— … и ушел, — закончил я свое красочное повествование и обернулся на учителя. Тот смотрел перед собой с таким выражением, будто рядом с ним сидит не старшеклассник, а сбежавший из психлечебницы пациент.

— Почему у меня такое ощущение, что ваша личная жизнь за эти два месяца была куда насыщенней моей за последние пять лет?

— Я могу это исправить, сенсей, — улыбнулся я заигрывающе, естественно, шутя.

— Потрясающе… — не отпускало учителя мое откровение.

— Я, конечно, рад, что вы впечатлены, но, может, совет дадите? Вы же мудрый человек! Не то что эти затупки. Что за закон подлости? Лучшие всегда либо уходят первыми, либо натуралы!

— Даже как-то не по себе вдруг стало…

— Так что скажете?

— Что скажу? Поезжайте домой, Хаяма, поспите. По вашим рассказам складывается такое впечатление, что не вам надо отношения со всеми выяснять, а этим двоим между собой.

— Они пять лет этого сделать не могут. Думаете, на них неожиданно снизойдет?

— Пора бы уже.

— Да конечно…

— А еще мне кажется, что все эти интриги вам только… в удовольствие.

— Что?! — выпрыснул я восклицание с видом «не смешите мои тапочки». — Что за несуразное предположение? Господи, я заговорил, как вы… — невольно задумался.

— Тогда попробуйте отпустить ситуацию. Вы свободны. Вас никто не держит. От вас уже мало что зависит. Отдохните, Хаяма.

Чужой совет я воспринял как не совет, а попытку учителя вернуть себе пальму первенства в этом сомнительном списке претендентов на мое сердце.

— Вы ревнуете, что ли?

— М-да… Стабильность — ваша вторая натура, Хаяма, — помотал учитель на меня головой, я же был заинтригован собственными догадками и обвел с ног до головы этого эффектного мужчину взглядом, снова подмечая его непривычный для меня вид.

— А вы чем занимались?

— Эти месяцы? Очевидно, работал.

— Я про сегодня.

— Был с друзьями в кафе.

— Почему вы без девушки?

— Она не смогла пойти.

— А фото у вас ее есть?

— Есть.

— Покажете?

— А я обязан?..

— Хм… Рыба или мясо?

Сенсей с сомнением усмехнулся, чуть помедлил, но все же ответил на глупый вопрос:

— Рыба.

— Лапша или рис?

— Лапша.

— Девушки или парни?

— Девушки.

— Хаяма или Юске?

— Юс-с…

— Я знал! — торжественно хлопнул я в ладоши, учитель помотал на мое дурачество головой.

— Надеюсь, мы подъезжаем.

— Здесь направо.

— Так, — посерьезнел сенсей. — Здесь я уже сегодня поворачивал. Хаяма Юске… — встал на светофоре и покосился на меня требовательно.

— Да, сенсей? — натянул я невинную улыбочку.

В руке завибрировал мобильник. Я уставился на загоревшийся экран…

***

— Все-таки удивительная штука — жизнь… Я за тобой бегал пять лет, страдал, а когда отпустил обоих, ты вместо того, чтоб ему уже где-нибудь присовывать, появляешься тут и начинаешь плакаться мне в жилетку. А знаешь, что самое интересное? Он тебя любит. Это я понял. А вот на что ты готов ради него… — отхлебнул Сеито колы из узкого высокого стакана и смерил Като долгим оценивающим взглядом. Тот сидел, молчал, не уходил, слушал, оставалось понять, готов ли он говорить, в частности правду: — Меня ты хотя бы с крыши снимал и из-под фуры вытаскивал. А вот что ты для него сделал — это еще вопрос. Сюда прибежал? Чтобы что? Сказать Сеито какой он негодяй, потому что чужой наивностью воспользовался?

Като даже пауз делать не стал. Сразу заговорил, разве что в стол таращась:

— Вот и я думаю, он меня, и правда, любит, а вот что делал ты все это время, норовя с крыши сигануть, кидаясь под фуры, угрожая до ручки меня довести и парня прикончить, честно, не знаю, — поднял на блондина глаза. — Дело не в том, что я делал или нет, а в том, что ты проблемный какой-то, и мне с тобой вечно трястись приходилось все это время. Юске таким говном не страдает. У него все ясно-понятно. Он не заеба, как некоторые. Он считается с моим мнением, дает мне гребаное право выбора и время на подумать. А не навязывает мне свое и не диктует, что и к кому я должен чувствовать. Я ответил на твой вопрос?

