Входная дверь для сотрудников закрылась за Люком с тяжёлым стуком. Он увидел, как Эймонд сунул своё удостоверение обратно в карман, прежде чем снова взглянуть на Люка. С этого ракурса Люк мог ясно видеть, что родимое пятно было именно им, отметиной, а не глубоким и неровным шрамом, который он помнил.

— Сколько тебе лет? — Люку показалось, что он слышит невысказанное «мальчик» в конце предложения.

— Несколько дней назад исполнилось восемнадцать, — ответил Люк, осторожно наблюдая за ним.

Эймонд, возможно, и не собирался убивать его тогда, но он, безусловно, убил тысячи людей после, сжёг Речные Земли дотла. Там была роща старых обгорелых пней, которую местные привыкли называть «Королевством принца Эймонда». Он всё ещё был опасен, с драконом или без.

— Мм, — Эймонд слегка кивнул, прежде чем протянуть руку, приглашая Люка подойти. — Пожалуйста, воздержись от прикосновений к чему-либо, пока ты в лаборатории, если я не дам перчатки и разрешение на это. Большая часть нашего инвентаря невероятно деликатна. Следуй за мной.

Люк так и сделал, отставая на несколько шагов. Служебные помещения музея оказались намного больше, чем он ожидал. Стены офиса, которые он видел через стекло, были лишь малой частью того, что, казалось, было внутри здания.

— Ну, поскольку ты уже взрослый, если ты собираешься продолжить в этой области, тебе не мешало бы поступить в Королевский университет — хотя мне больше по душе курсы Мейстеров в Староместе. Оба варианта хороши, но Мейстера Карриф настоящий бриллиант. Не думай о Белой Гавани, там не отличат Валирию от Браавоса, пока кто-то не укажет им это на карте, — Эймонд говорил так небрежно, проходя мимо ряда столов с оборудованием.

В помещении было темно, лишь голубое свечение от мониторов освещало Эймонда. Они пробыли там недолго, пройдя через вторую дверь в комнату, настолько яркую, что на секунду он ослеп и снова захотел вернуться в темноту. Люку никогда не нравились компьютеры или телефоны, он избегал технологий как мог, но Эймонд, казалось, привык.

— Здесь есть кто-нибудь ещё? — спросил Люк, думая, не по этой ли причине Эймонд не был с ним более откровенен.

— Нет, они на обеденном перерыве. Я закончил свой пораньше, — ответил Эймонд, прежде чем продолжить, как будто Люк ничего не говорил. — Я учился в КУ, затем работал стажёром на Драконьем камне, прежде чем отправиться в Волант, чтобы специализироваться на Валирийской Археологии, — объяснял Эймонд, пока они проходили мимо полок с историческими экспонатами, распределённых по категориям. — Так что единственное, что следует иметь в виду — пусть сейчас у тебя и стабильное положение, высока вероятность, что в конечном итоге тебе придётся переезжать. Это поощряется, особенно в областях, связанных с исследованиями, — Эймонд подошёл к столу в центре комнаты, накрытому брезентом, защищающим от пыли. — Ты никогда по-настоящему не поймёшь Валирию, не побывав там.

Его слова заставили Люка вспомнить своего деда и старые модели Валирии, которую он никогда не видел.

— Сейчас мы работаем над этой валирийской амфорой — подойди, посмотри сюда.

Люк нахмурился, прежде чем подойти к столу рядом с ним. Эймонд указал пальцем в белой перчатке на большой керамический осколок. На нём всё ещё была краска, красная и жёлтая, чёрная с оттенками синего.

— Видишь текст? Внутри до сих пор есть разборчивые надписи. Блага цивилизации так долго покрывались пеплом, что многие вещи остались практически неизменными. Мозаики по-настоящему прекрасны, если ты сможешь увидеть их вживую. Но этот кусок… В идеале однажды мы сможем прочитать его полностью. Однако на такие вещи требуется время. Это работа не для тех, у кого нет терпения.

