Мегуми был точной копией Тоджи.
— Я не откажусь от изучения Сатору, — сразу выпалила она.
Тоджи вскинул руки в жесте капитуляции, выгибая тёмные брови.
— Я это уже понял, малыш, — тон его приобрёл насмешливые нотки.
Нами стыдливо покраснела. Её грудь буквально наполнилась жаром — неприятным, давящим, жестоким. Хотелось закрыть лицо ладонями и провалиться сквозь землю, просто в мгновение прекратить существовать.
«Дура, дура, дура».
Стыд и позор.
Из-за своей импульсивности и поспешности она сейчас страдала. Успела миллион раз пожалеть о словах, которые так бездумно слетели с её губ. На мгновение это отогнало мысли про Мегуми, который, как две капли воды, был похож на Тоджи, только меньше.
И имя его…
То самое, которое Тоджи дал своему мертворождённому сыну.
Имя, которое означает «благословение».
Мегуми, Мегуми, Мегуми…
Маленький труп которого так и не был обнаружен в водах океана. Труп его матери так же бесследно исчез.
Тоджи до сих пор оставался один. Иногда — Нами видела — он водил к себе домой женщин, но они никогда не задерживались больше, чем на одну ночь. Он давно снял траур, вот только тоска и боль никогда не исчезли.
Все, кто знал Тоджи, сомневались, что он вновь сможет с кем-то завести полноценные отношения, а уж тем более — создать семью. В мире вряд ли было что-то или кто-то, обладающее даром исцелить эти гноящиеся раны прошлого.
Психологи не в счёт.
Тоджи отказывается ходить на терапию.
«Не по-мужски».
— А почему ты тогда пришёл?
— Ты не отвечаешь на звонки и сообщения, — он опустил руки, пожав плечами.
— Ну… Я…
— Я понимаю, что тебе не хотелось спорить, — он потер свою шею.
Нами покивала головой, как болванчик с шеей-пружинкой.
— Я… — Нами прокашлялась в кулак. — Я ценю твоё мнение. И знаю, что ты беспокоишься обо мне…
— Ты трахаешься с рыбой.
Нами подавилась слюной.
— Я… Да. Да, я трахаюсь с человеком-рыбой. Я его люблю.
Их.
Нами была уверена в том, что сказала.
Если это не любовь, то что тогда?
У Тоджи лицо окаменело. Его изумрудные глаза потемнели, цветом напоминая теперь мутное, замшелое болото, в котором жили уродливые твари. С искаженными телами, выступающими костями, неправильными, пугающими изломами…
Тоджи выдохнул.
— Тебе кажется.
— Не думаю!
Нами это обидело.
Уж в своих собственных чувствах она никогда не сомневалась. И, даже если природа подобной связи и все её последствия пока известны не были, она была уверена в своих чувствах. Даже сомнения, которые так или иначе возникали, не мешали этому решительному, твёрдому «люблю».
Иначе бы она не спала с представителями другого вида.
И не бегала бы к пустующему берегу океана, чтобы пообщаться с чужими людьми. Тут даже никакое научное любопытство не заманило её в наглые, жадные щупальца откровенного человеконенавистника.
Хотя нет.
Вероятно, что после её первого посещения пещеры — если бы не эта самая «любовь» — она бы вернулась вперёд ногами. Если бы её труп не сожрали, да.
Скорее всего сожрали бы.
— Ты знакома с этой рыбой всего ничего. Это уже не говоря о том, что вы разных видов. А он буквально людоед.
Ну, это правда.
Их различия — это первое, что вызывает сомнения. Сугуру и Сатору живут в океане. Даже если они могли дышать на суше, тела их не предназначены для подобного — рыбий хвост и щупальца определённо не самые удобные конечности на суше. А уж рацион… Нами определённо не сможет есть сырое мясо, рыбу и уж тем более человечину. Как и жить в воде.
У этой истории должен был быть печальный конец…
Межвидовые отношения — это всегда проблема.
— Я не хочу спорить, — Нами покачала головой. — Мне известно всё это.
— Не хочу, чтобы тебе разбили сердце.
— Я понимаю.
Нами порывисто обняла его, уткнувшись в крепкую грудь, обтянутую чёрной тканью компрессионной футболки.
Тоджи потрепал её по волосам.
— Будь осторожна, малыш. Он уплывет, а ты останешься.
К сожалению, Нами никак не могла отрицать простую истину. Сатору и Сугуру однажды должны были скрыться в океане. Даже если они останутся тут, будут каждый раз приходить к берегу, то… Это всё равно не то.
Не так она себе представляла отношения.
Нами пропустила Тоджи в квартиру и заварила ему чай, по дороге на кухню закрыв дверь в свою комнату. Нечего Тоджи смотреть на открытый рюкзак и разворошённый гардероб. Там на кровати ещё и рулон туалетной валялся…
За этим обязательно последуют вопросы, на готовые Нами не смогла бы ответить. Ни один из ответов не казался ей достаточно правдоподобным… Даже то, что на самом деле являлось правдой.
