PovТимиэль

Матушка с сестрой пробыли в Атлантиде примерно неделю, но за этот период времени они так и не посетили мой проект. Им всё равно на это, особенно сестре. Обед в беседке у полюбившегося мне озера начался натянуто, и явно не закончится чем-то хорошим. Ещё и солнце спряталось, подняв прохладный ветер. Близнецы тоже ведут себя странно. Подозрительно тихие, в отличие от себя прежних. Ещё и ушли сразу же, как закончили трапезу, то и дело косо поглядывая на свою бабушку. Сестра Фиалка даже не вышла к нам, оставаясь в предоставленных им покоях. Мы с матушкой предоставлены сами себе. Беседа у нас так и не склеивается. Думается мне, что они осведомлены о том, что у нас с Мироном случилось. Иначе как ещё объяснить её виновато-опущенный взгляд, изредка поднимающийся на меня.

— Мирон приготовил нам с Фиалкой небольшое поместье со слугами на третьем островном кольце, но мы отказываемся от этого. — Резко нарушает тишину матушка. — Прости, Тимиэль, но мы планируем уплыть из Атлантиды завтра утром.

— Так скоро? — Я не ожидал, что они здесь надолго, но и что так скоро покинут нас, тоже не ожидал.

— Да. Не буду говорить за Фиалку, но мне жаль. — Положив свои ладони на мою руку, мать несильно сжимает пальцы. — Думаю, если бы не наше прибытие, то у тебя был бы шанс сохранить дитя. Возможно, не сильно большие, но всё же могли быть.

— Не нужно винить себя. С самого начала шансы были небольшими. — Сам удивляюсь тому, насколько безразлично звучу. Так сильно ревел о выкидыше, а теперь внутри так пусто, что аж страшно.

— И всё же… Пусть он от Мирона, но это так же и твоё дитя. Мне достаточно одного взгляда на тебя, чтобы понять, насколько тебе тяжко переживать потерю, как родителю.

— Я просто устал. Ничего особенного.

— Тимиэль, пока Мирона нет рядом с нами и у тебя более нет дитя под сердцем, я расскажу тебе кое-что… — Подсев ближе ко мне, матушка убавляет собственный голос до шёпота. — После того, как этот увёз тебя сюда, мы с Фиалкой начали противостояние нелюдям. И наших людей убивают за это по приказу Мирона.

— Противостояние? Разве человек может убить нелюдя?

Видимо, матушка ожидала от меня иной реакции. Но тем, кто взял обещание с Мирона не убивать безучастных – был я, потому прекрасно осознаю, что остальные будут убиты. От такого себя я бы ужаснулся лет пять назад. А теперь спокоен и безэмоционален. Пока мои родные живы – все остальные не имеют значения.

— У нас получилось. Один младенец полукровка и четыре взрослых чистокровных. Конечно, наших умерло больше, но мы ещё только учимся охотиться на них. У нас ещё всё впереди.

— Матушка… А если и вас убьют? — Вполне естественное предположение. Они – люди, как и я. А значит, могут и умереть.

— Не беспокойся. Мы нашли хороший способ бороться. Нужно лишь понять, как эффективнее использовать чудо цветы. — Достав из широкого рукава цветок с фиолетовыми лепестками, который тут же укладывается мне за ухо, и мешок с чем-то мягким, мать протягивает мне. Мои руки закрывают последнюю часть подарка, так что охрана могла и не заметить. — Будь уверен, это и твоего мучителя убьет, когда придёт время.

Я прекрасно понимаю, на что намекает матушка. И осознаю, что под прицелом может оказаться не только Мирон. Если это сможет умертвить моего супруга, то так же сможет убить и моих детей. Последнего я допустить не могу. Я обязан защитить своих детей. Материнский подарок прячу в боковом кармане платья.

— На моих детей тоже охотиться будете?

— Пока они не трогают людей – не будем. Они всё же часть Лиля. Часть нашей семьи. И тебе по силу сделать так, чтобы они не смели трогать людей. — Обернувшись в сторону, матушка смотрит на девушек-атланток, стоящих в стороне. — Я вижу это по тому, как атланты и здешние люди смотрят на тебя.

— Матушка… Мне не жаль Мирона, ни капли. Но пока дети малы, найдутся немало тех, кто захочет свергнуть наше потомство. Я осознаю это. Мирон – их живой щит. И мой тоже, если хорошо подумать.

Пока не было детей, я был бы безумно счастлив подобной возможности. Но не теперь, когда мне известны нюансы Атлантиды. Да, у Мирона нет кровных братьев и сестёр, которым бы могли передаться права правления до совершеннолетия прямого наследника. Мирон лично позаботился об этом. Зато есть совет с мудрецами, в котором каждый не упустит возможности сесть на нагретое место. Для меня не будет удивлением, если они не побрезгуют убийством наших близнецов, дабы никто не отнял лакомый кусок власти.

— Будь сильным. И у нас обязательно всё получится. Пусть цветы глициния укажут тебе путь.

— Хорошего вам плавания, матушка. — Встав со своего места, ухожу прочь.

Не могу винить матушку. Мне вполне ясны её помыслы. Но и узнать кому-то о нашем разговоре не могу позволить. Особенно Мирону.

***

Ужин проходит без моей родни. Я же впервые с того рокового дня встал с постели для трапезы вместе со всеми. Хорошо хоть с матерью успел пообедать ранее, иначе бы совсем расстроился.

Дети с опаской косятся на своего отца. Обычно Селен был самым говорливым за столом, рассказывая о том о сём. Теперь же его уста молчат. Я не видел их целую неделю, провалявшись в постели с сильными болями в матке. Уверен, Селен бы точно уже вовсю рассказывал о своих днях без меня. А он молчит, как во время обеда, так и сейчас. Даже волосы носит не распущенными или с небольшой аккуратной причёской. Они собраны в одну большую косу, которую он то и дело проверяет руками, как будто она исчезнет, если сыночек этого не сделает.

Гелос же то и дело косится на входные двери, проверяя каждого входящего к нам. Не знаю, кого он высматривает, но те, кого он ожидает, не приходят, и он снова возвращается к еде. Пусть он и кушает, но кушает как-будто неохотно, больше ковыряясь в тарелке, нежели чем отправляя фруктовые кусочки себе в рот. На меня он тоже косится взглядом, то и дело порываясь что-то спросить, но так и не озвучивает свой вопрос.

— Дети волновались о тебе. — Произносит Мирон, подметив мой обеспокоенный взгляд, брошенный на детей.

— Заставил же я поволноваться вас.

— Они скоро уплывут? — Спрашивает Гелос, не поднимая взгляда с тарелки.

— Завтра утром. — Отвечаю спокойно. Так вот что его интересовало.

— Это хорошо. — Холодно произносит сын, продолжая трапезу. Стальной взгляд пугает своей схожестью с Мироном. Тот тоже порой так смотрит. Недовольно, до лёгких морщинок между бровями. С опущенными уголками рта. Мне кажется, что даже голубой цвет в глазах уступает место зелёной стали.

— Что, прости? — Совершенно не ожидал от Гелоса подобного поведения.

— Это хорошо для тебя, папа. Эти тётеньки довели тебя до слёз, а после ты и вовсе слёг. Если ты им дорог, то они бы так себя не повели. Папа, разве не так? Разве я не прав? — Гелос продолжает звучат до мурашек холодно. Не узнаю своего сына.

