В небольшом помещении, заваленном различного рода хламом, было темно. Единственный источник освещения — небольшое окошко под потолком, придавало этому месту сумрачные оттенки, хотя время едва перевалило за час дня. Сейчас в этом маленьком островке прошлого собралось множество вещей, что хранили в себе историю довольно-таки известной организации, когда-то именовавшейся закрытой школой, а ныне Академией. Потрёпанные здания были отреставрированы. Дорогой ремонт и новое оборудование практически стёрло из памяти картины, что можно было увидеть чуть больше пятнадцати лет назад. Сейчас здесь царил мир и единство, а когда-то каждый корпус нёс на себе определённую нагрузку, сдерживая буйный нрав юных нарушителей закона. Сейчас здесь обучали будущих властителей порядка, а когда-то именно здесь жили те, кто этого порядка не знал.

      Комнатка, что сейчас казалась не обитаемой, находилась в самом отдалённом корпусе. Сейчас его занимали старшие курсы. Те, кто должны были вот-вот выпуститься. Здесь за студентами вёлся постоянный надзор, потому что гормоны играли, а разделение по половому признаку в Академии было не принято. Постоянные патрули из преподавателей и охраны, да и некоторых студентов, что поддерживали порядок наравне со старшими. Такие студенты зачастую не пользовались успехом у однокурсников и носили прозвища «шестёрок», получая синяки и обидные ругательства вслед. Только были среди них и те, которые получали выгоду из своего положения. Вот например, сейчас высокий светловолосый альфа лет восемнадцати неторопливо прохаживался по коридору как раз напротив двери в уже отмеченный нами чулан. Осторожные легкие шаги, а потом два едва слышных удара в закрытую дверь.

      — У тебя не больше получаса, — слегка хриплым голосом в тишину тёмного помещения. — Следующий обход не мой, поэтому пеняй на себя.

      — Понял, не дурак, — донеслось из-за закрытой двери. — А теперь, дуй-ка ты отсюда Джисон-и. Сейчас здесь будет очень жарко.

      Светловолосый фыркнул и, присвистнув, направился в другую часть коридора. Оглядевшись по сторонам, и убедившись, что никого постороннего не намечается, он махнул рукой в сторону противоположного выхода, где тут же появился темноволосый омега, что без зазрения совести нырнул в приоткрывшуюся дверь кладовки.

      — Идиот, — усмехнулся альфа, и, насвистывая весёлую песенку, расположился у окна, с которого очень хорошо было видно оба прохода в данный коридор.

      Пак Джисон был отличником курса и старостой потока. Преподаватели в нём души не чаяли, а студенты считали его своим лучшим другом, потому что за небольшую плату Джисон мог закрыть глаза на то, что иногда происходило в закрытых помещениях их корпуса. Пак был своим парнем, потому что и сам порой не брезговал нарушением правил, хотя к его чести замечен не был ещё ни разу.

      Джисон попал в Академию по льготной программе, и ему не выгодно было подрывать доверие преподавателей или директора, но сложная жизнь научила его крутиться и всегда искать выгоду для себя.

      Пак бросил взгляд в окно, где на спортивной площадке, как всегда происходило что-то занимательное. Двое альф окружили светловолосого омегу, что с надменным видом пытался обойти ненавистных однокурсников. Джисон и не думал вмешиваться, ведь и его порой этот омега бесил до чёртиков. В нём было столько гонора, что аж зубы скрипели от того, как сильно хотелось размазать его гордость по этому слащавому личику.

      Пак не слишком хорошо знал студентов младших курсов, но этого почему-то запомнил. То ли из-за больших миндалевидных глаз, что порой были чернее ночи, то ли из-за звонкого смеха, что бил по перепонкам, то ли из-за его вечно вздернутого носа, что был первым признаком благородного происхождения омеги.

      Зазнаек Джисон не любил, потому что сам вырос в приюте, и усердно учился, чтобы однажды исполнить свою мечту, а этот мальчишка вырос в золотой колыбели, и даже сейчас, оказавшись в окружении двух соперников, явно превышающих его по размеру, он умудрялся кривить носик и обещать им «страшную жизнь», которая наступит, если его влиятельный отец узнает о том, что они тут вытворяют.

      Джисон усмехнулся, видя, как подпрыгнул от неожиданности омега, когда один из альф схватил его за руку и протянул к себе, что-то очень эмоционально высказывая. Омега то краснел, то бледнел, но альфа не унимался, притягивая мальчишку ближе, вот только когда нос альфы скользнул по шее сопротивляющегося омеги, а второй парень начал подходить к младшему сзади, Джисон как-то сам не заметил, как рука потянулась к окну, распахивая.

      — Эй, Дживон, — крикнул Пак, обращая на себя внимание. — А чего это вы тут устроили?

      — Не твоё дело, — буркнул альфа, но руки от омеги убрал. — Иди, куда шёл.

      — Я-то пойду, да вот только прямиком к директору, — ответил Джисон, замечая, как омега лёгким движением руки смахивает слезу со щеки. Казалось, кроме него этого никто и не заметил, потому что светловолосый тут же надменно вздёрнул подбородок. И только глаза выдавали его с потрохами. Пак уже не раз ловил себя на мысли, что в этих чёрных глазах можно увидеть звёзды, словно на ночном небе, но старался гнать от себя эти мысли. Каждый раз, когда этот мальчишка напоминал ему о том, что он просто пылинка на его лакированных ботинках.

      — Чего ты взъелся-то, — подал голос второй альфа. — Ну, припугнули мальчишку, с него не убудет. Все равно рано или поздно ему эту дурь выбьют, так не лучше ли это будет здесь сделать, чем там где-нибудь в горячей точке?

      — Ты же сам не прочь припугнуть малыша, верно? — хмыкнул Дживон. — Так чего к остальным цепляешься, делиться не хочешь? Так вроде этот омежка не твоя собственность, а значит, возможны варианты. Вон, твой дружок уже половину Академии перетрахал, так почему бы и нам с Шимом не попробовать? Смотри, какой сладкий мальчик, уверен, что он ещё неопытный, совсем невинный, хоть и строит из себя заправскую стерву.

      Дживон снова схватил омегу за руку, притягивая к себе и скользя носом по шее мальчишки, что опять в ужасе распахнул глаза, пытаясь отбиться.

      — Смотри, Джисон-и, совсем чистый мальчик, вот только не долго ему таким ходить. Здесь жизнь такая, хочешь, не хочешь ноги раздвинешь, когда приспичит. А ему уже вот-вот приспичит, я чувствую.

      Джисон ощутил, как кровь закипает в венах, видя, сколько страха сейчас было в чёрных глазах. И как бы этот мальчишка его не раздражал, вот так просто наблюдать за издевательствами, сил уже просто не было.

      — Поиграли и хватит, — сказал Пак, перепрыгивая через окно, и в два шага оказываясь рядом с парнями. Его рука по-собственнически легла на талию омеги, перетягивая его на себя, и ловко заводя за спину. — Валите отсюда, пока я шум не поднял. Кому поверят больше, мне или вам? Если ещё раз увижу рядом с ним, головы оторву. Вы меня знаете.

      — Да ты… — взвился Дживон, но Шим тут же потянул его за предплечье, кивая в сторону административного корпуса, откуда вышел один из преподавателей.

      — Мы уйдем, но с сегодняшнего дня будь осторожнее и почаще оглядывайся по сторонам, чтобы не схлопотать.

      — Только трусы нападают со спины, — усмехнулся Джисон. — Я буду ждать прямого удара. Думаю, тебе хватит смекалки сражаться честно, иначе я за себя не отвечаю.

