— Прекращай, Гермиона, — Джинни закатила глаза, — ты так весь учебный год в четырех стенах просидишь, а это, между прочим, твой последний курс!

      — Я староста школы, — устало напомнила собеседница, — я должна бороться с нарушителями правил, а не присоединяться к ним.

      — Мерлин, у нас же такой повод! Победа в первом матче по квиддичу! — не унималась младшая Уизли. — Давай ты просто придешь к нам в спальню после ужина, а я подберу тебе образ, соберемся, посплетничаем, поддержим мальчишек, никуда твоя учеба не сбежит.

      Последнее, чего сейчас хотелось Грейнджер — это переться на вечеринку в честь празднования победы, особенно после пережитого ужаса и понимания, что именно из-за нее Малфой упустил снитч.

      Нет, она, разумеется, была очень рада, что Гарри воспользовался ситуацией и привел команду к победе, но глубоко в душе заворочилась обида.

      Гермиона едва не пострадала, а два самых близких и дорогих человека были настолько оглушены успехом, что даже не поинтересовались в порядке ли она. Стоили ли эти люди того, чтобы снова и снова наступать на глотки собственным принципам, переступать через желания, прогибаться под чужие нужды?

      — Надоест и сразу уйдешь! — бросает последний аргумент Джинни, при этом не переставая умоляюще пялиться на подругу.

      Староста школы прикрыла глаза, потерла виски, осознавая, что сил отказаться у нее все еще не хватает и едва заметно кивнула. Сестра Рона моментально расцвела и, не церемонясь, заключила на мгновение растерявшуюся Гермиону в объятия.

      Грейнджер знала, что настоящие катастрофы всегда начинаются тихо, к сожалению, они не сопровождаются нагнетающейся атмосферой, пасмурной погодой, проливным дождем и раскатами грома. Не включается зловещая, мрачная музыка, не появляются знамения.

      В какой-то момент ты просто осознаешь, что стоишь посреди бушующего урагана, и уже не сбежать, не спрятаться, остается только закрыть глаза и сокрушаться, что не предпринял меры безопасности заранее, не перестраховался.

      Оттого, по всей видимости, слишком тихий, даже приятный вечер и нагонял приступы удушающей паники.

      Девушке понадобилось собрать всю смелось, которой так славился её факультет, чтобы не сбежать, не запереться в в своей комнате, а послушно подняться в гостиную Гриффиндора.

      В спальне старосту встретила счастливая Джинни, равнодушная Парвати и явно раздраженная Лаванда.

      — У меня для тебя подарок! — младшая Уизли извлекла из-под своей кровати небольшую белую коробку. — Я думала отдать его тебе еще в Норе, но тогда ты бы точно даже примерять его не стала.

      Гермиона с опаской подняла крышку и едва сдержалась, чтобы не выругаться, тщательно пряча эмоции, девушка извлекла из коробки короткое платье из переливающейся атласной ткани.

      — Оно такое… — Грейнджер замялась, пытаясь подобрать слова так, чтобы не обидеть подругу, — … розовое.

      — Бейкер-Миллер Пинк, вообще-то, — закатив глаза поправила Лаванда, — между прочим один из самых топовых цветов этого сезона!

      — З-здорово, — совсем растерявшись, староста школы подняла глаза на Джинни, надеясь найти на её лице хоть один признак того, что это шутка.

      — Давай, его надо срочно примерить! — захлопотала младшая Уизли, подгоняя девушку в сторону ширмы.

      Гермиона покачала головой, ей совершенно точно изначально не следовала соглашаться на эту авантюру. Платье, к слову, село почти идеально, разве что на груди странно топорщилось.

      — Такие вещи носятся без бюстгальтеров, — задумчиво прокомментировала Парвати, стоило Грейнджер появится перед девчонками.

      — Да-да! — Джинни подскочила к подруге, помогая вытащить мешающий элемент одежды, прежде, чем она отойдет от шока. — Там специальная подкладка, так что ничего лишнего видно не будет. — сестра Рона отрегулировала тонкие бретели и удовлетворенно кивнула. — Не забудь босоножки!

      И еще один круг ада снизошел до старосты школы, сказать, что предоставленные шпильки были ужасно неудобными, означало бы не сказать ничего.

      Спустя некоторое время все девчонки были готовы, самой приличной, по мнению Грейнджер, выглядела Патил, алое одеяние прикрывало щиколотки и было выполнено на манер сари, прекрасно демонстрируя все достоинства фигуры.

      На Лаванде было длинное нежно-голубое платье со шнуровкой на спине по типу корсета, лиф отлично подчеркивал грудь, и в целом девушка выглядела вполне скромно, если бы не огромный вырез сбоку, доходивший до середины бедра.

      Уизли зафиксировала волосы Гермионы на затылке, оставив несколько прядей свободно свисать и дополнила сделанный старостой самостоятельно макияж, решив, что тот недостаточно яркий. Грейнджер подошла к зеркалу, неуверенно пошатываясь на каблуках, платье хоть и было слишком откровенным, красиво облегало фигуру, выделяя талию и открывая длинные и достаточно стройные ноги. Возможно, девушка даже оставила бы его для особого случая, не будь оно настолько кричащего цвета.