Люк слегка наклонился, прищурившись, чтобы разглядеть надпись внутри осколка, но она не показалась знакомой. Несколько символов смутно напоминали валирийские, но они странно использовались в местах, не соответствующим словам, которые он знал.

— Это не похоже на валирийский…

Уголок рта Эймонда приподнялся ещё больше в лёгкой улыбке.

— Умница. Ты прав. Мы считаем, что это другой язык, гораздо более древний, на котором говорили в северо-восточной Валирии. То, что мы видим, похоже, имеет корни в нескольких различных близлежащих культурных группах до того, как они были полностью стёрты с лица земли или заменены более предпочтительным валирийским после их завоевания.

Люк промолчал в ответ, с опаской глядя на мужчину. Он не знал, почему Эймонд не поговорит с ним. Совершенно не понимал. Если здесь больше никого не было, чтобы что-то подслушать, то почему бы не встретиться по-настоящему? Он просто вёл себя как… обычный гид. Они были одни, почему он ничего не говорил?

Или Люк ошибся.

— Какой период времени тебя интересует больше всего? Падение династии Таргариенов? Или Классические периоды в целом? — спросил Эймонд, его взгляд был таким же острым, как и всегда.

Люцерис смотрел сквозь стол. Они должны были заключить мир.

— Ага… — протянул Люк, засовывая руки обратно в карманы, чтобы Эймонд не увидел, как они дрожат. — Танец… драконов.

Эймонд, кажется, не удивился, но было трудно понять его. Он просто кивнул головой в сторону двери в правой части комнаты.

— Хотя этот период истории довольно хорошо задокументирован многочисленными современными источниками, на самом деле у нас не так много артефактов, и ещё меньше останков. Бóльшая часть королевской семьи была либо съедена, либо сожжена, либо брошена в могилы бедняков.

Люка затошнило при мысли об этом. Он знал, что произошло. С Джейсом, с бедным Джоффри. С его матерью. Думать об этом было больно.

— …Кроме Эймонда Таргариена? Он кажется довольно хорошо… сохранившимся. Почти как живой, — выпалил Люк, пытаясь добиться от Эймонда какой-нибудь реакции. У него это всегда хорошо получалось. Люку просто нужен был какой-то знак, что-то, что сказало бы ему, что он не выдумывает всё снова. Что угодно. Пожалуйста.

— Конечно, мы очень довольны тем, каким получился этот экспонат. Он — изюминка большинства наших экскурсий, — легко согласился с ним Эймонд, выглядя почти скучающим. — Первоначально его тело было найдено в Божьем Оке, как тебе наверняка уже известно. Как и останки Вхагар, он хорошо сохранился благодаря естественной защите холодной окружающей среды. Поскольку вода от природы бескислородна, это помогло получить то, что мы можем видеть сегодня, — объяснил Эймонд, но это было совсем не то, что Люк хотел услышать. — Однако у нас есть несколько фрагментов доспехов с нескольких разных мест сражений, хотите посмотреть, мистер Риверс?

Люк уставился на него, рассматривая лицо. Он не увидел даже отблеска пламени. Никакой ненависти или одержимости, которую он помнил.

Неужели он действительно только что выдумал то, что хотел увидеть? Был ли Люк действительно сумасшедшим? Это был вопрос, который он задавал себе много раз в своей жизни, но в этот раз… Ему показалось, что Эймонд уже отреагировал раньше. Ему казалось, что тот узнал его.

Люк думал, что Эймонд такой же, как он сам.

Возможно, никто и не был.

Возможно, он уже знал это.

— Нет, я… Мне нужно… — Люк изо всех сил заморгал, пытаясь сдержать слёзы. В груди сдавило. Он не был слабым, он не хотел быть таким. Он привык, он был выше этого. Теперь он был взрослым, ему нужно было быть храбрым. — Мне нужно идти, извините, что отнял у вас время… сир.

