От Влада Евгений вышел на ватных ногах. С таких откровений голова шла кругом. Войдя в ангар, он сразу наткнулся на Дмитриева и Ованесова, куривших у входа.
- Господь милосердный, Евгений Рудольфович, неужто вы с ротмистром гар пили? На вас лица нет. - протянул обер-лейтенант полушёпотом, чтобы не тревожить спящих легионеров.
- Ох, уж лучше гар, чем такие известия, Роман Петрович. Я сейчас пойду в машину, надиктую всё, что мне ротмистр рассказал, а вас, господа старшие офицеры мои, прошу послушать и высказать свое мнение. Поскольку оно для меня весьма важно.
- Да что приключилось?
- Ваш платунг сегодня... точнее уже вчера был в деле.
- Невеликое дело.
- Нам невеликое, а всё-таки раненые есть.
- У драгун.
- У драгун, которые теперь наши боевые товарищи как минимум на месяц. И я прошу вас этого не забывать, Роман Петрович.
- Да господь с вами, Евгений Рудольфович. - смутился Дмитриев. - Я очень даже их зауважал за то, что они тут делают.
- Вот и хорошо. А по вчерашнему - на ферме, то есть хуторе, погибший всё-таки был. И был это так называемый данник. Мальчишка-раб.
- Сила твоя и воля над всеми живущими будущими и настоящими! - обер-лейтенант выронил элрету. - Такое же только в Альтарсе бывает и у этих, графьёв-разбойников.
- Такое, по утверждению ротмистра, бывает даже в центральных провинциях Рубида. В рамках милых сельских обычаев.
- Может стоит на господина ротмистра подать прошение о помиловании вследствии ослабления ума от горя и лишений?
- Влад Стахов по уму ещё всем нам сто бонусов вперёд даст. Аналитик прирождённый. Он из бесед с разным людом и сетевых сведений собрал картину, которую видят все, но не видит никто. А картинка та - адова.
- Но рабство у нас немыслимо. - Пальцы Дмитриева никак не могли вытащить из пачки элрету.
- Ага. Немыслимо. - произнёс молчавший до того Ованесов. - Ещё как. Я сам пацаном в армию сбежал из данства.
- Ты?!
- Вы!?
- Саня, как? - Евгений схватился за внезапно застучавшее сердце.
- Обнакновенно. - ухмыльнулся старый капитан. - Вполне себе ничего так жили мы. Хлебушек растили. А тут засуха приключилась. И отцу на посевное зерно запаса не хватало. Он и занял у соседа двадцать рублёв на закуп. Ну и, как положено, меня, как самого крепкого отдал в дан на полтора года.
- И что, невмоготу было, да? Хозяин бил? - осторожно спросил Дмитриев.
- Бить не бил, да только я ему и не особо нужен был. Семья крепкая, здоровая. Он и сезонников нанимал - человек десять, не больше. Вот и задумал Михал Константиныч вернуть свои деньги, а как папаша будет выворачиваться - не его дело. Решил продать меня на рудники в Марганцы. А на тех рудниках не то что полтора, полгода не протянешь.
- И что, ему бы двадцать рублев за тебя дали?
- Кто бы за пацана сельского, к горной технике не привычного, два червонца дал? Трёшник и то хорошо. Вот только продать меня он задумал тайно от общины, чтобы все думали, будто я на острове его садки рыбные обихаживаю, а папаша за меня выплаты делает. А как отдаст папаша рублёв пятнадцать, так и сказать, что терпение его кончилось и пусть он в Марганцы едет договариваться с управляющим.
- Подлец. - Шептал Роман, прикрыв рукой подозрительно заблестевшие глаза. - Боже, каков подлец.
- За такое жечь надо, ваше благородие. - прохрипел легионер из открытого люка соседнего динго. - На сходе миру объявить и жечь.
- И что дальше Александр Александрович? - с дрожью в голосе спросил Дмитриев.
