— О-о! У твоей мамы кавалер? — восхитился Маса шикарным букетом роз, войдя на кухню первым, и тут же получил приглашение подышать свежим воздухом от того, кому адресовался вопрос.
— Так, все, я закончил. Ты тоже. Пойдем-ка прошвырнемся, поговорим, — мотнул Като подбородком на выход с видом местного гопаря: спина сутулая, руки в карманах с лампасами треников, взгляд уничтожающий.
— О твоем новом папе? — понял красноволосый, что уже ничего не теряет, и в следующую секунду покидал дом с оглушающим на прощанье визгом.
— Самоубийца! — настигал его лидер, готовый прибить.
Като-сан улыбнулась и помотала на этих детей головой, я же вытаращился на нее полными надежды глазами.
Ровно сутки я не находил себе места, понятия не имея, как прошло рандеву, миллион раз пожалев, что вообще попросил ее о помощи. За жизнь блондина я переживал больше, чем за свою. Боялся, что Като-сан скажет лишнего, и он точно сиганет в окно или нажрется после этой встречи таблеток до посинения, ибо никаких звонков и сообщений я от него больше не получал. От Като, кстати, тоже, но этот со своей стадией принятия меня уже, честно, задолбал и беспокоил мало. По крайней мере, меньше, чем блондин. Он хотя бы жив после вчерашнего. А что с Сеито, я даже думать боялся, не решаясь ему звонить.
— Правда кавалер? — не выдержал я этого неведения, стараясь не быть слишком прямолинейным в присутствии парней.
— Скорее, милый друг, — обхватила мама Като меня за плечи, усаживая за стол, и погладила по горбушке отходя.
Я словно прочитал ее мысли.
«Все прошло хорошо, не переживай, дорогой», — как будто бы подумала она.
Мне подарили толику спокойствия, Масе — второй шанс (на кухню он вернулся живым), день закончился на более-менее позитивной ноте, а следующим вечером мы сходили с ума все впятером.
— Как-то их многовато, — испуганно обозрел Танака многотысячную перед сценой толпу и нервно сглотнул.
Маса с видом знатока фыркнул в сторону:
— После вчерашнего акта физического насилия от нашего уважаемого лидера мне уже ничего не страшно. Настоятельно рекомендую, — поднял большой палец вверх под колким взором своего несостоявшегося убийцы.
Я же в пятисотый раз проверил телефон. Сеито так и не звонил. Более того, не отвечал на мои сообщения. А отправил я ему уже штук десять. Начал с банального «Ты придешь?», закончил отчаянным «Приезжай. Я жду. Правда». Найти его бездыханное тело в постели мне было куда страшнее выступления перед какой-то многочисленной публикой. Я дико трясся, не выпускал из рук мобильный, топтался на месте и реально сходил с ума. А от чужого к руке прикосновения дернулся, словно от удара током. Като прихватил меня за локоть и, отведя в сторону, уставился в упор:
— Чего не так?
Я молчал, кусая губы, и не решался ему все рассказать. А что он сделает? Позвонит Сеитоши со своего?.. Кстати, неплохая идея. Блондин точно трубку возьмет. Хотя… все же нет. Идиотская. Только не сейчас. Не в такой ответственный для Тосиро момент.
— Сцена? — уточнил он.
— Мм, — сдавленно промычал я, решив оставить кончину Сеитоши на своей совести, а еще пообещав себе прикончить его собственными руками, если этот козел просто надо мной издевается.
— Три песни, и ты свободен.
— Мм.
— Завтра будешь отдыхать.
— Мм.
— Или… — пробежался Като взглядом по моему наверняка несчастному лицу, чуть порозовел и, кажется, пошел на отчаянные меры, чтобы унять мое волнение: — …хочешь, с английским помогу?
— Хочу, — судорожно закивал я, с трудом сдерживаясь, чтобы не кинуться на парня с лобызаниями.
— Значит, договорились, — приподнял он уголок рта.
— Пора, — произнес Тору.
***
Покидая сцену после трех идеально отыгранных нами песен, я вложил ладонь в руку лидера, якобы вытянутую мне для хлопка. Он сжал мои пальцы вовсе не по-дружески и подступил ко мне впритык.