Ему казалось, что кто-то сжимает его сердце в кулаке и тянет глубоко под воду, пока у него не останется другого выбора, кроме как задохнуться и тонуть. Ему хотелось свернуться в клубок, пока он не перестанет слышать их голоса.

Эймонд мгновение ничего не говорил, прежде чем кивнуть.

— Конечно, я понимаю, как это напряжённо в твоём возрасте. Тогда я провожу тебя. Тут дальше ещё одна дверь в служебный коридор, через неё ты можешь выйти со стороны входа в музей.

Люк оцепенело кивнул, следуя за мужчиной. Вся храбрость покинула его.

Он думал, они были семьёй.

Он думал, что с ним всё в порядке.

Незнакомец. Он был незнакомцем.

Он так устал.

Эймонд открыл дверь в узкий служебный коридор, освещённый таким же светом, как на выходе. Он мигал так, что Люк не мог понять, это мерцание или он теряет связь с окружающим миром сильнее, чем прежде.

Эймонд вышел вместе с ним, дверь за ними захлопнулась. Это был тот же самый глухой стук, как закрытие тяжёлой крышки гроба.

Люк выдохнул, обхватив себя рукой за талию. Подкатывала тошнота. Он терял вес, неспособный удерживать его на протяжении многих лет. Он делал всё возможное, чтобы просто поддерживать его.

Он до сих пор видел их. Джейса, поворачивающийся, чтобы улыбнуться ему после тренировки. Эйгона, смеющегося над чем-то, что он сказал. Маленького младенца Джоффри, завёрнутого в мягкие веларионовские шелка, глядящего на него большими тёмными глазами. Его мать, напевающая ему, пока расчёсывает волосы. Сир Харвин, с нежностью смотрящий на него, после того, как он что-то испортит. Лейнор, кружащий его по кругу на руках.

И Эймонд…

Эймонд был мёртв.

Все они были мертвы.

Они не были его семьей.

Это было ненастоящим. Это не по-настоящему.

Сфокусируйся, сфокусируйся, сфокусируйся сфокусируйсясфокусируйсясфокусируйся.

Люк резко вдохнул, прижимаясь к стене, сильно ударяясь лопатками о бетонную поверхность. Он моргнул от боли — мир вокруг закружился, и он обнаружил фиолетовые глаза слишком близко к своему лицу.

— Сбегаешь, taoba? — тихо спросил Эймонд, растягивая гласные в слове.

Люцерис мог видеть синеву в его левом глазу, когда мерцал свет, дождь в Штормовом Пределе.

— Э-Эймонд? — спросил Люцерис, неуверенность помутнила сознание. Эймонд едва заметно кивнул. — Я сошёл с ума?

— Нет, но ты определённо дурак, — резко сказал Эймонд, откидываясь назад. — Существует видеонаблюдение, Люцерис. За нами наблюдают люди. Я не могу говорить, что я давно мёртвый Принц, не тогда, когда именно эти кости лежат в моём музее. Подумай, окей? Я не хочу потерять работу. А ещё я не могу быть замечен, тащащим одиннадцатиклассника по служебному коридору без камер, это может выглядеть слегка подозрительным.

Люка начала бить дрожь, он не был уверен почему. Ему не было холодно. Если уж на то пошло, ему наоборот, было очень жарко. Он сполз по стене, пока не ударился об пол. Рыдания подступили к горлу, но он не мог сказать, что ему было грустно.

Эймонд опустился на колени рядом с ним, с некоторым беспокойством оглядывая его.

— Племянник…

— Это правда? — спросил Люк, ища его глаза. Он хотел прикоснуться к нему. — Это всё реально? Ты… ты знаешь, кто я? Я не…

— Ты Люцерис Веларион, — сказал ему Эймонд ровным и спокойным голосом. — Я убил тебя над Заливом Разбитых Кораблей.

