— Здравствуй. Как поживаешь, юный поджигатель?

Серёжа не хочет поднимать взгляд от сырого песка. Он бы с радостью оказался сейчас где угодно, даже дома перед тарелкой варёной капусты, всё лучше, чем здесь, рядом с дяденькой милиционером. Глаза у него хоть и добрые, и руку он Серёже при встрече пожал, как взрослому, но все равно страшно.

А ещё стыдно немного.

В прошлый раз этот же человек проводил с ним беседу, как сказали взрослые, воспитательную, но ничего «воспитательного» в ней не было. На него не накричали, не пригрозили ремнем и не оставили без еды… Дяденька просто попросил рассказать о его неудачной попытке подпалить шалаш мальчишек, которые обижали собаку (взрослые за это на него ругались, а Тайга облизала щеку и на следующий день притащила в зубах большущую ракушку).

Весь разговор ему смотрели в глаза, держали за руку (Серёжа честно пару раз пытался освободиться из теплой ладони — не маленький ведь уже, чтобы за руку его держать) и внимательно слушали. Серёжа как мог пытался объяснить причину своего поступка, поправляя огромную и вечно спадающую с плеч ветровку. В отличие от остальных взрослых дяденька милиционер его вроде понял и даже похвалил за проявленное участие и храбрость. Правда, потом долго объяснял почему так делать нельзя и чем такие действия могут обернуться в будущем. Серёжа мало что понял из его слов, но осознал, что поступил очень плохо и пообещал больше так не делать.

С того дня прошел уже почти год, Серёжа стал гораздо взрослее и умнее, сейчас-то он понимает, что надо было просто закидать шалаш тухлыми яйцами. Но стыдно за свой необдуманный поступок все равно было.

— Здравствуйте, дяденька милиционер. А вы к нам зачем? Я больше ничего не поджигал! Правда-правда! — Серёжа ничего не жег, он мальчик умный и ответственный, своих обещаний не нарушает.

Мужчина лишь смеётся и поправляет на мальчике шапку, которая сползла ему на лоб. Серёжа откопал ее среди папиных армейских вещей сам, потому что мама опять была занята целое утро — убирала множество зелёных бутылок по сумкам. Серёже не разрешили оставить даже одну, а ведь через них весь мир становился таким красивым, таким зелёным! Как будто открываешь глаза в морской воде, только не щиплет.

— Нет, в этот раз я пришел поговорить с тобой по другому серьезному, взрослому делу. Хочешь мне помочь? Сможешь ответить на мои вопросы честно?

— Конечно, дяденька милиционер! Я буду говорить только правду! Обещаю, — Серёже так приятно, что этот человек разговаривает с ним как со взрослым, а не обращается к нему «малявка».

— Тебя что-нибудь в последнее время беспокоит? Никто тебя не обижает? Сверстники? Соседи? Родители? — дяденька перестает улыбаться, но продолжает смотреть на него тепло. «Глаза, как у Тайги…» — думает Серёжа. Они у человека добрые и карие. С таким даже вредничать не хочется.

— Нет, у нас всё вроде как обычно… Мама только из-за разбросанных книжек ругается, но это я сам виноват, — Серёже два дня назад воспитательница в детском саду подарила много энциклопедий, вручила ему в красивом пакете с розами, а потом почему-то расплакалась. Наверное, хотела оставить книжки себе.

— Ты можешь рассказать чуть подробнее. Если хочешь, конечно. Не заставляй себя, если не хочешь.

Серёже дяденьке милиционеру рассказать хочется всё на свете. Он не такой высокий, как дядя Стёпа в книжках, да и навряд ли достанет воздушного змея с телеграфного провода, но все равно очень добрый, будто из книжки выбрался.

Серёжа о себе говорить не любит. Вот о динозаврах, морских птицах или о видах ракушек — очень. Он рассказывает всё-всё, что может вспомнить, и не забывает добавить, что ему ещё нет шести лет, а он уже знает всю таблицу умножения, умеет читать и почти научился писать прописную букву «Д». Под конец длинного рассказа дяденька смотрит на него так же, как воспитательница в детском саду. Серёжа не может понять, какую эмоцию они выражают (иногда ему кажется, что взрослые ждут, когда он расплачется).