— Далеко не уходи только. Скорее всего придется тебе пятую играть, больно они довольные, — произнес Като над моим плечом и приложил к нему мокрый лоб, убирая стекающие по переносице капли таким вот нетривиальным способом. Присутствие рядом парней, а еще зрителей в количестве сорока тысяч человек его, похоже, не смущало. Хотя руки посторонним взглядам вряд ли были видны, да и его способ убрать пот каминг-аутом назвать было сложно.
Я послушно кивнул и почувствовал, как чужие пальцы ласково огладили основание моей ладони.
— Ты как?
— Порядок.
— Отыграл — огонь, — сподобился лидер на комплимент, и я ответил ему благодарной за все улыбкой: за поддержку, заботу, свое здесь присутствие, за то, что мне вообще довелось в своей жизни испытать нечто подобное. Если в Като желание жить музыкой было стабильно, то во мне просыпалось именно в такие моменты. И они были незабываемы.
Вокалист безудержно носился по сцене, я с восхищением наблюдал за парнем из-за кулис, а еще за реакцией толпы и понимал, что дело точно не во мне. Уверен, выйди он на сцену с одной лишь гитарой, все равно бы вызвал у публики аналогичный восторг. Это было сложно объяснить. Хотя, может, во мне говорила банальная симпатия…
В заднем кармане джинсов коротко провибрировало, привлекая мое внимание, я очнулся, выдернул мобильник из брюк и, увидев сообщение от Сеито, мысленно возликовал. Живой! Тут же рванул в гримерку, забыв про все на свете, чтобы посмотреть видео в тишине, прикрыл дверь и взбудораженно ткнул «воспроизвести» пальцем. На экране возникла милая сердцу очаровательная физиономия. Блондин улыбался.
«Привет, детка. Извини, что не отвечал. С духом собирался… Наверное… Отличное выступление. Смотрю вас онлайн», — в кадре появился бокал вискаря и ноутбук. На заднем фоне — панорамные окна его студии. — «Ты — супер. Катенок тоже. Кажется, из вас вышел идеальный тандем», — сделал Сеито очередную приличную паузу, посмотрел куда-то вбок, нахмурился, что-то для себя обдумывая и кусая губы, как делал это до выступления я, как бы подтверждая, эти слова даются ему непросто. Вернул взгляд в объектив и постарался принять непринужденный вид. Получилось неубедительно: — «Извини, что по телефону. Боюсь, с глазу на глаз могу и передумать… В общем… Ты солнышко, и мне с тобою хорошо, но… я хочу, чтобы тебе было с чем это сравнить. Так что не говори после, что я не предупреждал. И лучше не жалуйся. Вдруг я этим воспользуюсь», — улыбнулся парень широко, снова потомил мое ожидание и, набрав полную грудь воздуха, договорил: — «В общем… Снова, да… Без лишних сантиментов: секс за место в фестивале был огонь! Прощай, мой хороший. И поцелуй от меня Като. Теперь я разрешаю».
В чужих глазах застыла тоска. Я замер в оцепенении, с трудом веря в услышанное. За спиной раздался голос Като:
— Как он сказал? «За место в фестивале»? Что, прости?
В понимании того, что мое занятие английского переносится на неопределенный срок, и, чувствуя, что близок к сердечному приступу, я в панике обернулся.
— О, не-не-не-не-не! Ты все неправильно понял! — замахал я перед лицом ладонями и мелко замотал из стороны в сторону головой. На меня смотрели с нескрываемой брезгливостью.
— Тогда попробуй объяснить, я не знаю, — дал Като мне сомнительный шанс на реабилитацию.
Я попытался:
— Это ведь из-за меня произошло, вот я и…
— Что произошло?
— Нас сняли. Это ведь Сеито устроил. Я должен был…
— Сеито, значит?
Вновь испугавшись за жизнь блондина, я тут же поспешил ее спасти.
— Но он помог!
— Помог после того, как ты ему дал?
— Нет, — не понравилось мне, как это звучит. — Не называй это так.
— А как надо? Вступил с ним в интим? Занялся с ним любовью? Боюсь, сути дела это не меняет, Юске. Ты, блять, вытрахал нам гребаное выступление…
— Эй, думай, че говоришь.