Да и такой ответ вызовет лишь ненужное сейчас волнение.
Никому от этого проще не станет.
Чай он принял с благодарностью, пусть и не удержался от лёгкого шутки:
— Знаешь, я бы предпочёл виски.
— Ах, а твоё старенькое сердечко выдержит?
Тоджи усмехнулся.
— Никакого уважения к старости.
— Что ты! Я ведь забочусь о тебе!
Когда Нами подносит свою кружку с чаем к лицу — ладони сжимают тёплую керамику — в нос ударяет запах. Да настолько сильный, что ей приходится с глухим стуком поставить кружку на стол.
— Что не так?
Тоджи подозрительно глянул на свой чай.
Нами постучала неровным, обгрызанным ногтем по кружке. Её любимой. Подарок Тоджи, между прочим.
На белом фоне был нарисован человечек в лучших традициях «палка, палка, огуречик, получился человечек», чья нога пинала такой же криво нарисованный член. Чисто два кружочка, прикрепленные к овалу. На кружке всего пять писек изображено, и все вокруг человечка, в под этой картинкой надпись: «хуи пинаю».
Потрясающая кружка!
Тоджи прекрасно знал, что дарить ей на день рождения. В прошлом году вообще были мягкие, розовые тапочки с двумя членами.
Если бы эти подарки видели её родители, то их бы инфаркт хватил.
— Ничего, вроде бы…
Тоджи выгнул бровь.
— Ты так резко отставила кружку… — с сомнением заметил он.
Настолько сильно, что пару капель вылилось, стекая на стол. Придётся это вытирать…
— Просто показалось, что запах слишком… Неприятный.
Теперь его взгляд наполнился подозрением.
На маленькой кухоньке Тоджи выглядел как медведь, которого усадили на детский стульчик и пихнули в его лапища игрушечные чашечки из пластика, в которую наливали потрясающий, изысканный чай, подаваемый у суммой королевы Англии — воздух.
Нелепо и мило, да.
Тоджи мужчина просто огромный.
Целых сто восемьдесят восемь сантиметров чистых мышц. Ну, там конечно есть кости и прочее, но это неважно! Тоджи как будто в детстве переел растишки вместе со стероидами, а вместо университета ходил в качалку. Дитя Халка и Кинг Конга.
Ну, а ещё Тоджи в детстве действительно сидел с ней и её подругами, изображая, что пьёт чай из чашки, за ручку которой он даже не мог нормально схватиться своими толстыми пальцами. В его случае «аристократично оттопырить мизинчик» было невозможно.
В розовом ободке он мог бы выглядеть настоящей принцессой…
Но сейчас было не детство.
И комично смотревшийся на маленькой кухне пастельных оттенков мужчина — не принцесса. Чёрная, словно сама чернота, клякса размером с ёлку в лесу, не меньше.
Хихиканье исчезло в горле так же быстро, как и появилось.
От его подозрительного взгляда стало неуютно.
Она поерзала на стуле, отпуская кружку с отвергнутым чаем.
— Не смотри так на меня.
— Я просто смотрю.
О да.
И взгляд этот сулил большие проблемы.
***
Утром её затошнило.
Стало настолько плохо, что вылезать из постели не хотелось, вот только переворачивался желудок и ком в горле призывали поднять жопу. Благо, хоть на улице было достаточно тепло, чтобы не страдать по поводу утраченного тепла.
К сожалению, вместо кружки кофе, чая или энергетика она начинала этот прекрасный день в обнимку с унитазом.
Успела добежать, да.
Не хотелось портить раковину.
Нами некоторое время ещё посидела дома, прислушиваясь к собственным ощущениям и пытаясь понять, стоит ли записываться ко врачу. Может быть, это было простое пищевое отравление…
Когда стало полегче, она очень ответственно решила не записываться ко врачу, списав всё на утреннее помутнение, небольшое отравление и ещё сотню причин, ничего общего не имеющую с действительностью.
Обмануть самого себя всегда было проще простого.
Вчера она проводила Тоджи до двери своей квартиры, они распрощались на мирной ноте, несмотря на то, что между ними ощутимо повисли подозрения и недомолвки. Это уже было лучше, чем орать друг на друга.
По крайней мере, у неё не было чувства опустошения.
Перед тем, как отойти ко сну, она дособирала вещи, которые было бы неплохо иметь с собой на пляже.
Пока были выходные, она хотела побольше времени провести с Сугуру и его детьми, потому что потом времени уже не будет. Придётся вновь возвращаться к удовлетворению капризов одной вредной рыбки. Просто ради надежды, что он даст немного информации.
С Сугуру она одновременно отдыхала и получала такую необходимую информацию.
