Тэхён бежит. Вокруг него огромные ветви деревьев. Он не слышит ничего, что происходит вокруг, хотя видит, что сзади него бегут огромные псы. Из их пасти обильно капает слюна, она стекает на землю, пачкает всё, что остается позади них. Парню страшно, он старается убежать, но с каждым новым движением время словно замедляется, и его ноги тяжелеют. Их становится тяжело передвигать, заставлять двигаться, бежать. Тэхёну страшно, ему кажется, что если он сейчас остановится, то эти адские псы его точно порвут на куски, съедят вместе с костями и не подавятся даже. Страх накатывает новой волной, когда лапа одной собаки чуть не касается его лодыжки. Слышит крик, скорее собственный, раз открыл рот. Но это крик не похож на его голос, он неземной, ужасающий, заставляющий всё тело покрыться мелкими мурашками. Если это его собственный крик, то парню уже страшно, что с ним происходит. Его реальность ужасна, она высасывает из него все соки. Еще немного и эти псы его точно догонят, а ему надо остаться живым, выбраться из этого тёмного леса, где деревья заслоняют дорогу своими громадными ветками, спасти Сынхи. Это его главная цель, ему просто жизненно необходимо вернуть ее в нормальное состояние. Эти слова словно красная вывеска в темноте мигают неоном и напоминают о себе каждый чертов день.

Тэхён бежит, чувствует, как очередная ветка бьет его по лицу, оставляя свой след там же. Но потом парень резко останавливается от того, что не видит и не слышит адских собак, не видит темный лес и огромные ветки деревьев. Перед ним высокие железные ворота кладбища. Кажется, словно сделаны специально по заказу королевы Виктории, ведь эпоха та совпадает. Парень смотрит вдаль, видит толпу людей в черном. Похороны. Только вот чьи? Никого больше нет, ни души, словно только один человек умер в этот день. Парень медленно идет по дорожке. Странно то, что она одна и ведет именно к той скорбящей толпе.

Сердце пропускает удар, отчего Ким останавливается и смотрит неверящим взглядом. Шепчет: «это не может быть», но смотрит на мужчину, который кладет одинокую розу на темно-коричневый гроб. О Минсу. Парень подходит ближе, молится, чтобы одна определенная фигура стояла рядом, но её нет. Есть только господин О, толпа незнакомых безликих людей и гроб, который вот-вот отпустят в могилу. А на ней выгравировано одно до боли знакомое имя: О Сынхи. Тэхён старается дышать, но воздух не идет, словно он застрял где-то на пути или его ударили в солнечное сплетение.

Парень тупо стоит и смотрит на гроб девушки, что так нравится ему. Видит, как господин О вытирает слезы белым платком, отчего в уголках глаз образовались красные следы от чрезмерно соприкосновения с тканью. Кима мутит, его тошнит, голова кружится, а дышать стало совсем не легче. Видит, как подходят безликие люди, кладут одинокие розы и тут же уходят. Он также ничего не слышит, хотя видит, что некоторые плачут. Парень ещё раз оглядывает толпу, не замечает никого, кто был дорог Сынхи: Мин Юнги, Чхве Юджин, Чан Сынён, Ким Намджун, Чон Хосок, Чонгука с Еын. Никого из них просто нет среди этой безразмерной безликой толпы словно все они кинули девушку, решили не провожать её в последний путь. Тэхёну хочется кричать, биться головой о стену, но вместо этого он продолжает смотреть, как гроб Сынхи начинают опускать, а после — закапывать. Видит, как летят первые порции грязной и мокрой земли, видит, как господин О отворачивается и уже не сдерживает слезы. Ему самому паршиво на душе, но пока держится.

Тэхён не понимает, почему она умерла, что произошло, ведь Сынхи должна жить, должна оставаться на этой земли, вместе со всеми ими, не понимает, почему никого здесь нет, только он. Только он. Правда режет глаза. Она застилает глаза, бьет поддых, отчего парню снова тяжело дышать, слезы начинают застилать глаза, а после — скатываться. Тэхён уже не сдерживается. Он терпел достаточно долго, ему надо выплеснуть все свои эмоции, переживать их, а потом отпустить. Хотя вряд ли у него это получится. Любовь, она же не забывается? Тем более, когда это смерть любимого человека? Ким воет в голос, оседает на холодную землю, продолжает смотреть, как гроб покрыт землей уже наполовину. Ему больно с каждой новой порцией. Ведь каждая новая порция земли на крышке гроба Сынхи — это его смерть и его слезы. Он не выдержит и этого. Его руки уже полностью в земле и траве, но Тэхён не обращает на такую мелочь внимания. Зачем, если от земли руки отмыть можно, а отмыть сердце от смерти дорого человека — нет.

