Глава 12. Почему лучше не попадать в лапы коварного лиса

Хотя Жань У сказал, что антидот не даст воспоминаниям принца исчезнуть, Се Лянь всё же чувствовал, что память его немного пострадала после падения в Реку забвения. Какие-то события вырвали из сознания; это похоже на то, как язык обнаруживает непривычную пустоту на том месте, где раньше был больной зуб.

Так, принц совершенно не помнил, как узнал про смерть родителей. Он примерно понимал, что было до и после, но сам эпизод словно растворился, и лишь послевкусие сильной душевной боли возникало при мыслях об этом. И таких провалов в памяти было ещё несколько. С какой-то стороны, это было даже неплохо. Вообще, после попадания в реку принц почувствовал себя более спокойно и гармонично, как будто с души ненадолго сняли тяжесть.

Учитель сказал, что память будет постепенно восстанавливаться, нужно лишь подождать. 

– О боги, что это?!

Се Лянь отошёл в кусты и наткнулся на огромный нарцисс, доходивший ему до груди. На принца смотрело чьё-то лицо, спящее в цветке. Сон незнакомца был безмятежным, и лишь иногда лёгкая тень пробегала по суровому лбу.

– Это человек, который погиб на острове, – объяснил алхимик, когда Се Лянь выскочил обратно. – Я же говорил, видел таких пару штук.

Чем дальше они шли, тем больше становилось таких цветков. Сначала путники видели по нарциссу на каждую тысячу шагов, а когда дошли до нужной тропы, лица росли уже каждые двадцать чжанов.

Великолепная четвёрка стояла в самом начале довольно просторной и ровной дороги. По бокам росли колючие, ощетинившиеся ёлки, словно вырезанные из нефрита. Между ними попадались нарциссы, и сонм спящих лиц с самыми разными выражениями заставлял сердце холодеть. Снежинки падали, словно в медленном танце; стало ещё холоднее, и принц закутался в тёплую накидку, что выделил каждому учитель. Ворона уже полностью оправилась и подпрыгивала на месте, желая согреться. 

– Сколько же здесь цветов, – задумчиво сказала девушка. – На той стороне реки я никогда не видела так много.

Алхимик нахмурился.

– Возможно, это потому, что умереть в Сосновом покое довольно сложно, нужно сильно постараться. А здесь шансы куда выше.

Хуа Чэн скрестил руки на груди с крайне недовольным видом.

– Ты же говорил, что это место довольно безопасно для всех, кроме потомков династии Сяньлэ, – сказал он, бросив на алхимика колючий взгляд. – Насколько вообще можно верить Чэнь Фа и всем твоим свиткам? 

Се Лянь поспешил погасить зарождающийся конфликт и предложил отправиться в путь как можно быстрее. Хуа Чэн достал ятаган и был наготове; принц встал за ним, а по бокам расположились учитель и Ворона. Так они шли до конца дня. Никаких происшествий не было, так что все немного расслабились.

Вечером разгорелся спор; Хуа Чэн настаивал на том, чтобы не спать, не делать привалов и выйти из владений Сонного дракона как можно быстрее. Жань У и Ворона молили об отдыхе; в итоге, было решено полежать часа четыре-пять и пойти дальше.

Путники сошли с тропы и очутились на полянке среди елей. Хуа Чэн убедил всех не разжигать костёр и не привлекать к себе лишнее внимание, так что алхимик достал небольшой котёл, в котором загорелся салатовый огонёк. Он почти не светил и грел очень слабо; чтобы получить тепло, нужно было чуть ли не засунуть руки в пламя.

Кожа путников была слегка обморожена, поэтому Жань У приготовил каждому по густой зелёной маске, которую нужно было нанести на лицо и шею. Смесь пахла эвкалиптом; принц чувствовал, как по его телу разливается приятное тепло. 

– Посидите пока так, не снимайте, – важно сказал алхимик, нанося маску на щёки, словно расписная красавица. – Она засохнет, превратится в корку и сама отвалится.

Четверо сидели у костра, напоминая сборище странных лягушек, и лица их было невозможно узнать.

В кустах раздался лёгкий стон.

– Вы слышите? – насторожился принц.

Хуа Чэн тут же подскочил на ноги. 

– Гэгэ, сиди на месте.

Жалобные стоны лишь нарастали. Было похоже, будто какого-то человека пытали. Жань У и Ворона замерли от страха.

– Сань Лан, мы должны ему помочь! – воскликнул принц, мигом поднимаясь.

– Сиди! – рявкнул непревзойдённый. – Я посмотрю.

Князь демонов протиснулся сквозь ели и увидел лежащего на земле человека. Бывает, что гигантская змея медленно заглатывает свою жертву, но этого несчастного как будто хотел переварить огромный нарцисс. Его тело сжал тугой стебель, а голову окружили лепестки; лицо было живым, реальным, совсем не таким как у тех, кто уже уснул вечным сном.

Хуа Чэн вытащил странного субъекта на поляну. Алхимик ойкнул и подскочил на ноги, а Ворона от страха спряталась за его спину. По совету Жань У, князь демонов отодрал от незнакомца все элементы цветка, и мужчина, кажется, был вполне цел, только как будто не в себе. Наставник усадил бедолагу к костру, растёр его руки и ноги мазью, что жгла, словно перец, и напоил его чёрным бодрящим напитком.

Постепенно странник пришёл в себя. Это был молодой мужчина, не старше двадцати пяти лет на вид; у него было простое, но приятное лицо с большими глазами, что с задумчивым любопытством взирали на мир. Он был одет в белые одеяния, чем-то похожие по фасону на хуачэновские, с узорами зелёных драконов и ягод шелковицы по краям.

– Всё в порядке, – приговаривал Жань У, похлопывая парня по спине. – Тебя чуть не пожрал цветок, но я тебя спас. Как тебя зовут, молодой человек?

– Мо Бэй, – ответил юноша.

– О, – оживился Се Лянь. – Когда-то в Сяньлэ жил человек по имени Мо Бэй, который изумительно играл на флейте. Может, вы родственники?

Парень хлопал глазами и медленно вертел головой, как человек, что резко просыпается после глубокого сна и плохо соображает, что происходит.

– Может, – глухо ответил он. 

Было видно, что он ещё не до конца понимает смысл обращённых к нему речей.

– Вы, кстати, очень похожи... – сказал Се Лянь, всматриваясь в незнакомца ещё внимательнее. – Как будто два родных брата.

– Молодой человек, – встрял Жань У, – как ты здесь оказался? И почему попал во власть цветка? Ты можешь примерно определить, сколько времени провёл в таком состоянии?

– Нет, – сдавленным голосом ответил Мо Бэй.

Кожа у него была зеленоватая, а голос очень тихий, почти что неживой.

– Да, – вздохнул учитель. – Выглядишь ты совсем неважно. Ну, выпей-ка вот это. Побыстрее отойдёшь.

Алхимик налил каждому ярко-синего вязкого напитка, чтобы согреться. Сев ближе к костру и протянув ноги к самому огню, юноша медленно потягивал ароматную жидкость, что постепенно заполняла его тело теплом и энергией.

– Откуда ты? – спросил Хуа Чэн, с подозрением сощурившись.

– Сейчас в моей семье большие проблемы, и я временно вернулся в отчий дом. Это не так далеко отсюда, у подножия вон той горы, в посёлке Синего света,– медленно говорил юноша, словно слова давались ему с трудом. Он махнул в сторону гор, что пленили взор принца ещё при первом приближении к Реке забвения.

– А ты знаешь что-нибудь о Пристани мудрых звёзд? – приподнял брови князь демонов. 

– Нет, – растерялся юноша, – в первый раз слышу такое название. 

Он кидал на путников странные взгляды, точно видел перед собой инопланетян, и принц понял, что это из-за зелёных масок, которыми было обмазаны их лица.

– Ты что-нибудь слышал о Лабиринте Болтливого дракона? – решил уточнить Се Лянь.

Синий напиток, что дал ему алхимик, был просто божественным на вкус. Уютное пламя, мягкий снег, приятная беседа… В какой-то момент принц почувствовал себя очень расслабленно, и ему захотелось, чтобы этот момент никогда не заканчивался.

– О да, – округлились глаза юноши. – Только это очень опасное место, вам лучше туда не ходить. Единственное, что мне известно, так это то, что много путников стремились туда, но ещё никому не удавалось покинуть лабиринт.

– А что с Сонным драконом? – уточнил Жань У. – Тебе о чём-нибудь говорит это название?

– Конечно, – оживился Мо Бэй. – Когда-то он сильно досаждал нам, насылая кошмары, спать было невозможно. В итоге, все жители окрестностей объединились и убили его на охоте.

– Какое облегчение это слышать! – сказал принц. Он видел, впрочем, по лицу Хуа Чэна, что тот не спешит расслабляться.

– Как ты сюда попал? – спросил учитель. 

Жань У прильнул к костру и протянул ноги поближе к огню.

– Я шёл охотиться за хули-цзином, – всё ещё слабым голосом ответил юноша, – но он одолел меня. Последнее, что я помню — как он швыряет меня на землю.

– Охота на хули-цзина? – удивился Се Лянь. – Странное занятие.

– С такой лисой нужно заниматься иными вещами, – грязно подхихикнул Жань У, точно подросток, намекающий на что-то крайне неприличное.

– Здесь водятся хули-цзины? – уточнил Хуа Чэн, который был предельно точен и собран. Мягкое пламя совсем не разморило его, а синее зелье не вселило приятной истомы.

– Да, их тут полно, – медленно начал говорить Мо Бэй, будто вспоминая, как ворочать языком. – Но этот, зелёный лис, особенно вредный. Если бы он просто высасывал энергию, как другие, было бы ещё ничего. Но он способен полностью искажать реальность вокруг человека и внушать мысли, которые тот совсем не думал. После неудачной встречи с таким лисом можно распрощаться с близким человеком, каким вы его знали. Так погиб мой отец.

– Твой отец погиб? – с теплотой в голосе произнёс Се Лянь. – Сожалею.

– Да так... – прицокнул языком юноша, и в голосе его послышалась крайняя досада. – Внешне он, конечно, функционирует как прежде. Но от того человека, что я знал, ничего не осталось.

– Как так получилось? – уточнил Жань У, протягивая ладони к огню.

Юноша допил синее зелье, запрокинул голову и начал трясти пустую пиалу, как бы желая убедиться, что в ней больше ничего нет. Ему на язык попало несколько последних капель и, с удовольствием проглотив их, Мо Бэй начал рассказывать.

– Мои родители в браке почти тридцать лет. Отец — довольно зажиточный крестьянин, а мать происходит из бедной семьи, которая занималась всякими черновыми работами. Когда-то давно отец с первого взгляда, до смерти влюбился в первую красавицу округи и пошёл против всей семьи, чтобы быть с ней. Они тайно поженились, из-за чего разругались со своими семьями. Только рождение первенца, моего брата, изменило ситуацию. Мальчик был так румян, так здоров и хорош собою, что сердца родни растаяли, и с тех пор всё шло более-менее нормально.

Однако ничто не вечно под луной, и красота матушки начала увядать. Чем больше проходило лет, чем чаще отец заглядывался на прелестниц вокруг, и тем сильнее были семейные ссоры. Однажды прошёл слух, что возле Реки забвения забил целебный источник, который может вернуть молодость. Было пару пожилых женщин, которые пропадали на некоторое время и возвращались полностью преображёнными. Мать так загорелась этой идеей, что едва не сошла с ума, хотя мы, сыновья, отговаривали её изо всех сил. Долина Реки забвения — довольно опасная территория, и ходить сюда без крайней надобности не рекомендуется. И вообще: кто знает, где на самом деле были эти женщины и что они делали, чтобы вернуть себе красоту. Может быть, подались наветам дьявольских сил и соврали всем, скрывая своё грехопадение?..

Но матушку было уже не остановить. Последние годы отец только и делал, что выговаривал ей за новые морщины, седеющие волосы и выпадающие зубы, так что она прямо помешалась на теме молодости. Ей казалось, что так можно вернуть гармонию в семью…

Мо Бэй остановился, чтобы перевести дух; он попросил у Жань У воды, чтобы унять сухость в горле, и жадно выпил полбутылки. Сейчас он сидел, оттирая пролившуюся жидкость с подбородка и уголков губ, тяжело дыша от неприятных воспоминаний.

– Какая чушь, – лениво проговорил Хуа Чэн, заваливаясь на бок. – Если человек тебя действительно любит и видит твою истинную сущность, то внешность это просто дополнение к образу, одна из составляющих личности. Твой близкий человек прекрасен? Вот и отлично. У тебя есть целая вечность, чтобы открывать в нём всё новые совершенства и любоваться его чудесным обликом. Он уродлив? Ну так ты увидишь красоту даже в следах от чумы на его теле или обрубке конечности, отсечённой на поле боя, не говоря уже о каких-то там морщинах и седых волосах.

– Ой, смотрите-ка, – ехидно встрял Жань У, – профессор любовных наук нашёлся. Самое большое сердце во Вселенной. Небось, выкидываешь девушку за порог, как только ею насытишься, раза после третьего.

– Зачем ждать третьего? – сказал князь демонов вполне спокойно, хотя его голос ясно показывал, что это ирония. – Одного раза вполне достаточно.

– Я бы попросил, – поднял руку Се Лянь, – воздерживаться от оскорблений. Давайте относиться друг к другу с уважением.

– Разве я хоть раз проявил неуважение к твоему наставнику? – изогнул бровь непревзойдённый. – Только из почтения к гэгэ я вообще не трогаю этого человека, так что он вполне здоров и весел.

– С уважением, ха-ха, – злобно ответил Жань У. – Ну, когда твой дружок выкинет с тобой всё то же самое, что и со мной, посмотрим, с каким уважением ты будешь к нему относиться.

– Что он с вами выкинул? – твёрдо спросил Се Лянь, преисполнившись намерения докопаться до правды. – Давайте уже закроем эту тему раз и навсегда.

Повисла мучительная тишина. Жань У захлопнул полы одежд, скрестил руки на руки и с негодованием разглядывал мерно горевший огонёк. Князь демонов безразлично насвистывал какую-то прерывистую мелодию.

– Если вы не хотите обсуждать эти вопросы, – продолжил Се Лянь, – то я предлагаю хотя бы пойти на уступки, каждому со своей стороны. Уважаемый учитель мог бы, по крайней мере, оставить эту мелочность, желчь и придирки…

– Мне?! Мне оставить мелочность? – чуть не задохнулся от негодования мастер. – То есть ты на его стороне?! На стороне князя демонов против своего наставника? Не будь я Жань У, если мне хоть раз попадался такой неблагодарный ученик…

– Жань У? – перебил его Мо Бэй. – Неужели я имею честь говорить с самим господином Жань У, легендарным алхимиком?

Мужчина чуть не поперхнулся. Остальные уставились на юношу с немалым изумлением.

– Откуда тебе известно, что я занимаюсь алхимией? – с придыханием спросил он.

– Да всем это известно, – пожал плечами. – Вы изобрели эликсир «Жало шмеля», что может даровать мужскую силу самым дряхлым старцам. Вы создали порошок, который лечит множество кожных болезней, и придумали раствор, который поддерживает жизнь угасающего человека. Также у вас есть множество авторских методик, облегчающих зачатие. А ещё вы в одном шаге от изобретения эликсира бессмертия! Когда у вас получится, вы ведь поделитесь со мною секретом, правда?

Каждое новое слово разливалось по телу Жань У целебным зельем. Глаза его всё округлялись, так что принц начинал опасаться, что учитель потеряет над собою контроль.

– Да, это правда, – сдержанно ответил мастер, важно сложив руки на коленях. Он смотрел на юношу с крайней теплотой, и голос его был нежен. – Где ты живёшь, молодой человек? Откуда тебе известно про меня?

– Я живу в Сяньлэ и прислуживаю королевской семье. Кроме того, принц очень хвалил мою игру на флейте, так что я услаждаю слух придворных, когда это требуется.

Если бы земля внезапно перевернулась вверх тормашками и её содержимое начало бы падать на небо, Се Лянь и то не смог бы удивиться больше.

– В Сяньлэ? – спросил он поражённо. – Но ведь его восемьсот лет как не существует!..

– Как это не существует, – рассмеялся Мо Бэй, – если я в нём живу?

Жань У предупредительно поднял руку, чтобы все замолчали.

– Молодой человек, не мог бы ты достать вон те красные ягоды, что растут под елями, – сказал он, указывая вглубь леса. – Они нужны, чтобы приготовить тебе новую настойку. Нужно вырвать куст из земли, хотя это может быть непросто. Действуй аккуратно, не торопись.

Отослав таким образом Мо Бэя, мастер заговорщицки склонился над костром и жестом пригласил всех сделать то же самое.

– Что это он такое говорит? – не мог переставал изумляться принц. – Он думает, что Сяньлэ всё ещё существует…

– Может быть, он проспал восемьсот лет, – сказал Хуа Чэн.

– Мо Бэй упомянул мои изобретения, которые были сделаны уже после падения Сяньлэ, – сказал Жань У. – Он думает, что живёт там, но я ассоциируюсь у него с вещами, которые случились позже.

– Действительно, странно, – заметил принц. – Как вы можете это объяснить, учитель?

– Карта говорит, что Сонный дракон представляет собой опасность только для королевской династии Сяньлэ и её приближённых. Если Мо Бэй оттуда, то чудовище могло повредить его разум. Принц, тебе нужно быть ко всему готовым.

– Или он несёт бред про то, что жил в Сяньлэ, – заявил князь демонов, – или врёт про свою нынешнюю жизнь, или что-то тут нечисто.

– Сань Лан, – произнёс принц, чувствуя, как тело холодеет, – дело в том, что при моём дворе действительно жил человек, очень похожий на Мо Бэя, и звали его также. Может, это он? Что если он попал на остров, застрял и тронулся умом? Давайте расспросим его, чтобы докопаться до правды.

– Только не выпытывайте ничего про Сяньлэ, – сказал учитель. – Если юноша сошёл с ума, это может ухудшить его состояние. Не надо вовлекаться в бред. Надо действовать очень мягко.

Мо Бэй вскоре вернулся к костру, с трудом выцарапав из земли стойкий куст. Поблагодарив парня за работу, Жань У быстро усадил его у костра и дал ему небольшую печенюшку, пропитанную ромом. Лакомство сделало юношу умиротворённым; он зажмурился, будто довольный кот, и явно расслабился.

– Вы так и не представились мне, – сказал он с лёгкой улыбкой. – Вы — легендарный мастер Жань У, а это — ваши ученики?

– Да, – чуть улыбнулся мужчина. – Это Ворона, моя служанка, а эти молодые люди — Се Сюнь и Хуа Мин.

Две пары глаз с неудовольствием посмотрели на мастера сквозь отверстия в зелёных масках.

– Очень приятно, – сдержанно кивнул юноша. – Молодые люди, почему вы считаете, что Сяньлэ не существует? Должно быть, вы прибыли из далёких краев. Можете пойти за мной: я покажу вам это чудесное место и расскажу, как у нас всё устроено.

– Не будем об этом, – сдержанно кашлянул Се Лянь. – Продолжи лучше свою историю о хули-цзине.

– Ах, да... – нахмурился Мо Бэй. Его блаженное настроение мигом улетучилось. – Под лавиной наших устойчивых уговоров, матушка сделала вид, будто сдалась и вняла голосу разума. Но то было чистое притворство, чтобы усыпить нашу бдительность. Улучив момент, она взяла сменную одежду, еды и питья на пару дней и отправилась на поиски источника. Нам сказала, что идёт проведать старую подругу в другом посёлке и задержится на несколько дней, так что искать её не надо. Знали бы мы… Произошло следующее.

Дня два матушка блуждала по лесам, уже отчаявшись найти, что ей нужно, и проклиная всю эту затею. Наконец, на третий день она вышла на красивую поляну. Здесь было хорошо, просторно; порхали бабочки и пели цикады. Среди высоких трав, плясала молодая девушка потрясающей красоты, чем-то похожая на мать. Она танцевала в полной тишине, но в её движениях, во взмахах крыльев порхающих бабочек, в шелестении листьев шелковицы на ветру была разлита хрустальная музыка.

– Кто ты, юная красавица? И почему танцуешь?

– Я танцую от счастья, ведь я нашла чудесный источник! – прошелестела незнакомка, не прекращая танца, лишь движения её стали более мягкими, плавными. – Когда-то давно я была красива, но очарование моё увяло. Мы с мужем в браке больше сорока лет, и он давно меня не любит, не хочет. А недавно нашёл молодую любовницу. Затем ещё одну, и потом снова… Он говорил, что если бы я вернула молодость, то гармония в семье была бы восстановлена. Потом я услышала про целебный источник. Поначалу я не верила, и все домашние меня отговаривали. Но однажды я решила: была не была! Хуже точно не станет.

Пять дней я блуждала по лесу, пока не пришла на эту поляну. Мне было страшно лезть в источник: я думала, а вдруг что-то случится? Но желание сохранить брак пересилило. Я окунулась в волшебные воды… И вот я перед тобой!

Ловко подбросив в воздух венок из цветов и поймав его, красавица повертелась перед матерью и продемонстрировала перед нею все прелести своей фигуры. У матушки аж дыхание перехватило.

– И я стану такой же? – замерев, спросила она.

– Ты станешь лучше! Даже красивее, чем молодости.

Мо Бэй грустно поник головой. Он попросил у Жань У ещё воды, быстро отпил из бутылки, и сидел некоторое время в нерешительности, грустно глядя на огонь.

– Разумеется, матушка потеряла голову от такой рекламы… Она сняла одежды, погрузилась в источник и больше оттуда уже не вышла. В этом ручье жил злой дух, который питался человеческой плотью. Хули-цзин, что говорил с матерью в образе юной красавицы, был с ним в сговоре. Лис был обязан духу ручья чем-то в прошлом; и вот, скормив ему некоторое количество пожилых наивных женщин, он стал свободен и отправился в странствие… Прямиком в мою семью.

Кулаки парня сжались от ярости, и дальше он говорил уже быстрее, так как его подстёгивал гнев.

– Отец чуть не сошёл с ума, когда в его дом заявилась красотка и сказала, что она и есть его жена, преображённая водами источника. И хотя она была слабо похожа на мою мать, ему было всё равно. Они занялись любовью в тот же миг, прямо в гостиной, не обращая внимания на нас, сыновей. После этого отец ходил зеленея и шатаясь, с надтреснутым и слабым голосом. Это стало происходить каждый день. Отец перестал работать, заниматься делами, так что хозяйство начало приходить в упадок. Чем чаще это происходило, тем сильнее он терял жизненные соки, превращаясь в живой труп.

Мо У, наш старший брат, не мог вынести этого и убежал в соседнюю деревню, где сейчас трудится на самых тяжёлых работах. Мо Джен, самый младший, был вынужден взвалить все заботы по хозяйству на свои плечи, ведь я, служа при дворе, не мог навещать семью слишком часто. Нам оставалось только наблюдать, как отец стремительно разлагается под влиянием этого демона…

Однажды мы узнали, что через деревню будет проходить мудрый даос, который умеет направлять людей на путь истинный. Мы пригласили его в дом, и он уселся за стол вместе с отцом, нами и хули-цзином в женском обличье.

– Однако, господин Мо, ты выглядишь не слишком ухоженным, – заметил за разговором наш гость. – Кожа твоя тухлого жёлто-зелёного оттенка, на костях почти нет мяса, а взгляд похож на потухшую лампу. Должно быть, драгоценная супруга не слишком балует тебя вниманием?

– Моя жена любит меня больше жизни и боится крепче смерти, – сказал отец, смачно ставя стакан с рисовым вином на стол. – На завтрак она готовит мне омлет из двадцати яиц, на обед жарит тушу быка, на ужин выпекает пирог с фруктами и заваривает чай, вкуснее которого я не пил за всю жизнь. Она идеально убирает дом, выхаживает всю скотину, таскает воду, рубит дрова и чинит крышу. В её силах — излечить любую болезнь и прочесть тысячу философских трактатов за одну ночь. Кроме того, она зверски ненасытна в постели!

Только в тот момент мы поняли, под каким мощным гипнозом находился отец всё это время. Какие-то отдельные странные фразы, которыми он нас то и дело огорошивал, стали яснее.

– В самом деле? – усмехнулся даос. Он зажёг свечу, окутавшую комнату ароматом полыни и заполнившую её густым дымом. И вот, все мы увидели очень чётко: на месте полуобнажённой прелестницы сидел лис с девятью хвостами и шерстью грязно-салатового цвета. Он смотрел на нас смеющими ехидными глазами и плотоядно ухмылялся.

– Ты не хочешь узнать, кто это? – спросил даос.

– А ты уверен, что мне нужно это знать? – сказал отец и резко погасил свечу.

Тогда я понял, что дело наше обречено. Как вылечить больного, если он того не хочет?

Даос достал золотые дротики с рубиновыми кончиками, смоченными каким-то веществом, и принялся метать ими в хули-цзина. Тот быстро выскочил в окно, взмахнув на прощание пышными хвостами и разбив остатки нашей посуды.

С той поры я больше не видел эту тварь. Отец совсем зачах; он сидит на одном месте, смотрит на огонь и разговаривает сам с собой. Кажется, он до сих пор пребывает в уверенности, что проводит каждый день с той коварной красоткой, и у них царит идиллия… Хотя телом он стал получше, и к нему медленно возвращается жизнь, я совсем не представляю, что делать с его разумом.

Но больше всего я волнуюсь за Мо Джена. Мой брат всегда был очень жизнерадостным и весёлым человеком. Не важно, какая напасть атаковала наш дом, он неизменно находил повод для улыбки, всегда внушал нам, что всё будет хорошо… От его беззаботного вида все печали в наших сердцах рассеивалась, и ситуация разрешалась как будто сама собой. А сейчас…

После побега хули-цзина, Мо Джен вздохнул с видимым облегчением. Но с какого-то момента я увидел, что он стал мрачнеть с каждым днём, задавать странные вопросы, едва притрагивался к еде и потерял всякий интерес к работе. Тщетно пытался я докопаться до причин его апатии… Однажды ночью, я проходил мимо его комнаты и услышал странное бормотание. Резко распахнув дверь, я увидел… хули-цзина, сидевшего на подоконнике и рассуждающего о чём-то с необычайной важностью!

С тех пор я не сомневался, что разум моего брата подвергся тлетворному влиянию салатовой лисы.

– В чём же оно проявлялось? – задумчиво спросил Жань У, пожёвывая травинку.

– Ох, – вздохнул Мо Бэй.

– Он возомнил, что нашего мира не существует, что это всё — иллюзия, созданная каким-то злобным демоном. И мы — лишь декорация для его мстительных замыслов. Несомненно, то было тлетворное влияние лисы.

– Неужели не было никакого средства вывести его из-под этого воздействия? – ужаснулся Се Лянь. – Уничтожить хули-цзина?

– Но как? – горестно воскликнул Мо Бэй. – В наших краях не водится ни мощных заклинателей, ни охотников за нечистью, и мы даже не знаем, как их искать.

– Попросить богов? – подала голос Ворона.

– Чтобы это кончилось, как с Се Лянем, наследным принцем Сяньлэ? – горестно всплеснул руками Мо Бэй. – У меня не настолько чёрствое сердце. 

На миг, воцарилась тревожная тишина.

– Как именно кончилось с наследным принцем Сяньлэ? – грозным голосом прервал молчание Хуа Чэн.

– Доподлинно известно, что деревня Хвойного зноя страдала от дикого нашествия хули-цзинов. Лис было так много, по одной на каждый дом! Жители были в ужасе. Кому ещё молится в такой ситуации? Только наследному принцу! Пусть он пока не вознёсся на небеса, но ведь у него есть все данные, чтобы это свершилось со дня на день. Для нас, обычных людей Сяньлэ, он и так делает больше, чем любое божество! Он справедлив, милосерден и никогда не отказывает человеку, попавшему в беду, будь то нищий или аристократ. Хотя Се Лянь, строго говоря, не является небожителем, но по всему царству вы найдёте немало храмов в его честь…

Принцу было очень странно всё это слышать; на миг ему стало казаться, что это он лишился рассудка, не Мо Бэй.

– Конечно, до Его Высочества скоро дошли известия о том, что творилось в деревне, – продолжал юноша. – Царственные родители и учителя отговаривали его связываться с нечистью, но он никого не послушал, впрочем, как и всегда. Снарядив небольшую экспедицию, Се Лянь отправился прямиком в логово хули-цзинов! Да только у него ничего не получилось, – грустно склонил голову рассказчик. – Одна из лис околдовала его и заставила нарушить обеты. Хвала богам, принц улизнул живым из пристанища демонов. Но с тех пор в нём проснулась невероятная плотская жажда, так что он не отказывает никому из жителей королевства, совершенно не в состоянии себя контролировать.

Хуа Чэн взмахнул рукой, и огонь, вокруг которого сидела компания, взвился с чудовищной силой. Температура пламени повысилась, оно сделалось красноватым и чуть не подпалило одежду на Жань У и Вороне. Рассказчику не повезло больше всего. Мо Бэй и так сидел, засунув ноги в костёр, а после атаки князя демонов он получил ожоги и начал с воплем кататься по земле, пытаясь справиться с болью.

– Не говори ерунды, – прорычал непревзойдённый.

Жань У быстро достал из сумки целебную мазь, чтобы облегчить страдания юноши.

– Почему это сразу ерунда?! – вопил Мо Бэй, явно обиженный таким выпадом. – Принц ведёт крайне бурную половую жизнь, это известно всем и каждому в Сяньлэ! Я сам видел, как это происходило, неоднократно!

– Ты, я смотрю, никак не уймёшься? – продолжил Хуа Чэн, и пламя разгорелось с новой силой. На этот раз, юноша успел отползти.

– Спокойно, Сань Лан, – сказал принц, похлопав друга по спине, чтобы утихомирить разбушевавшуюся в нём стихию. – О членах царствующих домов всегда сочиняют небылицы, зачастую крайне вульгарные. В том нет вины этого юноши, он просто пересказывает грязные сплетни, которых где-то нахватался. Откуда ему знать правду… 

Только вот Се Лянь не помнил, чтобы в бытность принцем про него слагали что-то подобное. Его путь самосовершенствования был широко известен, так что анекдоты на эту тему даже не ходили в народе. Что же касается хули-цзинов, то Мэй Нян Цин говорил ему строго игнорировать их, не вступать ни в какие диалоги, не смотреть в глаза и постараться убраться побыстрее, если лис появится у него на пути. Впервые Се Лянь встретил такого демона уже после второго низвержения.

– Отстань от человека! – строго обратился к Хуа Чэну учитель, успокаивая рассказчика. – Ты же видишь, ему и так плохо, разум его мутится… Мо Бэй, ты сказал, что до того, как тебя пожрал нарцисс, ты подвергся атаке хули-цзина?

– Да, – жалобно пробормотал юноша, отсаживаясь от огня как можно дальше. – По его вине, я уже лишился матери, почти потерял отца и на грани того, чтобы остаться без брата… Я продал всё, что у меня было, чтобы купить Меч уничтожения порока. С его помощью можно убить какого угодно демона, любого вида! Но ударить им можно только один раз, после чего меч исчезнет.

– Что, абсолютно любого? – очень тихо, чтобы расслышал только Мо Бэй, уточнил Жань У. – Даже высокого ранга? Скажем, свирепого или непревзойдённого?

– Я всё слышу, – сухо произнёс Хуа Чэн.

– Не знаю, – вздохнул юноша. – Мне сказали, что любого, но, может, врут.

– Покажи этот меч, – требовательно сказал Жань У.

– Сейчас.

Юноша раскрыл заплечный рюкзак и начал порывисто по нему шарить. Наконец, он извлек маленький меч — деревянный, весь изъеденный жуками, в многочисленных дырках и царапинах. Казалось, если на него неровно подышать, то орудие рассыплется в труху. Так и случилось: стоило Мо Бэю чуть провести мечом вправо-влево, как тот превратился в древесную пыль.