— Серёжа, можно я задам тебе ещё один вопрос? — Серёжа утвердительно кивает головой. — Если ты вдруг… Больше не будешь жить с родителями, как ты к этому отнесешься?

— Чисто ги-гипа-чиске…

— Гипотетически?

— Да, если мы говорим чисто гипотетически, то… Ну, если я не буду жить здесь, то очень расстроюсь. Тут море, смешные чайки и большие кедры. А ещё мама, наверное, расстроится. Она всегда плачет, когда папа уходит. Я не очень хочу, чтобы она плакала из-за меня, — Серёжа маму не любит расстраивать. И всегда старается узнать и сделать за день побольше, чтобы рассказать маме много нового.

Дяденька, кажется, собирается что-то сказать, но не успевает. Его зовут какие-то женщины в больших шубах. Они очень забавно смотрятся на фоне лодок, песка и леса. Эта картинка настолько Серёжу веселит, что он почти смеётся. Мгновением позже он замечает родителей, которые стоят там же. Его отец размахивает руками, так он обычно делает, когда ругается на людей в костюмах из телевизора, называя их нехорошими словами, которые Серёжа никогда не произносил вслух.

Вся эта ситуация ему не нравится.

Он сжимает свои маленькие ручки в кулачки, уже собираясь подойти и задать вопросы. Что происходит? Неужели он опять что-то натворил? Серёжа очень старался быть хорошим и умным, чтобы мама покупала ему цветные карандаши, и он мог рисовать птиц, соседей и всё-всё-всё, что видит вокруг.

Серёжа ничего этого сказать не успевает.

Тайга тычется мокрым холодным носом ему в ладонь, прося погладить. Серёжа заглядывает ей прямо в глаза, тщательно рассматривая их и свое искаженное отражение. У Тайги глаза в самом деле как у дяденьки милиционера. Серёжа снова садится на лодку, подзывает собаку, гладит её по морде и говорит о том, что она самый лучший друг на свете.

— Серёжа, нам над… О, так это пострадавшая в предыдущем конфликте! Ты, я смотрю, ни на шаг теперь не отходишь от своего защитника, — мужчина ласково треплет собаку по голове.

— Вы знаете… У нее глаза, как у вас, дяденька, — слова вылетают раньше, чем Серёжа может подумать. Однажды, в садике, он сказал одной девочке, что её глаза по цвету похожи на панцирь майского жука. Та девочка тогда долго плакала, а Серёжа чувствовал себя виноватым. Он очень надеется, что дяденька милиционер не очень расстроится из-за его слов.

Вместо того чтобы разозлиться или расстроиться, дяденька снова смеётся. Серёжа уже готов отдать ему самое дорогое — свои раскраски и коллекцию ракушек.

Наверное, ему можно рассказать то, о чем он думает.

— Вы ведь… Хотите меня забрать, да?

Серёжа иногда поступает плохо и не ложится спать, когда ему говорят. В такие вечера он слышит, о чем говорят родители на кухне с друзьями. Ещё Серёжа слышал перешептывание воспитательниц. Он, кажется, знает, куда и почему его хотят забрать, и с добрым дяденькой милиционером он готов пойти куда угодно (им всегда говорили, что в милиции работают только хорошие люди, Серёжа теперь в этом уверен).

— Да. Не буду тебя обманывать, ответственные за это люди решили, что здесь тебе будет не очень хорошо.

— А там, куда меня забирают, мне будет лучше? Лучше, чем здесь, с родителями, у моря? Обещаете?

— Обещаю, — и Серёжа ему верит. Пока взрослые решают свои проблемы, он обнимает Тайгу и старается не расплакаться. Он-то понимает, что забрать её отсюда ему не дадут.

Несмотря на все его старания, ей все равно приходится вылизывать Серёже щеки.

***

Оказывается, всё не так просто, как казалось Серёже. Мама действительно сначала очень расстроилась, а потом почему-то разозлилась и громко кричала. Константин Гром (как оказалось, так зовут дяденьку милиционера) пытался доказать ему, что ругалась она не на него, но Серёжу было сложно переубедить. Он-то всегда знает правду.

