«День 159: Прошло десять дней, как я зашла в это место в следующий раз и заказала кофе. Всё утро у меня не было настроения. В голове стоял счетчик, который отсчитывал дни до начала нового семестра. Мне ужасно этого не хотелось. Не школы, а людей там. Мне было страшно. В кофейне я выбрала капучино. Не хотела пробовать новый кофе, мне хотелось чего-то, что было мне знакомо. И капучино успешно подходил по этому пункту. Но что было забавно, так это то, что неосознанно я начала срисовывать свою кружку с напитком. Опомнилась я только тогда, когда дорисовывала лепестки и веточки с пенки. Надо отдать должное бариста, который делает такие восхитительные вещи на пенке кофе. Немного работы с карандашами, и рисунок был готов. Теперь частичка кофейни и этого напитка со мной навечно, пока огонь не съест блокнот.

День 160: Еще дней десять, и всё — школа. Папа утром сказал, что если мне нужна новая школьная форма, то надо ее уже заказывать. Я не могла не согласиться. Старая уже никуда не годится. Днем я заказала ее, и в ателье мне сказали, что у меня мерки стали меньше по сравнению с прошлым семестром. Да это и неудивительно. Я практически не ем. Мне просто не хочется. Или я забываю. Рисование отвлекает, но не устраняет все проблемы, одной из которой является отсутствие общения с Еын-онни. С того момента, как она улетела, онни не выходила на связь. Я ей писала, но она не читала даже. Мне больно с этого, хотя Еын-онни говорила, что прочитает потом всё позже. Я надеюсь на это, потому что новый семестр не смогу выдержать. Мне нужны будут поддержка и общение. А без нее я не смогу прожить хотя бы еще один семестр.

День 161: Я не ожидала сегодня проснуться от звуков уведомления на телефоне. Я так хорошо спала, что продолжила бы, если бы уведомления не приходили каждые несколько секунд. Мне пришлось посмотреть. И я не могла поверить своим глазам. Еын-онни наконец прочитала мои сообщения и отвечала на них. Она высказывала свои мысли по поводу моих переживаний, советовала мне подавить их, продолжить заниматься тем, чем я сейчас занимаюсь. Мне было одновременно и приятно, и больно. Слезы непроизвольно выступили на глазах. Я не рыдала, просто соленые капли стекали по щекам и падали на подушку. Сколько раз это повторялось за последние месяцев пять? Только когда Еын-онни закончила, и я ей ответила на все ее расспросы, я смогла немного успокоиться. Мне не хотелось выходить из дома в заплаканном виде, но я понимала, что не выпить кофе в той кофейне я не могу. Мне необходима та обстановка, которая царит там, мне необходимо увидеть незнакомых людей, чтобы попытаться раскрыть их тайные истории. Конечно, это нереально. Но в тот момент мне было это необходимо. Мокиато. Напиток, что так похож на капучино, латте. Вкус похожий, но слишком много сливок, хотя рисунок на пенке кофе также был прекрасным. Очень долго я смотрела на чистый листок блокнота и не могла заставить себя зарисовать что-нибудь. У меня не было вдохновения. И именно сегодня на меня что-то нашло, и я скачала твиттер и создала там аккаунт. Не знаю, зачем он мне, если я не собираюсь там писать. Посмотрим, что будет дальше.

День 162: Осталось совсем немного до начала учебного года: восемь дней, включая сегодняшний. Папа спрашивает о готовности школьной формы, но мне еще не позвонили. Но было столько дел, что заглянуть в кофейню я смогла только ближе к вечеру. И к этому времени помещение снова оказалось забитым посетителями. Заказала я фраппучино. Мне хотелось холодного и воздушного напитка после такого жаркого дня. Пока я пила его, рисовала в блокноте людей. В кофейне сидела красивая девушка с ярко-красными волосами, на ней была маска. Скорее, она айдол, раз скрывает свою личность. Но на нее никто не обращает внимания, которое обычно чрезмерное у айдолов во время фан-встреч. Она сидела и читала какую-ту книгу. Вот вроде такое простое действие, но она выглядела так красиво, будто не от этого мира совсем. Я незамедлительно начала ее рисовать. Девушка не видела меня, а я была полностью погружена в свою работу. Я даже пожалела, что не взяла цветные карандаши. Поэтому я старалась запечатлеть ее образ в голове, чтобы потом закончить рисунок. И я практически его закончила. Только шел уже второй час ночи. Но мне не жалко потраченного времени, потому что результат бесподобен.

День 163: Сегодня я забрала школьную форму. Да, как и сказали, она на размер меньше, чем прошлогодняя. Но меня это совершенно не заботит. Для меня наличие новой школьной формы означает, что скоро вернется мой личный ад, который наступит через семь дней. Семь дней, и я встречу свой кошмар в лице Санни и ее банды, если она не распалась. Но она существовала уже с начала средней школы. Я даже жалею, что не сменила учебное учреждение. Но сейчас у меня не хватает сил сказать об этом папе. Мне не хватает смелости. Я не могла находиться дома, мне нужен был воздух. Я смотрела в комнате на школьную форму, и мое сердце сжималось в страхе. Кофейня — единственное место, где спокойно и никто не задаст лишних вопросов. Сегодня снова был тот бариста, который всегда вежлив со мной. И впервые я заметила, что его руки полностью покрыты татуировками. Я не могла увидеть этого раньше, он все время носил рубашки с длинными рукавами, но из-за сильной жары, скорее всего, он надел рубашку с короткими рукавами. На очереди у меня стоял лунго. Не стоило мне его заказывать, но раз я решила попробовать все разновидности кофе, то так и быть. Напиток был горьким по сравнению с эспрессо, но на вкус так себе. Если в капучино, мокка и других похожих напитках вкус разбавляется молоком, то здесь я чувствовала только слабый вкус кофе, но очень крепкого. Он бил по моим рецепторам. Маленькая чашка, но пила я его несколько часов, что провела в этой кофейне. Да, я рисовала. На этот раз ребенка, который ел фисташковое мороженное. Мальчик или девочка — я не могла определить, но его счастливое лицо радовало и меня. Неподдельное детское счастье, которое никогда не длится долго. Прискорбно, но это правда.