Рядом с ним проходят эти самые люди, они не обращают внимания на рыдающего парня, словно и не видят вовсе. Но Тэхёну плевать. Плевать, что его чуть ли толкают, что задевают ногами и чуть ещё больше не втаптывают в грязь. Ему плевать на всё. У него болит сердце, болит душа, болят легкие, все внутренности. Слез уже не остаётся, но истерика продолжает бить ручьем настолько сильно, что слышит собственный голос, отчего ужасается и на секунду замолкает. Но это осознание не помогает прекратить рыдания, наоборот, истерика только усиливается. Чувствует как его трясут за плечи, хотя никого рядом с ним нет. Не обращает внимания, хотя напор не увеличивается и не слышит встревоженное: «Тэхён, проснись». Ещё одна порция встряски, и Тэхён открывает глаза, и перед ним сумрак.

Он не может понять, где находится, что случилось. Лицо влажное и горит от пролитых слез. Ким оглядывается и видит свою комнату, а перед ним встревоженное лицо матери. В её глазах недопонимание и немой вопрос. Тэхён садится и пытается утереть лицо одеялом, но и оно влажное.

— Тэхён, дорогой, что произошло? — спрашивает мама Кима шёпотом.

— Мне… мне снился кошмар. Наверное, — отвечает, ещё раз прокручивая все сцены, и вздрагивает.

Он в реальности, всё хорошо, Сынхи жива, и она в больнице. Успокаивает себя парень, хотя холодок по-прежнему идет, стоит вспомнить гроб Сынхи и плачущего господина О.

— Что тебе снилось?

— Что та девушка, которая мне нравится, умерла. Мне снилось, что её гроб закапывают, — говорит бесцветным голосом. Он хочет забыть эту сцену, но не может, она мигает красным цветом перед его глазами. Не обращать внимания просто невозможно. Она так и привлекает внимание.

— Иди сюда, — шепчет госпожа Ким и притягивает сына в свои объятия. А Тэхён и не против. Ему надо успокоиться, надо, чтобы тело перестало бить мелкой дрожью. Он пытается забыться, хотя сделать это крайне сложно. — Всё, всё успокойся. Всё нормально. Никто не умер, все живы и здоровы.

Тэхён кивает, но слезы сами начинают идти. Он не может их остановить. Они, скорее, уже следствие пережитых эмоций, так, эмоциональная разгрузка. Не более.

— Можешь в школу завтра не идти. Я позвоню и предупрежу классного, — говорит госпожа Ким, отстраняясь. — Постарайся уснуть.

А после она уходит, и Тэхён остается наедине со своими мыслями и включенной настольной лампой. Ну хоть какой-то свет, думает, хотя от этого совсем не легче. Парень смотрит в потолок, на бледно-желтый свет от лампы и чувствует, как глаза медленно начинают закрываться. Он благодарен маме, что она разрешила ему не идти в школу. Сомневается, что выдержал бы. Моргает и с каждым следующим разом открывает глаза всё медленнее, с неохотой. Тэхён рад, что засыпает, потому что собственные мысли бы убили, загнали бы к новой истерике. Безумно рад, что это просто кошмар, отвратительный кошмар, после которого нужен сеанс психотерапевта. Но парень закрывает глаза и больше их не открывает, погружаясь в умиротворение.

***

Белый потолок. Точно такой же как обычно. Такой же белый, такой же безликий, такой же холодный. Тэхён рассматривает его, лежа на кровати. Сколько раз он видел потолок своей комнаты, но сейчас парень смотрит на него, на лампочки и не думает ни о чём. В голове пустота, как и в сердце. Он знает, что дома никого нет, что родители ушли на работу несколько часов назад. Ким проспал не так много как хотел. Слышал разговор мамы с классным руководителем. Госпожа Ким сказала, что Тэхёну нездоровится. Парень был благодарен матери за это, ведь вряд ли смог бы сидеть на уроках и воспринимать информацию. Ему хочется закрыть глаза и погрузиться в какой-нибудь сон, но Тэхён не может заснуть уже несколько часов, боится, что приснится очередной кошмар. Он не выдержит новой порции переживаний о Сынхи, даже если это будет плодом его воображения. Поэтому парень и смотрит на белый потолок, надеясь, что хоть залипание в одну точку заставит его глаза закрыться и погрузиться в мир сновидений. Но ничего из этого не выходит.

