За окном мелькали огни проезжающих машин, всего лишь пятый этаж, хочется взвыть от шума, что порой врывается в эту тихую одинокую обитель. Здесь всё слишком пустынно, словно хозяин этого помещения держал его только лишь для того, чтобы складировать здесь ненужные вещи. Комната завалена неразобранными чемоданами, страницами вчерашних газет. На столе остатки недоеденного ужина, пустые бокалы, на дне которых остатки красного вина.

      Окно открыто, ветер колыхал шторы, которые от особо резких порывов готовы взлететь до потолка. На письменном столе открытый ноутбук, с экрана которого улыбается симпатичный брюнет. Нежные черты лица, светлая кожа, подведённые чёрным глаза, алые лепестки губ и милая аккуратная родинка над верхней губой. Вся грация, с которой парень предстает на фото, выдаёт в нём омегу, а коньячные глаза засасывают в бездну.

      Тихая мелодия телефона наполнила комнату, один из современных треков приглушённо доносился откуда-то с кресла. Огромный комок светлой шерсти, именуемый лабрадором, поднял голову и заозирался по сторонам, пытаясь разглядеть, откуда доносится нарушающий спокойствие звук.

      Собака поднялась и двинулась в сторону раздражителя. Раскидав носом валявшиеся на кресле вещи, нашла светящийся аппарат. Аккуратно взяла его в зубы и развернулась в сторону кровати, где сейчас, обнимая пустую бутылку вина, спал невысокий, светловолосый альфа. На вид ему не больше тридцати, волосы растрепаны, губы покусаны, под глазами тёмные круги.

      Собака встала на задние лапы, передними тормоша хозяина. Парень отмахнулся от назойливого питомца.

— Кони, хватит, — пьяно пробурчал он. — Я хочу спать, и вообще, выключи эту шарманку.

      Собака положила телефон рядом с человеком и негромко загавкала, виляя хвостом.

— Ну что? — поднял голову парень. — Пусть себе названивают. Меня нет, я умер!

      Кони рычит, а парень обреченно откидывается на подушки и подносит телефон к уху.

— Алло, — говорит он, даже не взглянув на номер.

— Здравствуйте, — слышится на том конце серьёзный голос.

— Вы кто?

— Простите, что побеспокоили, но именно на ваш номер был сделан последний звонок с этого аппарата.

      Альфа непонимающе хлопал глазами, а потом убрал телефон от уха и, морщась, попытался разглядеть имя звонившего. На экране фотография того же брюнета, а большими буквами внизу светится такое знакомое имя. Альфа теряется, а потом снова подносит телефон к уху.

— Вы… откуда у вас этот телефон?

— Его владелец сегодня попал в серьёзную аварию. Я его лечащий врач.

      Альфа чувствует, как холодеют пальцы, а ладонь сильнее сжимает трубку.

— Мы должны были сообщить об этом его близким, поэтому набрали первый в списке вызовов номер. Вы знакомы с пострадавшим?

— Как он? С ним всё хорошо?

— Знаете, — выдохнул на том конце врач. — Это не совсем телефонный разговор. Пациент в коме, поэтому я бы очень хотел встретиться с его родственниками.

— Он сирота, — хриплым голосом говорит блондин.

— А вы…

— Я… я друг, — отвечает альфа, сжимая кулаки, а потом добавляет очень тихо. — Был им…

— Что? — переспрашивает врач.

— Нет, ничего. Я могу подъехать?

— Конечно, — ответил врач. — Городская больница, спросите доктора Ким Джонина.

— Хорошо, я скоро буду.

      Альфа медленно опустил трубку, а потом смотрит на собаку, что тихо поскуливает.

— Ты знал, да? Знал, что это он? Это снова вести о нём, они везде, понимаешь?

      Блондин подскочил, пиная разбросанные на полу ботинки. Слёзы сорвались с глаз, но он попытался скрыть их даже от себя. Он швырнул вещи в сторону, Кони, молча, сидел, спрятавшись под кроватью, и ждал, пока хозяин выпустит пыл. Когда человек упал на пол и залился горькими слезами, он осторожно подошёл, и начал лизать мокрые щеки.

— Я же вычеркнул его из своей жизни навсегда, почему же снова…

«Он в коме. Я хотел бы поговорить с его родственниками», — словно эхом отражается от стен, а перед глазами всплывают кадры из детства.

      Он ещё слишком мал, чтобы понять, что происходит. Отец плачет, они в больнице. Папа лежит за стеклом, но не открывает глаз. Маленький мальчик прижимается к родителю и напугано смотрит на мужчину в белом халате.

— К сожалению, мозг медленно умирает. Он не выйдет из этой комы. Я должен просить у вас разрешение на отключение аппаратов. Мы сделали всё, что смогли.

      Альфа подскочил на ноги и сжал кулаки, нет, история не повторится, никто не имеет права отбирать жизнь у человека, если у него есть хоть малейший шанс выжить.

      Блондин побежал к выходу, но замер в прихожей у зеркала. Растрёпанные волосы, след от бутылки на щеке, пьяный взгляд и пропахшая насквозь алкоголем одежда. Такого его вряд ли пустят в больницу.

      Альфа направился в сторону душа, сшибая все углы на своём пути, он яростно тёр себя мочалкой, пытаясь смыть с себя всю ту грязь, которую так не любит тот, кто сейчас так нуждается в нём. Пусть ещё пару месяцев назад, он попытался вычеркнуть его из своей жизни. У этого омеги, действительно, нет больше никого.

      Уже через полчаса он вжимал в пол педаль газа и мчался по пустынной улице в сторону городской больницы. Он вспоминал, как ещё сегодня днём отклонил несколько его вызовов, а что если, ответь он на них, всё могло бы быть по-другому?

      Блондин припарковался и помчался в приёмный покой, замирая у стойки регистратуры. Сонный омега вскинул на него взгляд.

— Здравствуйте, где я могу найти доктора Ким Джонина? — голос дрожит, руки трясутся, но он пытается держать себя в руках. — Я по поводу его нового пациента.

— Тяжёлого что ли?

      Альфа сглотнул и непроизвольно кивнул.

— Одну минуту.

      Омега набирает какой-то номер.

— Доктор Ким, тут к вам какой-то странный тип, говорит, что по поводу тяжёлого. Да, хорошо.

      Омега поднимает глаза на альфу и кивает в сторону лифта.

— Третий этаж, кабинет 305.

      Блондин устремился к лифту, нервно теребя рукава своей толстовки, глядя на табло лифта, что отсчитывало этажи. Несколько дверей, и он несмело стучит в кабинет с заветным номером.

— Входите.

      Альфа вошёл внутрь, встречаясь с пристальным взглядом шоколадных глаз. Напротив него сидит омега лет тридцати пяти, который внимательно осматривает вошедшего и слегка усмехается.

— Ким Джонин, — протянул он руку посетителю.

— Лу Хан, — отвечает блондин, пожимая руку старшему. — Доктор, что с Бэкки?

      Лухан почувствовал, как горечь расползается по языку стоит ему произнести имя, которое он пытался забыть два месяца.

— Значит, мои предположения оказались верны, — сказал Джонин, направляясь к своёму столу и указывая посетителю на стул. — Этот омега, действительно, Бён Бэкхён — известная модель.

      Лухан закивал, скрывать что-то было бессмысленно.

— Какие отношения вас связывали с пострадавшим? — спросил Ким. — Простите мне моё любопытство, но эта информация крайне необходима сейчас.

— Если вы звонили мне с телефона Бэкхёна, то должно быть прекрасно поняли, какие именно отношения были между нами. Или он уже успел переименовать меня во что-то гадкое?

      Джонин засмеялся.

— А вы шутник. Нет, вы правы, я не случайно позвонил именно вам, потому что «Любимый» в справочнике телефона вызывало больше всего доверия, чем остальные контакты омеги. Ну, так, значит вы вместе?

— Можно я не буду распространяться на тему своей личной жизни? Бэкки слишком известная личность, не хочу, чтобы его идеальная репутация поросла слухами. Я простой журналист среднестатистической газетёнки Сеула. Да, мы были близки, но некоторые обстоятельства разлучили нас, простите, но я не хочу говорить на эту тему.

— А придётся, господин Хан, потому что-то, что я вам скажу, напрямую зависит от ваших отношений с господином Бёном.

      Лухан напрягся, но не отрывал глаз от врача.

— Авария, в которую попал господин Бён, была очень серьёзной, его вытащили из покорёженной машины, на нём не было ни одного живого места, несколько переломов, сотрясение мозга, ушибы, ожоги, рваные раны. Мы собрали его буквально по частям.

      Лухан почувствовал, как глаза защипало, а внутри всё словно сжалось.

— Но не это самое страшное, господин Хан, — сказал Джонин, пристально глядя на собеседника. — Господин Бён находился на третьем месяце беременности.

      Блондин почувствовал, что стены этого кабинета готовы вот-вот рухнуть на него, перед глазами начало темнеть. Послышался шум, а потом в нос ударил какой-то резкий запах.

— Вот выпейте, станет легче, — словно из-под толщи воды послышался голос врача.

      Лухан послушно осушил стакан и поднял на старшего глаза.

— Каким-то чудом малыш не пострадал, но…

      Врач отвёл взгляд.

— Я не уверен в том, что они оба смогут жить.

      Лухан чувствовал нарастающую внутри ярость, он резко подскочил на ноги, хватая Джонина за воротник халата.

— Что значит, ты не уверен?! — прорычал альфа. — Если с ними что-нибудь случится, я тебя уничтожу, понимаешь? Я… я…

      Лухан разжал пальцы с воротника невозмутимого старшего. Он выглядел так, будто ему каждый день кто-то желал смерти.

      Блондин медленно осел на пол, путаясь пальцами в волосах. Почему Бэкхён не сказал? Почему? Хотя тут же приходило понимание того, что он сам ограничил все средства связи, занёс омегу в чёрный список, переехал в другой район, уволился с хорошей работы. Он сам впал в безграничную депрессию, причиной которой было превосходство омеги над своим альфой. У Бэкхёна было всё: имя, деньги, успех, известность, а Лухан… Он был мелким репортёришкой, которому за всю свою жизнь единственный раз удалось попасть на первую полосу, причём опять же благодаря Бэкхёну, который разрешил опубликовать ему свои фото из приюта для домашних животных, куда они случайно попали одновременно. Именно там они и познакомились, там завязалась их дружба, там случился их первый поцелуй, там Бэкхён нашёл для него Кони — забитого, крохотного, жаждущего ласки щенка. Бэкхён делал для Лухана многое, но альфа этого не замечал, ведь омега сиял, а Лухан терялся в его тени.