— Братец Гелос прав. — Селен же, наоборот, эмоционален, вот-вот заревёт. — Папа, тебе стало лучше, когда вы перестали видеться. А сейчас опять… Ты бледный…

— Мне лучше благодаря лечению Диоры. Не потому что я не виделся со своими родными. — Не думаю, что дети могли сами о таком подумать. А учитывая, что Мирон хотел с ними поговорить… Он мог наговорить им что угодно. Не затягиваю со своей догадкой, решаю сразу спросить. — Мирон… Что ты им наплёл?

— Только правду.

— Какую ещё правду? — Откладываю столовые приборы в сторону. Всё равно аппетит пропал.

— О том, как давно ты не видел их. О том, что ты перенервничал после встречи со своей матерью и сестрой. О том, как сильно они нас ненавидят, и как сильно любят тебя.

— Мирон, твои грехи предо мной куда тяжелее. Не тебе настраивать детей против моей семьи. — Произношу на своём языке.

— И всё же, после встречи с ними ты потерял плод. — Мирон тоже отвечает на моём языке. Я рад тому, что мы солидарны в том, чтобы уберечь детей от ненужных подробностей.

— Как же я тебя ненавижу. — У меня более нет аргументов, потому плююсь словесным ядом.

— Если не хочешь думать о себе, то подумай о детях. — Не понимаю, к чему он сказал это. Повернув голову в сторону детей, Мирон продолжает на языке атлантов. — Селен, расскажи, что сделала тётушка Фиалка.

— Не хочу… — Отпирается Селен, вновь схватившись за свою светлую косу обеими ручками.

— Селен? — Спрашиваю уже я. Стараюсь звучать мягко, неторопливо. — Расскажешь мне, что случилось, пока я лечился?

— Это была случайность. — Тихо и нехотя даёт ответ сын. Но мне этого мало.

— Селен, что произошло? — Строго и требовательно спрашивает Мирон. Но Селен молчит, сжав плотно свои губы. — Сейчас папе можно рассказать.

— Она дёргала его волосы. — Отвечает Гелос вместо своего брата, ведь Селен продолжает молчать. — Говорила что-то ещё, но я не знаю этого языка, а отец не переводит.

— Ч-что? — В голове уже прокручивается масса вариантов наказания, которые мог бы устроить Мирон. Я помню, как он убил альфу из-за ревности, и как сильно бил меня. Не думаю, что Фиалку обошла подобная участь.

— Если тебя это успокоит, я её не трогал. — Тут же оправдывается Мирон, улыбаясь уголками рта. — Но и нормально ходить она не скоро сможет.

— Ладно дети, они ещё малы. А ты почему не рассказал мне сразу?

— Братец защитил меня. А потом и отец подошёл. — Уже громче говорит Селен. Себя он так не защищает, как близнеца с отцом.

— О, бездна… — Встав со своего стула, опускаюсь на колени перед стульчиком Селена. — Посмотри на меня. Больше они ничего тебе не сделали?

— Угу. — Пусть сынишка и кивает головой, я всё равно проверяю корни волос. Они на месте, да и кровоподтёков не вижу и не нащупываю. Проверяю и его тело, насколько позволяет одежда. Синяков и царапин не вижу, уже хорошо.

— Вот и славно. Но следующего раза быть не должно. Ты – Селен Леандр Атлантик! Ты – кровный правитель! Никто не имеет права обижать тебя! А если такое произошло, то ты должен рассказать об этом нам. Услышал меня?

— Да… Я просто не хотел тебя расстраивать. — Обнимаю сына, стараясь его успокоить. Селен держался до последнего, но в итоге заплакал. Одежда сразу же намокает под его слезами.

— Теперь всё хорошо. В этом нет твоей вины. Понял меня?

— Угу… — Оторвавшись от сына, утираю с его лица слёзы.

— Что с сестрой? — Спрашиваю у Мирона, не смотря на него.

— Получила по рукам и ногам, чтобы более не имела наглости поднимать руку на Селена. — Всё так же спокойно отвечает супруг. А в моей голове всё складывается. Сестра не выходила на обед, не заходила ко мне. Даже представить боюсь, в каком состоянии Фиалка сейчас находится. Если судить по мне, то в достаточно тяжёлом.

— Как давно это произошло?

— Три дня назад. — Отвечает Мирон, продолжая уплетать свой ужин.

— Где она?

— В покоях.

— Я… пойду навещу её… — Убрав ручки Селена со своих плеч, встаю на ноги с желанием уйти из столовой.

— Навестишь её после ужина. В первую очередь тебе нужно думать о себе. — Хвосты Мирона возвращают меня на место.

— Мирон, я… — Не договариваю то, что хотел сказать. Одного взгляда Мирона достаточно, чтобы я замолчал, — л-ладно…

— Возьми добавку фруктового салата. — Мирон не дожидается, пока я исполню его слова. Он сам накладывает мне в тарелку. — Ешь давай.

Молча возобновляю трапезу. За столько лет я уяснил для себя – спорить с Мироном гиблое дело.

К сестре захожу уже поздним вечером. Первой подмечаю мать, сидящую у постели, и уже только потом Фиалку. Она вся в бинтах, которые пропитались в крови. Её крови. Ноги подкашиваются, но я продолжаю идти к родственникам. Не присаживаюсь, продолжаю стоять рядом. Фиалка отворачивается от меня, с обидой смотря в сторону панорамного окна. Чувствую аромат благовоний, которые ставит Диора для крепкого сна. От одного этого факта мне уже спокойнее, ведь если тут была Диора, и она успела осмотреть мою сестру, оказать ей лечение, то Фиалка быстро восстановится.

— Как ты? — Понимаю, насколько глупый вопрос. Но я должен убедиться, что не всё так плохо.

— А как ещё можно себя чувствовать, когда тебя располосовали по всему телу? — Язвит Фиалка, проговаривая слова сквозь сжатые зубы.

— Отвратно, полагаю. — Мне знакома эта боль. Сам пережил побои и ранения.

— Твои близнецы! — Кричит Фиалка, всё же повернув голову в мою сторону. В глазах одна ненависть, которая ещё не нашла выход для выплеска эмоций. — Они все в Мирона! Такие же монстры! Мелкие отребья!

— Замолчи. — Пока ещё спокойно прошу, думая, что сестрица успокоится.

— Чтоб они сдохли в таких же мучениях, в каких умирают лильцы. — Фиалка не слышит меня, наоборот, она садиться на постели, повышая громкость собственных слов. Проклятья в сторону моих детей становится последней каплей в чаше моего терпения.

— Я СКАЗАЛ, ЗАМОЛЧИ! — Не хотел кричать на неё, но я должен это сделать, как родитель своих детей. Да и рука сама замахнулась для пощёчины. — Не смей так говорить о моих детях, сестрица. Я – не Мирон, но удар у меня достаточно тяжёлый. Выдеру все твои волосы, и синяков добавлю к ранам от Мирона!

— Мирон? Ты думаешь, что это был твой Мирон? Ха… ха-ха-ха… — Потирая место удара, сестрица сначала опускает голову, вдоволь смеясь. Её смех эхом разлетается по спальне. Такая она пугает меня, но я держусь стойко. Даже когда она поднимает обезумевшие глаза, не делаю шаг назад, не отвожу свои глаза и продолжаю смотреть в ответ. — Это сделали твои дети. Маленькие монстры.