      Благодаря вмешательству Джинни, глаза старосты школы теперь казались просто огромными, портила картину разве что слишком яркая помада.

      Гермиона поймала в отражении завистливый взгляд Браун, та, ничего не сказав, тут же отвернулась, начав разглаживать складки на подоле.

      Сама же Уизли вырядилась в мини-платье с длинными рукавами-фонариками, переливающиеся за счет блесток всеми оттенками золотого, рыжие волосы красивым каскадом спадали на плечи, подчеркивая уникальную внешность подруги, наверняка она сегодня соберет целую кучу комплиментов.

      Наконец собравшись, девчонки спустились в гостиную, где уже во всю проходило празднование. Грейнджер медленно проковыляла на жутко неудобных босоножках до ближайшего кресла и с облегчением рухнула в него, по дороге удалось захватить салфетку, и староста школы не скрывая улыбки, стерла большую часть помады с губ.

      — Гермиона, ничего себе! — Невилл обескураженно проскользил взглядом по фигуре девушки. — Ты выглядишь, так…

      — Ужасно? — подсказала собеседница, натягивая улыбку.

      — Что? Вовсе нет! — растерялся парень. — Я хотел сказать: непривычно. Это ближе к стилю Джинни, но тебе тоже очень идет…

      — Миона! Ты просто невероятно красива сегодня! — появившийся рядом Рон бесцеремонно перебил подбирающего слова Долгопупса и тот, очевидно решив не создавать причин для конфликта, тихо удалился в сторону о чем-то спорящих Дина и Симуса.

      — А я говорила! — расцвела за спиной друга младшая Уизли, словно это она была объектом восхищения.

      — Я, вот, пунш! — язык парня заплетался, то ли от внезапно возникшей неловкости, то ли от уже выпитого алкоголя.

      — Спасибо, но я бы не хотела….

      — Мерлин, Гермиона! — Джинни выхватила напиток у брата и почти насильно сунула его девушке. — Неужели тебя надо уговаривать на все действия? Расслабься ты наконец, отдохни! Хватит быть занудой!

      Грейнджер поджала губы, рыжеволосой подруги становилось слишком много в её жизни и то, как младшая Уизли пыталась манипулировать начинало раздражать.

      Последний раз.

      Сегодня она уступит в последний раз.

      Если их общение продолжится в таком же духе, его непременно придется минимизировать.

      Пунш оказался достаточно приятным на вкус, фруктовые нотки почти полностью вытесняли горечь алкоголя и, в какой-то момент, Гермиона поняла, что наслаждается, медленно потягивая напиток из бокала.

      Гарри, Рон и Джинни устроились на диване рядом и продолжили обсуждать прошедший матч. Лаванда то и дело появлялась вблизи Уизли, явно намереваясь привлечь его внимание, пару раз ей это даже удавалось и друг, поймав её взгляд, растягивал губы в ответной улыбке.

      Кто-то из ребят притащил магловский твистер и часть гриффиндорцев увлеклась игрой, подтрунивая друг над другом во время неудач.

      Бокал Гермионы как-то совсем незаметно опустел и Рон, уловив этот момент, принес ей новый, отказываться в этот раз староста школы не стала, с благодарностью приняла напиток.

      В какой-то момент мысли девушки стали насыщаться розовым, или как сказала бы Лаванда: цветом Бейкер-Миллер Пинк туманом, фантомный огонь начал разгораться где-то глубоко под кожей и Грейнджер чувствовала его жар, выходящий из тела через поры.

      Стало как-то дискомфортно, возможно, она просидела в одной позе слишком долго и от этого в ногах теперь была едва ощутимая судорога?

      Духота в помещение становилась практически невыносимой, староста школы провела рукой по лбу, вытирая выступившие капли пота.

      Странно, в гостиной всегда поддерживалась оптимальная, комфортная температура.

      Тело стало слишком чувствительным, и даже легкого колыхания воздуха от прошедшего мимо однокурсника хватило, чтобы кожа покрылась мурашками.

      Что-то происходило, и это что-то явно не было похоже на обычное алкогольное опьянение.

      — Гермиона, ты в порядке? — голос Джинни на мгновение разогнал туман, позволяя Грейнджер сосредоточиться на подруге.

      — Да, все хорошо, — врет, сама не понимая почему, медленно поднимается со своего места, — я схожу в дамскую комнату и вернусь.

      — Компания нужна? — заботливо поинтересовалась младшая Уизли.

      Девушка поблагодарила подругу и, заверив, что в этом нет никакой необходимости, направилась в упомянутом направлении.

      Попытка прийти в себя посредством умывания холодной водой положительных результатов не принесла, и Гермиона приняла решение как можно быстрее вернуться в свою спальню.

      Уже на выходе из башни девушка почти столкнулась с Долгопупсом.

      — О, Гермиона, прости… — фраза осталась незаконченной, взгляд парня зацепился за стекающие в слишком откровенный вырез капли воды, которые Грейнджер забыла высушить. Тело однокурсницы как-то неуловимо изменилось, движения стали более плавными, соблазнительными, дыхание глубоким, взгляд тяжелым, вязким, словно патока.