      Сейчас альфа впервые почувствовал себя пустым, потому что его накрыло осознание того, что сейчас он может потерять всё, потому что за все эти дни без омеги, он понял, что именно Бэкхён был его всем. Он был везде, что ещё больше злило, а сейчас… сейчас его Бэкки был нигде, потому что он не умер, но он и не жив.

      Они не были истинными, но Бэкхён делал всё для того, чтобы Лухан даже и не вспоминал об этом. Он, казалось, мог угадывать его желания, его чувства, но вот одного понять не мог, почему с каждым его успехом Лухан мрачнеет всё сильнее, и вообще не понял, почему альфа разбил их общее будущее. Почему он ушёл, называя омегу карьеристом, выскочкой, ведь Бэкхён просто хотел поделиться своей радостью с любимым человеком?

— Вот и обнимайся со своими наградами, — прорычал тогда Хан, хлопая дверью. В тот день начальник снова отчитал его за некачественную статью, а как он мог писать, когда всё, что он бы ни делал, все, о чём бы он ни думал — был Бэкхён.

      Сейчас Лухан вспомнил, как впервые увидел его, невысокого хрупкого и такого одинокого. На омеге не было ни грамма макияжа, и пах он словно ангел, какой-то неземной свежестью, которой Лухан не чувствовал никогда раньше. Омега играл с маленькими щенками йоркширского терьера и улыбался. Руки невольно потянулись к камере, которая всегда была под рукой, полыхнула вспышка, а омега напугано подскочил и заозирался. Его глаза выражали ужас, он пятился, что-то тихо повторяя. Лухан в тот момент проклял всё на свете, ведь с лица младшего моментально сползла улыбка, а на глаза навернулись слёзы.

— Простите, — шепнул Хан, обращая на себя внимания. — Вы так гармонично смотрелись с этими малышами, что мне захотелось запечатлеть этот момент. Простите, что напугал вас.

      Омега недоверчиво осмотрел альфу с ног до головы. Лухан отвёл взгляд, понимая, что выглядит он не лучшим образом. Помятая грязная одежда, растрёпанные светлые волосы, его собственный запах уже давно потерялся в запахе алкоголя. Он был на грани, потому что на работе не везло, истинный предпочел ему другого, денег на жизнь не хватало, а альфа с самого детства мечтал о славе. Он шёл работать журналистом, мечтая о том, что будет купаться в деньгах, как известные люди будут выстраиваться в очередь к нему на интервью, а он будет воротить нос и разговаривать со всеми неформально. Но взять в руки камеру и ноутбук – ещё не значит стать известным, нужно пробивать себе путь, потому что, таких как Лухан, миллионы по всему миру, и не всем везёт.

      Этот приют принадлежал его дяде, единственному человеку, что не отвернулся от Хана и верил в него. Дядя всегда говорил юному альфе, что все его неудачи из-за людей, что были рядом, Лухан стремился окружить себя влиятельными знакомыми, но в итоге всё равно оставался ни с чем.

— Омегу тебе нужно путевого, вот тогда ты и поймёшь, для чего живешь, — причитал дядя, раздевая пьяного в хлам Лухана, что снова жаловался на свою никчёмную жизнь.

      Омега напротив всё ещё выглядел напугано, но немного расслабился, что было заметно по слегка опустившимся плечам.

— А вы… — чуть дрогнувшим голосом сказал он.

— Лухан, — протянул руку альфа. — Я племянник господина Квона. Живу у него в доме. Начинающий журналист.

— Бэкхён, — пожал руку омега. — Бён Бэкхён.

      Глаза альфы полезли на лоб, потому что он много слышал об этом человеке, и реальность совсем не походила на то, что Хан успел себе напридумывать.

— Теперь вы понимаете, что именно меня так напугало?

— Простите, — виновато ответил альфа. — Просто вы… Вы совсем не похожи на того, кто захватил все модные издания страны.

      Омега улыбнулся, а Лухан неосознанно завис на полноватых губах, напоминающих нежные лепестки фрезии. Так вот чем пах этот омега, свежесть далёкая, неизведанная, но такая манящая.

— Вы же понимаете, что это частный визит и…

— Одно ваше слово и я удалю эту фотографию, просто… Она, действительно, прекрасна. Мне ещё не доводилось фотографировать человека столь совершенного.

— Вы мне льстите, господин Хан.

      Омега отошёл от щенков и подошёл к альфе, что сильнее сжал пальцы на своём фотоаппарате.

— Можно мне взглянуть? — спросил несмело он.

      Лухан кивнул, открывая перед младшим сделанное фото. Здесь Бэкхён действительно был настоящим, его глаза светились счастьем, и не было той надменности, что часто мелькала в его глазах во время фотосессий.

— У вас великое будущее, — заметил омега. — Многие из профессиональных фотографов не могут подобрать правильный ракурс, когда снимают меня, а вы…

— Если бы все так думали, — едва слышно выдохнул Лухан.

— Знаете, — заметив печальный вид парня, сказал Бён. — Хотите попасть на первые полосы газет?

      Хан поднял на омегу взгляд полный надежды. Бэкхён улыбнулся.

— Я помогу вам. Я считаю, что такому таланту не стоит так гробить себя.

      Хан почувствовал, что снова становится стыдно за свой внешний вид.

— Снимайте. Расскажите всей стране о другой стороне стервы Бёна Бэкхёна.

      Омега направился вдоль вольеров с животными, а Лухан снимал. Снимал, как омега кормил щенков и взрослых собак, как играл с ними, как светились его глаза, как он с нежностью купал взрослого лабрадора, что пытался игриво укусить его за палец.

— Мне пора, — сказал грустно омега. — Мой выходной уже закончился. Завтра снова начнутся трудовые будни.

— Мы ещё встретимся? — спросил Лухан, с надеждой глядя на младшего.

— А вам этого очень хочется? — с улыбкой спросил омега.

      Альфа закивал, борясь с желанием прикоснуться к нежной щеке и навсегда забрать в плен эти губы. Он не думал, что одна встреча вот так перевернёт его мир, но этот омега творил с ним невероятные вещи.

— Хорошо, — ответил Бэкхён. — Здесь же, через неделю, но, надеюсь…

— Я приду без фотоаппарата, — сказал Хан. — Мне и так неловко перед вами. Я надеюсь, что эти снимки не вызовут противоречий с вашим агентством.

— Я сам — своё агентство, поэтому не переживайте. Смело публикуйте свою статью и обязательно приносите сюда в следующий раз. Мы обсудим её вместе.

      Омега помахал старшему рукой и направился к выходу. Альфа ещё долго слушал своё сердцебиение, а всю ночь провёл за просмотром снятых фото. Палец скользил по монитору, но холод экрана не мог передать всей нежности этой кожи и теплоту этих карамельных глаз.

Лухан для сравнения нашёл пару фотографий того, другого Бэкхёна, что с циничной улыбкой смотрел на мир, что давно расположился у его ног. Этот Бэкхён был резким, сексуальным, манящим, но Хан понимал, теперь понимал, что за этой оболочкой пряталась очень ранимая душа. Он вспомнил слова дяди, что говорил, что чтобы выжить в этом мире, нужно научиться рычать и кусаться, и Бён в этом очень преуспел. Где-то под утро Хан отключился у своего монитора, а с экрана ещё долго на него смотрел улыбающийся омега.

      Статья произвела фурор, никто и не подозревал о такой стороне Бэкхёна, Лухан был на слуху около месяца. Все пытались выяснить у него, где он сделал такие чудесные фото, но он упорно хранил их с Бэкки тайну.

      Они проводили вместе каждый выходной омеги. Лухан с нетерпением ждал каждую встречу, понимая, что с каждым днём без этого человека становилось труднее дышать. Было заметно, что и омега стремился быть ближе, сесть рядом, всё чаще задевал руку старшего, когда они бродили по небольшому загону, что располагался за приютом.

— С тобой легко, — всегда говорил Бэкхён. — С тобой не нужно притворяться, а ещё я знаю, что ты никогда меня не продашь.

— Продам? — удивлённо переспросил Хан.

— Не бери в голову, — отмахнулся омега. — Ты обедал? Может, перекусим? Здесь недалеко есть милое кафе.

— Может, лучше перекусим у дяди? — спросил Лухан. — Зачем лишний раз привлекать к себе внимание? Моё имя сейчас тоже на слуху из-за той статьи. Я боюсь, что если нас увидят вместе, мы сами подтвердим те слухи, что уже бродят вокруг нас.

— Слухи? — наивно похлопал глазами Бён, а Лухан готов был поклясться, что в глубине этих карамельных глаз видел тепло, которого ему так давно не хватало.

— Ну да, — ответил альфа, почесав затылок, и растрепав свои светлые волосы. — Люди говорят, что мы с тобой вместе, поэтому мне удалось получить эти фото. Да, и интерес ко мне по большей мере потому что, как оказалось, я близок к тебе, а мой талант тут совсем ни при чём.

      Бэкхён повернулся лицом к старшему и внимательно посмотрел в глаза.

— Ты очень талантливый, — шепнул омега, сделав шаг на встречу. — Ты просто сам не хочешь в это верить. Я верю в тебя, ты ещё добьешься успеха. Ты будешь первым во всём.

— Ты единственный, кто верит в меня, — сказал Лухан, осторожно сжав в своей ладони ладошку омеги.

— Я счастлив, — сказал Бэкхён. — Потому что не хочу тебя ни с кем делить.

      Альфа понял, что воздуха не хватает, дышать становится трудно, грудь сдавило от непонятных чувств, а глаза не могли оторваться от лица, что сейчас было слишком близко. Лухан подался вперёд, забирая в плен такие манящие губы, он и представить себе не мог, что они так прекрасны, когда неторопливо отвечают на его ласки. Бэкхён жался к нему сильнее, ища защиты, и Лухан крепко его обнимал, словно пряча в кольце своих рук. Теперь он никогда его не отпустит, теперь он сделает его жизнь другой. И ведь не ошибается, он рушит, ломает, мучает, но не делает того, что должен, и вот теперь пришло время платить по счетам.

      Лухан поднял глаза на спокойно сидящего за своим столом Джонина и не мог понять, как этот человек может быть настолько спокоен, когда его сердце буквально разрывается на части.