Дети? Мои близнецы? Это их рук дело?

"Если тебя это успокоит, я её не трогал». А ведь Мирон сразу сказал, что не трогал её. Но расположение кровавых пятен в точности повторяют движения хвостов атлантов. На моей спине были точно такие же раны. Не веря словам сестры, разбинтовываю её правую руку. Фиалка не сопротивляется, лишь ухмыляется. Раскрыв часть руки, я убеждаюсь в том, что раны нанесены куда ближе друг к другу, да и не очень глубоки. За неделю-две затянутся полностью. Значит, это и правда сотворили мои близнецы?

— Если бы ты не дёргала волосы Селена, если бы ты не напугала их, то осталась бы целой. — Не хочется этого признавать, но в случившемся есть вина Фиалки. Если бы она хотя бы держала себя в руках, контролировала свои поступки, то всего этого бы не произошло.

— Это меньшее, что я могу сделать этому чудовищу, которого ты зовёшь своим ребёнком. — Рука снова поднимается, одаривая сестру второй пощёчиной. И прежде чем она скажет то, что собралась сейчас сказать, бью в третий раз, да так, что у самого ладонь горит. Весь воздух, который она вобрала до этого, просто выходит из неё с тихим болезненным стоном.

— Ни у кого нет права так отзываться о моих детях. Обижать – тем более. Я не посмотрю на наше кровное родство, сестрица.

— Тимиэль, это ты здесь живёшь в роскоши и удобстве! А мы – вынуждены выживать! Каждый день! Мы не знаем, когда к нам в дом ворвётся атлант, чтобы в лучшем случае – убить, в худшем – изнасиловать! — В словах сестры звучит ненависть вперемешку с отчаянием.

Видимо, она думала, что я поддержу её, а тут пришёл защищать своё потомство. С силой сжав одеяло в своих руках, Фиалка начинает реветь. Мать, всё это время молчаливо сидевшая рядом, с упрёком сощурила глаза. Она не одобряет мои действия. Не удивлюсь, если она начала презирать меня. Она обнимает Фиалку, шепча ей на ухо слова поддержки. Я остаюсь в стороне, как будто у меня нет ничего, что сломало меня, что насильно и безвозвратно изменило.

Только вот и мне есть, что выплеснуть.

— Думаешь, Мирон не насилует меня и по сей день? Думаешь, мне, будучи человеком, спокойно и безопасно тут живётся? Да в первый же день моего пребывания здесь атланты жрали людей, потому что привыкли к этому! И тут я, человек, стал их младшим правителем. Думаешь, тут нет атлантов, которые хотели бы избавиться от меня? Думаешь, я тут не выживаю каждый день? Да я стою на краю каждую секунду, не зная, убьёт ли меня Мирон сегодня! Пока на Лиле вы гадаете, зайдёт ли к вам атлант, чтобы изнасиловать, я знаю наверняка, что это случится.

— Если бы ты тут выживал, то выглядел бы куда хуже. Если бы он насиловал тебя, то тебе бы точно были противны его прикосновения. А ты… тебе всё равно! — Не понимаю, отчего сестрица так считает. Но и переубеждать её не хочется. Вижу, что она сейчас меня не услышит, не поймёт.

— Пока думаешь так – не возвращайся. И детей моих трогать – не смейте. Иначе за себя не ручаюсь. — Никогда бы не подумал, что буду ссориться с сестрицей из-за чего-то подобного. И уж тем более не думалось, что буду гнать её прочь, подальше от себя и своих детей.

Разворачиваюсь, чтобы уйти прочь. Но мать не даёт мне уйти. Схватив за руку, она пробует развернуть меня к себе, но я стою стойко. Одёрнув собственную руку, слушаю её.

— Тимиэль, прости свою сестру. Она просто не в себе. — Голос матери тихий, уставший. Не удивлюсь, если она не первый раз наблюдает за подобным поведением сестры. Но всё равно больно кольнулось в груди, ведь матушка решила защищать не меня, а Фиалку.

— Не нужно защищать её, матушка. Ей следует научиться отвечать за свои слова и поступки.

— У Фиалки есть причина быть такой резкой. Если бы ты остался с нами на Лиле, то тоже бы так себя вёл. — Не понимаю, почему мать приводит подобный аргумент.

Меня там не было долгие годы, и быть не могло. Не важно, остался бы я с Юном или был бы с Мироном, как сейчас. У меня отняли право выбора: сначала родители со своей сделкой с Аквой, а после и Мирон, когда увёз в Атлантиду. И я понимаю, что Мирон не позволит мне вернуться на родину, какой бы предлог я для этого не нашёл. И тело моё будет похоронено здесь, как члена семьи правящей династии, со всеми почестями и привилегиями.

— Мы не узнаем этого наверняка.

— Хотя бы навести Лиль. Пусть это будет всего один день, но тебе и этого дня будет достаточно, чтобы понять чувства Фиалки. Ты снова возненавидишь своего супруга.

— Чтобы не творилось на Лиле, она не имела права обижать моих детей, своих племянников! Никто не имеет права трогать их. Я ясно выражаюсь? — Стараюсь говорить как можно строже, пока у самого наворачиваются слёзы.

— Да, Тимиэль. — Отвечает матушка ещё тише прежнего.

Ничего более не говорю. Ухожу прочь, всё равно, что сбегаю. Наспех утираю слёзы, чтобы их никто не заметил. Правда, я и сам не замечаю, как меня загребают в крепкие объятия. Естественно, я пинаюсь и пробую укусить, желая выбраться из цепких рук.

— Тише, это я. — Сначала узнаю голос Мирона, и уже после узнаю его по рукавам. — Куда только так несёшься?

— Я… — Перевожу дыхание. Это всего лишь мой супруг, — утомился. Хочу в купальню и лечь спать.

— Хорошо. Прикажу слугам принести масла. — Из рук выпускают ненадолго. Усадив меня к себе на руку, Мирон уносит меня прочь.

Мне уже привычно укладывать на него руки, как и прятать лицо у него на плече. Позволяю себе пустить слезу, более не в силах сдерживать эмоции. Видимо, Мирон чувствует, как намокает его одежда, и начинает поглаживать меня по голове и спине, словно ребёнка убаюкивает. В такие моменты мне хочется верить в то, что Мирон, это не только ярость и грубость. Но снова и снова одёргиваю себя от подобных мыслей. Мирон показал себя настоящего ещё в самом начале наших отношений.

— Не нужно.

— Нужно. Тебе необходимо расслабиться и успокоиться.

— Ты же знаешь, что это всё твоя вина?

— Знаю. Но меня так же есть, за что похвалить. Я сдержался. — Лёгкий поцелуй попадает в ухо.

— Ты смотрел на то, как близнецы избивали свою тётушку. — Мирон нарывается на ласку и похвалу, но я всегда найду, за что его наругать.

— Не знаю, как преподнесла это твоя сестра, но на момент моего прихода, бил только Гелос. Селен же защищал свою тётю, просил Гелоса прекратить. На месте Селена я бы просто позволил наказывать обидчика. А он у нас чувствительный, добрый малый.

— Защищал, значит… — Я понимал это ещё на ужине. Понимал это и при разговоре с Фиалкой.

