антон не тянет её локоть сильно и ксюша остаётся на месте.

— пойдём?

антон непонимающе смотрит. само собой разумеется: ксюша рвётся на мучительную смерть.

— думаешь, я не знаю, что меня сегодня ждёт?

антон думал о ней. долго, в одиночестве, в подсобке. пока не пришли михан и нурик. поздравили его: последний день испытательного срока. поприветствовали в команде. обожжённые пальцы нурика были ещё горячими во время рукопожатия. антону казалось, он оставит нурику часть своей кожи.

— антон?

она права. тёмное бункерное утро угасало в подсвеченном сознании.

— я... я сейчас.

— нет! — ксюша не успевает схватить его руку.

сегодня он в чёрной толстовке. он говорил правду, синяя у него только одна.

ксюша бьётся руками в железную дверь:

— антон, антон, антон!

урод, урод, урод. ксюша знает, его больше нет за дверью. смылся.

___________________________________________

ключ послабляет замок. громче, чем обычно. это не он. тишина омерзительная, нарушается топором палача, стучащего в замочной скважине. зычный механизм.

длинноволосый открывает дверь и застывает в ступоре:

— ты не спишь?

он быстро отмахивается от ненужных мыслей. в его случае — от любых мыслей. негоже оно на его должности человекоедной псины. он берёт ксюшу за локоть. в том же месте.

— идём.

абсолютно стеклянные глаза. можно дать ему под дых и подохнуть в их одинаковых коридорах. выхода больше не было. последний раз судьба ксюши была в руках случая, когда разозлённого отца с дрелью отвлёк звонок в дверь. рекламщица. сейчас будет так же. надеется можно только на рекламщицу.

он постоянно прокусывает жвачку, которую жуёт, ксюша то и дело слышит стук его зубов друг о друга. ей бы, что ли, закинуться. навряд ли он любезно одолжит, но идея отвлекает.

её заталкивают в тот же чёртов 'зал'. он у них один, да? ксюшу прогревает с головы до пят количеством людей. мужчины проходятся по ней мерзотными взглядами, прореди женщин не уделяют ей особо внимания, секунда презрения, большего ксюша не достойна. длинноволосый ведёт её во вторую дверь. коридор, тишина которого нарастает вокруг них, сужается. длинноволосый выталкивает её в точно такой же амбарный 'зал' и запирает за ней дверь, оставляя перед несколькими мужчинами. свободное пространство недружелюбно окружает, слышно голоса нескольких мужчин, которые не замечают ксюшу, увлечённые разговором. ксюша видит люду, смиренно сидящую на полу рядом с одним из них. увидев ксюшу, люда оживает, но только одними глазами, чтобы не привлечь пинка со стороны своего обладателя.

и перед ксюшей он — антон. глаза бегают, он мешкает, носок кроссовка не может выбрать себе места. их замечает азиат, вокруг которого происходит основная шумиха. золотая рубашка переливается на фоне чёрного официального костюма. выглаженного, для выхода в светское общество. он не подходит этой помойке, его окружают такие же обрыганы, которых ксюша видела здесь. единственное выдающее их статус — китайская наружность, главный среди них выглядит как именинник. на его день рождения ксюшу подадут по частям.

главный прекращает разговор (предполагаемо, на китайском) и остаётся на месте, когда всё его окружение удаляется. люду пинают в запугивающей манере. она остаётся сидеть рядом с главным.

интересно, антон узнал свою любимую толстовку? это всё, что было надето на люду.

гаражную дверь открывают большой смехотворной красной кнопкой. прямо на виду. мужчины удаляются, пультом закрывая помещение.

антон подходит к ксюше. она удивляется себе, неужели она что-то ждёт? что он сейчас вырвет сердце главного, поместит его в банку формалина с ксюшиными параметрами и они вместе укатят на белой машине с откидной крышей, ксюша будет держать люду на руках как питомца? было бы потрясающе.

— мне жаль.

разрушает её мир антон. теперь его расположение даже помойной крысе не поможет. ксюша делает рывок. к этой большой смехтворной красной кнопке. на глазах у сидящего золотой статуей главного. антон будет решать всё из этого. разве антон не справится с одной ксюшей?

ксюша пережимает его запястье, ногти почти проходят сквозь полосчатый конец чёрного рукава.

— ты же не поможешь мне, да, антон?

самое искреннее, что она когда-либо ему говорила. больше не было её той части, верившей, надеящейся, что можно сказать правильные слова и исправить человека, ослабить его руку на твоём горле.

