«День 77: Забавно. В последний раз я писала, что, возможно, снова произойдет что-то. И да, это произошло. Я шла в кабинет, когда Санни с ее подружками затолкала меня в какую-ту кладовую. Они унижали меня, заставляли просить прощения за то, что они плохо написали тест. Хотя как я могла быть причиной этому? Да, я написала этот тест хорошо, но я ведь готовилась, а не проводила дни перед ним в клубах и барах. Даже во время уроков от них исходил легкий запах перегара. Но мне пришлось извиняться. Однако им этого было мало. Они облили меня чем-то липким и прокисшим. Даже не хочу знать, что это. Хорошо, что на школьную форму попало не так много. Но мне пришлось пропустить целый урок, потому что я отмывала волосы и форму в школьном туалете. Хорошо, что теперь я ношу с собой маленький флакон с шампунем и мыло. Но… не знаю. Меня пугает это, потому что они не остановятся.

День 80: За все мои шестнадцать лет я впервые уснула в школе на уроке. Не просто закрыла глаза на пять минут и уснула, а реально отключилась за партой, и меня никто даже не потревожил. Даже учитель проигнорировал меня. Это было немного странно. Но мне понравилось спать на уроках, потому что нет навязчивых мыслей, которые занимают всю голову, не хочется умереть или прекратить все это, нет ничего, кроме пребывания в царстве Бога сна, что живет в недрах земли, и где простирается река забвения. Из-за своего положения и отсутствия друзей в школе мне приходится обедать в одиночку. Меня это не тревожит, тем более есть одной спокойно, просто каждый норовит ткнуть твою голову, задеть подносом, пролить воду или сок. Как же это раздражает. В такие моменты я только вздыхаю и представляю, как буду все это рассказывать Еын-онни. Правда за то время, что она находится в Америке, мы общались всего лишь пару раз. Она писала, что занята и не может поговорить со мной даже с помощью сообщений. Я понимаю, что учиться в другой стране тяжело, я не виню ее. Просто мне хочется высказаться, поговорить с кем-нибудь, провести время, не думая о проблемах. Мне не хватает общения. Я бы завела друга или подругу в школе, но никто не захочет связывать себя со мной, потому что я изгой, груша для битья. В корейской школе избавиться от этих ярлыков будет сложно, если практически невозможно. Остается только терпеть или уходить. Но я не хочу уходить, ведь даже в новой школе станет известна причина моего перевода. Печально и грустно одновременно.

День 90: Как же мне хотелось провалиться сквозь землю, когда именно меня спросили на уроке корейской литературы. Я знала материал, но не могла ответить. Постоянно запиналась и заикалась. Одноклассники сверлили меня взглядами, на их лицах читалась ненависть, презрение, усмешка, равнодушие и пофигизм. Это было смесью, одна эмоция перетекала в другую. Я смотрела на это и не могла ничего сделать, будто меня что-то парализовало. Учитель посадил меня. Не скажу, что мне было обидно за плохую оценку, просто… просто мое поведение в этой ситуации поразило меня и смутило. Я не знала, что должна была делать. Не это ли называется беспомощностью перед окружающими и миром? Не это ли никчемность перед собой? Я не могу дать ответа на этот вопрос, но меня это пугает».

Тэхён чуть не задыхается от прочитанного. Дальше читать он не в силах. Осознание, что девушке становилось хуже с каждым днем в той проклятой школе, где с каждым днем издевательства и отрицательных эмоций становилось все больше — угнетало. Девяносто дней, три месяца, а Сынхи уже столько пережила. Она терпела и жила, хоронила свою боль в сердце и просто терпела. Парень не знает, как он сможет читать самые последние записки, потому что до них еще двести семьдесят пять дней. Двести семьдесят дней боли и унижений. Дней, которые становились все ужаснее и ужаснее. Дней, сколько девушка страдала и умирала морально. Дней, как ее желание умереть и покинуть этот мир возрастало. Тэхёну плохо с этого осознания. Прощения за хорошую оценку, обеды в одиночестве, отсутствие кого-либо рядом, плохая оценка в школе из-за неуверенности в себе. Черт, это только начало. Начало изоляции от общения. Начало суицидальных мыслей. Начало депрессии.