— Думай, че делаешь! — взорвался Като в крике так, что я невольно подпрыгнул на месте. — У тебя гордость есть вообще или как, я не понимаю?!
— Я это для тебя сделал, придурок.
— Для меня?.. Правда? Тогда это конечно же все меняет! — состроил умильную гримасу, изощряясь, и мое терпение лопнуло подобно мыльному пузырю.
— Ты это серьезно сейчас? Серьезно, Тосиро? День назад ты спокойно брал у меня в рот, прекрасно осознавая, с кем я сплю, а сегодня оскорбился только потому, что тебе не понравилась причина? — уничтожил я лидерское достоинство одной лишь констатацией фактов. Это было видно по его лицу — щеки на глазах вспыхнули красными пятнами, губы дрогнули так, словно он хотел что-то сказать, но не найдя в итоге слов, выцепил взглядом лежащую в стороне скрипку. Инструмент оказался в его руках, словно бейсбольная заведенная за голову бита, и в следующую секунду делал в стене вмятину. Я на автопилоте отшагнул назад и сжался в плечах от оглушающего с треском удара. Половина Сеитовского презетна беспомощно повисла на струнах, то, что от него осталось, загремело на полу.
Я ошарашенно пялился в чужой висок еще несколько долгих секунд и с горечью осознавал, что совершил непростительную ошибку, пытаясь преподнести психологически травмированному парню, чья травма связана именно с его ориентацией, слова о сделанном им минете как насмешку. Жаль, думать прежде, чем говорить никогда не входило у меня в полезную привычку. А вот унижать чужое достоинство стало дурной.
На меня так и не взглянули. Като развернулся к двери лицом и вышел в коридор молча.
Я опустился на корточки там, где стоял, ткнулся лбом в колени и окончательно осознал, мне не везет. А точнее говоря, нам. Кажется, наши с Като отношения обречены. И дело даже не в том ужасе, что я выдал, и не в его неосторожных в мою сторону словах, а в элементарном законе подлости. Видимо, против наших отношений был не Сеито, а весь мир. А с этим я уже ничего не мог поделать.
Через пару-другую минут этих невыносимых мытарств, дверь гримерки распахнулась и ударилась о стену, почти сделав в ней вмятину номер два.
— Я смогу это пережить, только в двух случаях, — процедил Тору сквозь сжатые зубы и, швырнув чехол от гитары на пол, злостно его открыл. — Если он или в морге, или в реанимации.
— Ты о чем? — осмотрел я непонимающе ребят. Выглядела компания так, словно это было не выступление, а поминки. В гримерку вернулось трое из четырех.
— Като видел?
— Да.
— И где же он?
— Думал, с вами…
— Класс! Поздравляю, парни. Наш лидер не умер. Он, элементарно, гандон…
***
— Кажется, мне это снится… — вышел Сеито из ванной в тот самый момент, когда замок его двери четырежды пропищал и в проеме нарисовался Като Тосиро. Запыхавшийся, взлохмаченный и злой.
Ровно час назад, пялясь в экран ноутбука и смакуя спиртное, блондин осознал, что на сцене разворачивается катастрофа, и причина этому — отсутствие на ней лидера. Не в силах наблюдать за происходящим, Сеито искренне посочувствовал коллегам кудрявого и просто закрыл вкладку с трансляцией, больше не желая ничего знать. Он давно понимал, что Като себе на уме, и, чтоб работать с таким человеком, надо иметь силу духа, терпение и быть готовым ко всему. А судя по паршиво исполненной последней песне, ребятки к его закидонам были не приспособлены. Да, Като определенно парень талантливый, но, как это обычно и бывает со всеми творческими людьми, взять хотя бы самого Сеитоши, чем больше таланта, тем больше припиздей. И дают те о себе знать, как правило, в самый неподходящий для этого момент. Какая именно поспособствовала лидерскому исчезновению, блондин даже думать не хотел, но приходилось. Уж больно по времени все совпадало: сообщение Хаяме было просмотрено — Като пропал. Сеито подумал, ну ладно, мол, малолетние идиоты так обрадовались счастливому освобождению, что предались плотским утехам прямо за кулисами. Ни хера! Одного вообще не было. Второй вошел, как к себе домой, не прошло и шести лет. Гандон! Блондин столько нервов потратил, а еще таблеток проглотил и спиртного вылакал, чтобы усмирить собственные желания и наконец-то отпустить этого козла на все четыре стороны, а он, блять, снова нарисовался, будто издевается и говорит «забыть меня решил, засранец? Ага, ща, разбежался, выкуси!»