– Ой! – воскликнул юноша. – Он ведь был из белой стали, как же так получилось?..

Се Лянь встал и решил подойти поближе к Мо Бэю, чтобы рассмотреть остатки меча. Он совсем забыл, что на его лицо была нанесена маска, причём давно, так что зелёная кашица успела засохнуть и прилипнуть к лицу корочкой. Сейчас, от резкого движения, корочка отвалилась, явив миру миловидное лицо наследного принца Сяньлэ.

– Мой господин! – вскричал Мо Бэй, падая ниц. – Как вы очутились здесь?! Разве вам не нужно готовится к торжественной церемонии?

Все замерли.

– Мо Бэй, это в самом деле ты?... – медленно спросил он. – Мой слуга?

– Ваше Высочество, – с глубоким почтением сказал юноша, – царственные родители так волновались о том, куда вы пропали! Отец не показывает виду, но места себе не может найти, а мать плачет целыми сутками! Вас не видно уже месяц, и всё королевство стоит на ушах, пытаясь понять, куда же делся наследный принц.

– Я не... – дёрганно сказал Се Лянь, чувствуя, что погружается в бред. – Я не имею к этому никакого отношения.

– Если вы переживали про потерянный меч, то я его нашёл! Рукоятка из белой яшмы, украшенная узорами орхидеи, сталь высшего качества и ножны, заколдованные ведьмой И Ксиулан, чтобы клинок пел во время битвы. Всё, как и должно быть, ваш Убийца орхидей ничуть не пострадал! 

У принца что-то защемило всё внутри. Незадолго до своего первого вознесения он действительно потерял такой меч и долго переживал, что не мог его найти.

– Гэгэ, – раздался сзади ровный голос, и холодная рука успокаивающе опустилась на его плечо. – Не слушай его. Этот человек — сумасшедший. Мало ли, что он несёт.

– Возможно, – сощурилась Ворона, – это ловушка, которую смастерил для принца Сонный дракон.

Жань У осторожно подкрался к юноше сзади и облил его той же чёрной жидкостью, какой пытался разоблачить Хуа Чэна.

Ничего не произошло. Мо Бэй глупо хлопал глазами, разглядывая учителя, и быстро моргал, когда стекавшая настойка попадала в глаза.

– Ну, – пожал плечами Жань У. – Или ты демон ранга непревзойдённый, или не имеешь отношения к нечисти, обычный человек.

– Можно подумать, я вру! – горячо возмутился Мо Бэй. – Пойдёмте со мной, я вам всё покажу. Но Ваше Высочество… Неужели вы всё забыли? Возможно ли, что атака хули-цзина повредила вашу память? Я слышал о таких случаях, люди забывали целые куски своей жизни или же в них прорастали ложные воспоминания. Кто все эти люди? Вы уверены, что хорошо знаете их?

Се Лянь обвёл взглядом компанию у костра. На миг у него возникло ощущение, что он видит всех этих людей первый раз в жизни.

– Может быть, ты и сам хули-цзин, который заговаривает нам зубы, – холодно сказал Хуа Чэн.

– Нет! – пламенно воскликнул юноша. – Я… я… я… Я обычный человек, я слуга принца Сяньлэ, он подтвердит! Но Ваше Высочество! Вам нельзя терять время, блуждая по лесу со странными незнакомцами… Скоро приедет принцесса Ли Айминь; всё готово к помолвке. Вы же так ждали эту встречу, так мечтали познакомиться с ней! Неужели вы всё пропустите?

Се Лянь почувствовал, как странный морок схлынул прочь, словно море во время отлива.

– Какая принцесса? – холодно усмехнулся он. – Я выбрал свой путь самосовершенствования довольно рано и никогда не был помолвлен.

– Так ведь после встречи с хули-цзином этот путь стал для вас закрыт! – горестно всплеснул руками Мо Бэй. – То, какую похоть он в вас зажёг… Ай! Не надо! Родители решили, что женитьба на прекрасной принцессе станет лучшим лекарством во всех смыслах: и в плане государственной необходимости, и в плане защиты вашего здоровья и репутации.

Хуа Чэн хотел было подвергнуть юношу новой каре, но Се Лянь быстро заметил это и удержал князя демонов.

– Между прочим, Се Лянь... – медленно проговорил Жань У. – Я ни на что не намекаю и ничего не утверждаю… Но не мог ли тот демон, из-за которого моё зелье стало фиолетового цвета, быть именно хули-цзином?

– Нет! – поспешно воскликнул принц.

– Откуда ты знаешь? – сощурился Жань У. – Ты, может, уже обрёл свою память?

– Нет, – смутился Се Лянь.

– Тогда как ты можешь знать, что это был не хули-цзин? Между прочим, это многое бы объясняло. Только такой демон, опытный в соблазнении, мог повлиять на тебя. Эротика — его специализация, жертвы искусных лис идут на тысячи, и даже самым стойким мужам бывает сложно отбиться от их нападок. Не мог же ты в самом деле влюбиться в какое-то омерзительное отродье из Призрачного города и сойти со своего пути самосовершенствования ради него?

– Учитель... – запылали уши принца.

– Я не говорю, – примирительно поднял руку Жань У, – что это именно тот хули-цзин, про которого говорит этот юноша. Может, другой…

– Ты же сам сказал, – тихо произнесла Ворона, – что это было насилие над твоей волей, ты не смог оказать сопротивление. От князя демонов сумел отбиться, от этого — нет… Значит, тут вопрос не в грубой силе, а в искусстве соблазнения.

– У тебя в Призрачном городе обитают хули-цзины? – сухо, как бы нехотя роняя каждое слово, обратился к князю демонов Жань У. – Принц на допросе сказал, что это отродье живёт именно там.

– Да, – медленно ответил Хуа Чэн.

– А как насчёт салатового лиса?

– Есть такой.

– Этого не могло быть!! – чуть не завопил Се Лянь. – Это всё чушь, у Мо Бэя помутился разум, только и всего…

– Помутился у меня разум или нет, – обиженно ответил юноша, – да только ваши родители обещали награду тому, кто найдёт отбившегося от рук принца и вернёт его домой. Так что уж простите, Ваше Высочество.

Глава 13. Дом, сладкий дом 

Се Лянь очень плохо понял, что произошло дальше. Он только видел, как Мо Бэй сделал резкий выпад рукой; всё потонуло во вспышке яркого света, а пространство вокруг него прорезала дюжина острых оранжевых молний. Принц пришёл в себя, плавая в какой-то мутной жидкости. Он почему-то мог дышать, не чувствуя ни малейшего дискомфорта. Было непонятно, куда плыть, где хоть малейшие ориентиры; сделав наобум пару взмахов руками, Се Лянь быстро упёрся… в стекло.

Сквозь него был виден всё тот же тёмный лес, заметно увеличившийся в размерах. Если раньше ели были выше раза в три, то сейчас во все тридцать! Вздрогнув от ужаса, Се Лянь начал судорожно метаться в грязноватой воде, но быстро вернул ясность ума и попытался понять, куда попал. Принц положил руки на стекло и начал перемещаться налево; довольно скоро он понял, что его засунули… в бутылку!

Это был небольшой сосуд в половину цуня с длинным узким горлышком, через которое Се Лянь не смог бы вылезти. Сам он, стало быть, сделался длиною с мизинец. Принц вспомнил, что как-то видел похожего типа бутылочки в руках Жань У. «Неужели это алхимик, который решил использовать меня для экспериментов, в качестве сырья?..». От одной этой мысли кровь стыла в жилах. В памяти принца промелькнуло, как Мо Бэй восхитился алхимическими талантами Жань У… Может, они заодно? Где Хуа Чэн, где Ворона с учителем? Что будет дальше?

В мутной жиже, где он плавал, были золотистые ошмётки какого-то непонятного происхождения. В голове теснилась масса вопросов, раздобывать ответы на которые не представлялось возможным. Принц решил не терять в панике силы и прильнул к холодному стеклу, вглядываясь в окружающее. Ничего особенного не происходило: Мо Бэй, видимо, неторопливо шагал по тропинке, по бокам шла всё та же стена из ершистых елей. Се Лянь понял, что отлично слышит всё, что происходило по ту сторону стекла — например, весёлую песенку, которую насвистывал Мо Бэй. Кажется, юноша был полон воодушевления.

Часа через три местность поменялась; Се Лянь понял, что они входили в какой-то город. Его улицы, здания, сама одежда на людях вокруг показались ему крайне знакомыми. У принца возникло ощущение, что он обрёл желанный дом… Оно только усилилось, когда Мо Бэй подошёл к зданию, точь-в-точь повторявшему дворец Сяньлэ.

Сердце принца ушло в пятки; каждая новая комната, которую проходил Мо Бэй, являла собой точную копию его утерянного дома, вплоть до малейших деталей, и шли все помещения ровно в той же очередности. Он узнавал слуг королевской фамилии, что сновали по дворцу, и стража держалась с той же невозмутимой уверенностью… Се Ляню казалось, что он погрузился в какое-то дивное, сладкое оцепенение. Так бывает, когда снится тёплый ностальгический сон о возвращении в места детства, от которого потом просыпаешься в слезах.

Мо Бэй тем временем оказался перед небольшим залом, где правители Сяньлэ имели привычку принимать посетителей по каким-то текущим бытовым вопросам. Ждать аудиенции пришлось по живой очереди. Через полчаса Мо Бэй поймал слугу, шедшего внутрь, и шепнул ему на ухо пару слов. Тот обрадованно закивал, и уже через минуту Мо Боя позвали внутрь. Принц обнаружил себя в хорошо знакомой комнате... где были его родители. Как только Мо Бэй вошёл, матушка тут же подлетела к парню, схватила его за руки и тревожным взглядом впилась в его лицо, словно от одного слова юноши зависела её жизнь и смерть.

– Это правда?.. Ты нашёл моего сына?..

– Да, – кивнул Мо Бэй, делая шаг назад и высвобождаясь из цепких лап императрицы. – Сейчас.

Се Лянь почувствовал, как чья-то рука бережно берёт бутылку. Снова ослепляющая вспышка, громкий треск — и вот, он уже стоит в полный рост. Мать на секунду замерла, словно не поверив своему счастью, и кинулась душить его в объятиях.

– Ах, сынок! – причитала она, целуя его лицо и постоянно ощупывая, как бы желая убедиться, что это не иллюзия. – Как ты мог? Мы так волновались, так волновались! Разве можно покидать родителей на целый месяц, не оставляя даже весточки? Чего я только себе уже не напридумывала!

Принц оцепенел. Это определённо была его мать: та же мимика и интонации, и даже запах — едва уловимый, благородный запах чайной розы. Её прикосновения были тёплыми и нежными, и в них хотелось раствориться.

– Ну, что же ты молчишь? – ласково продолжила мать, потрепав его за щёку, точно малыша. – Где ты был? Ты не хочешь нам ничего рассказать?

– Я... – замешкался Се Лянь, – я…

Он сделал шаг назад, чтобы упорхнуть из объятий женщины, и пристально вгляделся в неё. Если это и демон, то рангом не ниже непревзойдённого, так реалистичен был этот облик. Если это иллюзия, то крайне правдоподобная, затрагивавшая все шесть чувств.

В глубине зала, отец отошёл от письменного стола и медленно подошёл к принцу. Император не привык обнажать свои чувства так ясно; но всё же в глазах мужчины Се Лянь смог прочитать, что тот глубоко взволнован. Отец как будто тоже захотел обнять принца, но в последний миг оробел, и только похлопал его по плечу.

– Расскажи, как есть, – одобряюще сказал правитель. – Мы не будем тебя ругать. Что, не хочешь? Это что-то, недостойное принца? Ну да ладно. Не буду на тебя давить, сам расскажешь, когда сочтёшь нужным. Сейчас гораздо важнее, чтобы ты пришёл в себя. Вечером Конкурс ста тигров, а завтра приезжает принцесса Ли Айминь, твоя невеста. Нужно предстать перед ней во всём великолепии.

Принц оцепенел; он плохо соображал, совсем не понимал своих чувств, так что безропотно дал слугам увести себя. На прощание, мать с радостным блеском в глазах кинулась обнимать его и целовать; отец не растерял своей сдержанности, но взгляд его был очень тёплым, трогательным, а в уголках губ играла улыбка.

Се Ляня отвели сначала в купальню, и он омыл тело в белоснежном бассейне в форме лотоса. Одежда, которую ему принесли на смену, была из великолепного белого шёлка, что ласкал кожу, словно чья-то любящая рука. К принцу вернулось давно забытое ощущение: каково это — носить ткани высшего качества, как домашний халат.

Выйдя из купальни, осушив тело и завернувшись в белый шёлк, принц на миг почувствовал, что чего-то не хватает. Он никак не мог вспомнить, чего именно, только странное беспокойство грызло его изнутри. Потом его осенило: Жое!

Он кинулся к своим старым вещам, брошенным на полу, разворошил одежду и увидел ту самую белую ленту. В ней, впрочем, не было никакой магической силы. Вместо сильной змеи, готовой атаковать по малейшему велению принца, он видел перед собой лишь длинную белую тряпицу, ничем не примечательную.

– Да что же это с тобой такое?! – в негодовании воскликнул принц, принявшись трясти её, словно непослушного зверя. – Где твоя сила?

Жое вспыхнула в его руках и обожгла, точно головешка огня, и Се Лянь отшвырнул её подальше. Через миг лента скукожилась и превратилась в чёрный обрубок. Принц взял её в руки, и верная подруга вмиг рассыпалась.

– Жое... – простонал Се Лянь и с удивлением обнаружил, что испытал в глубине души сильное чувство облегчения. Разумеется, за прошедшие столетия он привык к Жое, словно к своему питомцу. Но, учитывая, что на этой ленте повесились его родители, он не мог порою не испытывать подспудной боли, глядя на неё. 

Хотя после падения в Реку забвения из его памяти стёрся этот момент, память сердца подсказывала, что Жое имеет к этому какое-то отношение. С того момента лента нервировала его, хотя он подавил это чувство и старался его не анализировать. Сейчас же, когда Жое обратилась в пепел на его руках, в груди принца начало зарождаться чувство невыразимой лёгкости, радости.

После омовения принца провели в комнату, где он жил до переезда в священный королевский павильон. Он лежал на кровати, отдыхая после купания, и никак не мог собрать воедино разрозненные, разорванные мысли. Се Лянь и сам не заметил, как матушка приотворила дверь и тихо уселась на его кровати.

– Гони прочь дурные мысли, – с улыбкой сказала она, ласково гладя сына по голове. – Тебя не было целый месяц, страшно представить, что довелось пережить моему бедному ребёнку. Ты привык жить в роскоши и неге, как же ты выживал там, в страшном лесу… О чём ты думаешь, сынок?

– Я думаю о том, – размеренно сказал Се Лянь, убирая её руку со своего лба, – что прошло почти восемьсот лет с тех пор, как я видел тебя в последний раз.

– Сколько? – улыбнулась мать. – Восемьсот? Этот месяц разлуки мне тоже показался вечностью. Даже не восемьсот лет, а вся тысяча.

– Такая похожая рука, – продолжил он, сжимая ладонь матери и пристально рассматривая узоры на коже. – Один в один. И между тем, ты всего лишь иллюзия или демон…

– У тебя как будто жар, – встревоженно проговорила мать, ощупывая его лоб. – Наверное, мой сын заболел, пока ночевал на сырой земле. Что ты делал всё это время? Расскажи, а я передам лекарям.

– Что я делал всё это время... – пробормотал Се Лянь. – Я вознёсся на небеса после битвы с призраком на мосту Инянь, я самовольно спустился вниз, чтобы спасти простых людей, и я проиграл… Меня снова изгоняли, я снова возносился — вот, даже заполучил две проклятые канги по итогу.

– Какой страшный сон, – рассмеялась мать, гладя принца по лбу. – Да кто бы поставил проклятую кангу на моего драгоценного сына? Последний человек на этом свете, кого Небеса могли бы так проклясть, это ты. Такой добрый, такой сострадательный, такой идеальный, всегда поступающий правильно. Ты спал на земле и питался всякой падалью, не удивительно, что тебе снились такие ужасы… 

Се Лянь пощупал свою шею и обнаружил, что проклятой канги на ней не было! И на лодыжке тоже.

– Вот видишь, – рассмеялась мать. – Это всего лишь страшный сон.

Даже следов не было — ни на шее, ни на ноге.

– Спи, мой мальчик, отдыхай, – сказала императрица, поднимаясь с ложа и целуя сына в лоб. – Только хорошо проспись к вечеру, ладно? Будет Конкурс ста тигров, ты не забыл? Как хорошо, что ты вернулся вовремя и успеешь его увидеть! А завтра вечером приезжает принцесса Айминь, и тебе нужно быть в форме. Второго шанса произвести первое впечатление, как известно, не бывает.

– Стой! – воскликнул принц, хватая мать за руку. – Где те люди, с которыми я был? Человек в красном, Ворона и Жань У.

– С какими людьми ты был? – удивилась женщина. – Про это мне ничего не известно. А если ты хочешь увидеть мастера Жань У, то он в Павильоне мэйхуа, занимается изящными искусствами, как и всегда.

Императрица задержалась, и некоторое время они болтали ни о чём. Женщина была так рада, что непутёвый сын вернулся домой, что почти его не слушала, лишь с обожанием разглядывала и гладила. Наконец, она решила дать принцу отдых и покинула его. Се Лянь некоторое время вслушивался в затухающие звуки шагов, затем поднялся и вышел.

Память оживала моментально, точно истощённый больной, которому влили свежую кровь. Ещё совсем недавно принц имел смутные воспоминания о дворце и едва ли смог бы нарисовать его план. Сейчас же каждая новая деталь вызывала в памяти ворох новых: вот вредная дверь, вот любимая ваза, вот внезапный поворот, вот неожиданная ступенька… Чем дальше принц шёл, тем явственнее всё вспоминал, так что вскоре в его воображении возник максимально чёткий план дворца со всеми внутренними элементами. Хотя другим обилие золота и декора могло показаться пафосным, для него тут каждая деталь веяла домашним теплом. 

Его путь пролегал через комнату, где сейчас подавали десерты. Знакомые запахи защекотали ноздри. Принц хотел было схватить пару рисовых пирожных, но удержался.

В Павильоне мэйхуа было пусто; лишь некоторое время спустя принц разглядел в углу большой лист бумаги, на котором маленькая фигура с усердием выписывала плавные линии. Это был Жань У, целиком ушедший в картину; он ничуть не изменился с их последней встречи, ни одного элемента одежды даже не поменялось.

– Учитель! – взволнованно кинулся к нему Се Лянь. – С вами всё хорошо? Вы видели Хуа Чэна?

Жань У досадливо цокнул языком; своим внезапным броском принц напугал мастера, так что рука его дрогнула и испортила идеальную ветвь сливы мэйхуа, занимавшей центр картины.

– Нельзя ли потише? – нервно сказал он, потом как будто пришёл в себя и перевёл на Се Ляня уже ясный взор. – Ты нашёлся? Ну, слава Богу! Нельзя же так долго пропускать занятия! Твоя рука забудет, как держать кисть, и весь прогресс последних месяцев пойдёт насмарку. Не думай, что можно один раз научиться писать и потом почивать на лаврах. Нет, это путь самосовершенствования длинною в жизнь. Любые новые пороки, несовершенства, дурные склонности моментально сказываются в письме (уж я-то точно могу их различить). А развитие характера делает написание иероглифов ещё прекраснее. Так как ты прогулял целый месяц и даже не поставил меня в известность, куда идёшь, я предлагаю тебе, принц, посидеть неделю лицом к стене и подумать о своём поведении. И только потом мы приступим к сочинению стихотворений.

Се Лянь остолбенел. Ум его стал точно парализованным, без единого движения мысли.

– Где Хуа Чэн?.. – спросил он дрогнувшим голосом.

– Кто такой Хуа Чэн? – приподнял бровь учитель. – Какой-то твой дружок, с которым ты шлялся этот месяц?

Принц сделал крайне невежливое движение: приблизился к мастеру и откинул рукав на правой руке. Татуировки с пожеланием смерти князю демонов там не оказалось.

– Что происходит... – застонал Се Лянь, сжимая голову.

– Да что с тобой, принц? – серьёзно спросил учитель, всматриваясь в принца встревоженным взглядом. – Ты как будто не в себе. В чём дело, что тебя беспокоит?

Се Лянь сбивчиво рассказал ему всю историю последних дней, от встречи у Храма Великой надежды до того момента, как он попал в бутылку. Жань У лишь качал головой, словно доктор, наблюдающий крайне скверное поведение больного.

– Я не знаю, что вы там пили с этим твоим Хуа Чэном, но тебе нужно срочно показаться лекарям. Ну конечно! – хлопнул он себя по лбу. – Это похоже на болезнь, которую легко подцепить в лесу. Тебя не кусал такой маленький жук, похожий на кумкват? Его яд имеет губительное воздействие на память. У больного появляется множество ложных воспоминаний, в основном кошмарных. Месяца три он путает явь с былью, живёт в мире больных грёз, настороженно относится к близким, считая, что попал в иллюзию. Если вовремя не принять курс лекарств, такой бред может растянуться на годы. Так что поспеши.

– Нет, – сурово сказал принц, делая шаг назад. – Это вы — иллюзия. И всё это место.

– Ну подумай сам, – тяжело вздохнул Жань У, возвращаясь к рисованию картины. Теперь под его рукой начали расцветать нежные розовые бутоны. – Разве то поведение, что ты описывал, похоже на моё? Разве я стал бы осуждать тебя за спасение ребёнка на торжественной процессии? Ты как будто забыл, что я единственный встал на твою защиту в тот момент. Разве я стал бы осквернять своё тело татуировкой, желающей смерти кому-либо? И как мог я постоянно гнобить свою спутницу, молодую девушку, лишать её даже права называться человеческим именем? Ты разве сам не говорил, что я исключительно добр к женщинам и детям?

– Люди меняются, – сурово сказал Се Лянь, скрещивая руки на груди и делая новый шаг назад.

Жань У бросил на принца взгляд, полный сострадания, и, как ни в чём не бывало, продолжил, рисуя картину:

– Далее. Ты говорил, что отправился сюда с неким князем демонов по имени Хуа Чэн, одним из «Четырёх величайших бедствий», про которые я, если честно, слышу в первый раз. Тебе не кажется странным следующее: непревзойдённый, что может уничтожить целые страны и народы, что бросил вызов Небесам и одержал победу, всё время носится с тобой, словно с главной драгоценностью этого мира? Ведь так не бывает. Я не слышал про демонов, с которыми можно поддерживать дружеские отношения и вести милые беседы без малейшего вреда для себя. А этот демон как будто спасает и оберегает тебя, целыми днями блуждает в твоей компании, как будто у него нет других дел. Кроме того, он, кажется, ненавидит весь мир и только твою восхитительную особу выбрал себе на роль личного божества. Тебе не кажется ничего подозрительного в этой истории? 

Се Лянь чуть сощурился. Если честно, он сам задавал себе эти вопросы не раз.

– Просто я думаю, – продолжил Жань У, – что тебе не хватает друзей. Всё же, будучи принцем, крайне сложно завести дружбу с кем-то на равных. Вот твоё воображение и создало этого Хуа Чэна, который под стать тебе и даже превосходит тебя во многом. Кроме того, это существо очень опасное, и в такой связи есть нечто завораживающее. У меня тоже в детстве были воображаемые друзья, не волнуйся.

– Нет, – мотнул головой Се Лянь. – Хуа Чэн существует, он реальнее всех людей этого места, вместе взятых.

– Единственное, что настораживает в твоём рассказе, – продолжил мастер, как ни в чём не бывало, – это упоминание девушки без имени… Есть такой вид демонов — пама. Они не слишком сильны, но могут доставить массу хлопот в хозяйстве: перегрызть горло курам, отравить воду, наслать на ребёнка беспокойный сон, спрятать важные документы так, что нельзя будет найти. Мою собаку как-то покусала пама, и бедняжка лаяла без передышки, словно одержимая, пока не померла. Так вот, убить такую тварь можно лишь одним способом: назвав её настоящим именем. Вполне может быть, что ты встретился с мощным демоном, который принял мой облик, а сопровождала его пама, поэтому ты и не слышал её имени.

– А Хуа Чэн?

– Не знаю, – пожал плечами мастер. – Ты говорил, что изначально то была красивая девушка по имени Хуа Лянь… Что же, воздержание вредит молодому организму. Врач Кан Джиан дал тебе лекарство, что не даёт прорваться наружу похоти. Но, видимо, эта энергия плохо запечатана, она бродит внутри и задевает твой ум, внушая странные мысли… Всё-таки этот хули-цзин доставил нам массу проблем!

Входная дверь павильона распахнулась, и в помещение вошла Гу Сюли. Принц узнал её сразу: это была редкая красавица, одна из самых завидных невест Сяньлэ, к которой толпами выстраивались женихи. Впрочем, Гу Сюли дала себе зарок посвятить себя самосовершенствованию и не сходить с тропы целомудрия. Даже давление семьи не смогло сломить волю девушки, так что она оставалась незамужней.

Жань У в своё время влюбился в неё страшно; он рисовал ей картины, посвящал стихи и песни несколько лет, но так и не смог растопить ледяное сердце.

– Ваше Высочество! – просияла она, едва завидев Се Ляня. – Мне сказали, что вы тут, как хорошо, что я вас застала! Демоны, преследовавшие вас, запечатаны, можете больше не беспокоиться на этот счёт.

Гу Сюли подошла к принцу и протянула ему две бутылочки — в точно такой же раньше был он сам. В мутной воде с золотистыми ошмётками можно было разглядеть лишь цветовые пятна: персиковое в одной бутылке и ярко-красное — в другой.

Едва попав в руки Се Ляня, красная бутылка начала вибрировать и немного подпрыгивать на месте.

– Это они! – со вздохом облегчения воскликнул Се Лянь. – Верните их к первоначальному виду. Немедленно.

Он и сам не заметил, как в голосе начали прорастать требовательные, капризные нотки, не терпящие никаких возражений — такие, что были у него в пору юности, когда Се Лянь был избалованным наследным принцем.

Гу Сюли посмотрела на него с явным удивлением, как бы ожидая благодарности вместо претензий.

– Зачем?.. – только и проговорила она.

– Затем! – разъярился Се Лянь. – Это не демоны, это мои друзья. И почему их только двое?.. Должна быть третья бутылка, с девушкой в чёрном. Где Ворона?

– Ворона? – странным голосом переспросила красавица, явно сомневаясь в психическом здоровье принца.

– Всё в порядке, дорогая, – сказал Жань У, рукой подзывая девушку к себе. – Скорее всего, Его Высочество покусал ядовитый жук, а демоны могли исказить его разум, чтобы использовать на свою корысть. Но принц пропьёт курс лекарств, и память его восстановится.

Красавица подошла к Жань У; одной рукой, он приобнял её за талию, другой смочил в воде кисть. Гу Сюли смотрела на картину с явным восхищением.

– Это великолепно! – воскликнула она. – Сразу возникает новогоднее настроение. Я даже чувствую нежный запах сливы.

– Что ты так смотришь на меня, Сяньлэ? – усмехнулся Жань У. – Я уже не могу обнять свою жену?

Се Лянь даже не знал, что ответить; язык прилип к гортани.

– Те демоны, что ты держишь в руках, – продолжил мастер, кивая на бутылочки, – теперь безопасны. Эти сосуды непроницаемы; лишённые энергообмена со средой, твари начинают медленно высыхать. А через пару недель они просто растворятся в жидкости, как и их предшественники. Так, пару ошмётков останется.

Принц понял, что, настаивая на своём, будет казаться сумасшедшим, поэтому решил подыграть.

– Я рад, что эти демоны больше не представляют для меня опасности, – спокойно сказал он, скрещивая руки на груди. – Но они знают одну важную информацию, это вопрос жизни и смерти для страны. Поэтому мне хотелось бы вернуть их в первоначальный облик и быстро допросить. А потом делайте с ними, что хотите.

В руке Се Ляня гневно завибрировала персиковая бутылочка. Кажется, учитель его неправильно понял.

– Но ведь это невозможно, Ваше Высочество, – с удивлением посмотрела на него Гу Сюли. – Разве вы не видите красную нить вокруг пробки? Это означает, что те, кто внутри, запечатаны навеки, и нет ни единого способа достать их. Всё, что им остаётся — ждать смерти.

Принц провёл рукой по лбу.

– Но ведь должен быть какой-то способ…

– Нет никакого способа, – пожала плечами красавица. – Нет и быть не может.

– Позовите Мэй Нян Цина!

– Да зачем тебе он? – вытаращил глаза Жань У.

– Он — глава королевского священного павильона. Наверняка ему лучше известно, что с этим делать.

Парочка посмотрела на него крайне странно, с высокой степенью недоумения и какой-то жалости.

– Глава королевского священного павильона — это я, – кашлянул Жань У.

– Что?.. – пришёл черед Се Ляня удивляться.

– О боги, это сколько же жуков покусало Ваше Высочество, – с состраданием произнесла Гу Сюли. – Мэй Нян Цин был главой павильона очень давно. Потом он попался в руки мошенников, которые использовали его страсть к картам, и проигрался им в пух и прах. Чтобы расплатиться с долгами, он украл нефритовые серёжки императрицы. Конечно, он был изгнан с позором, никто не знает, где он. Учитывая невероятные заслуги моего мужа в развитии алхимии… Кого ещё могли поставить на это место, как не тебя, мой милый?

Она склонилась и быстро поцеловала Жань У в лоб. Тот так и зарделся.

– Кто-нибудь ещё знает, как открыть эти бутылочки и вернуть людей к первоначальному облику? – спросил Се Лянь, и голос его дрогнул.

– Спроси у лекарей, – ответил Жань У, пристально глядя на принца. – Скажи, что тебе надо пропить курс лекарств от укусов жуков, повреждающих память, а заодно можешь порасспрашивать.

Принц решил так и сделать. Даже если это и иллюзия (в чём он начинал порою сомневаться), было совершенно непонятно, как отсюда выбраться. Первым делом нужно было вытащить Хуа Чэна и Жань У из бутылок, а там уже решать.

– Только не иди к нашим лекарям, – кинул ему вслед Жань У. – В городе гостит мой приятель, Сян Лао, это лучший специалист во всем мире по проблемам с памятью. Скажи, чтобы его вызвали во дворец. Или сам сходи к нему в гости, развейся.

Се Лянь решил, что это отличный повод исследовать город. Учитель объяснил ему, как найти Сян Лао, и принц вышел за стены дворцового комплекса.

Он гулял с удовольствием; каждый камень в этом городе был ему родным. Впрочем, довольно скоро передвигаться ему стало сложно. Любой человек, что видел принца, расплывался в улыбке; некоторые кидались к нему, чтобы поблагодарить или попросить о помощи. Люди знатные смотрели на него с искренней теплотой и восхищением, а бедняки падали ниц, сотрясаясь от великой радости, что смогли поговорить с принцем и даже коснуться его одежды. Впервые за много сотен лет Се Лянь почувствовал себя живым богом. Эти люди ловили каждое его слово, будто капли драгоценного дождя в засыхающей пустыне, следили за мельчайшим поворотом головы, направлением взгляда. 

В Небесных чертогах принц всё же чувствовал — не мог не чувствовать — некоторое пренебрежительное отношение со стороны других богов, словно в их ряды пробрался странный сумасшедший, довольно забавный и безобидный. Он привык к такому обращению, словно к безобидным укусам мошкары, так что оно перестало его задевать. Но сейчас… В душе пробуждались ощущения восьмисотлетней давности, осознание себя особой царских кровей. И на этом контрасте воспоминания о колкостях небожителей, их вечном пренебрежительном отношении заставляли закипать кровь от гнева.