      Альфа сверкнул глазами, наблюдая, как младшие уходят, сверля его злобными взглядами. Только страшно не было, а в душе поселилась твёрдая уверенность в том, что сделал он всё правильно, хоть и нажил себе врага, наверное, первого за всю его студенческую жизнь.

      — Спасибо, конечно, но не стоило, — послышался голос из-за спины. — Я бы и сам справился.

      — Видел я, как ты справлялся, — отмахнулся Джисон. — Вали к себе в комнату, и старайся один не шляться. Этот придурок не тот человек, что просто так сдастся, а тебе проблемы не нужны.

      — Вот ещё. Кто он против моего отца, — фыркнул омега.

      Джисон развернулся и внимательно посмотрел в чёрные глаза, что от неожиданности смотрели на него слегка растерянно.

      — Ты думаешь, что твой отец поможет тебе, если Дживон затащит тебя в какую-нибудь каморку и оттрахает хорошенько? Поможет тебе, когда твоё тело будет ломать от желания? Ты знаешь, что такое течка, малыш? Судя по тому, как ты уверен в себе, тебе ещё не удалось испытать все прелести этого состояния здесь, в этих закрытых стенах. Но знай — Дживон прав, когда приспичит, будет всё равно. И ты пойдёшь, и будешь просить вставить тебе по самые яйца, и вот тогда, вся твоя гордость полетит к чертям. Только знаешь что, Чжон Чэнлэ? Не все в этой Академии благородные рыцари, не все будут дуть тебе в жопу, так что пора взрослеть, иначе окажешься в таком болоте, что даже отец побрезгует протянуть тебе руку помощи.

      Чэнлэ фыркнул, но в его глазах на мгновение Джисон заметил смятение, и этих пары секунд хватило, чтобы мысленно поставить в своем списке «персонажей, за которыми нужен глаз да глаз» галочку напротив имени Чжон Чэнлэ.

      — Эй, Джисон, чего ты здесь? — окликнул его голос.

      Обернувшись, Пак заметил направляющегося к ним невысокого шатена, что хитро улыбался. Этот парень когда-то очень помог юному альфе освоиться в реалиях академии, поэтому Джисон по праву мог назвать его одним из своих лучших друзей, к слову и было у него их всего двое.

      — Да, вот, Джуни, молодежь просвещаю о том, как не нужно себя вести, — хмыкнул Джисон, а потом посмотрел на Чэнлэ, что в присутствие Ренджуна как-то заметно сник и сжался. «Боится что ли?» пронеслась в голове мысль, но Джисон сразу отмел её, ведь он прекрасно знал, что Хуан Ренджун и мухи не обидит. — Иди-ка ты в свою комнату, малой, и не забывай, о чём я тебе сказал.

      Омега кивнул, а потом прижав к себе учебники, со всех ног бросился в сторону своего корпуса.

      — Чего это он? — с подозрением спросил Хуан.

      — Да кто ж его знает? — пожал плечами Пак. — Его Шим с Дживоном донимали, а я вступился. Хоть мальчишка и с гонором, но омега, мало ли чего случится…

      — В твою смену, — засмеялся Ренджун. — Перестраховываешься?

      — Есть такое, — почесал затылок Джисон. Не будет же он признаваться в том, что ему было абсолютно всё равно до взыскания от администрации. Ему вдруг просто стало не по себе от затравленного взгляда младшего, что словно тянул на себе две роли. Альфа решил, что непременно разберется с этим непонятно откуда взявшимся чувством.

      — Где Джено? — вывел его из размышлений голос старшего.

      — А то ты не знаешь, — усмехнулся Пак. — У Чо из параллельного течка, а наш благородный рыцарь протянул руку помощи и не только.

      — Да уж, — помотал головой Хуан. — Допрыгается он когда-нибудь.

      — Это его дело, — махнул рукой Джисон. — Думаю, он знает, что делает, если не один омега ещё не подал на него жалобу, а некоторые глотки готовы друг другу рвать за его внимание.

      — Эх, урвать бы хоть частичку того внимания, что получает этот Казанова, — мечтательно сказал Джун.

      — Вот ещё. Даром не надо. Омега в жизни альфы должен быть один, а не целое стадо.

      — Кто бы говорил, — засмеялся старший. — А кто позавчера зажимал Мункю у столовой?

      — Не было такого, — зло ответил Джисон. — Эта сука снова выделывается.

      — Может и не было, этот придурок просто любит языком трепаться, — засмеялся Джун, а потом наклонился ближе и тихо шепнул. — Вот только этот болван всем трепет о том, что Пак Джисон и целоваться-то толком не умеет. Говорит, что только строишь из себя шакала, а на самом деле невинная овечка.

      — Да он… Да я… — вскипел Джисон, но рука друга легла ему на плечо. — Ты же знаешь, что…

      — Тише ты, — шепнул Хуан. — Директор!

      Джисон обернулся, замечая, как из административного корпуса, действительно, вышел высокий светловолосый омега с печальным лицом. Пак обучался в этой Академии уже не первый год, и день за днём задавался вопросом, почему в глазах их руководителя всегда было столько боли. Казалось, что она целиком поглотила карамельные радужки, и даже когда Накамото улыбался, в его глазах всегда оставалась толика печали.

      Джисон очень уважал директора, тот был прекрасным преподавателем, замечательным администратором и просто хорошим человеком. Пак часто ловил себя на мысли, что хотел бы, чтобы омега, предназначенный ему судьбой, был хоть немного похож на Юту.

      Друзья смеялись над парнем, называя его влюбленным простофилей, но Джисон не любил директора, он им восхищался, а по мнению альфы, это были две разные вещи. Накамото был горд и прекрасен. Он всегда собран и учтив. Он обучал студентов правилам этикета и умению подать себя в обществе.

      — Вы не просто будущее полиции, вы — его лицо! — говорил Юта на занятиях. — Вы должны держать себя уверенно в любой ситуации. Преступники — это тоже отчасти психологи, они зачастую умеют давить на самые больные участки, и тогда, любая ваша эмоция может сыграть против вас. Вы должны уметь контролировать гнев, боль, счастье и прочие чувства, чтобы вашему сопернику не за что было зацепиться в честном бою. Умение определить нужный настрой и направить свои эмоции в правильное русло — это тоже наука. Наша академия учит вас быть не просто солдафонами. Она учит вас быть будущими героями нации.

      Джисон слушал Юту с открытым ртом, словно губка, впитывая всё, что тот говорил. Парень всегда вызывался помочь, и вскоре его прозвали «любимчиком» директора, потому что и Юта, замечая рвение ученика к знаниям, старался давать ему столько, сколько тот мог принять.

      Напрашиваясь на дополнительные занятия, Джисон иногда просто слушал голос омеги, что действовал на него, как успокоительное. В свои восемнадцать, альфа знал не так много любви и заботы. Пока не поступил в Академию, он был практически один.

      Пак не помнил своих родителей, его домом был приют, в котором приходилось выживать. С детства он был слабым, его постоянно били, над ним издевались, и ему очень хотелось однажды ответить всем своим обидчикам. Он верил в то, что своим стремлением к знаниям, он обязательно добьётся признания.

      Так и вышло. Когда ему было четырнадцать лет, во время одной из прогулок он заметил на стенде объявление, где говорилось о вступительных испытаниях в Академию. То, что именно их детский дом попал в президентскую программу по поддержке детей сирот, казалось просто чудом. И Джисон готов был на всё, чтобы, наконец-то, вырваться из своего персонального кошмара.

