Как только дверь открылась, Кристофер оказался в крепких объятьях хрупкого омеги, что вызвало у коллег, проходящих мимо, издевательские смешки. Крис привычно проигнорировал их и погладил по волосам парня, повисшего на нем.

— Привет, Джинни, время пить лекарства.

— Зачем? — омега поднял голову с его груди и посмотрел на альфу тем самым взглядом.

О.

Опять.

— Так надо. Ты же мне веришь? — Крису немного плохо и самую малость отчаянно. Хотя кому он врет? Ему хочется разбить голову об стену, проораться в пустоту от накатившего ощущения собственного бессилия.

Полгода.

Полгода Хёнджин показывал положительную динамику, всё шло к тому, что омега мог бы в скором времени снова вернуться к нормальной жизни. Относительно, но всё же нормальной. И опять рецидив…

— Конечно, верю, — и ведь правда, в глазах Хёнджина лишь безграничное и упрямое доверие к нему.

Альфе от этого доверия больнее вдвойне.

•• ✦ ••

Крис попал в детский дом в девять лет.

Он до сих пор помнит те чувства, бушевавшие в нем, когда смотрел через прутья забора на отъезжающую машину социального работника и внешний мир, от которого так внезапно оказался отрезан из-за аварии, унесшей жизни его родителей и младшей сестры. Горе утраты, страх перед неизвестностью, злость на человека, из-за небрежности которого оказался здесь, остался совершенно один.

Он так и не прижился в приюте, не стал своим, не вписался. Но и в обиду себя не давал, заработав славу «отбитого» после того, как проломил кирпичом голову парня, что был старше него на несколько лет и значительно крупнее. В Кристофере было слишком много боли для такого маленького тела, и она выплёскивалась из него агрессией. Никто не хотел с ним дружить, даже те, кто оказался в приюте по похожим причинам. После того случая его перестали донимать, обходили стороной, опускали глаза в пол, когда Крис проходил мимо. Его всё устраивало.

Это место точно не сделало его добрым и сострадательным человеком.

Это сделал Минхо.

Двенадцатилетний омега появился в приюте в канун Рождества и сразу же стал любимой жертвой местных. Слишком слабый физически, слишком добрый и наивный. Слишком залюбленный единственным родителем, над которым одержала победу болезнь. Слишком защищал котов, прикормленных им же.

Крис никогда ни за кого не заступался — в этом месте жили по правилам дикой природы, и тут либо ты, либо тебя. Слабаки не выживают. Но тогда почему-то пройти мимо не смог. Может, потому, что тот был омегой, а у Криса просыпающиеся инстинкты вопили, что нужно его защитить, а может, просто дремавшая где-то глубоко внутри человечность решила напомнить о себе спустя четыре года после ее символических похорон. Причина и не важна, на самом деле.

Важны последствия.

С той поры Минхо всегда следовал за альфой, куда бы тот ни шел, и сначала Крису было забавно — он будто обрел младшего брата. Дефицит качественного общения также сказался, и парни могли без умолку болтать все свободное время. Потом половое созревание, когда Крис начал в полной мере осознавать красоту единственного друга, стал подолгу любоваться длинными ресницами, зависал на маленьких прелестных губах, ловил себя на желании прижаться ближе, коснуться носом нежной кожи, вдохнуть зарождающийся аромат сладких взбитых сливок.

Потом первые течка и гон, и Минхо такой чудесный, красивый и сам сказал, что весь для него. Пришел в бывшую кладовку с маленьким окошком под потолком, которую еще в самом начале выдали Крису под комнату, когда поняли, что он ни с кем не уживается, скинул длинную рубашку и забрался под одеяло к еще не до конца понимающему ситуацию альфе. Минхо был горячим, его лихорадило, а потяжелевший омежий запах был настолько сладким, что Крис едва соображал, что они творят. Им повезло тогда, и каким-то чудом они не стали малолетними родителями. После этого Крис подходил к их близости более ответственно.

Они любили друг друга, а ощущение, что вдвоем против всего приютского мира, только делало их отношения крепче. Они стали друг другу опорой, поддержкой и мотивацией.