— Ну ты и деби-и-ил…
— Это я-то дебил?! Это ты, блять, дебил! — кипело все у Като внутри, пока до него доходило, что он натворил из-за одного идиотского сообщения. Из-за одного гребаного в нем слова! И вроде он должен бы радоваться, что все обошлось, блондин жив, здоров, цветет и пахнет, причем в прямом смысле этих слов — парень был при параде, явно куда-то намылился и селектива на себя вылил больше, чем положено, — но из-за осознания своей собственной паранойи, сподвигающей Като на совершение безумств, хотелось рвать и метать. Только повод для своего появления он предпочел озвучить все же другой, не менее актуальный, но не первостепенной важности. Ну а что он скажет? Выбирай слова, которыми с людьми прощаешься, а то я слегка из-за тебя психбольным стал? Вряд ли… — Заебал лезть туда, где ты на хуй не сдался!
— Я так понимаю, речь о заднице Хаямы?
— Че?! — бойким толчком пихнули блондина в грудь, заставив его отшатнуться.
— Ох… — попятился Сеито назад и чуть вбок под этим напором, но острить все же продолжил. — Тогда расставлю все точки над i. Одной задницей там не обошлось.
Губы Тосиро сжал, глаза метнули молнию, он сделал толчок мощнее.
Сеито выплюнул:
— Да бей уже! Мямля… — напоролся спиной на преграду.
Ноздри напротив угрожающе колыхнулись, чужая ладонь пришпилила блондина спиной к стене. В воздух взлетел кулак. Тосиро постоял так еще чуть-чуть, борясь с собственными эмоциями, и все же заставил себя опустить руку, но на развороте получил:
— М-да, кажется, тебе все же недостает отцовского воспитания.
Сработало. В голове что-то щелкнуло, кулак снова взлетел, разрезал воздух, пошлая ухмылка мелькнула перед черными глазами. Несчастные костяшки вмяло в белый бетон — Сеито ловко уклонился.
Като пронзительно взвыл, прижав руку к животу:
— Сука, блять, чтоб тебя…
За скрюченной спиной раздался издевательский смешок.
— А папочка-то был более метким.
Снова щелк! Кудрявый с очередной порцией гнева метнулся к блондину и вновь получил, теперь в нос, твердым основанием ладони. Голова превратилась в звенящий колокол. Като схватился за вспыхнувшую болью физиономию.
Сеитоши встряхнул в воздухе рукой:
— Идиот, это был комплимент.
— Фак, — прогундосил Като, запрокидывая голову назад, пытаясь остановить кровь. От удара злость из него вылетела, он будто протрезвел. А еще было жутко стыдно, надо же так позорно облажаться. Он взял протянутое ему полотенце, на котором сразу нарисовались алые пятна, и не стал сопротивляться, когда его мягко обхватили за плечи со спины и провели к стойке, помогая сесть на высокий стул.
Сеито взял чистый низкий стакан, кинул на дно кубики льда и плеснул горячительного. Като на предложенное ему спиртное посмотрел скептически.
— Это для него… — приложил блондин ледяную тару к пострадавшему органу.
Като забрал. От холодного стекла на спинке носа, кажется, немного полегчало. Он выпрямился, проверил кровь пальцами, та не бежала. Но место ушиба пульсировало и неприятно ныло. Взгляда на блондина он не поднимал, предпочитая пялиться в стол.
— Я же вас отпустил, — заговорил Сеито упрекающе. — На хрена приходить и демонстрировать свои жалкие потуги в том, в чем ты полный ноль? Блять! Като! Серьезно! Ты просто…
— Это еще че за херня? — зацепился кудрявый за лежащую на стойке пачку таблеток. Наполовину пустую. Забрал в руку. Сдвинул брови озадаченно.