      Гриффиндорец нервно сглотнул, пытаясь сосредоточиться на лице старосты школы, девушка, словно совершенно не понимая происходящего, облизала пересохшие губы, прежде чем ответить ему:

      — Невилл, как хорошо, что я тебя встретила, ты не мог бы передать ребятам мои извинения и сказать, что я себя не очень хорошо чувствую и, поэтому, решила вернуться к себе.

      — Д-да! — парень словно вернулся на несколько лет назад, чувствуя себя неловким, рассеянным глупцом, который и двух слов нормально связать не может. — Т-тебя провод-дить?

      — Не стоит, спасибо. — Грейнджер улыбнулась, вынудив Долгопупса нервно сглотнуть. — Я в состоянии добраться сама.

      И, не став ждать ответа или ухудшения своего состояния, гриффиндорка направилась в сторону башни старост, отчаянно пытаясь держать спину ровно, однако, уже в следующем коридоре, девушка пожалела, что так необдуманно отказалась от помощи.

      Дрожь в коленях усилилась, ноги подгибались, пламя внутри сместилось ближе к солнечному сплетению и теперь выжигало ее изнутри, натягивая нервы словно струны.

      Староста школы решила сделать перерыв и едва не застонала, когда разгоряченное тело прижалось к холодному камню стен.

      Мысли плавились, расползались, оставляя странные хаотичные отголоски желания.

      Последнее, что ясно помнила Гермиона — это эхо шагов по коридору, оклик ее фамилии с присущем презрением и до боли в мышцах желанная прохлада чужих рук.

***

      Вечеринка в гостиной Слизерина вышла весьма тухлой, однокурсники либо снова и снова мусолили одну и ту же тему, касающуюся их проигрыша в матче, либо стремились напиться до беспамятства.

   Решив, что больше здесь ловить нечего, Драко залпом опустошил бокал с остатками огневиски и поднялся с кресла.

      Пэнси дремала на диване, положив голову на колени Дафны, Гринграсс монотонно водила длинными пальцами по волосам подруги, разрушать их идиллию не хотелось и Малфой ограничился лишь кивком на прощание.

      Казалось Хогвартс вымер, почти могильная тишина коридоров вынуждала то нервно оборачиваться, то раздраженно водить ногтями по изуродованному предплечью, ускоряя шаг. Первая волна желания прошила тело настолько неожиданно, что Драко замер, нахмурился, взлохматил волосы.

      Это походило на очнувшиеся и решившее захватить его разум безумие, словно кто-то неожиданно решил врезать по сознанию кувалдой.

      Стало как-то неправдоподобно душно, несмотря на то, что руки оставались холодными, нутро билось в лихорадке.

      Может его отравили?

      Малфой хмыкнул, осознавая абсурдность ситуации, слизеринцы не травили друг друга исподтишка, представители его факультета скорее довели бы тебя до состояния, в котором ты сам добровольно высосешь яд и будешь за это благодарен.

      Подрагивающие пальцы нервно расслабили узел серебристо-зеленого галстука, расстегнули пару верхних пуговиц рубашки, словно это позволит дышать свободнее.

      Драко настолько сосредоточился на собственном состоянии, что заметил трясущуюся фигурку, прижавшуюся к стене, когда до той оставалось всего шагов десять.

      — Грейнджер? — фамилия грязнокровки сорвалась с губ быстрее, чем парень смог осознать.

      На какое-то мгновение, в голове слизеринца мелькнула мысль, что девчонка — лишь ведение, игра отчего-то сорвавшегося с цепи воображения, иначе как еще объяснить уродливое, слишком короткое розовое платье, обтягивающее худую фигуру старосты девочек и босоножки на высоком каблуке, на которых она, очевидно, едва могла удержать равновесие?

      Гриффиндорка, кажется, услышала его, обернулась, с явным усилием отрываясь от стены, но тут же прильнула обратно, в этот раз спиной.

      Малфой приблизился, не сразу понимая, что происходит, картина, развернувшаяся перед глазами, совершенно не вписывалась в его реальность.

      Губы Грейнджер были слегка приоткрыты, в уголках еще виднелись остатки розовой помады, девушка прикрыла глаза, дыхание ее было тяжелым, при каждом вдохе ткань на груди натягивалась до такой степени, что можно было легко рассмотреть очертание сосков.

      Лихорадка усилилась, пронеслась по телу слизеринца и сосредоточилась в районе паха. Вся ситуация походила на какую-то несуразную импровизацию на тему «сон в период пубертата» и что-то недоброе подсказывало, Малфой не сможет так просто выкинуть представший перед ним образ из головы.

      Грязнокровка тем временем пошатнулась, словно пытаясь прийти в себя, шагнула вперед, но, разумеется, не удержала равновесие.

      Драко зачем-то рванул вперёд.

      Для чего-то поймал ее, не давая упасть и мгновенно пожалел о своем порыве.

      Осознание накрыло его штормовой волной, парень почувствовал себя застрявшем в самом центре ебанного океана, а единственный шанс на спасение — дряхлая шлюпка, только что ушла на дно.