Парень выдыхает и откидывается на подушки. Ему просто необходимо привести мысли в порядок. Он видел сообщения от Сынхи в какао, но еще не читал их. Ему страшно открыть их и прочесть что-то, что еще больше заставит его вдохнуть воздуха поглубже. Он, честно, боится. У него уже паранойя, но куда без нее, когда девушка может в любой момент войти в ванную и перерезать вены, или пойти и сброситься с моста?

Тэхён еще раз делает глубокий вдох и заходит в приложение. Два сообщения.

«Ким Тэхён, ты точно уверен, что захочешь стать моим другом, тем, кто выслушает меня, когда прочтешь дневник? Я в этом сомневаюсь. Ты не знаешь всего того, что происходило тогда. А я не хочу вспоминать, но вынуждена все это помнить, чтобы знать, кто я сейчас. Ты представляешь, сколько боли мне это приносит? Пожалуйста, оставь меня одну, я не хочу еще больше сама страдать. Оставь меня. Позволь мне умереть, пожалуйста». 3:22

«Ты знаешь, что такое страх? Он стоит за твоей спиной, контролирует тебя, говорит, что делать. А ты сопротивляешься. Но сейчас я иду против него. Мне страшно, Тэхён. Пока страх немного отступил, но в любой момент он может появиться, и уже не будет этого сообщения. Мне страшно довериться тебе, попросить о помощи тебя или папы. Мне страшно увидеть упрек или разочарование в ваших глазах. Пожалуйста, помоги мне. Я больше не могу так. Не могу жить в таком ритме. Он меня убивает. Я умираю каждый вечер, каждую ночь. Постоянно просыпаюсь в три часа ночи от кошмара. Я устала лить слезы. Пожалуйста, помоги…» 3:36

Тэхён сдерживает соленые слезы. Он не должен плакать, но как в такой ситуации не проронить слезы? Как оставаться твердым камнем? Это же просто невозможно. Сынхи сначала сомневалась, но потом передумала и попросила помощи. Что-то заставило ее передумать, что-то, на что девушка повелась. Тэхён не будет сейчас копаться во всем этом, потому что это слишком личное для нее. Однако это не означает, что парень будет молчать вечно. Он спросит. Когда-нибудь, но спросит. Может, через месяц, может, через полгода. Тэ не знает, но этот момент определенно будет.

Сейчас парень думает, как ответить на ее сообщения. Он должен. Но кроме «давай встретимся и прогуляемся» ничего на ум не приходит. Не рано ли? Тэхён сомневается. Он уверен, что Сынхи ждет ответа, потому что без этого никак. Чувство одиночества и брошенности — вот, что она испытывает, скорее всего.

«Я не брошу тебя. Ты можешь довериться мне. Сначала мной двигал только интерес и легкое желание помочь, но сейчас все по-другому. Мне не просто хочется тебе помочь, я хочу вытащить тебя из затяжной депрессии, увидеть, как твои глаза смеются, увидеть тебя счастливой, стать твоим другом и познакомить тебя со своими друзьями. Хочется, чтобы ты начала видеть этот мир яркими красками, а не через серо-черную призму. Я обязательно помогу тебе. И поэтому не хочешь сегодня прогуляться или посидеть в кофейне?»