Если так подумать, то для освобождения своего супруга Сугуру делал куда больше, чем этот самый супруг. Могло даже сложиться впечатление, что Сатору по кайфу сидеть в банке, в дали от дома, мужа и детей.
Это, конечно, не так.
Просто он очень-очень капризный.
На улице она сперва забежала в магазин за букетом диких роз для Нобары. За один букетик пришлось отвалить больше девятнадцати тысяч йен, от чего сердце просто кровью обливалось. Но радость в детских глазах того стоила. Определённо.
До пляжа она добирается на автобусе. Ну, вернее до определённой остановки, а там уже своими ножками некоторое время топает. Почему-то до самого пляжа никто никогда не доезжал. Их лицо всегда застывало в одном и том же каменном выражением, а глаза неприятно стекленели, стоило завести разговор о пляже.
Уже третий раз, между прочим.
Интересно.
Как интересна и схожесть Мегуми с Тоджи.
Эти вопросы вылетают из головы, стоит только отыскать Сугуру. В той самой пещере, где они впервые встретились.
— Ты меня ждал? — дразнящим тонос спросила она.
— Конечно.
И, ну, поддразнить его не вышло.
Сугуру лишь заставил её смутиться.
— Ух, не делай так больше.
— А я ничего и не делал, — усмехнулся он, протягивая к ней свои щупальца.
Нами шлёпнула его по наглым конечностям.
— Подожди!
Сугуру издал недовольный вздох.
— Я хочу прикоснуться к тебе прямо сейчас.
Нами только глаза закатила.
— От пары минут не умрёшь.
Нами скинула рюкзак, в котором была еда, сменная одежда, туалетная бумага и распечатанные фотографии. Сатору своей реакцией показал, что тащить телефон к обитателям океана — это не лучшая идея.
Нечего пугать несчастных.
Осторожно она уложила букет на рюкзак, надеясь не повредить цветы. Наконец, она стянула верхнюю одежду, оставляя только закрытый купальник.
Надо ли говорить, что Сугуру смотрел на неё удивлённо?
— Если ты хотела этого, то надо были только попросить…
Сугуру уперся руками в пол пещеры, окидывая её жадным, вожделеющим взглядом.
На несколько секунд она замерла, вот так тупо уставившись на Сугуру. Но когда шестеренки, наконец, начали двигаться, запуская состав мыслей, она поняла, что имел ввиду Сугуру. Становится очевидным, к чему эта поза и взгляд…
— Нет же! — она возмущенно всплеснула руками. — Это чтобы ты не мочил мою одежду, понятно? Никакого секса. Или спаривания. как вы это там называете?
Сугуру смотрел на неё долго.
В его золотых глазах вожделение стало угасать, быстро сменяясь на понимание и разочарование.
У Нами сердце, кажется, пропустило парочку ударов.
— Ох, вот как…
И от тона его голоса Нами даже ощутила вину.
Испытывая определённую слабость к Сугуру, она была готова согласиться на что угодно, когда он делал такое растерянное, грустное лицо. Это всё равно что смотреть в глаза коту, которой надеется получить с хозяйского стола хоть что-нибудь. А она — ведьма такая — отказывает ему.
Нами пришлось влепить себе несколько пощечин, чтобы собираться с мыслями и не поддаться влиянию этого огромного «кальмара». Тоджи бы его вообще под пиво съел!
— Не надо делать такое лицо, ты! Я не поведусь!
— Какая жалость…
— Ах ты! Да ты!
Нами возмущённо топнула ногой.
Манипулятор! Абьюзер! Тиран!
Ступня отдала болью. Под голыми ногами был твердый камень, слабо засыпанный песком. Не настолько больно, чтобы кричать, поискать или хвататься за больное место, но она всё равно перенесла вес на другую ногу.
— Я, — он приложил ладонь к одному из сердец.
Опять на животе.
Нами слабо фыркнула, запал сдулся подобно надувному шарику.
Сугуру обладал прекрасным лицом, нежными улыбками, длинными волосами — главный предмет зависти — и невероятным телом модели плейбоя. И этими качествами он умело пользовался, вынуждая её растекаться лужей под его щупальцами.
Почему-то в этот момент Нами была уверена, что он пользовался своей красотой и этим мягким, бархатным голосом, чтобы управлять Сатору. Конечно, Сатору и сам не брезговал использовать свои достоинства…
Но у Сугуру это выходило лучше.
Естественнее.
— Теперь мне можно к тебе прикоснуться?
Нами развела руки в стороны, жестоким этим приглашая его.
Сугуру просиял, обхватив её талию щупальцем.
Нами инстинктивно схватилась руками за это щупальце, когда он поднял её в воздух, поднося к себе. Конечно, в прошлый раз она уже «каталась» на этом «аттракционе», но это всё равно было непривычно.
Сугуру прижал её к своему телу.
— Я скучал…
— Прошла всего одна ночь.
— И она показалась мне вечностью.