Се Лянь ощущал себя самым важным человеком на всём белом свете. Повсюду стояли его храмы и драгоценные статуи, одна краше другой. Видимо, в этом городе жители стали почитать его ещё при жизни, не дожидаясь вознесения.

Это чувство было вкрадчивым, тихим; оно незаметно заползло в душу принца и набирало там всё новую силу. Чувство окрыления, свойственного юности, невероятный подъём всех сил — только без радостного ожидания будущего, свойственного уж совсем молодому человеку. С другой стороны, это ощущение было даже крепче, глубже, ароматнее, точно благородное вино восьмисотлетней выдержки. После всех унижений, что выпали на долю Се Ляня, каждый новый жест почитания отпечатывался в его сердце гораздо сильнее, словно на его душе ставили невидимое клеймо.

Глава 14. Конкурс ста тигров

Вдоволь нагулявшись по городу, принц начал уставать от того, что его все узнают. Он зашёл в лавку и приобрел широкий фиолетовый плащ с капюшоном, что закрывал большую часть лица. Денег с собою не было, но торговец был счастлив преподнести подарок Его Высочеству; казалось, ещё немного — и он подарит Се Ляню всю свою лавку.

Странное чувство подсказывало, что как будто чего-то не хватает… Ну конечно, доули!

Когда Се Лянь вышел из своей комнаты, он даже не подумал нацепить соломенную шляпу. Всё это время он разгуливал, совсем не замечая её отсутствия, словно это был какой-то незначительный и совершенно ненужный аксессуар.

«Плохо дело», – занервничал принц. – «Как только вернусь во дворец, надо будет обязательно надеть её, чтобы не забывать, кто я и через что мне пришлось пройти… Хотя сначала нужно найти Сян Лао и узнать, как откупорить бутылки».

Было часа два дня, довольно жарко; улицы стали пустынными, все старались укрыться в тени. Почти найдя нужный дом, Се Лянь заметил двух женщин, что случайно пересеклись на улице, узнали друг друга и кинулись обниматься. Как мог понять принц из их радостных криков, то были две подруги, которые давно не виделись, потому что одна из них, высокая и худощавая, сопровождала мужа в поездке по стране. Сейчас они живо обменивались всеми последними новостями.

Се Лянь решил подойти к женщинам поближе и послушать их разговор. Он уселся в тени мандаринового дерева неподалёку, так что мог хорошо видеть и слышать их. Красная бутылка на его шее странно завибрировала.

– Что ты хочешь мне сказать?.. – прошептал принц, поднося её к глазам, но ответа, разумеется, не последовало. Лишь красное пятно металось в мутной воде с коричневыми ошмётками.

– Это путешествие просто измотало меня, просто измотало, – продолжала жаловаться высокая женщина. – Три месяца мы с мужем объезжали всех партнёров, установили немало новых связей, таскались по горам и лесам! И вот, приезжаем — и что же? Дети совершенно отбились от рук! Я оставила всё хозяйство на старшего, но он, вместо того чтобы заниматься лавками и тщательно вести бухгалтерию, просто кутил с друзьями целыми днями! Средняя дочь только и делала, что поедала сладкое, так что сейчас с трудом протискивается в двери. Только наш младший оказался умничкой, прилежно учился и помогал по дому. Эх, почему он совсем маленький, и его нельзя оставить за главного… А как твои?

Её собеседницей была женщина в ярко-красном платье с диковатой, немного экзотичной красотой. От незакомки исходило ощущение своей силы и некая роковая притягательность. Её манера держать себя говорила о самоуважении и гордости в сочетании с открытостью и добротой.

– Ах, милая Би Цзиньхуа, ты, наверное, пропустила всю историю моего младшего, это просто невероятно!.. – с воодушевлением всплеснула она руками. – Такой удивительный поворот судьбы! Наверное, мой сын родился под счастливой звездой.

– Что такое? – глаза Би Цзиньхуа зажглись интересом.

– Можешь ли ты себе представить? Недавно мой мальчик спас принцу жизнь!

– Да не может быть! – ахнула собеседница.

– Да. Его Высочество медитировал на горе Тайцан и не заметил, как его окружила огромная орава бандитов, которые планировали похитить его и требовать гигантский выкуп. Но! Мой сын как раз случайно оказался неподалёку. Я уж не знаю, как ему это удалось, но он мог расправиться с ними.

– Да что ты говоришь! – причитала Би Цзиньхуа. – Ведь он ещё совсем ребёнок.

– Да, – сказала женщина, и голос её потеплел. – Но у него невероятный талант к боевым искусствам. А храбрости хватило бы на целую армию! Он спас принцу жизнь, и Се Лянь взял его жить при себе, во дворец. Представляешь, Его Высочество лично обучает моего мальчика фехтованию, занимается с ним каждый день! И говорит, что тот станет выдающимся воином. По-моему, они подружились. Се Лянь ему теперь как старший брат.

– Вот это да, – протянула Би Цзиньхуа, и в голосе её послышались нотки зависти. – Ну, императорская чета и вас с мужем не обделила вниманием, так?

– Конечно, – кивнула женщина. – Наше финансовое положение значительно улучшилось, и дела пошли в гору. Ты бы видела моего мужа. Стал, как шёлковый! Наши отношения как будто переживают второй расцвет. Ах, вон бежит… Сынок!

К женщинам подскакал весёлый подросток, совсем юный. Всем своим обликом он излучал силу и радость жизни, точно был хозяином целого мира. Было видно, что его холили, лелеяли, хорошо кормили и развлекали, как могли. В лице его была нотка неуловимого дикого очарования, как у матери; яркие глаза взирали на мир с любопытством.

Одет паренёк был в дорогой костюм из ярко-красной ткани.

– Хун Хун-эр! – воскликнула женщина, приветственно махая рукой. – Я тут!

Где же принц слышал это имя?.. Он изо всех сил напряг память и вспомнил: ну конечно! Тот мальчик, которого он спас на торжественной церемонии… С самого начала принцу показалось, что где-то он видел этого подростка, только никак не мог понять, где именно. Немудрено! Этот счастливый и хорошо одетый молодой господин совсем не походил на то забитое существо, грязное, в бинтах, озлобленное на весь мир, точно крыса, живущая на помойке.

Мальчик подбежал к матери и бурно заключил её в объятиях.

– Вы посмотрите-ка на этого красавчика! – улыбнулась Би Цзиньхуа. – Хорошеет с каждым днём. Давно не видела такого миловидного ребёнка.

– Как сегодня занимался мой сын? – ласково спросила женщина, приглаживая растрёпанные волосы паренька.

Хун Хун-эр сжимал её всё крепче, никак не мог оторваться. Глаза мальчика с обожанием смотрели на мать, словно вокруг никого не существовало.

– Лучше всех! – важно заявил он. – Сегодня я учился делать новые выпады саблей. Всего было двадцать учеников, и я уделал их всех!

– Прямо всех? – деланно всплеснула руками Би Цзиньхуа, словно подыгрывая малому дитяти, что плетёт небылицы.

– Конечно, – пренебрежительно пожал плечами мальчишка. – Все они слабаки. Ничего сложного.

– Какой самоуверенный молодой человек! – продолжила тем же приторным тоном Би Цзиньхуа. – Но ничего. Для мужчины это хорошо. С таким подходом, ему покорится ещё не одна вершина.

– Он собирается выиграть Конкурс ста тигров и попасть в личную охрану принца, – с умилением сказала мать.

– Да! – воскликнул Хун Хун-эр.

– В самом деле? – скептически приподняла брови Би Цзиньхуа. Кажется, для неё это было уже слишком. – Там будут сражаться сотни солдат, лучшие из лучших. Не слишком ли ты переоцениваешь себя?

– Нет! – важно ответил мальчик. – Я уделаю их всех. Вот увидите.

– Ну дай бог, дай бог, – рассмеялась женщина.

– На, возьми домашние пельмени, – сказала мать Хун Хун-эра, доставая из сумки небольшой свёрток.

– Да зачем ему твои пельмени? – ухмыльнулась подруга.– Его там во дворце получше кормят.

– Ни один деликатес не сравниться с едой, что мать готовит для своего ребёнка, наполняя её любовью. Это самая мощная магия, которая только и может быть, – с нежной улыбкой ответила женщина. – Поешь, сынок. Это даст тебе сил на поединке.

Мальчик быстро раскрыл свёрток и начал с большим энтузиазмом закидывать в рот пельмешки. 

– Мой старший бы так уплетал мою еду, – вздохнула Би Цзиньхуа. – А как ваш ремонт? Скоро закончите?

– Ох, – вздохнула собеседница. – Не сыпь мне соль на рану. Я всё чаще думаю, что это не закончится вообще никогда. Совершенно не удивлюсь, если существует некое подобие ада, где идёт вечный ремонт, и это худший из миров.

– Когда я вырасту и разбогатею, – важно заявил парень, вмиг прикончивший мамин дар, – я куплю тебе новый дом, в десять раз больше этого.

– Ого! – всплеснула руками Би Цзиньхуа.

– Такой уж мой Хун Хун-эр, – рассмеялась мать, гладя мальчика по голове. – Если уж задумал что-то, то горы свернет, но получит желаемое. И всё ему по плечу, и море по колено, и нет ни одной вершины, которую он не смог бы покорить, и ни одного препятствия, которого бы он не смог преодолеть.

Некоторое время они ещё болтали. Подруги делились друг с другом последними сплетнями, опуская подробности, не предназначенные для юных ушей, и заменяя их полунамёками. Мальчик рассказал матери о своей тактике на конкурсе, получив от неё тонну поддержки и восхищения.

Кумушки разошлись по домам, а Хун Хун-эр вприпрыжку побежал вниз по улице, насвистывая весёлую песенку. Сам не зная, почему, Се Лянь решил незаметно последовать за ним. В конце концов, доктор Сян Лао ведь никуда не убежит? Бутылочка на груди принца вновь тревожно завибрировала.

– Я не могу понять, что ты хочешь мне сказать, – грустно улыбнулся Се Лянь, поднося красную, едва видную в мутной воде фигурку к своим глазам. – Давай просто подольше задерживаться на вещах, которые цепляют глаз.

Подросток тем временем столкнулся с Му Цином и Фэн Синем, которые неожиданно вылетели на него из-за угла.

– Смотри, куда идёшь! – злобно прошипел Му Цин, запрокидывая голову и стискивая нос, из которого потекла струйка крови. – Если будешь врезаться во всех подряд, принц выгонит тебя из дворца.

– Это вас выгонят! – с вызовом сказал подросток. 

– С чего бы это? – усмехнулся Фэн Синь.

– Когда я побежу… победю… одержу победу на Конкурсе ста тигров, ваша судьба будет в моих руках!

– Какой вредный ребёнок, – искривился Му Цин. – Мы всегда общались с ним, как с человеком, а он считает, что нас нужно гнать взашей.

– Конечно! – пылко воскликнул Хун Хун-эр. – Вы не заслуживаете высокой чести находиться рядом с принцем! Вы — два потенциальных предателя, которые покинут его в самый сложный момент жизни. И ваши таланты к мечу вполне посредственны… Бесполезный мусор! 

– Ах ты!..

Му Цин было замахнулся, чтобы ударить мальчика, но Фэн Синь вовремя перехватил его руку.

– Отстань от ребёнка. Мало ли, что за бред он несёт. Просто волнуется перед конкурсом. Пошли.

Они разошлись в разных направлениях; первым импульсом принца было последовать за Му Цином и Фэн Синем. Однако после слов о будущем предательстве у Се Ляня как-то странно защемило сердце; он понял, что совершенно не готов к общению с этой парочкой в данный момент, поэтому последовал за Хун Хун-эром.

Принц попытался вспомнить, как именно Му Цин и Фэн Синь покинули его. Однако те последние разговоры никак не хотели выуживаться из его памяти, словно провалились в глубокий колодец. 

«Возможно, эти воспоминания ещё не восстановились после падения в Реку забвения», – подумал принц. – «Что же… это в чём-то даже и хорошо». 

Подросток тем временем попал в закоулок и угодил прямиком в лапы компании уличных хулиганов. Они напоминали боевых собак, взращенных улицей. Се Лянь забеспокоился. Как бы храбр ни был мальчик, вряд ли он выстоит против десяти парней, которые были старше и крупнее его. На лбу у бандитов были вытатуированы леопарды, которые смотрелись довольно устрашающе.

– Гляди-ка, какой пижон, – сказал главарь, жестом показывая другим окружить Хун Хун-эра. – И сапоги, и сабля, и всякие драгоценности…

– Попробуй отними, – усмехнулся юноша в красном.

– Даже пробовать не придётся, – ответил нахал очень спокойным голосом. – Ребята, на счёт три! Раз, два…

Однако не успел бандит закончить счёт, как произошло нечто странное. Словно красный вихрь пронёсся по закоулку. Се Лянь даже не успел понять, что произошло, но через пару мгновений вся компания лежала на земле, корчась от боли и потирая разбитые лица. Воя и прося пощады, хулиганы начали уползать из закоулка. Только главарь остался лежать; казалось, внезапное избиение разбудило в нём лютую злость. Выплюнув пару зубов из окровавленного рта, он дико уставился на противника и проговорил:

– Ты, ублюдок! Думаешь, самый умный? Вечером, я нашлю на тебя тысячу моих леопардов, десять тысяч!..

Се Лянь понял, что парню сейчас не поздоровится, и Хун Хун-эр просто прикончит его.

– Стой! – воскликнул принц, и капюшон слетел с его лица. – Не стоит добивать беззащитного. Давай позовём городскую стражу.

Едва заслышав этот голос, подросток застыл, потом задрожал всем телом и начал медленно поворачиваться. Глава хулиганов понял, что это его шанс на спасение, и принялся быстро отползать от маленькой, но такой грозной фигурки.

– Ваше Высочество! – выпалил Хун Хун-эр, едва не задохнувшись от набежавших эмоций, сокрушающих всё на своём пути, словно мощный морской прилив. – Ты тут! Я уже думал… я думал… я думал, что ты покинул нас и больше никогда не вернёшься.

Се Лянь растерялся и не нашёлся, что ответить. Юноша тем временем кинулся ему на шею и начал стискивать в объятиях, так что принцу на миг показалось, что он сейчас задохнётся. Убрать стальные руки не представлялось возможным, с такой силой они сцепились вокруг его шеи. Се Ляню даже почудилось, что паренёк сдерживает рыдания, душившие его, а в уголке глаз блестят предательские слёзы.

– Всё хорошо, всё хорошо, – успокаивающе похлопал принц по спине незнакомого подростка. Такая бурность в выражении чувств невероятно его тронула. – Я здесь… пока что.

– Что значит «пока что»? – уточнил мальчик, поднимая на него полные ужаса глаза.

Се Ляню стало не по себе. Он уже перестал замечать, как привыкает к этому месту, врастая в него с каждой минутой. Мысль о том, что однажды придётся покинуть этот рай земной, вызывала у него тревогу.

– Ну, – улыбнулся принц немного неискренне. – Пока я стою тут, но надо уже идти. Дела ждут.

– Да, вечером же Конкурс ста тигров, – сказал подросток, словно приходя в себя и чуть ослабляя хватку. – Ты же придёшь, да?

– Да, – рассеянно согласился Се Лянь.

Мальчик как будто внезапно засмущался. Он выпустил принца из объятий и опустил глаза. Рука его сама потянулась ко рту, будто он хотел погрызть ногти. Так делают дети, когда нервничают.

– Ну… я тоже, – сказал подросток.

Он словно хотел добавить ещё что-то, но сдержался. В любом случае, их бы прервали. Се Лянь услышал топот множества ног, идущих ряд в ряд. То была стража, делавшая обход по городу. Пара солдат зашла в закуток.

– Ваше Высочество! – воскликнул один из них, глубоко кланяясь. – Конкурс ста тигров начнётся всего через час. Трибуны уже полны, и императорская чета прибудут с минуты на минуту. Не хватает только вас, и можно будет начинать.

К Се Ляню как будто начала возвращаться ясность мысли.

– Это не может подождать? – спросил он. – Мне срочно нужно найти одного лекаря. Потом я могу пойти, куда скажете.

Солдаты округлили глаза.

– Да ведь все лекари на трибунах, – кашлянул глава стражи. – Как и добрая половина столицы. Кого бы Вашему Высочеству ни захотелось видеть — все там. Эй, паренёк, ты же вроде участвуешь в конкурсе? Так чего бездельничаешь? Все уже разминаются.

Хун Хун-эр энергично кивнул и пошёл за одним из стражников, поманивших его за собой. На прощание, он обернулся и бросил на Се Ляня длинный взгляд, преисполненный надежды.

Принц снова натянул капюшон на глаза и принялся медленно спускаться по улице. Идти становилось всё труднее: людской поток пребывал с каждой минутой, и Се Ляню казалось, что он плывёт по реке, которая несёт его куда-то сама собой.

Поток привёл его к гигантскому стадиону из белого камня, где собралась, кажется, солидная часть города. У Се Ляня уже начала плыть голова, он даже не мог вспомнить, существовало ли такое сооружение на самом деле или же он видел его в первый раз. 

Принц оказался на специальной площадке для королевской семьи, под расписным балдахином. Родители уже были здесь, и он устроился по правую руку от отца. К Се Ляню подошёл невысокий, но очень крепко сложенный человек с маленькими аккуратными усиками. Он был одет как мастер боевых искусств.

– Ваше Высочество, вы снова с нами, – улыбнулся мужчина. – Какое счастье! Если бы вы пропустили Конкурс ста тигров, моё сердце наполнилось бы печалью до конца дней.

– Рад вас видеть, – сдержанно ответил Се Лянь.

Он совершенно не помнил этого человека и не имел ни малейшего представления, кто это.

– Посмотрите, кого я отобрал для вас, – продолжил мужчина, всё более воодушевляясь. – Настоящие алмазы! Нет, бриллианты! Да один такой солдат сможет изрубить на мелкую капусту армию врага. А у вас их целая сотня!

– Это просто великолепно, – вежливо улыбнулся принц.

– Ваша похвала — лучшая награда за долгие и упорные труды, – поклонился мужчина и сел на помост, который шёл вторым, внизу от помоста с императорской семьей.

Се Лянь наклонился к матери и тихо уточнил:

– Кто это?

– Сынок? – округлились глаза женщины. – Ты не узнал Бо Шэнли? Это же глава по боевым искусствам в стране. Все, кто умеет хоть как-то держать меч, у него в подчинении.

– Ах, конечно, – тихо согласился принц.

Он не мог совладать со своим удивлением. В Сяньлэ никогда не было мужчины, что имел бы такую власть, и Бо Шэнли явился принцу в первый раз. Помимо этого человека, Се Лянь увидел ещё немало незнакомых лиц, что сидели внизу, на помостах для знати. Большая часть была в экзотических одеждах, и принц удивился, что при дворе так много иноземцев. Большая часть из них была потрясающе красива, просто фантастически, так что даже как-то неприлично.

Это помогло Се Ляню прийти в себя, словно к его лбу приложили холодное полотенце.

В некоторые моменты, особенно когда он общался с родителями, принимал народное почитание или шёл по своим любимым местам, он совершенно забывал, что это не может правдой, точно погружаясь в сладкий сон. Но всё же были в этом месте странности, которые вонзались в ум, словно иголки, и взывали к пробуждению: вопиющая история про хули-цзина, загадочная невеста, какой-то глава по боевым искусствам, которого никогда в Сяньлэ и не было, сильно изменённый состав знати…

Се Лянь крепко сжал кулаки. Чего бы это ему ни стоило, он не поддастся на обман и не даст задурить себе голову. Принц будет чётко помнить, кто он и почему оказался на острове. Красная бутылочка завибрировала на шее Се Ляня, точно прочитав его мысли. Принц с улыбкой поднёс её к лицу и нежно погладил холодное стекло большим пальцем. Потом опомнился, смутился, быстро опустил бутылку и стал сидеть с каменным лицом.

Не Боджинг, ведущий соревнования, тем временем вышел на площадку в центре стадиона, приложил ко рту гигантский медный рупор и заговорил громко и внушительно. Голос его разнёсся по просторной площадке легко словно птица, облетающая свои владения.

– Дорогие друзья, приветствую вас на самом грандиозном событии года — Конкурсе ста тигров! Вы готовы увидеть это невероятное зрелище?

Стадион взревел, словно мощный зверь, и принцу на секунду стало страшно находиться посреди этой бездумной стихии.

– Из десяти тысяч заявок мы отобрали тысячу самых достойных. Каждый желающий блещет в чём-то, каждый является непревзойдённым в своём роде юношей. Недавно они прошли ещё один круг отбора, и вот — перед вами стоит лучшая сотня!

До этого мужчины были скрыты чёрной тканью, так что Се Лянь решил, что в том месте лежит какой-то хлам. Сейчас же взору экзальтированной толпы предстали десять аккуратных рядов по десять человек. Каждый юноша в этой сотне и правда мог стать драгоценным нефритом в любой армии мира: все, как на подбор, были рослыми, высокими, красивыми. В ком-то читалась изумительная ловкость и грациозность движений, другие поражали горой бронзовых мышц.

Лишь один подросток выбивался на общем фоне. Он был более низким и щуплым, чем его соперники. Кроме того, все мужчины были одеты одинаково — в удобные серые одеяния — а он один носил платье фасона цзяньсю. Возможно, никто не думал, что подросток пройдёт такой тщательный отбор, и на него просто не оказалось униформы. Кроме того, Се Лянь живо представил, как Хун Хун-эр, с его заносчивым и самоуверенным нравом, отказывается наотрез надевать серые одеяния и стоит до конца, пока ему не разрешают ходить, в чём он хочет.

– Сынок, так жарко, – с беспокойством сказала императрица, ласково дёргая Се Ляня за рукав. – Где твой зонт?

Солнце действительно припекало адски; пока принц гулял по прохладным улочкам столицы, да ещё с капюшоном на голове, он не чувствовал домогательств жаркого светила. Но сейчас, на открытом стадионе, да ещё и без головного убора, это начинало становиться проблемой. Принцу порою казалось, что по его волосам прогуливаются горящие угли.

– Ммм... – пробормотал Се Лянь.

– Тебе напечёт голову, перегреешься и получишь солнечный удар! – взволновалась мать. – Возьми мой. На, возьми, возьми!

Она начала незаметно пихать принцу свой зонт, но тот отбивался. С прилюдными проявлениями материнской заботы Се Лянь начинал чувствовать себя неразумным малышом, так что всегда отбивался от настойчивых ухаживаний императрицы.

– Не надо! – ответил принц с некоторым раздражением. И тут же прикусил язык.

Всё же, это была его мать, и они не виделись почти восемьсот лет…

– Матушка, не стоит, – сказал он уже мягче. – Мне совсем не печёт. Тебе он нужнее.

– Если не хочешь мой зонт, то я попрошу кого-нибудь отдать свой, – настойчиво продолжила мать.

– Сидите тихо, – раздражённо сказал император, который не слышал сути беседы, но уловил беспокойные шевеления. Государыня подчинились мужу и замолкла.

Зазвучали барабаны, начали развиваться красочные знамёна. Соревнующиеся разбились на пятьдесят пар: в первом раунде юноши сражались друг против друга. Всем раздали одинаковые мечи: деревянные, громоздкие, ужасно неудобные. Се Лянь не мог не восхититься их искусству: даже сражаясь с таким нелепым оружием, будто орудуя деревенскими лопатами вместо благородных мечей, мужчины демонстрировали чудеса ловкости и изобретательности. Было видно, что их действительно тщательно отбирали, и у каждого своя фишка. Кто-то демонстрировал дикую силу и напор, кто-то изворотливость и хитрость, кто-то поражал выносливостью, будто был готов провести на ногах целую вечность.

Взгляд Се Ляня неизбежно обращался к маленькой фигурке в красном. Хун Хун-эр стоял против сильнейших соперников, но не выказывал ни тени страха. Наоборот, паренька распирало от энтузиазма, словно он ждал этого момента целую вечность.

– Ставлю на громилу, – сказала высокая красивая женщина, сидевшая рядом с Бо Шэнли. – Никогда не видела такого мощного солдата.

– О ком ты, жена? – уточнил тренер.

Красавица указала на мужчину, который возвышался над всеми, словно гигантская гора. Его мышц и мускул хватило было на трёх человек, а самые высокие конкурсанты едва достигали ему до груди.

– Нет, – покачал головой Бо Шэнли. – Такие люди хороши, когда нужно охранять кабак или игорный дом, вышвыривая оттуда пьяных нахалов. Но в нашем деле его данные — скорее минус. Ваше Высочество, а вы на кого ставите?

Принц указал пальцем на Хун Хун-эра. Бутылочка на его шее как будто подпрыгнула.

– О! – рассмеялся тренер. – Понимаю. Он дерётся, словно бешеное животное, ничего не видя вокруг. Поэтому и попал сюда, хотя не подходит ни по возрасту, ни по опыту. Но ему не хватает навыков, чтобы обуздывать себя, он слишком горяч и порывист. Использует свою силу совершенно бездумно… Так что нет, я бы на него не ставил. Мой выбор… Ци Кианг!

Он указал на красивого юношу, который фехтовал со скучающим видом, словно резал овощи на кухне.

– Идёт! – рассмеялась жена. – Что будет, когда ты мне проиграешь?

– Можешь делать со мной всё, что хочешь, – томным голосом произнёс Бо Шэнли.

– И ты со мной, если выиграешь, – подмигнула ему жена. – Так что без разницы.

Они слились в долгом, глубоком, страстном поцелуе.

Се Лянь покраснел и быстро отвёл глаза. Это поведение было странным: в Сяньлэ не было принято так открыто демонстрировать свои чувства, и если бы такое случилось в его юности, отец сразу выгнал бы развратников с трибуны. Но этого не случилось; принц покосился на родителя и понял, что тот даже не смотрит на них, словно ничего экстраординарного не происходило.

Тем временем из ста человек осталось пятьдесят, из пятидесяти — двадцать пять, а из двадцати пяти — двенадцать. Се Лянь с придыханием следил за Хун Хун-эром, и каждый раз тот достойно расправлялся с противником. Когда осталась всего дюжина, парней увели с площадки и дали время передохнуть. На сцену вышли танцоры и певцы, чтобы публика тоже перевела дух.

– С кем они будут сражаться дальше? – обратился Се Лянь к Бо Шэнли.

– С дикими зверями, – ответил тот. – Они должны уметь отразить любой вид опасности, который может грозить Вашему Высочеству.

Раздалось резкое шипение, и сцену заволокли клубы чёрного дыма. Когда туман рассеялся, Се Лянь увидел, как на арену медленно, вразвалку выходят двенадцать тигров, окружая храбрецов. Некоторые мужчины подобрались или даже отступили, рассчитывая план дальнейших действий, но Хун Хун-эр не стал думать. С диким криком он сам бросился на тигра, который шёл на него.

От такой наглости, животное опешило и дало нанести себе удар. Скоро все кошки переключились исключительно на паренька в красном. На виду у изумлённой публики, подростка облепила куча тигров, словно он попал в какое-то вязкое тесто, пытаясь в нём барахтаться. Но скоро храбрый юноша расправился со всеми.

На помосте лежало двенадцать распотрошённых туш, а одиннадцать лучших воинов Сяньлэ стояли, будто бы не при делах. Трибуны взревели в овациях, заходясь от экстаза.

– Поразительно, – изумилась жена Бо Шэнли, словно забыв, как дышать.

– Я сам от него такого не ожидал, – пробормотал мужчина. – Похоже, принц прав…

Трупы тигров убрали, мужчинам дали немного передохнуть и попить воды. Над ареной натянули сетку с очень маленькими отверстиями, так что воинов стало плохо видно.

– Что там происходит? – встревоженно спросил Се Лянь.

– Этот вид опасности может грозить вам куда больше, чем дикие тигры, всякое бывает, – улыбнулся Бо Шэнли.

Никогда Се Ляню не доводилось видеть такого гигантского количества пчёл. Чёрные монстры были величиною с кулак и жалили, видимо, адски. Сетка защищала зрителей, но чёрно-жёлтый вал полностью окутал двенадцать храбрых мужчин на арене.

– Но это же чистое смертоубийство! – ахнул принц. – Будь ты лучшим воином Сяньлэ, как ты отобьёшься от такой оравы пчёл?.. Надо это прекратить! – закричал он, хватая отца за руку. – Они же закусают парней до смерти!

– Всё хорошо, – махнул рукой император. – Бо Шэнли отлично знает их потенциал. На конкурсе нет заданий, которые они не смогли бы пройти.

У Се Ляня сжалось сердце за паренька в красном. Он уже приготовился увидеть, как с арены выносят раздутые от укусов тела.

– Ваше Высочество, вы не помните, как в возрасте семи лет вы отбились от родителей и набрели на гнездо пчёл? – серьёзно сказал Бо Шэнли. – Вы так распухли от укусов, что стали похожи на большую вафлю.

– Ах, не напоминайте, – содрогнулась императрица, закрыв лицо от ужаса.

– Поэтому вы решили, что эти двенадцать человек должны пострадать так же, как я? – строго уточнил Се Лянь.

– Всё чуть сложнее, – почесал точку между бровями Бо Шэнли. – Это испытание можно преодолеть, только действуя в команде. Сейчас мы увидим, кто в экстремальной ситуации способен взять лидерство на себя, невзирая на титулы и старшинство.

Было непонятно, что происходит под сеткой. Се Лянь видел, что чёрная жужжащая масса колышется, словно непослушное море. Постепенно она редела, сжималась. Скоро стало возможным различить мужчин: они разбились на две группы, каждая из которых образовала единый организм. Воины очень быстро махали мечами в каком-то сложном, причудливом порядке, так что со стороны казалось, что по сцене перемещаются две молотильные машины или порхают две стрекозы со множеством крыльев. Каким-то удивительным образом, им удалось измолотить непослушных пчёл на множество кусков. Когда рой поредел, последние пчёлы были убиты по отдельности: сбиты в полёте и пригвождены мечами к каменной стенке.

Ведущий спустился к мужчинам и повёл их по лестнице на высокий белокаменный помост. Они тяжело дышали и валились с ног от усталости, но главное — к облегчению Се Ляня — были невредимы, разве что виднелись несколько укусов.

– Итак, – на весь стадион зарядил Не Боджинг, – наши мастера внимательно наблюдали за ходом сражения и единогласно отдали победу одному человеку. С самых первых секунд, он вызвался быть лидером и смог организовать всех так, что пчёлы были уничтожены. Итак, это…

Мужчина быстро подошёл к Хун Хун-эру и поднял его руку. Огромный стадион завизжал так, что принц чуть не свалился на пол. Тёплая волна радости залила сердце Се Ляня. Он и сам не понимал, почему так болеет за этого паренька.

Соревнующихся увели с помоста, и на сцене начали происходить трансформации. Постепенно арена превращалась в огромный бассейн, залитый водой.

Пока это происходило, Се Лянь прислушивался к разговорам знати вокруг, особенно к тем красивым иноземцам, которых он видел в первый раз. Они казались ему очень наглыми и заносчивыми, с полным отсутствием манер и глубинного чувства собственного достоинства. Так ведут себя крестьяне, купцы или разбойники, на которых внезапно свалились титулы и несметные богатства.

– Сынок, тебе точно голову не печёт? – очень тихо спросила императрица.

– Матушка, я... – нетерпеливо хотел ответить Се Лянь, но замолчал.

Бассейн был готов, и двенадцать юношей заняли места вдоль одной из стен. На них были надеты лишь лёгкие штанишки, так что принц понял, что им придётся плавать.

– Итак, – с новой энергией начал Не Боджинг. – Наступает час последнего испытания. После этого жюри из самых видных мастеров Сяньлэ объявит, кому отдаст победу. Счастливчик станет личным телохранителем принца, будет следовать за ним день и ночь, помогать во всех делах и защищать от всех бед. Кроме того, он сможет формировать личную охрану принца по своему вкусу и избавляться от тех людей, кого сочтёт ненадёжными. Однако для этого испытания нам понадобится помощь человека, ради которого мы все сегодня собрались, – сказал он с лёгкой улыбкой. – Ваше Высочество, попрошу!