Тэхён перечитывает сообщение несколько раз и только потом отправляет его. Он не врет. Парень действительно так думает. Он еще не до конца прочел ее дневник, не до конца ее знает, но его уже тянет к девушке. Ему хочется быть рядом. Ким понимает, что спешит, но не может уже оттягивать этот момент. Парню просто жизненно необходимо наладить контакт с девушкой еще больше. Он хочет, чтобы Сынхи перевелась в их школу, потому что если она останется в нынешней, то точно наложит на себя руки. А этого Тэ не может и не хочет допустить. Девушка, чьи глаза красивы даже с синяками под ними, девушка, которая любит капучино, девушка, чьи волосы хочется потрогать и пропустить меж пальцев. Парень встряхивает головой и встает наконец с кровати. Он надеется на скорый ответ…

***

Уже десять часов. Девушка проснулась час назад и постоянно проверяет телефон на наличие уведомление из одного единственного приложения. У нее уже паранойя, но ей необходимо увидеть ответ странного парня. Она боится, что Тэхён так и не ответит, боится одиночества и чувства опустошенности. Ей просто хочется узнать, что она снова не одинока и ее не бросили. Она не раз уже открывалась людям, а потом ее бросали. Не раз. Что Еын-онни, что Хансоль. Сынхи, конечно, не может винить Еын, но ощущение, будто у тебя только появился друг, который тут же уезжает и бросает навсегда. Девушка снова чуть не плачет. Она уже готова хоть сейчас сорваться в ванную, захватив нож или лезвие, и перерезать вены. Просто потому, что Ким Тэхён все еще не ответил. Она не знает, что думать. Она пытается строить жалкие отмазки, почему он еще молчит, но это ни капельки не успокаивает. От банального принятия душа до утренней пробежки. Хоть что-то еще, но ничего не помогает. О Сынхи чуть не плачет, ей плохо. Дышит через раз, теребит руки и чуть волосы не сдирает. Шепчет только «пожалуйста, Тэхён. Умоляю. Ответь». На большее она не способна сейчас. Она даже благодарна, что отец все еще спит, и он не может видеть ее страдания.

Девушка уже стоит около ванной, держит ручку двери и не оставляет надежды на звук уведомления из Какао Толка. Сынхи считает до десяти, поворачивает ручку и слышит слащаво-милое «К-к-к-какао Толк». Она выдыхает и чуть на пол тут же не садится и не заходится истерическим смехом. Просто потому, что Сынхи может выдохнуть на какое-то мгновения, пока не прочтет сообщение.

Дрожащие пальцы, тяжелое дыхание, и девушка читает долгожданное сообщение. Слезы скатываются по щекам, но она не обращает на них внимание и улыбается только. Сынхи может выдохнуть спокойно и сказать, что теперь ей, вроде, есть кому довериться. Однако ее все еще гложут сомнения. Она делает правильный выбор? Она уверена в этом? Но Тэхён же друг бариста, значит, ему можно доверять? Девушка сомневается, потому что боится снова оказаться в такой же ситуации, снова быть брошенной в одиночестве. Сынхи думает, но понимает, что если не попытается, то никогда не узнает.

«Мне все еще страшно, но я приму твое предложение. В кофейне в час дня».

И только после нажатия на желтую стрелку Сынхи может выдохнуть и лечь на кровать уже без какого-либо беспокойства.

***

Девушка устремила свой взгляд на чашку с кофе. Она сканирует напиток, хотя ее мысли не здесь. У нее снова ощущение, будто ее бросили. Второй раз за день. Сынхи не хотела об этом думать, но прошло уже порядка получаса, а Тэхёна все нет. Мокачино уже остыло, и смысла его пить нет, но девушка все равно делает первый глоток за это время, когда Юнги принес его. Сынхи написала Тэхёну в какао, но тот будто испарился и не прочитал даже.

— Знаешь, наше общение началось очень странно. Но я хотел бы это исправить, — напротив девушки присаживается вполне знакомый бариста. — Тэхён не говорил, как тебя зовут. Может, уже можно поставить в этом пункте галочку?

— О Сынхи, — говорит девушка, поднимая голову и смотря на Мин Юнги.

— Думаю, мое имя ты уже знаешь. Приятно познакомиться, О Сынхи. Ты Ким Тэхёна ждешь?

— Да.

— На сколько он уже задерживается?

— Полчаса.

— Знаешь, все то время, что я его знаю, он никогда не вел себя как придурок. По крайней мере, тот Тэхён, которого я знаю. Поэтому не стоит расстраиваться и накручивать себе нервы из-за него. Он обязательно придет. Помню, пару лет назад он опоздал на игру на час, потому что проспал. А это было в обед.