Нами закусила щеку изнутри.
Если он так тоскует по ней, даже зная, что она точно вернётся, причём достаточно скоро, то как же он страдал из-за отсутствия Сатору? Наверняка, для него каждое мгновение было похоже на настоящий ад без дорогого супруга…
Эта мысль — навязчивая. Отогнать её от себя тяжело, даже когда губы Сугуру касаются её щеки, носа…
Эта мысль откровенно портила ей настроение.
— А где дети?
Сугуру расплылся в широкой улыбке, гладя её по щеке ладонью.
— Они тебе понравились?
— Они очаровашки!
Сугуру кивнул.
— Это так. Три драгоценные, океанские жемчужинки… — он быстро чмокнул её в лоб. — И ещё пять хотят с тобой познакомится.
— Ох уж эти многодетные родители… Боюсь, подарков на всех не хватит.
— Это разобьёт детям сердце… — он печально опустил голову, скрывая красивое лицо за длинными прядями волос.
У Нами болезненно сдавило сердце.
— Мне жаль, я…
Смешок прервал её начавшуюся речь.
Нами замолчала. Шестерёнки в её голове снова замерли, словно заржавевшие, бесполезные, поломанные детальки с выбитыми зубчиками. Механизм в голове всегда давал сбой, стоило только начать общение с этими рыбами.
— Сугуру!
Он засмеялся громче.
— Что!?
— ЭТО НЕ СМЕШНО!
— Как по мне, очень даже.
Нами стукнула его плечу.
— Я сейчас как возьму, как обижусь!
— На меня?
Сугуру осторожно задрал её голову, вынуждая смотреть в золотистое озеро его глаз, в которых сейчас плескалась бесконечная грусть. По выражению его лица невозможно было понять, расстроен ли он искренне иль нет.
Нами не могла доверять его мимике. Слишком хороший он актёр, который, к сожалению, не может быть номинирован на Оскар.
Иногда, как сейчас, Нами думает, что такая красота должна быть запрещена законом — это оружение массового поражения. А ещё прекрасный способ управлять толпой, ведь как отказать такому хорошенькому мальчику?
Ужасно-прекрасно.
— Я на это не поведусь!
Нами накрыла его лицо своей маленькой ладонью.
— Ты разбиваешь мне сердце, любимая.
Он осторожно отвёл её ладонь от своего лица, только чтобы поднести её ко рту.
— Сугуру!
Он ничего не сказал, раскрывая свои розовые губы, между которыми показался тёплый язык, коснувшийся её пальцев. Осторожно, медленно, с самым развратным выражением лица из всех возможных, Сугуру облизывал её пальцы, иногда посасывая их губами.
Против воли внизу живота стал стягиваться тугой узел. Сердце зашлось в настолько быстром ритме, что ей аж дурно стало. Казалось, будто она вот-вот беспомощно грохнется в обморок.
Сугуру не осьминог. Сугуру самый настоящий змей-искуситель, соблазнивший Еву в райском саду.
Как такому отказать!?
— Ты чего-то хотела, любовь моя?
Нами раскрыла рот, закрыла и снова открыла. Словно крошечная рыбка в аквариуме.
Она пыталась понять, реальности ли всё происходящее или сон.
Ощущения были слишком реальными. Она чувствовала, как щупальца сжимают её тела, ощущала горячий язык на собственных, слышала и ощущала его дыхание, касающееся её кожи… Но всё происходящее казалось каким-то извращенным сном.
— Я-я… — её голос задрожал.
Сугуру изящно выгнул правую бровь.
Нами отвернулась, судорожно начав стягивать воздухом носом. Пыталась успокоить внутренних предателей — сердце и желудок.
— Л-лучше позови детей.
Кое-как она вырвала свою несчастную, обслюнявленную конечность, прижимая её к быстро вздымающейся груди.
— Ты уверена, что хочешь этого? — горячий дыханием он опалил её ухо.
Его щупальце игриво пробежалось между её ног, касаясь закрытой тканью купальника промежности.
От этого прикосновения Нами неестественно выгнула спину.
Он точно манипулятор!
— У-уверена… — почти пропищала она.
Сугуру разочарованно вздохнул.
— Тогда выходи на пляж. Я сплаваю за детьми.
Он неохотно разжал свои щупальца, позволяя ей стоять на своих двоих.
То короткое время, на которое она осталась совсем одна, Нами решила посвятить тому, чтобы прийти в себя. Восстановить сбитое дыхание, поправить волосы и купальник, а так же унять пожар между ног…
Она сложила ладони в форме чаши, набирая океанской воды, после чего плеснула её в своё разгорячённое лицо. Вода сейчас, с непривычки, казалась прохладной, что помогло унять жар на лице, но только не между ног.
И какая жалость, что жар этот совсем не невинен.
На улице было тепло. Солнце светило изо всех сил, нагревая песок до уровня лавы в жерле вулкана, не меньше. Пришлось вернуть на ноги сандали. Не хотелось бегать по раскаленным углям.