Дальше мысль блондин продолжил сам: «А еще он проницателен, заботлив, мил, и у него классные веснушки». Сеито понимал, Като имеет полное право испытывать к Хаяме сильные чувства. Причин было до фига. А после и о своем поведении подумал. Сравнил себя с Юске и с грустью понял, что с треском ему проиграл.

— Ну да, ты вправе меня ненавидеть, — сделал он выводы вслух. Но их тут же усталым тоном опровергли.

— Я тебя не ненавижу.

— А что чувствуешь?

— Что… тебе к врачу надо. Сидишь, весь издергался, — смерил Като блондина долгим с жалостью взглядом, готовый его туда за руку отвести, заодно признания удачно избежал.

— Так и знал, что не ответишь. Ссыкло… — хищно оскалился старший, но снова сделал попытку. — Ты меня любил?

Като громко цыкнул языком и крутанул в орбитах глазами, мол, началось.

— Нет, значит, — не дождался блондин ответа и понурил голову.

Като не выдержал. Проще было уже признаться, чем наблюдать эти наигранные стенания.

— Любил! Доволен?! Бесишь… О! Смотри-ка! Вот, кстати, и на первый вопрос ответ нашелся!

— А когда уходил?..

— Боялся я за тебя! Ясно?! Он бы тебя убил! Со второй попытки так точно! Че непонятного-то?! Че все разжевывать-то надо?! Как маленький, ну в самом, блин, деле!

— А если бы я подождал? — воззрился Сеито на младшего полными надежды глазами.

— Не знаю, — почувствовал тот, как начинает розоветь. — Поздно гадать. Что сделано, то сделано.

Кудрявый умолк, настала пауза. «Вряд ли…» — подумал блондин. Хаяма другой, в этом все и дело, а не в обстоятельствах. Может, и была симпатия, которую Тосиро за любовь принимал, потому что сравнить было не с чем. Интерес, соблазн… Только и всего. А Хаяму Като сам выбрал. Сам захотел его поцеловать. Быть с ним. Без чужого давления. И блондину было больно это осознавать. Но он был вынужден постараться. Просто выбора другого не было.

— И что теперь? — разорвал умиротворенный голос Като эту тишину. — Просто возьмешь и угомонишься?

— Почему нет?

— Потому что это ты.

— Ты меня ненавидишь. Думаешь, мне это от тебя нужно?

— Я не ненавижу, я же сказал.

— Ну да, я тебя бешу. Это тоже паршиво, знаешь ли. Это во-первых. А во-вторых… — Сеито хорошо обдумал этот момент, знал, что должен сказать, иначе эта дающая ложные надежды забота будет преследовать его постоянно. Като будет мучиться совестью, переживать о нем, беситься от этого и никогда не проникнется к блондину теплом. Сеито должен был его отпустить. Опять же, выбора другого не было: — Я могу полюбить кого-то кроме тебя. Такие люди, оказывается, существуют. Ты не последний мужчина на земле, Като. Я просто пока не встретил того самого. А может, и встретил, просто ему нужно время, чтобы это понять. Пожалуй, в этот раз поступлю правильно. Подожду.

— А знаешь, в чем твоя проблема? — возникли в голосе кудрявого дерзкие нотки. Сеито даже хохотнул, надо же, мол, как быстро повелся.

— Какая из двухсот?

— Ты со всеми трахаешься. Может, стоит начать с разговора?

— Подъеб засчитан, — снова усмехнулся блондин. — Хорошо, обязательно воспользуюсь твоим ценным советом, мой милый друг. И знай, если я встречу свою судьбу, это только твоя заслуга.

— Вот и встреть.

— Вот и встречу и буду счастлив, — потерпел он ровно пять секунд, но, не удержавшись, подался к младшему впритык и заговорил тоном маленького обиженного ребенка: — А ты останешься один, потому что ваши с Хаямой отношения и пары месяцев не протянут! Поиграетесь и устанете от ораний друг на друга. Вот тогда и посмотрим, кто из вас мне первым позвонит. Смотри не опоздай, наивный, — хотел блондин показать кудрявому язык, а вместо этого звучно рыгнул. — Ой, — прикрыл рот ладонью.