— О боже, опять… — устало выдохнул блондин в сторону. — Это мелатонин!
На этот раз Сеито не соврал. Правда, младшему это ни о чем не говорило. Он видел таблетки рядом со спиртным и не представлял себе ничего хорошего.
— И сколько ты сожрал? — уставился Като на Сеито требовательно, тут же забыв про стыд.
— Ты ведь не в курсе, что это, да? Сначала узнай, после поговорим.
Тосиро посверлил взглядом эту самоуверенность, решил, что его пытаются наебать, вооружился мобильным и, не стесняясь собственного невежества, полез в сеть.
Сеито закатил глаза. Плеснул себе спиртного по его прямому назначению, но глотнуть не успел, сверху стакана легла чужая ладонь.
— Стоять. Я еще не дошел до пункта «взаимодействие с другими лекарствами и алкоголем».
— Да ты должно быть шутишь…
— Это че, виски? Тебе пятьдесят, что ли? — посмотрел Като на старшего с выражением «стыдоба!».
— Давай ты не будешь решать, что мне пить? Сам разберусь.
Тосиро обхватил стакан пальцами и передвинул к себе.
Сеито негодовал:
— Я просто не понимаю, чего ты добиваешься. Пять лет тебе было на меня срать. Сейчас ты приходишь и в приступе заботы устраиваешь мастер-класс по здоровому образу жизни. Иди на хуй, Като Тосиро! — повысил блондин тон, подавшись к тому впритык.
— У тебя зависимость, что ли? — Снова неловкий вопрос.
— Нет!
— Так, слышь, мы же договорились. Запамятовал? Ты больше не причиняешь себе вреда. А это он, блять! — выдрал Като оказавшуюся в чужих руках бутылку с горячительным.
— Чего-о? — посмотрел Сеито на оппонента как на дурака. Усмехнулся. — А разве не ты ли первым свое обещание не сдержал? Ты первым не пришел на мое выступление, Като Тосиро.
— И при чем тут оно вообще? Я же тебя больше не блокировал вроде, — продублировал Като этот взгляд, отчего блондин растерялся.
— А?
— Можешь позвонить, проверить. Мы же договорились. Я вытаскиваю тебя из блока — ты не причиняешь себе вреда.
— Чего?..
— У тебя от твоих таблеток, по-ходу, уже провалы в памяти.
— Все не так было. Не путай меня, — запаниковал блондин и принялся массировать пальцами виски, будто это ему поможет.
— Ау! Очнись! Совсем не бум-бум? Да? Пить меньше надо потому что! Алкоголичка… Че? Сомневаешься? У меня все в дневнике записано! Я те фотку пришлю. Сам убедишься. Пиздобол…
— Кажется, мне надо к врачу, — проснулся в парне ипохондрик.
— Ага, к наркологу, если ты вдруг забыл, как он называется. Придурь.
От чужих претензий лицо Сеито запылало, захотелось глотнуть вина, снять напряжение. Он почувствовал это желание и запаниковал. Так, стоп! Когда это вдруг невинная привычка пропустить вечерком пару бокальчиков стала зависимостью? Он же не выжирал по бутылке в день. Парень занервничал, неловко пригладил челку к виску, переместил ладонь на загривок, прикусил край нижней губы, всем своим неспокойным видом доказывая чужую правоту. У него точно тяга. Он только заметил, когда носом ткнули. А до этого воспринимал, как что-то естественное. Вот же черт…
От этой излишней проницательности старший занервничал только сильнее и повысил тон машинально:
— Пришел на хера?!
— Ты на кой Хаяме сказал, что с фестиваля нас снял?
— Ничего не говорил!
— Тогда с хуя ли он так думает?
— У него спроси. Я откуда знаю? Ты ради этого сюда приперся? Совсем долбоеб? А с ним поговорить не судьба? На хера выступление-то просирать, дурило?
— Поговорил уже… — отвел Тосиро взгляд вбок. Кажется, настала его очередь смущаться.
— Небось, нагавкал на него как собака.
Младший выразительно промолчал.
— Да ладно? Уау… — не сдержал Сеито осуждающего смешка. В принципе, и не пытался. — М-да, обидно за парня, конечно. Он мне давал-давал, давал-давал, а ты в итоге тут сидишь. Какая бессмысленная трата сперматозоидов.