- А то, подслушал я случайно его разговор по связи с шахтоуправляющим, стащил немного хлеба с творогом и сбежал ночью.
- Далеко шли-то, ваше благородие? - прогудел всё тот же легионер.
- Вёрст сорок, до станции. Там машиниста на грузовом христом-богом умолил и отвёз он меня в Славутич. Прямо от путей побежал на вербовку. Да адресом ошибся и попал в Легион вместо армии.
- Свезло. - донеслось из люка.
- Ты, Рубаков, не трепись, про то, что услышал. - повернулся к машине Ованесов. - Не надо этого людям знать.
- Отчего же? Вас, ваше благородие, только больше уважать станут. Вы же наш, простой, не барин какой, мулды не евший. Впрочем, как прикажете.
Нервы Евгения не выдерживали. К горлу подкатил колючий ком.
- Простите меня. Простите Александр Александрович, если можете. Я ничего этого ведь не знал! Где это хотя бы было?
- Известно где. - пожал плечами Ованесов. - В Верхней Ржевне.
"Костя, богом тебя заклинаю. Понимаю, ты на службе, человек занятой, но послушай приложеный файл и вникни в то, что в нём говорится. Стыдно мне, Костя, и похабно в душе от того, что я узнал на тридцать пятом году жизни! Вдвойне стыдно, что я и есть то самое зло, что творит описаное! Ведь мы мечтали мир лучше сделать, мошенников и ростовщиков изгнать, а сами-то, сами-то. Ведь смотрели мои глаза и на блоки эти рабочие, и на подёнщиков нищих, смотрели - и не видели. Я тебя очень прошу, Костя, ты лучше в статской службе понимаешь - на кого выходить мне со всем этим. Ведь делать что-то надо, Костя, пока мы в Альстар не превратились окончательно.
Влад говорил, что в Метрополии наконец-то взялись за корпорации, монстров этих. Связи с чиновниками им порубили, много голов слетело с плеч в буквальном смысле. Ведь кто-то за это взялся и пошёл, словно бригада тяжёлых танков на прорыв.
Ещё просьба - постарайся найти Макса, он служит где-то в первой драгунской дивизии, что стоит на юге.
Олечке и детям от меня кланяйся, а письмо от них в тайне храни. Нечего им такую страсть слушать.
Костя, я тебя очень прошу, откликнись поскорее, а не то я к весне, наверное, легион взбунтую и пойду рубить головы всем этим ублюдкам от Рубена и до самого Николы-князя.
Вечно твой, Евгений, князь Градский".
"Отправить" Клик.
6 ноября 2388г
Все там же.
03-08. До подъема пять часов, а он уснуть не может. Даже часовые на посту кемарят, а он не может. Женя-Женечка, как же так? Ты ведь не хотел никому такой жизни. Градский тихо вылез из постели - разложеных сидений. Выключил печку в машине, хватит акум сажать. Легионеры спали на походных койках длинными рядами между машин. Пологи вешать не стали. Тихо подвывали климаторы, гнавшие тёплый воздух. Князь оделся, накинул куртку и вышел на тропу. Пальцы заныли сразу - на улице явно хороший минус. Прожекторы мерно обшаривали пространство вокруг форта. Ледяной воздух взбодрил, но ком из груди и боль никуда не делись. Евгений поднял глаза - в окошке слева на втором этаже слабо светился ночник. Колонель постоял минут десять, собираясь с силами, а затем решительно зашагал к форту.
В холле за стойкой спал дежурный, положив голову на скрещённые руки. Рядом, за мониторами сидели два драгуна. Один поднял голову, Градский сделал успокаивающий жест. Драгун с лычками капрала кивнул и снова вернулся к монитору, переключил камеру, поводил ей туда-сюда.
- Отметь. В секторе сорок три - одиннадцать движение. - негромко сказал он напарнику. - Хутки на бултыхае.
- Кому не спится в ночь глухую. - процедил сквозь зубы драгун. - Чё везут?