— Не сердись на близнецов, ладно?

— Я и не сердился. Если бы Фиалка не начала первой, то всё бы не закончилось таким образом. Как они вообще встретились?

— Дети хотели подружиться, пришли к ним в спальню. Со слов Гелоса, твоя мать ещё пыталась хоть как-то нормально поговорить, пусть и не очень охотно. Даже подарок от Селена приняла. А вот Фиалка… Она решила выстроить стену между всеми нами. Могу понять её чувства, но в следующий раз, если подобная ситуация повториться, я лично вырву её руки

— За то, что оказался рядом с нашими детьми… спасибо… — Стараюсь не обращать внимания на слова Мирона о наказании для моей сестры. В душе же надеюсь на здравый смысл сестрицы.

— Это мой долг, как родителя. — Не замечаю, как быстро мы доходим до купальни. Открыв двери, Мирон проходит внутрь. В нос сразу же ударяет запах мыла. — Вот мы и на месте.

— Дальше я сам. — Пробую слезть с руки супруга, но до пола так и не достаю ногами. Мирон не опускает свою руку, и спуститься не позволяет.

— Думаю, сегодня я присоединюсь к тебе. — Неожиданно сообщает супруг.

— Ч-чего?

— Я твой супруг. В этом нет ничего противозаконного. — Как ни в чём ни бывало, Мирон вносит меня внутрь купальни. Не выпуская с руки, Мирон нажимает на кнопку вызова слуг.

— Что с тобой сегодня?

— Беспокоюсь за твоё состояние. Запретишь?

— Было бы здорово, если тебя всегда бы это беспокоило.

— Возможно. — Мирон успевает посадить меня на скамью, прежде чем в купальню заходит пара слуг. — Приготовьте масла и чистую одежду на ночь.

Выслушав, они послушно исполняют приказ. Пока один из них достаёт масла из шкафчиков и подготавливает купальню к её использованию, второй удаляется. Мирон не стесняется присутствия посторонних, потому сначала раздевается сам, а после помогает и мне. Благо, я успел ещё до ужина спрятать подарок матери, а потому могу и не бояться, что мешочек найдут. Оказавшись полностью нагим, первым делом прикрываюсь руками. В отличие от старшего супруга, мне есть что скрывать. Та же спина, исполосованная в шрамах, или интимные места. Сколько уже живу с Мироном, а даже перед ним стесняюсь показываться полностью нагим. Обычно, когда я раздет, всё заканчивается принудительным сексом. Поэтому, чтобы избежать прилюдного секса, наспех распускаю свои волосы и раскидываю их по всему телу, чтобы закрывали моё тело как спереди, так и сзади. Жаль, что они не закроют всё моё тело.

К моему удивлению, все его движения по-родительски невинные. Даже когда он подводит к купальне и укладывает меня на себя, он не лапает меня, только обнимает да прижимается носом к моей шее, проделывая себе путь сквозь мои волосы. Ушедший слуга возвращается. Мне не нужно смотреть, и так слышу, как он укладывает нашу одежду на скамью, и как забирает ту, в которой мы были до этого. Тот, что остался с нами, только сейчас выливает масло в воду, прямо в огромную струю. Цветочный аромат вперемешку с цитрусовыми тут же разносится по всей комнате.

— Покиньте нас. — Слугам не нужно повторять дважды. Тихо и едва заметно, они закрывают за собой дверь, тем самым выполнив приказ Мирона.

Оставшись одни, мы с Мироном молчим. Он сам намыливает моё тело и волосы. Массажные движения не возбуждают, но, каким-то чудом, я расслабляюсь. Особенно когда он начинает массировать мою шею и плечи. Лишь сейчас я осознаю, насколько сильно был напряжён всё это время. Прикрыв глаза, позволяю Мирону и дальше трогать моё тело. И он массирует, нажимает на нужные точки моего тела. Особое внимание он уделяет спине. От некоторых движений идут приятные мурашки. Итог, я полностью отпускаю ситуацию и укладываюсь спиной на его грудь, стоит ему закончить.

Не пугаюсь, когда он начинает наглаживать мою грудь. Мягко пройдясь по соскам, он быстро уходит к животу и рёбрам. Содрогаюсь лишь тогда, когда его руки опускаются к внутренней части бедра. Случайно или намеренно, но его пальцы задевают мой член. Неосознанно хватаюсь за его руки, но осекаю самого себя. Разумом и телом помню, что сопротивляться себе дороже.

"Если бы он насиловал тебя, то тебе бы точно были противны его прикосновения". Быть может, сестра была права? Не слишком ли легко позволяю Мирону прикасаться к себе?

— Не беспокойся. Я лишь помогу тебе расслабиться. — Мирон не целиться в мой анус. Протолкнув свой привставший член между моих бёдер, он сжимает мои ноги.

— А ты сможешь сдержаться? — Уточняю с опаской, не веря в то, что Мирон сумеет сдержаться. Он ведь не отбросил мысль о ещё одном ребёнке?

— Как бы сильно я не хотел тебя, головой всё же понимаю, какой стресс пережил и всё ещё переживает твой организм. Максимум – потрусь об тебя. И тебе помогу кончить.

— Ты неисправим. — Ворчу, больше для галочки, нежели чем действительно недоволен им.

Понимая, что моя задница в опасности, а Диора пока запретила нам заниматься сексом, решаю помочь Мирону закончить начатое. Уложив ладони на головку, слегка тру. Самостоятельно напрягаю ноги, чтобы Мирон мог занять руки чем-то другим. Он понимает меня без слов. Пока одной рукой он водит по стволу, второй он убирает мои мокрые волосы в сторону. Доступ к шее, к метке на загривке словно сильнее возбуждают его. Сделав это, Мирон слегка сжимает мой подбородок. Таким образом, моё лицо смотрит прямо в зеркальное отражение на противоположной стене. Чувствую, как зубы опускаются на кожу, слегка прикусывая, и тут же прикосновение языка смазывает лёгкую боль. Зализав укус, супруг целует след. Мне всё чётко видно в зеркале. И каким возбуждённым взглядом одаривает меня Мирон, и насколько развратным выгляжу я сам. Не рискую выпускать свои феромоны. Не хватало ещё, чтобы супруг не сдержался.

Благо, Мирон всё же кончает. Горячая сперма бьёт мне в грудки и живот. Тяжело дыша, Мирон поворачивает моё лицо к себе, чтобы поцеловать. Я привык к его грубым и собственническим поцелуям, но сейчас, пусть он и резок, всё выходит куда мягче и непринуждённо. Осознанно отвечаю на его поцелуй. Подняв руки, сначала укладываю на его щёки, медленно поднимая их выше, чтобы зарыться пальцами в светлых волосах. Чувствую, как у него бегут мурашки, когда пальцами задеваю его уши. Неужели они у него чувствительные?

Поцелуй обрывается неторопливо. Мирон ещё несколько раз чмокает мои губы, слегка посасывая нижнюю, прежде чем отодвинуть лицо. К моей неожиданности, он дотрагивается до моего вялого члена. Лицо моментально меняется с расслабленного на опечаленное.

— Ты не кончил… — Выдаёт Мирон, как будто ожидал иного.

— Зато смог расслабиться.

— У тебя хотя бы вставал?

— Давай закругляться. — Отчего-то мне неуютно обсуждать это с Мироном, потому хочу сменить тему.