Все взоры мигом устремились на принца, и толпа пришла в радостное бешенство. Родители вытолкали растерявшегося Се Ляня с помоста, и под всеобщие аплодисменты и одобрительные крики принц начал спускаться вниз по лестнице, прямо к конкурсантам.

Юноши стояли у самого края бассейна, между ними было расстояние около двух чжанов. Се Лянь и Не Боджинг встали рядом с соревнующимися, друг напротив друга. Толпа притихла, желая расслышать каждое слово дальнейшего диалога.

В нотках ведущего проскальзывала какая-то философская ностальгия.

– Иногда мы теряем что-то важное, долго ищем, но не можем найти… Проходят года, а может даже и столетия… И вот, пропажа сама возвращается к нам в руки, какая удача! Ваше Высочество, что это на вашем левом ухе?

Озадаченный Се Лянь пощупал своё левое ухо и ничего там не обнаружил.

– Ничего, – честно сказал он.

– А на правом?

Принц послушно обхватил свою правую мочку и нащупал серёжку с небольшим круглым камнем. 

– Серёжка.

– А на левом?

– А на левом — нет.

– Да как же нет… а вот она!

Не Боджинг, словно фокусник, повёл рукой за левым ухом принца и явил миру небольшую серёжку с тёмно-красной жемчужиной, что сияла в его руке, словно маленькое солнце. Публика взорвалась аплодисментами.

– Это редкий жемчуг, что водится лишь в одном месте, в пещере Красной волны на юге страны. Его можно добыть, лишь рискуя жизнью, и за одну такую жемчужину могли сложить головы человек двадцать. Зато если получится достать эту ценность, то об урожае можно не волноваться! Правитель, у которого есть такой талисман, обеспечивает своей стране плодородие. Поэтому серёжки с красными жемчужинами были подарены принцу ещё на семилетие.

Во время одной торжественной церемонии серёжка была потеряна… даже не так. Её украли! После мощного прыжка драгоценность вывалилась из уха Вашего Высочества. Один человек подобрал её, будто то был личный подарок от наследного принца Сяньлэ… Нам доподлинно известно, кто это. Мы знаем, что вор часто раскаивался и хотел вернуть вам жемчужину, но желание всегда иметь частичку вас с собою было сильнее. Сейчас же ему предоставляется шанс отдать вам то, что случайно попало ему в руки, и облегчить свою совесть. И — кто знает? — получить взамен нечто большее?

Се Лянь краем глаза заметил, что в стенах бассейна как будто начинают открываться двери. А через них в воду начали просачиваться длиннющие крокодилы, акулы, осьминоги и гигантские крабы.

Красная бутылочка на его груди мощно завибрировала и начала как будто подскакивать. Принц побоялся, как бы она не соскочила с цепочки и не упала, так что чуть заметно сжал её и начал успокоительно поглаживать стекло пальцем.

Над водою тем временем возникло странное сооружение. Высоко, над самым центром бассейна, словно белый цветок со множеством лепестков, появилась круглая площадка чжанов трёх в диаметре. К ней вела лестница, похожая на стебель растения.

– Чтобы стать главным телохранителем принца, одной лишь воинской доблести недостаточно... – медленно сказал Не Боджинг, покосившись на площадку. Он поднял серёжку так, чтобы её могли видеть все. – Будем честны: смертельные опасности грозят нам довольно редко. Вот всякие мелкие неприятности случаются куда чаще. Скажем, серёжка закатилась куда-то, так что её невозможно найти.

С каждым его словом нехорошее предчувствие в груди Се Ляня лишь нарастало, и подспудная тревога его не обманула. Не Боджинг подкинул жемчужину высоко вверх, и через миг она опустилась на самое дно бассейна.

Принц вскрикнул и хотел было удержать юношей, но те мигом прыгнули в воду и поплыли к центру.

– Это самоубийство... – ахнул Се Лянь.

Тот высокий и грозный мужчина, за которого болела жена Бо Шэнли, сразился с акулой. Хищница атаковала его и хотела было откусить голову, но силач схватил её челюсти и начал медленно растягивать их. Рыба дико мотала хвостом, но воин был сильнее: вскоре, уголки пасти разошлись.

Принц никак не ожидал, что атлет порвёт акуле рот. Продолжив, мужчина разорвал наглую рыбу надвое.

Большая часть юношей прыгнула в воду без оружия, и некоторые, видимо, успели пожалеть об этом. Один сражался с крокодилом, но силы были неравны: хищник откусил мужчине сначала руку, потом ногу, так что бедняга ушёл на дно, окрашивая воду красным цветом. Ещё один хотел отпугнуть акулу, ткнув ей пальцами в глаза. Но рыба внезапно открыла рот, так что боец промазал и попал ей прямо в пасть.

Во всеобщей суматохе Се Лянь с тревогой пытался отыскать Хун Хун-эра и никак его не находил. Он хотел было уже крикнуть, чтобы конкурс остановили, но вдруг взгляд его выхватил тонкую и юркую, словно угорь, фигурку. Тот быстро плыл, почти прижимаясь ко дну, так что хищники не обращали на него внимания. Возможно, они считали, что существуют куда более мясистые кандидаты на обед.

С невероятной скоростью подросток приплыл в центр бассейна. И тут, видимо, возникло затруднение: жемчужина была слишком маленькой, чтобы быстро увидеть её на тёмном дне, да ещё и в суматохе, что стояла вокруг.

– Хун Хун-эр, давай! – прошептал принц, отчего-то крепче сжимая бутылочку. – Ты справишься.

Бутылка, до того вибрировавшая, внезапно затихла в его руках.

Не находя жемчужину, паренёк как будто начал метаться. Другие воины были далеко позади, хищники были заняты только ими, так что положение Хун Хун-эра было выигрышное. Впрочем, принц прекрасно понимал, как паника может туманить разум. Стоит только дать ей завладеть собою — и всё, пиши-пропало.

– Давай, Хун Хун-эр, давай! – сказал принц, ещё крепче сжимая бутылочку. – Только попробуй отправиться акуле на обед! Зря я тебя спасал, что ли? Негодник.

Подросток, разумеется, не мог слышать слов Се Ляня, но всё же успокоился, выплыл на поверхность, чтобы сделать глубокий вдох, а потом спустился вниз. Он медленно передвигался по дну, внимательно разглядывая каждый цунь.

– Нашёл! – завопил Не Боджинг со своей платформы. – Кажется, у нас есть победитель!

Публика впала в полный экстаз. Хун Хун-эр выплыл на поверхность, поднимая правую руку с едва различимым красным камешком. Из низа цветочной платформы, парившей над водою, выпала верёвка, и парень обвязал ею талию. Под бой барабанов, подростка начало тянуть наверх.

Специально обученные люди на лодках начали сгонять обратно водных хищников и вытягивать из воды раненых, а те, что мало пострадали, поплыли обратно сами.

– Вот он! Наш самый сильный, самый непобедимый, непревзойдённый воин, номер один во всем королевстве Сяньлэ! Вот кто станет правой рукой принца! Аплодисменты!

Овации лишь нарастали.

И вот тут произошло то, чего Се Лянь совсем не ожидал и что обратило его сердце в камень. Красная бутылочка сама сорвалась с цепочки и разбилась вдребезги.

– Сань Лан!

Принц рухнул на колени и начал рыться в осколках. Только там ничего не было. В мутной лужице плавали всё те же ошмётки и лежали осколки стекла. Ни намёка на человека в красном.

– Сань Лан!!!

Мысли принца метались, словно раненые звери. Он беспорядочно перебирал руками осколки, пока не порезался пару раз. Не обращая внимания на ручейки крови, стекавшие в мутную воду, принц снова и снова тряс разбитое стекло, словно желая выбить из него фигурку в красном.

– Кто-нибудь! – позвал он, обращаясь к публике на трибунах. – Вы знаете, что делать в таких случаях?! Как склеить эту бутылку? Где Сань Лан?!

К принцу подошли два человека из королевской стражи и мягко взяли под руки. Один из мужчин шепнул ему:

– Это совсем не проблема, Ваше Высочество. На все вопросы вам ответят лекари, но уже после завершения конкурса. Вручите победителю награду, и можете быть свободны.

– Да как вы смеете, – вспыхнул Се Лянь, пробуя вырваться, но они с недюжинной силой сжали руки принца.

– Осталось совсем немного, – вкрадчиво сказал второй мужчина. – Мы проведём вас до места и отправимся за лекарями.

Принц подумал, что всё равно не сможет быстро найти человека, который подсказал бы ему, что делать. Даже если он вернётся обратно на помост и спросит об этом родителей, это займёт больше времени, чем просто подняться на платформу в виде цветка и поддержать Хун Хун-эра. Поэтому он дал страже сопроводить себя до начала лестницы. 

Се Лянь застыл в нерешительности; солнце стало печь ещё жарче, принц поднял голову и не смог различить двух человек, стоявших наверху. Лишь сильно сощурившись и прикрыв глаза ладонью, он разглядел дрожащую фигуру подростка, смотревшего лишь на него одного, и Не Боджинга, призывно махавшего ему рукой.

Принц поставил ногу на первую ступеньку: так как лестница была складная, довольно сложной конструкции, всё это выглядело немного шатким, неустойчивым. Довольно осторожно и медленно, чтобы не упасть в воду, Се Лянь начал подниматься вверх.

Одна ступенька, две, двадцать, сто… Солнце палило нещадно, и у принца начала кружится голова. Кроме того, его мучила жажда, ведь он давно не пил. Под ним расстилалось пёстрое людское море, которое отдалялось с каждой новой ступенькой.

Поднявшись на белоснежную платформу, Се Лянь подошёл к мальчику. Тот тяжело дышал, словно ещё не пришёл в себя после испытаний. С его кожи стекали крупные ручьи воды, волосы спутались, мокрые штаны прилипли к ногам. Юноша слегка дрожал — видимо, от страха, который исчезает в минуты опасности, но накатывает после.

– Прошу, Ваше Высочество, – сказал Не Боджинг. – Наш победитель ждёт вас.

В руках ведущий держал белый цветок, чьи лепестки были выполнены из яшмы.

Се Лянь забрал у Не Боджинга награду. Всего три шага отделяли его от Хун Хун-эра. Принц сделал первый шаг, потом второй, а затем вскрикнул от боли.

– Ваше Высочество?! – округлились глаза подростка.

Плечо Се Ляня точно прожгли калёным железом. Слегка пошатнувшись, он упал в обморок. Сознание принца как будто попало в какую-то бесконечную чёрную пустыню, где отсутствовали запахи и звуки, не происходило ровным счётом ничего, а мысли тонули, едва успев зародиться.

Глава 15. Вкусив плоды сладких снов, как горько бывает просыпаться

Резкая боль выдернула его из пустоты; Се Лянь открыл глаза и увидел всё ту же темноту. С одной лишь маленькой, но существенной разницей: совсем рядом было встревоженное лицо Хуа Чэна, чьи яркие глаза были подобны факелу в сумраке пещеры.

Князь демонов бил его по щекам, не спуская беспокойного взгляда с Се Ляня, ловя малейшие изменения в его лице. Когда принц открыл глаза, Хуа Чэн вздохнул с великим облегчением.

– Смотри на меня, – приговаривал непревзойдённый, чуть потряхивая Се Ляня и низко наклоняясь к его лицу. – Смотри! Не отводи взгляда! Ты слышишь меня? Не отключайся!

Принц был слишком слаб, чтобы ответить; язык заплетался, точно у пьяницы, и Се Лянь только и мог, что промычать в ответ что-то невнятное. Хуа Чэн продолжил трясти его, только уже намного легче и нежнее.

Когда глаза принца чуть привыкли к темноте, он принялся разглядывать место, куда попал. Это была овальная пещера чжанов двадцати длиною. Единственным источником света служило пламя на ладони, которое зажёг Хуа Чэн. Стена, к которой прислонился Се Лянь, периодически подрагивала, точно была живой; вместо холодного камня, она производила впечатление чего-то мягкого, тёплого.

Всё пространство затопила какая-то вязкая, дурно пахнущая жижа, доходившая полулежавшему принцу до груди. Неподалёку он увидел Ворону и Жань У, прислонившихся к стене в точно такой же позе. Глаза их были закрыты, лица выглядели крайне дурно: кожа позеленела, а по лицам распространялись черноватые пятна. Вдали Се Лянь увидел ещё человек пятьдесят в тех же позах, только выглядели они куда хуже: пятна на их лицах были темнее и шире, закрывая у иных большую часть лица. У тех, кто выглядел особенно дурно, местами отсутствовала кожа, точно её подъели черви, торчали куски гниловатого мяса, а порою даже выглядывали кости.

Находится в этой зловонной жиже было невыносимо; Се Лянь попытался встать, хоть и чувствовал слабость, но тут же вскрикнул от жгучей боли. И неспроста: переведя взгляд на своё левое плечо, принц увидел воткнутый в него клинок Эмин. Красный глаз посмотрел на него с явным чувством неловкости и большим осознанием своей вины.

– Прошу прощения, – замешкался Хуа Чэн. – Это было необходимо, иначе ты бы не пришёл в себя. Гэгэ, ты слышишь меня? Как бы ни было тяжело, не отключайся.

Принц на секунду закрыл глаза. После той идеальной, хрустальной реальности, где он прохлаждался в последнее время, попасть в эту вонючую пещеру было как-то по особенному больно.

– Не закрывай глаза! – встревоженно закричал князь демонов. – Не дай усыпить свой разум. Смотри на меня, хорошо? Смотри, не отводи внимание! Я сейчас достану Эмин из твоего плеча. На счёт три. Раз, два…

Се Лянь ойкнул от резкой боли, зажмурился и снова попал в ту бесконечную тёмную пустыню. Он бесцельно блуждал по ней довольно долго, а когда открыл глаза, то обнаружил себя в своей комнате. В воздухе витал сладковатый запах чайной розы, а шёлковые одеяния ласкали кожу.

Первое, что он ясно разглядел, было встревоженное лицо матери, которая щупала его лоб.

– Слава Богу, ты пришёл в себя! – вздохнула она с невероятным облегчением.

Се Лянь начал медленно обводить глазами комнату и, помимо матери, увидел также отца, Жань У и пятерых незнакомых мужчин, по всей видимости, лекарей.

– Я же говорила, что ты схватишь тепловой удар! – причитала императрица. – Как можно сидеть под открытым солнцем столько времени с непокрытой головой? Хорошо, что хоть в воду не свалился! В бассейне ещё находились акулы, ты представляешь, что могло бы быть?

Она засыпала лекарей вопросами, и те охотно снабдили её всеми инструкциями и рекомендациями.

– Его Высочеству нужен покой. В этом кувшине находится вода с алоэ и целебными травами, пусть пьёт как можно больше. И почаще прикладывайте холодное полотенце ко лбу.

– Сынок, тебе уже лучше? – ласково спросила мать, протянув ему стакан с водой.

– Не уверен, – честно ответил Се Лянь.

– Дайте принцу покой, – сказал один из лекарей. – Слишком много шума и расспросов могут ухудшить его положение.

– Хорошо, хорошо, – сказала мать. – Мы уходим. Я буду рядом, в комнате для чтения. Если только тебе что-то понадобится, просто позвони в этот звонок.

Дёрнув золотой шнур, что висел у его изголовья, мать зашикала на посетителей, и те начали поспешно удаляться.

Лишь Жань У немного задержался; он подошёл к ложу принца и достал из рукава маленькую бутылочку с красным силуэтом внутри. Совсем такую же, что разбилась на конкурсе.

– Я видел, ты нервничал из-за неё, – сказал наставник, ставя её на тумбочку у изголовья. На той же цепочке болталась и бутылка с персиковой фигуркой. – Но всё в порядке. Мы восстановили эту безделушку, можешь больше не волноваться.

Когда Жань У вышел, принц тут же взял бутылку и поднёс её к глазам. Там, в мутной жиже, он разглядел красный силуэт, но как будто мёртвый, безжизненный.

– Дай мне знак... – слабо пробормотал Се Лянь, но бутылка в его руках не запрыгала, не завибрировала, как это бывало раньше.

Принц почувствовал, как его веки слипаются, а сам он проваливается в глубокий сон. Очнулся он уже ближе к вечеру; солнце за окном садилось, окрашивая небо столицы в бледно-лиловые и кремово-розовые тона.

Горло Се Ляня иссохло; он отлил из кувшина полный стакан воды и начал жадно её пить. Бутылка с красным силуэтом как будто вернулась из сонных равнин и начала подпрыгивать на месте.

– Что такое? – сказал принц, ставя стакан на тумбочку и нежно подхватывая бутылочку. Та стала вырываться из рук, словно требуя вернуть её на место.

Се Лянь аккуратно поставил бутылку в центр тумбочки, и она начала безудержно подпрыгивать. Вскоре принц заметил в её движениях и особый порядок и понял, что она выписывает иероглифы.

Послание от Хуа Чэна!

Прыгая особым образом, князь демонов пытался написать что-то. Но, к ужасу своему, Се Лянь осознал, что не может прочитать послание. Всё-таки почерк Хуа Чэна был слишком ужасен.

– Я ничего не понимаю, – грустно покачал головой принц. – Сань Лан, ты не мог бы писать… более чётко?

Бутылка начала подпрыгивать с удвоенной энергией, отчего принцу стало ещё менее понятно, что хочет сказать Хуа Чэн.

– Остановись, – сказал Се Лянь, схватив бутылку. – Не трать силы зря. Я потом придумаю, как нам понять друг друга.

В дверь легко постучали.

– Войдите.

Перед принцем предстала красивая служанка в одеждах нежно-лилового цвета. В руках её был поднос с тарелкой, где были нарезаны фрукты самых разных видов; когда Се Лянь был маленький, он любил устраивать себе такой перекус. Обычно они с матерью сидели вдвоём, по очереди отправляли в рот кусочки фруктов и болтали обо всём на свете.

– Благодарю, – улыбнулся принц, когда девушка водрузила поднос с тарелкой на тумбочку. 

Одета служанка была довольно вызывающе, совсем не так, как одевались во дворце Сяньлэ. Ткани на ней было меньше раза в два, и принц опустил глаза, стараясь особо не рассматривать гостью.

Девушка поклонилась и хотела уже было уйти, как услышала вопрос принца:

– А где драконий фрукт?

Принцу очень нравилась питайя, и они с матерью начинали обычно с неё. Императрица часто брала плод и играла с сыном, будто в её руке был маленький дракон.

– Какой фрукт?

– Драконий... – растерялся Се Лянь. – Такой плод малинового цвета, похожий на чешую дракона. Внутри — белый с чёрными косточками.

– Что такое «дракон»? – растерялась служанка.

– Название «Остров десяти драконов» тебе ни о чём говорит? – сощурился принц.

– Нет…

– Где мы находимся?

– Во дворце… Наверное, Вашему Высочеству ещё плохо, и я позову врачей.

– Нет, не стоит. Я в порядке.

Девушка удалилась в лёгкой растерянности. Её фрукты пришлись как нельзя кстати, потому что принц уже чувствовал лёгкое урчание в животе. Се Лянь начал закидывать в рот кусочки банана, и бутылочка снова начала выписать хаотичные линии.

Принц, подпирая рукой щёку, решил понаблюдать за Хуа Чэном и хотя бы запомнить безумные надписи, чтобы потом расшифровать. К счастью, он увидел кисть с бумагой и начал записывать линии, повторяя за князем демонов.

– Ох, Сань Лан, – с улыбкой сказал он, покачав головой, – когда это всё закончится и мы вернёмся домой, надо всерьёз заняться твоей каллиграфией. Как глупо будет провалить такую важную миссию только потому, что один не умеет писать, а другой не может расшифровать его иероглифы. То есть, я не хотел сказать, что ты совсем не умеешь писать… Ты пишешь очень даже хорошо! Но если добавить линиям больше стройности и порядка, то будет ещё лучше, даже идеально!

Прикончив бананы, принц расправился с киви, а потом добил личи.

Дверь бесшумно открылась, и на пороге показался император.

– Я слышал, ты пришёл в себя, – сказал он, неловко кашлянув. – Это отлично. Вечером приезжает принцесса, а пока что мне нужно поговорить с тобой.

Тело Се Ляня напряглось, и он быстро сел, положив спину на подушки. Осанка его стала идеально ровной, руки были послушно сложены на животе, а напряжённые глаза не отлипали от лица отца.

– Сынок… я знаю, между нами бывают недоразумения. Однако я хочу, чтобы ты знал, что я всегда любил и уважал тебя.

Принц на миг даже перестал дышать.

– Да, ты многого не понимал в моём поведении, а я не одобрял какие-то твои взгляды и поступки. На самом деле так происходит лишь потому, что мы находимся в разных положениях. Подумай сам: рабочий, который строит здание, его архитектор и обычный посетитель могут по-разному смотреть на одни и те же вещи, хотя делают одно дело. Всё зависит от той роли, которую ты играешь…

– К чему ты это говоришь? – тихо спросил Се Лянь, стараясь не глядеть в глаза отцу.

Отец прокашлялся, как будто собираясь духом, чтобы сказать следующую речь.

– Я хотел попросить у тебя прощения за все те моменты, когда был резок или груб с тобой. Я думаю, во многом ты мудрее меня, и мне следовало всегда к тебе прислушиваться. У тебя настоящий талант к управлению государством; такие люди рождаются раз на тысячу лет. Как же нам повезло… Я решил не откладывать дело в долгий ящик. Раз уж Небеса даровали нам идеального правителя, было бы глупо держать его вдали от власти.

– Что ты имеешь в виду? – глухо откликнулся Се Лянь.

– Пора тебе принимать императорский венец. Рано или поздно, ты всё равно вознесёшься. Боюсь, что это наступит скорее рано, чем поздно. Пусть даже это произойдёт через год, через два… Но хотя бы какое-то время в Сяньлэ пробудет идеальный правитель!

– Отец, – запротестовал Се Лянь, поднимая руки. – Не надо…

Император горячо подавил любые попытки сопротивления.

– Ты так любишь простых людей!.. Это то, чего я раньше не понимал. Только на благе обычных подданных и можно построить сильное государство. Там будет счастлив каждый: и богач, и бедняк, а мощь страны будет расти с каждой минутой! Подумай, сколько добра ты можешь сотворить, так сильно любя человечество и обладая безграничной властью.

– Отец!..

– Нет, нет, не отнекивайся, не стоит! Мне, к сожалению, никогда не управлять страною так, как ты. Я уже зрелый человек, мой характер не переделать. Мои методы, боюсь, жестковаты. Если я продолжу руководить, то мы нарвёмся на восстание или дворцовый переворот. Только ты сможешь удержать ситуацию под контролем и не допустить хаоса.

– Да с чего ты взял, что я достоин…

– Да кто же, как не ты! – яро продолжил убеждать его отец, распаляясь с каждой минутой. – У тебя доброе сердце, тонкий ум и глубинное понимание основ мироздания. Простой народ почитает тебя, словно бога. Ты одариваешь их своей милостью, ты спас их от Белого Бедствия…

– От кого? – в ужасе перепросил Се Лянь, весь замерев.

– От Белого Бедствия, – растерянно повторил отец. – Он хотел наслать на страну поветрие ликов, но ты попросил Жань У, и он смог изобрести лекарство от этой болезни. Это какой же нужно иметь глаз-алмаз, чтобы разглядеть в неказистом на вид учителе такой невероятный талант!.. Потом ты вызвал Белое Бедствие на поединок и сразил его на поле боя. Не выдержав позора, Безликий Бай сам покончил с собой.

Принц нервно сглотнул слюну.

– Ты забыл, в честь чего мы отмечаем Праздник разгрома зла? – улыбнулся отец. – Это тот день, когда ты одержал главную победу в своей жизни. Ты не помнишь, как получил титул Угроза всех бедствий?

Мысли Се Ляня путались; чем дольше отец говорил, тем сильнее принца опутывала жаркая лихорадка, мешая прийти в себя.

– Выпей воды, – мягко сказал император, поднося к губам принца стакан. – Я вижу, моему сыну не здоровится.

Се Лянь начал жадно глотать воду; её прохлада и правда помогала прийти в себя и развеять лишние мысли.

– Завтра вечером приезжает принцесса Ли Айминь, твоя невеста, – продолжил отец, задумчиво глядя на сына. – Я уверен, вы друг другу понравитесь. Можно сначала провести коронацию, потом сыграть свадьбу. Таким образом, ты начнёшь новую жизнь сразу в двух ипостасях: и как глава семейства, и как правитель Сяньлэ. Просто скажи мне «да», – добавил он, сощурившись, – и я начну подготовку к церемониям.

Красная бутылочка упала с тумбы и принялась бешено кататься по полу.

– Что это? – с подозрением склонился правитель Сяньлэ.

– Не обращай внимания, отец, – пробормотал принц. – Это моя игрушка…

– От этого предмета исходит мощная демоническая аура, – напрягся мужчина. – Его следует немедленно уничтожить.

– Не стоит.

– Немедленно!

– Нет!..

Император занёс ногу и опустил её прямо на бутылку! Под ударом тяжёлого каблука, та треснула на множество осколков.

Принц вскочил с кровати, бросился к бутылке и увидел примерно то же, что и в прошлый раз. Стеклянные останки болтались в мутной лужице. Полная пустота и никакого намёка на человека в красном.

– Что ты наделал... – простонал принц.

Пока Се Лянь перебирал осколки в поисках красного силуэта, император заметил на тумбочке ещё одну бутылку с персиковым пятном и расправился с ней точно так же. От неожиданного треска принц вздрогнул и чуть не порезался осколком.

– Не стоит волноваться, – улыбнулся отец, – демонические сущности и призраки прошлых кошмаров больше не будут тебя преследовать. Так что, ты готов к коронации?

– Нет, – покачал головой Се Лянь.

– Ну ляг, поспи, – успокаивающе похлопал отец по плечу. – У тебя был тяжёлый день, ты ещё не совсем оправился после солнечного удара. Завтра приезжает принцесса, и тебе нужно предстать перед нею во всём великолепии.

Отец вышел из комнаты, и принц прилёг, чтобы обдумать дальнейший план действий. За окном было темно; едва только спина коснулась подушек, Се Лянь почувствовал, что его тело начинает гореть, а веки одолевает тяжесть. Довольно быстро он провалился в грозный, глубокий сон.

Глава 16. Плохие стихи извлекает любящее сердце

Когда принц проснулся, он первым делом обратил свой взор к окну. Небо было лиловато-жёлтым, готовящимся к закату.

«Неужели я проспал почти сутки?» – с удивлением подумал Се Лянь.

Даже этого было мало; голова стала тяжёлой, тело размякло, мысли ворочались с трудом. Дай бы ему волю, проспал бы ещё неделю.

У кровати, на небольшом красивом табурете сидел Жань У и сосредоточенно изучал какой-то свиток.

– Хвала небесам, ты очнулся! – вздохнул он с облегчением. – Я уже боялся, что ты заболел и встречу с принцессой придётся перенести.

– Я не уверен, что до конца поправился, – нахмурился Се Лень.

– Как тебе спалось?

– Ужасно, – покачал головой принц. – Постоянно снились какие-то кошмары. Как будто я в тёмном лесу с какими-то людьми, мы постоянно куда-то идём, находим неприятности… Там как будто были и вы, учитель! Ещё какая-то женщина и человек в красном… Потом я сидел в смрадной пещере, по грудь в вонючей жиже, и там была куча каких-то полусгнивших тел…

– Да уж, – вздохнул Жань У. – Кошмарные видения. Я дам тебе идеальное средство для таких случаев. Будешь свеж, как огурчик.

Он поднёс принцу кубок с приятной жидкостью лилового цвета, как будто окутанной лёгкой дымкой. Се Лянь почувствовал себя великолепно. Все прежние силы разом вернулись к нему.

– Что это за каракули? – поморщился учитель, увидев на тумбочке лист с ломаными линиями. – Кто это писал? Ты?

– Не помню, – мотнул головой принц. – Боже, да это же… просто какие-то закорючки.

– Нет, это иероглифы, – нахмурился Жань У. – Правда, донельзя уродливые. Господи, что тут написано?.. В жизни не видел более ужасного почерка! Сейчас попробую разобрать: «не ешь», «не пей» и «не спи».

– Возможно, кто-то решил сесть на диету, – улыбнулся Се Лянь.

– Возможно, – ответил мастер, брезгливо возвращая бумажку на место. – Однако у нас осталось совсем мало времени. Делегация принцессы приедет примерно в десять вечера, сейчас восемь, а у тебя до сих пор нет приветственного стихотворения. К тому же, тебе нужно успеть одеться.

– Какого стихотворения? – уточнил принц, сладко потягиваясь.

– Ты забыл всё, что я тебе рассказывал, – холодно отметил Жань У. – Ещё раз повторяю: принцесса Ли Айминь принадлежит народности карайю, что находится на северо-западе от Сяньлэ, довольно далеко. Традиции у них, скажу я тебе… кхм… бывают несколько экзотичны. Ну да ладно. В конце концов, она придёт в твой дом, а не ты поселишься в Безудержных землях.

 – А почему я женюсь именно на ней? – беззаботно спросил Се Лянь.

– Потому что в Безудержных землях масса полезных металлов и минералов, которых у нас не так уж много. С такими ресурсами, мы станем непобедимыми!

– Она хоть красивая?

– Не знаю, – пожал плечами Жань У. – Тамошний художник нарисовал портрет Ли Айминь в полный рост, но послов с картиной ограбили и убили по пути в Сяньлэ. Так что увидишь ты её в первый раз.

Се Лянь остался к этой информации полностью равнодушен. В груди ничего не ёкнуло; тело не загорелось от сладострастных предвкушений, так что принц решил просто делать то, что уже решили его родители.

Жань У позвал слуг, и они обрядили принца в очень странный наряд: лазурные одежды с золотом и нелепую штуку на голове, похожую на лампу. 

– Что за ужас, – пробормотал Се Лянь. – Я похож на какой-то фонарь.

– Это костюм, в котором женихи встречают своих невест у карайю, – сказал Жань У. – Не волнуйся, ты выглядишь в нём довольно… мужественно. У неё тоже будет необычный костюм — белой голубки.

– Что-нибудь ещё? – пробормотал принц.

Эта народность карайю уже начинала ему не нравиться, если для того, чтобы их уважить, нужно было одеваться в такие безвкусные наряды.

– Ещё стихотворение. Ради чего я сюда и пришёл. Она споёт тебе песню собственного сочинения, ты также должен посвятить ей песню или поэтические строки. Попробуй сам. Если не получится, я приду на подмогу.

– Как я могу сочинить стих для принцессы, – поморщился Се Лянь, – если я ни разу её не видел и не имею к ней никаких чувств.

– Представь, что ты влюбился, – пожал плечами учитель. – Вообрази себе самую прекрасную невесту, какая только может быть.

Принц некоторое время думал, расхаживая по комнате. Поэтический огонёк никак не разгорался, скорее наоборот. Необходимость выдавливать из себя что-то заставляла Се Ляня думать о своей будущей жене с раздражением.

Наконец, он сел на кровать и принялся декламировать, уставившись в пустоту:

Серебряная бабочка, пролетев,

Оставила след слабым крылом,

Полоснула до крови,

То шрам на моём сердце.

Учитель поморщился, словно от дурного вина.

– Что за нелепица… Причём тут бабочки? Какое отношение бабочки имеют к любви? Почему они серебряные? И, вдобавок, что за шрамы на сердце? Пошловато.

– Не знаю, – замкнулся Се Лянь. – По-моему, бабочки — это очень красиво.