День 164: Я продолжала писать Еын-онни, но она снова перестала отвечать. Я не виню ее, просто… мне хочется поговорить с кем-нибудь, но я боюсь заводить новые знакомства, боюсь, что от меня откажутся, как и мои бывшие друзья. Они кинули меня в сложной ситуации, и мне страшно, что с новой подругой или новым другом случится то же самое. Мне лучше быть одной и никого не подпускать ближе к себе. Опять я пошла в ту кофейню. Папа уже привык, что часть своего времени я провожу там. Он часто вечером интересуется, что я там делала, и я рассказываю, хотя мне не хочется. Мне хотелось попробовать кофе по-ирландски, но бариста только рассмеялся на мой заказ: «Кофе по-ирландски? Извините, но я не могу его вам сделать. Вы же еще школьница? Извините, но там содержится виски, а продать алкоголь несовершеннолетним я не могу. Давайте я вам сделаю ристретто? Он как раз следующий после айриша». Я чувствовала себя неловко, но, кажется, я только подняла настроение бариста. Я ждала свой напиток, но какого же было мое удивление, когда рядом с чашкой, бариста принес еще и воду. Он объяснил, зачем мне это, и я следовала его советам. Действительно, после воды вкус кофе ощущается, как в первый раз, и это было так волшебно. Его было не так много, поэтому я повторила заказ. Всё это время я рисовала пожилую пару. Они так мило общались, в их взгляде читались обожание и любовь. Я хотела передать это на бумаге. И у меня, вроде, получилось, потому что вечером я показала рисунок папе, и он сказал, что они выглядят, как влюбленная пара. Я не смогла скрыть радость.

День 165: Пять дней. Температура поднимается всё выше, и я не хотела выходить из дому в такую погоду. Пять дней, но мне было противнее от того, что все другие школьники будут отдыхать до конца августа, а наша школа начинает учебный год в начале месяца, когда невыносимо жарко. Хотя другие школы заканчивают семестр только в конце июля, но мне все равно противно с этого. Я не хочу ходить в школу в такую жару. Температура может подняться выше тридцати градусов, и проводить более девяти часов в душном кабинете не хочется совершенно. Я так и не открываю шторы. Я уже и забыла, какого это, находится в комнате с открытыми шторами.

День 166: Четыре дня. Папа спросил, готова ли я к новому учебному году. Я ответила, что да, но умолчала, что морально — нет. Мне не по себе эта мысль. Я думала, что смогу отдохнуть и привести свои мысли в порядок, но, видимо, ошиблась. Сделать это было сложно. Я просто оттягивала время. И теперь надо подготовиться к встрече со своей смертью. Хотя, может, всё обойдется, на что я надеюсь.

День 167: Я всё-таки заставила выйти себя из дома и сходить в кофейню и в парк. В парке было хорошо, свободно, но полностью свободной я почувствовала себя в моем любимом месте. Капучино, чтобы успокоиться. Я рисовала какие-то цветы, не ставя себе цели сделать что-нибудь похожее на реальность. Я рисовала для себя. Всё шло ровно так, пока меня не отвлек ярко-красный цвет сбоку. Это была та девушка с красными волосами. Она несла моккачино. Даже сквозь ее макияж можно было заметить усталый вид. Девушка снова что-то читала и пила свой кофе. Без черной маски она выглядит волшебно, словно мифическое существо не из этого мира. Но даже несмотря на ее уставший вид, видно, что она счастлива. Ее глаза улыбаются. Как же мне хочется также. Выбраться из угнетающего состояния, чтобы глаза снова улыбались.

День 168: Два дня. Паника все сильнее накатывает. Мне приходилось каждый раз закрывать глаза и медленно дышать. Даже небольшая прогулка до кофейни и взятый с собой напиток не помогли справиться с паникой. Я старалась успокоиться, но не могла. Мне пришлось вернуться, резкие и громкие звуки раздражали только, а в каждом прохожем я боялась увидеть черты Санни. Меня это пугало еще сильнее. Недопитый кофе так и остался на одной скамейке. Мне тяжело. Я написала Еын-онни об этом, но пока всё безуспешно.

День 169: Уже завтра. Я не могу. Мне не хочется. Страшно. Сейчас три часа ночи, когда я пишу эту запись, и я не могу уснуть. В комнате открыто окно, оно пропускает свежий воздух, но это все равно не помогает. Я боюсь закрыть глаза и увидеть ненавистное и пугающее лицо одновременно. Пожалуйста, пусть все закончится быстро…

День 170: Весь день мне хотелось провалиться сквозь землю. Я пыталась избегать надменных взглядов Санни. Я чувствовала это. Я пыталась, но не могла одновременно. Везде, где я была, у меня было ощущение, что за мной следят. И всегда находила на себе ее взгляды. Да и еще меня пересадили с последней парты на третью, и мне так неудобно сидеть там. Я прям чувствую взгляды одноклассников, которые, скорее всего, смеются надо мной. Мне так неприятно. И еще мне трудно теперь следить за движениями Санни и ее подружками, и я не смогу предугадать их действия. Это ужасно! Я уже знаю, что этот семестр пройдет просто отвратительно. А еще надо начать готовиться к экзаменам.

День 173: Вот и первое издевательство со стороны Санни. Она и начала это «веселье», которое точно будет длиться еще долго. Они застали меня в туалете и облили ледяной водой. Блузка прилипла ко всему телу и ужасно холодила. Это было ужасно, с учетом того, что у меня не было пиджака, чтоб прикрыться. Ведь температура на улице очень высокая. Все ученики смеялись, а я ничего не могла сделать: только голову опускала и закрывала глаза своей челкой. Она уже отросла, и ее надо бы снова подстричь. День прошел отвратительно.

День 180: Я даже забыла писать заметки. Хах, как забавно. Но в действительности нет. Я большую часть дней проводила на занятиях, и даже папу видела только поздно ночью, когда выходила из своей комнаты за чашкой чая. Он понимал меня как нельзя кстати, и я ему была благодарна за это. Только это не отменяло тот факт, что в школе я не чувствовала давления, хотя прямого воздействия не было. Я не могла спокойно ходить в это место и знать, что, возможно, сегодня снова что-то произойдет. Это угнетало и давило. Я бы хотела, чтобы они действовали и проявляли агрессию. Тогда я хотя бы не боялась каждый день этого и не ждала бы каждый день удара в спину. Самое ужасное, что может быть, так это ожидать чего-то. Отвратительно. Я каждый день на иголках. Радует, что завтра выходной, и я смогу немного успокоиться и сходить в кофейню. Давно там не была.

День 181: Наконец более или менее хорошее утро. По сравнению с учебной — просто рай, по сравнению в моей прошлой жизнью — жуть. В кофейне было так спокойно в это утро; было мало людей, но все равно было несколько интересных, которых я смогла порисовать. Я взяла мокачино и еще несколько раз его повторила. Тот бариста спросил меня, почему меня так долго не было. Я ответила, что училась, на что он только снисходительно улыбнулся и кивнул. Мне нравится, что хоть кто-то из посторонних людей так хорошо ко мне относится. Это второй человек после папы, которого я могу выделить. Я давно уже не видела ту девушку с красными волосами. Хоть я ее и не знаю, но мне приятно просто смотреть на нее и рисовать. Хотелось бы снова ее увидеть.