      В тот день альфа был словно на иголках. Он повторял про себя все правила и всё то, что ему удалось найти и выучить в библиотеке приюта. Их не слишком-то баловали книгами, а зачастую библиотекарь — пожилой омега — носил Джисону книги прямо из дома. Учиться парню было легко, преодолеть страх перед толпой — труднее.

      Когда назвали его имя, Пак на трясущихся ногах поднялся на кафедру и трусливо оглядел комиссию, состоящую из пяти человек. Три альфы и два омеги смотрели на него очень внимательно, а внутри всё сжималось.

      — Итак, Пак Джисон, расскажи, почему ты хочешь обучаться именно в нашем заведении? — спросил Юта и слегка улыбнулся растерянному мальчишке.

      И Джисон рассказал, глядя прямо в карамельные глаза. Почему-то общаться именно с Накамото было не страшно. Альфа словно отмел всех присутствующих и рассказывал о своих бедах лишь одному человеку, который, как казалось мальчишке, его понимал.

      Накамото хмурился, иногда поглядывая на руководителя приюта, что сжимал кулаки и кидал виноватые взгляды на омегу, в то время как Джисон чувствовал на себе его негодование. Ещё бы какой-то мальчишка будет указывать как ему работать. Пак не боялся, он знал, что хуже, чем есть уже не будет.

      — Как мальчик оказался здесь? — спросил Юта, повернув голову в сторону директора приюта.

      — Его привезли сюда после беспорядков на юго-западе. Тогда много человек «пропали без вести».

      — В смысле? — спросил один альфа из комиссии, что тоже внимательно слушал мальчика.

      — Сейсен, — пожал плечами директор, а остальные лишь понимающе кивнули.

      Джисон же сколько не пытался не мог узнать, что такого было в этом слове, что лишь одно его упоминание заставляло людей опускать взгляды. Сколько бы парень не спрашивал, ему отвечали, что он ещё слишком мал, чтобы понимать, но он должен был знать, что случилось с теми, кто подарил ему жизнь.

      — Значит, они еще могут быть живы? — спросил Накомото с какой-то непонятной Джисону надеждой.

      — Вряд ли, — пожал плечами старший альфа. — Правительство не оставляет следов после столь масштабных операций.

      — Мистер Ли, — возмутился омега, сидящий по правую руку от Юты. — Зачем вы так при мальчике!

      — А что ему будет, — пожал плечами Ли. — Пусть с детства знает кому обязан жизнью, ведь могло случиться и так, что и его задело бы в той мясорубке.

      Джисон опустил голову, чувствуя, как в глазах собираются слёзы. Он готов был вот-вот сбежать, но на плечо опустилась чья-то теплая рука. Мальчишка поднял голову, замечая рядом с собой высокого черноволосого альфу из комиссии. Его карие глаза смотрели тепло, и почему-то расхотелось плакать. Захотелось гордо поднять голову и посмотреть на всех, кто списал его со счетов.

      — Иди, собирай вещи, малыш, ты идёшь с нами, — сказал альфа, а Джисон неверяще посмотрел на мужчину. — Иди, иди, мы уладим все формальности.

      Бросив взгляд на остальных членов комиссии, что тепло ему улыбнулись, Джисон рванул в свою комнату, пока эти чудесные люди не передумали. Всё в тот момент для него казалось волшебным. Его забрали из собственного кошмара и отвезли в рай, и пусть многие студенты Академии называли обучение в ней каторгой, Пак знал, что он ни за что не разочарует тех, кто дал ему новую жизнь.

      Как выяснилось позже только Юта на этом «смотре» представлял Академию, остальные четверо были руководителями разных служб, что сотрудничали с учебным учреждением. Мистер Ким Доён был руководителем медицинского центра, мистер Чхве Шиндон — руководителем департамента образования, мистер Мун Тэиль — начальником спецотряда, куда по окончании Академии распределяли выпускников, а мистер Ли Кибом — представителем президента, что курировал Академию.

      Именно мистер Ли проявил особое участие по отношению к Джисону. Он был наставником и другом, часто навещал Джисона и однажды подвёл к нему высокого темноволосого мальчишку с красивыми карими глазами.

      — Познакомься, Джисон-и, это мой сын Джено, — сказал тогда Ли. — Он тоже будет учиться в Академии на одном с тобой курсе. Надеюсь, вы подружитесь.

      С тех самых пор их с Джено было не разлить водой, чуть позже к ним присоединился Ренджун, что стал их совестью. Джено и Джисон любили пошалить, а Джун, всё время ворчал, вытягивая их из очередных неприятностей. Всё было идеально, пока однажды в класс не вбежал растерянный Накомото. Он пробежался взглядом по аудитории, замерев на них троих. Джисон видел слёзы, что скопились в глазах омеги, но он старался скрыть их от слишком любопытных взглядов студентов.

      — Простите, учитель Ким, мне нужно срочно поговорить с несколькими учениками, — сказал Юта, а потом снова обернулся к ним. — Ли Джено, Пак Джисон и Хуан Ренджун, будьте добры, пройдите в мой кабинет с вещами, думаю, что до конца занятия вы вряд ли вернетесь в класс.

      Парни, переглядываясь, закидывали вещи в сумки, пытаясь припомнить то, где они прокололись, и только Джисон чувствовал что-то неладное, уже успев понять, что глаза Накамото — эта карта, которую просто надо научиться читать. Юта был сейчас слишком напряжён, и даже на расстоянии чувствовалось его отчаяние.

      Когда они все втроём сели напротив стола директора, а Накамото, наоборот направился к окну, устремляя свой пустой, как казалось Джисону, взгляд в окно, уже все трое заметно напряглись, чувствуя тревогу.

      — Я позвал вас всех троих, потому что знаю, как вы дороги друг другу. По школе ходят много слухов и сплетен, и я, как директор, должен был бы вас наказать за многие проступки, но все мы были молодыми и пока ваши деяния не выходят за рамки, я готов закрыть на них глаза. Вот только сегодня я позвал вас сюда не для того, чтобы читать нотации. Сегодня для нас особенный день, и я надеюсь, вы достойно воспримете то, что я вам расскажу. Где-то около часа назад на выезде из загородной резиденции было совершено нападение на президента. Несколько вооруженных людей с четырёх сторон обстреляли машину главы государства, что собирался посетить торжественный прием по случаю открытия спортивного комплекса, построенного на собранные народом средства. Президент в тяжелом состоянии, остальные пассажиры погибли. Мистер Ли Кибом героически закрыл главу государства собственным телом.

      Голос Юты дрогнул, но омега, сжав кулаки продолжил.

      — Тело доставлено в морг при клинике медицинского университета, и я, как директор заведения, в котором обучается сын господина Ли, вызвался доставить вас в данное учреждение.

      Джисон чувствовал, что всё дрожит внутри. Джено рядом, казалось, даже не шевелился, его лицо было белое, как мел. Он плотно закусил губу, и казалось, вот-вот прокусит её насквозь.

      — Я знаю, что вы были близки с господином Ли, поэтому взял на себя смелость отвезти в больницу вас троих, только сами понимаете, Джисон-и и Джун-и, вас пока не пустят…

      — Все нормально, мы ещё успеем простится с ним, а сейчас мы нужны Джено, — ответил Ренджун, обнимая Ли, что уже не скрывал слёз, текущих по щекам.

      — Когда мы отправляемся? — спросил Джисон, крепко сжимая руку друга.

      — Сейчас же, Доён уже там, — ответил Юта. — Ему сейчас очень нужна твоя поддержка, Джено.

      Ли вытер слёзы, попытавшись взять себя в руки. Джисон знал, как Джено уважал родителей, и сейчас, как никогда, он должен был быть сильным для них.