      Грейнджер тут же прильнула к его груди, дрожа всем телом, обхватила его ладони и прижала их к пылающим щекам, тихо стыдливо простонав что-то нечленораздельное.

      Малфой готов был выть от отчаянья, искренне не понимая, как он мог влипнуть в это дерьмо, стоило грязнокровке его коснуться, как все встало на свои места, стало очевидно, что старосту девочек опоили какой-то возбуждающей хренью и теперь эта самая возбуждающая хрень ебашила по его сознанию, снося все разумные доводы.

      Драко знал, как действуют подобного рода зелья, к счастью, или к сожалению, знал он и способы нейтрализовать эффект.

      Оставалось молиться всем основателям Хогвартса и Мерлину за компанию, чтобы у грязнокровки хватило ума вовремя остановиться, не вылакав целую дозу.

      — Грейнджер! — слизеринец слегка встряхнул девушку, но расфокусированный взгляд практически черных глаз лишь мимолетно мазнул по его лицу. — Грейнджер, посмотри, блять, на меня! — предпринял еще одну попытку, ломая себя, переступая через воспламеняющее кровь желание.

      В этот раз взгляд задержался на мгновение дольше, гриффиндорка забавно сморщила нос, прежде чем прошептать на выдохе:

      — Малфой? — моргнула, но, очевидно, справится с действием зелья не смогла и снова прильнула к груди парня, пробормотав: — Мерлин, как же ты приятно пахнешь, никогда бы не подумала.

      — Грейнджер, тебя опоили. — слизеринец готов был на стену лезть от дикой потребности прикоснуться к ней, толкнуть к стене, задрать ебанное слишком короткое платье…

      — БЛЯТЬ! — попытка оттолкнуть грязнокровку успехом не увенчалась, стоило их контакту прерваться, как ее колени задрожали, подогнулись, девчонка растерянно попыталась оттянуть платье вниз, очевидно не рассчитав, что оно еще сильнее натянется на груди.

      — Больно! — в уголках почти обсидиановых глаз начали назревать слезы. — Малфой, мне больно!

      И, не дождавшись ответа, гриффиндорка снова качнулась в его сторону, прижавшись всем телом и уткнувшись носом в шею.

      — Тебе… — резкий выдох, даже сквозь рубашку чувствовалось насколько руки девчонки были горячими, — … нам нужен холодный душ. Потерпишь? Я

помогу добраться до башни.

      Малфой отчаянно цеплялся за не покидающую голову казалось единственную оставшуюся здравую мысль: если коснется ее — его упекут в Азкабан за изнасилование, никто даже слушать не станет оправданий бывшего пожирателя.

      Попытка Грейнджер идти самостоятельно почти сразу оборвалась неудачей и Драко, ругаясь так, как аристократу точно не положено, подхватил ее на руки, надеясь, что им удастся добраться до гостиной без свидетелей.

      Грифиндорка оказалась даже слишком легкой, устроившись поудобнее, девушка тут же обвила шею слизеринца и снова уткнулась в нее носом, Малфой мог поклясться, что пару раз ощущал на коже прикосновение ее пересохших губ.

      — Мой Лорд, …

      Тихий шепот пронесся по коридору оглушая и мгновенно приводя в себя старосту мальчиков, в соседнем коридоре послышался скрип двери и до ужаса знакомые немного шаркающие шаги.

      Тело работало быстрее, чем мозг и уже мгновение спустя парень стоял в небольшой нише между стеной и величественной колонной, крепко прижимая к себе дрожащую грязнокровку. Заметить их из коридора было практически невозможно, но и самому Малфою не было видно происходящего.

      Отчаянье скулило, царапая черепную коробку, списывая все то на «показалось», то на «тупорылый розыгрыш», упорно отрицая очевидное предположение.

      Говорящие находились в противоположной стороне коридора и лепетали слишком тихо, хотя, казалось, даже если бы они орали на весь Хогвартс, Драко бы не смог сосредоточиться и понять, о чем идет речь, а причина тому — внезапно начавшая ерзать Грейнджер.

      Осмелевшие горячие пальцы уже выправили его рубашку из брюк и теперь короткие ноготки, проникнув под ткань, скользили по покрывшейся мурашками спине.

      Староста девочек привстала на носочки, на сколько ей позволяли это сделать каблуки, и уже не стесняясь то покусывала, то слегка втягивала кожу на шее в себя, оставляя слишком явные, мгновенно становящиеся алыми, пятна.

      — Салазар, за что мне это? — прошептал едва слышно, не сдержав себя и проведя костяшками пальцев вдоль позвоночника.

      Гриффидорка моментально среагировала, прогнулась в пояснице, словно пытаясь взять максимум от мимолетной ласки, проложила дорожку влажных горячих поцелуев от ключиц к уху и прошептала, обжигая дыханием кожу:

      — Пожалуйста, еще…

      — Миона! — голос Уизли словно за шкирку вытянул Драко из густого розового тумана, в который он погружался благодаря рикошетившему в него эффекту от выпитого грязнокровкой зелья.