День 182: Не зря я всю прошлую неделю боялась: Санни придумала то, чего еще ни разу не было. В мой школьный ящик засунули гнилое мясо, которое ужасно воняло. А там лежала моя спортивная форма. Но мне плевать на одежду, там все мои учебники, тетради и другие нужные вещи в школе провоняли. Но это была только часть. Ученики из параллельного класса в столовой пролили на меня водорослевый суп. Это было отвратительно! Мало того, что мне не во что переодеться, так еще и моя школьная форма пахнет ужасно. Унизительно. Мне хотелось забиться куда-нибудь и порыдать. Но я не могла. Я терпела, а слезы обиды жгли меня изнутри. Только сейчас я могу полностью выплеснуть их. Беззвучно, но хотя бы. Только так я могу выплеснуть боль.

День 183: Санни подсела ко мне во время обеденного перерыва. Она, молча, наблюдала за мной, пока я ела. Мне было некомфортно. Санни начала говорить только тогда, когда я начала пить банановое молоко: «Вот, знаешь, сколько я не думала, я так и не могу понять, почему я издеваюсь над тобой. Ведь прошло уже столько времени. Но, знаешь, всё время в голове не было идей, кроме: «это весело наблюдать за ее реакцией». Это единственная причина. Ты, возможно, сейчас задаешься вопросом: почему Ли Санни пришла и изливает душу? Я не права?» Я молчала в тот момент, не знала, что ответить, потому что на самом деле так и есть. Именно эта мысль была у меня в голове, пока она говорила. «Хотя и так понятно, что так и есть. А если быть серьезной: ты меня ужасно бесишь. Ты постоянно учишься лучше меня, постоянно в любимчиках у учителей, даже в школу тогда не ходила целый месяц. Как будто такая уж и большая трагедия произошла! Ладно, забей. У меня к тебе предложение: ты делаешь за меня всю домашку, даешь списывать, и все издевательства прекращаются. А если нет, то… издевательства не закончатся до самого выпускного. Подумай над этим до конца учебного дня. Если не скажешь, то я сочту это за отказ. Это в твоих же интересах». А потом она ушла. Это было подло и унизительно. Я бы хотела прекратить всё это, но у меня нет времени делать домашку за Санни и давать ей списывать. Я работаю над своими знаниями, а она хочет всё получить так легко. Я не могу позволить этому случится, хотя знаю, что пострадаю еще больше. От этого еще противнее. Как же мне не хватает Еын-онни. Она уже давно не писала, а мне писать в пустоту уже не хочется. Хочу с ней говорить вживую, а не дожидаться того единственного дня, когда она решит ответить на все мои сообщения и дать советы. А потом она вновь пропадет. Может, когда-нибудь я ей это напишу, но когда это случится, не знаю.

День 189: Я боялась выйти из класса. Ведь если я выйду, может случиться всё что угодно, а мне этого не хочется совершенно. Я не знаю, какая фантазия у Санни и других учеников. Мне страшно, мне очень сильно страшно. Столько статей разных выходят каждый день про насилие в школах, и одна страшнее другой. Я боюсь, что такое может произойти и со мной. От нервов я не могу уснуть, и чтобы хоть как-то успокоиться, занимаю голову только учебой. Стараюсь даже не спать. Только так я могу выбросить все мысли и страхи из головы. Я знаю, что довожу себя, но только так я могу хоть немного перестать об этом думать. Мне даже страшно перевестись: даже там местные «отбросы» смогут узнать причину моего перевода, и тогда будет еще хуже, чем сейчас. Я не могу. Мне тошно с этого.

День 190: Они разорвали все мои тетради и вылили на мой стул и парту какое-то вязкое и сладко-пахнущее вещество. Я догадывалась, что это. В тот момент я могла только стоять и смотреть на все великолепие и ничего не предпринимать. Я не знала, что делать. Слезы так и наполняли мои глаза, но я не могла позволить себе такую роскошь. Иначе бы это значило, что они меня сломали, а они не должны это узнать. Ведь они сделали это еще в прошлом семестре. Я только помыла парту со стулом и продолжила учиться, хотя сделать это было тяжело: меня трясло. По сравнению с тем, о чем пишут в интернете, это цветочки.

День 195: Забавно. Пять дней до двухсот дней. Так время быстро летит. Папа у меня сегодня спросил, что со мной происходит. Я не знала, что ему ответить. Я не хотела его расстраивать. «Сынхи, если тебе тяжело, то давай тебя переведем в другую школу?» Очень заманчивое предложение, но я не могу, точнее, я боюсь. «Не надо, папа. Всё в порядке, я просто устала. Учеба занимает много времени». Он только понимающе кивнул и ушел на работу, а я медленно пошла в школу. У меня не было желания идти туда, был большой соблазн прогулять ее. Но я вовремя остановила себя и вышла на нужной остановке из автобуса, и поплелась в ненавистное мне место. Мне по-прежнему страшно. Санни подозрительно тихо себя вела, и меня это настораживает.

День 196: И вот снова это произошло. Ее подружки попытались выдрать мне волосы, но вовремя зашла одна девочка с первого года обучения, и они остановились. Эта девочка сочувствующе посмотрела на меня. Я надеюсь, они ее не тронут. Не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал из-за меня. Это только мои проблемы. Но, кажется, что что-нибудь и произойдет. Я хотела пойти в кофейню, но у меня были курсы по английскому. Хотя зайти и купить кофе было очень заманчивой идеей. И я это сделала. Пока ждала, осматривала помещение. Там снова сидела та шумная компания из парней. Они громко смеялись. Это было забавно. Хах, но еще забавнее было, когда бариста спросил, всё ли у меня в порядке. Я снова соврала. Я хотела рассказать правду, но не смогла. Не хочу втягивать чужих людей в свои проблемы. Я только забрала кофе, поблагодарила и ушла. Не смогла больше находиться там, ведь иначе я бы точно разрыдалась, высказала бы всё и пропустила занятие. А это непозволительная роскошь сейчас.

День 197: Три дня. Так время быстро прошло. Жара всё еще держится, и мне хочется побыстрее надеть свое пальто и окунуться в хоть какое-то тепло. Санни попыталась унизить меня, но я вовремя поняла это, и непоправимое не произошло. Она попыталась унизить меня, когда я отвечала, но я парировала ее выпады. Впервые у меня получилось противостоять ей, но, кажется, что мне попадет за это. Она никогда так просто не сдается, и ей нравится унижать других. И это меня пугает. Я не знаю, что она может сделать, и что случится, если она даст волю всем другим ученикам.

День 199: Мне тяжело дышать, всё тело покрыто синяками, кроме лица и открытых участков кожи. Они подкараулили меня во время перерыва и избили. Остаток учебного дня я провела в медпунтке, мне было тяжело встать и продолжить учебу. Я старалась не плакать, но сделать это было тяжело, слезы так и норовили покапать из глаз. Хорошо, что папа пришел только поздно вечером и не застал меня в таком состоянии. Хотя я все равно не спала, но я не хочу его расстраивать, не хочу, чтобы он знал, что его дочь такая неудачница. Я попробую сама справиться с этим.