      Похороны господина Ли прошли словно в тумане. Джисон помнил лишь, как крепко сжимал руку друга, помнил слёзы господина Кима и Юты. Джисон и не представлял, что их директор был настолько близок с советником президента. Были и другие люди, что приходили, приносили цветы и соболезнования. Джисон и Ренджун старались руководить процессией, пока Джено, как мог поддерживал своего папу, что уже не плакал, сидел просто уставившись в одну точку.

      Пак знал Доёна-ши не так хорошо, как Кибома, но помнил, что тот всё время их знакомства относился к друзьям сына с большой теплотой.

      За несколько часов до похоронной церемонии, когда Джисон вышел подышать свежим воздухом, он заметил Юту, что быстрым шагом направлялся в сторону выхода. Альфа видел, как плотно были сжаты губы директора, и как бледно было его лицо. Решив, что ничего страшного не случится, если он проследит за ним, вдруг старшему понадобиться помощь, Джисон направился следом, понимая, что Юта направляется в сторону подземной стоянки. Вскоре директор просто сорвался на бег, через пару мгновений, оказываясь в объятиях высокого светловолосого альфы. Какая-то нелепая ревность заскребла на краю сознания, и Джисон неосознанно приблизился, чтобы услышать, о чём же говорил директор с незнакомцем.

      — Мы не успели, Лукас, не успели! — сквозь слёзы говорил Накамото, прижимаясь к альфе, что гладил его по голове. — Почему так? Почему именно Бом?

      — У него было задание, и он выполнил его до конца, — чуть хриплым голосом ответил незнакомец.

      — Но они убили его, понимаешь? Как мне теперь смотреть в глаза Доёна? Ведь он изначально был против этой затеи.

      — Ещё бы. Ведь не его имя готовы были вот-вот сравнять с землей. Кибом боролся за свою честь, не удивлюсь, что если бы он выжил, то именно его бы обвинили в покушении.

      — Ты хочешь сказать…

      — Он знал, что так будет! Он сам полез под пули, хотя должен был ехать в другой машине, и теперь, благодаря ему его мужа и сына не будет преследовать клеймо предателей. Их имя не свяжут Сейсен, хотя, именно сейчас хочется кричать во все стороны: «Посмотрите, вот мы, те, кого вы так боитесь. Мы потомки тех, кто когда-то начал эту войну. Мы живы, мы боремся за честные имена, а кто-то топчет нас, пользуясь заслугами мертвецов!» Знаешь, сейчас я готов кричать о том, что Ли Кибом, советник президента, был лидером новой Сейсен, и он до последнего защищал свои идеалы. Он боролся за мир, за президента, за народ, а те, кто так подло прикрываются его именем — просто трусы. Когда-то из религиозной организации, благодаря попустительству правительства, Сейсен превратилась в политическую силу, в страх, заставляя людей трястись при одном упоминании этого имени. Она была истреблена смелыми людьми, и если бы не подлое предательство, никто бы не вспомнил о ней больше. Но теперь всё будет по другому, теперь все снова начнут бояться. Даже те, кто сейчас прячется за известный бренд, скрывая свое истинное лицо от народа.

      — Что же мы будем делать дальше? — спросил Юта. — Министр назначен временно исполняющим обязанности, а Енмину пророчат должность главного министра, если дело выгорит, нам его не достать.

      — Я думаю, что Кибом сделал всё, чтобы этого не допустить. Передай Доёну, что я не снимаю с себя обязательств перед ним. Я по-прежнему готов поддерживать и защищать его семью. Я готов оказать любую помощь…

      — А сам ты… — опешил Юта.

      — Знаешь, я не смогу. Я… Я ведь знал обо всем, знал и не остановил, веря, что так будет лучше для всех. Скажи ему, пусть простит, если сможет, а я простить себя не могу.

      — Юкхей…

      — Тсс, ты нарываешься, малыш, — усмехнулся альфа, потрепав омегу по голове, а потом развернулся к машине. — Иди, Джехён зайдет вечером.

      Юта направился в сторону клиники, а альфа продолжал стоять у машины, нервно сжимая сигарету.

      — И долго ты ещё собираешься там стоять, Пак Джисон? — нарушил тишину хриплый голос Лукаса. — Знаешь, хоть ты и считаешься лучшим на курсе, но шпионом тебе не быть.

      Джисон встрепенулся, а потом выпрямился, встречаясь с пронзительным взглядом карих глаз, в которых сейчас плясали огни, словно искры. Этот альфа вызывал интерес, а то, что он говорил Юте и вовсе заставляло сердечко трепетать. Таинственные Сейсен всю жизнь не давали Паку покоя.

      — А вы, собственно, кто? — задрав нос сказал Джисон. — Откуда вам известно моё имя?

      Лукас засмеялся, а потом отбросил в сторону окурок.

      — Можешь не верить, но я вот этими самыми руками принимал роды твоего горе-папаши, — ответил Лукас. — Времена были тяжелые, мне и двадцати ещё не было, а этому приспичило рожать, прямо в лесу, вот же свалился на мою голову. Ладно хоть я приблизительно знал, как это происходит и рядом были опытные люди.

      Джисон с сомнением смотрел на альфу, что уже достал вторую сигарету и нервно постукивал ей по пачке.

      — Жили мы в лесу, вот-вот облавы ждали, кто куда своих родственников отправлял. Моя семья и сама была на грани, папа уже собрал вещи и младшего брата, грозясь покинуть поселение. Лидер снова и снова собирал собрания, старейшины ходили мрачнее туч. Говорил я твоему идиоту отцу забирать мужа и бежать, а он снова и снова твердил, что за Сейсен будущее. Знаешь, не удивлен тому, что именно он первым кинулся на полицейских. К тому моменту мы с отцом были уже очень далеко, но новости из деревни приходили тревожные. Сейсен вот-вот должна была пасть, но унося с собой столько жертв.

      Знаешь, возможно, тот человек, на собеседовании был прав. Хорошо, что ты не знал своих родителей, ведь они были поглощены идеей служить верой и правдой делу машины-убийцы, и возможно, однажды погибли бы от разорвавшихся на них поясов смертников. Да и тебя бы в это втянули, как и многие поколения до них.

      — Но ты же сам часть Сейсен, — заметил Джисон. — Значит, ты тоже слуга?

      — Возможно был бы им, если бы у моего отца не было головы на плечах, и он смог вовремя убраться подальше от того безумца, что возомнил себя Богом. Сейчас история изменилась, Джисон-и, сейчас зло совсем не такое, каким его привыкли видеть люди. Оно носит костюмы и заседает в дорогих элитных клубах. Его превозносят. Оно не прячется по лесам. Хотя по-прежнему оно нападает исподтишка, и присваивает себе чужие заслуги. Посмотри на меня. На моих руках немало крови, но вся она принадлежит тем, кто решил, что сильнее закона. Сильнее и умнее. Они не понимали, что для человека воспитанного среди войны, впитавшего в себя запах пороха и крови, действует только один закон — закон чести. Отец всегда учил меня защищать слабых, да, с молоком папы в нас вдалбливали законы Сейсен об истинности и вечном рае. О том, что смешение крови — это грех, что Создатель завещал нам истреблять неверных, вот только не многие фанатики Сейсен копали глубже наносных и выгодных истин. Как и во многих других законах, в завещании Сейсен были и исключения, были разумные объяснения всем запретам и грамотные подсказки к решению возникших проблем. Только разбитое и скорбящее сердце ухватилось лишь за одну истину — убить! Месть — один из признанных методов суда Сейсен, но, исполнив месть, человек должен остановиться, а власть и вид крови слишком опьяняют. Сейчас мы творим месть, защищая невинных и очищая имена наших отцов, что никогда не хотели такой участи миру.