— Успокоились? — спросил Джонин, не поднимая взгляда. — Готовы принять решение?

      Хан снова почувствовал ярость, что закипала внутри. Какое решение? Какое к чёрту решение, он что издевается?

— Если мы приложим все усилия для поддержания ребёнка, боюсь, что организм Бэкхёна ослабнет настолько, что после родов мы его потеряем, ежели мы сейчас избавимся от плода, то у омеги будут все шансы восстановиться и снова стать полноценным. Он сможет забеременеть снова и…

      Хан подскочил на ноги и снова подбежал к врачу.

— Не смей так говорить! Слышишь?! Не смей, мои мальчики выживут…

— Но господин Хан…

— Заткнись! — закричал младший, наплевав на все формальности. — Скажешь ещё слово, я за себя не ручаюсь, со мной шутки плохи.

— О да, я наслышан, — хмыкнул Джонин. — «Любовник известной фотомодели Бён Бэкхёна устроил пьяный дебош в ночном клубе», глядя на вас, понимаешь, что все те жёлтые газетенки не врали.

— Вас это не касается, — прошипел Лухан, сжимая кулаки. Да, даже спустя три года отношений он был всего лишь любовником известной фотомодели Бёна Бэкхёна. Омега плакал, умолял остановиться, но самолюбие Ханя было задето.

— Согласен, — пожал плечами Джонин. — Сейчас у нас с вами немного другая задача.

— Я не буду выбирать, — обречённо сказал Лухан. — Я не имею права. Я недостоин, я… я бросил их, ушёл, чёрт возьми, я последняя скотина, а он ангел, самый настоящий, а ангелы ведь бессмертны…

      Младший поднял на врача взгляд, полный надежды, а Джонин почувствовал, что теряется. Где-то внутри родились сомнения, может, стоило рискнуть? Не ради того человека, что сейчас сидел на полу и плакал, а ради того, кто столько лет боролся за своё счастье.

— Хорошо, — выдохнул врач. — Я попробую, но за результат не отвечаю, ведь в итоге мы можем потерять даже ту шаткую стабильность, что имеем. Вы можете потерять их обоих, разве стоит это таких жертв?

— Стоит, доктор. Если не будет их, не будет и меня. Я уже понял, что вряд ли мне удастся выжить без Бэкхёна. Он единственный видел во мне человека, альфу. Он единственный любил меня, он прощал, он ждал. Теперь моя очередь отплатить ему. Я сделаю всё необходимое.

— Для начала поднимитесь, — сказал Джонин, серьезно посмотрев на младшего.

      Лухан послушно встал, но ноги дрожали, поэтому он тут же опустился на стул напротив Джонина. Руки тряслись, хотелось закурить, но он понимал, что это совсем не то место, где можно позволить себе вольности, но Ким напротив него усмехнулся и достал из тумбочки пепельницу и протянул пачку сигарет.

— А… — растерялся Хан.

— Тоже грешу иногда, — пожал плечами Джонин, закуривая. — Мой кабинет называют зоной для курящих.

      Лухан усмехнулся, прикуривая. Дым обжёг лёгкие, придавая уверенности и успокаивая, хотя сердце всё ещё бешено стучало в груди.

— Я могу его увидеть? — тихо спросил Хан.

— Не сегодня, — сказал Ким, затягиваясь. — За сегодняшний день он слишком много пережил. Завтра я пущу вас к нему. При условии, что вы больше не будете пить.

— Я… — Лухан неуверенно почесал затылок. — Без него меня некому было держать.

— Да и с ним что-то явно пошло не так, верно?

— Вы терапевт или психолог? — усмехнулся Хан.

— Я врач общей практики, — ответил улыбкой Джонин. — Я привык помогать людям и вижу, что сейчас вам нужна моя помощь. Сколько вы не виделись?

— Два месяца, — ответил Лухан, переводя взгляд в окно. Ему было непривычно делиться своими мыслями с незнакомцем, но, возможно, действительно, станет легче? — Он получил очередную награду, а я… вместо того, чтобы порадоваться, я разозлился. Три года я был его тенью, но разве он был виноват в том, что мои амбиции были сильнее моих возможностей. Он убеждал меня в том, что я очень талантлив, что у меня ещё всё впереди, а мне хотелось всего и сразу. Я знал, что если опубликую парочку фото, что были у меня на камере, я привлеку к себе внимание, но руки не могли сделать больно человеку, которого любило сердце. Я очень люблю Бэкки, но…

— Зависть одна из многих пороков этого мира. Она способна убить самые светлые чувства.

— Я это уже понял, — усмехнулся Хан, туша сигарету в пепельнице. — Он был Бён Бэкхёном, а я… как вы уже выразились, я был любовником единственного и неповторимого принца нации. Любовником, понимаете? Ни мужем, ни любимым, ни второй половинкой, я был всего лишь любовником. Я знаю, что вины Бэкки в этом не было. Он очень мечтал о свадьбе, но…

— Было что-то, что мешало? — удивлённо спросил Джонин.

— Было, — поднял на врача взгляд Лухан. — Последняя награда несла за собой новый контракт на миллиард вон и переезд в Европу.

— Так…

— Модель должна быть не замужем, поскольку предстояла съемка нескольких откровенных сцен. Меня это бесило, что я и высказал Бэкки. Что ради своей карьеры он скоро начнёт всем подряд подставлять свою задницу. Он разозлился, кричал, что любит только меня. Внутри разгорался пожар, и я не знал, чем его потушить. В тот вечер мы наговорили друг другу очень много лишнего, я хлопнул дверью и ушёл. Он звонил, но я не брал трубку, потому что уж слишком уязвлено было мое самолюбие. Я думал, что смогу без него, но… с каждым днем я всё больше походил на подобие человека. Был, правда, один сбой, пару недель назад я хотел поговорить, я приехал в студию, где проходили съемки, но его менеджер выставил меня. Сказал, что Бэкки больше не общается с таким мусором, как я. Стало обидно, я ушёл. Я ведь даже не подозревал. Я думал, что он укатил в Европу, а он… он утром звонил мне, но я по обычаю не взял трубку. Вам повезло, что я ответил, если бы не мой пёс, что подсунул мне телефон так быстро, что я не успел разглядеть номер звонившего, я бы не ответил.

— Это вам повезло, — усмехнулся Джонин. — Если бы вы не взяли трубку, мне бы пришлось звонить на другой номер, и возможно, тот человек бы уже сделал свой выбор.

      Лухан почувствовал мурашки, что пробежали по телу, а ведь, действительно, смог бы он тогда снова увидеть того Бэкхёна, которого знал раньше, если бы тот человек дал бы разрешение на убийство их с Бэкки малыша. Хан знал, что вторым после него по количеству вызовов в телефоне омеги всегда значился его менеджер, а тот бы вероятнее всего наплевал на жизнь маленькой частички Ханя. Ему был нужен Бэкки и контракт. Лухан замер, потому что вдруг в голове возникла мысль о том, что если Бэкхён не сделал аборт, значит, он собирался оставить этого ребёнка, а значит, вся его карьера летела к чертям. Миллиардные контракты, фотосъемки, именитые подиумы мира — всё осталось бы позади. Неужели Бэкхён просто так отказался от всего этого?

      Снова слёзы навернулись на глаза, кулаки сжались, а дыхание перехватило. Бэкхён отказался от всего ради их ребёнка, а Хан… Хан продолжал игнорировать его, человека, который любил больше всего на свете, человека, что много лет вытягивал его из бездны.

— Ну вот, что опять случилось? — с беспокойством спросил Джонин, видя состояние Лухана, что резко побледнел и вцепился в подлокотники кресла.

— Доктор, — поднял на него глаза полные слез Хан. — Где произошла авария? Вы ведь знаете, да?

— На выезде из города, — непонимающе посмотрел на Хана старший. — На южном шоссе вроде. Это так важно?

— Это очень важно, — сказал младший, поднимаясь. — Думаю, что мне пора, увидимся завтра, если что, то сразу звоните.

      Лухан протянул врачу руку. Джонин пожал её и кивнул.

— Ах да, — вспомнил что-то старший. — Вещи. Подождите секундочку, господин Хан.

      Лухан нервно топтался на месте, ему не терпелось рвануть в путь и проверить свою догадку. Джонин появился спустя пару минут с небольшим пакетиком в руках.

— Что это? — спросил Хан, посмотрев на протянутый ему свёрток.

— Украшения, что были на омеге и его телефон. Я переписал себе ваш номер, поэтому теперь он мне без надобности.

— А… да, — кивнул Лухан, замечая в свертке исключительно те вещи, которые он когда-то дарил омеге. Каждая вещь в этом мешочке хранила свои воспоминания. — Теперь я пойду? Я вернусь завтра с утра.

— Хорошенько отдохните, хоть пациент находится в коме, он чувствует настроение своих посетителей, а малыш и подавно, так что…

— Я постараюсь взять себя в руки, — кивнул Хан. — До завтра, доктор.

— До свидания.

      Лухан шёл по коридорам больницы, крепко сжимая отданный Джонином свёрток, уже сидя в машине, он достал из мешочка аккуратный серебряный браслет, на котором были выгравированы их с Бэкки инициалы. Лухан очень отчётливо помнил, как надел его на руку омеге.

Они снова сидели на заднем дворе приюта, Бэкхён опустил голову ему на плечо.

— Я так устал встречаться тайком, — сказал омега, посмотрев на старшего. — Я хочу, чтобы ты всегда был со мной.

— Я всегда с тобой, малыш, в твоём сердце. Разве то, что все в округе будут знать о том, что ты мой, сделает нас ещё ближе, чем мы есть сейчас?

— Сделают, — закивал Бэкхён. — Я смогу при всех взять тебя за руку, мы сможем, не боясь, вместе гулять по улицам и посещать различные приемы, мы сможем…

— Милый, ты забываешь о том, кто ты и кто я. В том обществе, в котором живёшь ты, меня не примут, надо мной будут смеяться, я стану лишь темой для издевательств. Твоя безупречная репутация пострадает из-за меня.

— А мне всё равно, — сказал Бэкхён. — Я просто хочу быть с тобой, а мнение остальных не так важно. Пусть они хоть миллион раз посмеются мне в лицо, главное это то, что у меня на сердце, а там только ты.

      Лухан вспомнил, как заколотилось собственное сердце, как он трепетно прижал омегу к себе, нежно целуя, а, в принципе, какая разница, что говорят другие, если ты счастлив, знал бы он тогда, как порой может унижать человеческое слово, знал бы он тогда, что окажется слабым под чужими насмешками.