— От родителей мне остался дом, но я смогу вступить в права наследования только после совершеннолетия. — Говорил Крис, лежа на коленях Минхо, пока тот перебирал брошюры с университетами, которые раздали им на днях. — Мы сможем жить там.

— Хорошо, — мурлыкает омега. — А поступать куда будем? Все еще хочешь в мед?

— А ты передумал?

Минхо не передумал. Вслед за Крисом, через год, он поступил в медицинский университет на кафедру психиатрии и переехал к альфе, в дом семьи Бан.

Год в разлуке обоим дался нелегко. Крис всё время был нервным, переживал за омегу и с трудом закончил год. Минхо скучал, а в редкие встречи делал вид, что всё прекрасно, умалчивая, что после отъезда альфы его жизнь в приюте стала намного сложнее. С Крисом он был как за каменной стеной и достиг того возраста, когда подобное отношение может стать предметом разрушительной зависти. Он покинул место, так и не ставшее им обоим домом, ни разу не оглянувшись.

Им приходилось работать и учиться, но, взявшись за руки, пара преодолевала возникающие препятствия вместе, слаженно, как единый организм. Крис использовал наследство для оплаты их обучения, медицинских страховок и коммунальных платежей, лишнего старался не брать, с расчетом на неминуемый рост цен. На еду, развлечения и одежду они зарабатывали сами. До сих пор для Минхо самым памятным подарком оставались качественные ботинки из натуральной кожи, подаренные альфой взамен его заношенных и на сто рядов подклеенных. Омега уже и забыл, что такое красивая обувь, пока Крис не напомнил. Ли тогда, к своему стыду, расплакался на плече Кристофера, прижимая новенькую пару блестящих ботинок к груди. От одной мысли о том, что альфе пришлось экономить на себе, наверняка обедать одним кофе, сердце не выдерживало. Омега не знал, чем заслужил такого человека.

Два года они жили в личном маленьком раю. Делили поровну успехи и неудачи, горести и радости. Минхо хотел, чтобы так навсегда. Крис решил, что это навсегда. Купил кольцо, всё ждал подходящего момента. Альфа свою жизнь распланировал, и во всех его планах был только один омега. Они закончат обучение, поженятся, найдут работу, заведут пару чудесных детишек, кота и собаку. Проживут до конца своих дней душа в душу, станут примером семейных отношений для своих детей. Будут наблюдать за их взрослением, помогать идти по этой непростой жизни с высоко поднятой головой. Будут суетиться в предсвадебных подготовках, будут нянчиться с внуками. Будут любить друг друга даже спустя десятилетия.

Крис тогда еще не знал, что строить настолько далеко идущие планы — чистой воды мазохизм. Осколки воздушных замков после взрыва сильно посекут душу и сердце.

Минхо тогда встретил своего истинного. И он уже понял, что его мечты растоптал, как какой-то мальчишка песочный замок, назойливый первокурсник.

Омега убегал от него, молча прятался вечерами в объятиях Криса, в попытке найти привычный покой, вот только он никак не находился. Сердце болело, разрывалось надвое. Чертова истинность ворвалась без предупреждения и начала наводить свои порядки.

А Джисон, тот самый назойливый первокурсник и будущий кардиохирург, устав от догонялок, выяснил причину, подошел к Крису и честно выложил все, как есть.

Кристофер его за это уважал и не смог найти в себе даже капли злости на этого альфу. В конце концов природа и Джисона не спрашивала — поставила перед фактом и делай с этим, что хочешь. Хан за своего предначертанного решил бороться. Крис не своего омегу решил отпустить. Им вместе теперь никак. Минхо теперь всегда подсознательно будет рваться к другому и никогда не будет весь для Криса, как когда-то годы назад, в бывшей кладовке с маленьким окошком под самым потолком.

Нет, Крис не будет его удерживать. Он Минхо желает только счастья, а потому отойдет в сторону и не будет мешать.

