Надежда таяла, время убегало сквозь пальцы. Дагмар, конечно, сорвал все поставленные прим-лордом сроки — он не смог найти своего мальчика, о котором грезил каждый миг. Дьюла был зол и — доволен. Он призвал к себе начальника охраны и отпустил на волю свой склочный нрав, изобретая наказание. Он всё ещё надеялся дожать Дагмара, чтобы тот признался.
— Принимая во внимание ваши заслуги, Энвер, — выговаривал лорд, медленно расхаживая по кабинету, пока секретари строчили за своим господином, — я, конечно, не могу совсем лишить вас привилегий или сместить с поста, пока не отыщу вам достойную замену. Но и безнаказанным вас оставить совершенно невозможно. Кроме того, оказалось, что вы не в состоянии исполнить прямой приказ. Не находите, что это весьма серьезные причины для наказания?
Лорд приостановился, ожидая ответа.
— Да, милорд, нахожу, — ровно ответил Дагмар, не отрывая взгляда от пола. Он понимал, что это конец. Сначала Дьюла отстранит его от охраны, потом просто убьет, выбрав самый выгодный и эффектный момент. Позер. Но тоскливая тревога грызла его изнутри не за себя, а за Язета. Что для него самого придумал Дьюла, мужчине было, пожалуй, все равно - с Язетом или без него, он все равно труп, - поэтому ровный голос и полное внешнее спокойствие давались ему легко.
— Прекрасно, что вы проявляете такую сознательность, мастер Дагмар. Я приказал заклеймить обе ваши руки — за халатность в исполнении долга и за игнорирование приказов лорда. Никто и никогда не захочет больше иметь с вами дела. Ищите свое имущество - пока не истечет срок контракта по правилу первого шрама, он — ваше имущество, — подчеркнул лорд Морета, — за которое вы отвечаете целиком и полностью. Дальше, если вы не вернёте его мне, я сделаю имуществом вас. Охраной вместо вас займутся пока другие, более достойные этого поста, а вы возьмёте на себя северных отморозков.
В кабинете наступила тишина, письменные принадлежности перестали скрести по бумаге, запечатлевая в веках вершившийся суд, лорд приостановился, еще раз оценивая собственные слова, — ничего не упущено? — и небрежно махнул рукой поджидавшему у двери широкоплечему вампиру из Детей Истинных.
Дагмар не дожидался, пока его выведут. Он коротко поклонился, соблюдая регламент, и сам направился следом за исполнителем приговора.
Когда руки заживо горели, и кожа плавилась под одуряющий запах жареного мяса, Дагмар думал о своем солнечном мальчике: наверное, ему было так же больно, когда он распял его на постели своим весом. Дагмар принимал свою боль как искупление, но этого казалось недостаточно для того, чтобы забыть, как это было остро. Мужчина помнил каждый миг так, как будто раз за разом видел это снова и снова. Черно-красные ожоги поливали едким раствором из бутыли, чтобы на коже навсегда остались шрамы, а Дагмар все силился изгнать из памяти гневно-отчаянные слова хрупкого юноши: «Убей меня… За это я буду обожать тебя всем своим существом…». Мужчина смотрел на зияющее кроваво-черное месиво ран на руках, и сквозь мутное сознание ему казалось, что это кровь, плоть и боль солнечного бога оставили на нем вечные следы — следы совершенного греха, который уже не искупить ни покаянием, ни молитвами, если б они вообще были эффективны.
А потом дни превратились в одну сплошную рутину, серую массу без начала и конца. Бесконечные дежурства, словно он простой охранник, попытки предугадать, где и когда пираты нанесут очередной удар. Дагмар знал все свои и чужие шаги наперед, превратившись в бездушную и безличную машину выполнения долга. Он старался не ошибаться. Он существовал в своем тихом персональном аду и верил, что однажды это принесет ему искупление — чаши весов жизни сравняются, и тогда он, наверное, сможет все забыть. В одну из ночей бесконечного анализа нападений на города Дагмар понял, что он больше не надеется еще хотя бы раз увидеть Язета. Он начал забывать его лицо, но забыть то, что он сделал с юным аристократом, оказалось невозможно.
* * *
Прошло еще какое-то время, и Дагмар внезапно для себя искренне увлекся охотой за северными отступниками, которые продолжали беспокоить города Кланового собрания. Адреналин схватки лицом к лицу, с реальной угрозой для жизни, вымывал все мысли из головы, и на какое-то время она становилась блаженно-пустой. С фанатичным блеском в глазах Энвер подсказывал лорду наиболее возможные точки нападения и нередко оказывался прав. Вскоре его сверхъестественной проницательности начали бояться даже северные мародеры. Дагмар стал одним из тех, кто вел допросы и докладывал об их результатах лорду Морета. Он был одним из тех, кто убивал пленных после допросов или устраивал на потеху двору лорда охоту.
На правах военного времени лорд Дьюла имел право объявлять смертный приговор без суда. Да и что можно сделать с уже однажды осужденным преступником, высланным на север? Отправить его в новую ссылку — значит просто отпустить домой с миром.
Лорд Морета, видя ощутимую пользу от бывшего начальника своей охраны, постепенно сменил гнев на милость. Он не перестал подозревать его в похищении мальчишки, но зная, что перерыл все земли клана, начинал сомневаться в своих выводах - если бы мальчишка был жив, он бы уже нашёлся. Возможно, Дагмар просто убил пленника и боялся признаться. Пока что так было лучше. Лорд продолжал наблюдать за своим слугой, но до поры до времени решил не напоминать о его прегрешении. Подходящий момент ещё придёт.