      Мозг с трудом заработал, выстраивая наиболее логичную, пусть и мерзкую, теорию.

      Виновник состояния старост очевидно был обнаружен.

      И, видит Салазар, Малфой готов был выйти из своего укрытия и самолично, грязно, по-магловски, въебать ублюдку.

      Потому что даже «злые и коварные» слизеринцы никогда не склоняли девушек к сексу посредством подмешивания им возбуждающих зелий.

      Трепещущая в его руках девушка, кажется, тоже пришла в себя, моргнула пару раз и потянулась на зовущий ее по имени голос.

      Правильнее было бы отпустить ее, вся эта хуйня его не касалась, ему предоставили возможность скинуть ответственность на чужие плечи и свалить восвояси.

      На крайний случай, если эффект зелья продолжит долбить по нему, он может вернуться в гостиную Слизерина и найти Пэнс.

      Но грань уже была пересечена, тянущая боль в брюках становится почти невыносимой от соприкосновения с горячим, податливым женским телом.

      Последний обреченный взгляд на припухшие, приоткрытые губы, черные от возбуждения глаза, очертание напряжённой груди сквозь атласную ткань, соскользнувшую с плеча бретельку, задранное уже до неприличия платье, длинные стройные ноги.

      Он, нахуй, точно рехнулся.

      Пальцы сжимаются вокруг ее подбородка, разворачивая к себе, Малфой притянул на миг растерявшуюся девушку ближе, целуя, нарушая все законы, разбивая устои, ломая сразу обе жизни, навсегда деля их на «до» и «после».

      Возбуждение, порождённое зельем, закипело с новой силой, лишая старост школы рассудка, Грейнджер моментально потеряла всякий интерес к ищущему ее другу.

      Неумелая, неловкая попытка девушки ответить быстро переросла в уверенную ласку.

      Она действительно быстро училась, подстраивалась, находила решение поставленных задач.

      Драко выдохнул, нахрен теряя контроль, когда ее пальцы закопались в платиновые пряди, слегка потянув их на себя, руки опустились на стройные девичьи бедра, оглаживая, сжимая, притягивая.

      Приподнять бы, стянуть белье, войти в нее, увидеть, как закатываются глаза от наслаждения, услышать, как она выстанывает его имя, ощутить пульсацию мышц грязнокровки вокруг члена.

      Малфой почти забылся, почти поддался, почти взял то, что ему не принадлежит.

      Почти превратился в кусок возбужденного мяса без лишних мыслей и обязательств.

      Но сквозь звук барабанящего по грудной клетке сердца удается уловить обрывки фраз за пределами их с Грейнджер укрытия.

      — Гарри? — Снова голос рыжего ублюдка, вынуждающий сильнее вжаться в тело не доставшейся ему грязнокровки. — А ты чего тут делаешь? Гермиону не видел?

      — Нет, разве она не в гостиной? — Поттер звучит странно, неестественно, но Драко слишком занят, чтоб заметить это.

      — Она передала через Невилла, что плохо себя чувствует и решила вернуться в башню, я подумал, что успею ее догнать и проводить.

      Уизли снова позвал девушку, но Грейнджер больше не реагировала, ее тонкие пальцы то гладили Малфоя по плечам, то упирались в грудь, то смещались под рубашку, пересчитывая позвонки на спине, то возвращались к волосам.

      И ему нравилось.

      Охуеть как нравилась эта естественность, неловкость и отчаянная нужда.

      Каждое ее прикосновение било по сознанию, словно империус, прогибая, подчиняя, вынуждая давать ей то, чего она хочет.

      То, чего жаждет он.

      Очередной приглушенный стон девушки был перехвачен его губами, руки бессознательно блуждали по стройной фигуре ненавистной гриффиндорки, то скользя по талии и бедрам, то стискивая задницу.

      Это могло бы быть чем-то идеальным, фееричным, безумным и желанным, если бы она не была героиней войны Гермионой Грейнджер, а он не был бы бывшим пожирателем Драко Малфоем.

      Каким-то совершенно не понятным образом, видимо благодаря смиловавшемуся над парнем Салазаром, староста мальчиков смог оторваться от припухших губ девчонки и, глотнув отрезвляющего воздуха, снова встряхнуть гриффиндорку за плечи, заглядывая ей в глаза.

      Бесполезно.

      Все та же почти обсидиановая тьма, затягивающая словно дьявольские силки, не оставляя возможности на даже мысль о побеге.

      В коридоре стояла оглушающая тишина, очевидно, что там уже давно никого не было.

      — Грейнджер, нам надо в башню.

      Уворот от очередного поцелуя ощущается, как сдирание собственной шкуры, нутро рвется обратно, отметая любые логичные доводы, соблазняет идеей сорвать запретный плод, но Драко сильнее этих желаний.

      По крайней мере ему искренне хочется в это верить.

      Отравленных вожделением остатков разума хватает на то, чтобы взять девчонку на руки и поспешить в сторону их общей гостиной.