— Ты не сможешь вечно убегать, — хрипит он, стоя спиной к омеге, и выдыхает никотиновый дым в окно. На улице пасмурно, промозгло, слякоть и мелкий дождь. Совсем как на душе у обоих. Альфа чувствует, как Минхо прижимается лицом между его лопаток, чувствует, как футболка промокает от беззвучных слез, как подрагивают руки, сцепленные на его животе. Крису погано. Минхо не лучше. — Он хороший парень… А я всегда буду здесь. И ты всегда сможешь вернуться.

— Ты выгоняешь меня?

— Я не про дом, котенок. Ты можешь жить здесь хоть до старости, хоть вместе с ним, — альфа делает последнюю долгую затяжку и вминает сигаретный окурок в пепельницу. — Я про свое сердце…

— Всегда?

— Всегда.

В сердце Минхо не возвращается. Более того, через три месяца он и из дома съезжает, с до безумия виноватым лицом, но стыдливо-счастливым блеском в глазах. Крис может лишь улыбнуться ему, обнять крепко-крепко и дурашливо чмокнуть в лоб на прощание.

А закрыв дверь, рассыпаться.

•• ✦ ••

Над Кристофером посмеивались все его коллеги. Мол, такой завидный жених, самый красивый омега корпуса считает его своим рыцарем на белом коне. Жаль только, что омега этот сумасшедший. Бан отмахивался от них.

Ни к чему им знать, что в день, когда семнадцатилетнего Хёнджина привезли в клинику, у Кристофера, только получившего работу, сердце забилось в унисон с другим. Он встретил своего истинного в приёмной психиатрической клиники.

Жизнь поступила очень некрасиво: восемь лет разницы, ментальная пропасть, противоположные статусы. И всё это в декорациях пристанища для душевнобольных.

Сейчас Джинни девятнадцать, и Крис проделал огромную работу, чтобы стать лечащим врачом омеги, начав их историю. Разумеется, об истинности он никому говорить не стал — это была прямая дорога к отстранению, а Крис не мог позволить этому случиться. На Хёнджине давно поставили крест, даже его отец, хоть тот исправно посещал клинику раз в неделю. Один только альфа верил в лучшее и даже смог добиться некоторых улучшений. В последний месяц омега начал понимать, где он находится и что происходит. Даже рассказывал Крису истории из своей жизни. А потом альфа подхватил банальную простуду и слег на несколько дней с температурой.

И весь прогресс пошел коту под хвост.

Доктор, которого изначально назначили Джинни, многократно ухудшил состояние омеги неправильно подобранными нейролептиками, дозировками и методами лечения. Электросудорожная терапия не помогла, только сделала хуже, увеличив время пребывания омеги в онейроидном состоянии. Поэтому Крису приходилось пробираться через дебри истоков и чужой некомпетентности почти во тьме.

Джинни рассказывал о своих видениях. И для Криса было странно, что омега видел его во снах раньше, чем они познакомились, но списывал всё на особенности психики омеги, которая могла подкидывать ложные факты и искажать истину. Еще более странно, что в мире Хёнджина он был демоном, но не страшным, а скорее таким клишированным, из омежьих романов. У того Криса были черные волосы, желтые глаза, шрамы на лице и теле, и даже рога. Но ничего из этого молодой омега не считал отталкивающим.

Реальный Крис осветлял волосы с восемнадцати, глаза имел карие, а шрамы были мелкие и незаметные, да и рогами похвастаться не мог, к счастью.

В клинике к альфе относились лояльно. Он был ответственным трудоголиком, часто перерабатывал и всегда соглашался подменить коллегу в ущерб своему выходному. Поэтому руководство на многое закрывало глаза в его отношении к Хёнджину.

Крис знал, что Джинни никогда не станет полностью здоровым, но была вероятность, что при должном уходе и правильно подобранных медикаментах он сможет вести полноценную жизнь, почти не ограничивая себя.

Крис следит, чтобы омега выпил таблетки, и обещает зайти перед отбоем, чтобы поскорее спрятаться в ординаторской. Он прислоняется спиной к стене и трет лицо, мечтая снять с себя кожу.