День 200: Двухсотый день. Двести дней прошло, как я веду эти заметки. Я ехала на автобусе, когда мне во второй раз пришла мысль о прогуле. Я смотрела на учеников из моей школы, они выходили на остановке, а я не могла пошевелиться. Когда автобус двинулся дальше, то даже тогда мне было всё равно. Мне так хотелось забыть про школу, про всё, что окружает меня последние двести дней. Я гуляла весь этот день, наслаждалась моментом. Как хорошо, что курсов не было! Вечером я сидела в кофейне и рисовала. Это было чудесно. Я хотела оставить всё как есть, но знала, что рано или поздно мне всё равно придется прийти в школу и снова терпеть издевательства. Ужасно.

День 202: Сегодня к нам в класс перевели новенькую ученицу. Она была милая и сразу же захотела со мной познакомиться, но я не позволила. Не хочу, чтобы неповинного человека начали гнобить из-за общения со мной. Меня бесит это. Я уже давно нормально не общалась со сверстниками. Мне не хватает общения. Эта девочка всё пыталась познакомиться, но мимо проходящая Санни сказала: «Да забей ты на нее. Тебе лучше не общаться с ней, а то закончишь как она. Тебе же этого не надо, да, Чхве Хансоль?» Только после этого эта девочка отстала от меня. Забавно. Кто-то предпринял попытки познакомиться со мной, но я не могу их принять, ведь тогда этот кто-то пострадает из-за меня.

День 210: Только сегодня Еын-онни ответила на все мои сообщения. Она написала, что очень сильно сожалеет, что у нее не хватает времени даже на то, чтобы поспать и поесть. Я отвечала сухо, и онни заметила это. Она спрашивала, в чем дело, но я не могла ответить. Да, мне было обидно, что она не отвечала, хотя я понимала, что Еын-онни была занята. Мне не хватало ее. Но писать все мои проблемы ей, как онни, мне не хотелось. Как психологу я бы доверилась и всё бы рассказала, но в таком ключе не могу. Мне тяжело довериться ей, как другу. Когда-то мне они и причинили косвенную боль, оттолкнули меня в сложной ситуации, и теперь попробовать познакомиться с кем-то и быть другом кому-либо — не могу представить. Я бы попробовала, не будь ситуация такой плачевной.

День 211: Мне онни написала снова. Еын сказала, что постарается приехать как можно скорее и поговорить со мной. Но я знаю, что учеба у нее закончится не раньше Нового года. Если она тогда так рано уехала, значит, у нее полный завал в учебе. Хансоль предприняла попытки познакомиться, но Санни ее снова оттолкнула от меня. Не в прямом смысле, конечно, но всё же. Хансоль очень милая, мне охота с ней подружиться, но мне страшно с ней общаться. Ведь я могу причинить ей вред.

День 215: Хансоль все пытается сблизиться со мной. Она постоянно подходит ко мне, пытается завести разговор, но вместо этого, я только говорю, чтобы она ушла. И Хансоль уходит. Санни снова подошла ко мне во время обеда: «Сынхи, мое предложение всё еще в силе. Если ты согласишься, то сможешь общаться с Чхве Хансоль. У тебя есть выбор». «Прости, Ли Санни, но я откажусь. Мне не нужно счастье таким способом». «Как знаешь». А потом Санни ушла. А после меня снова избили в туалете. Мне пришлось дома ходить в свитшоте, хотя папа говорил, что я могу снять его, тепло же. Да, тепло, но я не хочу, чтоб он видел синяки на руках. Не хочу его расстраивать. Сколько я уже повторила это слово? Но это правда.

День 216: Уже как неделю или две начался тот период, когда по улицам ходят много учеников. Их школьные формы пестрели и резали взгляд. Хотя бы уже не только наша школа отличается началом учебного года в августе, а не как в нормальных школах — в конце августа. Санни снова докопалась на физре. Снова избиение волейбольными мячиками, но в этот раз учитель не пришел, и мне пришлось терпеть до конца урока. И да, я сбежала после этого, гуляла на территории школы и именно там встретила Хансоль. Она сидела на скамейке и задумчиво смотрела на землю. Мне было ее жаль. «О Сынхи, почему ты терпишь все это?» «Потому что по-другому я не могу». «У тебя был выбор? Она же поставила его?» «Да, два раза предлагала, но я не могу согласиться на это. Я лучше потерплю, а потом она сама отстанет от меня естественным путем». Хансоль только понимающе кивнула. «Давай будем дружить?» «Я не могу. Не хочу, чтобы ты пострадала от меня». «Мне кажется, что она не тронет меня. Я ей же не переступила дорогу. Кстати, что ты ей такого сделала, что Санни на тебя взъелась?» Я рассмеялась, потому что нервы уже начали сдавать. «У меня умерла мама. Попала в автокатастрофу. Я не хотела ходить в школу, я и не ходила. Целый месяц. А потом она разозлилась на меня. Но еще, скорее, из-за того, что я хорошо училась». «Понятно». А после Хансоль встала и ушла, а я так и осталась сидеть в спортивной форме. Не хотела возвращаться внутрь. После я наплевала на курсы и пошла в кофейню. Бариста улыбнулся и спросил, почему меня так долго не было. Всё повторялось как в прошлый раз. Практически никого не было, но я нашла несколько людей для зарисовок. Это был молодой парень, он что-то увлеченно делал в своем ноутбуке. Парень был так занят, что мне нравилась та энергия, которую он излучал. Красиво. Перед ним был блокнот с ручкой, и это еще больше дополняло образ.

День 217: Вчера я не дописала, я уснула, но возобновлять и дописывать мне не хочется. Вот совершенно. Сегодня Хансоль целый день не подходила, и Санни тоже. Это было странно, но я смогла хоть на день выдохнуть. Никто не донимал меня. Всей моей травлей занимается Санни, и она дает указания, никто не тронет меня без ее руководства. И это немного успокаивает. Но в любой момент она может сделать всё, что угодно.

День 218: Санни снова подсела ко мне во время обеда. Это уже ее традиция? Скорее всего. «Я вот что подумала: в нашей игре появилась новая переменная. Ты бы хотела так поиграть? Я вот с удовольствием. Мне интересно, куда это может привести. Да и издеваться над тобой будет интереснее. Как тебе такой расклад?» «Делай, что хочешь. Ты же забавляешься, не я». «А мне казалось, что тебе тоже весело. Как же быть теперь? О! Я знаю! Ты будешь наслаждаться, а потом страдать, наслаждаться, а потом снова страдать. И так по кругу. Разве не весело? Мне вот очень весело с этого». А затем она рассмеялась. Мне было уже плевать. Пусть делает, что хочет. Мне уже нечего терять.