— Что за… — нахмурился Тосиро, почувствовав неладное. — Чем это от тебя несет?

— Оу, — Дайски вспомнил, чем, и поджал губы.

— Это что? Тыква?.. Она, что, была здесь?.. Ясно теперь все! — бухнул по стойке ладонью и, спрыгнув на пол, заходил вдоль нее нервно. Он же ее просил! Он же обещал ему, что не будет ее вмешивать! — Вот же… И что она тебе наговорила? — встал в позу, готовый устроить родительнице скандал, как только окажется дома. Ну что за глупая женщина?!

— Она просто принесла пирог, — объяснил блондин лишенным язвительности или излишней приторности голосом. Таким мягким, ласковым, успокаивающим. — С днем рождения поздравила. А ты, кстати, впервые этого не сделал, — надул обиженно губы.

— Поздравила? — вспомнил Тосиро букет цветов от загадочного кавалера и стал сопоставлять события. Да быть не может...

Блондин с улыбкой кивнул.

— И… че делали?

— Погуляли, сходили в кино. В караоке. Было здорово.

— В кино?

— Ага. Даже не помню, какое. Мы все проболтали. Кстати, из караоке видео есть! Хочешь покажу? — заискрились глаза-вишни чистым восторгом. Старший похлопал по стойке ладонью, призывая Тосиро снова сесть. Тот послушно вернулся. Волнение исчезло.

На маленьком экране старой раскладушки возникла паршивого качества картинка, звук из динамиков зазвучал вообще страшный. И дело даже не в телефоне. От вида покачивающейся на фоне большого экрана хрупкой женщины, держащей у рта микрофон и блеющей как котящаяся коза несчастную «Night», Сеито заразительно захохотал. Тосиро скромно улыбнулся, в принципе, ничего нового для себя не увидев.

— Твоя мамка просто ужасная певичка!

— Знаю.

— Милота. Скажи? — водрузил старший подбородок на ладонь, облокотившись на стойку, улыбаясь во весь рот, любуясь милым зрелищем и наслаждаясь потрясающим моментом. Висок щекотали любимые кудряшки, ему было безумно хорошо. Жаль, что между ними с Тосиро был не только телефон, а целый парень и еще много чувств к нему, причем с обеих сторон. А это все меняло в корне.

Картинка застыла, момент закончился. Като отстранился, Сеито — нет.

— Хочешь, скину?

— Скинь.

— Как носик? — проснулась в нем нежность.

— Тебе виднее.

— Все… красиво. Как всегда…

Щеки напротив слегка порозовели, младший скромно промолчал.

— Ты ведь не просто так здесь сидишь, резину тянешь… — прищурил блондин глаза. — Его появления, что ли, ждешь? Думаешь, если ко мне прибежит, утешения искать, то он точно предатель?.. Тупая затея. Ты смотришь на все не с того ракурса, Катенок. Мы с ним близки. И это нормально искать поддержку там, где он точно знает, что получит ее. Наверное, ты удивишься, но мы рты открывали не только для того, чтоб друг другу сосать. Мы разговаривали. Он рассказывал мне о своих проблемах, я помогал ему их решать. Школа, родители, девушка… Я говорил ему о своих. О маме. Он меня слушал, поддерживал. Я его очень люб…

— Он не отвечает! — не дал кудрявый блондину договорить, пытаясь погасить давящее в районе солнечного сплетения какое-то дико противное чувство.

— Подумай, где он может быть, если не здесь, в половину десятого-то… Такси вызвать?

— А если он не дома?

— Я могу со своего набрать. Меня-то он точно возьмет.

Като подумал.

— Набирай.

На лице блондина нарисовалась пошлая улыбка:

— Сразу рассчитаешься?

— Ой, все, иди на хер, — махнул Като на этого придурка рукой. С младшим эти фокусы давно не прокатывали.

— Давай, на поцелуй, последний!

— Сдурел, что ли?

— Один.

— Нет, говорю. Отъебись.

— Это для меня. Ты ведь все равно ничего не почувствуешь. Или…

— Мне по хуй. Просто… — сморщился Като так, словно его мутит, обвел хитрожопого с ног до головы взглядом и просто решил поприкалываться, — ты ел этот гребаный пирог. Фу, блевотня.