Видит, как солнечный след медленно продвигается по потолку, пытается предположить, сколько времени прошло, но когда смотрит на время, то понимает, что на часах только десять часов утра, и он не спит с шести точно. Прекрасно. Тэхён тихо стонет, хотя может уже не скрывать свое состояние. Он один, и никто не выскажет ему претензий и не осудит. Он один и может быть предельно искренним перед собой, но тогда почему это так сложно? Почему даже сейчас Тэхён пытается притвориться, что это не его мысли, что всё это происходит не с ним, скрывает свои истинные чувства и эмоции? Он не может больше так. Кажется, что они скоро его поглотят полностью.

Не сдерживает очередной беспомощный стон, зарывается руками в волосы, творя ещё больший беспорядок на голове. Но парню плевать на внешний вид, когда внутри кошки скребут. Тэхён открывает галерею в телефоне и смотрит на единственную фотографию Сынхи: её глаз из твиттера девушки. Он скучает. Хочет увидеть. Думает, как она смогла пережить всё, что с ней происходило. Вспоминает многочисленные записки из дневника, а потом находит один ответ: Сынхи ходила в кофейню. Она жила ради того, чтобы приходить туда и пить кофе. Он хочет попробовать этот способ. Если же не поможет, то по крайней мере поговорит с Юнги-хёном. Ему нужен совет, Ким не знает, что делать. Ему надо поговорить с кем-нибудь, не может больше держать всё в себе.

Черная худи, синие джинсы, кеды и попытка привести волосы в более или менее сносный вид. Но безуспешно. Да и уже плевать и на это. Тэхён еще раз смотрит на свое уставшее лицо с синяками под глазами и выходит из комнаты. Пытается найти в своем плейлисте что-нибудь послушать под настроение, но ни одна песня не привлекает внимание. Снова вспоминает Сынхи, вспоминает Ким Минджи — загадочную айдол, которую так любит рисовать девушка. Dreamcatcher. Вбивает в поиске и включает первое, что выходит в списке. Ему плевать, что это, ведь всё равно, главное, чтобы не бесило, чтобы было неизвестным.

Оставайся таким, пока оно не остановится.*

Тэхён делает глубокий вдох и также медленно выдыхает. Слова, голоса, обещания — ему плохо от всего, о чём поется в песне. Эмоции — от них тоже плохо. Не может нормально реагировать на них, но всё равно не может переключить следующую песню, хочется поставить на репит. Песня странно магическим способом реагирует на него. Кажется, парень начинает понимать, почему Сынхи понравилась эта группа.

Открывает дверь в кофейню и входит. Ощущение, будто не был здесь, будто прошел месяц, но на самом деле какие-то дни. Юнги занят за барной стойкой, варит очередной кофе, внимательно следит за напитком. Тэхён подходит к барной стойке и ждет, когда хён закончит и обернётся. Удивление, недопонимание, не озвученный вопрос в глазах — читается на лице Мин Юнги, который передаёт напиток официанту.

— Что ты здесь делаешь? — спрашивает бариста.

— Не знаю. Пришел поговорить. Я не знаю, что делать, хён, — чуть ли не молит парень, смотря на Юнги уставшим взглядом.

— Что случилось? — мужчина отходит в ближайшему свободному столику и кивает на стул напротив Тэхёна.

— Сынхи. Мне снилось, что она умерла. Мне плохо. Мама сказала сегодня не идти в школу. Я пытался поспать, но… у меня не получилось. Юнги-хён, я не знаю, что мне делать, — глаза начинают щипать от соленой жидкости, которая собирается в уголках. Тэхён их смаргивает, но они снова появляются.

— В первую очередь тебе надо успокоиться. А потом пойти к ней и поговорить. Ты же знаешь, что нельзя откладывать этот разговор надолго? Тэхён, я понимаю тебя как никого другого. Тебе ещё повезло, что Сынхи осталась жива, — бариста шепчет, подбирает слова. Он действительно понимает парня, сидящего перед собой. — Я, конечно, нарушаю все правила, но думаю — это особый случай. Я тебе принесу кофе…

— Но я пришел не за этим…

—… С алкоголем. Выпей, должно полегчать. Предложил бы в чистом виде, но это будет слишком сильно очевидно. Только, знаешь, я подам его не в той форме, в которой надо. Ведь никто не должен догадаться, что у тебя там, — Юнги заговорщически подмигивает тонсену, а после скрывается за барной стойкой, где начинает готовить напиток.