- Жопы. Короб ноль.
- Вектор?
- Северо-запад.
- С мола. Или с бурбухи.
- Одно другому не помеха.
- Провались они, брат-драгун. Крути дальше.
Евгений слушал этот диалог с лестницы, в очередной поражаясь совершенно незнакомым словам вроде бы родного славянского языка. Как же мало дворяне знают о том народе, который их кормит, одевает, защищает, наконец. И это обращение... он ещё не слышал! Интересно. Все любопытней и прелюбопытней, как говорила маленькая девочка из старинного мультика, провалившись в чью-то там нору.
Знакомая дверь была отперта, Евгений тихо прикрыл её за собой, но лязг взведённого затвора заставил его замереть на месте.
- Это я, Влад.
- Заходи, маленький призрак. И стучись другой раз.
Влад лежал в постели, прикрытый одеялом до живота. На кронштейновой стойке перед ним светился ноутбук. Ротмистр положил на тумбочку рядом с кроватью угрожающего вида угловатый пистолет.
- И чего тебе спать не даёт? - вяло поинтересовался он, прикрывая крышку. - Любопытный нос?
- Стыд, Владик. Представь, стыд.
Ротмистр фыркнул и отвёл кронштейн к стене.
- Отчего же, представляю. Сам пережил. И не один раз. Лекарство вон там, между двустволкой и движком.
- Ну и бардак!
- Не бррдак, а боевая обстановка.
- Движок-то тебе зачем?
- На запчасти. Он нерабочий. Чтобы по мелочи не дергать мехов.
- А эта дура?
- Эту дуру я отобрал у одного опасного дурака и верну, как только он соберётся уезжать отсюда. Но он пока сидит на месте.
- И обзавёлся новой дурой.
- Пытался. Ион её в болото закинул, а следующую пообещал засунуть ему между булок.
- И кто этот упорный малый? - Евгений отыскал бутыль мутноватого самогона и латунную чарку.
- Уже ведомый тебе Мокроусов.
- Он дурак? - Колонель выдохнул и резко опрокинул в себя пахнущую болотом жидкость. - Уффф.
- Он псих. Причём с манией величия.
- Слушай, внизу у тебя пост с мониторным наблюдением...
- Спят?
- Дежурный.
- Ну и хрен с ним. Главное, чтобы не двое. Один спит - двое бдят. Норма. Мне прихвати, будь ласков.
Градский заметил пластиковый жёсткий стаканчик, наполнил его и чарку, отнёс к кровати.
Влад подхватил стаканчик, подвинулся и Евгений присел на край постели.
- Они так странно говорят меж собой.
- Ааа, ты про простой язык? Ну, это норма. Литературный и разговорный всегда немного разные.
- Что такое бултыхай?
- Перескажи уж сразу - переведу.
- Хутки на бултыхае.
Влад отпил настойки и хитро прищурился:
- Помнишь скороговорку про палту и лапту? Булту там было. Так что ты недогадлив, друг мой.
- Не томи.
- Хуторяне на старой негодной машине. Скорее всего, замученый жизнью грузовичок. Скрипит, трещит, дрожит, но едет.
- Булта - старьё?
- Скорей негодный вообще. Неисправный, плохого вида, качества и так далее.
- А что значит "короб ноль, везут жопы"?
- Кузов пустой, в машине только водитель и пассажиры.
- "С мола или бурбухи"
- С рынка или пивной, рюмочной, трактира. Мол-л и попросту мол - рынок. А буха - любой дешёвый алкоголь, Женя. Бурбухать - выпивать в каком-нибудь непритязательном заведении или попросту в компании где угодно.
Градский залпом выпил самогонку и выдохнул.
- Словно к иноземцам попал.
- К иноземцам или нет, а вот зря ты пришёл, Женёк.
- Почему? Ты не рад?
- Слухи пошли, Женя.
-А ты слухи собираешь?
- Нож в мешке не спрячешь. Кое-кто язык повывесил, а начнёшь резать - все решат, что правду-матку и режу.