      Кибом был одним из тех, чье происхождение осталось для многих в тайне. Нам было не так много лет, когда Сейсен была погребена, выжжена с лица земли. Спустя несколько лет после закончившихся облав, мы вернулись сюда, но увиденное повергло нас в шок. Кто-то, намеренно пользуясь нашим именем, прикрывал свои грязные делишки. Кровь кипела, и мы пошли к тому, кто когда-то принял на себя наследие Лидера. Тао долго убеждал нас в том, что не имеет к беспорядкам никакого отношения. У него рос сын, и ему было совсем не до криминальных разборок с давними соратниками отца. Пришлось изрядно попотеть, чтобы выяснить, что след людей, порочащих наше имя, ведёт куда-то к верхушке власти. Кибом сам вызвался выяснить кто стоит за этим, он стал нашим негласным лидером, его имя было чище всех наших вместе взятых, потому что его родители погибли раньше всех, не оставив за собой никаких следов. Никаких упоминаний о террористах, что могли бы бросить тень на репутацию сына, мечтавшего стать выдающимся политиком. Они просто не проснулись однажды. Странно, словно в сказке, и жили они долго и счастливо и умерли в один день. Вот только счастьем там совсем не пахло. Прочно сплетённые нити тянули своих рабов за собой, и те покорно шли, оставляя за собой чистейшие дороги, по которым должны были идти их дети.

      Большинство наследников Сейсен даже не догадываются о том, от какой участи их уберегли родители. И ты бы не догадался, если бы не привитый людям страх.

      Несколько лет назад, мы решили, что нужно найти всех наследников Сейсен и обезопасить их от «справедливости» местных властей. Доён и Кибом помогали нам с медицинскими картами и документами. Дети разных возрастов и социальных положений были собраны в школе-интернате на территории другого государства. У них были лучшие учителя, что должны были дать этим детям путь в новую, светлую жизнь. Ты тоже должен был обучаться в этом интернате, но Кибом решил по-другому. В тот год Джено поступал в Академию. И отец решил, что у его ребёнка непременно должен быть друг, с которым он будет готов пройти все невзгоды, друг, что будет готов поддержать его в трудную минуту. И вот она настала, и я очень рад, что рядом с парнем есть вы и господин Хуан.

      — А Ренджун, он…

      — Нет, этот человек не имеет к Сейсен никакого отношения, и я надеюсь, что вместе вам удастся справиться со всей той грязью, что польется на семью Джено после похорон. Кибом сорвал чей-то очень продуманный план, поэтому те люди будут мстить. Но я обещаю сделать всё, чтобы уладить ситуацию, как можно раньше.

      — Почему я должен вам верить? — спросил Джисон, глядя на старшего, что выбросил в урну так и не раскуренную сигарету, а потом достал из кармана бумажник, протягивая Джисону маленькую фотокарточку, на которой был изображен красивый светловолосый омега.

      — Ты очень похож на него, — сказал Лукас. — Знаешь, я очень любил его, но он предпочел мне, твоего отца. Они были истинной парой, а это же Сейсен. Эти безумцы сожгли бы меня, попытайся я что-нибудь предпринять против союза Всевышнего. Союза, что привел их обоих к смерти. Я должен был покорно склонить голову, мол, на всё воля Создателя, но я поклялся мстить. Дорога будет трудной, но у меня благая цель. Я хочу стереть кровь с имени Сейсен и начать её новую историю. Ради Дживана, ради Кибома и ради тех, имена которых числятся среди «проклятых».

      Джисон крепко сжал карточку, скользя пальцем по таким родным чертам, он многое отдал бы за то, чтобы хоть раз оказаться в объятиях родителя. Почему все покидали его? Почему было так больно?

      Крепкие объятия стали сюрпризом, а рука, потрепавшая по волосам, успокаивала.

      — Вы… У меня теперь кроме Джено и Ренджуна никого нет, вы любили моего папу, заботились о нем, теперь заботитесь о Юте-ши, о Доёне-ши, и мне очень хотелось, чтобы вы стали и моей семьёй тоже. Вы же не оставите меня? Расскажете о том, какими они были? О том, почему пошли за Лидером, почему погибли, не думая о собственном сыне?

      — Ты уверен, что хочешь это знать? — спросил Лукас. — Иногда правда слишком тяжела. Ничего уже не исправишь, но мы можем сделать так, что будущее станет чуточку светлее. Я расскажу тебе о том, какими они были людьми, я помогу тебе, чем смогу, но и ты пообещай мне…

      — Всё, что угодно, — вскинул голову Джисон, глядя в тёмные глаза.

      — Не торопись, малыш, — усмехнулся Вон. — Сейчас я прошу тебя позаботиться о Джено, не дать ему совершить того, о чём он будет потом жалеть.

      — Обещаю, — сказал Джисон, отстраняясь от старшего и протягивая ему обратно фотокарточку.

      — Оставь себе, — ответил Лукас.

      — Но она… Она же была дорога вам, — растерялся Пак.

      — Я видел этого человека живым, а для тебя это единственная ниточка, что связывает с родителем. Я переживу, а тебе, я надеюсь, станет чуточку легче.

      — Спасибо, — смущенно ответил Джисон, а потом внимательно посмотрел в глаза старшего. — А чем он пах?

      — Снегом, — улыбнувшись ответил Лукас. — Морозом, зимой, свежестью, знаешь, такое сочетание свободы. В наших краях снег столь редкое явление, что радуешься его присутствию рядом.

      Джисон понимающе закивал, он тоже любил снег. Вспомнилось, как они прошлой зимой играли с друзьями в снежки во дворе Академии. Столько счастья юный альфа не испытывал ещё никогда.

      — Ну что ж, думаю тебе пора, скоро начнется церемония, — сказал Вон. — Иди, пока твои друзья тебя не потеряли.

      Джисон кивнул, а потом ещё раз крепко обняв старшего побежал в сторону поминального зала больницы. Теперь он смотрел на мир другими глазами, теперь жизнь обретала более приятные черты.

      Церемония прошла благополучно, было сказано много слов. Джисон и Ренджун шли рядом с Джено, что нёс фотографию отца, позади них шёл Юта, поддерживая Доёна, что не скрывал слёз. Как государственному деятелю господину Кибому вручили награду за мужество. Но разве это могло утешить безутешного вдовца?

      — Мои соболезнования, господин Ким, — подошел к омеге высокий темноволосый мужчина. — Я понимаю, что мои слова вряд ли смогут утешить вас сейчас, но Кибом-ши был великим человеком.

      — Спасибо, Енмин-ши, — севшим голосом ответил Доён.

      Джисон еще раз окинул взглядом подошедшего, понимая, что перед ним сейчас человек, которого он не раз проклинал, видя полные грусти глаза Накамото. Что же он за альфа такой, если живя с ним, омега имеет такой отчаявшийся вид.

      Мужчина выглядел надменно, скорбь на холёном лице была такой наигранной, что становилось тошно, вспомнились слова Лукаса о том, что зло носит костюмы, почему-то сейчас Енмин ассоциировался у Джисона исключительно со злом.

      — Мы сделаем всё возможное, чтобы расследовать данный инцидент и найти виновных.

      Джисон усмехнулся, за что получил тычок под рёбра и строгий взгляд от Ренджуна, хотя сейчас его это волновало мало, ведь он заметил взгляд Джено, что смотрел на Ли Енмина с непередаваемой яростью. И так красные глаза друга наливались кровью, а кулаки сжимались. Пак готов был поклясться, что если бы не присутствие старших омег, Джено бы вцепился в глотку министра.