День 220: Хансоль впервые с той последней встречи подошла ко мне. Она мило улыбалась и пыталась быть приветливой, но я ее отталкиваю. Она весь обеденный перерыв не отставала от меня и постоянно что-то рассказывала. Я ее не слушала даже. Ей что-то надо от меня, только вот что. Она предельно чиста и откровенна. Да и Санни не подходит, и ее нападки прекратились. Только временно ли?

День 221: Хансоль постоянно таскается за мной, куда бы я не пошла. Она даже принесла банановое молоко, но я его не приняла. Не понимаю. Я же ведь ясно дала понять, почему не хочу общаться с ней, а она таскается за мной хвостиком. Меня бесит это. Скоро мое день рождение. Всегда в этот день меня будила мама и приносила оладьи. Она тепло улыбалась и говорила, что пора вставать, и подарок меня ждет на кухне. Я постоянно оттягивала время, чтобы увидеть подарок. И только после завтрака я распаковывала его. Мама всегда аккуратно упаковывала каждый подарок в коробки и цветную бумагу. Я радовалась каждый раз, как в первый. Родители вечером встречали меня, а потом был тихий семейный ужин. В этом году вряд ли будет что-то подобное».

Тэхён читал эти записки на протяжении всего месяца, всего апреля, но так и не смог их дочитать. Сынхи описывала только действия, ее поверхностные чувства, но даже так Киму становилось не по себе на сценах насилия. В такие моменты он откладывал свой телефон и смотрел в стену, слушал музыку, делал всё, чтобы не читать и переварить полученную информацию. Парень знал, что будет сложно, что ему будет в разы больнее, ведь лично видит результат всего этого каждый день. Он смотрит на Сынхи, нутром чувствует ее боль и старается хоть на немного облегчить ее, хотя понимает, что помогает слабо. Тэхён за этот месяц так и не признался, что он был в той шумной компании, что у него есть фотография с попавшей в кадр Сынхи, что все еще надеется увидеть ее улыбающиеся глаза. Но за этот месяц так и не смог добиться ни одной искорки. Однако сам не мог не улыбаться, когда видел умиротворенно спящую девушку на своем плече. Это уже стало их своеобразным ритуалом. Ему нравилось чувствовать прикосновения Сынхи, поэтому и обнимал ее часто, держал за руки, перебирал ее мягкие волосы. Казалось, что в такие моменты все внутренние органы парня начинали гореть и медленно умирать. Тэхёну нравились эти чувства, пока не понял, что влюбился, и что не может рассказать ей о них, по крайней мере, сейчас.

***

Сильный ветер дует в лицо, развевая черные волосы. Небо, затянувшееся серо-синими облаками, и слабое солнце, виднеющееся сквозь пленку облаков. Сынхи впервые пришла на этот мост, хотя не раз слышала и читала, что здесь заканчивают жизнь многие люди. «Мост жизни». Мост Мапо. «Мост суицидников» как его еще называют. Справа от девушки проносятся машины, создавая естественный шум, но он не мешает ей, наоборот — создает иллюзию, что она всё еще жива, здесь, на этой земле. И плевать, что Сынхи стоит на мосту над толщей воды. Это не имеет значения. Главное, что она пришла сюда спустя целого года своего собственного самоуничтожения, после неудачного самоубийства.

Девушка идет медленно, читая надписи, разглядывая редких прохожих. Она видит редкое недоумение, и от этого хочется рассмеяться, потому что она пришла не прыгать с моста, а побывать там, где ее пепельная душа находила свое пристанище. Сынхи жила мыслью о самоубийстве, но так и не пришла сюда хоть раз, а стоило ей передумать и предпринять новую попытку восстановить жизнь, как приходит на мост. Какая ирония, от которой девушка смеется в душе. Однако Сынхи пришла сюда не только для новых поводов не прыгать в воду, но и поразмыслить. Этот месяц перевернул многое в ее жизни. Девушка сказала бы, что больше, чем март, когда она встретила Тэхёна и перешла в новую школу.

Этот месяц показал, кем она является для новых друзей, кем они ее считают, как к ней относится Тэхён. Ким Тэхён. Имя, которое создает противоречивые чувства. Чувства, которые формируются внизу живота, которые предвещают тревогу и неизвестность будущего, которые создают что-то теплое, еле заметно разливающееся в ее душе. Сынхи не по себе от них. Для нее эти ощущения впервые. Но если с ними она еще может справиться, то осмыслить последний диалог с парнем просто невозможно. Он вывел ее из колеи, заставил усомниться в собственном мировосприятии. Тэхён задал такой вопрос, ответ на который Сынхи не может так сразу дать, потому что просто не знает, что должна знать и чувствовать. Она пришла на Мапо, чтобы подумать, вспомнить весь месяц, воссоздать полную картину того, чтобы понять, что и откуда все началось. Ведь ответ на заданный вопрос кроется во всех событиях, которые произошли.

Девушка невольно растягивает губы в улыбке, когда видит эту отправную точку, помнит тот день, слышит голоса подруг. Как раз-таки тот вечер и был началом всего…

Flashback

Субботний вечер, который Сынхи хотела провести в одиночестве за рисованием. Именно этим она и занималась, пока к ней в комнату не вошел отец и не сказал, что к ней пришли. Она бы подумала, что это Тэхён, но услышала знакомые голоса, а после в ее комнату влетели Юджин с Сынён с пакетами в руках. Они снова что-то обсуждали, смеялись и размахивали руками, а девушка не могла прийти в себя от этой картины. Ведь к ней никогда не приходил в гости, особенно с большими пакетами.

— Что? — резко спросила Сынён, устраиваясь на кровати хозяйки комнаты и доставая пачки чипсов, бутылки газировки и еще несколько разных видов снеков.

— Откуда вы узнали мой адрес? — отвечает, отойдя от шока Сынхи.

— У Тэхёна спросили, солнце, — Юджин трепет девушку по волосам и раскладывает пачки чипсов на столе. — Надеюсь, у тебя не было никаких планов на этот вечер, потому что мы собираемся устроить девичник.

Сынхи остается только заторможено кивнуть и смотреть, как ее подруги хозяйничают в ее комнате: раскладывают еду, взбивают подушки и обсуждают, какой фильм они включат.

— Хей, что с тобой, утенок? — накидывается с объятиями, которые стали уже неким ритуалом в их общении, Чхве на Сынхи.

— Почему вы не предупредили?

— Мы знали, что ты не согласишься, поэтому и решили всё так внезапно. Хотя сама идея появилась несколько часов назад, когда Юджин делилась мне одной новостью, которую тебе, кстати, тоже стоит узнать, — заговорщически говорит Сынён, подмигивая хозяйке комнаты. А той остается только принять это как данное и помочь в подготовке комнаты к мини-вечеринке с подругами.

