— Всегда знала, что ты извращенец, — опустились уголки и без того кривеньких губ моей младшей сестры, и я как никогда вежливо попросил ее умолкнуть.

— Будь добра, завались, а?

— Не смей хамить сестре! — взревел отец.

Внутри у меня екнуло, и я, надеясь на своевременное медицинское вмешательство, которое мне наверняка понадобится, если я вновь ляпну что-то не то, попытался встретиться взглядом с мамой. Та покорно сидела рядом с отцом и предпочитала рассматривать свои сложенные на коленях руки, нежели вооружаться бинтами, йодом и нашатырем.

Вызов родителей в школу — факт сам по себе очень не очень. А в случае, когда причина вызова — чрезмерная озабоченность их ребенка, хочется, мягко говоря, сквозь землю провалиться и не выбираться оттуда до лучших времен. К тому же милости предков и чистоте собственной репутации я предпочел чистоту репутации сенсея, чувствуя перед ним дикую за случившееся вину, в глубине души надеясь на благодарность от него посущественнее за такой приступ моего благородства. Как итог, всю ответственность я полностью взял на себя и благополучно убедил директора в том, что набросился на учителями с лобызаниями только ради хорошей оценки. Конфликт решили своевременно замять, а от меня — срочно избавиться. Отчего, сейчас мне доставалось от родителей по полной и даже больше программе.

Сестра показала мне язык и, нагнетая обстановку, снова завопила:

— Ты вообще понимаешь, что ты наделал? Мы уезжаем, Юске! Я больше никогда не увижу своих друзей! Я больше никогда не увижу, — запнулась и снизила децибелы, — свою лучшую подругу.

— Парня, ты хотела сказать, — уточнил я причины ее заминки, отчего вывел родственницу из себя только сильнее. Та вскочила с дивана и нависла надо мной грозной Фурией.

— Ты это специально, да, поганка ты рыжая? — ударила мелкая по больному, и я, пожелав ее будущему потомству аналогичных проблем, сморщил свой пятнистый нос, наградив неприличным жестом родственницу так, чтобы его не увидели предки.

— Какого еще парня? — наконец-то вспомнил отец про существование своего второго ребенка, и я, спасая собственную шкуру, бессовестно начал топить сеструху.

— Она с парнем встречается.

— А ты с ними целуешься! — уделала меня на раз-два, и отец тут же забыл о ее мутках.

— Он сделал это только из-за оценки. Это не смертельно.

— Из-за оценки? Пап, я сделал это, потому что это был мужик, — вдарил я по розовым очкам отца как следует, наплевав на чувство самосохранения, решив больше не изображать натурала до конца своих дней. Признаваться было надо, и лучшего момента, чем этот, я даже представлять себе не хотел.

— Юске, — произнесла с нажимом мама в явной попытке меня пресечь.

— Не Юске, мам. Раз уж до этого дошло, давайте все сейчас выясним. К вашему огромнейшему сожалению, родители, моя нелюбовь к противоположному полу персоной сестры не ограничивается. И этому есть уважительная, блин, причина. Я…

— Замолчи! — приказал отец.

— Гей! — повысил я тон. — И своим криком ты этого не исправишь!

— Значит, запишем тебя на приемы к психологу! — произнес как приговор, и я, не веря своим ушам, кинулся на помощь к матери. Схватив ее за руку и спрятавшись за ней, как за щитом, от которого следующие слова отца рикошетом вылетят в окно, я всеми силами принялся давить на жалость.

— Мам! Нет, пожалуйста! Вы, что, меня таблетками пичкать будете? Это не смешно, родители. Вообще не смешно.

— Психолог, тупица, — посчитала нужным сумничать сестра. — Таблетки психиатры выписывают.

— Не будем, милый, — попыталась успокоить меня родительница. — Просто дай ему время. Твой отец не монстр, — накрыла мою руку с заботой, что дало мне смелости на новую порцию претензий.

— Да, он просто считает, что мои предпочтения — это диагноз!

— К себе! — вскричал отец так, как не получалось до этого. — Сейчас же! И чтобы никаких жалоб я от вас больше не слышал! Вы создаете кучу проблем, которые решать приходится нам, а вы еще и недовольны!