      В тот день они уехали вместе, Хан привез Бэкхёна в известный ювелирный салон и сказал ему выбирать всё, что понравится. Омега долго ходил между рядами, а потом остановился у скромного серебряного браслета, что был одним из самых дешевых в магазине.

— Мне нравится вот этот, — сказал он, ткнув пальчиком.

— Бэкки? — удивился Лухан. — Может, выберешь что-нибудь подороже?

— Самое дорогое в моей жизни — это ты, — сказал омега. — Больше мне ничего не нужно. Этот браслет для меня олицетворяет всю ту нежность, что ты мне даришь, он прост на первый взгляд, но каждый его виток — это воспоминание. Это память о тех днях, что мы провели вместе и о тех, что нам ещё предстоит прожить.

      На следующей неделе во всех газетах появилось фото, где Хан застегивает этот браслет на руке своей омеги. Бэкхён сиял, а Лухан был ослеплён, не замечая косых взглядов в их сторону.

      Хан прижал браслет к губам, на нём были заметны высохшие следы крови и чувствовался едва уловимый аромат фрезии, что заставлял слёзы снова течь по щекам.

— За что ты меня так любишь, Бэкки? — шепнул Лухан, надавив на газ.

      Он ехал медленно по указанному направлению, но всё равно слишком резко надавил на тормоз, увидев покорёженные остатки так любимого Бэкки Феррари. Следы аварии ещё не успели убрать, видимо оставили до утра, поэтому сейчас Лухан очень чётко оценивал масштабы катастрофы. Машина была буквально всмятку, вокруг были обгоревшие чемоданы, разбросанные вещи, которые и вещими-то назвать было трудно. Лухан бродил среди этого хаоса, даже не пытаясь скрывать слёзы, потому что сердце разрывалось на части.

— Страшно, правда? — послышался голос. Лухан обернулся, замечая высокого альфу, что стоял в стороне, внимательно глядя на Ханя. — Какой-то миг – и жизнь прервалась.

      Хан почувствовал дрожь, а кулаки сжались. Он подбежал к мужчине, хватая его за воротник чёрной кожаной куртки.

— Не смейте так говорить, — прорычал Лухан. — Он жив, слышите! Он будет жить!

— Тише, успокойтесь, — прохрипел мужчина, пытаясь разжать пальцы альфы со своего воротника. — Если он выживет, будет замечательно. Может, тогда он поведает нам, от кого так стремительно убегал.

      Лухан непонимающе смотрел на собеседника.

— Крис Ву, — сказал альфа. — Старший следователь Управления внутренних дел. Теперь, я надеюсь, вы отпустите меня, господин Лу Хан.

      Младший альфа разомкнул руки, делая шаг назад.

— Ваши слова… — начал Хан. — Эта авария была подстроена, да? Моего мальчика пытались убить?

— Я ничего не могу утверждать, но очевидцы утверждают, что была вторая машина. Она преследовала Феррари. Бэкхён-ши, видимо не справился с управлением и на скорости вылетел с трассы в кювет, машина несколько раз перевернулась и загорелась, а преследовавший его автомобиль скрылся.

— Марка, номер, что-нибудь? — с отчаянием посмотрел на следователя Хан.

— Сейчас мои люди проверяют все камеры на трассе. Господин Хан, может вам известно, куда направлялся господин Бён?

      Лухан отрицательно помотал головой.

— Почему? — удивлённо вскинул брови Крис. — Вы же…

— Мы не общались около двух месяцев.

— А…

— Это наше личное дело.

— Простите, но всё же… Мы пока не сообщили в прессу об аварии, потому что господин Бён слишком известная персона, но сами понимаете…

— Делайте что хотите, — отмахнулся Хан. — Мне сейчас нет дела до светских сплетен. Мой муж и ребёнок на грани жизни и смерти.

— Очень интересно, — сказал Крис, наблюдая, как Лухан разглядывает содержимое более-менее уцелевших чемоданов.

— Я могу это забрать? — спросил Хан, разглядывая старый фотоальбом, со страниц которого ему улыбался маленький Бэкхён. Омега собрал все вещи, значит, он намеревался уехать из города насовсем, но куда?

— Да, конечно, — закивал Крис. — Вы можете забрать всё, что уцелело. У меня всего лишь один вопрос.

      Хан поднял на старшего взгляд.

— Где вы были между десятью и одиннадцатью вечера?

— Спал дома, — отозвался Лухан, понимая, что это не слишком удачное алиби.

— Кто может это подтвердить?

— Мой пёс, — огрызнулся Лухан.

— Ну, собака это не свидетель и…

— Вы меня подозреваете, да? — усмехнулся Лухан. — Вы думаете, что я собственноручно смог бы вырвать себе сердце? Вы когда-нибудь любили, офицер? Так, чтобы наизнанку выворачивало, так, чтобы сердце сжималось, так, чтобы голова кружилась. Бэкхён был моим всем: адом, раем, жизнью, смертью. Он был воздухом. Да почему же, чёрт возьми, был, он остается им, он будет им всегда! Я стал слишком зависим от него, мне казалось, что постепенно я теряю себя рядом с ним, что я становлюсь его тенью. Я попытался сбежать, но знаете, без него я превратился ещё в большее ничто. Я чуть не умер в прокуренной пропитанной алкоголем комнате, пытаясь забыть его. Два месяца я медленно убивал себя, и возможно, ещё немного и Бэкки бы плакал на моей могиле, потому что единственным светом в моей жизни был он. Это знаете, состояние пустоты? Когда он был рядом я воспринимал всё, как должное, да ещё смел высказывать ему претензии о том, что он слишком ярко сияет, что у меня на его фоне нет возможностей пробиться. Мы ругались. Я не понимал, что просто привык жить за его счёт. У меня было всё: деньги, любовь, положение, но вот только умом бог не наградил. Я сидел на шее Бэкки, свесив ножки, и ещё обвинял его в том, что моя жизнь никчёмна. Да, меня бесило звание «любовник неповторимого Бёна Бэкхёна», но я не пытался что-то изменить, я просто хлопнул дверью и ушёл. Я добился независимости? Разве что в выборе медленного самоубийства, потому что жизнь без него превратилась в ад. Я посылал его к чёрту, кричал на него, а потом проклинал себя и снова тонул в пьяном угаре. Но знаете, сегодня меня словно ледяной волной окатило, новость о том, что он готов был бросить всё ради меня и нашего ребёнка, разбила меня окончательно. Сейчас в коме не только Бэкхён, но и моё сердце, и только Богу одному известно, сможем ли мы снова быть счастливы.

      Крис смотрел на убитого горем парня, было видно, что он не врёт, что он, действительно, раскаялся и хочет вернуть всё назад. Крис был на месте происшествия, когда врачи доставали из машины тело омеги, он видел всё в своей жизни, но в тот момент ему стало страшно. Кто мог так просто поиграть с жизнью столь прекрасного существа. Бэкхён был неземным, Крис знал, потому что много лет следил за его творчеством, нет, он не был фанатом, просто этот омега приковывал к себе взгляд. Недаром он был так популярен, одна его улыбка могла очаровать, поэтому сейчас, как ни крути, он немного завидовал Лухану, ведь тот омега бесконечно был предан лишь ему.

      Крис вспомнил, как однажды наткнулся на один журнал, в котором Бэкхёну задали вопрос об идеальном альфе, тогда он, не раздумывая, заявил, что у него уже есть такой человек и больше ему никто не нужен. Крис помнил сияющие и полные любви карамельные глаза. Сейчас этот несчастный, раскаявшийся во всех грехах альфа, сидит на полу и прижимает к себе какой-то предмет, напоминающий толстую тетрадь, и плачет, согнувшись в три погибели, сердце сжимается, он непременно должен им помочь. Да, по сути, в произошедшем виноват только Бэкхён, он не справился со своим Феррари, но ведь был и тот, кто дышал ему в спину, тот, кто заставил беременного омегу убегать, как последнего труса. Тот, кто лишил спокойствия «Принца нации». Неужели страна не сможет защитить того, кто столько лет дарил ей свои улыбки?

      Альфа подошёл к младшему, похлопав его по плечу.

— Господин Хан, — сказал он. — Вам нужно успокоиться.

      Лухан поднял на него полные боли глаза. Разгребая уцелевшие вещи, он нашёл ту заветную книжечку, которую Бэкхён столько лет прятал от него. Сейчас, прижимая к себе толстую тетрадь, в которую его мальчик записывал все свои мысли, хотелось выть, потому что стоило лишь открыть первую страницу, сердце разлетелось на осколки.

— Ханни, ты не видел, куда я положил наше совместное фото? — крикнул Бэкхён из спальни, когда Лухан готовил на кухне своё фирменное блюдо.

— Какое именно? — спросил он, отрываясь из своего занятия и заглядывая в спальню.

      Бэкхён стоял на стуле и пытался дотянуться до коробки, что стояла на шкафу. Омега был в одной футболке, поэтому встав на цыпочки и потянувшись наверх, открыл для Лухана прекрасный вид. Ткань поползла, сейчас альфа разглядывал стройные ноги, округлые бедра и упругие ягодицы, обтянутые тканью голубых боксеров. Бэкхён очень любил синий цвет, поэтому в одежде всегда присутствовали любые его оттенки.

— Хорош пялиться, — хихикнул омега. — Лучше помоги.

— Ну чего ты там ищешь, солнышко? — сказал Хан, ловким движением поддевая коробку и утягивая её в свои руки.

— Ту фотографию, первую, где мы вдвоём в приюте, помнишь?

      Лухан кивнул, протягивая коробку младшему.

— Ты тогда сделал её специально для меня, — сказал Бэкхён, роясь в старых бумагах и фотографиях. — Это наше с тобой начало.

      Омега засиял, когда среди кучи барахла и сделанных Луханом фотографий омеги нашёл то, что нужно.

— Смотри, — поманил пальчиком старшего Бэкхён. Лухан опустился рядом и не удержавшись, подарил омеге нежный поцелуй в щеку. Бён улыбнулся, крепко обнимая любимого. — Эта фотография будет точкой невозврата.

      Альфа удивлённо посмотрел на младшего, что усердно смазывал фотографию клеем, а потом положил её на первую страницу толстой тетради, что притащил откуда-то вчера вечером.