— Нет! — Люцерис сел с полурыком, отталкивая его в сопротивлении. Эймонд схватил его за руки, пытаясь удержать, чтобы избежать удара. — Нет, нет, Вхагар убила меня. Я слышал тебя. Я слышал, как ты кричал, ты пытался остановить её, пока я пытался успокоить Арракса — это ошибка, ты ошибаешься, почему ты…

— Ты смеялся надо мной, когда мне привели свинью вместо дракона, — прервал его Эймонд. Люк уставился на него, тяжело дышащий, паника понемногу отступала.

Он вспомнил его, сидящего за столом напротив, с закрытыми глазами, когда они молились.

— Когда ты вырезал мне глаз, я собирался убить Джекейриса. Я сказал вам обоим, что ваш отец умер, крича в огне.

Люцерис мог видеть его с окровавленным лицом, держащего камень над головой Джекейриса.

— Kepa. ^[1]

— Ты всегда использовал неправильное слово, — исправил его Эймонд.

Люцерис помнил, как подхватил это, услышав, как его мать говорила о его отчиме Деймоне, его kepa. Qybor ^[2] было правильным термином, но Люцерис никогда его не использовал.

Он вспомнил, как Эймонд пялился на него, когда они вместе учились на уроках высокого валирийского, они были единственными, кто уделял ему внимание. Джекейрис пытался, но он никогда не был хорош в языке, Эйгону было всё равно, а Дейрона никогда не было рядом.

— У меня не галлюцинации? — прошептал Люцерис, внезапно вскрикнув, когда Эймонд ущипнул его за щёку.

— Нет, племянник. Это вполне реально. Ты здесь, со мной.

С ним?

— Это был я? — вопрос вертелся у него в голове. Он прислонился спиной к стене, вглядываясь в лицо Эймонда. — Эти кости, ты сказал…

— Да, — легко ответил Эймонд, глядя в ту сторону, где должны были находиться витрины. — Твоё тело выбросило на берег. Я ждал, ждал, чтобы увидеть. Я укрыл тебя перед уходом; всё, кроме твоего лица, чтобы твоя мать могла понять, что это ты. Они положили тебя в веларионовский гроб, чтобы отправить в море, но пока готовились похороны, началась война.

Люцерис подтянул колени к груди, дыхание стало более ровным. По какой-то причине слышать это было облегчением. Он был в ужасе от собственной смерти, зациклился на ней, не зная, что на самом деле произошло после…

Эймонд наблюдал за ним всё это время.

— Я действительно убил тебя, племянник. Возможно, я и не хотел, чтобы это произошло, но я решил преследовать тебя. Это моя вина, я признаю это.

Люцерис не ответил. Он не мог принять это.

— Послушай меня, Люк, — Люцерис поднял на него глаза, но пожалел об этом. Он никогда не видел Эймонда таким, как сейчас. Печальным, сожалеющим, даже тоскующим. — Твоя жизнь будет значительно сложнее, если все твои мысли будут сосредоточены на прошлом. Тебе нужно принять случившееся и двигаться вперёд. Мы окружены нашей историей, кровавой смертью, которая последовала за нами. Этого не изменить, от этого не убежать, но не зацикливайся на этом. Не трать свою жизнь впустую.

Он говорил так, словно знал по собственному опыту. Ему тоже было больно. Люцерис задался вопросом, какой была его жизнь до этого.

— Я… не могу находиться тут, Эймонд. Это слишком, — тихо сказал Люцерис. Эймонд слегка вздохнул и кивнул, прежде чем помочь ему подняться на ноги.

— Тогда давай уедем. Я могу отвезти тебя домой.

— К тебе? — Люцерис не хотел так скоро возвращаться в свою тесную комнату, к матери, которая смотрела на него лишь с жалостью.

Эймонд некоторое время смотрел на него, прежде чем ответить.

— Конечно.