач, и я умею работать с ядами. Неужели, вы — нет?

Улыбка его, словно приклеенная, дёргается своими уголками. Руку он убирает, брезгливо смахнув насекомое.

– Что ж, – он поправляет платок так, чтобы лица было почти не видно, – не буду смущать вашу скромность в этом случае.

Скоро разворачиваясь, марионеточник отступает.

– Прощайте.

Он скрывается в переулках административного квартала также внезапно, как и появился. Задумавшись, Сакура провожает его взглядом. Расшитая дорогая ткань пустынной накидки последний раз мелькает, скрываясь за углом.

Что-то останавливает медика, заставляя задержаться и посмотреть ему вслед.

– Не переживай, – знакомый монотонный голос выводит Сакуру из оцепенения, – за ним следит две команды одновременно.

Сай, в своей рабочей форме, будто из воздуха возник рядом. Его белоснежная маска без каких-либо опознавательных черт сама по себе была чем-то примечательным.

– Не будет ли проблем? – поддаваясь внезапному порыву, уточняет у старого знакомого Харуно. – От жителей Ветра?

Юноша складывает руки на груди. По направлению его взгляда можно понять, что он теперь заинтересован небольшим жучком, что сидит на плече у девушки.

– Вот именно сейчас и не будет, – звучит дружелюбно. – Их не лишили посольства, но теперь все его сотрудники будут отобраны из наших подразделений. Будет даже спокойнее.

Сакура, задумчивая, тоже обращает внимание на дружелюбное насекомое. Но не прогоняет.

– Ты молодец, – говорит Сай с внезапным весельем. – Я в тебя верил.

И, дёрнув плечом, её покидают, оставляя в смущённой растерянности.

– Поразительно, – бурчит девушка себе под нос.

Но, не сдержавшись, всё-таки улыбается широко-широко.

* * *

– Слабых обижать не стоит.

Девушка, что сейчас действительно никого не обижала, закатывает глаза. Небольшой жучок, что забрёл на их одеяло для пикника, был просто пару раз тыкнут травинкой. С намёком на то, что стоит покинуть чужое пространство.

– Ну так поговори с братом по разуму, – шутливо тянет Сакура, изучая парня. – Пусть не подглядывает.

Торуне в который раз краснеет.

Их первое официальное свидание проходит глубоко на территории его клана. В тишине и спокойствии. Подальше от чужого внимания. А всё из-за небольшого спора, что перерос в твёрдую договорённость.

Явиться только в кимоно.

– Это, между прочим, бронзовка, – бурчит юноша.

Ей, сидящей на покрывале в лёгком летнем юката, весело изучать его поразительно голого. Сегодня Торуне без маски, водолазки и привычных перчаток. На нём хаори и хакама, обозначенные клановыми символами. И всё.

– Тот самый, красивый с зелёной спинкой? – голос Харуно льётся сладко, как патока.

Ей очень нравится видеть его лицо, шею и ключицы. Пожалуй то, что всё это может видеть только она одна, делает ситуацию немного интимной. Потому ей так приятно осознавать, что он всей кожей ощущает её внимательный взгляд. Об этом говорят мурашки и вздыбившиеся тёмные волоски на руках.

– Эти жуки перерабатывают отмирающие растительные остатки и превращают их в гумус, – старательно смотря куда угодно, но не на неё, начинает декламировать Торуне. – Они ускоряют превращение органических отходов в удобрение, помогая тем самым…

Он говорит и говорит, словно живая энциклопедия. Пожалуй, точно так же могла бы говорить Сакура про яды и лекарства. Но сейчас её интересует кое-что ещё, связанное с жуками.

– Что такое трофоллаксис, – эта фраза прерывает его невероятно увлекательный монолог про пользу компоста в сельском хозяйстве.

Торуне моргает. Идёт весь алыми пятнами.

Его драгоценные глаза с невероятной интенсивностью обращают всё своё внимание на неё.

Лицо.

Подбородок.

Вздыхая поглубже, он будто готовится к рывку.

– А вот что, – шепчет парень, прижимаясь к ней в поцелуе.

Это длится недолго. Долю секунды. Чисто целомудренное прикосновение губами.

Но Сакура поражена больше тем, что он первый раз в жизни сам её коснулся.

«Он совсем не умеет целоваться,» – с умиление размышляет она, видя, как полностью алый юноша подёргивает в смущении пальцами.

– Трофоллаксис, – начинает тараторить он, – это важная часть жизни социальных насекомых. Они обмениваются жидкостями ротовой полости, передавая друг другу запаховые метки, по которым отличают членов своей колонии от чужих. В клане к таким мелочам чувствительны.

А потом, украдкой, он снова на неё смотрит. В этой неопытности он настолько милый, что девушка ощущает странное тепло в груди. Оно такое сладкое и тёплое, что очень хочется им поделиться.

– Так мы же ничем не обменялись, – шепчет Сакура, протягивая к парню руки.

Он хлопает глазами, когда она хватает его за ворот. Но когда его вовлекают в поцелуй, он жмурится, тяжело дыша. Прижимаясь к ней в стремлении получить каждую крошку той ласки, что ему предлагают.

Жадный.

Как и Сакура.

Но, в конце концов, насекомые и плодовые деревья уже тысячи лет существуют в полезном симбиозе. Чем они хуже?