– Если ты прочитаешь такое стихотворение невесте, её родители расторгнут помолвку в тот же миг. Сочини лучше стих про паука и ткачиху, уток-мандаринок, полёте феникса, двух журавлях на сосне, в общем, возьми что-то более понятное.

– Не хочу про уток-мандаринок, – заупрямился принц. – Почему это бабочки не могут символизировать любовь? Они так прекрасны и нежны. Правда, они очень беззащитны, и их легко поранить, слишком грубо коснувшись драгоценных крылышек. Зато они очень свободны. Летают, где хотят, и дарят миру свою красоту.

– Самое глупое и несвободное насекомое на свете, – поморщился Жань У. – Чтобы стать красавицей, бабочке нужно много лет пролежать в коконе, в полном рабстве у природы. Так себе жизнь… А потом, когда бабочки расцветают, они летят к опасному огню совершенно бездумно, фанатично… Что может быть более ужасно, чем эта слепая страсть, их полностью подчиняющая? Рабы своего божества! И при этом они бессильны себя защитить.

– Мне кажется, они могут быть очень грозными, если сделаны из металла, – задумчиво сказал принц. – Вот поэтому я и придумал бабочку из серебра. Такая может даже в атаку пойти.

– Абсолютно несчитываемый образ, – отрезал Жань У. – Попробуй ещё раз и возьми что-нибудь более нормальное, пожалуйста.

Принц изо всех сил растёр точку между бровями и сделал новую попытку:

Краснее, чем листья клёна

Одежды моей возлюбленной.

Зоркая сабля несёт всем хаос, смерть и разруху

И лишь мне одному — покой.

Жань У стал даже более раздражённым.

– Какая сабля? Женщины карайю не носят оружия. Зачем вообще упоминать смерть и хаос в предсвадебном стихе?.. Принц, я смотрю, ты совсем плох. Давай я лучше сам набросаю для тебя что-нибудь.

Нежнее, чем цветок мэйхуа,

Прекраснее, чем хризантема,

Изящнее, чем орхидея,

И более стойкая, чем самый крепкий бамбук.

То моя возлюбленная, дарованная небом.

– Не идеально, конечно, – вздохнул Жань У, – Даже как-то банально. Я могу писать лучше, конечно, но сегодня что-то не идёт ничего в голову. Ну да ладно, на приветствие сгодится. По крайней мере, никто не оскорбится.

Принц широко зевнул. Его снова начало клонить в сон, так что он испугался, что заснёт прямо на приёме.

– Поспи, ещё время есть, – сказал учитель. – Я приду за тобой ровно через час. Помни, что это первая встреча с твоей спутницей жизни, которую вы оба запомните навеки. Будь на высоте.

Глава 17. Рассказ невесты

Стараясь не помять костюм и не уронить лампу на голове, принц прилёг на кровать, мигом отключился и окончательно пришёл в себя только в зале для торжеств. Он сидел за столиком возле помоста, где располагались царственные родители. На каждом столике стоял милый букет белых магнолий и фарфоровая статуэтка голубки. По залу разносился приятный сладковатый запах. 

Ждать пришлось совсем недолго; вскоре в дверях появился глашатай и принялся перечислять длинные титулы прибывшей семьи. В помещение начали заходить вельможи из Безудержных земель и рассаживаться за столиками. Смотрелись посетители очень пёстро; их одежда была скроена из разноцветных лоскутов, и все они с ног до головы были обвешаны золотом и драгоценными камнями. 

Всё это время играла какая-то неровная, прерывистая мелодия на флейте, и принц поморщился от раздражения, потому что музыка это была довольно вульгарна, словно из кабака, и никак не должна была звучать под царственными сводами.

– «Потерпи немного», – гласила записка, что передала ему мать. – «Всего лишь пару церемоний в стиле карайю, чтобы показать им своё уважение. После свадьбы невеста станет органичной частью Сяньлэ».

Наконец, вошли родители Ли Айминь; это были очень приятные люди, чем-то похожие друг на друга, словно брат с сестрой. Императорская чета тепло поприветствовала гостей и усадила их ближе к своему помосту, так что будущие родственники сидели теперь напротив принца. 

Последней вошла долгожданная невеста. Она и правда походила на голубку в своих белых одеждах, обильно украшенных перьями и жемчугом. Даже волосы девушки были светлые, словно оперение нежной птицы, а кожа отдавала нереалистичной белизной.

Ли Айминь была довольно красива, держала себя серьёзно, строго, с достоинством. Взгляд её был не по годам взрослым; тёмные глаза напоминали два агата и смотрели на мир с проницательностью опытного сыщика и мудростью столетнего мага. Дочь так сильно походила на мать, что Се Лянь живо вообразил, как будет выглядеть его жена, когда состарится.

Родители молодых моментально нашли язык друг с другом. Чем больше они беседовали, тем интереснее им было, так что Се Лянь понимал, что они легко станут лучшими друзьями. Принцу и его невесте даже слова было негде ставить. Оставалось лишь есть экзотические блюда (Се Лянь никогда раньше таких не пробовал) и разглядывать друг друга.

Порою государи обращались к придворным, чтобы всё не выглядело междусобойчиком, но это было больше для приличий.

– Боюсь, своей болтовнёй мы мешаем нашим детям узнать друг друга получше, – улыбнулся император Сяньлэ через час. – Давайте, может, дадим им слово?

И Се Лянь, и принцесса сильно засмущались. Каждый боялся что-то сказать и привлечь к себе всеобщее внимание.

– Всё-таки знакомство на глазах у родителей — не самый лучший вариант, – улыбнулась мать. – Это так сковывает… Дорогая, ты не будешь против, если мы проведём «Беседу гуся и феникса» прямо сейчас? – обратилась она к матери Ли Айминь. – Я всё подготовила.

– Какая предусмотрительность, – умилилась женщина.

Так Се Лянь и Ли Айминь оказались в небольшой уютной комнате. В центре стоял столик в виде символа инь-ян. Принца усадили за чёрную часть, а принцессу — за белую. На тёмной половине располагались блюда Безудержных земель, а на светлой — Сяньлэ.

Не то чтобы принц был голоден, а теперь у него и вовсе пропал аппетит. В основном лакомства из страны его невесты представляли собой сборище жуков разных видов, обильно посыпанных специями. 

– Разговаривайте, сколько душе угодно, всегда хорошо узнать друг друга перед свадьбой, – нервно приговаривала мать, выглядя немного потерянной. – Это большое преимущество, у нас с твоим отцом, например, не было такой возможности…

Ещё поговорив немного невпопад, мать дала несколько напутствий и оставила их одних. Принц не знал, что говорить, поэтому начал усиленно налегать на рассыпных красных жуков в солёном растворе.

– Это всё так странно и неожиданно, – спокойно сказала Ли Айминь. – Обычно «Беседа гуся и феникса» проводится за неделю до свадьбы, и я совершенно не подготовила темы для разговора.

– А что эта церемония из себя представляет? – уточнил Се Лянь, с аппетитом уплетая жуков, которые оказались довольно вкусным. – Если честно, я когда-то изучал традиции карайю, но сейчас они совершенно вылетели у меня из головы.

– Мы должны вести задушевные беседы, делиться воспоминаниями о детстве, рассказывать о каких-то личных и важных вещах… А в конце подарить друг другу сделанные своими руками подарки. Чёрт, всё пошло наперекосяк! Мы даже не прочитали друг другу приветственные стихи. Плохое знамение для брака…

– О, стихи, – пробормотал принц со ртом, набитым едой. – Сейчас, я зачитаю вам. Ммм… «Словно красная бабочка села ветвь мэйхуа»… Кажется, забыл.

Принцесса рассмеялась.

– Я тоже забыла. Никогда не умела сочинять стихи. Придворные поэты придумали несколько стихотворений в честь наследного принца Сяньлэ, но, пока я ехала через пустыню, голова моя расплавилась от жары, и я совсем ничего не помню.

Се Лянь тоже засмеялся. Теперь атмосфера между ними стала довольно непринуждённой, и принц почувствовал себя в обществе Ли Айминь расслабленно, точно они дружили с самого детства.

– Что мы должны делать сейчас по программе? – улыбнулся принц.

– Вообще-то, предполагается, что я должна кормить вас с руки, а вы — меня.

Она подхватила изящный рисовый шарик и начала подносить его ко рту принца. Тот совершенно не ожидал такой атаки, нервно икнул и чуть не поперхнулся жуком. Завидев такую реакцию, принцесса улыбнулись и опустила руку.

– Мне кажется, мы можем обойтись и без этого, – заметила девушка. – Можно просто поговорить. Мастера советуют начать с разговоров о детстве, а потом плавно перейти к теме будущих детей. Каким было ваше детство, Ваше Высочество?

 – Вполне счастливым. Я обожал кататься на качелях, рисовать, читать, заниматься каллиграфией, строить домики из золота… Если честно, я был довольно капризным ребёнком, далеко не подарком. Надеюсь, наши будущие потомки унаследуют красоту, ум и добрый нрав своей матери.

Ли Айминь задумалась и некоторое время сидела без единого движения. Голова её была опущена вниз, а брови нахмурились, точно она обдумывала какое-то важное решение.

– Я буду честна с вами, Ваше Высочество, – наконец сказала она, поднимая на принца тяжёлый, изучающий взгляд. – Детство моё было не таким, каким положено для нормальной принцессы. Иногда я чувствую себя самозванкой и сомневаюсь, что достойна занимать это место. Возможно, когда вы узнаете всё, то не захотите брать меня в жёны… Но я считаю, что лучше быть честными друг с другом с самого начала.

– Хорошо, – нахмурился Се Лянь. Стоило только расслабился, как на горизонте снова замаячили какие-то проблемы! – Я весь внимание.

Принцесса взяла палочки и начала нервно постукивать ими по столу, как будто желая таким образом успокоить свои мысли. Пальцы её выводили крайне странную, нервную мелодию.

– Меня выкрали из семьи, едва мне только исполнилось полгода.

– Да что вы такое говорите! – ахнул Се Лянь.

– Увы, – сказала Ли Айминь. Видя искреннее внимание и сочувствие принца, она становилась все спокойнее. – Произошло трагическое недоразумение. Моя матушка гостила у своей подруги и взяла меня с собой, так как не хотела разлучаться даже на день. Когда они решили ненадолго сходить в купальню, я осталась на няню. Однако женщину эту давно подкупили разбойники. Она воровала драгоценности из дворца и передавала их главарю банды, своему любовнику. Потом злодей потребовал выкрасть принцессу… Хотя она любила меня, но тот мужчина имел над нею невероятную власть, так что няня пошла на преступление.

Бандиты хотели потребовать за меня гигантский выкуп, но их план провалился. В их логове было множество похищенных детей, в том числе и три девочки моего возраста. С одной из них мы были похожи, словно сёстры-близняшки. В итоге, меня просто перепутали… Когда разбойник явился на встречу с моими родителями, то они быстро увидели подмену. Отец разъярился и подумал, что его специально водят за нос. Он приказал убить всех, кто пришёл с главарём.

– Неужели бандиты не предприняли второй попытки?

– Оставшиеся разбойники уже были очень далеко, – грустно улыбнулась Ли Айминь. – Они выехали в другое царство за несколько недель до той встречи, так как боялись, что государь будет мстить даже после того, как ему вернут ребёнка, и остатки их шайки переловят. Ещё до того, они продали двух девочек моего возраста обратно богатым родителям, а когда пришёл черёд третьей, то бандиты обнаружили, что вся семья сгорела в пожаре.

– И они решили, что вы принадлежали третьей семье?..

– Да. Увы, дальние родственники той семьи не захотели платить выкуп, так что разбойники решили оставить меня при себе.

– Неужели они думали продать вас кому-то ещё?

– Представляете, у них это получилось. И за довольно приличную сумму.

– Да кто бы стал платить хорошие деньги за чужую маленькую девочку?

– Это очень сложная история, – вздохнула Ли Айминь. Она подпёрла голову щекой и снова начала выстукивать палочками неровный ритм. – Однажды в деревню Красных Раков, что ещё севернее Безудержных земель, приехал странный человек. Это был зажиточный купец по имени Ци Зэнжон. Он сказал, что не ищет брака, однако готов платить деньги той женщине, что воспитает ему дочь. В деревне он задержится на три месяца, и всё это время готов посвятить постельным утехам, чтобы зачать как можно больше детей от всех желающих женщин. Даже за сам факт зачатия он платил небольшие деньги и поддерживал женщину финансово во время беременности. При рождении ребёнка он выплачивал гонорар, за который можно было купить несколько коров! Если это был мальчик, то далее все отношения прекращались. А вот если девочка…

– Странный господин, – почесал точку между бровями Се Лянь. – Обычно все хотят именно мальчиков.

– Да. Но он не объяснял своей мотивации, сколько его ни расспрашивали. Так или иначе, ему важны были именно дочери. Их следовало растить в комфорте, здоровыми телесно и душевно. Раз в год он приезжал и выплачивал вознаграждение. Сумма только росла с каждым новым годом.

– Звучит неплохо, – сказал принц. – По-видимому, этот господин действительно хотел дочерей и был готов о них заботиться. Может, его жена была бесплодна?

– Не совсем, – ответила Ли Айминь, промахиваясь палочкой мимо тарелки и тыкая ею себе в руку. – Его условием было то, что он в любой момент заберёт дочь себе, когда решит. После этого всё её отношения с прежней семьей прекращались. Запрещалось искать с ней контакта, даже письма писать.

– Это не выглядит таким уж странным, – заметил Се Лянь.

– Он выставил крайнюю планку для возраста дочери — тридцать года. То есть, он сразу предупредил, что может забрать дочь как в три года, так и в тридцать три. Это будет зависеть от каких-то личных его соображений, а также от здоровья девочки. Если он будет видеть, что у малышки есть все шансы не дожить до подросткового возраста, то скорее всего заберёт её рано. Однако если девочка умрёт до того, как он решит взять её себе, то родителям не выплачивается довольно крупное вознаграждение. Кроме того, условия договора жесточайше запрещали его дочери выходить замуж и рожать детей. Даже такие вещи, как поцелуй или невинные гуляния под луной, стань они известны, повлекли бы за собой штрафы. Точнее, сокращение суммы выплат. Проблемы со здоровьем также уменьшали годовые выплаты. В общем, он создал все условия для того, чтобы дочерей растили здоровыми и при этом невинными. В дальнейшем, несколько раз в год в деревню приезжал его помощник, проверял состояние девочек и собирал все окрестные слухи, так что скрывать какие-то вещи было проблематично.

– Вот это действительно странно, – отметил принц. – Где это видано, чтобы отец запрещал своим дочерям выходить замуж? И зачем ждать тридцати лет, чтобы взять девушку в семью? И почему нельзя сделать это после тридцати трёх лет?

– Этими вопросами задавались многие. Однако Ци Зэнжон не давал никаких ответов, зато платил крайне прилично. Договор выглядел очень выгодным, кроме одного условия: если оказывалось, что ребёнок не его, то женщина покрывает все вложенные в неё затраты в тройном размере. Это было, конечно, абсолютно разорительно.

– А как бы он узнал об этом?

– Не знаю, – пожала плечами Ли Айминь. – Но договор есть договор. Многие из деревни согласились. Невинные девушки всё же надеялись обзавестись женихом, поэтому обходили странного посетителя стороной. Лишь одна из таких решилась, Го Чуньшен: она была бедна, уродлива, к тому же без руки, так что едва бы вышла замуж. Все остальные были замужними.

– Неужели они обманули своих мужей? – ужаснулся Се Лянь.

– Мужья были прекрасно осведомлены обо всём. В конце концов, ребёнком больше, ребёнком меньше — какая разница. А улучшить финансовое положение семьи получалось значительно. Если вырастить дочь до тридцати трёх лет, можно было cкупить всю деревню.

Итак, согласились чуть меньше тридцати женщин. Половина не смогла зачать за те три месяца, из оставшейся части больше половины не смогли доносить беременность. В итоге, на свет появилось шесть младенцев, четыре мальчика и две девочки. Одна малышка погибла в возрасте четырёх лет: пошла с сёстрами набирать воду из колодца, упала и утонула. Вторая умерла во младенчестве от детского заболевания. Однако её мать не хотела сдаваться. По своей натуре, она была довольно авантюрной, любила строить воздушные замки и планировать свою жизнь исходя их своих безумных фантазий. Так, она была уверена, что дорастит дочь до тридцати трёх лет, уже придумала, какой шикарный дом построит на вырученные деньги, кому из родни подарит золотую статую себя, и так далее. Даже стала задирать нос от своего будущего богатства, как говорят…

И вот, её дочь умирает. У женщины случился нервный срыв, и она сама слегла с болезнью на месяц.

– И тут появились разбойники, продававшие маленькую девочку... – медленно произнёс Се Лянь.

– Да. Хотя это было довольно глупо, она решила купить ребёнка. Понадеялась, что Ци Зэнжон не поймёт, что я не его дочь. Или, в крайнем случае, я умру раньше, чем он меня заберёт, так что семье достанутся хоть какие-то деньги.

– Рискованная затея, – отметил принц.

– Да. Но Ма Джи была не из робкого десятка и всегда верила в свою счастливую звезду. Поэтому она забрала меня к себе и дала имя прежней дочери — Ма Хуалинг.

– Но вся семья была в курсе подмены?

– Разумеется.

– Что же за детство у вас было... – вздохнул Се Лянь. – Могу представить.

Он взял небольшую пиалу и отпил напиток, дышавший ароматами пробуждающейся осени. В нём удачно сочетались ароматы клёна, липы и корицы.

– Представлять особо нечего, – суховато заметила Ли Айминь, перестав выбивать нервную мелодию и запуская палочки в салат из водорослей. – Жили мы очень бедно. Обычная крестьянская семья, десять детей: семь братьев и три сестры. Я была одиннадцатой. Без тех денег, что давал Ци Зэнжон на моё содержание, мы бы все окочурились с голоду. А нормально тратить и преумножать деньги никто не умел.

– Вас должны были холить и лелеять, – улыбнулся принц.

– С одной стороны, да. Я была курицей, что несла золотые яйца. Поэтому меня кормили лучше всех, одевали лучше всех, почти не привлекали по хозяйству, а стоило мне только заболеть, бежали за лучшими лекарствами. При этом меня жёстко контролировали. Мне не разрешалось многое из того, чем занимались дети моего возраста, чтобы я не дай бог не поранилась, не ударилась и не умерла. Детство моё было довольно скучным. Братья и сёстры завидовали, что мне достаётся всё самое лучшее. Их злило, что я не тружусь по хозяйству, как они, к тому же, мне было запрещено играть во многие типы игр, в которые играли другие дети. Контакта у нас не было... Хотя им не разрешали меня бить, они изводили меня тысячью иных способов. Все эти колкие насмешки, издёвки, порча моих вещей…

– Могу представить, – вздохнул Се Лянь с сочувствием.

– Не можете, – горько улыбнулась принцесса. – Каково это — жить в доме, где куча народа, но ни одной живой души. И хорошо, что не можете… Единственной моей отдушиной были животные. Курицы, коровы и собаки стали мне лучшими друзьями.

– Но родители должны были относиться к вам с нежностью?

– Нет. Каждый раз, когда отец смотрел на меня, он вспоминал, что его жена спала с другим мужчиной. Да к тому же, тот ребёнок быстро умер, и она отдалась ему зря. Он всегда боялся, что аферу раскроют, и мы лишимся всего, но пошёл на поводу у жены. Что же касается Ма Джи, то она боялась ко мне привязываться, ведь рано или поздно нам пришлось бы разлучиться. Поэтому она относилась ко мне подчёркнуто холодно, хоть и заботилась о моём благополучии. Так я и жила: тело в комфорте, душа у ледяного источника…

– В какой-то мере, вы исповедовали принцип, прямо противоположный моему, – грустно улыбнулся Се Лянь. – Но вы виделись с Ци Зэнжоном? Он думал, что вы его дочь… Наверное, хотя бы он относился к вам с заботой?

– Не совсем, – почесала точку между бровями принцесса. – Он приезжал раз в год, чтобы проверить, всё ли со мной в порядке, и отдать деньги. Но в целом, Ци Зэнжон вёл себя так же отстранённо, как и моя «мать».

– И он не замечал обмана?

– Нет. Ведь настоящая дочь умерла, когда была совсем крошкой.

– А вы сами знали?

– Нет, – горько улыбнулась Ли Айминь. – Я думала, это моя настоящая семья, и не понимала, почему мне одной достаётся вся ненависть этого мира. С одной стороны, я чувствовала себя избранной, при тех благах, что мне давали. С другой — я не понимала, почему моя мать так нежна со всеми детьми вокруг, даже с соседскими шалопаями, что ходили к нам в гости, но только не со мной… Я так молилась, чтобы Ци Зэнжон забрал меня к себе и у меня началась новая жизнь! Но этого никак не происходило. Он заезжал на день, одаривал меня сухой улыбкой и скрывался в дорожной пыли. Да меня даже по имени не называли… Наверное, им было легче не привязываться так ко мне, не чувствовать, что я член их семьи. Но когда тебя всё время зовут «Ворона», а не «дочка» или хотя бы «Ма Хуалинг», рано или поздно перестаёшь чувствовать себя человеком. С тех пор я ненавижу любых чёрных птиц.

– Ох, – вздохнул Се Лянь. – Всё это действительно бесчеловечно. Лишить даже права на имя! И кличку дать самую ужасную.

– Так как я совсем не понимала, зачем живу и кого радую в этом свете, не раз меня посещали мысли о самоубийстве. Но я не могла сделать даже такой простой вещи. Ведь тогда моя семья лишилась бы денег…

– Достойно, что в такой ситуации вы думали о благе своей семьи, – одобрительно сказал принц, отправляя в рот мягкое суфле со вкусом дыни, которре незаметно стащил с белой половины стола. – Но что же Ци Зэнжон? Неужели он так и не обнаружил обмана?

– Обнаружил, конечно. Так как я росла здоровой и не доставляла особых хлопот, не интересовалась мальчиками и не показывала никакого желания себя убить (потому что хорошо его скрывала), Ма Джи делала большие ставки на моё будущее. Она была уверена, что вырастит меня до тридцати трёх лет и станет самым богатым человеком в деревне. Однако купец пришёл за мной через три дня после того, как мне стукнуло семнадцать.

Просто показался однажды на пороге дома, вручил родителям причитающиеся деньги, и сказал мне собираться в дорогу. Как они причитали, как голосили… Хотя в глазах некоторых братьев и сестёр я видела облегчение. Я пыталась наладить контакт с Ци Зэнжоном, потому что считала его своим отцом. Но он был очень закрыт. С хозяевами, кучерами, лавочниками в дороге был весел и общителен, со мною — нет…

В его экипаже мы ехали недели две, куда-то на юго-запад, при этом он совершенно не объяснял, что это за место и что мне делать дальше. Я устала развлекать его беседами, так что вторую половину пути мы просто молчали. Последние три дня мы продирались по какой-то густой чаще, пока не вышли на странную поляну с какими-то кругами, разметками, статуями… Такое ощущение, что тут проводились ритуалы. Рядом стоял маленький дом; Ци Зэнжон предложил мне отдохнуть там, а сам начал наводить порядок на поляне. Было видно, что в том доме никто не жил, потому что всё было затянуто пылью. Весь день я проспала, а когда вышла вечером на поляну, то увидела точные статуи себя и его, изготовленные из земли.

Ци Зэнжон сказал мне, чтобы я ничего не боялась: сейчас, с помощью волшебного ритуала, мы перенесёмся на некий остров, где очень много всего интересного. Я была в восторге: мой «отец» оказался настоящим чародеем! Потом он проделал… ещё некоторые манипуляции, о которых я не буду рассказывать. Вы не поверите, принц: всё вокруг задрожало, я погрузилась в темноту, а потом полетела по тоннелю с фиолетово-зелёными вспышками. И действительно оказалось совершенно в другом месте!

– Почему же не поверю, – мягко улыбнулся Се Лянь. – Когда вы рассказываете об этом, у меня возникает такое странное чувство… Как будто я сам проходил через что-то такое. Может, во сне.

Ли Айминь вздохнула с облегчением от того, что принц не посчитал её выдумщицей и не стал с ней спорить, доказывая, что ей всё померещилось.

– Если вы и видели такой сон, надеюсь, что он не кончился, как мой… После полёта по тоннелю я обнаружила себя в абсолютно новой местности. Это был жидкий перелесок с редкими деревьями, которые я раньше не видела. На них росли странные плоды: в один пучок были собраны иголки сосны, долька граната и цветок мэйхуа… В одном месте бежал маленький ручей, и мы пошли против его течения, поднимаясь в гору. Через пару часов мы оказались в небольшой хижине, чистой и аккуратной. Ци Зэнжон приказал мне отдохнуть и отлучился на полдня. Вернулся он к вечеру, когда у меня слипались глаза. Он сказал мне выпить какую-то настойку, чтобы лучше поспать. Это была густая жидкость бордового цвета, довольно приятная на вкус. После пары глотков я начала погружаться в блаженную негу и сильно захотела спать, но он постоянно будил меня и заставлял пить её до конца.

– И что же стало с вами дальше?..

– Не знаю. Я только помню, как проснулась и почувствовала себя отвратительно. Было такое чувство, будто из меня выкачали всю кровь, прогнали её через какие-то грязные банки, а потом залили обратно.

Первое, что я увидела, был Ци Зэнжон, смотревший на меня с дикой яростью. Никогда ещё я не видела такого гнева в глазах человека. Он орал, как ненормальный, что я не его дочь, что эта «грязная потаскуха» всё испортила, что он с нею поквитается… Он бы точно меня побил, но мне удалось убежать — сама не знаю, откуда силы взялись. Я забилась в одну яму возле ручья, и меня тошнило несколько часов. Этот человек очень плохо контролировал себя в ярости; думаю, он мог бы меня убить.

Наконец, когда его гнев утих, он сказал мне выдвигаться в обратный путь. Я снова прошла через ритуал и пережила полёт по странному туннелю. Оставшуюся дорогу он смотрел на меня с ненавистью, молчал и даже старался не касаться. Его лицо не предвещало для моей прежней семьи ничего хорошего.

– Он хотел взыскать с них в три раза больше денег, как было написано в договоре? Но ведь ваша семья очень бедна?

– Да, – усмехнулась принцесса. – С них совершенно нечего было взять. Поэтому он просто сжёг всё их имущество. Арендатор прогнал их с земли, а новую им никто не давал.

– Ого!

– Не сказать, чтобы я опечалилась по этому поводу. Я страдала только по животным, которых очень любила… Что же касается моей несчастной семейки… Эти люди забрали у меня последнюю надежду — на новую жизнь с моим настоящим «отцом». В итоге, они разбрелись по свету, пошли батрачить, выступать на улице, а то и просить милостыню.

– Какая ужасная участь, – вздрогнул Се Лянь. – Я бы скорее убил себя, чем стал заниматься подобными вещами.

– Не зарекайтесь, Ваше Высочество, не зарекайтесь, жизнь самые разные пируэты может выписывать.

– Но что же стало с вами?

– Какое-то время я просто скиталась по улицам, словно нищая, копошилась в мусоре, чтобы достать себе хоть какую-то еду, просила милостыню, добывала ягоды в лесу… Примерно недели через две я снова увидела Ци Зэнжона. Он был довольно раздражён, однако сказал, что не хочет бросать меня на произвол судьбы.

– Что же, довольно благородно с его стороны.

– Возможно, – усмехнулась Ли Айминь. – Сначала он поручал мне мелкие задачи в его коммерческих проектах. Кажется, я оправдала его ожидания, потому что со временем он давал мне более и более ответственные поручения. У меня хорошие способности в математике, так что я помогала ему вести бухгалтерию. Ци Зэнжон строго настрого запретил мне рассказывать о том месте, куда мы попали с помощью ритуала. И пообещал, что если я продолжу показывать себя с лучшей стороны, то он поселит меня там, в хорошем доме, и выделит мне невероятно почётную должность.

– Но как вы смогли обрести свою настоящую семью?

– О... – вздохнула принцесса, и глаза её подёрнулись мечтательной негой. – Королевская семья из Безудержных земель прибыла с дружеским визитом к нашим государям. Вся столица гудела и стояла на ушах, так любопытно было посмотреть. Вы же знаете, народность карайю считается довольно странной. Из-за экзотичности обычаев, про них ходят самые дикие слухи.

– В самом деле?.. – рассеянно уточнил принц, отпивая приятное вино со вкусом манго. Все так часто упоминали странные нравы карайю, но каждый раз это название казалось ему незнакомым, будто он с размаха упирался в глухую стену. 

– Конечно! Чего только я не слышала: и что они ходят с пёсьими головами на макушке, и они что съедают ребёнка, когда случается выкидыш, и что у них позволено сочетаться браком на десять человек. Всё это, разумеется, неправда. Да, жители Безудержных земель более раскованны и свободны, но ничего особо криминального… Конечно, мне было интересно. Отпросившись у Ци Зэнжона, я отправилась поглазеть на прибывших. По традициям карайю, когда королевская семья прибывает в город, где никогда не была, она должны пройти пешком от самых окраин и до дворца. Попутно государи и их свита обязаны разговаривать со всеми, кто попадётся им на пути, и раздавать им конфеты. Считалось, что после такого шествия главные духи места будут к ним благосклонны, и карайю получат всё, что захотят.

Я выбилась в первый ряд на одной из главных улиц, неподалёку от дворца, и начала ждать. Вскоре я увидела высокого красивого человека в пёстром костюме. Мне даже не хотелось говорить с ним или просить конфет, просто интересно было посмотреть. Каково же было моё удивление, когда, завидев меня, мужчина закричал, уронил корзину с конфетами, потом подбежал ко мне и начал… щупать моё лицо.

– Вы очень похожи на мать, – сощурился Се Лянь. – Настоящая копия! Наверное, он увидел вас и всё понял.

– Да. На его крик сбежалась вся делегация. Королева, едва завидев меня, заключила в объятия и начала рыдать… Нашли мою прежнюю семью. То, что они рассказали, укладывалось в общую картину.

– Как же вам повезло! – восхитился принц.

– О да, – ответила девушка с очаровательной гримаской. – То был мой звёздный час. С тех пор меня холят и лелеют. Родители проводят со мной каждую свободную минуту, братья и сёстры обожают. Мы постоянно играем, танцуем, шалим и развлекаемся, как можем. Мне подарили конюшню с лучшими лошадьми и зоопарк с пандами! Есть три, которых я особенно ценю: Принц, Ежевичка и Лето. Хвала небесам, в Безудержных землях довольно свободно, нет такой сильной иерархии между младшими и старшими. Конечно, приходится в экстренном порядке осваивать всякие гадости по типу этикета, каллиграфии, музыки, литературы, стрельбы из лука, но мне даже нравится. К счастью, родители мало что от меня требуют. Они привыкли жить с мыслью, что навсегда меня потеряли, и когда я нашлась, так обрадовались! Мне сказали, что я могу делать всё, что захочу, лишь бы наслаждалась счастьем. Даже выйти замуж могу за кого угодно, если действительно полюблю, хоть за сборщика мусора, они не будут настаивать на соблюдении государственных интересов.

– Принцесса и сборщика мусора? – брови Се Ляня поползли вверх. Такое он слышал в первый раз. – Наверное, это была шутка.

– Нет, – покачала головой Ли Айминь. – Однажды им показалось, что я влюбилась в конюха, и они обрадовались, что сердце моё запело. Но это было не так… Нуо, моя старшая сестра, всё наседала, за кого бы я хотела выйти замуж. У меня был один воздушный, почти неуловимый образ, который я часто ловила во снах. Я решила перенести его на бумагу — рисую я довольно неплохо. Стоило только чернилам высохнуть, я показала портрет Нуо. Она всплеснула руками и запричитала: «Да это же наследный принц Сяньлэ!».