— После того, как я увидел тебя, моя жизнь уже не будет прежней, — сказал омега. — Я не смогу без тебя, просто потому что в тебе я нашёл то, что искал много лет в разных людях.

— Бэкки, ты меня слишком расхвалил. Я обычный, скучный, серый. Я ничего не умею, я…

— Ты знаешь, как сделать, чтобы я был счастлив. Этого мне достаточно.

      Омега потянулся к старшему, целуя. Лухан крепче прижал его к себе, понимая, что и Бэкхён стал для него своеобразным финишем, – больше никаких омег, только тепло этих красивых ладоней, блеск этих неземных глаз и тепло этого тела.

— Это будет наша история, — шепнул Бэкхён, прижимая тетрадь к себе. — Я знаю, что в ней будет и хорошее и плохое. Здесь будут и смех и слёзы, но главным в ней будет любовь, которая поможет нам найти выход из любого тупика, потому что у нас нет больше возможности повернуть назад.

      Сейчас Лухан сидел посреди хаоса и прижимал к себе ту самую тетрадь, что уже заметно растолстела, наполненная воспоминаниями и чувствами она дышала в его руках, как дышала, поднимаясь с колен, их раненая, измученная любовь.

— Езжайте домой, хорошенько выспитесь, а завтра мы поговорим.

      Лухан кивнул и поднялся.

— Вас подвезти? — с участием спросил Крис.

— Я на машине, — сказал Хан.

— Но…

— Я справлюсь, — кивнул младший.

      Ву не стал спорить, проводив парня до машины и вручив ему свою визитку.

— Позвоните, как освободитесь.

      Лухан сложил все уцелевшие вещи Бэкхёна в машину и направился в сторону дома. Он внимательно смотрел на дорогу, ведь сейчас он должен держать себя в руках.

      У двери, виляя хвостом, сидел Кони. Хан потрепал пса по загривку и прошёл в комнату, осматриваясь. Это место он снимал всего два месяца, но уже успел захламить его, здесь всё пропахло его отчаянием, его болью, его трусостью. Да, Лухан был трусом, и сейчас он признавал это. Он не смог побороться, он не смог отстоять свои права, он вспомнил крик Бэкхёна в тот день.

— Скажи, скажи, чего ты хочешь? Я сделаю всё, только не молчи. Ты погряз в молчании, Хан. Ты перестал делиться со мной своими переживаниями, ты не слышишь меня. Да, так получилось, что мои проекты успешны, разве я виноват в этом? Что мне сделать, чтобы ты стал прежним? Хочешь, я специально завалю какую-нибудь фотосессию, хочешь, опозорюсь на каком-нибудь шоу, хочешь…

      Лухан вспомнил, как схватил омегу за волосы и заставил посмотреть на себя.

— А что от этого будет мне? Кем я стану? Превращусь из любовника звезды в любовника неудачника? В чём разница? Сейчас я тот, кто «жарит» их любимую звезду, а потом… Потом я стану тем, из-за кого эта звезда упала? Ты думаешь, что меня за это полюбят? Боже, Бэкки, ты не понимаешь, что они всегда будут меня ненавидеть, а я устал. Устал быть посмешищем.

— А что ты сделал, чтобы это изменить? Что?

      Хан помнил, как всё закипело внутри. Да, он ничего не сделал, но что он мог, когда приходя в очередное издательство, его только и спрашивали, что о Бэкхёне. Ему предлагали поделиться их личной жизнью, слабостями, недостатками, историями из жизни «Принца нации». Никого не интересовало, что Лухан вообще-то пришёл предложить статьи о людях, живущих на грани, о человеческих судьбах, вся его жизнь крутилась лишь вокруг Бэкхёна. Для общества он был тем, кто может раскрыть завесу тайны над жизнью мировой звезды, а Хан не для этого учился и работал, чтобы стать тем, кто будет рыться в белье собственного омеги.

      Лухан зашёл в комнату, положив тетрадь Бэкхёна на стол рядом с ноутбуком, задев его и зависая на улыбающемся омеге на мониторе. Это фото он сделал совсем недавно, за несколько недель до их ссоры. Они втроём отправились на пикник, Бэкхён резво бегал по поляне, а Кони носился за ним, пытаясь догнать омегу. Между ними была какая-то необычная связь. Казалось бы, Кони признавал хозяином Лухана, но Бэкхён был для него кем-то особенным. Он чутко ощущал, когда омега грустит, когда ему плохо. Вот и в тот день Бэкхёну нездоровилось, но резвые игры с псом немного подбодрили его. Кони, догнав омегу, повалил его на газон, Бэкхён весело смеялся и трепал светлую шерсть собаки. Лухан наблюдал за ними, разводя костер, на сердце было тепло, он достал свой фотоаппарат и начал фотографировать, это было его слабостью. Потому что фотографии, которые делал Хан, не дано было повторить никому, только рядом с ним Бэкхён был настоящим. Он принадлежал только ему.

      Сегодня Бэкхён улыбался по-особенному, и Лухан не мог понять, что изменилось в омеге. Он словно сиял изнутри, это сияние сводило с ума, но и вселяло тревогу. Когда омега подбежал сзади и крепко обнял, целуя в щёку, Хан опешил, а потом повалил его на свои колени и начал щекотать. Бэкхён заливисто смеялся, делая вид, что пытается отстраниться, но почему-то всё сильнее цеплялся за рубашку Лухана и жался ближе, словно боялся упустить, словно чувствовал, что скоро всё может закончиться. Лухан дарил ему нежные поцелуи и не упускал возможности обнять в ответ своё хрупкое счастье.

— Что-то случилось? — спросил Хан, когда солнце начало медленно клониться к горизонту. Кони грыз свой мячик и не обращал на них внимания.

      Бэкхён лежал на газоне, положив голову на колени своего альфы, не отрывал от него взгляда.

— Ты сегодня какой-то странный, — сказал альфа, путаясь пальцами в тёмных волосах.

— Ханни, за что ты меня любишь? — спросил вдруг Бэкхён, коснувшись ладонью щеки старшего.

— Разве любят за что-то? — спросил альфа, склоняясь и целуя омегу в лоб, замечая, что младший был немного горячим. — Я люблю тебя за то, что ты просто есть в моей жизни.

— А если меня не будет? Представь, что вот раз – нет меня, и не было никогда, — тихо сказал омега.

— Так, мне не нравятся эти разговоры, что на тебя нашло?

— Ханни. А ты любил бы меня, если я не был бы тем, кем являюсь сейчас? Если бы у меня не было ни поклонников, ни этих фотосессий, подиумов, интервью, съемок?

      Лухан улыбнулся, обнимая крепче, а потом едва слышно шепнул:

— Я бы любил тебя ещё сильнее, родной.

      Хан помнил, как всю дорогу омега нервно теребил свои пальцы, а когда они вернулись домой, надолго заперся в ванной. Лухан слышал, как ему было плохо, но на все вопросы Бэкхён отвечал, что его просто немного укачало. Кони тихо скулил под дверью, а Лухан пытался взять себя в руки. Неужели тогда, ещё тогда он знал о своём положении, но почему не сказал, почему?

      Лухан медленно опустился на пол, Кони подошёл ближе и лизнул его в щёку.

— Малыш, я такой дурак, — тихо сказал альфа. — Я слепой дурак.

      Спать совсем не хотелось, потому что он уже и не помнил, сколько суток он проспал до того, как позвонил Джонин. Нужно было что-то менять в своей жизни. В первую очередь альфа распахнул все окна, прогоняя запах безнадежности. Кони радостно бегал за хозяином, пока тот наводил порядок в доме, всё вокруг запахло свежестью, Лухан впервые за два месяца вместо запаха прогорклого вина ощутил свой собственный, такой одинокий сейчас запах кедра.

      Кони вилял хвостом и прыгал рядом с хозяином, когда они вышли на улицу, небольшой двор встретил их тишиной. Ещё только пять утра, редкие прохожие попадаются на пути. Кони радостно бегал по поляне в небольшом парке, куда Лухан привёл его сегодня. Парк почти заброшен, но здесь тихо, а сейчас хочется побыть именно в тишине. Альфа достал припрятанный за пазухой дневник Бэкхёна и снова открывал его на первой странице, любуясь солнечной улыбкой своего мальчика, как он мог подумать, что все эти награды и успех смогут заменить ему любовь, любовь человека, который был его точкой невозврата? Разве Бэкхён не говорил о том, что одно лишь слово, и он бросит всё, но разве Лухан мог так просто лишить омегу его маленького мира, в котором тому было комфортно.

«Мой мир — это ты», — тут же ответ на первой странице, ровным и таким родным почерком. Бэкхён никогда не показывал того, что он писал в этой тетради, он говорил, что покажет тогда, когда придёт время.

      Лухан думал о том, пришло ли время, можно ли ему вновь прожить рядом с любимым самые счастливые минуты жизни, а, может, здесь, где-то между этих страниц будет ответ на так волнующий Ханя вопрос? Почему всё так получилось?

      Листая страницы, пропитанные любовью, Хань видит много фотографий, которые они делали вместе, вот тот день, когда они приехали к дяде не как случайные посетители, а как пара. Лухан помнил, как Бэкхён прятался и смущался, когда старший пытался представить его единственному родственнику. Дядя тогда долго смеялся, а потом прижал Бэкхёна к себе, целуя в висок, Хан помнил, как вмиг повлажнели глаза омеги, видел, как он сильнее вцепился в старшего. У него давно не было семьи, очень давно.

— Что ты помнишь о своих родителях? — спросил Хан, когда они лежали вечером в кровати. Бэкхён по обычаю уместил голову на родной груди, переплетая пальцы с пальцами альфы.

— Ничего, — пожал он плечами.

— Совсем, совсем ничего?

— Мне было три года, Ханни, когда нас разлучили. Я помню лишь крики и плач папы, когда меня забирали у него. Помню ругань и выстрелы.

— Детей просто так не забирают у родителей, Бэкки. Значит, было что-то, что способствовало этому.

— Я, правда, не знаю, Ханни, — тихо всхлипнул омега, а Лухан тут же прижал его к себе.

— Ну же, родной, не плач, все хорошо. Я рядом.

      Бэкхён крепко цеплялся за альфу. Пытаясь надышаться его успокаивающим запахом.