Она на всякий случай напомнила себе про Мегуми и про реакцию водителей автобуса, что помогло справиться с возбуждением. Нечего думать о всяких щупальцах, который могли бы оказаться в…
Мегуми.
Тоджи.
Водители.
Пустой пляж.
Вонючие носки Тоджи.
Великая депрессия.
К моменту, когда на поверхности появился Сугуру вместе со своими «жемчужинами», Нами успела привести себя в порядок, избавившись от похотливых мыслей. Иногда подумать о грустном или мерзком бывает полезно.
Первыми она увидела уже знакомых Нобару, Юджи и Мегуми, которые подплыли так близко к берегу, насколько это вообще было возможно. Они легли на мелководье и смотрели своими большущими глазами.
— Ну что, — улыбнулась Нами, — я же вроде обещала вам подарки?
Первым она показала букет диких роз для Нобары.
— Какая красота!
Девочка схватилась за букет грубо, сминая в сильных пальцах тонкие стебельки с обрезанными шипами. И прежде, чем Нами успела её остановить, засунула бутон себе в рот, старательно начав жевать. А когда поняла, что на вкус не очень, то выплюнула с недовольным видом.
— Гадость!
— Это не для еды…
Нами беспомощно посмотрела на усмехнувшегося Сугуру.
— Ну разве мои жемчужинки не очаровательны?
— Очень.
Здесь были и те дети, которых она вчера не видела.
Три девочки, у двух из которых очень и очень похожие лица и телосложения. Отличались они только цветами волос и чешуи. У одной были блондинистые волосы и светлая чешуя хвоста, а у второй были — чёрные. Третья девочка отличалась внешне. У неё более грубые черты лица, янтарные глаза, тёмно-зёленые волосы. Кроме этого она была обладательницей более развитых, натренированных мышц, чего не было у остальных детей.
Два мальчика. Один — платиновый блондин с фиолетовыми глазами и какими-то странными знаками — татуировками? — на лице. У другого мальчика были чёрные волосы и тёмно-синие глаза, с залёгшими под ними тенями.
Все дети очень яркие, колоритные.
И их очень много.
Восемь на словах и восемь перед глазами — это немного разные «восемь».
На словах это звучит более… Размыто и нереалистично.
Сейчас у Нами глаза разбегались от количества мальков.
— Как много детей…
Нами на рефлексах отступила поближе к Сугуру, чувствуя себя несколько неловко в этой стае.
— Они — самое главное сокровище океана, — шепнул ей на ухо Сугуру.
Этого было достаточно, чтобы она захотела броситься ему на шею.
Нет ничего более романтичного и сексуального, чем мужчина, который любил детей, умел с ними обращаться и, что главное, не бежал от ответственности. Отцовство действительно делало мужчину более привлекательным.
Ну или ей так казалось.
Во всяком случае Сугуру отцовство было к лицу.
— Ты хороший отец…
Двух девочек-близняшек звали Нанако и Мимико, третью малышку звали Маки, мальчики — Тоге и Юта. Чудесные имена для чудесных мальков.
Через некоторое время общения стало понятно, что у детей внутри этой большой семьи есть группы по интересам. Между собой особенно были близки пары: Маки и Нобара, Мимико и Нанако, Юта и Тоге, Юджи и Мегуми. И хотя они все спокойно общались, всё равно ощущалось это разделение.
Маки и Нобара были наиболее темпераменты, Юта и Юджи — золотистые ретриверы, Тоге и Мегуми обладали более спокойным характером, хотя и различались, ну а Нанако с Мимико… Говорят, между близнецами существует особенная связь.
Подарков, конечно, на всех не хватило. Нами подготовилась только для трёх уже знакомых детишек. К счастью, остальных малышей это не сильно расстроило, потому что они быстро переключились на принесённые вещи.
В особенности на фотографии.
Сперва некоторые дети — Юта, Тоге и Юджи — испугались, а своей реакции напомнив Сатору. Посчитали фотографии какой-то чёрной магией и поспешили спрятаться под заботливыми щупальцами своего отца, что стало очередным ударом по сердечку. Ударом любви, конечно.
В первую очередь мальки искали защиты у отца.
Сугуру, как самый чудесный мужчина в мире, только мягко потрепал их по волосам. Руками. Щупальца продолжали защитной прикрывать напуганных мальков, хотя их владелец и не выглядел каким-то особенно напряжённым.
Маки только фыркнула, сложив руки на груди. В отличие от её папули, на её предплечьях не было острых, опасных плавников — руки были чистыми и голыми. Она закатывает глаза, насмешливо смотря на братьев.
— Трусы!
— Ну-ну, — Сугуру улыбнулся мягко, проводя ладонью по волосам Юджи. — Будь снисходительна к своим братьям.
— Вот ещё!