ей было всё равно, что он ответит. он ловит её руку, но ксюша подаётся в сторону машины. быстро и резко, врезаясь, она начинает вырываться из хватки антона. она сносит брезент, занавеской свисающие с высокого грузовика. пара стерильно чистых стеклянных контейнеров разбивается о бетонный пол. обескровленное содержимое из человеческих лёгких хлюпает о пол, залитый обеззараживающей жидкостью для сохранения качества. ксюша почти поскальзывается, антон хватает её двумя руками, переключаясь с гнева на ужас, он наблюдают, как быстро теряют гарантированное качество залежавшиеся органы со склада.

— прекрати брыкаться, блядь! ксюша!

ксюша всё никак не сдастся, антон приподнимает её над землёй и ксюша перевешивает его, извиваясь, он врезается бедром в пустые номера грузовика, шатая машину. антон сдерживает боль в себе, давая эмоции пойти по формирующемуся синяку.

— всё, хватит!

люда поворачивается на голос главного. в руках он поднимает удлинённый револьвер. люда кричит: 'нет'! и кидается на дуло. она отвлекает на себя антона, пересилившего ксюшу. люда падает замертво, тёплое сердце теряет в цене, сохраняя пулю.

у ксюши нет времени на чувства. она пользуется замешательством, она вырывается от антона и толкает его вперёд себя:

— нерешительный мудак. — она выдерживает вторую пулю.

антон падает кровоточащим живым щитом. большая смехотворная красная кнопка так далеко. как и крики боли антона, он держится за пулю под ребром. чёрная толстовка сохранила идеальный цвет в отличие от его рук. валяясь в разлитом формалине, его волосы намокают, он стонет, растирая вторую руку о мокрый пол. он пытается найти опору напасть на ксюшу. доказать себя. если бы она по-настоящему его любила, она бы позволила ему самолично разместить её по банкам. но она не умеет любить. как и все шлюхи.

— тварь! как ты могла?

ксюша поражается. все съеденные овощи подходят к горлу, кровавым винегретом. в её груди, в её глазах — голая ненависть.

— что могла? воспользоваться твоей внушаемостью? не хотеть умереть избитой, изнасилованной и вскрытой заживо? не нравится валяться на полу, истекать кровью, промой рану формалином, может, хоть наполовину почувствуешь то, что чувствовала я!

— ты врала мне?

— я не актриса и сил импровизировать у меня было не много. я рассказала правду: отец-моральный-урод научил меня общаться с такими, как ты. подстраиваться под вас. на мне давно не было синяков. — ксюша оглядывает своё несчастное израненное тело, она больше не помнит его другим. — для тебя существовала версия, которая способна влюбиться в того, кем была избита до кровавых харчков. хотя первое искренее, что я тебе сказала — я ненавижу своего отца.

ни антон ни ксюша не видят этого, но главный опускает пистолет, молча наблюдая. забавляясь ими, улыбка касается его губ.

— мне плевать, какую кашу перемалывает твой мозг. мне больше этого дерьма жрать не придётся, ты же знаешь, я на овощах.

главного отвлекает запыхавшийся хуа бин, под шумок хуа бин шепчет ему на ухо, держа пальцы на его револьвере. ими он прижимает пистолет к коленям главного. глаза главного не сходят с ксюши:

— антон, сейчас бы ты предпочёл умереть, не так ли, антон?

перед её глазами — её влажная фантазия: антон, беспомощный, в крови, страдает. он умрёт. если сейчас что-то не даст ему умереть, для ксюши он уже мёртв. ей плевать на реальность. она выблевала что-то получше овощей. она выблевала свою душу.

— я ненавижу тебя, я ненавижу тебя больше чем своего отца. ты хуже чем он. ты хуже чем все они. ничего не являлось твоим выбором. совестно тебе перед своим отцом, стыдно перед другими...

антон стремительно терял кровь. он забыл руку, упёртую в лужу формалина. подниматься не было сил. и они продолжали убывать. он столько думал об этой швали, чтобы она...

— они достойные люди, твой отец — достойный человек, кто угодно на твоём фоне будет таким, тот голос, ставящий одно твоё существование под сомнение — он прав, тебя и не должно было существовать!..

антон теряет сознание. ксюшу хватают на полуслове. рука хуа бина дёргает её, прерывая её торжественную речь. раж испарился. она в говёном гараже, её запястье сжимает мужчина, который надругался над ней.

— прости, я опоздал. — слова хуа бина летят в неё потоком. — я договорился, будешь моей секс-куклой.