Некоторое время поколебавшись, Ли Айминь достала из складок платья небольшой лист и протянула его принцу. Это действительно был его портрет, довольно удачно написанный.

– Как же так?.. – поразился Се Лянь. – Вы передали моё лицо с невероятной точностью, хотя мы ни разу не видели друг друга.

– Не знаю, – улыбнулась девушка. – Мне иногда снилось, будто я путешествую с кем-то, очень похожим на вас, по загадочному лесу, и вы неизменно относились ко мне с добротой.

– Интересно, – задумался Се Лянь. – Возможно, это судьба.

– Кто знает, – откликнулась принцесса, очень обрадовавшись. – Когда сестра показала родителям этот портрет, они очень заинтересовались такой возможностью и вступили в переписку с вашими родителями. Кажется, обе стороны довольны. В Безудержных землях много металлов и минералов, в Сяньлэ плодородные пашни, драгоценные камни, искусства на высоте… От объединения выиграли бы все. Но… Мои родители сказали, что не будут на меня давить. Последнее слово должно остаться… за нами.

Она засмущалась, покраснела и отвела глаза. Последние предложения принцесса как будто «съела», так что некоторые слова было тяжело разобрать.

Се Лянь, хоть это и противоречило всем правилам этикета, водрузил локти на стол, скрестил пальцы двух рук между собой и положил подбородок на этот импровизированный мостик. Некоторое время он сосредоточенно размышлял, не сводя задумчивого взгляда с собеседницы.

– Я буду честен с вами, принцесса, – серьёзно сказал он, откинувшись назад и опустив руки на колени. – Если всем так будет лучше, я, конечно, последую воле родителей и сочетаюсь с вами браком. Но… я не уверен, что смогу быть вам хорошим мужем.

– Почему? – тихо спросила Ли Айминь, чьё сердце пропустило удар.

– Как бы вам сказать… Хотя я никогда не любил, у меня такое ощущение, словно моё сердце уже оккупировано кем-то, и там не найдётся больше свободного места. Словно где-то есть человек, который молится на меня и ждёт, когда мы будем вместе.

– Как это возможно? – уточнила принцесса, совсем не глядя на Се Ляня. Голос её становился всё тише.

– Не знаю… просто я говорю там, что чувствую.

– Может быть, это ваша небесная возлюбленная, – сказала она, в растерянности поправляя серёжки.

– Вы так в самом деле считаете? – задумался принц.

– Почему нет? Все же знают, что рано или поздно вы вознесётесь. Говорят, бывает такое, что будущим небожителям суждено пожениться, но один из них возносится раньше. Эту пару записывают в Книгу брачных уз небесной канцелярии. Один из них знает, что рано или поздно они сочетаются браком, и приглядывает за своей половинкой сверху, охраняет её, помогает. Второй же узнает всё только тогда, когда вознесётся. Наверное, вы чувствуете свою будущую жену, – заключила она с грустной улыбкой.

– Звучит разумно, – заметил принц. – Это многое бы объясняло.

– Какой вы… представляете её? Возможно, вы видели её во снах?

– Не знаю, – ответил Се Лянь, начиная изо всех сил расчёсывать точку между бровями. – Какие-то очень разрозненные образы…

Ли Айминь встала, убрала тарелки с едой, стоявшие возле принца, перевернула свой рисунок чистой стороной вверх и положила его перед своим предполагаемым женихом.

– Попробуйте нарисовать, – сказала она печально и настойчиво. – Это действительно помогает… Можете давить жуков и использовать в качестве красок, их сок такого же цвета, как и панцирь.

Се Лянь позволил своей руке выписывать всё, что она хочет, почти её не контролируя. Вскоре на листе появился силуэт человека с длинными чёрными волосами в красных одеждах.

– Вы рисуете её сразу в свадебном наряде, – произнесла Ли Айминь упавшим голосом. – Какой красивый образ!.. Видимо, вам и правда суждено пожениться.

Некоторое время они молчали. Никто не знал, что будет правильнее сказать. Голова принца была пустой.

Наконец, Ли Айминь расправила плечи и произнесла страстно, с гордым блеском в глазах.

– А знаете, мне всё равно. Даже если вы однажды вознесётесь и поженитесь… То оставшееся до этого время вы можете провести со мной. И мне бы этого хотелось. Честно. Пусть даже это будет недолгая жизнь, но зато очень яркая. Я не пожалею ни об одной минуте, проведённой с вами, даже если буду ходить остаток дней своих вдовой.

Се Лянь даже вздрогнул от такой прямоты. На миг он позабыл обо всём, зачарованный особенной силой этой девушки.

Принцесса выжидательно посмотрела на него, но он не нашёл, что ответить.

– Я буду в своих покоях, – сказала Ли Айминь, гордо вскинув подбородок. – Вы можете сообщить мне своё решение до завтрашнего вечера. Если оно будет отрицательным, то мы тотчас же уедем. И ещё. Я ненавижу, когда меня жалеют, так что вашего милосердия я не приму. Вы должны сами этого захотеть, и никак иначе. Спокойной ночи. Пусть вам приснится ваша невеста.

И, резко встав из-за стола, принцесса вышла из зала, оставив Се Ляня сидеть в полной растерянности. Некоторое время, он сидел совершенно бездумно, пустым взглядом рассматривая оставленные на столе кушанья.

Мыслей не было. Черепную коробку как будто под завязку набили ватой, и в этом глухом пространстве тонули любые идеи. Принц решил, что утро вечера мудренее, и отправился в спальню. Сейчас эта часть дворца была пустой — основная жизнь бурлила на приёме, и сюда забредали лишь редкие слуги. Се Лянь напоминал себе привидение, что бесцельно бредёт по длинным коридорам и пугает всех эхом шагов.

Зайдя в свои покои, принц уселся перед зеркалом и начал медленно снимать украшения. Довольно скоро в дверь осторожно постучали.

На пороге показалась императрица.

– Как всё прошло? – сказала она крайне осторожно. С одной стороны, её разрывало от любопытства, с другой — она не хотела показаться чересчур навязчивой.

– Нормально – равнодушно ответил принц.

– Хорошая девушка, правда?.. Нам с отцом она очень понравилась. Такая мудрая, зрелая не по годам.

– К тому же, она довольно прямая и открытая, – заметил Се Лянь.

– Да! – обрадовалась императрица. – Я так и подумала, когда её увидела, что Ли Айминь не из тех вертихвосток, что будет манерничать, манипулировать, плести интриги… Подобную особу иметь при дворе мне бы точно не хотелось. Ну а тебе… как она? Как женщина?

– Не знаю, – пожал плечами принц, холодный, как лист железа.

Императрица пристально посмотрела на сына, будто желая что-то спросить, но сдержалась.

– Ну ладно, может, ты позже её разглядишь. Принцесса из тех женщин, чья красота раскрывается не сразу. О чём вы говорили?

– О детстве… Ты же знаешь историю её похищения?

– Да, конечно, мы были в курсе всех деталей ещё до того, как вступили в переписку… Как по мне, это даже плюс. По крайней мере, в ней есть какое-то природное, грубое начало, живой огонёк, не задушенный дворцовой жизнью… Уверена, она знает цену деньгам и благодарна тому, что имеет. Совсем не то, что избалованные принцессы, чья самая большая проблема — это золотое кольцо, сидящее не по пальцу. Она видела изнанку жизни, что делает её на три головы умнее всех принцесс вокруг. Кроме того, она понимает простой люд и относится к нему без высокомерия. Лучшей невесты для моего сына и представить нельзя… Вы отлично уравновесите друг друга.

– Возможно, – вздохнул Се Лянь.

Он начинал чувствовать, что его лоб как будто стискивает железный обруч.

– Что такое? – ласково спросила мать.

– Да так, – отмахнулся принц. – Голова болит.

– Ох, – сказала она, приложив руку ко лбу Се Ляня. – Переволновался, наверное. Но ничего, я попрошу Жань У, и он приготовит тебе какую-нибудь настойку. Принцесса сказала, что ответ ей нужно дать до завтрашнего вечера… Ты тогда спи, отдыхай, а завтра в обед всё с отцом обсудим.

Принц всё ворочался и никак не мог заснуть от навязчивой головной боли, пока мать не принесла ему эликсир с чудесными золотыми блёстками, пахнущий фиалками. Выпив его, он проспал до четырёх часов дня и окончательно пришёл в себя лишь тогда, когда отец с матерью вызвали его на серьёзный разговор.

– Я бы действительно желал, чтобы вы поженились, – говорил император, и в голосе его звенела сталь.

– Мне кажется, Се Лянь не очень хочет... – робко заметила мать.

– В чём дело? – сказал отец чуть резко. – Она тебе не понравилась?

– Мгм… понравилась, почему нет.

– Почему ты тогда не хочешь на ней жениться?

– Ну, не то чтобы не хочу... – замешкался принц.

Голова снова начала болеть.

– У тебя есть на примете какая-то другая принцесса?

– Нет.

– Ты уже успел в кого-то влюбиться? В какую-то девушку во дворце?

Се Лянь замешкался. Если бы этот вопрос задала мать, притом в личной беседе, он бы рискнул поделиться с ней странными видениями, что порой не давали ему покоя. Но отцу это всё показалось бы ребяческим бредом, не стоящим рассмотрения, поэтому он промолчал.

– Если нет ни одного серьёзного основания сказать им «нет», то мы должны сыграть свадьбу как можно быстрее.

Мать умоляюще взглянула на принца. Конечно, она не стала бы ломать его волю, но Се Лянь видел, что она была бы дико счастлива от такого союза.

– Хорошо, – сказал принц, сам не узнавая свой голос. – Свадьба так свадьба.

Отец просиял, а императрица всплеснула руками, подавив радостный крик.

– Давайте скажем им побыстрее!

Не дав Се Ляню прийти в себя, родители потащили его в ту часть дворца, где поселилась делегация из Безудержных земель.

Отец и мать Ли Айминь играли у фонтана. На миг они растерялись при виде запыхавшейся семьи, но тут же всё поняли и начали душить Се Ляня в радостных объятьях. Свадьбу было решено устроить как можно быстрее, через две недели.

Ли Айминь вошла в зал совершенно случайно, но по взволнованным лицам родителей быстро всё поняла. Она не сказала ни слова, и только продолжала бездумно кивать, когда мать накидывала ей всё новые идеи насчёт свадебного торжества.

Через пару минут девушка упала в обморок.

– Ох, – причитала её мать, расстёгивая одежды Ли Айминь и прикладывая ко лбу смоченные водой полотенца. – Мы так накинулись на бедную девочку, вот она и переволновалась…

Когда принцесса пришла в себя, она не стала подниматься с пола. Лишь прислонилась спиной к стене фонтана и молча кивала на отдельные слова матери. Её глаза — настороженные, гипнотизирующие — уставились на Се Ляня, точно девушка решала в уме какое-то сложное уравнение с принцем в роли главной неизвестной. Взгляд этот был одновременно полон надежды и страха.

– А что насчёт первой брачной ночи?.. – осторожно спросил правитель Безудержных земель. – По вашим традициям будем проводить или по нашим?

Все взоры мигом устремились на Се Ляня, и ему стало неловко. Атмосфера у фонтана стала довольно напряжённой.

– Не знаю, – пожал плечами принц. – Так или иначе, это всё равно случится… Я равнодушен к свадебным хлопотам. Как скажете, так и будет.

– Я думаю, – кашлянул отец, – что этот вопрос должен решать только жених и никто иной.

Се Лянь не помнил, какие обряды предусмотрены у карайю для таких случаев, но не ожидал чего-то экстраординарного. В конце концов, первый блин всегда комом, так что вряд ли его ждал какой-то божественный опыт. У него и Ли Айминь была целая жизнь впереди, чтобы познать плотские наслаждения во всей красе.

– Давайте по вашим, – сказал принц, обращаясь к отцу невесты.

Он ответил так, думая сделать приятное Ли Айминь. Но лицо девушки перекосилось, и она посмотрела на Се Ляня так, будто он предложил ей отведать кучу дерьма на лопате.

– Замечательно, – захлопали в ладоши родители девушки. – Это действительно идеальный способ провести брачную ночь. Благодарим, Ваше Высочество.

Отец посмотрел на Се Ляня с некоторым изумлением, как бы удивляясь такой смелости. Но быстро пришёл в себя и продолжил обсуждать детали будущей свадьбы. Принц перестал их слушать и утонул с головой в своих мыслях.

Ему мерещился красный силуэт, чьи одежды колыхал непослушный ветер; серебряные бабочки, выписывающие красивый танец над его головою; и низкий мужской голос, зовущий его с какой-то особенной заботой.

Глава 18. Встревожен сон дракона, и брезжит шанс на возвращение

– Ваше Высочество! Ваше Высочество!

Хуа Чэн продолжал хлестать принца по щекам, но тот никак не пробуждался. 

– Это бесполезно, – буркнул Жань У. – Пока человек не включит своё сознание самостоятельно и не примет волевое решение выйти из иллюзии, ты его насильно оттуда не выдернешь. Только если совсем ненадолго.

Алхимик стоял по пояс в вонючей жиже, одной рукой опираясь о дрожавшие стенки, а другой поддерживая голову Вороны, чтобы она не утонула в этой сомнительной консистенции.

– Как это ускорить? – холодно спросил князь демонов.

– Не знаю… Я был всё время запечатан, а ты?

– Я тоже.

– Почему-то эта иллюзия не хочет пускать нас в себя, – нахмурился Жань У, чуть покачиваясь. – Только рекламирует. А рекламировать она умеет… отлично.

Хуа Чэн издал скептический смешок.

– Могла постараться и лучше. Я вполне доволен своей нынешней жизнью, чтобы купиться на такие дешёвые трюки.

– Значит, ты себя видел? – сощурился Жань У. – И кем же ты был? Сидел на трибунах, среди знати? Тот высокий вельможа в третьем ряду, в красных одежда, да?

Князь демонов не отреагировал на его слова. Он по-прежнему слегка встряхивал Се Ляня, не оставляя надежды выдернуть его из лап опасного сна, но ничего не получалось. От досады, он вздохнул и сказал с некоторым раздражением:

– Если бы я хотел жить в таком месте, наверняка бы придумал себе судьбу поинтереснее, чем таскаться на сомнительные соревнования и исполнять глупые придворные церемониалы.

– Ну конечно, – холодно ответил Жань У. – Наверняка ты был главарём заводил, которые травили того храброго паренька. 

– Господин Железный Мопс поражает своей проницательностью, – фальшиво улыбнулся Хуа Чэн.

Внезапно стенки пещеры затряслись; тёмная жижа начала ходить ходуном, так что мужчинам пришлось подтянуть Ворону и принца, чтобы они не захлебнулись.

В противоположной стороне открылось отверстие. Поднялась волна и смыла человек десять, что лежали ближе всего к внезапно появившейся дыре. Жань У на секунду показалось, что поток жижи и его зашвырнёт куда подальше, поэтому он изо всех сил вцепился в князя демонов. Тот одной рукой крепко держался за мягкую стенку, а другой придерживал Се Ляня.

– Надо убираться отсюда поскорее, – мрачно сказал мастер. – Там у дракона второй желудок. В этом он только маринует своих жертв, подготавливает. А в том — куча зубов, длиннее копий и сильнее мельничных жерновов. От трупов даже костной муки не остаётся. 

– Как мы вылезем отсюда, если они прикованы?

Сонный дракон любил, чтобы в животе у него был порядок. Поэтому, когда он проглатывал жертву и погружал её в иллюзию, из стенки желудка в плоть бедняги врастали едва невидимые нити. Если человек просыпался (что бывало крайне редко), то нити слабели, и он мог сам осторожно высвободиться. Можно было разрезать путы, но любое неловкое движение грозило тем, что нити начали бы метаться в предсмертной агонии внутри человека, разрывая ткани.

– Нужно обрезать нити, – нахмурился алхимик. – Боюсь, иначе не получится. Мы не можем надеяться, что они вот-вот очнутся. Возможно, они там весело проводят время и вполне счастливы.

После некоторых колебаний, Хуа Чэн всё же решился. Очень нежно, деликатно, словно проводя хирургическую операцию, он обрезал все нити, что заползли в тело Се Ляня.

– Кажется, всё обошлось, – вздохнул он с большим облегчением.

– Отлично, – кивнул Жань У. – Теперь делай всё то же самое с Вороной.

Князь демонов взглянул на алхимика с холодным нетерпением.

– Можешь заняться этим самостоятельно, – отчеканил он.

– Нет-нет-нет, – замотал головой учитель. – У меня плохое зрение, я не сделаю это так же мастерски, как ты.

– Сделай хоть как-то, – сказал он ледяным тоном.

– Без Вороны я отсюда не уйду, – заявил Жань У. – А без меня ты не пройдёшь Лабиринт Болтливого дракона и не вернёшься домой.

Хуа Чэн недовольно цокнул языком, бросив на мужчину уничижительный взгляд. Он положил принца рядом с Вороной и, придерживая его одной рукой, быстро разрезал путы девушки. Князь демонов особенно не старался, но так как во время возни с Се Лянем он набил руку, то Ворона не пострадала.

– Молодец! – сказал Жань У с искренним восхищением и как будто опомнился. – Давай отсюда вылезать.

Хуа Чэн решил проделать дыру в боку дракона. Правда, этот метод таил в себе немало рисков. Почувствовав резкую боль в желудке, чудовище могло как выплюнуть их наружу, так и начать метаться. А это могло отбросить их к другому концу желудка, поближе к опасным зубам.

Было видно, что Жань У физически дискомфортно полагаться на Хуа Чэна, в чём-то зависеть от него. Меньше всего в жизни ему хотелось бы благодарить князя демонов за спасение себя и Вороны. Но выбора не оставалось; страдальчески закатив глаза и поджав губы, учитель каллиграфии приготовился работать вместе.

Он придерживал и Ворону, и Се Ляня; Хуа Чэн тем временем воткнул Эмин в стенку желудка и начал быстро вырезать отверстие, в которое мог бы протиснуться человек. Князь демонов делал это так стремительно, что дракон отреагировал не сразу. Он лишь дёрнулся во все, всколыхнув вонючую жидкость, и часть людей накрыло с головой. Хуа Чэн успел было обрадоваться, что закончит своё дело до того, как чудище придёт в себя. Но нет; оставалось чуть-чуть провести саблей, чтобы круг замкнулся, как дракон заревел от боли.

Звон этот, словно вопль тысячи гонгов, чуть не сбил Жань У с ног. В тот миг алхимик был уверен, что оглохнет. Дракон начал метаться из стороны в сторону, воя от боли. Реакция Хуа Чэна была мгновенной: одной рукой он уцепился за край вырезанной дыры, другой взял принца за шиворот.

Жань У схватил девушку; мужчину швыряло так, что он ударялся о желудок, летал от одной стенки к другой, врезался о спящих людей, которых раскидывало в таком же безумном хаосе. Мастер наглотался мутной жижи; пару раз мужчине казалось, что он захлебнётся.

На миг дракон успокоился, замер; Жань У использовал эту передышку, чтобы добраться до князя демонов и вцепиться высвободившейся рукой в край вырезанной им раны. Чудовище начало заваливаться на здоровый бок, так что алхимик физически почувствовал, как их поднимает вверх. Держаться становилось всё сложнее, и Ворона начала выскальзывать из его мокрых пальцев.

Хуа Чэн неимоверным усилием поднял принца и вытолкнул его из тела дракона. Потом быстро юркнул в дыру, вылез на поверхность, подхватил Жань У за шкирку и вытащил его вместе с Вороной.

Дракон начал расчёсывать бок; к ним угрожающе летела огромная лапа с острыми костями, так что князь демонов взял Се Ляня и аккуратно соскочил на землю, с довольно большой высоты. Жань У и Вороне пришлось лететь кубарем, ударяясь о чешую дракона. Грохнулись они довольно прилично, так что на теле мастера осталось немало синяков и ссадин.

– Нельзя было помочь? – недовольно буркнул мужчина.

Хуа Чэн тем временем отнёс принца подальше от дракона, на небольшую поляну, скрытую между елей, и заботливо прикрыл его ветками, чтобы белое одеяние не так сильно бросалось в глаза.

Затем он вернулся к лежбищу дракона и начал рассматривать его оценивающим взглядом, как бы прикидывая лучшее средство его убить.

– Не надо, – процедил сквозь зубы Жань У, поравнявшись с князем демонов. Он с трудом тащил Ворону по земле; одежда девушки была вся пропитана желудочным соком, а сейчас на неё налипли мелкие ветки, листики и соринки.

– Почему? – сухо поинтересовался Хуа Чэн.

Учитель ничего не ответил, а только, пыхтя и отплёвываясь, продолжил тащить свою спутницу, словно мешок с камнями, в безопасное место. В итоге, он положил её рядом с Се Лянем. 

Пушистые снежинки медленно покрывали парочку, словно погребальный саван.

– Почему я не могу его убить? – требовательно переспросил князь демонов, последовав за алхимиком.

– Потому что сознание принца и Вороны ещё там, – сказал Жань У, нервически отряхиваясь. Ему было очень противно ходить в таком виде, но рядом не было воды, чтобы помыться. – Если уничтожить эту гадину сейчас, я не могу ручаться, что их разум останется неповреждённым.

– И что нужно делать?

– Ничего, – пожал плечами Жань У. – Нам остаётся только ждать, пока они очнутся.

– Плохой вариант.

– Да нормальный вариант. Они больше не в желудке дракона, поэтому не будут разлагаться… Правда, для психического здоровья это не очень хорошо. Чем больше времени проводишь в иллюзии, тем сложнее потом вернуться в реальность.

– У тебя никогда нет никаких вариантов, – с раздражением заметил Хуа Чэн. – Тебя послушать, так всё невозможно, остаётся только сложить лапки и ждать своей судьбы. А потом оказывается, что варианты очень даже есть. Как было с Яростным драконом.

– Это у меня нету вариантов? – с вызовом спросил Жань У. – Где было твоё многообразие вариантов, когда я просил тебя …

– Разве я лишал кого-то альтернативы? – усмехнулся князь демонов. – Я открыл перед вами широкое поле для возможностей, выбирай любую. Но кто-то был слишком упрям.

Учитель застыл на месте. Кулаки его сжались, ногти впились в ладони до крови, а зубы заскрежетали.

– Знаешь, что самое ужасное, – сказал он через некоторое время спустя. – Ты даже не понимаешь, через что я прошёл. Тебе всё равно. Я бы даже не стал тебе мстить, если бы ты понял меня, прочувствовал всё то, что мне пришлось пережить. Потому что если бы ты ощутил хотя бы десятую часть, ты бы больше никогда не стал так делать.

– Я так больше и не делал, – приподнял бровь Хуа Чэн. – Они были первые и последние.

Жань У застыл ещё больше; казалось, он жаждал услышать совсем другие слова.

– Да какое ты имел право... – застонал мастер.

– Мне жаль, что так случилось, – спокойно сказал князь демонов. – Но правила есть правила. Все варианты были озвучены, и альтернатива была. Неплохая альтернатива, хочу заметить. Самодовольство повредило…

Учитель вздрогнул и впился взглядом в Хуа Чэна. Тот обронил «мне жаль» мимоходом, совершенно не выделяя эти два слова в речи. Но фраза эта оказала ошеломляющий эффект на Жань У. Хотя алхимик ещё подрагивал, взгляд его светлел с каждым мигом.

– Мы потом продолжим этот разговор, – сказал мастер неровным голосом. – Сейчас пора думать о другом. Я считаю, что…

Его речь прервал встревоженный крик Хуа Чэна. Место, где только что лежали принц с Вороной, пустовало. Парочка начала медленно растворяться; постепенно исчезали куски тел, словно опалённые невидимые кислотой, пока на месте спящих в иллюзии людей не остались два мокрых пятна. Лишь ветерок слегка колыхал тёмную травку.

– Ох, – схватился за голову Жань У. – Плохо дело. Видимо, пока их сознание в иллюзии, тело будет вновь и вновь попадать в желудок дракона. 

– И что делать? – помертвевшим голосом спросил князь демонов.

Учитель начал расхаживать по поляне, стремительно размышляя о чём-то.

– Можно попробовать один трюк, – лихорадочно сказал он, отломав веточку и почёсывая ею лоб. – Да только ты вряд ли согласишься.

– Почему?

– Мне сложно представить демона, который пошёл бы на такое… Тем более такого демона, как ты. У вас психика по-другому устроена, вы не способны на подобные вещи. А учитывая твои многочисленные «заслуги», так сказать…

– Чем чаще господин Железный Мопс будет выражаться по существу, – спокойно сказал Хуа Чэн, заложив руки за спину, – чем меньше времени мы будем тратить на сотрясание воздуха.

Жань У махнул ему рукой, приглашая следовать за собой. Они вышли обратно к дракону, и только сейчас смогли оценить его во всём грозном великолепии.

Длиною он был чжанов в семьдесят длиною, с блестящей белой кожей в золотых блёстках, будто обтянутый в дорогую парчу. Когти и рога тоже отдавали золотом. Чудище свернулось, зажав свою рану, и снова уснуло, положив голову на лапы. Вид у него был довольно безмятежный.

– Иллюзия нас в себя не пускала, – принялся рассуждать Жань У. – Наверное, мы для неё опасны. Если бы я никогда не покидал Сяньлэ, то, конечно, такая жизнь показалась бы мне идеальной, – усмехнулся он. – Но с тех пор много воды утекло, и я познал другие вещи… Для тебя, видимо, тоже не нашлось вариантов, ради которых ты готов был потерять разум.

– Почему она не покажет каждому идеальную жизнь, которую он хочет иметь прямо сейчас? – вскинул бровь князь демонов.

– Потому что это общая иллюзия, которая была создана когда-то давно для наследного принца. Все остальные могут только подстраиваться. Предположим, ты бы захотел стать императором Сяньлэ, твоя любовница — императрицей. И что дальше? Нет, это место должно максимально точно походить на страну его юности. Если ты жил там, то получишь лучший вариант, на который мог бы рассчитывать именно тогда, без нарушения интересов Се Ляня. Так как это место было создано специально для принца, его затянуло туда быстро и бесповоротно. С нами дело сложнее. 

Иллюзия рекламировала, какую жизнь мы могли бы иметь, пожелай мы отдать ей свой разум. Но я не захотел этого; ты, видимо, тоже. Пространство распознало, что мы опасны для принца, и запечатало нас. Ведь если человек попадает туда один, без трезво мыслящих друзей, шансы влиться в идеальную жизнь будут выше.

– Я просто вернусь в иллюзию и помогу Его Высочеству очнуться, – заявил Хуа Чэн, осматривая дракона. – Пролезу этой твари в рот, пока она спит, вот и всё. Потом вылезу из желудка обратно.

– Очень сомневаюсь, что у тебя получится это сделать. Во-первых, Се Лянь провёл там уже много времени и вряд ли тебя помнит. Во-вторых, ты можешь не влиться в иллюзию, а попасть в бутылку, как было в прошлый раз. Тогда ты не сможешь помочь принцу; что самое поганое, чем больше времени ты проводишь в иллюзии, тем сложнее из неё выбраться, так что как бы мы не потеряли и тебя тоже…

Единственная подстраховка для такого случая — это метод Чёрного рыболова. Я готовлю рыбное зелье и обмазываю тебя им с ног до головы. Дракон проглотит тебя, как вкусняшку, и твои шансы проникнуть в иллюзию вырастут. Кроме того, я смогу сделать нечто наподобие нити между нами, которую смогу держать в руках. В любой момент когда ты дашь сигнал о помощи — скажем, дёрнешь за неё три раза — я смогу тебя вытащить обратно. Даже если ты будешь в желудке дракона наполовину переваренный, нить вытянет тебя ко мне. Я смогу тебя вернуть даже в том случае, если посчитаю, что ты заснул и не можешь подавать сигналы.

– Этот вариант нереалистично хорош, – вскинул бровь Хуа Чэн. – С нетерпением жду «одно маленькое «но».

– Да, есть одно «но», причём не маленькое, а огромное. Из-за него я не хочу прибегать к этому методу. Видишь ли, это зелье в приготовлении очень сложное, и любая ошибка может привести к катастрофическим последствиям. Если я неправильно его сделаю, то ты можешь превратиться в полуспящее существо на долгие десятилетия, может, столетия. А если я порву нить, то ты рискуешь заснуть в иллюзии окончательно, и дракон тебя переварит. С другой стороны, перед смертью ты поживёшь идеальной жизнью…

– Пфф, – сказал Хуа Чэн. – Я слишком ценю своё время, чтобы тратить его на глупые сны. Как-нибудь уж справлюсь сам.

Жань У слегка улыбнулся, словно ничего другого и не ждал.

– Я тоже считаю, что лучше не прибегать к этому методу. Слишком много риска! Хотя странно, что ты мне не доверяешь. Я не стал бы делать тебе гадости, пока в твоих руках находится благополучие Се Ляня и Вороны. Честное слово.

Князь демонов приблизился к дракону; тот безмятежно спал, и лишь губы его иногда подрагивали, обнажая острые клыки. Хуа Чэн раздвинул пасть и залез чудищу в рот, быстро прошёл глотку и попал в тот желудок, где недавно была вся честная компания.

Дракон, кажется, почувствовал что-то инородное: монстр поморщился, его стошнило, и князь демонов снова очутился на поляне, весь липкий от мутно-серой жидкости.

– Ничего не поделаешь, – развёл руками Жань У. – Остаётся только ждать, когда они очнутся. Видимо, иллюзия не хочет впускать тебя ни в каком виде, даже в бутылку не попал.

– Вари своё зелье, – железным тоном заявил князь демонов.

Алхимик так опешил, что начал разводить руками и глупо открывать-закрывать рот, словно выброшенная на берег рыба.

– Это очень опасно, – скомканно говорил мастер. – Разумнее будет просто подождать.

– Мы не можем ждать, – тоном, не терпящим возражений, сказал Хуа Чэн. – Его Высочество подвергается вредоносному воздействию с каждой проведённой там минутой. Чем быстрее мы его достанем, тем лучше.

– Ты не понимаешь, – заморгал глазами учитель. – Се Лянь ведь может проснуться и сам. Да, это может случиться поздно, и разум его будет повреждён, но это обратимые изменения. А если что-то пойдёт по худшему сценарию, то ты останешься там навсегда. И пойдёшь дракону на обед.

– Чем меньше господин Железный Мопс будет тратить времени на пустые разговоры, – усмехнулся Хуа Чэн, – чем быстрее я выдерну принца из этой иллюзии.

Жань У замешкался.

– Он тебе что, денег должен, что ли?.. – спросил мастер, растерянно разводя руками. – Откуда такое рвение…

Князь демонов посмотрел на мужчину крайне грозно, так что алхимик понял, что лучше в самом деле не терять времени даром и сделать всё, что он хочет.

Зелье это было действительно очень сложным в приготовлении. Жань У попросил Хуа Чэна развести огонь и добыть в лесу кое-какие травы, а сам разложил на земле все настойки, что у него были, и начал что-то высчитывать.

Он брал нужные ему жидкости миниатюрной пипеткой, считая каждую каплю, и аккуратно капал в котёл. Закончив этот нудный процесс, Жань У залил всё водой, добавил необходимых трав и водрузил котёл над пламенем.

Вода закипела; Жань У сделал пару хитрых манипуляций, и котёл увеличился раза в три. Оттуда повалил густой сизый дым.

– Залезай, залезай быстрее, окунайся с головой!

Князь демонов невозмутимо сидел в кипящем котле, словно в роскошной ванной. Когда он изящно выпрыгнул оттуда, то кожа его мерцала от голубого свечения, а клубы дыма образовали что-то вроде защитного облачка.

Хуа Чэн направился к пасти дракона. Едва только до ноздрей чудища донёсся щекочущий аромат, он облизнулся во сне и быстро заглотил князя демонов, блаженно улыбнувшись напоследок.