— Знаешь, все тринадцать лет, что я жил в приюте, надо мной смеялись, все шептались за моей спиной, а я не сдавался. Я думал, что докажу всем, что я способен стать самым лучшим. Я учился, следил за собой, и когда к нам приехала какая-то делегация из города и устроила смотрины, я старался быть самым первым. Конкурс был на поступление в модельную школу, и я прошёл, представляешь? Воспитанники приюта смотрели на меня с ненавистью, но мне было всё равно, я шёл к своей цели. Я думал, что если стану известным, я смогу отыскать свою семью, но они словно исчезли, даже имя, которое они мне дали при рождении, никому не напомнило о тех людях, что подарили мне жизнь. Это странно, но теперь даже самые крохотные надежды канули в небытие.

      Лухан вспомнил, как ещё долго успокаивал омегу и говорил, что теперь у него есть он, и они будут вместе всегда, сейчас он снова винил себя за то, что нарушил столько обещаний, данных Бэкки.

      Лухан продолжил листать книгу, улыбаясь чётко подмеченным Бэкхёном деталям, из него получился бы неплохой писатель, возьмись он за это дело серьёзно, каждая страничка словно жила.

      Кони, набегавшись, устроился у ног хозяина, а Лухан вспомнил, как приехал в приют после очередного провала. Очередной редактор требовал от него статью про Бэкхёна, а он, послав всех, просто уехал. Бэкхён только его, и он никогда не будет им делиться.

      Омега был уже там и возился с маленькими щенками. Он был таким счастливым, что Лухан невольно зажмурился. Бэкхён занимался щенками, словно маленькими детьми, кормил их из бутылочки, вычёсывал шерстку. Щенки лабрадора возились вокруг него как маленькие медвежата. Тогда, возможно, впервые за полтора года их совместной жизни, Лухан задумался о детях.

— Приём, приём, Земля вызывает Лухана, — послышался насмешливый голос омеги. — Где же вы витаете, мой король?

— Прости, — улыбнулся Хан. — Засмотрелся. Ты так мило смотришься с этими детьми.

      Альфа видел, как покраснели щёки омеги.

— У нас пополнение? — вошёл с улыбкой дядя Квон. — Здравствуй, Хан.

      Лухан поклонился старшему.

      Ему нравилось возиться со щенками, любые дела приюта отвлекали его от того, что происходило за стенами этого места. Здесь он забывал об алчных, жаждущих сенсаций людях, здесь и рядом с Бэкхёном он мог быть с собой.

— Что-то случилось? — спросил, наконец, внимательный Бэкхён, на коленях которого спал самый маленький щенок.

— Нет, всё в порядке, — улыбнулся Лухан, потрепав светлый комочек за ухом.

— Меня-то ты можешь не обманывать. Я уже вижу тебя насквозь. Что они сказали?

      Лухан усмехнулся, а ведь, и, правда, кого он пытался обмануть?

— Они сказали, что судьба талантливого художника, что пишет картины с душой, никому не интересна, вот если бы я принес им статью о великолепном Бёне Бэкхёне, тогда бы они, может, и подумали бы публиковать её или нет. Как же бесит, что все пытаются залезть в нашу постель.

      Бэкхён задумался, а потом посмотрел на старшего.

— Так напиши, — сказал он. — Я готов на всё, если это сделает тебя счастливым.

— Я счастлив, пока я с тобой, пока ты только мой, и я не хочу тебя ни с кем делить. Я подожду, возможно, когда-то стереотипы этого общества изменятся, и тогда им станут интересны жизни и простых людей, которые живут рядом с ними. Когда-нибудь это общество перестанет заглядывать в чужие постели и копошиться в грязном белье, когда-нибудь людям будет интересна личность, а не её сексуальный опыт.

— Я очень на это надеюсь, Ханни.

— Идём домой?

      Бэкхён кивнул, перекладывая щенка к остальным. Но стоило им отойти на пару шагов, как он завыл, заверещал, попытался выбраться из яслей, цепляясь за прутья. Пара обернулась, замечая, как малыш переваливается через ограду и, сломя ноги, несётся к ним, как он трётся сперва о Бэкхёна, потом передними лапами треплет Лухана.

— Он хочет остаться с вами, — заметил пришедший на шум мистер Квон.

      Бэкхён повернул на Лухана умоляющий взгляд.

— Давай его заберём. Обещаю, что буду сам о нём заботиться.

— Ага, сам, — усмехнулся Лухан, но всё-таки поднял щенка на руки. — Ну что, малыш, едешь с нами?

      Щенок лизнул Ханя в щёку, а Бэкхён радостно запрыгал вокруг них.

— Ну что, молодые родители, поздравляю, — засмеялся дядя, видя, как Лухан и Бэкхён синхронно краснеют. — Тренируйтесь, может, потом и о своих задумаетесь.

      От воспоминаний альфу отвлёк телефонный звонок. Кони встрепенулся и посмотрел на хозяина.

— Да, — сказал он, закрыв дневник Бэкхёна.

— Господин Хан, это Джонин, — послышался взволнованный голос на том конце.

— Что-то случилось? — нервно спросил Лухан. — Что-то с Бэкки? С малышом?

— Нет, но… — было слышно, что доктор очень взволнован. — Это не телефонный разговор, вы не могли бы подъехать?

— Да, конечно, сейчас же выезжаю.

— Жду.

      Джонин сбросил вызов, а Лухан поспешил к дому.

— Сейчас я отведу тебя домой, — сказал он, посмотрев на Кони, но пес, словно предвидя это, свернул в сторону стоянки. — Стой, собак в больницу не пускают. Ты не сможешь его увидеть.

      Пёс зарычал и посмотрел на Ханя, а потом на машину. Лухан, расценив этот жест, как «у нас нет времени медлить», побежал к машине, открывая Кони дверь, и сам занимая своё место.

      Они ехали по почти ещё пустой трассе, время приближалось к семи утра, интересно, что такое могло произойти, что Джонин вызвал его так незамедлительно? Неужели что-то серьёзное с Бэкки? Лухан чувствовал, как дрожат руки, но он должен был держать себя в руках. Притормозив на больничной парковке, он посмотрел на Кони, что тоскливо смотрел в окно.

— Тебе придётся посидеть здесь, — сказал альфа.

      Пёс тихо тявкнул и лизнул человека в щёку. Хан закрыл машину, оставив окно немного приоткрытым, и быстро побежал в сторону кабинета Джонина. Омега в регистратуре проводил его удивлённым взглядом, а потом покрутил пальцем у виска. Лухан влетел в кабинет старшего, застав Джонина за собственным столом, тот сидел, склонив голову и запутавшись пальцами в волосах. Услышав шум, он поднял взгляд, а Лухан растерялся, такого смятения в чужих глазах он не видел никогда.

— Что случилось? — спросил Хан, дрогнувшим голосом.

— Садитесь, — потёр виски доктор.

      Младший опустился на стул напротив и пытался понять, чего ему ждать от этого человека.

— Доктор, не томите, что происходит?

      Джонин внимательно посмотрел на младшего, сложив руки на столе, только сейчас Лухан заметил разбросанные по его поверхности снимки.

— Давайте на чистоту, — сказал Ким. — Сейчас нам нужно быть предельно откровенными друг с другом.

      Лухан почувствовал, как колотится его сердце.

— Господин Хан, я понимаю, что вопрос мой звучит компрометирующе, но в вашем роду или в роду Бэкхёна были волки?

      Лухан опешил и неосознанно отодвинулся от стола.

— К чему такие вопросы?

— Да или нет?

— Я не знаю, — честно ответил младший. — Как я уже упоминал Бэкхён сирота. — У меня есть дядя, но о своих родителях я ничего не знаю.

      Джонин усмехнулся и откинулся на спинку стула. Хан отчётливо видел собравшиеся в уголках глаз старшего слёзы.

— Знаете, это просто невероятно, — сказал он, не глядя в сторону младшего. — Я думал, что всё это мифы, сказки, но оказалось, что даже такое возможно.

— Что вы имеете в виду?

— Почти двадцать лет назад наше благородное правительство решило, что время волков прошло. Что пора очистить страну от этих тварей. Только вот не подумали они, что волки — это санитары нашего мира, это порталы между адом и раем, волки — священны, но наше правительство возомнило из себя богов. Отряды военных были рассредоточены по всей стране, вёлся прицельный отстрел взрослых особей, детей же фильтровали, волчат убивали, а тех, кто был в человеческом обличье, определяли в особые приюты, ждали до первого обращения, и потом убивали. Кому-то удалось сбежать заграницу, кто-то спрятал своих детей, а кто-то был просто убит. Настали тяжёлые времена. Я видел, как убили моего отца.

      Лухан растерянно хлопал глазами.

— Мой папа был человеком, его приютили в семье волка, сделали своей частью, и он был как в раю, пока не пришли те люди. Мой отец был наполовину волком, поэтому я не мог обращаться, но внутри меня заложены гены, которые способны возродить расу. Я долго искал себе подобных, но таким людям страшно обнаружить себя, ведь если закон тот уже давно отменили, то люди, жившие по нему, всё ещё где-то есть, и им ничего не стоит всадить пулю в лоб неугодным им тварям. Сегодня я увидел то, что заставило мои колени задрожать. Я увидел возрождение своей расы.

      Джонин разложил перед Луханом снимки, Хан плохо понимал в этом, но он знал, что эти фото сделаны по средствам УЗИ.

— Это ваш с Бэкхёном ребёнок, Хан, — сказал Джонин, указывая карандашом на небольшой чёрный кружочек. — Он ещё очень мал, но…

      Доктор вздохнул.

— Он растёт в пузыре, а это первый признак зарождающегося волчонка.

      Лухан подскочил на ноги и замотал головой.

— Нет, этого не может быть. Вы что-то путаете.

— Если бы, Хан, — сказал Джонин. — Я сам долго не мог поверить в происходящее, я потерял надежду найти таких же, как я, но…

      Лухан осел на пол, в голове было много вопросов, но только один сорвался с губ. Он знал, что другие вопросы он задаст совсем другому человеку.

— Моего сына убьют, да? Так же как остальных?

      Джонин подбежал к младшему, взяв его за плечи.

— Я не позволю, слышишь? Я сделаю всё возможное. Я обещал тебе, что спасу их, ведь так? Теперь я тем более не отступлю. Я смогу найти способ защитить вас, а когда и Бэкки, и малыш будут в безопасности, я отвезу вас туда, где никто не найдет, где вы сможете быть счастливы.

— Бежать? Вы предлагаете нам бежать? — поднял на старшего глаза Лухан. — Это те люди звери, а не мы, мы должны бороться, мы должны победить, чтобы у наших детей могло быть светлое будущее.