Юнги улыбается, стоит увидеть, как Сынхи тоже растянула губы в улыбке. Он, будучи бариста, практически не видел, как она улыбается. И сейчас это было непередаваемое чувство, словно внутри растекается что-то теплое и мягкое и проникает в каждую клеточку твоего тела.

— А вы давно друг друга знаете? — осторожно спрашивает.

— Хм, примерно года три. Я тогда уже закончил школу и учился варить кофе у Чонгука. А до этого занимался баскетболом. Вот тогда тренер попросил меня помочь ему в тренировке новеньких, потому что все «старички» ушли, — Юнги слегка смеется, но тут же продолжает. — Они тогда пришли в старшую школу. Так мы и познакомились. Я помогал им тренироваться, а потом они стали заходить в эту кофейню. Так мы все и подружились. Я, Чон Чонгук, Ким Намджун, Чон Хосок и Ким Тэхён.

— Кто остальные?

— Чон Чонгук — нынешний владелец этой кофейни. Когда-то она была не его, но именно здесь он учился варить кофе и постигать искусство бариста. Несколько лет назад хозяин кофейни решил уйти в отставку, и Чонгук выкупил это место. Я мало что знаю об этом, да это и не важно. Кофейня практически не приносила дохода, но Чонгук смог ее поднять до нынешнего уровня. Сравнительно недавно он открыл еще одну. Но сейчас Чон временно отошел от дел, пока его девушка не вернется в Корею.

— Ясно, — понимающе кивает Сынхи, не особо заостряя внимание на последней детали. А Мин Юнги продолжает.

— Ким Намджун и Чон Хосок — друзья Тэхёна. Они тогда втроем пошли в баскетбол и втроем начали ходить сюда. Ты, может, могла их видеть, когда рисовала, потому что я помню.

— Что?..

Девушка не успевает закончить свою мысль, так как в это самый момент к столику подбегает взъерошенный Ким Тэхён и опирается руками о стол, тяжело дыша. Он сожалеющее смотрит на О Сынхи, которая не менее поражена.

— Дай угадаю: ты проспал? — открыто смеется Юнги, открывая и показывая белые зубы и милую улыбку.

— Хён, — жалобно тянет парень, присаживаясь на предоставленной Мином место. — Да. Сынхи, прошу, прости. Я не хотел, но так получилось. Я…

Парень не успевает договорить, как девушка смеется. Звонко, прикрывая рот ладошкой и улыбаясь. Ее глаза суживаются до милых щелочек и не менее милыми и красивыми мешочками под ними. Сынхи впервые за долгое время рада смеяться над нелепостью парня, его растерянности и оторопелости. Впервые за долгое время ее грудь не сжимается, не хочется плакать, хотя хотелось до прихода Мин Юнги. Впервые за долгое время девушка рада была поговорить с кем-нибудь, кто поднимет ей настроение и избавит от угнетающих мыслей. Сынхи было хорошо в это время.

— Ты такой забавный, Тэхён, — говорит девушка, продолжая смеяться и утирая слезы от смеха. Живот уже болит от напряжения, но ее это не волнует.

— Ладно, ребята, развлекайтесь. А я вам кофе принесу, — Юнги встает с диванчика и забирает почти полную чашку мокачино.

— Ну так что… — начинает говорить Тэхён, когда Сынхи успокаивается и смаргивает последние слезы.

— Тэхён, пожалуйста, нет, прошу, отвечай на сообщения. Мне было тяжело ждать ответа утром. Очень. Если бы ты не успел, я бы… я бы уже лежала в морге. И сейчас я успокоилась, потому что сидела здесь и со мной разговаривал Мин Юнги. Я… Может, скоро моя паранойя и страх брошенности пройдет, но точно не сейчас, не в этот момент. Ким Тэхён, ты понимаешь?