Сынхи бы снова сказала, что это для нее впервые, хотя в действительности всё так и есть. Если бы ей сказали еще каких-то несколько месяцев назад, когда она еще хотела умереть, что у нее будут настоящие подруги и будет настоящий девичник, то Сынхи бы нервно рассмеялась. Однако сейчас девушка сидит между подругами на своей кровати, смеется и поедает вредные снеки. Но именно сейчас ей так хорошо, как давно не было. Она может на мгновение, на несколько часов забыть о своих проблемах и жить только этим моментом, этими драгоценными минутами, потому что другого шанса у нее уже не будет. Сынхи благодарна, что Сынён и Юджин пришли к ней, скрасили этот вечер. Иначе бы она продолжила рисовать и думать о смерти и об угнетающих мыслях.

— Ну, а этот стакан с вишневой газировкой я хочу поднять за Юджин, — смеется Чан с пластмассовым стаканчиков в руке.

— Да ладно тебе, не такое уж это и значимое событие, — смущающее прикрывает щеки Чхве.

— А что случилось?

— Сынхи, нашу Юджин наконец-то стоит поздравить с тем, что она призналась в своих чувствах и открылась этому человеку, — продолжает смеяться Сынён, уворачиваясь от ладошки брюнетки.

— Кто он? — спрашивает Сынхи, слыша, как сердце пробивает один удар, а ее дыхание сбивается на секунду.

— Мышка упорно молчала, даже мне не говорила, представляешь?! — Сынён все-таки отбивается от рук Юджин и вскакивает с кровати. — Спрашиваешь, кто он? Кто называл ее только «мышкой», Сынхи, помнишь?

«Мышка». Такое знакомое обращение, словно девушка уже где-то его слышала, но стоит ей повторить это про себя, как она тут же вспоминает свой первый день в школе, в частности, когда Юджин хотела проводить ее до дома, и ее позвали. «Мышка, пойдем!» Сынхи до сих пор помнит эти слова, которые въелись в кожу, и которыми саму Чхве они не раз подкалывали.

— Ким Намджун?!

— Прямо в точку, утенок! — улыбается Чан и все-таки садится на кровать, убедившись, что больше угрозы со стороны старшей не последует.

— Вы начали встречаться? — спрашивает Сынхи у покрасневшей Юджин.

— Угу.

— Я тебя поздравляю! — а потом впервые в жизни сама лезет с объятиями, прижимая мышку к себе.

— Кстати, Сынхи, а что у вас с Тэхёном? — слышит над ухом, и отворачивает лицо, чтобы не было видно алеющих щек. Девушка сама не знает, что происходит между ними, ведь они просто друзья, которые каждый день пьют банановое молоко и сидят на одной и той же скамейке вместе, а потом Сынхи лежит на плече Тэхёна. Это уже их собственный и личный ритуал с того дня. Но это же все равно ничего не значит?

— Сынхи? — шепчет Юджин, отодвигаясь от нее и заглядывая в ее лицо.

— Ничего не происходит, — врет брюнетка, хотя ей собственно и нечего сказать. Ведь, что она ответит, если ничего не знает. И тем более тогда, когда еще не задумывалась об отношениях. Ей бы сначала вылезти из своей депрессии и избавиться от мыслей о самоубийстве, а потом уже заводить отношения. Однако, может, в этом что-то и есть. Сынхи, честно, не знает ответ на этот вопрос.

Девичник продолжается: Сынён продолжает что-то рассказывать, Юджин смеяться, а Сынхи пытается втянуться во всё это, но ее мысли продолжают вертеться около Тэхёна, около вопроса Чан. Но сколько бы девушка не думала, всё равно не может ответить, что между ними происходит. Ким постоянно рядом, поддерживает ее, обнимает, разговаривает чуть ли не до двух часов ночи, а Сынхи принимает и старается отвечать тем же. Однако ее доля в этом гораздо меньше, чем парня.

Сынхи сейчас, по прошествии этого месяца, по прошествии апреля, сказала бы, что этот момент и был отправной точкой. Точкой, из-за которой она сейчас идет по мосту Мапо. Точкой, с которой все началось. Точкой, которая и породила ее сомнения в отношениях с Тэхёном.

***

Девушка останавливается около перил, смотрит вдаль и вспоминает следующий момент, который стал причиной ее прихода сюда. Она бы сказала, что он был через несколько дней после девичника с подругами, однако было еще кое-что, что произошло чуть раньше. Явление, которое пронизывает все события как нить. Явление, которое отожествляет всё.

Сынхи тогда удивилась, когда после сообщения Еын-онни, что та возвращается через месяц, начала писать каждый день, спрашивать о ее самочувствии. Психолог не унималась, а девушке было не по себе всё ей рассказывать, ведь прошло столько времени, как они в последний раз разговаривали или переписывались. Сынхи тогда была в шоке, она не знала, что чувствовать. С одной стороны, ей хотелось рассказать абсолютно всё: начиная со всех школьных издевательствах, о которых онни не знает, заканчивая встречей Тэхёна и отказом от самоубийства. Но с другой стороны, девушка всё еще была обижена и разочарована, что ее кинули, оставили на произвол судьбы.

Еын-онни долго извинялась, писала, почему она уехала, описывала свою жизнь, от чего Сынхи все-таки доверилась во второй раз. Тэхён и подруги показали, что иногда стоит довериться людям, которые, узнав о проблеме, не развернулись и ушли. А онни в какой-то степени не ушла окончательно; она ушла, чтобы вернуться. Вернуться, чтобы помочь. Сынхи понимала это, поэтому и доверилась во второй раз и постепенно рассказывала всё, что происходило с ней с того момента, как их виртуальное общение прекратилось. Ей пришлось заново прочитывать дневник, сглатывать соленые слезы, вспоминать те ужасные моменты и только потом рассказывать их Еын-онни.

Психолог беседовала с ней на эти темы, заставляла девушку снова и снова погружаться в те отвратительные дни и описывать. Говорила, что это такой метод, а Сынхи верила. И она сейчас, вспоминая многие сцены, не хочет разрыдаться и забиться в угол. Девушка просто вспоминает, картинки проносятся перед глазами, изредка ее передергивает, но не более. Сынхи смогла построить мощный барьер, который не сломается под натиском новых проблем и старых ран. Но девушка знает одно, что он хрупок, он может в любой момент сломаться. Ведь в один день этот самый барьер и дал трещину, о которой Сынхи не отважилась рассказать Еын-онни, чтобы залатать дыру.

Момент, который девушка до сих пор вспоминает с мурашками по коже. Момент, который она бы хотела забыть. Момент, который для нее показался страшнее всего того, что случилось за весь прошедший год. Момент, который всё-таки оставил после себя физические следы.

Прошла неделя с ночевки Юджин и Сынён. Сынхи старалась не вспоминать слова Чан, но всегда, когда она смотрела на Тэхёна, девушка слышала: «А что у вас с Тэхёном?» Ей приходилась сглатывать и унимать разбушевавшееся сердце, мотать головой, чтобы отогнать эти мысли, и только тогда Сынхи немного приходила в себя. Но ей стало тяжело находиться с Кимом, она нервничала и порой смущалась без причины.