— Завязывай, — не было сил у Като на махач. Он все равно промажет, а Сеитоши все равно продолжит в том же духе. Просто он так всегда выражается.
— Тосиро, детка, а ты понимаешь, что он бы в любом случае на это пошел? Так как знал, что я точно помогу. И все ради одного мудака, которого волнуют только его гордость и принципы. Выступление ему, видите ли, не за его способности досталось. Бедняжечка… Это шоу бизнес, идиот, очнись!
— Да не ори ты так. Я не глухой.
— Рассказать тебе как решается, кто будет популярным? Внимание, барабанная дробь! Через постель. Либо с помощью денег. На талант всем дружно плевать, Тосиро. Еще удивить? Я и через то и через то в свое время прошел.
— Ты в своем уме вообще?.. — заметался младший по чужому лицу испуганным взглядом. Да что у этих двоих в голове? Как можно воспринимать себя как валюту? Как можно так унижаться? — И ради чего все это? Чтобы выиграть глупый спор?
— Чтобы хоть иногда тебя видеть, придурок ты того нестоящий.
Внутри у Като что-то оборвалось в этот момент. Словно он вновь не оправдал чьих-то ожиданий, и в голове с бешеной силой запульсировало «урод-урод-урод».
Блондин понял, что переборщил, пытаясь доказать свое к человеку напротив безразличие слишком рьяно, чтобы тот успокоился уже и убрался, и можно было просто глотнуть вина. Потому что эта забота была уже ни к чему, а питать глупые надежды на взаимность больше сил не было. Он сжал переносицу пальцами, унял гнев и заговорил спокойно:
— Вам нужен агент, Като. Чтобы ты занимался только своей писаниной и пел. Деньги у тебя на это есть, хоть за это поблагодари. На случай постели Рыженький подсобит, у него неплохо получается.
— Серьезно, блять! Выбирай выражения. Обязательно вести себя, как охамевшая свинья?
— Капельку потерпи еще. Это все же не пять лет… — не упустил старший возможности потыкать совестливому парню в разбитый нос сроками. — Твоя гордость здесь будет только мешать. Придется родную-милую запихать куда подальше. Выводы? В следующий раз, когда вам будут угрожать вылетом, спрашивай «сколько?». Что-то благодарности за авторские не слышу. Ну же! Или произнести одно слово для тебя — целое испытание?
— Это моя песня. Она тебе на халяву досталась. Это во-первых, а во-вторых, я оттуда ни йены не взял. Так что подавись своими авторскими. И еще, давай ты не будешь оперировать ебаными сроками. Я тебе ни хера не обещал, и твое сраное пятилетнее ожидание чисто твой выбор…
***
— Поверить не могу, что мы без него даже собственное горе не можем залить как следует, — выплеснул Тору смешок, когда, мы, получив от ворот поворот и совет подзаправиться газировкой, обреченно выкатились из бара совершенно трезвыми. Обычно алкоголь парням организовывал лидер и, благодаря то ли своему внушительному виду, то ли гипнотизирующему взгляду, то ли симпатичному лицу, получал выпивку без проблем. На нас же глянули, как на незрелую шпану, и отправили по домам, пригрозив утренней жалобой в школу.
— Хочешь, я ему позвоню? — вооружился красноволосый мобильником.
Тору был непреклонен:
— Он этого не заслуживает, Маса.
— Ты же не знаешь, что случилось наверняка.
— Что бы ни случилось, иногда просто надо взять себя в руки, тем более, если от этого зависит не только твое будущее. Ладно, все. Давайте. Пока, — понурил Тору голову и двинул домой.
Мы проводили разочарованного вечером парня скорбным молчанием, Маса спустя минуту заговорил:
— Считаю, глупо винить во всем одного. Могло же действительно все что угодно произойти. Надо было закруглиться и уйти, а мы с чего-то вдруг решили, что справимся сами… И все же я ему напишу, — пожал плечами гитарист и, уставившись в телефон, бодро улыбнулся на развороте, махнув нам рукой.