Парень смотрит в проникновенные глаза девушки. В них читается мольба, боль и отголоски страха. Тэхён хочет от них избавиться. Он не простит себе, если не сможет ее спасти и уберечь. Не простит, если она совершит суицид из-за него или по его глупости. Потому что тогда вина Тэ будет в разы больше.

— Обещаю, — шепчет Тэхён, сжимая холодную ладонь девушки. Сынхи слегка дергается, но оставляет руку на столе. — Прости еще раз. Я видел твои сообщения, но я читал твой дневник. Мне его тяжело читать, но мне хочется узнать тебя ближе, понять, что произошло, чтобы не допустить повторений в будущем.

— Я понимаю, — Сынхи опускает голову, снова закрываясь.

— Чем ты увлекалась до происшествия? — осторожно спрашивает Тэхён.

— До смерти мамы? — девушка поднимает голову, но рассматривает пенку мокачино. Она молчит. Ей нечего сказать. Что она скажет? Ведь не было ничего, чем она занималась. — Как бы глупо не звучало, но ничем. Общалась с друзьями, ходила в кино, проводила время с родителями, даже к-попом не увлекалась.

Сынхи усмехается и отпивает из чашки. Наконец она может насладиться вкусом.

— Серьезно? Не слушала к-поп песни, не залипала на айдолов, не покупала альбомы, не ходила на концерты? — сказать, что Тэхён поражен, значит ничего не сказать. Потому что это так и есть. Сколько он знает, то большая часть девочек в его классе фанатеют от кого-нибудь и постоянно говорят о них, что изрядно подбешивает.

— Мнимые друзья увлекались им, но я так и не смогла влиться в эту сферу. Слишком много грязи и фальши там. Хотя, когда я только начала ходить сюда, то видела одну девушку — айдол с красными волосами. Я ее рисовала, но не знала ее имени. Потом узнала, кто и откуда она. Хорошая группа. Не типичная женская группа для Кореи…

— Подожди, «мнимые друзья»?

— Ты еще не дошел до этого момента? — Сынхи устремляет взгляд на Тэхёна и продолжает. — Они никогда не были моими друзьями. Притворялись. После смерти мамы не поддержали, а когда Санни начала издеваться — не помогли. Будто не знали меня и не общались.

— Пиздец, — говорит Ким. Теперь ему понятно, почему она была постоянно одна, почему ей так хочется общения и быть не преданной. Ведь это так ужасно, быть вдали от всякого рода коммуникации. Сынхи не просто боролась со своими демонами сама, у нее не было никого, кто бы ей помог или поддержал.

— Теперь понимаешь, почему мне так сложно?

— Да.

Повисает молчание, которое нарушается только далекими разговорами других людей, глотками кофе и звуками соприкосновения керамики. Молчание с запахом кофе, которое не напрягает, а дает передышку и возможность освежить и проветрить мозги и придумать дальнейшую беседу.

— Тэхён, а сколько Юнги лет? — спрашивает Сынхи, когда почти допила мокачино.

— Двадцать два. А Чонгуку двадцать шесть.

— Он так рано открыл кофейню? — удивляется девушка.

— Угу. Кстати, а что это за женская группа?

— Узнаешь, как прочтешь, — девушка немного издевается, но просто потому, что ей не хочется рассказывать все сейчас. Этот момент надо прочитать и прочувствовать. Да, она может рассказать, но не будет той детали, которая и была заложена.

— Хорошо, тогда, не хочешь как-нибудь познакомиться с моими друзьями? — Ким Тэхён решает испытать судьбу, но никак не давит на девушку.

— Чуть позже, не сейчас, — неловкость снова сковывает ее.

Она пока не сможет. Ей тяжело даются большие компании, хотя еще двоих вряд ли можно назвать большой. Но девушке тяжело представить, что придется общаться с несколькими людьми сразу. Причем незнакомыми. Одно дело бариста, которого Сынхи знает больше полугода, и Ким Тэхён, который за такой короткий срок стал важной часть ее жизни, а другое дело — парни, которых она увидит в первый раз в жизни.