Девочка была с характером.
Наиболее заинтересованными в фотографиях казались Нанако и Мимико, хотя сначала они пытались воздержаться от «этих детских занятий». Любопытство всё равно взяло верх, поэтому они подплыли — подползли скорее — ближе, внимательно рассматривая изображения.
К их сожалению, прикасаться к фотографиям и нависать над ними было нельзя.
Вода грозилась их испортить.
Милые, перепуганные мальчики присоединились только тогда, когда Нами объяснила им, что это не чёрная магия. Может, они не смогли понять, что такое «наука», но, по крайней мере, успокоились.
После нескольких рассказов о суше, дети совсем развеселились, разыгрались, откровенно начав изображать из себя людей, представляя себе людские дома… Играли, применяя максимум воображения, как играли человеческие дети, представляя себя русалками, ведьмами и ещё бог знает чем.
Было ли это очаровательно?
Конечно!
Сугуру наблюдал за своими детьми с откровенным обожанием, пусть и тихо признался, что не в восторге от того, как его дети играют в людей. Его не любовь к двуногим детям суши всегда давала знать о себе.
— Я тоже человек.
— И я уже говорил, что ты — исключение. Ты мой человечек. Моё сердечко.
Сугуру оставил быстрый поцелуй за её ухом.
— … хватит меня смущать.
— Просто факты, дорогая.
Было приятно проводить время с этой семьёй.
Но дела никуда не делись.
Некоторое время она позволила им обоим посидеть в тишине, — Сугуру вновь притянул её к себе, когда она убрала фотографии, — просто наслаждаясь спокойствием и жёсткими выкриками. Дети, к счастью, были уже достаточно большими для того, чтобы бессмысленно не драться между собой.
Это делало наблюдение за ними только приятнее.
— Сугуру… — она напряглась в его щупальцах. — А люди… Они… Могут стать русалками?
У Нами сердце замерло.
В одно мгновение ей показалось, что она умерла. Вопрос даже для неё самой прозвучал слишком внезапно.
Сугуру некоторое время молчал, пока Нами в его щупальцах чуть ли с ума не сходила от волнения. Всего на мгновение — короткое — ей показалось, что он сейчас сожмёт её шею, избавившись от особенно любопытного человека.
За эти мысли, конечно, позже стало стыдно.
Он бы так не поступил.
Не с ней.
— Почему ты спрашиваешь? — наконец сказал что-то Сугуру.
— Я… — у неё в горле пересохло.
Потому что твой сын мог быть человеком.
Потому что твой сын — ребёнок Тоджи.
Возможно.
Сугуру внимательно посмотрел на неё.
— От чего в твоей хорошенькой головке появились такие мысли?
Нами не знала, что ответить.
Как бы он отреагировал?
Да и вообще… Её вопрос звучал как бред.
Существование русалок ещё можно было как-то обосновать логически, с научной точки зрения, но вот превращение людей в русалок? Это никакой биологией не объяснить. Только той самой черной магией, которую так боялись дети.
И ведь ей это казалось забавным, потому что в колдовство она не верила.
А они верили…
Но ведь это могло быть просто обычными, детскими страхами.
— Мне просто кажется, что я… — она снова прервалась.
Паника ядовитой змеёй сворачивалась в желудке, вызывая тошноту; в горле застрял мерзкий-премерзкий комок, от которого в полости рта распространялась мерзкая горечь. Сердце заходилось в бешенном ритме, боль по грудине плугом прошлась.
Это был тяжёлый разговор. И непонятно, чего она боялась больше — того, что он откусит ей голову или того, что его чувства будут задеты. Как-то очень хотелось жить. И не хотелось задевать чувства этого осьминога.
Сугуру начал ласково водить ладонью по её животу, закрытому тканью слитного купальника.
Пытался успокоить её.
— Ты нервничаешь, — замечает очевидное.
Он целует тыльную сторону её ладони.
— Успокойся, любовь моя. Я совсем не злой.
– Сомнительное утверждение…
Сугуру затянул её в нежный поцелуй, щупальцем поглаживая по ноге.
— Ты мне не доверяешь? Боишься меня?
— Нет-нет. Я знаю, что ты не причинишь мне боль…
— Тогда почему ты боишься?
В его глазах Нами не увидела ничего, кроме беспокойство и обожания. Эти эмоции кружились в золотой радужке подобно солнечным лучам, освещающим землю, подобно ярким бликам на морской глади. Глаза его — плавленное золото нежности, любви. Зеркало, приоткрывающее мир его души.
Это успокоило её сердце. Узел в животе развязался сам собой, избавив её от тошноты. Боль в груди унялась.
Нами уткнулась носом в его волосы, пряча лицо.
Руки у неё дрожали.
— Мне кажется, что Мегуми — это сын одного моего… Знакомого.
— Это мой сын, — незамедлительно отозвался Сугуру.
Нами выдохнула.