Глаза блондина расширились до двух сфер, будто он понял, как сильно опростоволосился, и, пытаясь срочно исправить ситуацию, метнулся в ванную:

— Я почищу зубы!

— Иди на хер. Я его все равно почувствую.

— Я быстро!

— Даже не мечтай.

— И жвачкой зажую. С вишенкой. Будет класс! Две минуты!

— Заколебал, — помотал Тосиро на этого дурачка головой.

Тот вернулся с щеткой в одной руке, с пастой в другой. Облокотился на стойку напротив гладящего экран телефона парня. Подался вперед соблазнительно:

— Время доказать свою любовь. В смысле, к Рыженькому. Он мне дал ради тебя, теперь твоя очередь, — вздернул высоко бровь и в ожидании реакции на пошлость уставился пристально.

— Остановись, — произнес младший серьезнее некуда, но не злясь. — Я ведь этого не стою. Уже забыл?

— Считаешь, меня заслуживают только лучшие? — склонил Сеито голову набок.

Ровный тон:

— Да.

Пошлая ухмылка с лица блондина исчезла, он попытался прочитать чужой взгляд. Понять, действительно ли младший так считает, продолжает им дорожить, или это утверждение сказано специально, чтобы парень сам научился себя уважать и не сильно расстраивался тому, что выбор был сделан не в его пользу. Мол, Като козел, и Сеито обязательно найдет кого-то в миллион раз лучше. Блондин не понимал. Ему не говорили.

За спиной снова четырежды пропищало. Дверь распахнулась, на пороге образовался еще один гость.

Като оцепенел.

Сеито отбросил щетку с пастой на стойку и выпрямился:

— Ну вот, чуть-чуть не уложился. Вы, кстати, не охуели сюда, как к себе домой, приходить? Хоть бы стучались из вежливости. Не квартира, а дом проходной.

Гости молчали, словно набрали в рот воды. Блондин посмотрел на обоих, как на придурков, крутанул глазами и ткнул кудрявому в нос экраном своей раскладушки:

— Да сообщение я ему отправил! Вот! Выдохни уже, слоупок.

Като пробежался взглядом по тексту и последовал чужому совету. Выдохнул.

«Он у меня. Поторопись, иначе трахну». 

Но со стула сползти не мог, в ногах была вата.

Сеито проследовал к дивану, забрал приготовленную час назад кожанку и, непринужденно в нее себя засовывая, обратился к проглотившему язык младшему:

— Можно тебе как-нибудь написать?

Тосиро чуть замялся, глянул на Юске, боясь ответить не так, после понял, что глупо подстраиваться под каждого, и сказал то, что считал правильным в первую очередь для себя:

— Только если ты не будешь прикреплять всякое говно.

— Не буду. Ограничусь вопросом насчет самочувствия. Только отвечай хоть иногда. А то, как в черную дыру.

— Тогда пиши хоть иногда, а не по стописят сообщений утром, днем и вечером. Заебывает, если честно.

— Хорошо, буду писать так редко, что ты начнешь по мне скучать, — двинул Сеито на выход мимо скрипача. — Привет, мой сладенький, — сократил расстояние между их губами и отстранился в самый последний момент, естественно, издеваясь: — Ой-ой, извини, забыл, что мы расстались целых два часа назад! — в итоге презентовал поцелуй его виску. — Вернусь через… Так, минут пять на выясняловки, десять — на сопли, тридцать-сорок — на секс, а этому тошнотику дома уже полдесятого надо было быть… Значит, минут двадцать максимум на все. А ты вообще первый раз, — перевел насмешливый взгляд на прилипшего к стулу Като, — опыта ноль. Наверняка тупить будешь. А у Рыжего еще и предпочтения особенные… Не-а, ниче не выйдет сегодня. А потом еще вспоминать будете, что первый раз не вышло каждую следующую попытку. М-да, сложно вам будет, конечно. Чувствую, парой месяцев эта тягомотина не ограничится.

— Господи, свали ты уже, — не выдержал Като этой бесконечной болтовни.

— Смотрите соплями своими простыни не залейте. Это подарок, между прочим. Твой, — улыбнулся Хаяме похабно, тупо наврав.