— Я понимаю. Прости, что, возможно, давлю, но не хочешь перейти в мою школу. Так как я баскетболист, то играл за эти года со всеми школами, и поэтому знаю, что твоя школа славится только чрезмерной агрессией, бандитизмом, школьным насилием и суицидальными происшествиями. Я не знаю, что с тобой происходило в прошлом семестре, но я не хочу, чтобы ты пострадала еще сильнее. Пожалуйста, — Тэхён смотрит с мольбой. Посмотрев раз на отношение Санни к Сынхи, парню тошно от картины, что О может еще испытать от нее.

— Я…

— Тэхён, прогуляйся минуту, — Мин Юнги снова появляется как из черной дыры, которая любит образовываться в рандомных местах.

Ким уходит к барной стойке, а бариста присаживается на его место. Мин слышал последнюю часть их разговора и знает, что Тэхён прав как никогда. Даже, когда Сынхи приходила в кофейню в школьной форме, Юнги боялся за нее. Он не видел в ней человека, который выступает в роли агрессора, не видел пагубных привычек. Она была далека от этого, но вкупе с этим потеряна и одинока. Бариста видел это по ее рисункам, по глазам, в которых видна была скорбь и печаль. Он не лез, потому что Мин наблюдатель, как бармен. Но сейчас Юнги не может простоять в стороне. Он не хочет быть наблюдателем. Не в этот раз. Один раз он оплошался, во второй раз не допустит этого.

— Сынхи, Тэхён прав как никогда. Он может ошибаться, потому что тоже человек. Но вот, что я тебе скажу. Я играл с ними, также соревновался. Учился в той же школе, что и Тэхён. Играл с учащимися вашей школы. И знаешь, даже тогда ходили такие слухи. Они тихие. Их не слышно, но в узких кругах они очень громкие. Я боялся за тебя, когда узнал, из какой ты школы. У меня были причины так думать. Может, сейчас я скажу вещь, которую не следовало бы, но у меня была девушка в вашем возрасте. Как раз семнадцать лет, последний год в школе. Она училась в твоей школе. Все было хорошо, пока ее не нашли на берегу реки Хан. Она утопилась, совершила самоубийство из-за школьных издевательств. Тоже писала дневник, не как у тебя, конечно же, и там было все короче. Но он был. Тогда я набил свои первые татуировки: лилии на обеих ключицах. В ее честь. Она любила лилии. Вот что я хочу сказать: подумай и сделай правильный выбор. Я не давлю, а просто говорю, что было. Тебе решать. Просто в нашей школе хотя бы нет школьного насилия, или оно минимально, которое тут же пресекается, — Юнги заканчивает свою исповедь и уходит. Ему было тяжело говорить, рана все еще не зажила, хотя прошло столько лет.

Такие раны не затягиваются, они продолжают кровоточить и напоминать хозяину о себе.

Юнги сделал татуировку не только потому, что лилии ее любимые цветы, но и потому, что они символизируют непорочность, чистоту, которая сочеталась в его девушке. Бариста скучает, а в особо тяжелые дни татуировки дают о себе знать. Они начинают пульсировать, хотя кожа уже давно затянулась. Но Юнги терпит и просто обрабатывает их, поглощая соджу, чтобы заглушить боль в груди. Ему все еще больно.

Тэхён смотрит на Сынхи, которая перемещает в руках пустую чашку. Он ей не мешает, дает время на обдумывания. Парень видит внутреннюю борьбу. Что бы не сказал Юнги, но это дало отклик в душе Сынхи. Она сопротивляется, но решает. Два варианта, и только одно решение. Либо она начнет выпутываться из своего кокона и восстанавливаться, либо еще больше замкнется в себе. Вариантов два, но только с одним девушка обретет свободу, сможет восстать из пепла и возродиться вновь. Только при одном, первом, варианте. Он необходим ей. Но Сынхи сомневается по своим причинам, по своим убеждениям, по своим противоречиям. Ей надо от них избавиться. Девушка хочет перестать быть зависимой от них, но они сильными тисками держат ее. Они сковали ее и не отпускают. Сынхи мнется из-за них, потому что у нее не хватает решимости перешагнуть через них. За последний год у девушки напрочь исчезла сила и стойкость, которые раньше у нее были. Раньше ей было бы плевать, но она сама себя загнала в рамки и не может вылезти из них. Но сейчас у Сынхи есть шанс перешагнуть стальные прутья, ее подтолкнули к выходу в кромешной темноте, дали факел в руки, указали путь. Теперь осталось набраться смелости и сделать шаг. А где шаг, там и второй, а потом третий. А потом перерождение в красивого Феникса.

