Хуайсан, мягко уткнувшись носом в её плечо, не то воодушевлённо, не то задумчиво выдохнула:

— Ты очень хорошо играешь, — девушка смотрела вперёд, словно видела только в пределах своих мыслей. Это мало чем на неё похоже. Цзян Чэн не очень-то, впрочем, и хотелось, чтобы она обратила взгляд глубоко тёмно-зелёных глаз с небольшим оттенком карих на неё, как любила Хуайсан зачастую делать подобное после продолжительных разлук друг с другом, просто… они и вправду давно не виделись. — Вэй Ин хоть не прогоняла за шум?

Она обворожительно усмехалась. ВаньИнь не могла поверить, что слышит то, как Хуайсан смеялась. Спустя столь долгие дни, казалось бы, нескончаемые, идущие длинной в вечность, ей наконец удалось. Теперь Цзян Чэн счастлива до неосознанной улыбки. Несмотря на то, что случилось в её, будь она проклята, жизни, несмотря на то, что судьба принудила пройти все эти испытания и дать очередной пинок, напоминающий о жалком месте, которое с каждым днём становилось для ВаньИнь привычным и неизменным, сейчас ей было так хорошо, как никогда. Может, выразить это воздушное ощущение словами было невозможным, точно так же, как и выражением лица или языком тела. Цзян Чэн не умеет. Но Хуайсан смогла бы её понять.

Поэтому ВаньИнь в состоянии только играть, ничего не рассказывая, ничего не говоря, не жестикулируя руками, ведь она прекрасно понимала в тот момент, что та, которая может слушать, тем временем болтая обо всём на свете, знает Цзян Чэн лучше кого-либо из тех, с кем знакома ВаньИнь. Усянь спрашивала, что произошло. Как выходит так, что это даже не похоже на совпадение и делает суровую, временами серьёзную или раздражённую Цзян Чэн настолько спокойной. Пока Усянь не пропала вместе с гамом, который та несла днями напролёт, ВаньИнь часто слышала от сводной сестры подобные допросы. Честно, теперь ей не хватало их.

Честно, она сама в течение длительного времени задавала себе те же вопросы, и даже нашла ответ, однако, быть может, ещё слишком рано раскрывать все карты. Пока рядом Хуайсан, прижавшаяся к её плечу и понемногу засыпавшая из-за томительно умиротворённой атмосферы, кажется, впервые ВаньИнь может не думать ни о чём другом, кроме неё среди идеального порядка, собранных чемоданов и заправленных матрасов под кровать.

— Да как будто этой идиотке было дело вообще… — Цзян Чэн, перебрав на гитаре несколько струн, положила корпус себе на бёдра, когда гриф по случайности забрёл к Хуайсан на колени. — Уже спать хочешь?

Девушка зевнула. Похоже, она по-настоящему утомилась за сегодня, пока помогала собирать вещи. Приехала-то в первой половине дня, да и ещё с трудом употребила её стряпню, похожую на готовые угольки на блюдечке, затем вечером спешно выбежав в соседний магазин за пятью литрами пива… Цзян Чэн не уверена, что сможет выпить столько. Скорее, заставит Хуайсан выпить всё до единой капли, ведь кое-кто был хорошо осведомлён о том, что у ВаньИнь явные проблемы с печенью, причём, довольно долгое время. Но, невзирая на это, Цзян Чэн всё ещё была готова отложить звонкий инструмент подальше, схватить подушки с одеялом и накрыть их обеих, всю ночь наслаждаясь уютным сопением неподалёку. Наслаждаясь тем, что спит сегодня не одна.

— Ага, очень, — ворочаясь, она взяла в руки веер. — Но если я усну, кто знает, на что ты способна?

— … — Цзян Чэн хлопнула возлюбленную по затылку и серьёзно ответила: — Я не позволю себе опуститься до такого.

— Да брось, я же всего лишь шучу!

— В каждой шутке есть доля шутки, остальное — правда. Слышала о таком? Теперь да. — ВаньИнь нахально улыбнулась. Она ощущала, как радость, которую прежде ей не удалось прочувствовать в полной мере, проходила сквозь неё, оставляя за собой странное щекотливое ощущение, что моментами даже заставляло девушку смущаться, но не настолько, чтобы Хуайсан получила от неё очередную оплеуху. Не сейчас.

— То есть, ты признаешь, что можешь так поступить?

Верно, это сумасбродное издевательство.

— У терпения есть предел, Хуайсан.

…Хотя сейчас, возможно, самое время и для «лося», например. Или даже её излюбленного способа. В конце концов, Хуайсан всего-то дразнит. Только вот, кто знает, куда может зайти Цзян Чэн, прежде имевшая дело с одиночеством, парящая в восторге и игривом настроении рядом с прелестной любимой, с которой они не виделись с прошлого года. Кто знает, хватит ли Хуайсан только слов, чтобы принести свои извинения за испорченную печень.