      — Что это было? — спросил Джисон, когда Енмин поклонившись Доёну, ушел из поля их видимости.

      — Это он, — прошипел Джено. — Это он убил отца!

      — С чего такие выводы? — спросил озираясь по сторонам Джун.

      — Отец давно предупреждал меня насчет него, говорил, что только оболочка у него красивая, а внутри он гнилой. Вон, даже собственному мужу жизнь испортил, а Юта-ши покорно принял это, продолжая себя изводить. Отец очень хорошо отзывался о директоре, а его мужа называл псиной.

      — Тише ты, — положил ладонь на рот младшего Ренджун. — Услышит же. Ты как хочешь, но проблем с министром внутренних дел нам пока не нужно. Может быть потом, как закончим Академию, а пока он наше начальство, а мы всего лишь подростки, наш голос слаб.

      Джено гневно сжал кулаки, а Джисон промолчал, наблюдая за тем, как Енмин, перебросившись парой фраз с прибывшим на церемонию Мун Тэилем, скрылся за дверью.

      Начальник спецотряда был немногословен, он просто крепко сжал руку Доёна и похлопал Джено по плечу, и только чуткий слух Пака уловил реплику Юты:

      — Что хотел от тебя Енмин?

      — Покорности, — хмыкнул Мун. — Знаешь, они с Юкхеем даже похожи, каждый хочет контролировать ситуацию, но сейчас оба сели в лужу.

      — Думаешь это нападение не дело рук Енмина? — шепотом спросил Накамото.

      — Не его почерк, он сам слишком напуган, а раны президента слишком лёгкие, чтобы говорить о серьёзности намерений стрелявших.

      — Но мой муж мёртв! — вспылил Доён, стоящий рядом с ними, обращая на себя внимание присутствующих.

      — Мёртв, — кивнул Тэиль. — Прости, ты прав, это не место для того, чтобы обсуждать наши дела, поговорим позже. Но я ещё раз повторюсь, что покушение было очень хорошо спланировано, и Кибом в этой ситуации действовал наверняка.

      Джисон сглотнул, вспоминая всё, что говорил о Ли Лукас. В голову закралась страшная мысль о том, что Кибом сам спланировал покушение, чтобы заставить своих врагов нервничать и совершать ошибки, а то, что Лукас не захотел подниматься на церемонию, доказывало, что он знал об этом и не помешал. Не хотел или не мог. А может следовал приказу? Ведь столько лет Ли Кибом нёс на себе бремя негласного лидера новой Сейсен.

      Джисон вспомнил, как они вернулись в Академию, как несколько месяцев Джено ходил словно в воду опущенный, а потом… Потом Ли словно вылупился из кокона. Начал вести себя дерзко, играл с омегами, заманивая их в свои сети, его шутки стали более жестокими. Он снова и снова нарывался на наказания. Однажды Джисон даже решил, что Джено вот-вот сцепится с Ренджуном из-за какой-то мелочи. Только вмешательство Пака не дало случиться непоправимому.

      — Что с тобой происходит?! — однажды, затащив старшего в свободный класс, сказал Джисон. — Ты словно с цепи сорвался! Ты нарываешься на наказание за наказанием. Хочешь, чтобы тебя исключили?

      — Хочу! — крикнул на Джисона Джено. — Хочу, понимаешь? Здесь я скован этими чёртовыми стенами. А там, на воле, я смогу найти тех, кто убил моего отца, понимаешь? Там меня ничего не будет сдерживать. Я уничтожу Ли Енмина так, как он растоптал нас с папой.

      — Дурак! — покачал головой Джисон. — Где ты, и где министр! Да он растопчет тебя, как мелкую сошку. Надо ждать, осталось немного, мы выпустимся, поступим в отряд Тэиля-ши, уж он-то поможет нам разобраться с тем, кто посмел напасть на Кибома-ши.

      — Мун Тэиль? — поморщился Джено. — Да он первый сдаст нас Енмину! Он же его преданная собачонка. Видел, как они шептались на похоронах?

      — Видел, — кивнул Джисон. — А ещё видел то, что ты, ослеплённый гневом, не заметил. Твой отец был прирождённым стратегом и всегда был на шаг впереди своего врага. Кто-то решил избавиться от него, так почему бы не испортить противнику удачный расклад?

      — На что ты намекаешь? — с подозрением сказал Джено.

      — Ты многого не знаешь о своём отце, друг мой, — сказал Пак. — И не знаю, имею ли я право рассказывать тебе об этом. Есть люди, которые много лет были преданны твоему отцу, пусть они не были согласны с некоторыми его решениями, они до конца следовали за ним. И сейчас, они делают всё, чтобы очистить его имя. Мой тебе совет, если не хочешь, чтобы стало ещё хуже, умерь свой пыл, сейчас тебе нужно знать только одно. За Ли Енмином есть кому приглядывать, и любая ошибка может стоить ему жизни.

      — Откуда ты всё это знаешь? — недоуменно спросил Джено.

      — В Сейсен не принято держать секретов друг от друга, а за своего лидера они готовы перевернуть мир, — подмигнул старшему Джисон, а потом вышел, оставив его обдумывать услышанное. Лукас просил его немного утихомирить порывы друга, так вот Джисон нашёл лучший способ. О Сейсен в их академии ходило множество легенд, и одна из них была именно о том, что Пак Джисон был частью этой таинственной группировки, о которой твердили в последнее время все новостные каналы.

      Джено, действительно, успокоился, взялся за ум, но иногда снова и снова пропадал в объятиях омежек, что так и норовили подставить ему свою задницу. Чего греха таить альфа Ли был видный, с каждым годом всё больше напоминая своего отца.

      Вот и сейчас Джено зажимал какого-то дурака в кладовке, а Ренджун с Джисоном наблюдали за тем, как именно к тому коридору и двигался их слегка встревоженный директор.

      — Блять! — сорвалось с губ Джисона, на что Ренджун лишь покачал головой. — Чего его туда понесло?

      — Там же сейчас так жарко, — хихикнул Джун.

      Джисон бросил на друга презрительный взгляд, а потом сорвался следом за директором.

      — Юта-ши, добрый день! — как можно громче окликнул старшего Джисон.

      Омега обернулся и натянул на губы привычную улыбку, вот только Джисона было не обмануть, почему-то слёзы в глазах этого омеги никогда не оставляли его равнодушным.

      — А, Джисон-ши, здравствуйте. Я как раз искал вас. У вас закончились занятия?

      — Да, сегодня я абсолютно свободен, — ответил Джисон, замечая, как Ренджун скользнул в знакомый коридор.

      — Я рад, — сказал Накамото, осматриваясь по сторонам, а потом схватил Джисона за руку и потянул в сторону административного здания.

      Альфа не сопротивлялся, понимая, что Юте это сейчас нужно. Оказавшись в кабинете директора, и услышав, как щелкнул за ними замок, Джисон резко вырвал руку из захвата старшего, а потом сделал шаг навстречу омеге, что оперся на стену и смотрел в тёмные глаза Пака.

      — Что опять сделал твой муж? — спросил альфа, сжимая кулаки.

      Юта отвел взгляд, но тут же вздрогнул, когда кулак альфы впечатался в стену в нескольких сантиметрах от головы омеги.

      — Что сделал твой муж?!

      — Он… Он изнасиловал Донхёка, — всхлипнул Накамото, сползая по стене на пол и закрывая лицо руками. — Донхёк пришел ко мне и спрашивал почему, а я… Я рассказал ему всё, о договоре, о Енхо, о том, что боялся потерять своё положение.

      — Идиот, — опустился рядом со старшим Пак.