— У тебя есть полгода, чтобы изменить систему, Хан, — сказал Джонин. — Только будь осторожен, эти люди так просто не сдадутся.

— Это мы ещё посмотрим.

      Лухан поднялся на ноги и направился к выходу.

— Хан… — окликнул его Джонин. — Ты даже не навестишь Бэкки?

      Младший растерянно похлопал глазами.

— А можно?

      Джонин кивнул, а Лухан почувствовал, как задрожали руки.

— Идём, — сказал старший.

      Хан послушно шёл за Джонином по коридорам, ловя на себе заинтересованные взгляды, его персона была слишком известна.

— Чего они? — спросил он, замечая толпу журналистов.

— Пару часов назад в новостях объявили об аварии. Назвали и имя Бэкхёна, так эти стервятники налетели буквально сразу же.

— Господин Хан, — сорвались к ним журналисты. — Как чувствует себя Бён Бэкхён? Это было покушение? Почему вас не было с ним? Скоро ли Бэкхён вернётся в индустрию? Правда ли, что господин Бэкхён нарушил контракт? Правда ли то, что он ждет ребёнка?

      Хан отбивался от навязчивых репортеров, пробираясь следом за Джонином. Хотелось многое сказать, но он держал себя в руках, ведь каждое его слово могло навредить Бэкхёну ещё больше.

      Джонин открыл перед ним дверь, а потом резко захлопнул её перед носом особо навязчивого омеги с микрофоном.

— Коршуны, — усмехнулся Лухан. — Порвут любого за сенсацию.

— Опасные люди, — поморщился Джонин.

— Есть немного, — кивнул младший. — А кроме этих никто не появлялся?

— Заходил некий мистер Пак, — сказал Джонин. — Ушёл за пятнадцать минут до тебя. Я был не в состоянии с ним разговаривать. Он спрашивал о Бэкхёне. Я ответил, что состояние пациента стабильно-тяжелое и попросил его покинуть кабинет.

— Мерзкий тип, — скривился Лухан. — Главный менеджер Бэкхёна, у нас с ним не слишком хорошие отношения. Он считает, что я — причина всех неудач Бэкки, что я сгублю его карьеру, да и жизнь. Он думает, что лучше знает, что нужно моему омеге.

— Я уже понял, — усмехнулся Джонин. — И он знает о беременности, Хан.

      Лухан нервно дернул плечом.

— Наверное, молится всем богам, чтобы мой сын не выжил, иначе все его планы рухнут, — сказал Хан.

— А разве не уже? — заметил Джонин. — Бэкхён явно был не намерен прерывать беременность.

      Лухан задумчиво потёр переносицу, следуя за Джонином в сторону реанимации.

— Проходи, — открыл дверь старший. — Я оставлю вас на некоторое время, у меня есть и другие дела, если что, вот здесь есть кнопка, нажмёшь её и придёт кто-нибудь из персонала.

— Хорошо, — тихо сказал Лухан, бросая несмелые взгляды в сторону палаты.

— Не бойся, всё будет хорошо.

      Джонин ушёл, а Лухан несмело зашёл в палату, где перевязанный бинтами и подключённый к множеству аппаратов спал его Бэкхён. Лухан для себя решил, что его мальчик именно спит, просто этот сон очень долгий и лечебный. Альфа осторожно опустился на кровать и сжал свободную руку омеги.

— Привет, милый, как ты тут? — спросил Хан, чувствуя, как слёзы текут по щекам. — Я так соскучился.

      Лухан даже представить себе не мог, как он сильно скучал по этому лицу, по этому запаху, что сейчас немного изменился.

— Почему ты не сказал, малыш? Ты ведь знал, ты мог остановить меня тогда, только сказав о том, что нуждаешься во мне. Я бы остался, я бы…

      Лухан осторожно склонился к лицу омеги, осторожно касаясь губами тёплой щеки. Он понимал, что даже новость о ребёнке не смогла бы его остановить тогда, он бы наговорил ещё кучу всяких гадостей и всё равно хлопнул бы дверью, а Бэкки бы было ещё больнее, хотя куда уж больнее, когда нож в сердце тебе вонзает самый дорогой человек на свете. Альфа плакал, нашёптывая младшему всякие глупости о том, что они обязательно будут вместе, что Бэкки обязательно поправится, что их малыш будет самым ярким солнышком, что они обязательно будут счастливы. Он не заметил, сколько времени прошло, пока его не коснулась тёплая рука.

      Лухан поднял голову, встречаясь с полным поддержки взглядом Джонина.

— Что-то случилось? — спросил Хан.

— Там следователь и тот самый Пак, а ещё журналисты, что ждут официального заявления.

— Но что я им скажу? — похлопал глазами Лухан.

— Всё, что считаешь нужным, — улыбнулся Джонин. — Сейчас у Бэкхёна нет никого ближе тебя, пусть вы официально не женаты, но ты его альфа, ты отец его ребёнка, и только ты сейчас вправе решать его судьбу.

— Хорошо, я выйду, — кивнул Лухан, взяв себя в руки. Джонин был прав, Бэкхён сделал свой выбор в пользу их ребёнка, а значит, теперь Лухан должен нести ответственность за них обоих.

      Альфа уверенной походкой вышел из реанимационного отделения, его сразу ослепили вспышки фотокамер. В стороне он заметил стоящего Криса, что сейчас беседовал с менеджером Бэкхёна.

— Господин Хан, что вы можете сказать по состоянию господина Бэкхёна? — послышались вопросы со всех сторон, Лухан увидел, как Пак и Ву обернулись в его сторону.

— Состояние моего мужа и моего сына стабильно-тяжёлое, — ответил Лухан. — Сейчас он в коме, врачи борются за их жизни.

— Значит слухи о беременности господина Бёна правда?

— Да, мы с Бэкки ждем первенца, — ответил Лухан, замечая, как лицо менеджера омеги стремительно краснеет.

— Говорят, что у господина Бёна был очень дорогостоящий контракт…

— Когда Бэкхён подписывал контракт, он ещё не знал о своей беременности, — ответил Лухан. — Но сами понимаете, что теперь действие этого контракта заканчивается само по себе, потому что мой муж по состоянию здоровья не сможет принять участие в съемках.

— Вы будете выплачивать неустойку?

— О какой неустойке может идти речь, если контракт был аннулирован не по вине Бэкхёна? Он разве мог знать, что попадёт в аварию? Тем более ещё не установлено была ли в этом инциденте вина Бэкхёна, ведь так, господин Ву?

      Следователь кивнул и направился в сторону Лухана. Журналисты с интересом смотрели на нового человека.

— Разрешите представиться, старший следователь Управления внутренних дел — Крис Ву. Именно я занимаюсь покушением на убийство господина Бёна Бэкхёна.

      Вспышки засверкали ярче, Лухан осторожно направился в сторону менеджера, оставляя Криса с журналистами.

— Поздравляю, ты добился своего, крысёныш, — прошипел Пак.

— Уж простите, что лишил вас такой большой суммы, но, по-моему, это был выбор Бэкхёна.

— Знаешь, как он вцепился в этого ребёнка? — усмехнулся старший. — Он чуть не убил меня, когда я предложил сделать аборт.

— Я его понимаю, — ответил Лухан, сверкнув глазами.

— Не бесись ты, — ответил мужчина. — Два сапога пара, не удивительно, что сошлись. Я отпустил Бэкхёна. Он пообещал мне, что эта съемка станет последней. Я не знаю, куда он ехал вчера, потому что был на подготовке к фотосессии, когда меня застал звонок из агентства. Мой помощник просил включить телевизор, а там…

      Мужчина медленно сел на стул.

— Знаешь, сколько я выслушал от заказчиков, они говорили, что я не умею следить за своими подопечными, что наше агентство сборище шарлатанов. Я вернул им все деньги до копейки и помчался сюда, всё-таки этот мальчишка был мне не чужим, но господин Ву сказал…

      Мужчина поднял глаза на Лухана.

— Хан, кому понадобилось убивать нашего мальчика?

      Младший опустился рядом.

— Я не знаю, хён, — сказал он, похлопав старшего по плечу. — Но мы обязательно узнаем об этом.

— На видео с камер, расположенных вдоль трассы отчётливо видно, что за машиной господина Бёна следует ещё один автомобиль, он буквально вынуждает Феррари Бэкхёна-ши развернуться, а несильный толчок сзади добавляет машине скорости, в результате, не справившись с управлением, господин Бён и слетел с обочины. Так же на пленке видны двое мужчин, что скрывают свои лица широкими шарфами и, дождавшись, пока машина загорится, срываются с места, — слышится голос Криса. — Сейчас полиция ведёт тщательный розыск людей и машины. Просьба всех, что-либо знающих об этом, сообщить в полицию, а теперь прошу всех расходиться, это всё-таки больница. Господин Бён с данной минуты находится под охраной и любые попытки добраться до него или же его супруга будут рассматриваться, как вторжение в частную жизнь, что уголовно наказуемо.

      Журналисты начали расходиться, а Крис с Джонином подошли к Лухану.

— Ты как? — спросил Ву, похлопав парня по плечу.

— В норме, вот только одного не пойму, почему? Почему мой мальчик кому-то помешал?

— А ты ещё не понял? — спросил Джонин, посмотрев на Криса.

      Глаза младшего альфы начали расширяться.

— Крис, — сказал Джонин. — Отвези-ка этого героя домой, я думаю, что к нему тоже скоро заявятся, особенно после того, что он сегодня признал.

      Пак непонимающе смотрел на присутствующих.

— Вы знакомы? — с подозрением спросил Лухан.

— Были когда-то, — ответил Крис.

— Очень давно, — закивал Джонин. — Ещё тогда, когда всё было по-другому.

      Лухан растерянно кивнул и посмотрел на менеджера.

— Езжай домой, хён, — сказал он. — Если что-то изменится, я позвоню.

      Мужчина подозрительно посмотрел на младших, а потом направился к выходу.

— Езжайте, всё будет хорошо. Я уверен, что мальчики выкарабкаются.

— Крис-ши, я хотел бы встретиться с дядей, — сказал Лухан. — У меня к нему много вопросов.

— Да, конечно, — улыбнулся старший. — Но от меня не отделаешься, это нужно для твоей же безопасности.

— Я понимаю, — кивнул Лухан. — Идём?

— Отдохни хорошенько, нам предстоит тяжёлая борьба, — сказал Джонин, приобняв Лухана.