— Тимиэль… — Мирон тянет моё имя, крепко схватившись за мой член. Лёгкие и понятные движения пробуют возбудить меня, да только это настораживает меня, нежели чем будоражит.

— Не нужно. Я привык. — Если до этого у меня не хватило смелости, то теперь отдираю каждый палец от себя, чтобы прекратить.

— Ты не должен был привыкать. — Шёпот прямо в ухо вырывает дрожь из моего тела. Ещё и феромоны, выпускаемые Мироном, кружат голову.

— Ты что творишь? — Проговариваю сквозь образующуюся дымку.

— Помогаю расслабиться. И у меня это получается. — Опустив взгляд вниз, подмечаю свой приставший член. И когда только Мирон успел? Закрываю лицо руками, не желая смотреть на реакцию собственного тела.

Спустя пару минут, которые длятся для меня безумно долго, не выдерживаю. Моё тело привыкло к тому, что внутри меня есть что-то огромное, готовое растерзать мои внутренности изнутри. Привык и к крепкой хватке супруга. С ужасом осознаю, что не могу кончить, пока пуст внутри. Сама омежья сущность требует член альфы. Моего альфы. От осознания готов волком завыть, но пока вырываются лишь стоны удовольствия. Именно удовольствия.

— Вставь в меня палец. — Даже месяц назад Мирон не услышал бы подобное от меня. Но сегодня у него есть большие шансы услышать это вновь.

Мирон не спрашивает меня, не уточняет. Смочив палец в сперме, не убранной с моего живота, он выполняет мою просьбу. Стоит ему просунуть во всю длину, как я тут же изливаюсь ему в руку, бросив руки в разные стороны от лица. Мне жизненно необходимо нужно уцепиться за что-то, что не моё лицо, и до боли сжать пальцы. Этим чем-то становятся локти супруга, в которые я впиваюсь когтями. Сбившееся дыхание тяжело возвращается к нормальному. Звёздочки в глазах мерцают различными цветами, пока я окончательно прикрываю глаза. Тело слегка подрагивает, особенно коленки. Откинутую голову не поднимаю, ведь силы покидают меня.

Мне впервые настолько хорошо от связи с Мироном.

Открыв глаза, с удивлением понимаю, что нахожусь в спальне. Одетый в белую сорочку, с собранными в косу волосами. И, конечно же, с мирно спящим Мироном за спиной, который обнимает меня во сне. Не тревожу его сон, укладываюсь обратно на подушку.

Самостоятельно уснуть уже не получается. Слова Фиалки так и лезут в мою голову, оседая в мыслях змеиным роем. Как бы я не злился на неё за то, что она посмела поднять руку на моих детей, в её словах обо мне имеется доля смысла.

"Если бы он насиловал тебя, то тебе бы точно были противны его прикосновения" вновь и вновь прокручиваются в моей голове. Да, я позволяю себя трогать. Но позволяю это делать только Мирону и только потому, что не желаю испытывать боль. Её и без этого излишне много в моей жизни. Неужели этого достаточно, чтобы выглядеть плохим человеком в глазах родных?

Обняв самого себя, как будто объятий Мирона мне мало, утыкаюсь носом в подушку. Я не должен плакать, но слёзы так и просятся наружу. Они тихо впитываются в подушку, стекая по моим щекам. Мне только и остаётся, что стараться не хныкать и не дёргаться, дабы не разбудить Мирона. Не хватало ещё лишних вопросов с его стороны. Точно не смогу ему объяснить, что я расстроен из-за ссоры с сестрой и матерью не потому что Мирон не поймёт меня, а потому что тот может натворить дел из-за моей вспышки слабости.

Я уже просто не понимаю, какие мои поступки правильные, а какие – нет.

***

Провожаю родных с балкона, так и не набравшись смелости спуститься вниз. Как и говорил Мирон на вчерашнем ужине, Фиалка ещё не скоро самостоятельно встанет на свои ноги. Хромая, она идёт с помощью матушки, которая придерживает её талию и руку. Кровавый след остаётся от каждого шага, повторяя очертания её стоп. Сестру жаль ровно настолько же, насколько я держу зло на её проступок.

— Уверен, что не хочешь спуститься к ним? — Руки Мирона обвивают со спины, пока его голова укладывается на мою. Не отшатываюсь в сторону, ведь уже успел привыкнуть к его прилипчивости.

— Да, уверен.

— Будь по-твоему.

— Дети проснулись? — Быстро перевожу тему, не желая более говорить о своих родственниках.

— Да, уже должны были собираться на уроки.

— Хорошо.

Первый нарушаю наш контакт. Мягко оторвав от себя руки, ухожу к постели. Забравшись на неё, первым делом укутываюсь в одеяло с головой и падаю на подушки. Тело ломит от усталости, да и бессонная ночь даёт о себе знать. Чувствую, как прогибается матрас под чужим весом, и как супруг укладывает свою ладонь мне на лоб. Поправив сбившиеся волосинки, он не спешит убрать пальцы с моего лица.

— Сегодня не пойдёшь к ним?

— Что-то я размяк. Хочу отдохнуть. — Почти зеваю по окончанию фразы. Видимо, всё же усну.

— Мне позвать Диору?

— Не стоит. Я просто посплю ещё немного.

— Тогда отдохни как следует. — Поцеловав в лоб, Мирон уходит в сторону гардеробной.

Исподтишка наблюдаю за ним. Он переодевается в официальный костюм. Минимум украшений, максимум чёрной ткани, что на свету переливается алым. Перекинув через плечо остатки ткани, он выходит.

— А ты куда?

— Мудрецы устраивают собрание. Они нашли что-то в недрах на средних островах и попросили моего решения на сложившуюся ситуацию.

— Потом и мне сообщи.

— Обязательно. — Подойдя ко мне, Мирон всё же утягивает в поцелуй. Отвечаю на его ласки. Так проще всё закончится. — Я ушёл.

— Хорошего дня.

Подобное уже успело стать для меня рутиной. Стоит Мирону закрыть дверь за собой, как я снова погружаюсь в собственные мысли. Фиалка и матушка не выходят из моей головы. Их лица так и вырисовываются перед моими глазами.

" Это сделали твои дети. Маленькие монстры"

"Если бы он насиловал тебя, то тебе бы точно были противны его прикосновения"

"А ты… тебе всё равно!"

"Если бы ты остался с нами на Лиле, то тоже бы так себя вёл"

С силой сжимаю собственную голову, более не в силах слушать их речи. Они уже уплыли. Они не рядом с нами. Мы навряд ли снова встретимся. Так ради какой Бездны я продолжаю вспоминать их колкие слова?

***

— О чём они просят? — Не хочу кричать, но громкость голоса сдержать не получается.

— Приостановить твой проект, ведь в недрах земли средних островов была найдена энергетическая жидкость для наших механизмов. — Как ни в чём не бывало продолжает Мирон, заплетая тоненькую косичку из моих волос.

— Это настолько важная находка?

— Видишь свет в лампочке? — Подняв палец на потолок, он указывает на свет. Голову не поворачиваю. На всё смотрю через зеркальное отражение. — Это всё благодаря энергетической жидкости. Свет, отопление, водяные башни, корабли. Абсолютно всё работает благодаря этому.

— И как долго они будут выкачивать её?