Неделя, которую так прожила девушка. Неделя, за которую она выела сама себе мозг. Неделя, за которую придумала много разных событий. Неделя, спустя которую написала Тэхёну сообщение, после которого барьер и дал сильную трещину.

«Ты добрался до дома?»

Она помнила, что у него должна была быть тренировка, а потом вечерние курсы. Она знает, во сколько тот приходит домой. Сынхи знает, до какого времени ей лучше не писать, всё равно не ответит. Но время было уже десять часов вечера, а Тэхён так и не написал ничего. Даже точку. Хотя должен был быть дома еще сорок минут назад.

Сынхи старалась не нервничать. Старалась. Но ничего не выходило. Даже ненавистная алгебра не могла задержать ее мысли. Сообщение так и оставалось непрочитанным на протяжении часа, и Тэхён не отвечал на звонки. Она честно старалась сдерживать свои эмоции, но с каждой минутой ей становилось всё страшнее, а мозг подбрасывал разного рода картинки, где одна страшней другой. Сынхи знает, что ему сложно читать ее дневник, что он переживает. И она знает, что может произойти, ведь многое испытала. Но девушка боится, что Тэхён мог просто не дойти до дома или даже до курсов, что его могла сбить машина, или его могли похитить. А у нее нет домашнего номера парня, чтоб она смогла позвонить и узнать.

Сынхи честно старалась успокоиться, но не получалось. Она даже пошла в ванну, но это только усугубило ситуацию. Горячая вода, пугающие мысли, острые ногти. Девушка смотрит на свою левую руку, по которой медленно скатываются капли воды. Они медленно стекают, падают обратно в воду и растворяются там. Сынхи аккуратно проводит ногтем по руке, оставляя длинную полосу вдоль руки. А потом просто не может остановиться. Разгоряченная кожа покрывается красными полосами, которые начинают с каждым новым прикасанием окрашивается красным, пока капилляры не вскрываются, и маленькие капельки крови не скатывают по сухой коже. Девушка не помнит, сколько сидела. Но помнит то, что она беззвучно плакала, что молила о жизни Тэхёна. Ей было страшно, ее триггерило. И этот ее страх выражался в селфхарме, который на следующий день Сынхи забинтовала, и пошла в школу.

Она была разбита, она боялась войти в кабинет и увидеть, что Кима нет или узнать, что с ним всё-таки что-то случилось. Каждый шаг давался ей с трудом, но она шла и потирала ногтями забинтованные руки через рукава пиджака. Ведь никто не должен видеть ее слабость. Но как бы девушка не переживала, она не могла не смеяться с факта, что начала самоуничтожать себя не из-за собственных проблем, а из-за парня. Сынхи весь этот год терпела, не делала себе ничего такого, только рыдала в подушку. А тут всё дошло до того, что она собственными руками, без какого-либо холодного оружия, чуть не вспорола себе вены.

Шаг. Другой. Она входит в кабинет. Оглядывает помещение и натыкается на знакомую спину. Сынхи стоит как вкопанная, тупо смотрит и продолжает проводить ногтями по наиболее пострадавшей руке через пиджак и бинты, чтобы убедиться, что стоящий перед ней Тэхён не плод ее воображения. Ким оборачивается и улыбается, а Сынхи готова лично его послать, побить.

— Привет, — говорит радостным тоном парень, улыбаясь, а Сынхи уже действительно готова подойти и выцарапать ему глаза. — Как спалось?

И Сынхи хочется его закопать собственными руками.

— Сынхи, что?.. — Тэхён просто не успевает договорить, потому что девушка подлетает и начинает бить кулаками в грудь, сыпать проклятия. Она знает, что слаба, что всё равно нет шансов, но ей надо куда-нибудь выплеснуть свои эмоции. Девушка тупо с ними уже не справляется.

Ким терпит, пытается ее успокоить или вывести из кабинета, ведь весь класс смотрит на эту сцену. Но у Сынхи идут слезы, она бьет слабо, так, для вида, и говорит, что ненавидит. Тэхёну всё-таки удается перехватить ее запястья и почувствовать бинты. Пара секунд, и он понимает. Понимает, что знатно так проебался. Понимает, что эту сцену спровоцировал лично он и никто другой, потому что больше некому. Минута, с которую они стоят друг напротив друга и ничего не говорят. Минута, за которую звенит звонок на урок, и входит учитель. Минута и тридцать секунд, которые понадобились Тэхёну, чтобы выйти из кабинета под крики учителя и увести девушку на крышу. Туда, где есть прохладный воздух, туда, где она сможет остыть и прийти в порядок.

— Прости меня, — шепчет парень, прижимая Сынхи к себе и поглаживая ее голову. Ему действительно жаль, ведь так проебаться — непростительно.

— Я тебе писала. Не раз. Звонила. Тоже не раз, — глухо отвечает девушка, продолжая плакать. Она не может успокоиться, ведь объект ее мыслей за последние часов десять перед ней, живой, и обнимает ее.

— Прости еще раз. У меня разрядился телефон, и я забыл поставить его на зарядку. Прости еще раз, — шепчет Тэхён около уха девушки, прикасаясь к бинтам на руках. — Чем?

— Ногтями, — Сынхи поднимает красные уставшие глаза на парня и смотрит в его. Киму становится хуже еще сильнее. Ведь насколько ей было плохо, раз она умудрилась порезать руки без чего-либо?

— Извини меня, — Тэхён шепчет, оставляя поцелуй на ее макушке.

После этого случая он постоянно носит с собой портативный зарядник, всегда заряжает телефон и реагирует на все уведомления, которые даже не от Сынхи. Он просто не хочет, чтобы она пострадала еще сильнее, ведь даже по прошествии недели следы так и остались на ее руках. Следы, в которых виноват Тэхён. Следы, которые будут вечно напоминать ему об этом. Следы, о которых он сожалеет. С этого случая он всегда рядом с Сынхи, не отходит, разговаривает всё больше. Однако Ким не учел то, что всё это начало зарождать в нем теплые, более глубокие чувства к девушке. А в последствии он начал влюбляться и теперь не может ей признаться, потому что понимает, что не время, что рано, что она просто не выдержит этой информации и может отдалиться.

Сынхи нашла свою слабость, избавившись от последствий школьных издевательств. Они ее не заботят уже так сильно, но вот потерять Тэхёна — для нее самая ужасная вещь, которая может только произойти. Девушка не сможет без него, и она поняла это, а напоминание будет всегда с ней, даже сейчас, по прошествии почти целого месяца с того случая. Она прячет их от отца, ведь не хочет делать ему больно. Она так и не сказала Еын о них, хотя порывалась не раз, но так и не смогла. Может, когда-нибудь, всё-таки раскроет тайну ее любовь к одежде с длинными рукавами, которую начала носить в последние несколько недель.