— Я согласна, только напиши название школы и твой класс. Либо там, где ты учишься, либо… никуда, — говорит Сынхи, не поднимая головы. Решение далось с трудом, но она вновь решила попробовать, испытать судьбу.

— О Сынхи, спасибо! — Тэхён чуть ли не кричит. Он на радостях обнимает девушку, для которой проявление какого-либо физического контакта все еще тяжелое испытание. Но ей нравятся широкие и крепкие руки, которые буквально на секунду обняли ее.

— Прости.

Парень улыбается и не может скрыть этого. Он ждал этого ответа. Парень даже рад, что в его классе есть свободное место. Сынхи смущенно улыбается тоже, потому что в новинку видеть радость на лице другого человека, причем из-за себя же.

***

Сынхи снова лежит на кровати и слушает кавер Шиён на Faded. Только сейчас он не кажется таким душераздирающим, убивающим, он приятный, тягучий, обволакиващий. Эту песню в исполнении этой девушки хочется слушать двадцать четыре на семь. Теперь металл-обработка не кажется тяжелой, она переливающаяся, игристая. И Faded слушать не в убитом состоянии и без желания умереть — еще большее удовольствие. Песня, которая подходит под оба состояния. А глубокий голос Шиён дополняет песню и делает ее еще более многогранной.

Девушка снова и снова прокручивает сегодняшний день, в особенности время, проведенное с Тэхёном, в частности, ее решение перевестись. Она долго об этом думала, но все не решалась. Страх кажется вполне логичный, но страх перегореть окончательно выше. Ей не хочется умереть, хотя она к этому шла. Сынхи хотела этого, потому что не видела другого выхода. Не видела причин оставаться здесь. Но сейчас все изменилось. За какие-то считанные дни, в ее жизни появились люди, которые не хотят ее смерти, отговаривают ее и пытаются втянуть в свои устоявшие жизни. Ей нравится это, потому что сидеть в своей скорлупе уже осточертело. Сынхи устала так жить, устала бояться Санни, устала просыпаться посреди ночи, рыдать в подушку и заглушать всхлипы.

Девушка поднимается и спускается в зал, где сидит отец и смотрит какое-то шоу. Он отдыхает, и его умиротворенная фигура вселяет уверенность. Потому что отец смог не прогнуться и наладить жизнь, а она нет.

— Пап, нам надо поговорить, — говорит Сынхи, присаживаясь рядом. Мужчина убавляет звук и поворачивается к дочери. — Я хочу перевестись в другую школу. Прости, я тебе не говорила, но меня задирают, и я больше не хочу это терпеть. Так получилось, что я нашла замечательных друзей, которые уговаривают меня перейти в их школу. Эм… ты…

— Кто эти люди?

— Условно я знаю четверых, но фактически только двоих. Один из них уже выпустился из школы и работает в моей любимой кофейне. А остальные его друзья. Они славные ребята…

— Я подумаю над твоим переводом. Только с одним условием: ты приведешь их на ужин. Хотя бы двух, чтобы я убедился, что они хорошие люди.

Сынхи говорит «хорошо», но не слышит этого. В ушах стоит шум. О Минсу хочет поужинать с Мин Юнги и Ким Тэхёном, чтобы точно перевести ее в другую школу. Девушка понимает, что это бред, но так нужный бред, чтобы она избавилась от тяжелых цепей, которые все сильнее сковывают ее.

У нее нет другого выхода.