— Не слишком ли радикальный метод вы для этого выбрали?! — не мог я остановить прущую из меня волну возмущений. — Переезд? Вы могли бы отправить своего бракованного ребенка к бабушке и продолжать жить здесь в свое удовольствие! И все были бы счастливы!

— Все кроме бедной бабули, — вставила сестра очередной фееричный комментарий, оставшийся для предков не услышанным.

— Все, Юске! Просто замолчи! — мама откинула от себя мою руку словно не руку, а дохлого хорька, кажется, осознав, что вставать на чью-либо сторону — верный способ найти повод для новых ссор. — Почему тебе всегда надо оставить за собой последнее слово?! Ты с родителями разговариваешь, а не абы с кем! Имей уважение, в конце концов! Иди к себе в комнату и рефлексируй! Ты отделался легким испугом! И все равно считаешь себя главной жертвой! Просто подумай, что натворил! И больше никаких жалоб! Хотя бы сегодня!

***

«Вы удалены из чата» вылезло на экран мобильного, и я, отбросив гаджет в сторону, понял окончательно, друзей у меня больше нет. А с учетом нашего потрясающего взаимопонимания в семье, я с ужасом осознал, что придется переживать все в одиночку. Теперь посещение психолога казалось мне не такой уж и тупой идеей, хотя бы будет с кем пообщаться. Правда, я очень сомневался, что встречу в жизни человека более чуткого, чем мой сенсей. Мысли об учителе вытеснили все другие и я, посмотрев на свое неадекватное поведение со стороны, плотно накрыв лицо подушкой, сделал в нее громкое «а-а-а!» и прописал матрасу, на котором лежал, серию мелких ударов пятками.

Снизить степень ощутимого мной на данный момент стыда своеобразный ритуал помог слабо, зато тут же вспомнился поцелуй, а еще то, как мне на него вдруг ответили. От сладких воспоминаний я невольно заулыбался, переместил подушку на грудь и обнял ее, воображая любовь. В жестокую реальность меня вернули стуком в дверь.

— Можно? — вошла в комнату мама, не дождавшись от меня ответа, и опустилась рядом на кровать. Она ободряющее стиснула мое колено и тихо произнесла: — Мы бы все равно уехали, дорогой.

Я осмыслил сказанное не сразу, а, когда до меня что-то дошло, резко сел.

— Чего?

— Дело вовсе не в тебе.

— Как это?

— Отцу предложили хорошую должность в Осаке еще полгода назад. Он долго оттягивал момент, чтобы все вам рассказать.

— Ты серьезно?

— Прости, милый.

— Постой. То есть вы знали о переезде за полгода и просто воспользовались случаем? Чтобы что? Чтобы сестру не расстраивать? Предпочли, чтобы причиной переезда стал я? Это вы за нее так переживаете?

— Мы переживаем за тебя, Юске. Папа в шоке, и он намеренно преувеличил масштаб якобы бедствий. Он не знает, как на тебя повлиять еще. Он в панике. А о переезде мы собирались сказать вам на следующей неделе. Просто все получилось так, как получилось.

— И зачем ты мне все рассказываешь сейчас?

— Потому что не считаю его методы правильными.

Почувствовав, что материнской ко мне любви не уменьшилось ни на грамм, я жалобно простонал в порыве чувств:

— Я не выбирал ориентацию, мам.

— Я знаю, Юске, — сморщила мама лицо в скорбной гримасе.

— И не смотри так на меня, мне становится себя жалко.

— Все наладится.

— Что наладится? Я не смогу себя изменить. Это невозможно.

— Знаю, дорогой.

— Ты ведь поговоришь с папой?

— Я отговорю его от психолога. Хорошо? Для начала.

— Мм, — почувствовал я мощь родительской поддержки и бодро кивнул.

— А ты постарайся его не провоцировать. Возьми пример хотя бы с сестры, у нее отлично получается выдавать парней за лучших подруг. И сосредоточься, пожалуйста, на учебе, у тебя с этим большие проблемы. Ты порадуешь папу просто хорошими оценками.

