Серёжа избегал полицейских участков, как мог, всю свою жизнь. Воспитатели в детдоме всегда пугали хулиганов дядями из милиции, детскими колониями и настоящей тюрьмой, но делали это с таким безразличием в глазах, что Серёжа никогда не воспринимал их слова всерьез. При этом он не был глупым ребенком и понимал, что совершать преступления это, ну, совершать преступления и предпочитал не влезать в неприятности.

Он был абсолютно законопослушным гражданином всю свою жизнь. Исключением был только тот случай из далёкого детства, который Серёжа практически не помнил. Так что первый раз он оказался в участке, когда милиция уже стала полицией. Естественно, не по своей воле.

Как будто кто-то добровольно приходит туда, чтобы попить чаю.

Серёжа просто возвращался с пар в институте поздно вечером, — на последнем курсе их решили утопить в заданиях — когда из переулка на него вывалились два пьяных тела. Серёжа не знал, чем он не понравился этим людям настолько, что они решили протереть им асфальт.

К его удаче, и неудаче тех людей, получилось все с точностью да наоборот.

Он никогда толком не умел драться, но получил некоторые жизненные уроки и от детдомовских мальчишек, и от Олега. Да и мужики были пьяны до такой степени, что справился бы с ними даже школьник. Серёжа успел лишь тихонько толкнуть их, а они уже лежали на холодном асфальте. Сам разве что умудрился ободрать костяшки на руках из-за встречи с кирпичной стеной. Грозные нарушители покоя пострадали и то меньше.

Единственное, что придумал Серёжа — позвонить в полицию.

Приехали два сотрудника, погрузили дезориентированных мужиков в бобик и уже собирались уехать, но тут, видимо, вспомнили про Серёжу. Его практически силой заставили тащиться в участок, чтобы оформлять протокол и давать показания. Серёжа всей душой был против бумажной волокиты, он хотел только дойти до общаги, съесть холодные макароны и лечь спать. Но именно ему попались чересчур исполнительные ребята.

Время близилось уже к двум часам, когда до него, наконец, дошла очередь. Сегодняшняя ночь оказалась невероятно продуктивной для маленького участка.

Серёжа успел пересидеть на всех немногочисленных стульях в отделе, три раза ненадолго заснуть, набросать парочку десятков строк кода к новому проекту, посмотреть пару серий какого-то ментовского сериала на местном жужжащем телевизоре, и снова заснуть.

Когда он наконец оказывается перед сотрудником, оставшимся на ночное дежурство, Серёжа хочет только кофе, желательно в больших количествах и внутривенно. Он промаргивается и старается сконцентрировать свое внимание на мужчине перед ним.

На первый взгляд, ему лет двадцать пять, плюс-минус пару лет, и вид у него очень уставший, раздраженный. Серёжа начинает чувствовать иррациональную вину перед ним за то, что остался и тратит свое и чужое драгоценное время. До него только сейчас доходит, что общага уже часа как четыре закрыта и сегодня он, кажется, остаётся без крыши над головой.

Против воли вырывается тяжкий вздох.

Мужчина напротив сразу вскидывает голову и внимательно проходится по нему взглядом, будто видит его в первый раз, хотя они просидели в одном помещении уже часов пять. У Серёжи опять тяжелеют веки, он собирает крупицы внимания и скорее из упрямства смотрит в глаза сержанта (судя по погонам на брошенном возле стола кителе) полиции.

В голове проскальзывает мысль что-нибудь натворить, чтобы его задержали на сутки и появилась возможность выспаться хоть раз за месяц. Мысль эта испаряется так же быстро, как и появилась: больно у сержанта глаза цепкие — с такими людьми только дружбу водить.

Всё, о чем Серёжа может думать, так это о предстоящем поиске ночлега и о кофе. О последнем особенно много.

— Я бы и рад помочь, пацан, но кофемашина сломалась уже неделю назад, а растворимый закончился с утра, — мужчина устало трёт переносицу и насмешливо смотрит на него.

Серёжа от такого заявления подскакивает. Он даже с подозрением осматривает помещение в поисках какого-то ответа. Ничего, кроме спящих в обезьяннике задержанных, Серёжа не находит. Он без понятия, что люди делают в ситуациях, когда сержанты полиции читают их мысли.

— А автомата поблизости нигде нет? — он даже не знает, зачем спрашивает, чужой голос взбодрил настолько, что кофе уже и не нужен.

Мужчина пожимает плечами и кивает куда-то в сторону служебной двери. Серёже ничего не остаётся кроме как пойти в указанном направлении.

Автомат, жутко мигающий лампочками, стоит в конце длинного узкого коридора, увешанного грамотами и благодарностями. Через пару секунд Серёжа понимает, почему этот способ получения кофеина не слишком востребован. Ценник в автомате просто космический.