У Тэхёна нет сил ни на что, он просто сидит и смотрит на спину хёна, который вытворяет магические действия с кофе. Киму бы включать песню Dreamcatcher, но вместо этого парень просто смотрит в одну точку расфокусированным взглядом. Он здесь, но как будто и не здесь. Он устал. Устал от всего. Парень знает, что должен стать опорой Сынхи, особенно сейчас, но не может. Не может не потому, что придется начинать всё во второй раз, а не может потому, что самому бы сначала выкарабкаться из этого депрессивного состояния. Не замечает, как перед ним оказывается маленькая чашка кофе со сливками наверху. Капучино. Юнги присаживается напротив и взглядом указывает, чтобы Тэхён попробовал. И парню ничего больше не остается. Хён настаивает же.

Глоток. Запах кофе, кофейный вкус, вкус взбитых сливок, сахара и чего-то, что не свойственно для обычного кофейного напитка. Алкоголь. Осознание прошибает только со второго глотка, отчего Тэхён чуть не давится содержимым. Смотрит на посмеивающегося Юнги озадаченно. Он думал, что это шутка.

— Да, здесь алкоголь, — подтверждает его мысли бариста. — Тебе надо, хоть и нельзя. Но ты мой друг, поэтому считай, что это помощь, которая тебе так необходима. Ты пей, а я расскажу кое-что, — медленно и спокойно говорит Юнги, откидываясь на спинку стула и смотря, как тонсен пьет кофе. — Ты уже знаешь, что у меня была девушка, которая покончила с собой. Прошло уже лет пять с того момента, но мне всё равно больно вспоминать это. Но тогда всё ощущалось гораздо сильнее, мне снились кошмары, я стоял на том самом мосту, под которым её нашли, я выплакал много слез, но я держался. Знаешь за что? За Чонгука, за родителей Ханыль. Я не мог умереть, не мог позволить этого себе, ведь были люди, которым я был дорог и кому нужен был. Когда я хотел умереть, мне позвонил Чонгук и сказал, что ему нужна помощь в кофейне, и я пришел. Не потому, что должен был, а потому, что понял одну единственную вещь: никому бы не стало хорошо от моей смерти. Чонгук страдал бы, потому что после его звонка я бы умер; родители уж точно не радовались бы этому; родителям Ханыль не на кого было бы опереться. Я до сих пор их навещаю. Просто моя смерть ничего бы не изменила, а сделала бы только хуже, поэтому и продолжил жить, хотя было тяжело. Сынхи была на грани, и я сомневаюсь, что она пошла на Мапо с суицидальными намерениями.

— Почему так думаешь?

— Разве она не была счастлива? Разве не начала расслабляться в компании друзей, улыбаться чаще. Я видел её до и после вашего знакомства и видел её изменения за весь последний месяц, Тэхён. Ты помог ей, хотя ты можешь думать обратное.

— Но ведь она пошла после моего предложения стать моей девушкой!

— Совпадение. Ты бы не был ошарашен после такого предложения будь на её месте?

— Не знаю… Наверное… — Тэхён отводит взгляд, обхватывая чашку обеими руками. — Ты думаешь, что она пошла просто так?

— Не знаю, но всё может быть. Я просто хочу сказать, Тэхён, что нужен ей. Ты с ней наиболее близок из всех нас, ты спас её от смерти…

— Но не уберег от случившегося.

— Это не твоя вина, перестань винить себя, Тэ, — мягко говорит Юнги. — Я до сих пор виню себя. Но не потому, что она умерла, а потому, что не увидел её состояние и не предотвратил этого. Сынхи перед тобой была максимально открытая, она не скрывала своё состояние, она доверилась тебе. Ты нужен ей, Тэхён, мать твою, как ты этого не понимаешь?!

— Я понимаю, хён! Но я боюсь сделать что-то не то, что доведет её. Снова, — к концу своих слов его голос обрывается и слегка дрожит. Тэхён делает вдох и отпивает кофе. Напиток расслабляет его, успокаивает, и ему нравится это состояние. Хоть за последние дни мог почувствовать спокойствие, хотя оно фальшивое.

