«Что ж это: зло старается любить,

Или любовь мечтает ненавидеть?..»

И. Северянин

Опрокинули бидон — остывшее молоко пролилось на землю, затопило поле вьюнков и крапивы, можжевеловую юдоль, раскинувшуюся на долгие ветреные ярды, и потекло ручейками по Старому, поросшему твёрдым мхом, месту. Витал от сухой сирени без цвета к опавшей черемухе кислый запах; впитывался в почву, укрытую инеевым платком, в болото и волосы, что рвал ветер. В тумане снег оседал невидимой плёнкой, стягивая паутиной разбросанные по Лесу шишки, каштаны, иголки.

Он ступал. Было холодно и невыносимо блёкло, гораздо хуже, чем в крещенскую чёрную ночь.

Ноги его не слушались, всё норовя споткнуться о выползший корень, осыпавшуюся под камнем норку, пересохший родничок. Он вышел к прогалине, а по глазам ударил свет — яркий, белый — от солнца, от дремлющих туч на холмах и не стаявшего сугроба. Сжав рукой переломанную ограду, Слепой зажмурился; глаза щипало, кололо, нестерпимо хотелось растереть их грязной ладонью.

Ограда заморгала и просерела, обыкновенная, кручёная из чугунных прутьев. Он поднял голову, ветер сдул с лица волосы, растирая по горящим щекам снег.

Перед ним, за ржавой решёткой, незнакомка — в метели, мареве, облезлых крестах, наскакивающих друг на друга позади. Глаза навыкате, большие и серые, сама в полу анфас, руки сложены, прикрывают грудь; маленькие тонкие пальцы с торчащими костяшками, зарытые ногтями в брошенные на плечо кудри.

Ярко-красные губы, будто вымазанные в помаде. Нездорово жёлтая кожа в белом лесу, на щеке подтёк, на коротком носу капля воды, подбородок чуть в сторону.

Он сделал шаг, уперевшись коленями в прутья. Она — так близко, безмолвная, холодная, с акварельными глазами и прозрачным лицом. Она так похожа на явь, на зиму и свет.

Переступил, запутавшись в сугробе; не удержавшись, дрогнул и повис на кресте. Темнота, скрипнув за Домом, рухнула. Ветер отвязался от колышка, улетел за холмы, за Расчёску, перестав трепать взмокшие волосы. Он коснулся лбом ажурного овала, обжёгся ледяной кожей, застывшей под стеклом на листе Курильщика.

Сквозь тучи пробился луч и тут же скрылся, едва дав почувствовать тепло. Слепой дёрнулся на очередную фантасмагорию, весь мокрый от снега. С протяжным воем ломались ели, под небом свистела вьюга.

Он поднял отяжелевшую голову. На висках собрался лихорадочный пот. На лице — кривая улыбка.

Ты моя. Ты Дома. Но теперь я запираю окна.