— Да, только однажды ему придется принять то, что я…

— Потерпи хотя бы до выпускного, Юске, — прервала меня мама, словно произнеси я это слово вслух, у меня отвалится язык. — Выпустись и поступи, куда он скажет. Дальше делай, что душе угодно. У тебя будет на это полное право. Сейчас за тебя отвечаем мы.

На мудрые материнские суждения я снова послушно кивнул:

— Пожалуй, ты права, мам. Я просто возьму пример с сестры.

Поняв, где ошиблась, родительница посмотрела в мои глаза убедительно и выжала из меня силой мысли невинное:

— Я шучу.

***

— Гомик! — прилетело мне выстрелом в лоб от того, кто еще вчера называл меня своим лучшим другом, и я с четким ощущением того, что следующим будет кирпич, ретировался в направлении кабинета директора, надеясь переждать там начало уроков.

То, что будет нелегко, я догадывался, но то, что будет «захватывающе» до такой степени, мне не могло присниться даже в самых эротических снах. Теперь переезд казался просто спасением, а советы мамы — не обделенными здравого смысла.

Едва переступив порог кабинета директора, я тут же получил документы о переводе и мысленно попрощался с жизнью, с трудом веря в то, что выйду из этого злосчастного здания хотя бы не кастрированным. Дверь за мной закрыли, словно крышку гроба, я, в опасении наткнуться на очередной насмешливый взгляд, опустил свой в пол. Обещая Вселенной больше никогда в жизни никому ни в чем не признаваться, я мысленно просил ее о помощи и, кажется, был ею услышан.

— Хаяма, вы в порядке? — раздался надо мной спасительный голос сенсея и я, с трудом себя сдержав, чтоб снова его не поцеловать, с облегчением звучно выдохнул.

— Не знаю.

— Я вас провожу.

Ни разу не смущенный очередным со мной контактом, уверенный в себе на все сто процентов как всегда, он закрыл своей могучей спиной мое испуганное создание от нападков извне и, в очередной раз подтверждая свой статус мужчины моей мечты, доставил до школьных ворот в целости и сохранности.

Наш незапланированный променад состоялся, и, не в силах уйти по-английски, я, гложимый мыслью о поцелуе последние двадцать четыре часа, вынужденно затронул незакрытый вопрос.

— Вы же ответили.

— Простите, Хаяма?

— Вы же мне ответили, сенсей. Скажете, нет?

Взяв паузу на глубокий вздох и в понимании, что объяснений не избежать, учитель начал свое вполне себе ожидаемое, разочаровывающее меня оправдание:

— Я пытался вас остановить, Хаяма. Стараясь больше не причинить вам вреда. Я надеялся, что вы остановитесь сами, а после мы с вами спокойно поговорим. Жаль, что все получилось именно так. Надеюсь, вы в порядке. — Сделал скорбную паузу, а после вопросил: — На сколько вас отстранили?

— Что?

— Когда вы снова сможете вернуться, Хаяма-кун?

— Меня отчислили, сенсей.

— Как?.. — распахнул он глаза совершенно искренне и, обеспокоенно затоптавшись на месте, схватился за голову. — Здесь какая-то ошибка, Хаяма-кун. Я поговорю с директором, он наверняка неправильно меня понял. Просто, подождите здесь, хорошо? — указал на место, где я и стоял. — Никуда не уходите. Ладно?

— Знаете, сенсей, — остановил я его бестолковые намерения все исправить и не беспричинно стал делать то, что получается у меня лучше всего — давить на жалость: — меня с радостью гонят из школы. Друзья делают вид, что меня не существует. Сестра обвиняет во всех смертных грехах. Отец хочет записать к психиатру и отдать на лечение. Мама его полностью поддерживает. Но самое обидное во всей этой ситуации то, что вы оказались таким, как я себе и представлял. Лучше бы вы были хотя бы козлом… Не надо ни с кем говорить, сенсей. Прощайте. Вряд ли мы когда-нибудь увидимся снова, — скользнул я тяжелым взглядом по земле и потащился прочь вялым крючком, словно ухожу не домой, а вешаться. А выйдя за ворота, победоносно разъехался в самой довольной за последние пару недель улыбке. Мне сто процентов ответили. Теперь я не сомневался в этом ни на секунду.