— Перестань бояться. Ты смог заставить её поверить тебе, теперь осталось совсем немного. Тем более Еын здесь и она не оставит всё просто так.

— Но она же её бросила…

— Потому что не могла помочь. А теперь она может, Чонгук рассказал, как она переживала за Сынхи, боялась звонить и писать. Допивай кофе и иди к ней. Ты нужен ей.

— С чего ты взял? Вдруг она меня видеть не хочет?

— Да потому что ты единственный, кто к ней ещё не пришел! Тэхён, блять, хватит тупить! Допивай кофе и иди к Сынхи. У неё куча вопросов, ответы на которые можешь дать только ты!

— Хён, не кричи, — тихо отвечает Ким. Он делает последний глоток кофе, ощущая полный вкус алкоголя, и ставит чашку на блюдце. — Я пойду, только… мне страшно.

— Не бойся, у тебя всё получится, я верю, — ободряюще улыбается бариста и трепет парня по волосам, снова спутывая и так растрепанные волосы. Тэхён слега улыбается.

Ему страшно идти, страшно выйти за пределы кофейни и пойти в сторону больницы, где лежит Сынхи. У него чувство, словно руки и ноги прикованы к стулу. Страх так и захлёстывает его, но уже он смешивается с чем-то тягучем, мягким, тому, чему можно довериться, невзирая на последствия и просто плыть, не смотря по сторонам. Парень так и сделал бы, если бы на задворках сознания у него не горела яркая вывеска: «Сынхи. Помочь. Срочно. Сейчас». Тэхён думает о ней постоянно, она не вылезает из головы. Всё прежнее смешивается со словами Юнги, переплетается и давит на сознание. Но Ким может сказать одно, несмотря на скованное тело: ему надо, просто необходимо сейчас увидеть Сынхи, хоть и страшно идти туда, хоть боится увидеть забытые потерянные глаза и опустошенный взгляд. Он должен. Обязан. Именно это и заставляет парня собраться с духом, подняться, попрощаться с Юнги-хёном и выйти из кофейни.

Та же песня играет в наушниках, повторяются одни и те же слова по кругу, но Тэхёну они не надоедают, он наоборот видит в них спасательный круг, то, что его подбадривает, то, что не затягивает в пучину своих тяжелых мыслей. Повторение одной и той же песни не дает ощутить полное движение времени, кажется, словно оно застряло в одном положении и не двигается вовсе. Но Тэхён начинает ощущать её движение тогда, когда стоит перед дверью в палату, а песня начинает играть заново. Парень не может двинуться, он боится занести руку, чтобы постучать и открыть дверь.

Оставайся таким, пока оно не остановится.

Снова эти слова, они как будто возвышаются над всеми остальными, да и голос девушки завораживает на этих строках. Те слова, которые говорят, что надо подождать, но Тэхён не хочет больше ждать, он ждал достаточно. Ему надо решить всё здесь и сейчас. Поэтому он и находит в себе силы постучать в дверь и войти в светлое помещение. Он сразу смотрит на кровать, где сидит удивленная девушка с красным яблоком в руке. Она будто хочет что-то сказать, но слова застряли на пол пути, и она сама подвисла. Тэхён улыбается неловко, давит вымученную улыбку и проходит в палату, садясь на стул, что стоит около больничной койки.

— Привет, может, ты не знаешь, но меня зовут…

— Ким Тэхён, — договаривает вместо парня девушка. Она кивает каким-то своим мыслям, а потом смотрит на Кима. — Разве сейчас не идут уроки в школе?

— Идут, но я прогуливаю.

— Из-за меня?

— Да, — отвечает честно, ведь это и есть правда. Из-за Сынхи он не пошел в школу, из-за неё он сейчас сидит здесь и не знает, куда деть руки. — Мне кажется, что у тебя есть, что спросить. И я… я постараюсь на всё ответить.

— Как ты нашел мой дневник? Он же был в телефоне, — спрашивает девушка. У неё этот вопрос вертелся в голове последние сутки, она не могла выкинуть из голова слова подруг, что этот парень прочел всё, что она написала там, знает всё о ней, все её переживания. Как она могла довериться какому-то неизвестному парню?