•• ✦ ••

Больше чем через год после того, как Минхо съехал от него, Крис обнаружил, что очередной алкотрип, ставший привычным занятием для выходных — ведь дома одиноко и холодно, — привел его в квартал красных фонарей. Справедливо рассудив, что терять ему нечего, да и расслабиться бы не помешало, альфа зашел в один из борделей под личиной обычного хостес-бара.

Там же он встретил Чонина.

Парнишке едва исполнилось двадцать, и сначала Крис не хотел знать, что привело его в такое место. Он скинул напряжение, омега получил за это деньги, и они разошлись.

Но встреча повторилась в следующие выходные. И в следующие. Что-то было в Чонине такое, что к нему хотелось возвращаться снова и снова.

Спустя месяцы Крис уже не задавал себе вопросов по этому поводу, а просто плыл по течению. С Чонином было комфортно и приятно. С ним можно было хорошо потрахаться, а потом, отдышавшись, поговорить по душам. Всех всё устраивало. Крис чувствовал, что снова начинает дышать, снова чувствует вкус еды, снова хочет жить. Даже без Минхо.

А потом Кристофера взяли на работу в клинику, и в его жизни случился Хёнджин.

Крис приехал в субботу в бордель, измученный своими мыслями и противоречивыми чувствами, вывалил всю свою ношу на хрупкие плечи молодого парнишки с лисьими глазами. А тот слушал, разминал забитые мышцы спины, массировал голову с жесткими после очередного осветления волосами. И осознавал. Кристофер был так погружен в свои мысли и переживания, что не заметил, как человек за его спиной ломался. Не понимал, что надежда, проснувшаяся в Чонине после их третьего раза, сейчас умирала в муках. Но омега молодец, виду не подал, отвечал, улыбался, только глаза были грустные-грустные.

В следующую субботу Чонина в борделе уже не было.

— Он уехал в понедельник. В Пусан, наверное, — ответил на закономерный вопрос альфы администратор заведения. — Уволился. Он уже давно только вас и принимал, так что я думал, что вы его забрали… Кхм… Можете посмотреть других наших омег, уверен, что найдете себе что-нибудь по душе.

Крис отказался. Он думает, выходя из душного зала в теплый вечер, что жизнь — сложная штука, но люди сами ее усложняют. Недосказанностью.

Он успокаивал себя мыслью, что с Чонином у него все равно ничего бы не вышло, и вовсе не из-за самого омеги. Просто у альфы — внезапно появившийся сумасшедший истинный, а в груди все еще есть пустота, окруженная лентой с надписью «Собственность Ли Минхо». Между ними нет места. И то, что еще недавно могло бы принадлежать Чонину, очень быстро занял Хёнджин. С ним бороться невозможно. Он — постоянная в жизни альфы, хоть еще совсем недавно об этом тот и не знал.

Через четыре дня он опустошает свои счета с накоплениями и остатками родительского наследства и покупает черный Ford Mustang V 2004 года выпуска. Чонин иногда с таким восторгом говорил об этой модели, что альфа невольно проникся, разделив восхищение и желание обладать.

Кристофер собирает трофеи. От Минхо — пустота, от Чонина — исполненная чужая мечта.

Какой трофей ему взять у Хёнджина?

•• ✦ ••

Мягкое касание к плечу заставляет вздрогнуть от неожиданности.

— Крис, что случилось? — спрашивает Минхо, с волнением глядя на него сквозь стекла имиджевых очков, которые носил для придания себе более профессионального вида. Он, как всегда, чертовски красив, безупречен и добр. Минхо — гребаная мечта.

— У Хёнджина рецидив, — сглотнув, отвечает альфа и, оттолкнувшись от стены, на негнущихся ногах идет к старому чайнику. Он не хочет кофе, просто есть непреодолимое желание чем-нибудь себя занять. Он не хочет смотреть на омегу. Все еще слишком свеж в памяти поцелуй двухдневной давности, и ни один из них не знает, как это случилось. Но случилось. Теперь обоим паршиво, потому что это уже почти измена. Потому что у обоих есть истинные, а все, что было между ними, должно было остаться в прошлом.