Вскоре мужчина обнаружил себя на оживлённой улице, где шла торговля. Воздух пропитали ароматы фруктов и специй. В широкой луже Хуа Чэн увидел отражение высокого, взрослого человека в красных одеждах. Взгляд его был бодр и решителен.

Красная нить была на нужном месте, а значит, встреча с наследным принцем Сяньлэ была лишь делом времени.

Глава 19. Перед лицом брачной ночи принц выказывает недюжинную храбрость

После объявления помолвки жизнь столицы превратилась в нескончаемый праздник; Се Лянь видел, что все вокруг пребывают в радостном предвкушении. Свадьбу решили сыграть побыстрее. Делегация карайю хотела погостить после торжества ещё месяц, а потом оставить принцессу и отправиться восвояси.

Голубка и лазурный фонарь стали самыми популярными символами. В пекарных продавали пирожные «голубка несёт в клюве фонарь», в чайных домах появился новый напиток «блеск белых перьев под светом лазурного фонаря», а все модницы столицы начали носить украшения с голубиными перьями.

Первые дня три придворные, едва завидев принца, принимались поздравлять его с удачным выбором невесты. Потом прошёл слух, что первая брачная ночь будет по традициям карайю, и с тех пор Се Лянь то и дело ловил на себе очень странные, крайне неоднозначные взгляды.

В один примечательный день Жань У попросил его зайти к себе в павильон, где мужчина занимался алхимическими экспериментами. Там бурлила жизнь; двадцать молодых учеников выпаривали ртуть, а мастер ходил и раздавал указания. Едва завидев Се Ляня, учитель объявил перерыв и повёл принца за собой.

Жань У взял по дороге бумажный стакан с хрустящими красными шариками и через раздвижные двери вышел в небольшой дворик с прудом, где плавали огненно-красные карпы. Учитель брал по одному шарику и бросал лакомство в воду. Рыбы были точно дрессированные: они выписывали самые сложные пируэты, соревновались между собой за корм, и принц погрузился в медитативное созерцание их причудливых танцев, забыв на миг, кто он и где находится.

Они вели разговор о самых незначительных вещах, пока Жань У в один момент резко не прервал речь принца и не сообщил, продолжая пристально глядеть в воду:

– Первая брачная ночь будет через три дня, в пятницу.

– Подождите... – растерялся Се Лянь. – Но ведь свадьба в воскресенье? Придворные астрологи единодушно сказали, что это лучший день… Или торжество перенесли?

Учитель на мгновение опешил, и рука, хотевшая бросить красный шарик, застыла.

– Ты же выбрал ритуал по их обычаям, так? – сказал Жань У, и глаза его пристально сощурились.

– Так.

– И чему ты удивляешься?..

Се Лянь не нашёл, что ответить. На некоторое время у пруда повисло молчание. Лишь стук падающих шариков да метания рыб нарушали царственную тишину.

– Ты забыл, как проходит первая брачная ночь у карайю? – вымолвил, наконец, Жань У с крайней подозрительностью.

– Ммм… если честно, то да.

Стакан вывалился из рук учителя, и некоторое время он опешившим взглядом смотрел на принца, не в силах вымолвить ни слова. Карпы пришли в полный восторг и начали растаскивать шарики, словно стая обезумевших гиен — чей-то труп.

– Потрясающе, – тяжело вздохнул Жань У. – Столько лет я бился, чтобы ты знал традиции и особенности жизни всех окружающих народов в совершенстве. И вот, в самую ответственную минуту своей жизни, ты забыл, – учитель внезапно расхохотался, и резкий звук распугал рыб. – Прости. А все только и гадают, откуда такая смелость… Ну что же, остаётся пенять лишь на себя.

От такой реакции Се Лянь принялся нервничать.

– Учитель не мог бы напомнить мне?.. – осторожно поинтересовался принц.

Жань У некоторое время молчал, сосредоточенно почёсывая лоб. Было видно, что ему крайне неловко.

– Ты же знаешь, у многих народов есть обычаи, связанные с первой брачной ночью. Большинство их направлено на то, чтобы выяснить, целомудренна ли невеста. Но у карайю другой подход. Они не считают девственность чем-то очень важным. Для них куда принципиальнее, чтобы женщина могла рожать здоровых детей, так что если девушка лишилась невинности, это не проблема, она легко выйдет замуж. Я тебе больше скажу: если девушка до свадьбы успела родить ребёнка, это может стать её преимуществом. По крайней мере, она не бесплодна! Но это у простонародья. Аристократические семьи имеют более строгие нравы, разумеется.

– Оу, – тихо сказал Се Лянь, крайне растерянный.

– Для карайю… В общем, их куда больше волнуют вопросы мужского здоровья, не девственности. Ведь даже если у девушки была сотня женихов, то она всё равно сможет родить ребёнка. А если у мужчины не функционирует то, что надо, потомства можно и не дождаться. Или девушка загуляет, если супружеский долг не будет выполняться, так что встанет вопрос, кто настоящий отец.

– Оу, – только и смог повторить принц.

– Поэтому первая брачная ночь — это проверка, насколько будущий муж хорошо справляется со своими обязанностями. Проводится она строго до свадьбы: если результат неудовлетворительный, брак не состоится.

– Даже так... – ответил Се Лянь, и сердце его рухнуло в пятки.

Повисла тягостная, мучительная тишина, и ни один из мужчин не мог её разорвать.

– Как же они поймут... – решился, наконец, принц, – как же семья невесты выяснит, насколько хорошо всё прошло? Она выйдет и расскажет?

– Нет, – ответил Жань У. – Девушка может соврать по каким-то своим соображениям. Кроме того, если невеста невинна, как она может оценить уровень мастерства жениха?

– Значит, жених расскажет всё её родителям?

– Нет, – повторил учитель, глядя на принца крайне странным взглядом. – Они там будут.

Тишина стала ещё невыносимее. От ужаса Се Ляню показалось, будто он разучился говорить.

Жань У тяжело вздохнул и принялся разъяснять.

– Карайю крайне практичные люди. К тому же, они недоверчивы. Поэтому на такой церемонии присутствуют родители невесты, самые близкие родственники, иногда — друзья. В случае королевских семей, могут подключаться самые важные лица страны. Если они искренне болеют за жениха, то могут подсказывать, давать советы, чтобы всё точно получилось. Для равновесия, присутствует также родня со стороны жениха. Они следят за тем, чтобы юношу не засудили. Бывает же, что кто-то из семьи невесты против, и они могут оценивать жениха необъективно, нападать на него. Но родители парня всегда станут на его защиту.

Принцу показалось, словно ему на голову свалился гигантский медный колокол.

– Этого не будет, – мрачно заявил он некоторое время спустя.

– Ты хочешь отказаться?! – округлил глаза Жань У.

– Да.

– Ты расторгаешь помолвку?

– Нет. Просто будем следовать нашим обычаям.

– Так нельзя, – покачал головой учитель. – Подумай сам: ты сначала соглашаешься, потом отказываешься. Все решат, что ты побоялся не справиться. Падёт тень на всю вашу дальнейшую жизнь с принцессой, и среди карайю поползут слухи, что ты лишён мужской силы и дети не от тебя. Для родителей невесты твой отказ будет величайшим оскорблением, а для Сяньлэ — позором.

– Мне всё равно.

– И что ты намерен делать?..

– Я всегда иду третьим путём, – усмехнулся принц.

– Каким это?..

– Не знаю. Что-нибудь придумаю. Но этого всего точно не будет.

Их разговор внезапно прервали; двери распахнулись, и во дворик бесцеремонно ворвался слуга.

– Сонный принц прибыл во дворец и желает видеть Ваше Высочество.

Словно тысячи иголок вонзили в ум Се Ляня, а сердце принца как-то странно вздрогнуло.

– Что, – рассмеялся Жань У, – ты уже забыл своего лучшего друга?.. Вот это амнезия.

Се Лянь проследовал за слугой в длинный зал с колоннами, обильно расписанными золотыми змеями. В глубине его, на троне из чёрного нефрита, восседал мужчина с красивым, строгим, спокойным лицом. Этот человек показался принцу как будто знакомым; Се Лянь никак не мог понять, кого он ему напоминает. Посетитель носил роскошные оранжевые одеяния с отделкой из золота. Верхняя половина лица была раскрашена, будто к властителю намертво прилипла пёстрая маска. Рядом с ним стояло блюдо с личи, и он то и дело запускал туда руку, отправляя плоды в рот один-за-одним.

Вообще, при виде этого мужчины Се Ляня опутало странное чувство: точно этот юноша — господин, абсолютный повелитель этого места, и он должен подчиняться каждому его слову, жесту и взгляду. Это было похоже на оцепенение, когда проваливаешься в глубокий сон. Принцу даже захотелось упасть на колени, но он сдержался.

– Как поживаешь, Се Лянь? – ласково улыбнулся Сонный принц.

Тот в ответ лишь легко кивнул и пробормотал что-то невнятное.

– Тебе же нравится та жизнь, которую ты здесь ведёшь, да? – с надеждой уточнил незнакомец. – По-моему, она идеальна.

Се Лянь не совсем понял вопроса. Его жизнь была действительно хороша, но он не считал её идеальной. Со своими горестями и радостями, как у всех.

Только сейчас, после этих слов, принц ясно осознал, что ему остро не хватает чего-то. Как будто всё это время где-то в глубине души таилась ноющая тоска, которую он пытался игнорировать. Словно ему отрезали руку или ногу, о чём он забыл, а тут резко почувствовал фантомную боль.

– Ты думаешь о нём, – энергично кивнул Сонный принц. – Что же, вполне естественно, но это пройдёт. Просто дай себе немного времени, и ты будешь здесь очень счастлив.

– О чём ты говоришь?.. – пробормотал Се Лянь.

– Как хорошо, – блаженно вздохнул собеседник, отправляя в рот несколько личи подряд. – Здесь, на моей территории, я могу читать в сердцах и душах, словно в открытых книгах. Хотел бы мой господин обладать той же мощью в реальном мире… Он был бы сильнее в тысячу раз! Но даже то, что его копия так умна и сильна, ему несомненно льстит.

– Учитель сказал, что ты мой лучший друг, – грустно улыбнулся Се Лянь. – Но в последнее время память у меня совсем барахлит, и я забываю самые простые вещи. Не обижайся, если я тебя перепутаю с кем-то.

– Я — душа Сонного дракона, – сказал этот человек с самой широкой улыбкой. – Весь его разум сосредоточен во мне. Это меня ты должен благодарить, что корабль твой после шторма причалил в тихую гавань, и жизнь твоя будет устлана ковром из роз.

– Что такое «дракон»? – растерялся Се Лянь.

Сонный принц соскочил с трона и лёгким, беспечным шагом приблизился к Се Ляню.

– Слишком долго объяснять… Скажи, ты хочешь отказаться от первой брачной ночи? Пойти третьим путём, да?

– Да.

– Не выйдет, – покачал головой юноша. – Дело в том, что я — глава этого места, центр мироздания. Поэтому я могу принимать любые решения, если это не навредит пространству в целом. То, о чём мы говорим — это такая мелочь, которая ни на что не повлияет, а я хочу посмотреть. Так что отказаться не получится.

– Да кто ты такой?! – взбеленился вдруг Се Лянь. – Глава этого места — император, мой отец, и ты точно не будешь указывать, что я должен делать.

– Очень жаль, – огорчился Сонный принц. – Я нарушил правила и показался перед тобой, а так делать не надо, это плохо влияет на дракона. Сон его ухудшается… Но мой господин дал мне чрезвычайно широкие полномочия и, боюсь, мне придётся ими воспользоваться.

Юноша провёл большим пальцем по лбу Се Ляня, оставляя на белоснежной коже ярко-оранжевый цвет, словно от липкой краски. Тело принца обмякло; он послушно кивнул и поплёлся в свою спальню, словно загипнотизированный. Отоспавшись, он ни разу не сказал, что хочет отказаться от обряда, и даже принял активное участие в его подготовке.

Глава 20. Отчаянный танец в свете голубых свечей

Это был просторный прямоугольный зал, словно потонувший в голубоватой дымке. Гости стояли вдоль стен, и, чтобы их присутствие не было слишком заметно, сверху спускалась лёгкая полупрозрачная ткань цвета нежной незабудки. Как будто посетители притаились за занавесом, подглядывая за тем, что происходит на сцене.

Полностью скрыть всё, конечно, было невозможно. В этом зале было множество свечей, горевшим голубоватым пламенем, так что казалось, что в комнату сочится тихий лунный свет. Были родители и ближайшие родственники молодых, а также важнейшие лица обеих стран — всего около пятидесяти человек.

У карайю было принято на все важные поводы одеваться в костюм того животного, что считалось тотемом рода. Поэтому выглядела делегация крайне причудливо: кто-то — с оленьими рогами, кто-то — с пастью крокодила. Можно было увидеть и панду, и обезьяну, и павлина, и ворону, и паука… На фоне белых окон причудливые контуры выделялись с предельной чёткостью. Тот, кто случайно попал в этот зал, подумал бы, что очутился в призрачном лесу с фантастическими животными.

Се Лянь сидел в самом центре зала, на расписном дубовом стуле без подлокотников и с высокой спинкой. Руки его безвольно лежали на коленях, тело немного обмякло. Свечи создавали приятный полумрак, одновременно скрывавший многое и обнажавший всё. В глубине зала скрывались музыканты, которые выстукивали на баранах зажигательную, соблазнительную мелодию.

По традициям карайю, невеста должна измотать всех ожиданием, и принц, несмотря на бодрящие ритмы, почувствовал, как начинает засыпать. Весь день он был как на иголках, и сейчас его начали накрывать последствия нервного истощения.

Днём в его комнату зашёл отец. Император старался не смотреть сыну в глаза, и от смущения его бледная кожа порою становилась цвета молодой редиски. Он начал разговор о самых неважных вещах — погоде, новой моде, дурном нраве сановников — пока руки, сжатые за спиной, всё же не вылезли на свет и не предъявили принцу скомканные свитки.

– Сын… кхм… ты уже большой мальчик, даже очень. Поэтому я подумал, что… будет уместно… ммм…

– Что это? – спросил Се Лянь, подхватив чуть не вывалившийся на пол свиток из рук отца.

– Ну просто… как мужчина — мужчине… Возможно, я мог бы дать какой-то совет… Всё-таки там будет много людей, и важно не опозориться…

Свиток изображал крайне крамольное действо, и принц мигом отбросил его, точно обжёгся. Всё-таки он планировал посвятить свою жизнь самосовершенствованию, и вот так легко переключиться на новый лад не получалось.

– Не надо, – отрезал Се Лянь.

– Мой дорогой, подумай… Это очень волнительное действо для молодого человека, юноши обычно нервничают и попадают в неловкие ситуации, мало кто проводит ритуал с полным достоинством. А слухов и кривотолков потом до конца жизни не оберёшься.

– Я справлюсь самостоятельно, – резко ответил принц, повернулся к отцу спиной и подошёл к зеркалу.

– Разве ты когда-нибудь?..

– Нет.

– Тогда важно знать, как…

– Неважно.

Император тоже подошёл к зеркалу и с тревогой покосился на сына.

– Позволь мне просто рассказать…

– Не позволю.

– Ну ладно.

Отец смущённо закашлялся и вскоре покинул Се Ляня, оставив его наедине со своими мыслями.

Когда принц подошёл к залу для церемонии, гости уже были на своих местах, а барабанщики настукивали лёгкий успокаивающий ритм. Се Лянь замешкался перед тем как войти в помещение, и тут его ловко подловил слуга, скрывающийся за маской.

– Что тебе нужно? – холодно спросил принц, вглядываясь в глубину зала.

– Ваш отец велел передать, – жарко зашептал слуга, – что в случае проблем вы можете пить красные таблетки на столике. Они придадут вам сил и помогут довести до конца начатое. А матушка сказала, что у вас всё получится, и вы блеснёте всеми гранями любовного искусства!

Сейчас Се Лянь вспоминал последние слова, и они вселяли в него уверенность. Он сидел к зрителям полубоком и чувствовал, как его пожирают десятки прожорливых глаз. Вокруг талии принца была обернута светлая юбка чуть выше колена, которую можно было распахнуть и скинуть лёгким движением руки.

На элегантном столике возле него были разложены фрукты, стояли кувшины с вином и водою, а также едва заметные баночки с красными пилюлями, так что можно было легко подмешать их себе в чашу.

Когда ждёшь слишком долго, то любые эмоции перегорают, так что принцу в один момент даже стало спокойнее от вселившегося в него безразличия. Ровно в тот момент, когда Се Лянь начал думать о мелких вещах, совсем не связанных с текущим моментом, появилась Ли Айминь.

Она возникла словно из ниоткуда, плавно выплыла из глубин зала, окутанных тьмой, словно то явился блуждающий в лесу дух. Тело девушки выписывало задорный, красивый, эротичный танец: движения рук были мягки и женственны, бедра чертили плавные восьмёрки и как будто жили отдельной жизнью. На плечах девушки было нечто вроде прозрачного бледно-голубого пончо, что спускалось до самых пят. Под ним ничего не было: невеста была обнажена по пояс. Вокруг её бёдер был обернут тяжёлый золотой пояс со множеством драгоценных камней, до пола ниспадала струящаяся синяя ткань с прорезями, откуда порою заманчиво выглядывала маленькая ножка. Таким образом, костюм невесты одновременно открывал почти всё и оставлял некую завесу тайны.

На руках Ли Айминь было множество браслетов, которые звенели в танце, а в пальцах бились сагаты, которыми девушка щёлкала в такт. Она была точно акула: выписывала вокруг принца большие круги, постепенно сужая свою траекторию, и Се Лянь чувствовал необратимость момента, точно сама луна свалилась с небосвода и катилась прямиком в его объятия. Когда капризное светило раздавит жениха — вопрос времени…

В первом круге танца девушка проплыла совсем рядом со зрителями, и принц уловил за спиной восхищённый шепот. С какого-то момента гости начали аплодировать в такт яростным, взбудораженным барабанам; сделав последний круг, Ли Айминь задержалась напротив принца и продолжила танцевать так, чтобы от его взгляда не укрылось ничего.

Пьянящая музыка, разгорячённая атмосфера, призывный взгляд красавицы могли свести с ума любого мужчину. Но принц всё же чувствовал, что этого как будто недостаточно для него. То было путешествие не по раскалённой от зноя пустыне, а по холодной степи, где взгляду не за что зацепиться и от скуки время тянется несоизмеримо медленно.

Ли Айминь скользнула ему на колени; принц почувствовал её лёгкое, почти невесомое тело, пылающее, словно печь. Её грудь была в опасной близости от лица мужчины, чуть колышась от нежных движений танца. Невеста схватила руки Се Ляня и провела ими по своим бёдрам; но что-то в его взгляде всё же оттолкнуло её. Красавица изящно соскочила и начала выписывать вокруг жениха новый круг, словно так изначально и задумывалось.

Завершив круг, она плавно причалила у столика с напитками. Се Лянь видел, как она пытается незаметно закинуть красную таблетку ему в чашу, но рука Ли Айминь дрогнула, и пилюля закатилась под столик. Сделав вид, что ничего не произошло, голубка снова прикорнула на груди принца. Она села ему на колени, нежно обвила шею руками, и начала медленно двигаться в танце. Спина её напоминала размеренную волну, текучую и гибкую.

Но чем больше старалась девушка, тем больше принц чувствовал, как его тело каменеет, словно превращается в скелет какого-то доисторического существа. Он с ужасом понимал, что это не тот эффект, на который рассчитывает его прелестная невеста, что всё торжество может пойти насмарку, поставив под угрозу будущее обеих стран. Но Се Лянь ничего не мог с собой поделать; чем больше он старался отпустить контроль и отдаться на волю инстинктов, тем больше цепенел.

От досады Ли Айминь едва не прокусила до крови губу. Музыканты помогли паре справиться с неловкостью: они заиграли другую мелодию, резко отличающуюся от предыдущей, и девушка вскочила, словно сам танец вынудил её показать публике новые движения. Этот ритм был медленнее, и невесте удалось неспешно приблизиться к столику и аккуратно закинуть пилюлю в вино. Торжественно, чтобы не расплескать ни капли, она поднесла чашу к губам Се Ляня, и принц отпил из её рук. Взгляды их — один повелительный, другой покорный — скрещивались, словно мечи в великом противостоянии.

Когда в бокале не осталось ни капли, девушка быстро вернула его на место и вальяжно, на правах хозяйки, расселась у принца на коленях. Ли Айминь почти перестала двигаться и принялась ждать, когда зелье подействует, лишь слегка шевеля плечами в такт музыке.

Се Лянь тоже немного расслабился и посмотрел на невесту с некоторым озорством. Он ждал, когда его тело захватит власть над разумом, но этого почему-то не происходило. Пауза опасно затянулась. На миг принцу показалось, что девушка то ли сойдёт с ума, то ли начнёт кричать, то ли заплачет. Чтобы разрядить атмосферу, Се Лянь решил провести рукой по лицу и шее красавицы. И хотя его пальцы были нежны, глаза оставались холоднее льда, а прикосновения — бесчувственны. Не в силах выносить это больше, Ли Айминь соскочила с коленей принца и пошла спиной в глубину зала, выписывая телом красивые соблазнительные фигуры. Се Лянь почувствовал, что она хочет оказаться от него как можно дальше.

Барабаны затихли, подстраиваясь под узоры танца, и воздух прорезали лишь звуки сагатов. В этой внезапной тишине Се Лянь расслышал нечто странное; как будто со стражей, что охраняла этаж, завязалась драка. Довольно скоро мужчины перестали сопротивляться, а по пустым сводам коридора раздались торопливые, но уверенные шаги с аккомпанементом красиво звенящих цепочек. Гости стояли слишком далеко, чтобы слышать это. Шаги нарастали, и от звука их у принца странно защемило в груди, словно пробуждалась память сердца.

Ли Айминь отошла уже довольно далеко, к самой стене. Как раз в этот момент она подумала, что пора возвращаться к жениху; по её подсчётам, таблетка вот-вот должна была подействовать. Теми же замысловатыми, эротичными шагами, девушка начала приближаться к Се Ляню.

Принц, впрочем, совсем не смотрел на неё. Его внимание приковал высокий красивый человек, возникший в одном из проёмов. Так как комната была украшена в стиле карайю, двери были сняты, и на их месте висели нити с бусинами. Можно было подойти к залу и видеть всё, оставаясь незамеченным.

Незнакомец сначала раздвинул нити руками, чтобы решительно войти в зал. Но он наткнулся на тот момент, когда Ли Айминь уже почти приблизилась к принцу. Барабаны нарастали необузданной волной, и аплодисменты синхронизировались с их диким ритмом.

Увидев всё это, человек в красном остолбенел, словно тело его мигом покинула жизнь. У него был только один глаз (второй скрывала чёрная повязка), и хотя он стоял довольно далеко, Се Лянь видел блеск этого глаза, острого, как дьявольский клинок.

Девушка снова скользнула принцу на колени; на этот раз, её движения были увереннее, сильнее, точнее, а с губ не сходила игривая улыбка. Незнакомец стоял, словно вкопанный, и продолжал смотреть. Он как будто хотел отвести взгляд, но не в силах был пошевелить и пальцем.

Красные одежды произвели ошеломляющий эффект на принца, словно этот фантасмагорический лес, где он находился, зарделся пожаром. Взгляд его остановился на незнакомце, словно прикованный; и чем больше принц смотрел, тем сильнее кровь его разгоралась. Он сам не понимал, что происходит, но тело его словно начало оживать, оттаивать. В глазах промелькнул звериный блеск; оторвав, наконец, взгляд от чудесного видения, жених с вызовом взглянул на нетерпеливую танцовщицу.

Почувствовав волну жара от принца, Ли Айминь усмехнулась и наклонилась к его лицу. В последний момент её взгляд случайно скользнул по глазеющей публике, опьянённой лихорадочным предчувствием. Это смутило девушку, и вместо глубоко поцелуя, как изначально планировалось, она лишь прикусила губу принца. Её движения стали резкими, диковатыми, точно она была сорвавшимся с привязи зверьком.

Мужчина в дверях, наконец, перестал смотреть. Он задрожал всем телом и нерешительно сделал шаг назад, потом ещё один. Постояв некоторое время у занавесей, он развернулся и пошёл прочь. Волшебный мираж растаял, и только звон серебряных цепочек, медленно таявший вдали, свидетельствовал, что всё это не причудилось принцу.

Се Лянь медленно перевёл взгляд на девушку, как бы думая, что делать дальше. Её взгляд — глубокий, чёрный — приобрел как будто хищнические нотки. Но томная гармония была разрушена. Один из гостей, что стоял у стены, откинул полупрозрачную занавесь, выскочил вперёд и завопил: «Остановите музыку!».

Шокированные гости начали перешёптываться.

– Что тут происходит? – зарычал было отец невесты, но смутьян в оранжевых одеждах махнул рукой, и гости замолкли. Се Лянь тоже почувствовал уже знакомое оцепенение тела, и девушка на его коленях как будто обмякла.

– Я скоро приду, – взвизгнул мужчина, и жених распознал голос Сонного принца. Тот поспешно выскочил из зала и понёсся вдоль по коридору.

Картина была странной; гости стояли безвольные, обездвиженные, точно слепленные из снега фигуры на безлюдной поляне в заброшенном лесу. Повисла странная тишина. Оставалось только ждать, когда мужчина вернётся и снимет нечто, напоминающее заклятие.

Се Лянь вернулся мыслями к человеку в красном, и чем больше он думал о незнакомце, тем яснее ощущал, что сон в его теле проходит, испаряется. В мозгу принца нетерпеливо теснились, словно желая выйти на главную сцену, очень яркие, разрозненные образы. Там был тёмный лес с серебряными бабочками, красивый город, пронизанный демоническим очарованием, толща воды с бурлящими пузырьками воздуха и взволнованным лицом совсем рядом…

Наконец, принц почувствовал себя настолько сильным, чтобы аккуратно приподнять Ли Айминь, поставить её в сторону, встать со стула и сделать несколько шагов по залу. В темноте мерцали десятки шокированных глаз — видимо, такой трюк эти люди видели впервые.

Се Лянь двинулся вслед за Сонным принцем; он явно слышал звуки борьбы, гневные крики, топот. Попав в ярко освещённый зал, небожитель увидел знакомого человека в нарисованной маске. Властитель глубоко дышал, и глаза мужчины налились кровью, точно он был волком, только что убившим сильно сопротивлявшуюся добычу. Не хватало лишь капающей с губ крови.

– Всё в порядке, – лихорадочно сказал Сонный принц. – Нас потревожил один демон, но я его запечатал, так что он больше не опасен.

Взгляд Се Ляня упал на маленькую бутылку с красным силуэтом, плавающим в мутной воде. Эта вещица показалась ему знакомой.

Принц автоматически протянул руку, как бы прося отдать ему фигурку.

– Нет-нет, – одёрнул руку Сонный принц. – Он может причинить тебе вред. Возвращайся лучше в зал для церемоний, не заставляй невесту ждать себя.

Бутылка в руках мужчины начала вырываться, так что он чуть не уронил её.

– Нет уж, – злобно пробормотал человек в оранжевом, – ты у меня застрянешь тут на целую бесконечность. Я даже не верну тебя в тело подростка; сделаю каким-нибудь нищим калекой у королевского дворца. Или заставлю прислуживать нашим новобрачным.

От этих слов бутылочка дёрнулась ещё сильнее и всё-таки выскользнула из пальцев своего мучителя. Она покатилась прямо к ногам принца, и Се Лянь инстинктивно поднял её и поднёс к глазам. По телу его разлилась волна волнующего тепла, а ум погрузился в приятную прохладу.

– Се Лянь, – начал мягко уговаривать его Сонный принц. – В том зале тебя ждёт самая красивая девушка во всех трёх мирах. Она мудра, добродетельна, и станет тебе отличной женой. Сделай, что должен, и живи счастливо. Почти все мужчины, что стоят сейчас там, скоро захлебнутся слюнями. Почему же ты так нерешителен?.. Она порхает вокруг тебя, словно бабочка, и ластится, словно покорный ягуар, так что же ты до сих пор не…

Бабочка!

Ну конечно же!

На голову Се Ляню как будто свалился потолок. Озарение прошлось разрядом молнии по всему телу; мысли стали на место, и глаза принца смотрели с невиданной ясностью.

– Хуа Чэн! – воскликнул он. – Я всё вспомнил!

В один миг всё сделалось так понятно и просто.

– Чтооо?

Лицо Сонного принца стало серым, а во взгляде его начали плясать огоньки красной ярости. 

– Ты создал эту иллюзию, и тебе под силу вернуть нас обратно.

С трудом овладев собой, мужчина в оранжевом мягко улыбнулся. Голос его смягчился, а взгляд стал очень нежным, заботливым.

– Да, я создал эту иллюзию, – сказал он просто и искренне. – Точнее, не я, а мой истинный хозяин, я всего лишь отблеск его величия в этом мире. Разве это место не удивительно и не прекрасно?..

– Здесь довольно хорошо, – сдержанно ответил Се Лянь.

– Вот видишь! – просиял мужчина. – Мой хозяин ждал сотни лет, когда ты придешь и оценишь его подарок по достоинству. Эта тёплая ванна, которую он сотворил специально для тебя, нигде ты не будешь так счастлив, как тут. Здесь ты в расцвете своей юности. Ты в сладостном предвкушении вознесения, на пике своего величия. Твоя семья рядом, народ обожает тебя. Ты не познал все горести бродяжничества и бесконечной вереницы унижений. Ты не сталкивался с двуличием и презрением небесной столицы. Мой хозяин пошёл даже так далеко, что сделал тебя божеством при жизни, и ты можешь иметь всё почитание этого мира, оставаясь в родном доме. У тебя будет прекрасная невеста, и не нужно идти сложным путём самосовершенствования. Кроме того, ты можешь даже привести сюда любых друзей, даже тех, кого завёл недавно! Правда, они вынуждены будут встроиться в эту реальность на её законах, и так или иначе искать своё место в Сяньлэ того периода. Но им гарантирована лучшая жизнь, какую они могли бы там иметь. Разве это не чудесный мир, идеальный во всех отношениях? 

– Но это иллюзия, – заметил принц.

– Ну и что?.. Разве ты не чувствуешь себя восхитительно? Разве она не реальнее, чем самая безупречная реальность?

Се Лянь не мог не признать, что, когда разум считал это всё правдой, он и в самом деле ни за что не догадался бы, что находится в иллюзии. По сравнению с обычным миром, разницы не было никакой. Даже наоборот: здесь все чувства были как будто объёмнее, мощнее, еда казалась вкуснее, а прикосновения — приятнее.

– Ты хочешь вернуться в ваш мир? Но зачем?.. Что хорошего тебя там ждёт? Вечное презрение небесных чиновников, отсутствие семьи, ни одного преданного верующего… Кроме того, с твоим характером ты рано или поздно будешь низвергнут в третий раз, четвёртый, пятый! Неужели ты хочешь снова провести сотни лет, собирая мусор и веселя скучающую публику низкими трюками? Ты, краса и гордость Сяньлэ?! Не лучше ли избавиться от этих воспоминаний раз и навсегда?

– Как бы я ни провёл последние сотни лет, – твёрдо ответил Се Лянь, – но это был мой опыт. Он сделал меня таким, какой я есть сегодня. И я не отказался бы ни от одного прожитого дня.

– Даже так?.. – манящим голосом переспросил Сонный принц. – Ни от того дня, когда из-за тебя повесились твои родители? Ни от того дня, когда тебя проткнули сотней мечей, и это никого не спасло? Ни того дня, когда ты хотел ограбить обычного человека?

– Да, – чётко сказал принц, но голос его всё же дрогнул.

– Разве все эти ужасающие события позитивно сказались на твоём характере?..

– Они сделали меня лучше.