— Ты понял, что я имела ввиду.
Сугуру задумчиво пожевал губы.
— Ты уверена?
— Не совсем, но… Мегуми полная копия этого мужчины. И, насколько я знаю, его сын был мертворождённым. Ну и они с женой изначально решили, что ребёнка назовут Мегуми…
Даже если это женское имя.
Тоджи хотел называть ребёнка «благословением».
— И, вроде как, жена Тоджи сиганула со скал в океан вместе с трупом ребёнка…
— Я своего сына не отдам, — сразу решил обозначить Сугуру.
— Какой ты собственник…
— Люди могут обращаться русалками, — прервал он её бормотание. — И обращаются.
— А…
Нами открыла рот.
И закрыла.
Сейчас она и не знала, что думать. Что сказать.
Нет, наверняка должно быть какое-то здравое, разумное, научное объяснение тому, как это происходит. Как превращение гусеницы в бабочку. Просто надо хорошенько понаблюдать за этим, изучить этот процесс, надо сказать госпоже Сёко…
— Никому не говори.
Это вроде как должно было звучать просьбой, но на самом деле являлось приказом. Слишком твёрдой, резкой и решительной была эта фраза, чтобы посчитать её обычной просьбой. Хватка Сугуру стала чуть более крепкой.
— Сугуру?
— Никому не слово… — он зашипел почти зло, но потом смягчился: — Пожалуйста.
И оставил поцелуй на её виске, бросая:
— Я не хотел тебя пугать.
— Мне не страшно.
— Твоё тело говорит об обратном.
Только после этих слов Нами обращает внимание, что её пробило на крупную дрожь. Но она, честно говоря, не могла сказать, было ли это вызвано стрессом от разговора или действительно каким-то подсознательным страхом.
— Не думаю, что это… Страх. Скорее нервное напряжение.
Она очень на это надеется.
Сугуру не стал спорить, но понять, поверил ли он — невозможно. В действительности было тяжело понять, что было на уме у этого нечеловеческого создания. Никак не догадаешься, о чём он думает, ибо человек и русалка на мир смотрят совершенно по разному.
Один из океана, другой с суши.
— Я никому не скажу…
Нами протянула ему мизинчик, давая такое невинное, детское обещание.
— Ты такой послушный, очаровательный человечек.
Сугуру улыбнулся, слегка приподнимая губы. Можно было рассмотреть его острые, большие клыки, которыми он вгрызался в добычу. Вгрызался в добычу и пускал яд в её организм, не оставляя ни шанса на спасение.
Осьминоги слегка, самую малость, очень жуткие создания.
Даже обычные осьминоги — существа с достаточно высоким интеллектом. Они способны даже сбежать из аквариума или своровать из рыбацких ловушек пищу. В бою друг с другом они использовали «грязные приёмы». А уж при встрече друг с другом у них в порядке вещей было сожрать друг друга. Осьминоги были известными каннибалами.
У одного из самых опасных видов осьминогов «Hapalochlaena» яд вызывал паралич нервов, что приводило к остановке сердца. И яда этого маленького осьминога хватит, чтобы убить двадцать шесть взрослых людей.
Ко всему прочему у них не было костей, что позволяло пролезть в любую, даже самую маленькую щель.
Жуткие, но интересные создания.
А это всё — только про обычных осьминогов!
Не хотелось задумываться о том, на что способен обладающий интеллектом уровня людей, если не выше, Сугуру. Он определённо обладал всеми достоинствами, чтобы находиться на вершине пищевой цепи.
Сильный, ловкий, быстрый, гибкий, ядовитый, с большим количеством конечностей, которые могут забраться куда угодно. И ко всему этому ещё добавляется высокий интеллект, способность мыслить аналитически, развиваться. Ну и, конечно, внеземная красота. Последнее точно страшное оружие.
Думая об этом, должно испытывать страх.
Но Нами любила Сугуру. Любила даже эту его сторону — нечеловеческую, крайне опасную. Любила даже несмотря на его ненависть к людям.
Сугуру уже значил для неё больше, чем какие-то незнакомые люди.
Он уже забрался ей под кожу, слился с её мышцами, облепил кости, запустил свои щупальца в такие жизненно важные органы, как сердце или лёгкие. И даже стремительность этого события не сильно пугала её. Скорее наоборот.
— Я люблю тебя.
Сугуру смотрит ей в саму душу своими золотистыми глазами, полными любви, и Нами отвечает ему тем же.
На лице её нет ничего, кроме привязанности и восхищения.
— Я тоже люблю тебя.
Нами целует его сама. Сжимает в ладонях его щеки, нежно сминает его губы своими, а он не пытается сейчас перехватить контроль. Лишь на короткое время позволил своей человечке вести.
О, как это было приятно.
Возможно, она станет зависимой от доминирования…
Сугуру через некоторое время перехватывает инициативу, обрывая приятное мгновение.