      Горгулья встретила их взмахом огромных каменных крыльев, Малфой поставил свою ношу на ноги и быстро нащупал в кармане парочку самоцветов. Староста мальчиков начал таскать камни с собой с того момента, как узнал, что страж их башни обладает сознанием, драгоценности были излюбленным лакомством этих тварей, а когда лояльность змееподобного дракона может пригодиться никто предсказать не мог.

      — Ты ничего не видела. — гаркнул Драко, швыряя в пасть горгульи самоцветы, та поймала угощение, заглотила их за пару секунд и, довольно облизнувшись, кивнула. — Тростниковый сахар.

      Башня старост встретила пару тишиной и уютом, наконец позволяя парню выдохнуть.

      — Я отнесу тебя в твою комнату, тебе придется дать мне доступ.

      Грейнджер словно вмиг очухалась, вытаращила глаза на слизеринца и пролепетала, путаясь в словах:

      — Ты с ума сошел, Малфой? Мы враги!

      Парень на мгновение растерянно замер, а после не сдержался, рассмеялся, даже не пытаясь спрятать отражающуюся в глазах иронию.

      — Ты серьезно, Грейнджер? — голос звучит хрипло, глухо. — В таком случае, удачи тебе дотопать самостоятельно.

      Драко отворачивается, намереваясь подняться к себе, но тонкие девичьи руки смыкаются на его торсе, гриффиндорка прижимается грудью к спине и он, блять, чувствует ее жар, от которого вмиг снова дуреет.

      — Нет! — она срывается, шепчет сквозь слезы. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!

      Грейнджер горела изнутри и сжигала Малфоя.

      Эффект от зелья, к сожалению, не делился пополам, упрощая жизнь старост, а наоборот, удваивался словно ебанный бладжер, носившийся от одного охотника к другому, не теряя при этом скорости, а лишь набирая силу после каждого удара.

      Слизеринец выругался в очередной раз, подхватил старосту девочек на руки и поспешил в свою комнату.

      Нужен ледяной душ, иначе он точно выебет ее.

      В спальне ощущалась приятная прохлада, которая пусть на несколько мгновений, но охладила кожу.

      Еще одна крохотная передышка, глоток воздуха, прежде чем вновь нырнуть и устремиться на дно, куда его так отчаянно тащит за собой грязнокровка.

      Драко почти швырнул девушку на свою кровать и моментально пожалел об этом решении.

      Грейнджер на зелёном пледе с символикой его факультета смотрелась как какое-то запрещённое, аморальное порно, мозг понимает, что дрочить на такое ненормально, но член стоит, и ты ничего не можешь с этим поделать.

      Слизеринец отвёл взгляд, казалось, на это ушли едва ли не все силы, медленно опустился на колени, приподнял ногу девушки за щиколотку, аккуратно пытаясь расстегнуть ремешок на проклятых босоножках.

      Пальцы и так не особо слушались, а когда гриффиндорка коснулась его волос, вынуждая Драко поднять голову, так и вовсе утратили связь с хозяином.

      Грейнджер выглядела как самый страшный оживший кошмар слизеринца.

      Ноги были слегка разведены, из-за чего платье задралось ещё сильнее, почти полностью оголяя бедра, обе бретели сползли на плечи и лиф платья держался, кажется, на одних только Малфоевских молитвах. На шее и ключицах наливались несколько синяков, и парень поймал себя на мысли, что совершенно не помнит, когда успел оставить эти отметины. Язык скользил по припухшим губам, словно зализывая раны от укусов, почти черные глаза блестели бессознательной страстью и Драко видел в них свое отражение, чувствуя себя жалким слабаком, не способным противостоит низменным желаниям.

      Если сейчас он привстанет, поддастся вперёд, коснется ее, то уже не сможет остановиться.

      Рука дернулась, разрывая тонкий ремешок на босоножке и парень, решив, что терять уже нечего повторил это маленькое варварство и со второй, тут же скинув с девушки каблуки и, схватив девушку за руку, потащил ее в ванную.

      Стоило перешагнуть порог душевой кабины, как пару окатил ледяной поток воды, от которого тело мгновенно покрылось мурашками, застучали зубы, приводя сознание в порядок.

      Жаль не надолго.

      Взгляд опустился на жавшуюся к нему грязнокровку и Малфой едва не взвыл точно оборотень на луну. Мокрые волосы прилипли к ее тонким дрожащим плечам и спине, платье все же проиграло бой и сползло, оголяя одну грудь, девушка подняла на него глаза и уже откровенно плача от бессилия пролепетала:

      — Мне больно, Малфой, пожалуйста, помоги…

      Ну, Азкабан, так Азкабан, как говорится.

      Последняя струна самообладания с оглушающе звоном разорвалась и слизеринец прильнул к старосте девочек, слизывая воду, скопившуюся в ямочках между ключицами.

      — Грейнджер, — пытаться достучаться до млеющей в его объятиях девушки было идиотской затеей, но Драко хотя бы попытался, надеясь, что впоследствии это успокоит хотя бы собственную совесть, — ты выпила слишком много зелья. — прокладывает дорожку из поцелуев выше, по пульсирующей вене на шее, застывая на скуле, креня к уху, словно это поможет донести информацию. — Чтобы эффект зелья прошел тебе нужно кончить.