— Пока она не иссякнет? — Закончив с тоненькой косичкой, Мирон обкручивает её вокруг шишки из моих волос, и принимается за вторую с противоположной стороны головы. Я молча дожидаюсь развёрнутого ответа. — Тимиэль, это может затянуться не просто на год-два, а целые десятилетия и столетия. Точку сбора, открытую ещё моим дедушкой, качают до сих пор.

— Так пусть её и качают. Мой проект тут при чём? Земля тех островов перешла в моё личное владение и мне решать, что там делать. Приказ подписал ты лично! — Теперь молчит Мирон, ничего не говоря в свою защиту. Подняв к нему голову, не даю ему закончить со второй косичкой. — Только не говори мне, что ты одобрил их просьбу, не спросив моего мнения?

— Пока не дал им ответа. Но их предложение звучит разумно. А территорию для твоего проекта можно и иную выбрать.

— Это потому что я не смог родить тебе? Ты поэтому забираешь подаренные земли? — Первая убедительная версия, которая приходит в мою голову. Даже если это не так, даже если Мирон взаправду горюет по-нашему нерождённому дитя. Я просто отказываюсь рассматривать иные версии происходящего.

— Чт… — Мирон аж воздухом подавился. Продолжает с некой обидой. — Да о чём ты говоришь? Это никак не взаимосвязано.

— Конечно, нет. Просто так совпало, что пока я был беременным, всё шло гладко. Стоило потерять ребёнка, как ты сообщаешь мне подобное. Никто до этого не думал искать столь важный ресурс именно там, но стоило омеге заговорить про права и защиту, как альфы тут же нашли предлог не делать этого!

— Обижаешь. — Мирон всё же заканчивает со второй косичкой, хотя я и вертелся немного. — Вопрос остался открытым. Завтра будет новое собрание, на котором ты будешь присутствовать. Какими бы не были твои аргументы – твоё слово будет последним. Даю тебе на это полное право.

— Ты будешь поддерживать меня? — Пусть супруг и успокаивает меня, именно его слово может стать заключительным, а не моё, какими бы речами он сейчас не умасливал. Старцы – альфы. Все без исключений. А где это видано, чтобы альфа защищал права омеги?

— Я уже это делаю. — Лёгкий поцелуй в макушку, и Мирон отходит от меня на два шага, чтобы я мог спокойно встать и выйти из-за столика с зеркалом. — А ещё распорядился подать обед у пруда. Погода позволяет, да и детям там нравится.

— Хорошо…

Поправив подол светло-зелёного платья, позволяю Мирону подхватить меня на руки. Так и отправляемся на обед.

***

Собрание начинается ранним утром. Старцев видел и раньше, особенно тогда, когда Мирон одержал победу в Византии, да и пока защищал проект, видел пару старцев, но впервые буду вести собрание совместно со старшим супругом перед полным составом. От взглядов других атлантов неуютно, но я держу лицо. Только руки, скреплённые на красной ткани юбки, способны выдать моё волнение.

Мы с Мироном сидим во главе стола. Мудрецы же располагаются по обе стороны от нас. Среди стариков с бородками, вижу вполне молодого парня, замаскированного под человека. Зеленоватые волосы собраны в низкий хвост. Бело-жёлтый костюм идеально сидит на рельефном теле. Атланты вообще любят показывать свои тела, и не стесняются облегающей одежды. Этот – не исключение. И если бы не взгляд жёлто-оранжевых глаз с ноткой веселья, изучая меня с головы до ног, то не обратил бы внимания на незнакомца.

— У меня что-то на лице? — Спрашиваю, смотря в ответ немигающим взглядом.

— Отнюдь. Вы похорошели с того момента, как отплыли с Лиля. — Будто прикусив язык, атлант кланяется. Видимо, ему известно что случится, если будет излишне любезен со мной. Либо взгляд Мирона заставил его вспомнить о разнице наших положений. — Позвольте представиться. Алипий Герасим из семьи Доротей. К вашим услугам.

— Прошу прощения. — К нашей беседе присоединяется рядом сидящий старик. Рептилия с бородкой такого ж зеленоватого цвета, присутствовал рядом со мной лишь раз и то на празднике, каком уже и сам не вспомню. — Мой младший сын не так давно вернулся с Лиля. Я обязательно займусь его манерами в самые кротчайшие сроки.

— Всё нормально. Ваш сын не произнёс ничего дурного. — Младший хотя бы представился. Старик же так и не назвался по имени. Но этого не произношу вслух.

— Начнём собрание? — Мирон прерывает беседу, давя из себя улыбку.

— Супруг ввёл меня в курс дела. — Начинаю вести собрание, возможно, излишне быстро тараторя. Мне не хотелось бы, чтобы Мирон лишил кого-нибудь головы прямо здесь, на собрании. — И сразу скажу, что не собираюсь отдавать свои земли кому бы то ни было. Даже если Мирон попросит вернуть подаренное.

— Вы так говорите, потому что не являетесь коренным жителем Атлантиды. — Мне не видно, кто именно это говорит с противоположного конца стола. Но колкость не останется незамеченной.

— Роргер, скажите нам всем, на сколько лет ещё хватит действующей скважину?

— Кх… — Альфа с бело-серыми волосами кашляет, словно не ожидал подобного вопроса. А ведь он помогал мне, когда я советовался с наилучшим местоположением своего проекта. Теперь же он выдерживает паузу, и ждёт, что от него отстанут. Но я смотрю ему в упор. И Роргер отвечает, пусть и с неохотой. — Георазведчики ещё в самом начале прогнозировали две тысячи лет.

— Значит, нет смысла осваивать новую именно сейчас. — Спокойно произношу вердикт.

— Хоть георазведчики и дали подобный прогноз, никто не знает, когда она иссякнет. Поэтому для Атлантиды жизненно необходимо осваивать каждую, которая будет найдена. — В беседу врывается старший из Доротеев, медленно поглаживая свою бородку. — Будь то территория Атлантиды или иного государства. Такая земля становится государственно важной.

— Мой ответ остаётся прежним.

— Поймите, переселять омег из готового жилья будет куда напряжнее, чем сейчас, когда ничего толком и не построено. — Всё так же давит старший Доротей. И все остальные старцы смотрят на него с надеждой, как на лидера. Все, кроме его сына. Тот выжидающе смотрит в мою сторону, и я, не смотря на него, всей кожей чувствую его липкий взгляд.

— Мои земли – моё решение. Ведь так, Мирон? — Как я и предполагал, альфы не смотрят на меня, как на своего правителя. Сейчас им это просто не выгодно.

— Раз мой милый младший супруг так решил, то так тому и быть. — Благо Мирон держит своё слово.

— Но Мирон! Это расточительство! — Кричит один из старцев со шрамами на правой щеке.

— Это уже решат наши потомки. Не мы. — Отвечает Мирон за меня.

— А если мы обменяем землю на землю, скажем… на тех же средних островах, с тем же метражом и качеством земель? И мы, совет мудрецов, возместим убытки за то время, которое уже было потрачено? — Неожиданно предлагает юноша. — Насколько я понимаю, строительство ведь уже было начато?

— Алипий! — Старший Доротей не кричит на своего сына. Но в его интонации, в его голосе, что звучит сквозь сжатые зубы, легко читается недовольство.