Взрослые женщины в шубах решили что-то там у себя и отправили его с дядей Костей пить чай. Он взял с собой плюшевую ворону, которая когда-то была чёрной, но выгорела на солнце и стала грязно-жёлтой, почти белой. Серёжа ещё раз убедился в том, что дядя Костя — самый лучший человек на земле, когда он согласился понести его энциклопедии, с которыми Серёжа наотрез отказался расставаться.

— Помнишь, в прошлый раз я говорил про сына? — Серёжа не помнит, но все равно кивает. — Ты не будешь против, если я тебя с ним познакомлю?

Он не то чтобы хотел знакомиться хоть с кем-то, но говорят, что дети похожи на своих родителей. Если дядя Костя такой хороший, то и его сын наверняка тоже.

Серёжа рассматривает красивый красный ковер на стене и слушает приятное гудение пузатого телевизора, когда встречает Игоря. Сын дяди Кости выглядит, ну, как обычный мальчишка (прямо как те, которые гонялись за ним по сырому песку). Чуть кудрявые волосы, серьезный хмурый взгляд, пластырь на щеке и сбитые костяшки пальцев на правой руке. Серёжа знает, что мальчик старше него на два года и уже пошел во второй класс.

— Игорь Гром. Будешь шутить над фамилией — я тебя ущипну, — мальчик протягивает руку и Серёжа аккуратно ее пожимает. Ладони у Игоря такие же горячие, как у отца, и шершавые, будто стёртые.

— Сергей Разумовский, — ему почему-то хочется произвести хорошее впечатление на Игоря, показать, что он тоже взрослый и серьёзный.

А ещё Игорь достаточно высокий, чтобы помочь Серёже достать книжки с полок.

Сначала они оба неловко чувствуют себя в компании друг друга, а потом как-то привыкают. Серёжа рассказывает всё, что знает о динозаврах и показывает на картинки в энциклопедиях. Игорь учит играть его в шахматы и долго объясняет, почему хочет работать в милиции и ловить злых людей, как отец. Игорь Серёже нравится. Он честный, смелый, гордится своими успехами и отцом. Игорь совсем не такой, как другие мальчишки, он — как Миша Поляков¹, только настоящий.

Они смотрят мультики с кассеты и ждут свистка чайника, когда в дверь звонят. Серёжа, несмотря на прекрасно проведенное время, ни на секунду не забыл, что он здесь ненадолго. Хоть в этой квартире было уютно и тепло, это место не было его настоящим домом (Серёжа прекрасно понимал, что навряд ли когда-то вернется в родной дом у холодного моря, уж слишком сильно Игорь и дядя Костя избегали его вопросов).

Вернулись те самые женщины в смешных шубах. От них не веяло той же теплотой, что от семьи Грома, но жуткими или жестокими они тоже не были. Большой компанией они выпили чай с козинаками. Взрослые собрались говорить о чем-то серьезном, поэтому их отправили в зал под ворчание и хмурые взгляды Игоря.

— Слушай, — перекладывая книги в большую сумку со всеми вещами Серёжи, сказал Игорь. — Ты придешь к нам ещё, ну, когда-нибудь? — голос его звучал тихо. То ли от неуверенности в ответе Серёжи, то ли от неуверенности в нужности вопроса. Игорь вообще говорил и спрашивал мало.

— Я не знаю. Не думаю, что меня забирают туда, откуда можно легко выбраться.

— Ну, тебя же не отправят на необитаемый остров к Робинзону Крузо? Давай так: я обещаю, что стану, как папа, работать в милиции, и смогу защитить тебя от всего на свете, чтобы тебе не пришлось больше поджигать шалаши, а ты… А ты… Обещаешь, что мы встретимся ещё раз? Обещаешь ведь?

— Обещаю! — говорит Серёжа уверенно, смотря прямо Игорю в глаза.

Игорь вроде старше него, а ничего не понимает. Серёже пять лет только через три месяца, а он уже знает, что из детдома его просто так не выпустят.

И мальчикам с глазами, как у Тайги, можно врать, почти не дрогнув.