Минхо поджимает губы, чтобы не сказать лишнего. Чан и без его напоминаний знает, что каждый такой эпизод разрушает нейроны омеги и уменьшает шансы на благоприятный исход и будущее, в котором Хван Хёнджин сможет вести полноценную жизнь. Будущее, в котором Кристофер Бан тоже будет иметь шанс на счастье.

— Тебе нужно поговорить с его отцом еще раз, нормально, и узнать, с чего все началось, где его триггер, — наконец говорит Ли, прерывая давящую тишину. — Я читал его документы — прости за это — и могу сказать, что доктор Чхве проделал крайне дерьмовую работу. За те полгода, что ты его доктор, вы добились улучшения, но…

— Этого недостаточно…

— Ты его якорь, — Минхо снимает очки и убирает их в карман халата, а потом подходит ближе к Крису и начинает возиться с кружками и пакетиками растворимого кофе 3-в-1. — Но ты не сможешь до конца ваших дней постоянно находиться рядом, а без тебя он откатывается назад…

Крис молча массирует вечно больную шею и мечтает о сигарете. Только вот он не курит уже полгода, с тех пор, как впервые вошел в палату Джинни в качестве лечащего врача, и тот ему сказал, что не переносит запах табака. И всё. Дурная привычка, появившаяся еще в детском доме, перестала иметь значение и вес. Хотя иногда, в такие дни, как сегодня, страшно хотелось отравить себя дозой никотина.

— Возьми недельный отпуск, поговори с его отцом, проанализируй полученную информацию, приведи себя в порядок, отдохни и с новыми силами возьмись за его лечение, — Минхо протягивает ему дымящуюся кружку с гадким сладким кофе и несмело улыбается. — Я верю, что у тебя всё получится. И… И прости меня за тот поцелуй.

— Ты не должен…

— Нет! — омега перебивает Криса. — Это я начал. Не ты. Я правда бы хотел сказать, что не знаю, что на меня нашло. Или что просто вспомнил те дни, когда мы были вместе и я точно так же ухаживал за тобой, когда ты болел. Но это неправда… Я не хотел этого признавать, но я — жуткий собственник, и до сих пор эгоистично считал тебя своим и глупо ревновал к этому бедному мальчишке. Это неправильно по отношению к тебе и Джисону. Поэтому я исправлюсь, честно. Я больше не буду так поступать.

— Ты поцеловал меня, — горько усмехается Крис. — Но я ответил. Моя правда в том, что Хёнджин — мой истинный, я что-то чувствую к нему. Но и тебя я до сих пор не отпустил, а стоило бы.

— В том-то и дело, волчонок, — от старого нежного прозвища у Криса щемит сердце и ком встает поперек горла, — я полюбил тебя давным-давно и до сих пор люблю, но любовь к Джисону — она будто глубже, будто всегда была со мной, просто дремала до нашей встречи. Уверен, что и у тебя с Хёнджином так же. Для тебя естественно любить его…

— Давай не будем причинять им боль, — теперь перебивает Крис. — И не будем вскрывать свои старые раны.

После того, как альфа уходит, Минхо еще долго стоит у стены в ординаторской и смотрит на остывший кофе, к которому Крис даже не притронулся, хотя раньше был готов съесть из его рук любую гадость, даже выпить сладкий кофе из пакетиков. Крис сам не замечает, насколько этот мальчишка его меняет. И Минхо не хочет знать, что будет, если Хёнджин упадет так глубоко, что жизнь за стенами клиники станет для него невозможной.

•• ✦ ••

— Доброе утро! — Крис входит в палату, пытаясь ничем не выдать свое упадническое настроение. Карманы забиты любимыми мармеладными конфетами Хёнджина, которые он тут же выкладывает на прикроватный столик, в руках толстый блокнот в черном кожаном переплете и старая ручка с истертым принтом с котятами — подарок Минхо времен приюта. Альфа все эти годы писал только ей, хранил, как зеницу ока, менял стержни и всячески пытался продлить ее жизнь, потому что тогда создавалось ощущение, что омега всегда рядом. Но сейчас вдруг становится так неуютно приходить к своему истинному с подарком от того, к кому до сих пор смесь странных чувств, в которых сам черт не разберется.