— Что? Разве это не решит наш вопрос? И у господина Тимиэля будет земля для его проекта, и у нас, с прибережённым месторождения энергетической жидкости, безопасное будущее на многие поколения вперёд. Обе стороны остаются в выигрыше. Да и разве правильно требовать что-то, не предлагая нечто равноценное взамен? Разве я не прав, отец? — Алипий говорит спокойно, размеренно, словно это не на него сейчас смотрят с недовольством и гневом. В его глазах всё так же неизменна весёлость. Не удивлюсь, что всё это забавляет его.

— Это не то, что будет процветающим для Атлантиды. Прошу прощения, но ваш проект нарушит скрепы Атландиты, сложившиеся ещё задолго до нашего рождения и первой колонии на данной планете. — Всё так же продолжает настаивать старший Доротей.

— Видишь, Мирон. Месторождение было удачно найдено именно сейчас не просто так. — Опустив веки, понимаю, что голова начинает кружиться.

Схватившись за висок, пробую не уронить голову. Не замечаю, как хватаюсь за руку Мирона. Воздуха отчего-то не хватает. Дурно от всех феромонов альф, которые они выпускают. В ответ на мою хватку, Мирон крепко сжимает мою руку. Стараюсь дышать только им, его феромонами, которые обволакивают, защищают от всех остальных. Поверить не могу в то, что меня пытаются подавить феромонами. Даже Мирон до такого не опускался. Не считая течки.

— Предлагаю рассмотреть предложение Алипия. Пока что оно звучит самым разумным.

— Повелитель, прошу, подумайте ещё! Вы не видите очевидного? Ваш омега хочет сбежать от вас, и подготавливает себе безопасную дорогу! Мы лишь заботимся о благе Атлантиды! О будущем наших поколений!

— Ха! Ха-ха! Они даже меня не стесняются. — Пусть голова и болит с каждой секундой сильнее, всё равно выдавливаю из себя нервный смех. — Сам скажешь им или мне?

— Тимиэль дал клятву остаться со мной. — Тут же самодовольно хвастается супруг, да с такой гордостью, словно это я открыл первое месторождение, а не просто пообещал быть с ним до конца своих дней. — Так что он прокладывает дорогу всем остальным омегам.

Старцы побледнели. Моментально. Видимо, они не ожидали того, что Мирон будет на моей стороне. И тем более не ожидали того, что Мирон выпустит свои хвосты, угрожающе нацеливаясь в сторону тех, кто пускает свои феромоны. Единственный, кто остался прежним, это Алипий. На нём как была полуулыбка с ноткой веселья в глазах, так и осталось. Не понимаю, о чём он думает. Одно радует, альфы прекращают давить своими феромонами.

— Тогда пусть мой сын сначала подумает о своих словах, и уже потом продолжим разговор.

— Значит, собрание окончено. Алипий, тебе хватит трёх дней? — Не желаю откладывать дело в дальний ящик, потому и даю столь короткий срок.

— Вполне. — Положив правую руку на грудь, юноша совершает лёгкий поклон головой.

— Буду ждать. — Старцы в спешке уходят из-за стола, стоит им услышать мои последние слова. Атланты не готовы к переменам, и не желают их принимать.

Отец с сыном выходят в числе последних. Юнец до последнего не отводит взгляда. Игра в переглядки. Не желаю проигрывать, и остаюсь последним. Алипий отрывает взгляд первым, чтобы элементарно не врезаться в дверь.

— Интересный омега. — Улавливаю краем уха, пока альфы потихоньку выходят. Голос точно принадлежит юноше. Хвосты Мирона дёргаются, буквально на секунду.

— Не заглядывайся на него. — Шепчет его отец, всё так же сквозь зубы. — Это – бестия и погибель всей Атлантиды, а не омега.

Стоит им всем уйти, как я хоть немного расслабляюсь. Постепенно в зале совещаний не остаётся чужих феромонов. Только мой и Мирона. Пока никого нет, супруг обнимает меня, вытисняя даже намёк на чужой след. Спрятав хвосты, супруг не стесняется одарить меня поцелуем в лоб.

— Они не отстанут, да? — Понимаю, будет очень непросто. Нужно придумать радикальные меры, чтобы переубедить их.

— Посмотрим, что будет дальше. Не переживай, на твою землю права есть только у тебя одного. А их речи…

— Позволь мне самому разобраться с наказанием для старшего Доротея. И для тех, кто разбросал свои феромоны.

— Ты их не убьёшь?

— Нет. Пока что – нет. — Атлантов ничему не научит смерть себе подобного. В данной ситуации нужно придумать что-то изощрённее простого убийства.

— Хорошо. Я доверюсь тебе. Ты ведь не будешь заодно и меня наказывать, как в прошлый раз? — Если бы не знал Мирона, то подумал бы, что тот испугался.

— Ты был на моей стороне, повода не дал. Так что будь спокоен.

— Как себя чувствуешь?

— Голова разболелась. Ничего серьёзного.

— Хочешь вернуться в спальню?

— Давай сначала прогуляемся по берегу? Хочу подышать свежим морским воздухом.

— Хорошо.

Прямо со стула, Мирон поднимает меня на руки. Его шаги неспешны. Прикрыв глаза, чувствую, как убаюкиваюсь в подобном положении. Прижавшись к его груди, стараюсь побольше вдохнуть его успокаивающего феромона.

***

Сегодняшнее собрание явно оборвётся раньше, так и не успев начаться. Главное лицо сегодняшнего дня просто не явился ни через час после назначенного времени, ни даже через два. Его отец, не смотря на пропажу собственного сына, на удивление спокоен и, я бы сказал, доволен сложившимися обстоятельствами. Спокойно попивает послеобеденный чай, не скрывая своё довольное лицо.

— Раз мой сын так и не явился, предлагаю вернуться к первоначальной формулировке поставленного вопроса. — Он первый, кто предлагает подобное.

Опять же. Пропал именно его сын. Но его поведение говорит о том, что либо сын ему не так уж и дорог, либо это всё часть его плана по отнятию моих земель дабы помешать строить безопасное место для омег.

— Я против. Подождём ещё немного. — Пусть я и устал ждать, но готов ждать ещё столько, сколько потребуется. Только вот что-то внутри подсказывает мне, что молодой альфа не явился непросто так и сегодня нам его не видать. Никому из нас.

— К чему ждать? Алипий не явится. — Слова старшего Доротея лишь подкрепляют мои подозрения. Слишком уж уверенно он утверждает об этом.

— Говорите так, как будто причастны к его пропаже. — Высказываю в лицо свои подозрения.

Лицо старика моментально мрачнеет. Ещё бы. Я, омега, высказал оскорбление в сторону альфы. У меня нет доказательств, но я обвинил его.

— Пусть вы и мой младший господин, но я не потерплю оскорбления в свой адрес. — Стальной голос едва сдерживается. Чувствую его устрашающе-колкий феромон всем своим телом.

— В таком случае, сотрите эту довольную улыбку со своего лица и не вызывайте подозрений. — Не позволяю себя подавить, как в прошлый раз. Эти три прошедших дня я не сидел без дела. Учился у Мирона выпускать угрожающие нотки своего феромона. И прямо сейчас использую новые знания на практике. — У вас сын пропал! И что вы делаете? Сидите здесь, попиваете чай да довольствуетесь ягодами, вместо того, чтобы бросить все силы на поиски Алипия!