      Гриффиндорка вздрагивает словно от удара и Малфой чувствует стекающие по ее щекам слезы, которые кажутся тёплыми на контрасте с ледяной водой, все ещё льющейся из душа.

      Злость, унижение и стыд бьются о прутья, сотканные из одурманивающего розового тумана, где-то там под слоем бесконтрольного возбуждения отчаянно борется за власть над разумом настоящая Гермиона Грейнджер.

Но проигрывает.

Снова.

И снова.

      — Блять, Грейнджер, ты единственная девчонка, которая ревёт от упоминания оргазма. — колкий смешок, как бессмысленная попытка разрядить обстановку.

Отголоски животного ужаса отзываются и в сознании слизеринца, причину он понял почти сразу, но ему необходимо было услышать это от нее.

Останови это, блять!

Откажи, прогони, скажи, что справишься сама!

      Драко никогда не понимал почему девчонки так романтизируют свой первый раз, ему всегда было плевать девственница перед ним или нет. Важнее тот, с кем спишь на постоянке, а не тот, кто присунул первым. Но большая часть его знакомых отчаянно мечтала разделить первый сексуальный опыт с «особенным» человеком, вероятно подобное самовнушение компенсировала физическую боль.

      Важно было лишь сейчас, в этот миг.

      И то лишь потому, что чувства грязнокровки, подпитанные зельем, словно паразиты выгрызали способность к самостоятельному мышлению.

      — Я еще никогда... ни с кем... не…. - староста девушка всхлипывает, стыдливо отворачивается, но похоть, туманом расходящаяся от ее тела была почти осязаемая и давать поблажку храброй гриффиндорке она явно не намеревалась.

      Блять.

      Блять-блять-блять-блять-блять!

      Насколько проще была бы ситуация не строй Грейнджер из себя праведницу, раздвинь она своевременно ноги перед Поттером, Уизли или этим таскающимся за ней придурком Макмилланом.

      Животный инстинкт требовал пропустить мольбу мимо ушей, взять то, что уже практически преподнесли на блюдечке, тело грязнокровки то выгибается, прижимаясь к нему ближе, то застывает, словно в безысходном оцепенение и смирении с неизбежным, отрезвляя Малфоя волной отвращения.

      Драко обхватывает лицо гриффиндорки ладонями, почти нежно стирает большими пальцами растекшуюся тушь и прижимается к ее лбу своим:

      — Я не стану этого делать, не переступлю черту, обещаю. — чуть отодвигаясь и ловя испуганный девичий взгляд. — Тебе нужно расслабиться и довериться мне.

      Колкий смешок бессознательно слетает с губ, парень осознает насколько по-идиотски звучит все сказанное, но шмыгающая носом девушка едва заметно кивает, позволяя ему действовать.

      Староста мальчиков аккуратно расстегивает молнию на платье, атласная ткань легко соскальзывает со стройного тела, Грейнджер пытается прикрыть обнаженную грудь, но Малфой убирает ее руки, любуясь против воли.

      Извращенная, грязная, нездоровая шутка ебанной судьбы, которая решила свести то, что по всем канонам должно быть взаимопрезераимым.

      Казалось словарный запас слизеринца сократился до одного единственного громогласного: БЛЯТЬ! Которое он не переставал повторять, словно мантру.

      Драко вжимает девушку в холодную стену душевой и беспорядочно целует, кусает губы, скулы, шею, ключицы, грудь.

      Совершенно дуреет от сладкого аромата ванили, въевшегося в ее кожу, гриффиндорка мурлычет что-то неразборчивое, подначивает его, изгибаясь, подставляясь под новые ласки.

      Еще.

      Слышать ее становится необходимостью.

      Пожалуйста.

      Жажда закручивается в паху требуя разрядки, но Малфой игнорирует ее, аккуратно оглаживая внутреннюю сторону бедра грязнокровки, медленно подбираясь к единственному оставшемуся на ней элементу одежды.

      Пальцы пробрались под тонкую ткань, скользя по горячей влажной коже то погружаясь, дразня, то выскальзывая срывая с губ девушки отчаянный стон.

      Драко четко уловил момент, когда Грейнджер окончательно утратила себя, начав подстраиваться под темп его руки, выгибаясь так, чтобы он задевал самое чувствительное место.

      Разверни он ее сейчас, вставь член, выеби, как последнюю шлюху, она и не воспротивится.

      Это сломает ее.

      Уничтожит.

      От одной подобной мысли он готов кончить в брюки, как малолетний придурок, впервые увидевший обнаженную девушку.

      Сознание начинает плыть, все мысли рассеиваются, сосредотачиваясь на судорожно дрожащем теле в его руках.

      Пальцы замирают, когда мышцы вокруг них резко сжимаются и начинают пульсировать, Грейнджер выгибается дугой, задыхаясь от крика, отголоски ее удовольствия волнами вбиваются в сознание Малфоя, дезориентируя и его.

      Блять.

      Как вообще до такого могло дойти?!

      Когда дыхание начинает восстанавливаться, парень четко осознает, что ему мало.