— Доброе, — Джинни сегодня не бросился на него с объятиями, даже голову в его сторону не повернул. Так и сидел на краю постели, глядя в окно. — Какой сегодня день? — голос безжизненный, пугающе безразличный.

— Второе марта, — откашлявшись, отвечает Крис, проходит к креслу, стоящему напротив кровати, садится в него и поправляет халат.

— В этот раз меня не было только неделю?

— Шесть дней, — зачем-то уточняет альфа.

— Скажите мне честно, доктор Бан, — Хёнджин наконец смотрит на него осознанным и очень усталым взглядом, — у меня вообще есть шанс стать нормальным? Потому что, если его нет, я хочу, чтобы вы перестали меня возвращать.

— Конечно, Джинни. Ты обязательно поправишься, — Криса немного задевает. Омега впервые обращается к нему так официально, будто выстраивает между ними стену, отталкивает его. Будто отрекается. Это неожиданно больно. В и без того потрепанное сердце вонзаются новые иглы. — Я всё сделаю для этого.

— Зачем? — Хёнджин морщится и трёт глаза, а потом подтягивает колени к груди, обхватив их руками, опускает лицо и словно закрывается. — Потому что это ваша работа? Или из-за истинности? Не нужно думать, будто из-за этого вы мне что-то должны. Я не хочу так. Мне там лучше, — он совсем прячет лицо в коленях и шепчет едва слышно: — Меня там любят просто так, не потому что так надо.

— Всё не так, Хёнджин…

— Тогда больше не приходи с этой чертовой ручкой, — вдруг шипит омега зло и обижено. Перепады настроения для него не редкость, поэтому Крис реагирует вполне спокойно.

— Хорошо, — он убирает ненавистный Хёнджином объект в карман и складывает руки на груди. — Чем она тебе так не угодила?

— Это подарок очкарика. Он меня бесит, — дергает плечами Джинни.

— Откуда ты узнал? — Крису не удается скрыть удивления.

— Ты мне сказал, — пожимает плечами. — Не этот вы, а тот ты.

— Ладно, — альфа вздыхает, трет переносицу пальцами. Иногда во время общения с пациентами Крис оказывался на грани того, чтобы поверить во что-то сверхъестественное, мистическое, волшебное — да как бы оно ни называлось. Но всегда — всегда — любой странности находилось вполне логическое объяснение. Оно есть и сейчас, и Крис обязательно его найдет. — Больше ты эту ручку не увидишь, хорошо? — альфа поднимает руки в знак капитуляции и ждёт, пока омега медленно недоверчиво кивнет, а потом переводит тему. — Я хотел у тебя кое-что спросить. Скоро твой день рождения. Двадцать лет — важная дата. Что бы ты хотел получить? Или, может быть, куда-нибудь хотел бы поехать?

— Двадцать лет двадцатого марта, — фыркает омега, немного расслабляясь. Ноги опускаются на пол, и во влажных глазах больше нет той безграничной печали и безысходности. — На мое шестнадцатилетие тот ты подарил мне розовые гортензии и хрустальную призму. Это были первые и последние физические предметы, которые пришли со мной в эту реальность… Но откуда мне знать, что вот эта реальность реальна? Или наоборот? Как мне понять? — Хёнджин широко раскрывает глаза, хватается за голову и смотрит на Криса так, будто ждет, что тот кинет ему спасательный круг, который сможет спасти его от утопления в бушующем море собственного разума.

— Джинни, — альфа протягивает руку к омеге, между ними нет даже метра, и он легко дотягивается до локтя парня, мягко поглаживает его и говорит тихо. Крис пока не знает, как успокоить его иначе, потому что ему нечем опровергнуть слова Хёнджина. — Иди сюда.

Омега послушно забирается на колени доктора, крепко обнимает и утыкается носом в его шею. Это непрофессионально, но и черт с ним. Сейчас Джинни нуждался в том, чтобы его успокоили, подставили плечо, и как врач, Крис неспособен сделать это. Поэтому сейчас он просто человек.