- И что слышно?
- Что я тебя за девочку держу.
- Хохо! Как тебе польстили-то! Мущщщина. Альфа-самец.
- Глядя на тебя и на меня трудно предположить обратное.
- Да, ты сильно постарел.
- Ну к твоим-то услугам все достижения медицины, а здесь только кислотные плевки над головой кровь по жилочкам гоняют.
- Ну, побегай с нупырем вперегонки.
- Живительно, да. Учитывая, что на ровном месте эта тварь минуты три спокойно бежит вровень с квадриком.
- Надо парочку вывезти - клинику похудения открыть.
- Зверушек пожалей - они же обожрутся. Повтори, а?
- Ну вот, считай как жену используешь.
- Скорей как горничную.
- Слушай... держи... а тут хмм... такие есть?
- Тут людей не по трусам ценят, Женя. Вот я и не лезу в чужие трусы.
- Мудро.
- Ну я же Ворон, как-никак.
- Кстати, птица мудрая, а откуда у тебя вот эта дурища? Самодел что ли?
- Не, фабричная. Только не наша. Это гаусс.
- Словно топором рубили.
- Есть такое. Но в руке нормально сидит. Три акума.
- Зачем столько?
- Затем, что это пистоль для групп, действующих в долгом отрыве от базы и - возможно - цивилизованых мест, где можно акум подзарядить.
- Накрутил. Скажи уж проще - развед-диверсионных.
- Ну, можно и так, хотя что тут диверсировать - никак не пойму. Все, что могли, давно сами диверсировали. Без чужой помощи.
- Погоди, тут что - диверсанты ходят?
- Редко, но бывают. На моей памяти - два раза было за все года.
- Большие?
- Нет. И это точно разведка. Пять-шесть человек без груза почти. Только сухпай, комплекта два акумов и вот такие дуры. Впрочем, у второй был пулемёт.
- "Москит"?
- Он самый. Вообще не очень внятная группка, Жень, была.
- Почему?
- Они на СВП были, а это штука шумная из-за пропеллеров.
- Антигравы лет двести как изобрели.
- О чём и речь. У СВП перед АГэшкой одно преимущество, правда, есть. Чинить легче, если что.
- Упс!
- Попался? Матрасик у меня старенький. Ещё и одеялко сдёрнул, бесстыдник.
- Стоп. Это что?
- Рубца не видал?
- А почему он такой... здоровый?
- Зубы здоровые были. И частью там остались. Вот Елисеич и вычистить никак не может.
- А коновальня?
- Хрен редиса не слаще, Женя. Там тоже не профессора. К тому же прежний старший врач почти всю технику распродал. У них в операционной вместо лампы фара от "крокодила".
- Брррдак в вашей колониальной армии. Так, а что всё-таки за разведка и почему про это командир дивизии не знает?
- Знает. Комбригом-то он был. Так что знает.
- А почему выше не доложит?
- Не по гребню мне такие материи.
- Это как?
- Гребень на шлеме видел?
- Да.
- Выше гребень, выше уровень. На каске-парадке комбрига гребень вдвое выше. Оттуда и присказка. Короче, не знаю почему да отчего.
- Ну а кто это такие ты мне можешь сказать?
- Первые точно басконы. Они даже знаков различия не сняли. Теньент, сержант и четверо бойцов. Недалеко отсюда лежат, кстати. А вторые вообще хрен пойми. Машина их - словно в гараже какого-нибудь умельца собирали. Движок без шильдов. Водородка, как и наши. На винтах значки "Авиона", а это лиссабонская компания. И прочее тоже - как по кускам с разных мест. Пулемёт - Нео-Лиссабон. Ружбайки рурские, старые.
- А экип?
- А экип вообще без году и заводу и, похоже, больше под тропики подходил.