***

Тэхён для нее за это месяц стал всем, чем только мог. Сынхи была благодарна ему, ведь тот стал ее вдохновением для ее новых работ. На каких-то редких листах ее блокнота можно найти портреты Кима, его профиль, анфас, изображения в полный рост. Тэхён подарил ей идеи для рисунков и зарисовок. Девушка жила вместе с ним, дышала одним воздухом, она почти перестала думать о самоубийстве к концу месяца, и большего ей и не надо было.

Последний и самый главный эпизод, который и привел Сынхи на мост Мапо. Тэхён позвал ее в кофейню, но как оказалось в итоге, в ней сидела девушка с бордовыми волосами. Сынхи не могла не узнать Ким Минджи, но только с изменившимся цветом волос, и он был изумительным. Школьница не могла оторвать взгляда, ее руки так и тянулись к карандашам в портфеле и блокноту там же. Она теребила белую салфетку и практически не слушала Тэхёна, хотя тот что-то говорил.

— Сынхи? — слышит обеспокоенный голос парня. — Все в порядке?

— Ким Минджи здесь, — отвечает, продолжая смотреть на девушку из женской группы. Ей одновременно сильно хочется подойти, поговорить и нарисовать. Но девушке кажется, что это будет неправильно по отношению к частной жизни, и поэтому она колеблется, мнется.

— Хочешь нарисовать и подойти? — словно читает ее мысли Тэхён, тоже смотря на девушку-айдола.

— Да.

— Так сделай это, — он заглядывает ей в глаза, туда, куда только ему открыт путь, туда, где оставил свою частичку и заполнил выделенное пространство собой.

Сынхи кивает и начинает рисовать. Линии получаются обрывчатыми, ломкими, незавершенными. Ее руки трясутся, но девушка упорно игнорирует этот факт и продолжает вести грифелем по белой бумаги. Кажется, словно она даже не дышит, но ей просто не до этого. Сынхи не знает, сколько у нее времени, как долго Джию будет сидеть за соседним столиком. Она старается успеть, вывести все задуманные линии, всё, что отображало бы Ким Минджи.

Рисунок готов, она еще раз оглядывает его взглядом, как бы убеждаясь, что сделала всё верно, и только потом робко поднимается и движется к столику девушки-айдола.

— Простите, а вы случайно не Джию из Dreamcatcher? — спрашивает Сынхи, стоя около девушки с бордовыми волосами.

— Да, это я, — поворачивается на звук Минджи, смотря заинтересованным взглядом на школьницу.

— Я вас нарисовала и можно ли попросить автограф на рисунке? — Сынхи готова была услышать отрицательный ответ, но слышит только «да», сказанное с лучезарной улыбкой. Она неверяще смотрит, но протягивает блокнот с наброском Джию, сидящей за кофейным столиком с книгой и кофе. Она рассматривает свой портрет, растягивает губы в знаке «о» и всё же ставит подпись в уголке страницы.

— Спасибо большое! — школьница не может сдержать сияющей улыбки. Она мечтала об этом так долго, но только сегодня, благодаря Тэхёну, ее мечта сбылась.

— Там твой парень? — спрашивает Минджи, переводя взгляд на Кима, который наблюдал за всей этой сценой с улыбкой на лице.

— Нет, — снова пульс девушки подскакивает, и кровь приливает к щекам. Слышать такие слова безумно смущающе, что ей невольно хочется исчезнуть и не появляться больше.

— Какой милый! Он кажется очень добрым парнем, — Джию заговорщически подмигивает и отворачивается, как бы говоря, что их диалог точно завершен. А Сынхи тем временем надо возвращаться к столику с Тэхёном, но она не может перевести дух и прийти в норму, ведь слова всё еще трезвонят в голове и отзываются эхом.

— Все в порядке? — спрашивает Ким.

— Да.

— Точно?

— Нет.

— Она сказала что-то не то?

— Не совсем. Она подумала, что ты мой парень, — говорит Сынхи и поднимет взгляд на Тэхёна, который кажется неудивленным вовсе. Только моргает часто, отводит взгляд и что-то очень усердно обдумывает.

— А ты бы хотела встречаться со мной? — наконец изрекает свои мысли парень, собравшись с духом. В этот самый момент он понял, что другого шанса намекнуть и сказать о своих чувствах у него просто не будет.

— Да… нет… не знаю, — заикающе отвечает Сынхи еще больше смущаясь и опуская голову. Ей ровно сейчас предложили встречаться, а она не знает, что ответить, потому что не понимает собственные чувства. Тэхён для нее как первооткрыватель, как что-то неизведанное и что-то, что постоянно ломает устоявшиеся стандарты, но ей это нравится. Хотя это безумно пугающе.

— Подумай об этом и скажи мне завтра, — всё, что говорит Тэхён прежде чем уйти и оставить еще больше смущающую Сынхи одну. Он не хотел уходить, но глядя на девушку, у него просто не было выбора. Ей надо время, желательно, чтобы она побыла одна, наедине со своими мыслями. Так, по его мнению, будет легче и лучше.

End flashback

Девушка вглядывается вдаль, крепко схватив серые перила. Она вспоминает ту сцену, слова Тэхёна и Джию, опирается на всё, что дало толчок к этому эпизоду, и в ее голове вертится только одна верная мысль. Сынхи, кажется, к ней и пришла в самом начале, но она казалась ей нереальной, спонтанной, необдуманной. Однако сейчас девушка может с уверенностью сказать, что этот вариант самый лучший как для нее, так и для Тэхёна. Он наиболее правильный, он такой, что всем будет от этого варианта легче.

Сынхи с улыбкой на лице отходит на несколько шагов от перил, поворачивается по направлению дороги и так и застывает. Шок, непонимание, удивление, страх проскальзывают на ее лице. Она не хотела, чтобы такое произошло, она и не планировала. Ведь помнит слова, что она всегда завершает начатое. У рыжеволосой бестии поначалу тоже на лице играет предельное удивление, но после оно сменяется злобной ухмылкой и опасными огоньками в глазах, от которых Сынхи страшно безмерно. Тем более ей некуда бежать: справа магистраль, слева толща воды, спереди Санни, а сзади всё равно смерть, ведь одно их этих трех явлений догонит ее, поработит и заставит служить себе. Сынхи страшно, ведь она не планировала это, ведь она хочет жить.

— Ну вот мы и встретились снова, маленькая сучка, которая вздумала убежать от меня, — ухмыляется девушка, стоящая впереди. — От меня никто просто так не уходил. Только на тот свет.

Санни медленно движется вперед, коварно улыбаясь, а Сынхи не может пошевелиться от нахлынувшего страха, который, кажется, спутал ее своими оковами. Ведь знает, что это ее конец. Другого выхода просто нет.

Только один…