он тянет её, но его слова оседают на ксюшином горле, больше не поднимаясь к сознанию. со словами: 'мы тебя отпускаем' хуа бин стреляет в антона и в ошмётки разносит лицо парня. ксюша следует за ним, не отводя глаз от остатков антона. он легко отделался.

главный подходит и вырывает у хуа бина ксюшу. на непонимающее лицо он поясняет:

— ей бы отработать стоимость кое-каких товаров. а так — твоя, твоя секс-кукла. — его заметно смешит слово.

хуа бин не обращает внимания. он покорно отдаёт ксюшу в руки главного.

за ними разбиваются ещё пара контейнеров. два сердца, точно два сердца. главный сжимает только одну сторону челюсти.

в гараж заходят его приближенные. хуа бин оставляет ксюшу наедине с ними, понимая главного с одного взгляда. ксюшу толкают на грудь парня пониже и разрывают на ней белую майку антона. мужчина прижимает ксюшины руки к себе, не давая ей отпрянуть. ксюша двигает плечами:

— нет! нет! не надо!

в неё засовывают толстый гадкий палец. израненное влагалище реагирует на него как на член, сжимаясь вокруг него. его проталкивают глубже. ксюша болезненно стонет. следует китайский, яркая ругань. ксюшу целуют в губы, забирая голос. грудью наталкивают на мужчину, заставляя тереться. ксюшин язык сосут. она зажмуривает глаза, жалобно хнычет, но позволяет этому продолжаться. она вздрагивает, когда касаются её клитора. опустившись обратно, палец начинает скользить в её вагинальной жидкости, ксюшу гладят по голове, начиная на китайском. её язык выпускают, спохватившись.

— молодец, — парень напротив неё повторяет. — молодец, хорошая...

ксюша перебивает его мысли криком. палец проходит глубже, он достаёт до раны.

— пожалуйста! — ксюша трясёт руками, пытаясь привлечь его внимание к своим страданиям.

её шлёпают по заднице.

— та успакоися ты! — с более явным акцентом говорит второй китаец.

добавляет что-то на китайском, короткое слово. погоды не делает. ксюша смотрит на того, что пониже.

— блядь, такая кр... — он задумывается над словом. — красивая.

ксюше засаживают. её тело врезается в грудь мужчины напротив, она кричит. парень сзади набирает скорость, грубо трахая растягивающуюся киску. ей не дают ни секунды передышки. упивающийся ксюшиным плачущим телом, китаец взбудораженно обращается к своему боссу на родном и, договорив, даёт ксюше по заднице. ксюшу заставляют прогнуться, держась на дрожащих носочках, её внутренности изничтожают изнутри. он задевает старый нарыв. ксюша орёт во всё горло и начинает вырываться ещё более отчаянно. она сбивает второго и он выскальзывает. он возмущается на китайском товарищу. первый даёт ксюше пощёчину и возвращает её на место, но ксюша не успокаивается, она чувствует, как со смазкой по ногам начинает идти кровь. буйственная, жгучая, словно не реакция организма, а кровоточащая душа. китайский звучит из-за спины, но ксюша понимает только интонации. первый всё пытается её усмирить с заметным стояком в своих штанах. на него продолжает ругаться второй. ксюша получает пощёчину за пощёчиной, её кисти ограничены в захвате, но она продолжает извиваться всем телом, пока первый не толкает её на пол.

она разрывает локоть, но это мало кого волнует. первый встаёт на колени, ограничивая её плечи и зажимает ей нос. открывши рот, ксюша роняет голову назад и ей засовывают член по горло, трахая им в пол. ксюшины бёдра поднимают наверх и вставляют обратно в окровавленное влагалище. сочащийся предэякулятом член смазывает рваные раны, заставляя их свербеть. кислое ощущение нарастает, но ксюша не может издать и звука, обслуживая оба члена одновременно. её руки стучат по бокам, то и дело проявляется скелет худых пальцев. ничего не поможет справиться с этим мучением.

мужчине приходится сжать её лодыжки, применяя к ним силу, чтобы она перестала болтать ногами в воздухе в надежде попасть по нему вслепую. даже со спермой, вытекающей в кровавую лужу из её влагалища, руки не прекращают тарабанить бетонный пол. она съела семя первого, но он не прекращает долбить её рот, возбуждаясь от её упрямства.

главный наблюдает, предвкушая. трахать таких лучше всего, бойких, своенравных, она ещё долго ему не сдастся.

ксюшин рот освобождают и ксюша кричит. голос начинает сбиваться, но не замолкает до конца.

что только подтверждает его догадки. он таких знает.