      — Джисон-и, что мне делать теперь? — сказал Накамото, опуская голову на плечо младшего. — Я совсем заврался.

      — Тебе нужно обязательно помириться и с Енхо, и с Донхёком и жить счастливо! — кивнул альфа, крепче сжимая в своей руке руку старшего. — У тебя должна быть семья! Только так ты снова сможешь начать жить!

      Юта поднял голову, его лицо было мокрым от слёз, он растерянно смотрел на младшего, что аккуратно ладошками вытирал его щёки.

      — А как же ты? — спросил омега, не отрывая глаз от лица младшего.

      — Я? — усмехнулся парень. — Ты же сам говорил, что это всё было ошибкой, мимолетной слабостью, что мы слишком разные!

      — Джисон-и, я…

      — Ты во всём прав. В тот день ты был таким разбитым, ты искал утешения после того, как тебя унизил собственный альфа, а тут под руку подвернулся я. Человек, что захотел сделать хоть что-то для того, что ты больше не плакал. Ты прав, я ровесник твоего сына, но я очень тебя люблю, а ты… Ты должен быть счастлив с теми, кого любишь ты.

      — Ты тоже будешь, счастлив, обязательно! — сказал Юта, склоняя голову, и касаясь губами губ младшего.

      Джисон притянул омегу к себе, вспоминая тот вечер, когда в очередной раз патрулируя коридоры, услышал музыку в одном из заброшенных классов. Время приближалось к отбою, поэтому он направился на звук, чтобы разогнать нарушителей, но каково же было его удивление, когда он обнаружил в пустынном классе директора с бутылкой виски. По помещению разносился стойкий запах жасмина, что говорило только об одном. Взгляд альфы скользнул по телу омеги, что сейчас сидел на полу. Рубашка старшего была разорвана, кое-где были заметны следы свежей крови. На щеке наливался синяк. Губы покусаны и кровоточили, волосы в беспорядке, а по лицу текли слёзы. Юта пил виски прямо из бутылки и морщился, когда алкоголь касался ранок.

      Джисон не знал, что сделать — уйти, пока его не заметили или остаться и предложить свою помощь, но Юта опередил его, подняв голову и встречаясь немного расфокусированным взглядом с чёрными глазами альфы.

      — А, Джисон-ши, — хмыкнул омега. — Простите, что устроил вот это всё в Ваше дежурство. Только Вам я могу довериться и показаться вот в таком вот виде.

      — Почему? — сглотнул Джисон, стараясь не дышать.

      — Лукас верит Вам, значит, и я могу, — пожал плечами омега, похлопав по месту рядом с собой. — Выпьете?

      При упоминании имени наставника, Джисон немного собрался, но последнее предложение выбило из него дух снова.

      — Я как бы ещё студент…

      Накамото посмотрел на часы, а потом усмехнулся.

      — Отбой уже был, а я директор этого учреждения, поэтому для меня сейчас Вы в своей спальне видите десятый сон. Садитесь, не бойтесь, я не кусаюсь.

      Джисон сделал несколько шагов и опустился рядом с омегой, что тут же всучил ему бутылку. Альфа сделал пару глотков, а потом отставил бутылку в сторону, понимая, что перед ним сейчас был течный омега, который нравился ему не первый год, и плевать Джисон хотел на возрастные рамки, вот только совесть пока удерживала его от глупых поступков.

      — У вас что-то случилось? — сказал Джисон, а потом мысленно дал себе подзатыльник, глядя на омегу, что слегка напрягся.

      — Случилось? — задумчиво спросил старший. — Не знаю... Хотя да, случилось, но не сегодня, а много лет назад. Тогда я совершил самую большую ошибку в своей жизни, предал любимого человека и добровольно отдал себя в рабство.

      Юта ещё долго говорил, а Джисон слушал, сжимая кулаки, под конец, когда старший начал рассказывать о сегодняшнем вечере, омега сорвался, слёзы полились по щекам сильнее, а Джисон неосознанно прижал омегу ближе.

      — Он считает меня своей собственностью, а я даже слова не могу сказать против него. Да и Лукас своим: «Ты сам сделал свой выбор» — вечно напоминает мне о том, какой я никчёмный. Так мало того, что я испортил жизнь себе, я почти потерял сына. Я ужасный человек, Джисон-и, а мне ведь просто хочется тепла, простого человеческого тепла.

      Юта повернул голову, оказавшись слишком близко, взгляды встретились, и Джисон сам не понял, как подался вперед, касаясь губами губ старшего. На языке ещё был привкус виски, а в животе запорхали бабочки, когда омега начал отвечать, доверчиво прижимаясь к телу младшего. Руки заскользили по обнаженной груди Накомото, задевая свежие ссадины, а внутри всё кипело, хотелось причинить Енмину столько же боли, сколько он причинял своему мужу.

      — Джисон-и, так нельзя, — оторвавшись и пытаясь перевести дыхание, сказал Юта. — Ты не должен. Я не хочу втягивать тебя в это болото.

      — Поздно, — ответил Пак, снова забирая в плен такие манящие губы.

      Они целовались всю ночь, пока омега не уснул в руках альфы. Джисон крепко сжимал в руках такое хрупкое тело, веря, что обязательно сможет подарить этому заблудившемуся человеку хоть каплю счастья.

      Накамото, и правда, расцвёл. Его улыбки стали более искренними, а глаза засверкали. Они встречались почти каждый вечер всё в том же классе после отбоя. Юта делился переживаниями, а Джисон успехами, а потом они долго целовались, пока омега снова не засыпал в таких надежных руках.

      Однажды Накамото возник перед друзьями словно из ниоткуда в один из перерывов между занятиями. Джисон сразу же заметил легкую бледность старшего, что заставило напрячься.

      — Джисон-ши, вы не могли бы проследовать со мной в мой кабинет, — слегка хриплым голосом сказал Юта. — Джено-ши, предупредите пожалуйста учителя Кима о том, что господина Пака сегодня не будет на его занятии.

      Джено кивнул, а Ренджун подозрительно посмотрел вслед удаляющейся парочке. Только присутствие студентов в тот момент не дало Юте взять младшего за руку, но как только дверь кабинета за ними закрылась, Накамото припечатал младшего к стене целуя. Джисон сперва растерялся, а потом оттолкнул старшего и посмотрел на него непонимающим взглядом.

      — Ты с ума сошел? — прокричал младший.

      — Лукас нашёл Енхо, — сорвалось с губ омеги, а Джисон почувствовал, как всё внутри холодеет.

      — И ты таким вот способом решил проверить, если у тебя ещё к нему чувства? Или попытался мной заменить свою первую любовь? Ты же сам говорил, что всё, что между нами — это не серьезно. Хочешь к нему, иди, я не держу тебя.

      — Он не хочет меня знать! — выпалил Юта, путаясь пальцами в волосах. — А я, я запутался, понимаешь?

      — Ты заврался, Накамото Юта. И прежде всего ты обманываешь самого себя. Ты делаешь всё, чтобы всем было хорошо, и как всегда, забываешь про себя. Енмин, Енхо, Лукас, Донхёк и даже я, а что ты сделал для себя? Ты получил хоть одну благодарность?

      — Джисон-и…

      — Что Джисон-и? Почему я должен решать твои проблемы? Мне всего восемнадцать, чёрт возьми!

      — Значит, теперь ты понял, с кем связался, да? Со стариком с кучей комплексов. Да, я такой, я ничтожество, понимаешь!!! Значит теперь ты жертва?