Нами недовольно замычала ему в губы, вызывая у него усмешку.
— Что-то не так?
Услышав насмешку в его голосе, Нами дернула его за волосы.
— Не издевайся.
— Но ты такая милая!
Вредный, задиристый осьминог!
И хотя поддразнивания его были более тонкими и мягкими, чем у Сатору, всё равно это раздражало… Почти всегда. Изредка можно и позволить себе получить удовольствие.
— Тебе кажется.
И хоть они решили один вопрос, который настолько беспокоил Нами, осталась ещё целая прорва. Любопытство не даст ей спокойно спать, пока она не выпытает из Сугуру все необходимые ответы. Даже если какую-то часть из них нельзя будет использовать для освобождения Сатору, она хотя бы будет удовлетворена.
Эти вопросы уже не были настолько пугающими, как первый.
— А ты… Что с пляжем?
Нами не могла нормально сформулировать вопрос. Она и сама не понимала, что хотела сказать — слишком эфемерным казался ей вопрос, слишком пугающим мог оказаться ответ.
Сугуру склонил голову к плечу.
— Что ты имеешь ввиду?
— Ну… Пляж слишком пустой. Люди, знаешь ли, любят отдыхать на пляжах, купаться и всё такое. Да и…
Воспоминание о странной реакции водителей автобуса всплыло в голове.
— А ещё подростки, да и некультурные взрослые люди, обожают оставлять за собой мусор.
Сугуру выдохнул ей в шею, оставляя на коже точный, медленный поцелуй
— Как много вопросов в крошечной головке…
— Ты удивишься, но их ещё больше.
Нами закатила глаза.
— Не уклоняйся от ответа.
— Я не уклоняюсь.
– Уклоняешься.
— Я нет.
— Ты да.
Спор мог продолжаться ещё очень долго, если бы Сугуру не заткнул её поцелуем. Грубоватым, выражающим некоторый уровень недовольства её излишним любопытством. Он слегка прикусил её нижнюю губу, из-за чего поцелуй наполнился металлическим привкусом. Его язык жадно слизывал выступающие капли крови.
У Нами опять сердце забилось бешено. И щёки покраснели.
Отстранился он только тогда, когда в её лёгких перестало хватать воздуха.
Жадно она хватала воздух ртом.
Вот же… Чертила.
Сугуру довольно облизнул свои губы.
— Так о чём ты там спрашивала?
Нами совсем по детски утёрла губы тыльной стороной ладони, вызывая у Сугуру смешок.
— Я всё ещё жду объяснений, почему пляж пустой!
— А кто тебе сказал, что к этому руку приложили мы?
Сугуру посмотрел на неё с самым невинным выражением лица из всех возможных. Ему над головой только нимба не хватило для полной картины.
Дьявол под маской ангела.
Он никогда не забывал напоминать о своей натуре.
— Я себе и сказала. Так что?
Нами тоже была упрямой. Настолько упрямой, что намеренно отвела от его красивого личика взгляд, находя больше интереса в видах пустынного пляжа. Всё, чтобы он перестал и дальше использовать эту свою красу для манипулирования!
Сугуру вздохнул тяжело.
— Ну, мы с Сатору определённо повлияли на то, что люди, большинство из них, проходят мимо.
Нами нахмурилась.
— Это не прямой ответ.
— Это всё ещё ответ.
— Вредина.
Вот и думай, что хочешь.
Нами, конечно, всё ещё надеялась дать происходящему какое-то обоснованное утверждение с научной точки зрения, но всё больше сомневалась, что получится. Шестерёнки в голове работали с огромной, неумолимой силой, складывая события и ответы.
Песнь Сатору, туманящие разум, стеклянные глаза и пустое выражение лица водителей автобуса, когда речь заходила об этом пляже, обращение людей в русалок, Мегуми…
Тяжело придумать объяснение, за исключением такого универсального понятия, как магия.
То, чего ты не понимаешь, всегда можно объяснить магией.
Любое явление.
Так люди, в общем-то, и делали.
Некоторые до сих пор…
— Будут ещё вопросы?
— Конечно! Как вы охотитесь? Стаей или в одиночку? А способна ли русалка стать человеком? Как вы обустраиваетесь в океане? А…
У Сугуру дернулась бровь.
Он закрыл её рот щупальцем.
— Давай по порядку, ладно?
Когда Нами кивнула, он всё же убрал щупальце, позволяя ей задать свои вопросы, которые не давали ей покоя. Но прежде она решила предупредить, чтобы всё было честно.
— Я должна рассказать людям хотя бы часть информации…
— Нет.
— Это поможет освободить Сатору.
Сугуру немигающим взором смотрел на неё, но в конце концов тихо прошипел:
— Я буду добр. Разрешу тебе поведать людям о нас… Но ты скажешь только то, что я разрешу.
Нами закивала, как болванчик.
— Конечно!
И так…
Магия, да?