В отличие от старцев, Мирон успел привыкнуть к такому моему феромону. Больше всего давлю на старшего Доротея. Тот до последнего держится, задержав дыхание. Сжатые кулаки обещают вернутся с отмщением. Остальные же старцы ведут себя по разному: кто-то упал головой на стол; кто-то пытается выйти; а кто-то и вовсе ищет, где открывается окно, до одури расчёсывая собственную шею.

— На сегодня собрание окончено. — Более не обращая внимания на старцев, и прекратив феромоновую давку, обращаюсь к Мирону. — Собери поисковую группу. Алипия нужно найти живым.

— Да где это видано, чтобы омега командовала альфой?! — Хрипит старший Доротей

— Не поймите всё превратно. Это был не приказ. Это просьба к старшему супругу. — Мирон не даёт мне ответить. Прикрыв собой, он сам отвечает на колкость.

***

— Повтори. — Успокоительные чаи так и не смогли успокоить. Пришедшие послы из поисковой группы ничем не улучшили моё состояние.

— Мы нигде не можем его найти. Простите. — Мне ни к чему ни их извинения, ни их поклоны.

Алипия ищут, но всё безрезультатно. Головой понимаю, что это всё его отец, но как это доказать? Доказательства так просто не достать. Уверен, этот старик успел сделать всё, чтобы к нему было не придраться.

— Ищите дальше. — Озвучиваю приказ, попутно отодвигая кружку с недопитым чаем.

Мирон рядом. Уложив на мои плечи свои руки, он пробует их помассировать. Молчание надолго не затягивается.

— Тимиэль, тебе бы отдохнуть.

— Отдыхать, когда самый адекватный из старцев как сквозь землю провалился?

— Хм… — Мирон не ждёт, когда я выполню его не то приказ, не то просьбу. Раскрыв мои плечи от ткани синего платья, Мирон несильно прикусывает за плечо. — Сказано – отдыхай, значит отдыхай. От того, что ты тут места себе не находишь, его быстрее не найдут.

— Ты серьёзно? — Пробую рассмотреть укус, но вместо этого помогаю Мирону поцеловать себя. Грубо, с жёсткой хваткой на челюсти. — У тебя пропал поданный, а ты находишь время на подобное?

— Я ревную. Твоя голова уже неделю забита мыслями о другом альфе. К тому же, нам надо постараться, чтобы у близнецов появился кто-нибудь младшенький. Или забыл про свой уговор?

— Издеваешься? В такой момент думаешь об этом?

— Почти издеваюсь. — Поцелуй в ухо быстро перерастает в укус. Уверен, на утро я найду там следы от зубов. — Хочу вымотать тебя, чтобы ты наконец-то уснул нормально и надолго, а не на пару часов. — Легко подхватив, Мирон уносит в сторону нашей постели.

— Не в такое же время! — Супруг не слушает меня. — Хотя бы один раз, Мирон! Остановись! Сейчас самое неподходящее время.

Слишком быстро Мирон достигает постели. Уронив на одеяла, альфа быстро рвёт ткань моего платья. Присосавшись к соскам, словно грудничок, он не стесняется прикусывать. Естественно, я бью его руками куда придётся. Пусть и недолго, но мне удаётся это делать. Хвосты Мирона умело разводят, а после и удерживают руки по разным сторонам.

— Лежи спокойно.

Он не оставляет мне выбора. Всё, что я могу сейчас сделать – это быть послушным и покладистым, дабы было хотя бы не больно. Смирение. Думаю, это именно оно.

"Если бы он насиловал тебя, то тебе бы точно были противны его прикосновения"

Слова сестрицы, как назло, вновь и вновь лезут в голову.

— Ты ведь помнишь, что я ещё восстанавливаюсь после выкидыша? — Последняя попытка его остановить. Если и это не сработает, то остаётся лишь покрепче сжать зубы.

— Помню. Я использую всего себя, кроме члена. Говорю же, я хочу тебя вымотать, а не зачать дитя. — Пока я смотрю ему в лицо, совершенно упустил из виду действия его оставшихся хвостов. А он уже успел достать масло и выливает часть жидкости на свои руки. — Если не будем отдаваться друг другу вечерами, то твоё тело может забыть о том, как приятно принимать меня.

— Чт?… — Не успеваю договорить вопрос.

Смоченный в масле палец легко погружается внутрь меня, выдавив первый стон. Пока левая рука занята моей задницей, правая крепко держится за член, массируя да надавливая то там, то тут. Язык вновь возвращается к моему телу, ведя дорожку от пупка до шее. Моментально алею в лице.

Это таким способом он решил провести сегодняшнюю ночь? Да это же настоящая пытка!

Моё тело уже начинает реагировать. Прикусываю губы, чтобы не застонать. Это сложно, но я стараюсь.

***

Молодого альфу ищут вторую неделю подряд. Уже не хожу на утренние собрания. Всё равно мне там делать нечего, пока туда не явится Алипий, а с его отцом мне говорить не интересно. Всё равно не услышу от него ничего нового. Поэтому провожу свои дни с детьми, а ночи с супругом. Из-за того, что Мирон "выматывает" меня каждую ночь, я сплю до обеда. Благо хоть дырка закрывается. Но, мне стоит признаться. Я наконец-то кончаю. Из-за истинности или ещё чего, но мне впервые настолько приятно быть в его постели под ним. Настолько, что тело содрогается в приятной дрожи от одних только воспоминаний. Стыдно признаться, но я начинаю ждать подобных ночей.

Как же низко я пал.

Обед у озера проходит в тишине, пока к нам не подходит моя охранница.

— Господин Тимиэль, вам посылка. — Сообщает девушка, держа в руках небольшую коробочку. Плотная упаковка коричневого цвета завязана тоненькой верёвочкой цвета чуть потемнее.

— От кого?

— Это был слуга из семьи Доротей. — Услышав эту фамилию, откладываю столовые приборы в сторону.

— Открывай. — Даже представить сложно, что приготовил этот чёрт. Но любопытство берёт вверх.

Потянув за верёвочку, девушка открывает небольшую коробку. А после всё как в тумане. В прямом смысле этого слова. Плотная дымка закрывает всё. Глаза слезятся. Дышать тяжело, мы все начинаем задыхаться, впоследствии давимся собственным удушающим кашлем. Близнецы сидят рядом, потому первым делом хватаю их за руки и тащу хоть куда-нибудь из этой дымки. И где наша охрана, Бездна их дери?!

Слышу, как кто-то идёт к нам быстрым шагом, но не вижу даже когда шаги звучат рядом. Выхватив близнецов, эти некто так же быстро скрываются из вида. Даже понять толком ничего не успеваю, но это точно были не наши девчушки. Им не за чем маскироваться, и уж тем более нет нужды уносить только детей. Будь это они, то унесли бы и меня. На трясущихся ногах вышагиваю в ту сторону, куда убежали неизвестные. Мне ещё слышны детский кашель и плачь Селена, но близнецов уже не видно. Я потерял их из виду. Пробую позвать хоть кого-нибудь на помощь, но выходит один лишь тихий хрип. Упав на колени, хватаюсь за горло, чудом не царапая ногтями кожу.

Так, как сейчас, я боялся лишь однажды в свое жизни. В свою последнюю ночь на родных землях острова Лиль.