      — Я такого не говорил, — строго ответил Джисон. — И возраст я упоминал для того, чтобы ты понял, что мне ещё многое не дано сделать, в многие двери мне закрыт доступ, а ты… Да одно твое имя внушает трепет юным студентам, все мечтают попасть именно под твое начало, а ты… Ты строишь из себя жертву. Знаешь, Академия держится на плаву не только благодаря твоему имени, но ещё и форме и качеству обучения. Тебе давно пора понять, что не Ли Енмин поддерживает твою репутацию, а ты его. Пора бы взять себя в руки и ответить ему той же монетой!

      — Я… Я не могу, Джисон-и, Донхёк…

      — Уже практически совершеннолетний! Ты должен показать ему другую жизнь. Он должен знать, что в ней не всегда преобладают яркие краски. Моя жизнь, вон, вообще состояла из полутеней, и до сих пор я остаюсь в тени, хотя как говорит Лукас: «Какие твои годы, малыш!». Ты должен попытаться что-то изменить.

      — Енхо не захочет меня слушать!

      — Так пытайся снова и снова…

      — За что ты меня так любишь? — спросил вдруг Юта, подняв глаза полные слёз на младшего. — Почему борешься за меня?

      Джисон опешил, он и сам не понимал, когда этот человек успел стать так важен, вот только не хотелось видеть слёзы на его щеках.

      — Разве это так важно? — спросил Пак. — У меня не было никого, а потом появился ты, Джено, Ренджун, Лукас. Разве я могу сдаться? Разве я не должен бороться за каждого из вас? Хотя бы потому, что рядом с вами я почувствовал себя живым. Я хочу, чтобы ты был счастлив.

      — Я счастлив, — кивнул Юта. — Потому, что у меня есть ты.

      — А Енхо? Ты должен попробовать помириться с ним?

      — Но…

      — Я пойму, у меня впереди целая жизнь, а ты должен поторопиться.

      — Но я не собираюсь умирать, — хмыкнул Юта.

      — Типун тебе на язык, — отмахнулся Пак. — Я имел ввиду совсем другое. Ты слишком долго был несчастен, ты заслужил быть рядом с теми, кого любишь.

      — Но ты же будешь со мной?

      Джисон вздохнул и улыбнулся.

      — Буду, пока ты этого хочешь.

      — Хочу, — притянул младшего к себе Накамото. — Рядом с тобой я чувствую себя всемогущим. Пока ты рядом, у меня всё получится.

      Юта накрыл губы младшего своими, Джисон улыбнулся в поцелуй. Этот омега, казалось, был таким взрослым, но иногда вёл себя похуже ребёнка. Особенно вот сейчас, когда так неторопливо вытягивал края форменной рубашки Джисона из штанов.

      — Мы в твоём кабинете, — шепнул альфа, позволяя стянуть с себя рубашку.

      — И что? — спросил Юта, целуя шею младшего что всё ещё пытался держать себя в руках.

      — Учебный день ещё, как бы, не завершён, и сюда может прийти кто угодно.

      — Я запер дверь.

      — Юта-ши…

      — Да, Джисон-ши, я вас внимательно слушаю, — прошептал омега, опаляя горячим дыханием чувствительно места за ухом альфы.

      — А к чёрту, — прорычал Пак, рукой сталкивая всё со стола омеги и усаживая старшего на столешницу.

      — Вот и я об этом же, — выдохнул Накамото, получая очередной поцелуй и новую порцию ласк. — Я хочу быть твоим, пока ты рядом. Кто знает, когда настанет тот день, когда я стану тебе не нужен.

      И вот сейчас Джисон снова смотрел в глаза, наполненные отчаянием. Хотелось крепко сжать в объятиях и не отпускать, но Джисон понимал, что не он сейчас должен быть рядом с этим человеком.

      — Хочешь, я поговорю с Донхёком? — спросил Пак, проведя ладонью по щеке старшего.

      — И что ты ему скажешь? — трусливо спросил Юта, прикрывая глаза от незатейливой ласки.

      — Расскажу о том, как ты его любишь, о том, что каждый раз ты приводил мне его в пример, совру что-нибудь. Я просто хочу, чтобы ты улыбнулся.

      И Юта улыбнулся. Улыбнулся, сквозь слёзы глядя на младшего, что выглядел таким решительным. Джисон улыбнулся в ответ, но мягко отстранил от себя омегу, что потянулся за поцелуем.

      — Пообещай мне помириться со своей семьёй, — сказал Пак, чувствуя, как щемит сердце.

      — Но ты…

      — Я нашёл своего омегу, и обязательно буду счастлив с ним, — сказал Пак, слыша, как разбивается собственное сердце. Но так будет лучше, ведь он знает, что стал всего лишь утешением, а сердце старшего бесконечно преданно другому человеку. Нужно всё прекращать. Это безумие и так затянулось. Ведь если бы Джисон закончил всё ещё несколько месяцев назад, возможно, того, что сейчас происходило с Донхёком, можно было бы избежать.

      — Он красивый? — сорвалось с губ омеги чуть дрожащим голосом.

      — Очень, — натянул улыбку Джисон. — Я не видел никого прекраснее, чем он.

      — Я рад за тебя, — ответил Юта.

      — Ну, так что, теперь ты пообещаешь помириться с отцом своего ребёнка? Ради Хёка.

      — Обещаю, — кивнул Юта, сдерживая слёзы. — А ты пообещай познакомить меня со своим омегой, мне хочется знать, кому я отдаю такое сокровище. Он ведь учится здесь, верно?

      Джисон кивнул, отводя взгляд. В голове почему-то всплыл образ мальчишки, которого он сегодня спас от грязных лап Дживона. Он как раз сгодился бы на роль идеального омеги.

      — Хорошо, я буду ждать вас у себя в следующую пятницу, а теперь иди…

      — Юта…

      — Иди, Джисон-и, ты прав, так дальше жить нельзя, нам нужно объединиться с Енхо, чтобы защитить сына. Ведь Енмин так просто это не оставит.

      Джисон кивнул и поспешил к двери, пока не передумал, пока эти руки, что сейчас пылают огнём, по привычке не сжали хрупкое тело. Джисон шёл не оглядываясь, ещё долго чувствуя на своей спине пристальный взгляд, но по-другому было нельзя. Юта должен был жить, а с ним он прятался от проблем, загоняя и себя, и Джисона в ловушку. Накомото любил Со, любил Донхёка и должен был быть с ними, а Джисон… Ему ведь так мало лет, у него ещё всё впереди.

      — Чего он хотел? — спросил Ренджун, когда альфа вбежал в их совместную комнату, буквально захлопывая дверь за собой.

      — По твоему виду можно предположить, что произошел апокалипсис, — хмыкнул сидящий на своей кровати Джено, его волосы были мокрыми после душа, а на ключице багровел засос. — Он не дал тебе?

      — Мы расстались, — выдохнул Джисон слова, которые тяжёлым камнем осели на сердце.

      — Что? — подскочил на кровати Хуан. — Почему?

      — Я нашёл своего омегу, — повторил придуманную версию Джисон. — А Юта решил наладить отношения с отцом своего ребёнка.

      — И кто же этот счастливчик, что получил такой приз? — покачав головой сказал Джено.

      — Чжон Чэнлэ из параллели, — ответил Пак, опускаясь рядом с другом, и тут же оказываясь в медвежьих объятиях.

      — А он хоть знает об этом? — спросил Ренджун, присаживаясь с другой стороны и потрепав светлые волосы младшего.

      — Пока нет, но скоро узнает, ведь в следующую пятницу мы приглашены на ужин к директору.

      — Ну и влип ты, друг, — сказал Джено.

      — Так будет лучше для всех, — ответил Джисон, глубоко вздохнув.

      Друзья молчали, ведь они были в курсе того, что происходило с их лучшим другом и желали ему только добра.