Он ходил осторожнее. Мелкими шажками, принюхиваясь к каждому запаху и предварительно ощупывая стены. Теперь ещё и внизу.

Художники экономят краски, как все — сигареты. Её мазню он мог узнать, встречая где-то ещё: куча слоёв без внятных контуров. Только пару раз удавалось нащупать художницу — около чёрного выхода и близ лестницы у столовой. Она замирала, стоило рукам поднять тело и медленно поползти по лицу, колтунам, плечам. Слепой узнавал её сразу, но ему казалось, что хорошо её ощупав, он делает её пугливей и послушней: она перестаёт путаться так нагло, в прямом смысле, под ногами. В мальчишеское крыло она, конечно, не совалась — особенно теперь.

— Девочка, говоришь? Страшно представить, как ты это понял, ха-ха, — под Лосём скрипнуло кресло, и он затянулся крепкой трубкой. Вдруг он посерьёзнел — Слепой выпрямился и с готовностью наклонился, едва уловив перемену, — Больше так не делай. И ходи аккуратнее.

Он и не заикнулся про трость.

— Хорошо.

— Тем более, говоришь, она молчала?.. — продолжал Лось, поскрипывая креслом. Слепой подошёл к нему и поправил подушку.

— Она не издавала вообще никаких звуков, — повторился он. — И никогда не отходила заранее. Я не знаю, зачем она это делала.

— Может быть, она тебя даже не слышала. Скорее всего это так.

Слепой мягко пнул что-то твёрдое. Она впервые с шумом шарахнулась в сторону. Он впервые не упал и сам осел к ней на пол.

— Ты немая?

Тишина. Она схватила его за руку, резко потянув на себя. Слепой едва удержался на другой руке, оперевшись на пол.

Она протянула его ладонь к своему лицу, оставляя у себя на подбородке. И кивнула.

Слепой не сразу убрал руку. Ему понравился её маленький, чуть вздёрнутый подбородок.

— И глухая.

Снова кивок.

Она какое-то время ничего не делала, а он гладил её бугристую кожу и вскоре убрал руку. Показалось, что баночка вновь разлилась и вода куда-то утекла. Он осторожно потрогал пол вокруг себя, залез пальцами в банки, проверяя, что всё на месте. Хотел вытянуть руку ещё раз, но вспомнил, что лапать нельзя.

Она засунула ему шершавый лист под ладонь. Тут же схватив и покрутив, он нашёл его абсолютно пустым для себя. Она взяла его пальцы, что в краске, и вытерла их листом.

Он кивнул. Она закатала рукав его свитера и скребнула чем-то острым. Скорее всего, карандашом без грифеля.

Слепой застыл, кожа неприязненно дёргалась от грубых царапаний. У неё были очень быстрые и ловкие пальцы, с шелушащимися мозолями. Когда они отпустили запястье, он коснулся горящей кожи с выцарапанными буквами. Интересно, насколько бы она задрала его свитер, если бы её кличка оказалась длиннее?

АЙВА

Подняв голову, он откинул волосы и как можно выразительнее прошелестел губами:

— Я Слепой.