— Ты писала тогда свой последний день и решила оставить там телефон, чтобы избавиться от улик, а потом покончить с собой. Но как раз тогда, когда ты ушла и столкнулась со мной и моими друзьями на входе, мы сели за тот же столик и нашли твой телефон. Я прочитал твою последнюю запись, твой твиттер и начал тебе писать там, надеясь, что ты увидишь. Ты увидела и ответила мне. Потом мы встретились и я отдал тебе телефон, но перед этим сделал копию твоего дневника. Ты не была против, чтобы я его прочитал. И вот только недавно я его дочитал. Это было довольно сложно, Сынхи, — горько усмехается парень, вспоминая ночь, когда он дочитывал последние записи.

— Из-за чего я решила покончить с жизнью? — спрашивает девушка, смотря на свои руки. У неё в голове сумбур, она не знает, о чём думать. Что было такое, что довело её до края, из-за чего она решила всё так закончить. Ведь она боролась, пыталась находить причины жить, а тут…

— Проще будет тебе лично прочитать, — Тэхён протягивает ей телефон, где начинается её дневник с самого первого дня. — Что последнее ты помнишь?

— Я помню, что рисовала гибискусы и писала об этом в дневнике, — отвечает Сынхи после долгих раздумий. Она смотрит, как парень листает её же дневник, а потом вновь протягивает телефон. Девушка берет его с опаской. Она не замечает даже, что у неё трясутся руки, но ничего не может поделать с этим. Ей необходимо узнать, что было, что привело её к роковой точке, хотя она и так знает ответ. Чхве Хансоль. Предательство.

Сынхи читает, практически не моргает и не дышит, хотя после каждого предложения слова бьют в солнечное сплетение и забирают весь воздух из легких. Девушка знает, что Тэхён наблюдает за ней, но он молчит, дает ей время и пространство для собственных раздумий, он не мешает. И девушка рада этому, хотя кажется всё это странно, словно этот парень знает, что ей и надо. А может он и знает? Сынхи знает, что приближается к концу, уже не может терпеть, и слезы начинают собираться. Она не думала, что всё будет настолько плохо. Воспоминания, которые она забыла. Лучше бы она их даже и не вспоминала. Словно предвкушая конец, она знает, к чему всё идет. Читает слова, которые ей и снились. Точнее то, что было, но она вспомнила во сне. Лучше бы и не вспоминала. Девушка видит 365 день, медленно дышит, утирает слезы и принимается читать последнюю запись. Но под конец её прорывает, она не в силах сдержаться. Ей плохо от того, что она пережила, но забыла. Плохо потому, что всё это происходило с ней. Сынхи не может поверить, что всё прочитанное было реальностью, что Хансоль её предала, что рассказывала Санни всё о ней, что из-за этого её начали гнобить ещё сильнее, что её несколько раз чуть не изнасиловали.

Истерика подкатывает к горлу, давит на легкие и грудь, сжимает сердце, кружит голову. Сынхи не может справиться с эмоциями, слезы так и норовят вырваться наружу. Только вот не понятно от чего: от прочитанного, от боли, от сожаления к себе, от своей беспомощности или от чего-то другого. Пелена застилает глаза, девушка дышит часто, снова пытается надышаться, но не может, воздух не поступает в достаточном количестве. Чувствует теплые руки на своих плечах, а потом — как упирается в чью-ту грудь. Тэхён. Он прижимает Сынхи к себе, поглаживает по волосами, рукам, шепчет какие-то успокаивающие слова, которые девушка не воспринимает, но знает, что это из разряда: «все в порядке», «не волнуйся», «я рядом». Она рыдает, цепляется руками за черную худи парня, сама прижимается ближе, не понимая почему в его объятиях так хорошо и спокойно. Сынхи успокаивается только так. Она позволяет утянуть себя в какие-то непонятно теплые ощущения, родные, девушка сказала бы. Только вот с чего объятия неизвестного парня такие тёплые? Она не понимает, но как оказалось очень действенно. Сынхи уже перестает рыдать, изредка всхлипывает, но всё ещё прижимается к груди Тэхёна, а тот продолжает поглаживать её по волосам.

— Почему с тобой так комфортно? — шепчет девушка, поворачивая голову в сторону лица парня, но продолжает прижиматься к его плечу.

— Потому что мы не раз уже обнимались, и ты бывало спала на моем плече.

— Насколько мы были близки?

— Настолько, что я влюбился, и что мы пили вместе банановое молоко.