Через пять минут борьбы с заедающими кнопками, под аккомпанемент ужасного грохота, он наконец получает два стаканчика со спасением. Один с жижей, которая должна представлять собой капучино, а второй с двойным эспрессо для товарища сержанта. Серёжа не знает, что этот мужчина предпочитает, поэтому полагается на стереотипы.

Он возвращается в помещение, ставит стаканчики на стол и лезет в сумку за паспортом, чтобы наконец заполнить заявление. Когда его внимание вновь концентрируется на поверхности стола, мужчина напротив уже потягивает капучино, видимо, рассудив, что двойную дозу эспрессо Серёжа взял себе.

Кофе совершенно не спасает для Серёжи ситуацию. Руки из-за него трясутся даже больше, чем обычно, и почерк выходит неразборчивым. Глаза продолжают слипаться, а идти за ещё одним спасительным стаканчиком — окончательно разориться. Серёжа только к концу листа замечает, что трижды написал свою фамилию неправильно. С самого начала не стоило во все это ввязываться.

— Товарищ, кхм… — Серёжа ещё раз кидает взгляд на китель, чтобы перепроверить звание. — Серж…

— Игорь. Игорь Гром, — его резко прерывают и протягивают руку.

Серёжа раздумывает всего пару секунд прежде чем протянуть руку в ответ:

— Сергей Разумовский, — ему почему-то хочется улыбаться. Неприлично ярко для обшарпанного полицейского участка.

— Да я уже понял, — Игорь кивком указывает на бланк, испорченный сережиной невнимательностью, и паспорт. Серёжа старается не рассмеяться, но у него не очень получается.

Пока он переписывает заявление, они разговаривают об ужасной питерской погоде, последних новостях и громких задержаниях. Серёжа, на удивление, чувствует себя очень комфортно, несмотря на слипающиеся глаза, неудобный стул и отвратительно дорогой кофе. Так комфортно, что он напрочь забывает о приличиях, теряет концентрацию и забалтывается.

— Так почему ты работаешь здесь? Не пойми меня неправильно, но навряд ли хоть кто-то хочет заполнять бумажки с утра до ночи…

— Хочешь сказать, Разумовский, что пять лет учиться на айтишника — гораздо полезнее для общества? — Игорь вроде и не насмехается над ним, но ощущение такое, будто на Серёжу смотрят как на маленького несмышленого ребенка.

— Игорь, ты совершенно ничего не понимаешь! Благодаря знаниям и навыкам программирования у меня, да у кого угодно, появится возможность подарить обществу свободу в цифровом пространстве! Создать глобальную сеть, защитить личные данные, обеспечить анонимность! — Серёжа чувствует, как его шея и щеки краснеют. Он горит идеей создания чего-то уже очень долгое время, и каждый раз, когда об этом заходит разговор, остановить его практически невозможно.

Серёжа чувствует, как взгляд Игоря мимолётно изменяется, становится более серьезным и внимательным. Он не знает, натренировался ли Игорь на полицейских допросах, или буравящий взгляд принадлежал Грому с самого рождения. Сразу захотелось выпрямиться на стуле и отбросить набегающую сонливость.

Они продолжали разговор ни о чём и обо всём. Игорь так и не ответил на заданный вопрос, хотя Серёже показалось, что полюбопытствовуй он ещё раз — Игорь не будет сопротивляться. Но поднимать этот вопрос больше не хотелось.

Их диалог прервал звон стационарного телефона, который показался Серёже оглушающим в тишине спящего участка. Игорь что-то пробурчал себе под нос и пошёл поднимать трубку.

Серёжа остался в одиночестве.

Лампа на рабочем столе так ярко светила ему в глаза, что пришлось отклонить голову и зажмуриться. Шуршание машин за окном вдруг показалось очень успокаивающим. Серёжа скрестил руки на груди и расслабился. Даже если он каким-то образом успеет заснуть, то Игорь наверняка его тут же разбудит, навряд ли полицейский участок можно использовать как привокзальную ночлежку.

Конечно, Серёжа мгновенно засыпает. Конечно, Игорь его не будит.

Только в пять утра, когда заканчивается ночное дежурство, Серёжу практически поднимают со стула и вытаскивают из участка. По-настоящему Серёжа просыпается через полчаса. Он не может перестать тереть глаза и зевать, хотя очень хочет. Игорь рядом выглядит отвратительно бодрым для человека, который не спал всю ночь. Гром провожает его до самого метро, вкладывает ему в руки шаверму с чуть угрожающим: «Это за кофе. Не люблю оставаться в должниках», — поправляет кепку и исчезает в тумане питерских улиц.

Серёже на секунду становится жаль, что они были знакомы так мало.