Мы остались с другом наедине. Я развернулся к Танаке лицом и жалобно выжал:
— Прости меня, Катсу.
То, что причина произошедшего — я, Катсу понял еще в гримерке, когда увидел останки моей скрипки, которые я попытался по-тихому упаковать в чехол. Не вышло. Друг благородно промолчал, кажется, все же сопоставив события, и оставил разговор на потом.
— Ты выбрал очень неподходящий момент, Юске.
— Знаю, — не стал я отрицать, что дело вовсе не в моем признании лидеру в чувствах, и все гораздо запущеннее, чем считает друг.
— И лучше тебе рассказать все парням.
— Хорошо. Я сделаю это завтра. Только прости.
Кажется, не в силах забыть мне мой косяк так быстро, но и не пытаясь обвинять меня во всех смертных грехах, Катсу просто развернулся на месте молча и последовал в ту же сторону, что и гитарист. И в этот момент мне стало особенно больно. Если в случае с Като я ясно понимал, что мы оба хороши и, кто действительно виноват, стоило еще выяснить, то здесь сомнений не возникало — друга я крупно подвел. Того самого единственного человека, который был готов меня поддержать даже в самую трудную минуту.
Я ступил на зебру. Перед глазами, превращаясь в лужу, поплыл асфальт. Эмоции настигали меня безудержной волной, я, пытаясь от них скрыться, ускорил шаг и неосторожно ударился о чужое плечо своим. На автомате обернулся и чуть склонил голову в извинении, на подсознательном уровне все же понимая, сегодня не мой день, чтобы вести себя, как невоспитанное хамло, и после наблюдать, если повезет, как мои кости с асфальта соскребает кто-то из родственников.
— Хаяма? — услышал я успокаивающий меня чужой голос и, вскинув на его обладателя глаза, ощутил прилив теплоты.
Напротив стоял мужчина моей мечты. Я громко хлюпнул носом.
***
— Это все из-за вас, сенсей, — воспользовался я любезно предложенной мне салфеткой, звучно высморкавшись, и, сжав в сопливый комок, опустил в протянутый пустой из-под кофе бумажный стаканчик.
От нахлынувших чуть ранее чувств, я дал волю эмоциям и, сложив лицо в жалобную гримасу, звучно на всю улицу заскулил, невольно ставя этого совестливого человека в затруднительную ситуацию. Вынужденно меняя свои планы на вечер, — а судя по отсутствию на шее учителя галстука, закатанным рукавам сегодня не белой рубашки, соблазнительно растегнутой верхней пуговице и чуть спадающим на лоб волосам, планы у него были, — сопроводил меня к знакомому черному седану, открыл дверь и предложил сесть вперед. Меня угостили пачкой салфеток и пообещали подвезти домой. Я, пользуясь чужой снисходительностью, принялся раскручивать эту заботу на полную катушку, обвиняя мужчину во всех своих неудачах. Себя уже, честно, устал.
— Из-за меня? Все — это что?
— Если бы вы меня тогда не отвергли, я бы не влюбился в такого мудака.
— Разве не вы говорили, что надо быть именно таким, чтобы заработать ваше равнодушие?
— Я ошибался.
— И чем я могу вам помочь?
— Возьмите ответственность.
Раздался тяжелый вздох.
— Хорошо. Беру. Я виноват. Что дальше, Хаяма-кун?
— Искупайте вину.
— Прошу прощение. За все. Что дальше?
— Не так…
— Снова начинаете, Хаяма? — Строгий тон.
— Попытка не пытка, сенсей. Здесь направо.
Учитель вывернул руль и, снова глубоко вздохнув, явно неохотно произнес:
— Может, хотите рассказать, что случилось?
— Я бы с удовольствием, сенсей, но вы так вздыхаете, будто слушать меня — для вас пытка.
— Отрицать это… было бы ложью, — вылетел из его губ неожиданный смешок и заставил меня расслабиться окончательно.
— Ну ла-а-адно, — закатил я глаза, словно меня уламывали до этого вечность.
— Серьезно? — исчезла улыбка с чужого лица, учитель воззрился на меня ошарашенно.
— Тут прямо, — заставил я его сосредоточить внимание на дороге и начал свою словесную пытку: — В общем, дело было так…