— Значит, очень, — тяжело выдыхает девушка, но не отодвигается, потому что удобно и хорошо. — Ты все ещё винишь себя?

— Немного. Накануне мы были в кофейне, где ты увидела Ким Минджи, ну или Джию, как ты её иногда называешь. Я сказал, что ты можешь к ней подойти, если хочешь. И ты сделала это, нарисовав её сначала, чтобы взять автограф. Ты его получила, но Джию сказала, что я твой парень, и ты опровергла это. Ну и когда ты рассказала мне всё это, то я предложил тебе встречаться. Ты не могла дать ответа, поэтому я дал тебе время и ушел, оставив тебя одну. А на следующий день мы должны были встретиться, но ты уже упала в реку Хан с Санни. Зачем ты пошла туда я всё так и не понимаю, хотя вряд ли за смертью. Но винить себе не переставал.

— А я хотела это?

— Что именно?

— Встречаться с тобой? — Сынхи снова поднимает голову и смотрит на Тэхёна. Ей кажется этот разговор очень личным, но ничего не может поделать с собой. Ей хочется узнать чуть больше о забытой себе.

— Не знаю, ты же не дала ответ. Только тебе известно, что ты бы ответила, — хмыкает парень. — Ты точно изменилась.

— В каком смысле?

— Ты бы не задала этот вопрос раньше. Не знаю, как объяснить, но сейчас ты не похожа ни на одну себя: ни на ту, кем ты была в марте, ни та, кем ты стала к концу апреля.

— Это плохо?

— Не знаю, — шепчет Тэхён, заглядывая в глаза девушки. Сейчас он видит там совершенно другую Сынхи, не потерянную, не желающую смерти, не пытающуюся выкарабкаться, а какую-ту новую. Ту Сынхи, которая хочет знать о себе всё, ту, которая не знает, кем является, но ту, которая пытается принять новую себя. — Спасибо, что не оттолкнула, — и оставляет невесомый поцелуй на макушке девушки.

— Тэхён, насколько сильно я тебе доверяла?

— Настолько, что во время своих истерик ты мне звонила, что беспокоилась обо мне, когда я не отвечал на твои звонки и сообщения. Ещё раз прости за шрамы на руках, они от этого, — Тэхён проводит по ним большим пальцем, вспоминая то утро, когда Сынхи набросилась на него с кулаками и криками. — Прости ещё раз. За всё, чем мог навредить, что ты не помнишь. Мне жаль.

Девушка молчит, да и ей нечего сказать. Да и что она ответит? Хотя да про шрамы она уже что-то слышала от Сынён с Юджин, но те не вдавались в подробности. Но теперь Сынхи вроде как уже знает, откуда они.

— Они…

— У меня разрядился телефон, и ты не могла дозвониться до меня. И от беспокойства у тебя началась истерика, и ты сама себе их сделала. Но я виноват, очень сильно. Потому что если бы зарядил телефон, то шрамов и ничего такого не было. Прости ещё раз.

Тэхён сожалеет, он извинялся не раз, но он знает всю свою вину, помнит, как сильно проебался тогда. До сих пор помнит, как Сынхи носила кофты с длинными рукавами, чтобы не выдать свои истерзанные руки. Девушка смотрит на шрамы, на руки парня, которые всё ещё проводят по светлым полоскам, и не чувствует ровным счетом ничего. Ни боли, ни ненависти, абсолютно ничего. Она даже находит их какой-то степени красивыми, но вот повторять или обновлять их точно не будет. Она точно изменилась. Только вот в худшую или в лучшую сторону пока не знает.

Оставайся таким, пока оно не остановится.*

— Всё в порядке, я…

— Даже если ты ничего не помнишь и, может, не чувствуешь, не отменяет того факта, что я не виноват, — прерывает Сынхи парень, мягко отодвигаясь. Он стирает остатки солёных дорожек и улыбается. — Я просто постараюсь быть рядом с тобой и вытащить тебя из депрессии.

— Думаешь получится?

— Думаю, да, — снова улыбается парень и вновь обнимает Сынхи. Только на этот раз девушка сама прижимается и утыкается куда-то в район ключиц.