Юске тут же прояснил:

— Не понимаю, о чем он.

— Главное — сбить настрой! — вскинул блондин кулак вверх, словно это не прощание, а бойкот: — Настрой! Настрой… Нас трое… Нас трое? Как насчет…

Като спрыгнул со стула и, сделав угрожающее лицо, обошел стойку. Силы прямо вернулись:

— Я тебя сейчас стукну.

— Ну-ну… Соплета.

— Зудила.

— Дрейфло! — кинул Сеито напоследок, исчезая.

Тосиро открыл рот, но сказать ничего не успел. Дверь хлопнула.

Юске усмехнулся:

— Смирись. Ты проиграл.

— Это как посмотреть… — заглянул кудрявый в глаза напротив пристально, сделал паузу, заправил руки в карманы брюк, выжал: — Извини, я повел себя как полный мудак.

— Ты не полный.

— Прости за скрипку. Скажем этому вон, он купит тебе новую, — мотнул на дверь головой.

— Ты прощен.

— И за то, что там наговорил… Хотя нет, за это не прощай, я готов понести наказание.

— Хорошо. Раздевайся.

Тосиро нахмурился:

— Нежелательные последствия общения с Сеитоши?

— Боюсь, это мои внутренние демоны.

— Даже не один?

— Уверен, ты справишься.

— Как бы своих приручить.

— А я тебе для чего?.. — выдержал Хаяма паузу, надеясь, что Тосиро проявит-таки инициативу, подойдет, обнимет, поцелует его, но не дождавшись ни фига, понял, что сам виноват. За словами следить надо было, и теперь снова придется действовать самому. Он все же надеялся, что это у Като временная деактивация, и скоро все придет в норму. А пока снял скрипку, отставив ее к стене, сократил разделяющее их расстояние и, обняв милое лицо, поцеловал сладкие губы. Его притянули за пояс и прижали нежно, ответив скромно, как в тот самый волшебный первый раз, но такой приятный. Юске отстранился, улыбнулся, сказал: — Прости.

— Не за что.

— Думаешь? Тогда приберегу извинения для парней. Они нам точно завтра понадобятся.

— Ох, — представил Като, что будет завтра, и тут же постарался выкинуть эту катастрофу из головы.

— Как с Сеито прошло?

— Как видишь, — намекнул Като на то, что блондин сам отчалил, а это просто огромнейший прогресс.

— Я вижу только твой нос.

— А, это, ерунда…

— Стал биться головой об стену, и он пообещал оставить нас в покое?

— Типа того, — усмехнулся кудрявый. — Хотя не уверен, что это надолго.

— Главное — не давать ему повода передумать и не пытаться игнорировать его существование.

— Ну, игнор ему вряд ли грозит, а первое… Боюсь, зависит от того, что в качестве повода рассматривать.

— Будем мы вместе или нет, — уверенно пояснил Юске и стал наблюдать чужую смену настроения.

Като не спеша отстранился, взялся за подбородок и непринужденно потопал в сторону дивана:

— У меня такое чувство, что меня опять где-то наебали. Вроде встречаться никому не предлагал, а по факту уже чуть ли не окольцован, — развернулся хмурым лицом к скрипачу и попятился от него спиной.

— Тебя что-то не устраивает? — сменил Хаяма тон и стал угрожающе наступать.

— М-да… — протянул Тосиро в наигранном разочаровании. Запрыгнул ногами на диван и двинул к окну. — Шило на мыло, короче. Я понял. А там еще и предпочтения какие-то особенные, — вспомнил вдруг Сеитовские слова. Хотя, нет, не вспоминал. Они уже засели в мозгах, и ему, честно, стало от этих ожиданий страшно.

— Привыкнешь, — отрезал Хаяма, обходя диван сбоку и невольно напоминая Като своей настойчивостью блондина.

— Изыди!

— Свободы хочешь, спрашиваю?!

— Свободы выбора! — взобрался парень на спинку, немножечко паникуя. Ну нормально же общались. Че началось-то?

— Тогда выбирай!

— Помогите, — простонал несчастно, понимая, что обречен, и трагично сбросился с дивана вниз.

Юске, обойдя препятствие по периметру, накрыл изображающего труп парня собой и, укутываясь в его объятиях, хохотнул в чужой рот:

— Я спасу…