      Он не хочет выпускать ее из объятий, не смотря на начавшую проскальзывать в глазах гриффиндорки осознанность.

      Еще.

      Сейчас.

      Она ловит его хочу-тебя-блять-Грейнджер взгляд и нервно, растерянно поджимает губы.

      Драко никогда не метил на место героя, не стремился безвозмездно спасать обделенных, обиженных, он ближе к тем, кто всегда берет желаемое.

      Широко распахнутые карие глаза смотрят куда-то сквозь ледяную, выстраиваю годами стену, и это ломает изнутри, Малфой двигается на инстинктах, подлых, отвратных даже ему самому, но похоть все еще туманит его рассудок, кружит голову, несмотря на то, что анализировать происходящее уже было проще.

      Слизеринец проводит рукой по девичьей скуле, поднимаясь выше к копне мокрых каштановых волос, аккуратно собирает их на затылке и тянет девушку на себя, направляя, намекая на свои намерения.

      Остатки здравого смысла набатом грохочут по черепной коробке, требуя остановиться, моля Грейнджер прийти в себя.

      Но грязнокровка, словно назло покорно устремляется к указанному направлении, дрожащие пальцы стягивают хрен знает в какой момент расстёгнутые брюки вместе с нижним бельем, опухшие губы смыкаются вокруг возбужденного члена и Драко выдыхает очередное проклятье.

      Ебанная потребность растекалась по венам, давила, ломала кости.

      Хотелось глубоко, жадно, остервенело, чтобы она давилась слюной, а из глаз текли слезы.

      За всю ту ебань, которую ему пришлось сегодня пережить.

      Но гриффиндорка насаживается медленно, слишком осторожно водит языком, помогает рукой, иногда поднимает взгляд и, очевидно видит, как это ломает его, как он дохнет от каждого ее неумелого движения, потому что сил скрывать это уже не осталось.

      О чем он думал, увидев ее сегодня в темном пустом коридоре? Что тот образ не выйдет из головы?

      Хуйня.

      Ебанная Грейнджер, стоящая на коленях, старательно доставляющая ему удовольствие и упивающаяся временной властью над ним — вот его личный ад.

      Еще одно отчаянное ругательство, пальцы сильнее сжимают собранные в импровизированный хвост волосы грязнокровки, ускоряя ее действия, подстраивая под амплитуду движения бедер.

      Еще немного.

      Пара толчков.

      Трение о нёбо.

      Скольжение горячего языка.

      Влажные хлюпающие звуки.

      Умничка, Грейнджер.

      Какая же ты, блять, умничка!

      Глубже, проталкиваясь до начала глотки.

      Ее всхлип. Его стон.

      Малфой замирает, стараясь не двигаться, лишь веки слегка подрагивают, пока горячие волны одна за одной сотрясают сознание.

      Гриффиндорка отстраняется, отползая к противоположной стене, исподлобья наблюдает за переводящим дыхание парнем, хлопает темными ресницами, в ее глазах все сильнее видно понимание, рассеяно вытирает тыльной стороной ладони рот и молчит.

      Драко должен был чувствовать превосходно, выплюнуть что-то пошлое, ядовитое, в конце концов самая умная ведьма своего времени, героиня войны и подружка самого Гарри Поттера только что отсосала ему. Однако, вопреки логике и вопящим инстинктам, именно слизеринец чувствовал себя побежденным, словно это его поставили на колени, подчинили, приласкал, спрятали от невзгод и проблем.

      Староста мальчиков подходит ближе к дрожащей девушке, опускается перед ней на корточки и, поддавшись какому-то глупому порыву, притягивает ее к себе, оставив лёгкий, едва ощутимый поцелуй у виска.

      Кажется, его еще не до конца отпустило.

      — Теперь ты позволишь мне отнести тебя в твою комнату?

      Карие глаза в ужасе распахнулись, гриффиндорка замотала головой, почти шипя:

      — Мы враги, Малфой, я не дам тебе доступ к своей комнате!

      Парень изогнул бровь, едва сдерживая смешок, поднялся и направился в сторону входа в свою комнату, но, открыв дверь, замер, обернулся.

      Грейнджер продолжала сидеть на полу, обняв колени и дрожа то ли от холода, то ли от осознания произошедшего.

      Мокрые волосы прилипли к груди, скрывая ее от взгляда парня, девчонка выглядела как-то по особенному трогательно и жалко, не вызывая при этом привычного отвращения.

      — Собралась спать здесь?

      Гриффиндорка не ответила, растерянно оглянусь, наткнулась взглядом на розовую тряпку, что служила платьем и тихо всхлипнула.

      Малфой выругался, громко так, со вкусом, от души.

      Он уже ненавидел себя за идею помочь девчонке и ещё больше возненавидит после осуществления возникшей в голове идеи.

      Салазар, за что ему все это?

      Парень вернулся к грязнокровке и ловко, уже почти привычно, поднял ее на руки.

      — Вякнешь хоть слово, спать будешь на полу.

      Грейнджер ещё раз всхлипнула, ошарашенно вылупив на парня свои огромные блядские шоколадные глаза, но сопротивляться не решилась, задремывая до того, как ее уложили в постель.