— Давай так, — говорит он, массируя голову омеги, — я куплю тебе любые цветы, какие ты захочешь, подарю, что скажешь, и даже попробую вызволить тебя из клиники на денек… Куда бы ты хотел поехать?

— К морю. С тобой, — моментально отвечает Хёнджин.

— Тогда, если на ты две недели будешь пить лекарства, как положено, я отвезу тебя к морю и устрою такой день рождения, как ты захочешь.

— Правда? Обещаешь?

— Правда. Обещаю.

— Поклянись на мизинчиках, — в такие моменты альфа вспоминает, что его истинный совсем еще дитя. У Хёнджина украли беззаботную юность, а теперь он словно пытается наверстать упущенное: капризничает, смотрит подростковые сериалы и мультфильмы, надувает губки и просит поклясться, скрепив пальцы.

Кристофер по-доброму посмеивается и соединяет их мизинцы, воровато оставляя быстрый поцелуй на маленьком суставе.

•• ✦ ••

Три дня пролетают как один. Крису всё сложнее сосредоточиться на двух других пациентах, приставленных к нему, и всё больше он думает о том, как помочь Хёнджину.

Еще больше альфа думает о самом Хёнджине. О том, какие у него красивые глаза и привлекающая внимание родинка под левым. Какой он весь плавный, изящный, временами наивный, временами соблазнительный. Идеальный.

Безумие.

Альфа снова заглядывает к Джинни перед отбоем и говорит, что ему придется уехать на несколько дней, чтобы подготовиться к его дню рождения. Он напоминает ему про уговор и обещание пить лекарства и напоследок, не сдержавшись, обнимает такого хрупкого парня — сожми посильнее и сломаешь, — а потом оставляет поцелуй на макушке и буквально сбегает из палаты. С каждым днем ему все хуже и сложнее. Потому что отпускать из своих рук омегу не хочется.

— Значит, решил последовать моему совету? — Минхо стоит у машины Криса, когда тот подходит к ней.

— Подслушиваешь и преследуешь? — альфа нервно смотрит на четвертое окно слева на третьем этаже, но никого не видит.

— Просто хотел сказать, что меня приставили к твоему мальчишке, на время твоего отсутствия.

— Минхо, я тебя очень прошу, не говори ему ничего лишнего! — закипает Крис, вспомнив инцидент с ручкой. Да черта с два он поверит, что его мрачный двойник из больного сознания Джинни решил его просветить об этом. — Мне достаточно того, что Хёнджин чуть не словил нервный срыв из-за твоей ручки!

— Что? Из-за какой ручки?

— Которую ты подарил мне перед моим выпуском из приюта, — альфа порывисто дергает дверь автомобиля и садится за руль, пытаясь закрыть дверь.

— Я ничего ему не говорил! — Минхо держит дверь крепко. — Я даже не знал, что ты до сих пор пользуешься ей! Да я вообще забыл про нее!

— Тогда откуда он узнал, что это твой подарок? — мрачно спрашивает Крис, наконец захлопывает дверь, которую растерянный омега отпустил, и тут же выезжает с парковки, наверняка превышая скорость. Он знает, что, остыв, пожалеет, что сорвался на Минхо и обвинил его, не дослушав. Но события последних дней буквально подвели его к краю благоразумия. Что, конечно же, не является оправданием, и позже он обязательно извинится перед Ли, но сейчас ему нужно было сбежать прежде, чем ярость, живущая глубоко внутри него, наломает дров.

Минхо чуть обиженно смотрит вслед автомобилю альфы, а потом переводит взгляд на то самое окно третьего этажа и видит бледное лицо на фоне темноты палаты. Разыгравшееся воображение говорит ему, что Хван сейчас ухмыляется, но Минхо отгоняет от себя эти мысли — с такого расстояния разве разглядишь? Всякое может привидеться.

Хёнджин отходит от окна, ложится в постель и закрывает глаза. На душе так легко. То ли от таблеток, то ли от того, что этот Крис сегодня сделал выбор в его пользу. Кристофер, почти изгнанный пилюлями, садится на край постели, поглаживает мягкие волосы омеги.

Джинни держит исчезающую руку в своей и не может дождаться совместной поездки к морю.