Женя проснулся первым. Спина затекла, в боку стрельнуло. Он с трудом оторвал голову от владовой груди. За окном темень, под лучом прожектора падает, кружится, серый снег. Градский сел. Он молча смотрел на старого друга. Тот безмятежно спал, голова повёрнута набок. Руки бессильно лежат вдоль тела. А тело ужасное - кожа с синевой, пересечённая белыми ниточками шрамов - целая сетка. Нет одного соска. "Это пулевое". - догадался князь. - "Вырвало полностью. Как же он, наверное, орал!"
Евгений сидел, рассматривал спящего и в груди оживало давно забытое чувство. Когда-то в безумной, пропитаной развратом Рамидии он мечтал затащить Владика в постель, таскал его по клубам, познакомил с компашкой этого треклятого Лёши. "Мне ты дал по морде". - Усмехнулся про себя князь. - "А Лёшке всё же не дал. Тот умел втереться в доверие. Ты знаешь про Лёшика, да? С Максом, да? А я вот знаю про тебя с Лёшиком. Чем для тебя был тот секс? Мимолётным эпизодом на пропахшей спермой вилле? Маленьким протестом против строгих законов и приличий? Развлекухой? А, всё прошло. Всё в тумане".
Он отвернулся, стёр запястьем непрошеную слезу. Набрал воздуха и нарочито громко спросил:
- Сколько до подъёма?
- Ммм... сорок минут. До нашего. - Влад приоткрыл глаз - на противоположную стену проецировались зелёные цифры часов.
- Твою наливку можно как снотворное продавать. Кстати, видишь, всё-таки спали вместе.
- Самый смак, что дверь открыта, поймают - хана. Тут, вообще-то, за такое дело - смерть.
- Тогда встаём. Свари мне кофе, если есть.
- Иди в душ, а я там пораскидаю карты. Типа мы тут стратегическую мысль думали.
- Ссстрррратег. Кстати, как ты тут выдерживаешь?
- В Камострове заведение есть. Овражная, 8.
- А не унизительно покупать секс?
- Да я привык. - Безразлично ответил Влад и потянулся.
Кофе, конечно, был гранулированый. Но неплохой. К тому же с жирным молоком.
- Это козье плюс сухое. Коров тут не держат.
- Свёрточки с хутора?
- Не, с хутора была зеленушка. Покупаем на экономические суммы.
Пили молча. Градский рассматривал старую карту - города, шоссе, реки, якорьки портов.
- Между прочим, это туристическая карта с видами. Хочешь - поиграйся.
- Точность у неё наверное, весьма относительна, Влад.
- Как говорят в народе - раз лапту, два лапту, прилапатали не в ту.
- Вроде - шли-шли и не туда?
- О, начал понимать связи! Знаешь, что будет самое смешное?
- Мы найдёем там курорт?
- Не, разве что монстров, играющих в мячик. Самый смак будет, если ты вернёшься в Рамидию, привыкнув к простой речи и начнёшь сыпать словечками в великосветских салонах.
Евгений чуть кофе не подавился. А отдышавшись - захохотал. Он не смеялся так легко и непринуждённо уже давно.
- Да. - сказал князь. - Это и правда штука будет. Хотя проще тебя приволочь. Прямо в этой твоей чудо-куртке.
- Мадемуазель, вы натурально ценная красюха с иголки.
- Э?
- Вы правда неописуемо прекрасны в новом наряде.
- С ума сойти, Влад!
- Это ещё не с ума. Вот разговоры охраны каторги на воровском - это нечто.
- У преступников ещё свой язык?!
- А как же! Его и в народе не очень понимают. Хотя кое-что туда-сюда кочует.
Князь хотел что-то сказать, но тут забарабанили в дверь и Влад без раздумий открыл с кнопки под столом. На пороге стоял давешний дежурный.
- Ваше благородие! В легионном батальоне парнишка погиб.
- Да твою же маму за хвост. Собирайтесь, князь. Вы свободны, сержант. Хотя нет, позовите господина доктора, пусть подойдёт прямо в батальон.