– Чушь, – поморщился собеседник, точно ему под нос подсунули гнилую рыбу. – Страдания никого не могут сделать лучше. Они могут закалить и сделать сильнее, да, но они убивают детское доверие миру, а вместе с ним — мягкость и нежность, наивное и глупое счастье… Разве ты, увидев лимит своих возможностей, не принялся сомневаться в себе? Разве ты не стал видеть людей в худшем свете, чем раньше? Прочувствовав на собственной шкуре, какими они бывают?

– Я не собираюсь изливать тебе душу, – холодно ответил Се Лянь. – Можешь приберечь свои речи для других путников, что попадут в твою ловушку.

Сонный принц плотоядно облизнулся.

– Что полезного сделал ты за последние восемьсот лет?.. Скольким людям ты помог, какие грандиозные свершения тебе удались? Ты нарушил мировую гармонию и вверг Сяньлэ в хаос, без твоих глупых усилий, династия стояла бы сотни лет… Неужели ты думаешь, что не найдётся в мире людей, которые лучше развлекают зевак, глотая ржавые мечи? Те мелкие дела, вроде помощи отдельным людям, попавшим в беду, никак не влияют на их жизни. Да, сейчас ты вознёсся и помог моему… и помог небесному владыке в паре дел. Но небожителей так много! Исчезни ты завтра, на это никто внимания не обратит. Чем бесконечно мучить себя, причинять вред другим и насиловать мироздание, не лучше ли остаться тут и вести лучшую жизнь из всех возможных?

Бутылка продолжала дёргаться в руке Се Ляня, и принц осознал одну очень важную вещь. Да, этот мир был идеален во всех отношениях. Здесь была его семья и восемь тысяч храмов, но здесь не было и никогда не будет Хуа Чэна. И одно это уже могло серьёзно поколебать чаши весов.

– И Хуа Чэн тут тоже есть, – усмехнулся Сонный принц. – Просто подожди пару лет, пока он подрастёт, и вы сможете заниматься всеми теми милыми вещами, о которых ты порою грезишь…

Се Лянь густо покраснел, крепко стиснул бутылочку и спрятал её за спину, точно желая, чтобы человеком в красном ничего не услышал.

– Прости, – мягко продолжил собеседник. – Я всего лишь имел в виду, что все твои друзья будут пристроены. Они смогут жить лучшей жизнью, что была бы им доступна в Сяньлэ. С Вороной — отдельный случай, ведь она родилась уже после заката Сяньлэ, но я придумал всё самым лучшим образом… Твои друзья видели всё, что я могу им предложить. И им понравилось, можешь быть уверен.

– Так давай спросим их лично, – хитро улыбнулся Се Лянь. – Распечатай Хуа Чэна, я сам его обо всём расспрошу.

Словно грозовые тучи загрохотали над гневной фигурой Сонного принца.

– Этот человек безумен и не в себе, – заявил он. – Цель его жизни — вредить тебе, он — непревзойдённый князь демонов. В отличие от него, я всегда заботился о тебе. Я способен подарить тебе идеальный мир, он же — дух разрушения… Кого ты выберешь?

– Я выбираю вернуться в реальность, – спокойно сказал Се Лянь. – И чем быстрее я это сделаю, тем меньше вреда причиню твоей иллюзии. Так что в твоих же интересах выпроводить меня прямо сейчас.

Кулаки мужчины в оранжевом сжались от ярости; казалось, внутри него бушевала мятежная лава, и этот опасный вулкан вот-вот начнёт извергаться.

– Нет! – закричал он с перекошенным лицом. – Безумец, ты не посмеешь!

– Ещё как посмею, – уверил его принц, чей голос стал даже спокойнее.

– Ну и как ты собрался это сделать?!

– Не знаю, – пожал плечами Се Лянь. – Но я уверен, что обнаружу варианты, если буду искать достаточно рьяно. И больше я не засну, уверяю тебя.

– То забыл, кто тут обладает абсолютной властью? – приблизился к нему Сонный принц, и тело его дышало угрозой. – Стоит мне провести пальцем по твоему лбу, и ты снова всё забудешь. А в наказание я превращу твою жизнь в ад, если ты сейчас же не отправишься к невесте, точно превращу!! Народ будет громить твои статуи, родители выгонят из дома, а принцесса окажется обычной потаскухой, вот увидишь!!

– Ты можешь делать всё, что тебе угодно, ведь ты хозяин этого места, – усмехнулся Се Лянь. – Но ты будешь знать, что победил нечестно. Что тебе не удалось подчинить себе мой разум, что я всё равно отказался входить в твою иллюзию, и тебе пришлось прибегнуть к грубому насилию. Довольно жалкий сценарий.

Сонный принц завопил, точно его резали, и мышцы звенели, словно разорванные струны.

Глава 21. Жестокая реальность желаннее, чем сладкие сны… но не для всех

Се Лянь почувствовал нечто очень странное: будто пол под ногами стал вибрировать, краски — выцветать, а предметы — двоиться и троиться. Тело его начало потряхивать, словно чья-то сильная рука схватила его за шкирку и начала мотать из стороны в сторону. Принц на секунду зажмурился, а когда открыл глаза, то обнаружил себя всё в той же странной пещере, потонувшей в вонючей жиже. Здесь всё ходило ходуном, а гадкая жидкость плескала в лицо.

Но главное, что здесь было — это Хуа Чэн! Человек в красном стоял совсем рядом, и его сияющий глаз играл ликующим светом, озаряя всё вокруг. Первым порывом принца было броситься и обнять его, но он, конечно, сдержался.

– Сань Лан, что тут проис... – сказал Се Лянь и захлебнулся ужасной жижей.

– Дракона тошнит, – с торжеством ответил князь демонов. – Ты нанёс ему ужасающие повреждения тем, что отказался оставаться в иллюзии. Кажется, такое с ним никто не проделывал…

– Меня сейчас стошнит вместе с ним, – пробормотал принц.

Его так мотало из стороны в сторону, что до морской болезни было недалеко. Хуа Чэн достал саблю и принялся вырезать дыру в боку дракона. Но в этот раз чудовище резко метнулось, сбив его с ног. Эмин выскользнул из рук, и волна откинула саблю в другой конец желудка. Не прошло и минуты, как легендарный клинок угодил во второй желудок!

– О нет… – замер от ужаса принц.

Он живо представил, как его милый Эмин переламывают безжалостные жернова!

– Не волнуйся, – усмехнулся князь демонов, словно прочитав его мысли. – Скорее Эмин переломает всё там к чертям. Приготовься, сейчас дракону станет ещё хуже. Он выплюнет нас и всех, кто в его желудке. Держись за меня…

В следующую секунду Се Лянь перестал видеть что-либо. Его швыряло из стороны в сторону, он ударялся о стенки желудка и захлёбывался в желудочном соке, точно угодил в самое сердце океана в разгар лютого шторма. В какой-то момент пальцы Хуа Чэна с силой схватили его руку. Князь демонов быстро притянул принца к себе; одна рука железным обручем сжимала грудь Се Ляня, так что иногда становилась трудно дышать, а с помощью другой Хуа Чэн маневрировал в пространстве.

События как будто ускорились; мужчины угодили в узкий тоннель, заполненный жижей до краёв, и стремительно понеслись вперёд. Принц понял, что они уже в глотке дракона, который хочет их выблевать. Он успел набрать достаточно воздуха в лёгкие, так что не боялся захлебнуться. Помимо воли, в его сознании начали всплывать фрагменты волнующих воспоминаний, когда они с Хуа Чэном были в озере, пытаясь поймать дух плода. Се Лянь испугался, что, если они будут плыть по трясущейся глотке слишком долго, князь демонов проделает с ним тот же трюк. И это совершенно не то, к чему принц был готов в этот самый момент.

Дракон блевал как-то очень странно; сначала по горлу проходил спазм, и мужчины с чудовищной быстротой неслись вперёд. Потом монстр как будто начинал задыхаться и делал глубокий вдох, так что их откидывало назад. В такие моменты волна жижи отступала, и Се Лянь мог быстро набрать воздуха.

В желудке дракона в бессознательном состоянии плавали десятки людей. Когда монстру стало плохо, нити ослабли, и пленники сползли в океан вонючей жижи. Стоило чудищу затошнить, всё перемешалось, и часть людей оказалась у глотки. Человек пять дракон успел уже выплюнуть. Принц понимал, что, чем больше времени проходит, тем выше шансы, что что-то пойдёт не так, и надо бы ускоряться.

– Сейчас! – крикнул Хуа Чэн в один из подобных моментов.

Они неслись вперёд особенно быстро; в конце тоннеля виднелся кусок тёмного неба, окаймлённый длинными острыми зубами. Несомненно, это был их лучший шанс выбраться; никогда ещё они не подбирались к пасти чудовища так близко.

Се Лянь уже весь внутренне подобрался, но тут произошло нечто крайне неожиданное. Они как будто задели чувствительную точку в пасти дракона; монстр заревел и взвился на дыбы, и мужчины начали стремительно падать вниз, точно упали в ревущий водопад.

Не прошло и минуты, как они влетели обратно в желудок дракона. И, что самое худшее, открылась противоположная стенка! Зубы второго желудка работали, точно в идеально налаженном механизме. Прямо на глазах Се Ляня, в адскую молотилку попали несколько тел и превратились в едва различимые ошмётки. Сейчас они с Хуа Чэном летели ровнёхонько в прожорливые жернова, и уцепиться было решительно не за что.

– Сань Лан!.. – тихо крикнул принц, в глупой надежде, что непревзойдённый что-нибудь да придумает. Где-то в глубине души ему казалось, что у Хуа Чэна из любой ситуации найдётся выход.

И произошло нечто странное: князь демонов дёрнул рукой три раза, и их падение остановилось. Мужчин стало окутывать сероватое свечение. Совсем медленно, словно их аккуратно дёргали за невидимую нить, Се Лянь и Хуа Чэн стали двигаться вверх, паря в воздухе. Совершенно безболезненно, словно пройдя сквозь масло, они покинули тело дракона.

Принц увидел зарождающуюся ночь, лениво расположившуюся на небе луну серебристого оттенка и гигантское туловища монстра, бившееся в тщетных конвульсиях позади. Жань У стоял на поляне далеко внизу; конец светящейся на лунном свету нити был в его руках, и он очень ловкими, точными движениями притягивал к себе мужчин. Со стороны казалось, будто он спускает на землю бумажного змея.

Вскоре ноги принца нащупали твёрдую почву. Только сейчас Се Лянь понял, сколько сил высосало из него пребывание в теле дракона. Едва коснувшись земли, он упал, и Хуа Чэн быстро подхватил его и осторожно положил на траву.

– Хвала небесам! – вздохнул Жань У с величайшим облегчением, и глаза его сияли. – Всё получилось! Вы целы и невредимы. А где Ворона?

Князь демонов неопределённо пожал плечами. Всё его внимание было сосредоточено исключительно на Се Ляне.

– Вы её не видели?..

– Нет, – безразлично ответил Хуа Чэн.

Чуть подальше тёк ручей, и он отнёс туда принца, чтобы очистить его от липкой жижи. Потом быстро омылся сам, чтобы не запачкать Се Ляня. На лице принца виднелись чёрные следы, расползающиеся на шею и частично захватывающие грудь. Князь демонов нежно коснулся щеки и спросил, больно ли.

– Я ничего не почувствовал, – слабо произнёс Се Лянь. Кожа его в тех местах как будто онемела.

Хуа Чэн принялся лечить его призрачными бабочками, следя за тем, чтобы они успевали слиться с наручами, пока не превратятся в красных монстров. Жань У тем временем кинулся искать Ворону. К счастью, она оказалась среди тех людей, что дракон выплюнул первыми, и лежала наверху кучи тел. Девушка была без сознания.

Учитель приволок её к ручью и последовал примеру князя демонов, окунув её в воду и положив рядом с Се Лянем. Лицо девушки было в таких же чёрных пятнах, как у принца, и мастер начал втирать в них какой-то белый порошок.

Избавившись от нежелательных гостей, дракон как будто почувствовал себя лучше, но сильно ослаб. Он беспомощно лежал на земле, трясся мелкой дрожью и скулил, точно бездомная собака под дождём.

– Сейчас лучший момент, чтобы его убить, – сказал Жань У, внимательно разглядывая поверженное чудовище. – Есть идеи, как это сделать? Эта иллюзия не должна существовать.

Хуа Чэн нехотя оторвался от процесса лечения и покосился в ту сторону.

– Давай, давай, – подбодрил его учитель. – Я позабочусь о принце. Мой порошок подействует быстрее.

Тысячи серебряных бабочек атаковали глаза Сонного дракона. Так как монстр был слишком слаб, чтобы отбиваться, он просто закрыл лапами глаза и свернулся калачиком. На одном из тел, что выплюнул дракон, Хуа Чэн нашёл меч и перерезал горло чудищу.

Увидев это, глаза Жань У плотоядно расширились. Учитель отправился коллекционировать внутренности зверя, а князь демонов тем временем распотрошил второй желудок дракона и нашёл свою саблю.

– Я насобирал всё, что нужно, – заметил Жань У. – Надо закопать его тело. Такого рода чудовища могут насылать морок после смерти.

Хуа Чэн задумчиво посмотрел на кольцо с головой зелёного дракона. Это был тот перстень, что подарил каждому Жань У после посещения духа колодца. Князь демонов пробовал крутить его и раньше, но безуспешно. Сейчас же, стоило ему сделать один оборот каменной головы, плоть Сонного дракона начала таять, превращаясь с бесформенное желе. 

– Гениально! – хлопнул себя по лбу алхимик. – Я совсем забыл про драконий камень! Солнце взойдёт, и вода испарится. Остальное впитается в землю. Больше это существо не опасно.

Хуа Чэн чуть усмехнулся, как бы говоря «ну что вы, не стоит благодарностей». Они оттащили к ручью тридцать человек, что выплюнул дракон. Порошок Жань У лечил очень быстро: несмотря на сильную слабость, Се Лянь сам поднялся. Едва сделав пару шагов, он зашатался, и Хуа Чэн поспешил его подхватить. Так и ходил принц вдоль ряда тел, поддерживаемый князем демонов. Все эти люди были подвержены разложению в большей или меньшей степени. На лицах некоторых почти не осталось кожи, а иные были полностью чёрными.

– Боюсь, им уже не помочь, – мрачно сказал Жань У.

– Вы думаете?.. – уточнил принц. – Вон тот человек выглядит не так уж плохо. Что если учитель натрёт его своим порошком…

– Это порошок довольно дорогой, – резко ответил мастер. – Я не буду его тратить на не пойми кого и без гарантий хорошего результата.

– Бо Шэнли! – воскликнул Се Лянь, внимательно приглядевшись к одному из людей.

В голове принца моментально сложилась картина. Несомненно, люди, попадавшие в иллюзию, хотели занимать самое высокое положение в Сяньлэ из всех возможных. Но если они никогда не жили в этой стране, то могли быть только иностранцами, прибывшими из дальних краёв. Те вельможи в экзотических одеждах, которых он видел на трибунах во время конкурса, несомненно, являлись этими несчастными. Все они были потрясающе красивыми, и только Бо Шэнли ничем не отличался от себя настоящего, так как, скорее всего, не имел никаких комплексов по поводу своей внешности.

– Мы не можем бросить их на произвол судьбы, – твёрдо сказал принц, поворачиваясь к учителю. – Из обязательно нужно вернуть к жизни.

Под его напором Жань У начал колебаться. Он всё же раскошелился и использовал весь белый порошок, что у него был. Люди постепенно приходили в себя. Несчастные не могли вспомнить, кто они и как очутились в иллюзии.

– Они слишком долго пролежали, – вздохнул учитель. – Нужно время.

Он загорелся идеей, чтобы они пошли с ними в Лабиринт Болтливого дракона. Так бы компания расширилась до тридцати четырёх человек, и шансы возросли бы многократно! Голова алхимика кружилась от предвкушения, но никто из спасённых не хотел и слышать о том, чтобы плестись в какой-то опасный лабиринт в лапы какого-то дракона, от которого никто не уходил живым.

Единственное, чего они хотели, это оказаться в каком-то безопасном месте и поправить здоровье. Часть пожелала остаться здесь, часть выказала намерение отправиться в Сосновый покой, где было куда теплее и приятнее. Они взяли с алхимика слово, что тот пройдёт лабиринт и вернётся, чтобы отправить их домой. Жань У оставил им немало полезных вещей, лекарств, припасов и объяснил, как лучше переплыть Реку забвения. Он рассказал, где находится Храм Великой надежды, и запретил заходить туда под страхом смерти.

По итогу, все остались довольны, кроме Вороны, что никак не просыпалась. В лунном свете её лицо казалось острее, печальнее, торжественнее. Хотя после втирания порошка с кожи девушки исчезли чёрные пятна, она всё ещё походила на мертвеца.

– Ворона что-то совсем плоха, – встревожился Се Лянь, глядя на девушку. – Порошок её совсем не берёт… Сань Лан, ты не мог бы полечить её бабочками?..

Князь демонов послушно направил малюток по назначению, и вскоре они облепили кожу девушки. Через несколько минут Ворона вырвалась из лап небытия. Она быстро обвела взглядом всё вокруг, чуть задержалась на принце и мрачно уставилась на луну. Глаза её стали как будто ещё темнее, злее, и она смотрела на прекрасный шар, почти не шевелясь и не дыша.

– Хвала небесам, ты очнулась! – запричитал Жань У. – Как же вовремя мы тебя достали. Проведи ты там ещё пару дней, и изменения, боюсь, стали бы необратимыми.

– Я не просила меня спасать, – грубо ответила девушка.

Профиль её, омытый лунным светом, как будто заострился, а голос стал ниже.

– Если бы мы тебя не достали, – мягко сказал Се Лянь, – дракон переварил бы тебя полностью.

– Вот и отлично, – сказала Ворона, совершенно не глядя на принца.

– Какая неблагодарность, – раздражённо встрял Жань У. – Вот и заводи после этого детей, принц… Хуа Чэн ради тебя полез в желудок дракону, доверившись лишь моему слову, а ты что?

– В самом деле? – изумился Се Лянь, устремив на мастера обрадованный взор.

– Да. Чтобы Хуа Чэн проник в иллюзию, я приготовил специальное зелье, а чтобы иметь возможность вас достать, связал нас невидимой нитью. Малейшая ошибка на любом из этапов — и он застрял бы в иллюзии навсегда или вернулся бы полусонным мертвецом. Стоило моей руке дрогнуть… К счастью, всё обошлось. Я предлагал ему подождать, пока вы проснётесь сами, но он отказался, ведь каждая проведённая там минута причиняла вам вред… И ты хочешь наплевать на такое благородное поведение, на все его усилия?.. Неблагодарная! Хотя бы спасибо сказала своему спасителю! Не хочешь его поблагодарить?

– Нет.

– Разве этому учили тебя твои родители?

– Дайте мне просто умереть, – обречённо вздохнула девушка, тяжёлым взглядом буравя прелестную луну.

– Что?!

– Дайте. Мне. Просто. Умереть.

– То есть ты не собираешься вставать и идти с нами дальше? Ты собираешься лежать тут, пока тебя не съедят дикие звери?

– Да.

Жань У попросил принца и князя демонов оставить их наедине, так что мужчины отошли подальше.

– Сань Лан, – радостно обратился к спутнику принц, – мне кажется, или вы с учителем как будто нашли общий язык и помирились?

– Не думаю, – пожал плечами Хуа Чэн. – Это было ситуативно.

– Но ведь ты рискнул и доверился ему, а он не подвёл, хотя легко мог причинить тебе вред…

– Видимо, он не хотел, чтобы ты и Ворона пострадали.

– Всё равно!.. Ах, как было бы хорошо, если бы вражда между вами прекратилась!

– У меня нет с ним вражды, – бесстрастно ответил Хуа Чэн. – Его эмоции — это его проблемы.

– Так или иначе, мне как будто постоянно приходится разнимать дерущихся собак. Что очень неприятно, ведь каждый из вас мне по-своему дорог…

– В самом деле? – повернул голову князь демонов, пристально всматриваясь в Се Ляня. Глаз его блеснул острой радостью.

Принц ужасно засмущался и захотел провалиться сквозь землю.

– Ну конечно, – закашлялся он. – Ведь Сань Лан столько для меня сделал, и вообще, он… он… Всегда найдётся причина, чтобы ценить человека… Особенно, если он… Даже не знаю…

– Я с радостью выслушаю любую причину, которую озвучит гэгэ, и постараюсь приумножить её, – улыбнулся князь демонов. – Даже если она кажется тебе абсурдной — не стесняйся.

От этих слов Се Лянь почувствовал ещё большее смущение. Ему оставалось только специально подвернуть ногу и вскрикнуть от боли, чтобы Хуа Чэн переключился на помощь ему и прекратил этот невыносимый разговор.

Ворона и Жань У в это время вели совершенно иные беседы.

– Отправь меня домой, – сказала девушка железным тоном.

– Да что с тобой случилось? – переполошился алхимик. – Умом ты что ли тронулась? Да, в иллюзии ты пробыла достаточно долго… Ну ничего, полежи, подыши свежим воздухом, это пройдёт.

– Не пройдёт, – твердо ответила Ворона. – Я больше никуда не пойду с вами. Верни меня обратно.

– Да что с тобой?.. Какое упрямство! Какая непокорность! Что за дурь ударила тебе в голову на ровном месте? Ты не хочешь объяснить мотивы своего безумного поведения?

– Не хочу.

Они препирались так ещё долго; девушка не меняла своего решительного, стального тона, а Жань У начинал паниковать и вёл себя дёрганно, словно встревоженная курица-наседка.

– Ты же помнишь, что для прохождения Лабиринта Болтливого дракона нужно как минимум четыре человека? – злобно сказал учитель, упираясь руками в бока. – Где я найду тебе замену? Хочешь сорвать мне всё предприятие?

– Это твои проблемы, – обречённо ответила девушка, не сводя глаз с луны. – Ищи, где хочешь. Вообще, никто не заставляет тебя туда идти. Ты и так хорошо устроился. И я бы на твоём месте не верила предсказаниям какой-то стрёмной гадалки. Сошёл с ума — так это не мои проблемы.

– Эта прорицательница никогда не ошибалась, я тебе уже говорил. Это во-первых. А во-вторых… Можно подумать, я давал клятву, что никогда не выйду за пределы Соснового покоя, – нервно усмехнулся Жань У. – Мне дали свободу… Чтобы найти тебе замену, мне нужно перенестись обратно, потратить время на поиски надёжного человека, который согласится отправиться со мной и не станет чудить в ответственные моменты. 

– Ну да, – бесстрастно ответила Ворона.

– Что значит «ну да»?! – взбеленился алхимик. – Это не так просто! Я не могу рассказывать всем и каждому, что у меня есть доступ к острову, это слишком опасно. Можно попытаться хорошо узнать человека, прощупать его, как бы невзначай закинуть удочку… Но на это нужно время! А этого времени сейчас нет, ведь гора Тунлу открылась! И всё складывается просто идеально… У меня есть карта Чэнь Фа, в наши руки сами явились бог войны и непревзойдённый князь демонов — компания, о которой можно только мечтать. Ты же знаешь, я в самом начале хотел найти кого-нибудь на острове, а тут такая невероятная удача. Это судьба! Сами небеса ведут нас. И ты не смеешь им мешать!

– Хочу и смею, – бесстрастно ответила Ворона. – Меня твоя идея-фикс не касается.

– А меня не касаются твои глупые выходки, – раздражённо сказал Жань У. – А ну вставай! И чтобы без выкрутасов.

Девушка резко присела, обхватила руками колени и впилась в мастера экзальтированным, злобным взглядом.

– Если ты не отправишь меня обратно, – быстро протараторила она, – я расскажу им все твои тайны, все грязные секреты! Интересно, какова будет реакция…

– Ты не посмеешь!.. – отшатнулся Жань У, сильно побледнев.

– Ещё как посмею! Думаешь, они захотят иметь с тобою дело дальше?.. Когда я скажу, что ты можешь отправить их назад в любой момент, просто не хочешь? Ты думаешь, я не догадалась, что именно тебе нужно в лабиринте?

– Пойми, – умоляюще сказала алхимик, беспомощно опуская руки. – Я в самом деле не могу отправить тебя домой!.. Вся миссия пойдёт коту под хвост! Ну встань ты на моё место!

– Всегда найдётся какой-нибудь выход, – холодно заявила девушка. – Если ты хорошенько раскинешь мозгами, то обязательно его увидишь.

Некоторое время они сидели молча.

– Лес любви, – вынырнула Ворона из глубокой задумчивости.

– Что? – опешил мужчина.

– Я же роюсь иногда в твоих вещах и почитываю документы, – усмехнулась девушка. – В Лесу любви можно вызвать на остров новых людей.

– Они вряд ли согласятся на такое, – покачал головой Жань У. – Никто не будет подвергать своего любимого человека опасности.

– Ну так не говори им, в чём суть. Сделай всё помимо их воли.

– Это плохо, очень плохо. Такими методами, я быстро утрачу доверие принца. Да и Хуа Чэн рискнул положиться на меня в критической ситуации, а это дорогого стоит.

– И что?

– И то! Если возникнет случай, когда нужно будет действовать, опираясь на чистое доверие, ничего не получится. И мы проиграем. Нельзя так делать, как ты не понимаешь!

– Мне плевать на эти все твои расчёты. Доверие-недоверие… Или ты отправляешь меня домой прямо сейчас, или — так уж и быть — я готова подождать, пока новый человек возникнет в Лесу любви. Но! Если этого не произойдёт, то я рассказываю твоим спутникам всё, что знаю. Что-то мне подсказывает, – добавила она с ехидной усмешкой, – что доверия им это не прибавит.

Хуа Чэн только закончил хлопотать над ногой, что подвернул принц, как к ним приблизились Жань У и Ворона. Учитель был мрачен и говорил нехотя, как будто сквозь зубы. Девушка была ещё мрачнее; она косилась вправо и вниз, избегая любого зрительного контакта с Се Лянем.

– Что такое? – встревожился принц.

– Ворона очень плоха, – серьёзно ответил Жань У. – Женский организм слаб, и пребывание в иллюзии сказалось на ней самым ужасным образом. Нужно отправить её домой.

– И как господин Железный Мопс намерен это сделать? – вскинул бровь Хуа Чэн.

– С теми вещами, что я добыл из тела Сонного дракона, это вполне возможно. Она женщина, совсем молодая и худенькая, моё зелье на неё подействует. Вы — мощные мужчины, живёте не одну сотню лет, это другое… У бедняжки руки трясутся, когда нужно что-то взять, она шатается на ходу. Побывав в чреве Сонного дракона, пострадавший нуждается в покое. Если его перенапрягать, симптомы будут усиливаться.

То, что сказал Жань У, было правдой; как раз сейчас подул резкий ветер, и девушка слегка качнулась. У неё были все шансы опрокинуться на спину; руки Вороны беспомощно повисли, будто переломанные, а алхимик не обратил на неё внимания и не помог устоять. Это попытался сделать Се Лянь; но, едва он подскочил к девушке и аккуратно подхватил её на лету, как она нервно вскрикнула, вскочила, и спрятались за спину Жань У. Можно было подумать, что до неё дотронулась скользкая жаба в бородавках.

– Прошу прощения, – пробормотал принц, немного смутившись.

– Вот видишь, – наставительно сказал учитель. – Она не в себе, совсем одичала и отбилась от рук, даже своих спутников не узнает. Кстати, ты сам как?..

Жань У принялся обследовать принца, словно заботливый врач: попросил показать язык, сосчитать пальцы на руке, выговорить сложные слова, решить в уме простые математические примеры.

– Всё прекрасно! – просиял учитель. – У тебя немного кружится голова и сознание порою мутится, это видно. Но главное, что ты отлично соображаешь и не путаешь слова! Больше всего я боялся, что снова возникнут проблемы с речью. Всё же не так давно ты был отправлен ядом Яростного дракона. После такой опасной нагрузки на организм, старые симптомы могли вылезти с ещё большой силой… Но результаты намного, намного лучше, чем я ожидал. Скажи спасибо своему другу Хуа Чэну, что он достал тебя так быстро.

Собиратель Цветов под Кровавым Дождём едва заметно улыбнулся, принимая заслуженную похвалу.

– Сань Лан никогда меня не подводит, – с теплотой посмотрел на него принц.

– Главное, сохраняй спокойствие, не перенапрягайся, и последствия пройдут довольно быстро. Вот у Вороны дела совсем плохи, её нужно срочно отправлять домой.

– Но ведь для прохождения лабиринта нужно четыре человека? – сощурился Хуа Чэн.

– Верно! Князь демонов зрит в корень. Поэтому нам придётся призвать сюда нового человека.

– Разве учитель может переносить сюда людей по своей воле? – поинтересовался Се Лянь.

– Есть одно место на острове, где это вполне осуществимо. По счастью, оно совсем недалеко. Давайте доберёмся туда, и я на месте посвящу вас во все детали.

Утомлённые напряжённой ночью, путники решили сделать передышку на сон. Утром они проходили мимо места, где лежали останки Сонного дракона. Се Лянь завороженно принялся рассматривать то, что когда-то погрузило его в самый сладкий сон его жизни. Хуа Чэн же подошёл к белому желе и принялся изо всей злости топать его ногами. «Нельзя так делать…», – расслышал принц возмущённое бормотание. Это был искренний крик души, похожий на негодование рассерженного ребёнка.

Путь предстоял довольно лёгкий: в указанное Жань У место вела узкая тропинка, что петляла среди колючих елей. Однако принцу казалось, что его тащат на место публичной казни.

Хотя Се Лянь никогда не напивался до состояния, когда наутро не хочется жизнь, он подумал, что именно так должно ощущаться похмелье. Голова трещала нещадно, всё тело гудело и отказывалось слушаться. Неприятные симптомы нарастали тем сильнее, чем дальше приходилось идти.

Периодически принца тошнило; в такие моменты он продирался сквозь зелёные иголки и залезал в самую чащу, чтобы его было не видно и не слышно. Будь его воля, Се Лянь пропустил бы всю группу на два ли вперёд. Но Жань У нещадно подгонял их, чтобы успеть до захода солнца, так что внутренности своего желудка (и ужасающие звуки, сопровождающие это действо) приходилось демонстрировать публично.

В первый раз, когда Хуа Чэн увидел, как принц сложился пополам, пытаясь сдержать рвотный порыв, он кинулся к Се Ляню и захотел его поддержать. Принц не смог оттолкнуть его и не успел скрыться в еловой чаще, так что его стошнило на месте. Отвратительная масса, похожая на жижу в желудке дракона, едва не попала на сапоги князя демонов.

– О боже, приношу свои самые глубокие извинения, – пробормотал Се Лянь, зеленея. – Как неловко.

– Гэгэ, тебе сильно плохо? – спросил Хуа Чэн с величайшей заботой.

– Всё хорошо, всё просто отлично, и всё станет ещё лучше, если Сань Лан будет идти далеко впереди и не обращать на меня никакого внимания.

– Как же я могу оставить тебя в таком состоянии? – кротко сопротивлялся князь демонов.

Но принц реагировал крайне нервно на все заверения Хуа Чэна, что тот не чувствует никакого дискомфорта. В итоге Се Лянь даже перешёл на лёгкую брань, что было ему совсем несвойственно, так что князь демонов тяжело вздохнул и вынужденно поплёлся вперёд, оставив принца в хвосте процессии. Порою он нарушал данное небожителю обещание и оборачивался, чтобы проверить, всё ли с ним хорошо.

Ворону тошнило даже чаще, чем Се Ляня, и, получив друга по несчастью, принц даже почувствовал себя легче. В конце концов, позорился не только он один. Девушке, казалось, было как будто всё равно. Она не сильно стеснялась спутников и не стремилась как-то прятать постыдное действие. На миг, Се Ляню показалось, что с ней случались вещи и похуже, так что девушка потеряла чувствительность к таким мелочам.