***

Сынхи снова остается одна, не включает свет и сидит в темноте. В какой-то степени это стало уже привычкой. Ей нравится сидеть в темноте и думать. Девушка вспоминает то, что знает о себе, вспоминает слова подруг, но сейчас в её голове вертятся слова Ким Тэхёна. Она не знает о нём ровно ничего, но ей хочется довериться. Снова. Пусть Сынхи и не помнит, но чувства и подсознание говорят, что это правильное решение. Что Тэхён тот, кто не бросит, тот, кто будет всегда. Но её бросает в дрожь от своих же выводов, ведь все её бросали в той или иной степени. Девушка всё ещё помнит предательство Хансоль, что та сделала. Она бы простила её, но внутри остались сомнения и недоверие к бывшей подруге. Но с Тэхёном всё по-другому, она словно живет рядом с ним, не существует. Ей приятно находиться с ним, не надо притворяться, только говоришь правду и всё, больше ничего. Сынхи вспоминает, как обнимала его, и ей давно не было так тепло. Эти объятия сродни с родительскими. Девушке не хочется тут же вырваться из них, наоборот, ей хочется прижаться ещё сильнее и не отпускать парня.

Сынхи трясет головой, пытаясь избавиться от мыслей о Тэхёне, но не может. Его образ вновь и вновь всплывает в голове. Думает, почему пошла на Мапо, вспоминает слова Еын-онни, что она больше не хочет умереть. Прислушивается к себе и… Пустота. Нет осколков замерзших слез, нет боли, нет ненависти к себе, к своему существованию, нет абсолютно ничего, что было ещё каких-то месяцев пять назад. Неужели Тэхён вернул её к жизни? Девушка не может поверить. Не может один человек отбить желание умереть. Это просто невозможно. Но тогда зачем она пошла на мост после признания Тэхёна, почему встретила Ли Санни? Снова вопросы, ответы на которые девушка не может дать.

Слышит, как приходит уведомление на телефон. Берет его и видит сообщение от Еын-онни.

«Как ты?»

—

«Я могу тебе позвонить?»

—

«Конечно».

И Сынхи набирает психолога. Ей нужен взгляд со стороны, глоток воздуха.

— Сынхи, как ты? — доносится из динамика. Девушка не может не улыбнуться, она так давно не слышала голос онни по телефону, так давно не разговаривали.

— Не знаю. Приходил Тэхён, и я не знаю, что делать.

— В каком смысле?

— Ты сказала, что я не хотела умирать, Тэхён не знает, зачем я пошла на Мапо, но… зачем я действительно пошла, если не умереть, но при этом я вроде как не хочу смерти. Онни, я не понимаю, что чувствую.

— Я не знаю, чем ты думала, но на момент нашего последнего разговора, ты вполне спокойно воспринимала своё прошлое, оно не убивало тебя. Ты относилась к нему, как к этапу своей жизни, не плакала. Так что, мне кажется, что ты перестала хотеть умереть. Тэхён проделал огромную работу, я её видела, потому что помню, какой ты была на самом первом приеме и месяц назад.

— То есть…

— То есть прислушивайся к себе, к своим ощущениям. Прости, Сынхи, но я не могу помочь тебе в этом. У тебя внутренний диссонанс, ты не помнишь часть своей жизни и тебе придется либо жить дальше и налаживать всё, либо вернуться к отправной точке. Но второго варианта я бы не хотела увидеть, поэтому советую прислушаться к себе. Тебя чувства не обманут. Это точно.

— А если обманут?

— Это вряд ли, если ты правильно поймешь их. Не думай об этом, чувства не так сложны как люди. Тебе просто надо узнать себя заново, подстроиться под новые перемены. Сынхи, я верю в тебя, а сейчас, извини, но мне пора. Спокойной ночи.

— Спокойной, — отвечает девушка и роняет телефон на кровать. Сейчас перед ней её старый, подаренный папой айфон так и не нашли в реке, но это волнует девушку в самый последний момент.

Её чувства говорят, что она не хочет смерти, но в голове так и вертится незаконченное дело — суицид. Не может быть такое, Сынхи не может чувствовать противоречивые эмоции. Словно одновременно жарко и холодно. Это физически невозможно, но вот внутренней боли нет, а в голове сидят слова, что она ничтожество, и ей следует покончить с собой. Сынхи запуталась, она думала, что Еын-онни поможет, но всё только усложнилось. Снова. Она пытается успокоиться, но это противоречие давит и напрягает её всё больше и больше. Девушка включает тихо какую-ту песню Dreamcatcher и слушает её, чтобы отвлечься и успокоиться. Только вот не замечает, как засыпает, откидываясь на подушки.