      Лухан и Крис спустились на парковку, Хан подошёл к своей машине, выпуская Кони наружу.

— Малыш, прости, что заставил тебя сидеть тут так долго, но там столько всего навалилось.

      Пёс выбежал их машины и закружился вокруг Хана, радостно виляя хвостом. Альфа потрепал его по светлой шерсти.

— Он так рад тебя видеть? — удивился Крис.

— Он чувствует запах Бэкки. Он скучает.

      Кони запрыгнул обратно в машину, Крис сел рядом, а Лухан за руль.

— Знаешь, хён, — начал Лухан, а потом посмотрел на старшего. — Простите, офицер…

— Нет, всё в порядке, продолжай, так даже проще, когда стираются формальные границы, начинаешь больше верить людям, — усмехнулся Крис. — Когда есть чего бояться, вряд ли станешь позволять себе вольности.

— И то верно, — улыбнулся Лухан. — Так вот, в тот день, когда мы поссорились, я просто хлопнул дверью и ушёл, всю ночь пил в каком-то баре, под утро дополз до своей машины, в ней и вырубился. Мне некуда было идти, потому что после того, как три года назад я уехал от дяди, я делил свой дом с Бэкки. Кони был нашим общим ребенком, ему было очень тяжело. Я видел, как он прятался под кровать и тихо скулил, когда мы переходили на повышенные тона. Казалось бы, просто привязанность питомца к хозяевам, но это было нечто особенное. Кони понимал нас без слов, сколько раз я видел, как он засыпал с Бэкхёном, когда ему нездоровилось, как он тормошил меня, когда находило отчаяние, а вот в тот день он не смог уберечь нас от самой большой ошибки в жизни.

      Когда я немного проспался, я вернулся в свой дом, Бэкхёна не было, он укатил на какие-то съемки. Я собрал вещи и собрался уходить, но Кони вцепился мне в ногу, рычал и не хотел отпускать. Я не знал что делать, но, как я думал, оставаться там было выше моих сил. Я просто сказал ему:

— Выбирай, едешь ты со мной или остаёшься с ним?

      Он тоскливо посмотрел на дом, тихо тявкнул и запрыгнул в машину. Знаешь, хён, он словно чувствовал тогда, что если со мной не останется никого, я пропаду, сгину, сопьюсь. Он был единственный ради кого я вставал, готовил еду, выходил на улицу и пытался жить.

Бэкхён, конечно, понял, что пес ушёл со мной, но ничего не сказал, потому что он понимал, что наш малыш знает, кому он нужнее в данный момент, да уж и слишком он меня хорошо знал.

      Кони тявкнул, когда они оказались на том самом месте, где произошла авария.

— А ведь, правда, — сказал Лухан. — Вчера я был слишком потрясён, а теперь понимаю. Бэкки ехал к дяде. Господин Пак сказал, что после съемок он отпускал омегу. Он… Чёрт возьми, он ехал в мой дом, он надеялся всё вернуть, а я…

— Тише, тише, следи за дорогой, не хватало нам ещё одной аварии в этом месте.

— Прости, — взял себя в руки Хан.

— Знаешь, — задумчиво сказал Крис. — У меня тут возникли кое-какие мысли, нужно проверить их после встречи с твоим дядей. Ведь Джонин был не первым врачом, что осматривал Бэкхёна, был и тот, кто первым установил беременность.

— Ты думаешь, что тот человек…

— Я лишь предполагаю, Хан. Это моя работа.

      Машина въехала в знакомый двор, из дома выбежал взволнованный мужчина.

— Ханни? — удивился мистер Квон. — А где Бэкки? Он позвонил вчера, сказал, что срочно нужно поговорить, я его всю ночь прождал.

      Ото всюду был слышен беспокойный лай собак.

— Дядя, а ты телевизор сегодня не смотрел? — осторожно спросил Лухан, наблюдая, как Крис вышел из машины, выпуская Кони, который тут же с беспокойством заозирался.

— Какой тут, — причитал мужчина. — Питомцы мои сегодня все словно бешеные, с самого утра готовы из клеток выпрыгивать, вот и ношусь между ними.

      Кони громко зарычал, глядя в сторону леса, что начинался за питомником.

— А ваш-то чего? — недоуменно посмотрел на пса Квон.

— Они чувствуют чужаков, — сказал Крис. — Я был прав, они ждали тебя здесь Хан, но думаю, что они прекрасно чувствуют меня, поэтому нападать пока не станут, а это значит, что нужно срочно усилить охрану вокруг Бэкки. Идите в дом. Кони, их цель Лухан, не дай им подойти близко.

      Пёс тявкнул и сел рядом с Ханем, глядя по сторонам.

— Что происходит? — недоуменно спросил господин Квон.

— Идите в дом, — сказал Крис, набирая чей-то номер. — Мы поговорим, позже, внутри.

      Лухан повёл мужчину в дом.

— Ханни, кто тот человек, где Бэкки, о каком нападении он говорил?

— Дядя, — сказал Лухан, усаживая мужчину на диван и сам, усаживаясь к нему в ноги. — Я много раз спрашивал тебя о своих родителях, и ты много раз говори мне, что они погибли, но никогда не говорил мне как. Я помню, как умирал в больнице папа, но что стало с отцом я так и не знаю. Сейчас я очень прошу тебя рассказать мне правду, потому что наши жизни висят на волоске. Я, Бэкки и наш ещё не родившийся ребёнок стали мишенью, но никто из нас так и не мог понять почему.

      Мужчина побледнел.

— Наш малыш, дядя, он растёт в пузыре, ты же знаешь, что это значит, верно? Те люди, они пытаются убить и его, и нас. Моих родителей тоже сгубили они, верно?

— Боже… как такое… — мистер Квон тёр виски, а Лухан видел слёзы в его глазах. — Я думал, что навсегда спрятал тебя от них, как… получается Бэкхён…

— Дядя, расскажи мне всё поподробнее, я ничего не понимаю.

— Твой дедушка был главой большой стаи, которая вела свою историю почти от истоков человечества. Он встретился и полюбил, полюбил человека и появились на свет твой папа. Мы с братом жили в деревне на окраине, однажды на опушке мы с ним и повстречались, они оказались истинными, и семьи не были против их свадьбы. Мы были счастливы, я радовался за брата. Твой дедушка понимал, что волчий ген постепенно исчезает, ведь в тебе не было абсолютно ничего от своих сородичей, но однажды он проговорился о том, что если два человека, в крови которых живёт волчий ген, встретятся и полюбят друг друга, род продолжится прекрасным волчонком. Волки не умрут, но это было так призрачно, а потом началась это жуткая война. Первым попался зять, его буквально забили до смерти. Он умер в больнице, а потом… Стреляли всех, детей вырывали из рук мёртвых родителей и увозили в больших грузовиках. Мне удалось бежать, твой отец вручил тебя мне в руки и сказал, что обязательно вернётся, когда это всё закончится. Я ждал, но он не возвращался. Я жил отшельником, открыл этот приют и старался не привлекать внимания, хотя на душе было скверно, от осознания того, что моей семьи больше нет. У меня остался ты, поэтому всё своё тепло я дарил тебе. Я даже и не подозревал, что на своём пути ты встретишь прекрасного волка. Но ведь Бэкхён…

— Видимо, такой же, как и я. Он сказал, что его отобрали у родителей, что он помнил лишь плач, крики и выстрелы. Скорее всего, он был одним из тех детей, что после расстрела волчьих семей отправлялись в приют.

— Бедные мои, — прижал Лухана к себе мужчина. — Что же теперь будет?

— Ничего не будет, — вошёл в комнату Крис. — Эти твари получат по заслугам. Их время прошло, теперь закон на нашей стороне. Мы вернём волкам право жить спокойно и не бояться. Вы тоже часть этого мира, Хан. Нужно бороться за право жить.

— Верно, мы победим, — кинул младший. — Дядя, познакомься, это старший следователь Крис Ву.

— Квон Намджун.

— Очень приятно, — сказал Крис, пожав старшему руку. — Я дал распоряжение прочесать лес, мне не нравится поведение собак.

— А Бэкки?

— Я предупредил Нини, — сказал альфа. — Мои люди дежурят в больнице, если кто-то попытается проникнуть в палату к Бэкки, сразу же будет взят под стражу.

      Крис опустился на диван.

— Намджун-ши, можно чего-нибудь попить?

— Да, конечно, — подскочил мужчина и убежал на кухню.

— А вы с доктором Кимом очень близки, как я вижу, — усмехнулся Хан.

— Мы истинные, Лухан, но не виделись десять лет, — ответил Крис, откидываясь на спинку дивана.

— Почему?

— Я человек, Ханни. Он вбил себе в голову, что должен возродить волчий ген, но для этого ему нужен был скрытый волк, а не такой, как я. Он много лет искал таких, а я полностью погрузился в работу, старался выкинуть его из головы. Но сегодня что-то кольнуло в груди, когда я увидел его у палаты, может, он и старался держаться, но я видел, как он был напуган. Заметив меня, он побледнел ещё сильнее, а потом, оглядевшись, потащил меня в свой кабинет и выложил всё, что знал. Он плакал, а я прижимал его к себе, как в тот день, когда спрятал его от охотников в своём доме. Я и сейчас боюсь, что он там может натворить глупостей, но пытаюсь научиться ему доверять, ведь он всегда знает, что делает.

      Лухан тихо вздохнул, он думал о том, что прекрасно понимает чувства Криса, его омега тоже был своенравным, но Бэкхён старался быть таким, каким хотел его видеть Хан, почему же альфа начал ценить это так поздно?

— Вот, пожалуйста, — появился дядя с графином сока и стаканами. — А вы вообще ели, может приготовить чего посытнее?

      Крис отрицательно помотал головой.

— Спасибо, я обедал, — сказал он.

— А я бы не отказался, — задумчиво сказал Лухан. — Не помню, когда нормально ел в последний раз.

— Вот же недоразумение, — отвесил ему подзатыльник дядя. Крис хмыкнул, но ничего не ответил.

— Вот бы у нас было что-то, от чего можно было оттолкнуться. Мы не можем напрямую спросить о чем-то Бэкхёна, но нам бы не помешали его показания. Он ведь общался с тем человеком, он не просто так бросил всё и сорвался сюда.

— Подожди, — вспомнил Лухан. — Дневник. Я нашёл в машине дневник Бэкки, возможно, там есть что-то полезное.

      Хан побежал к машине, ведь он не успел оставить тетрадь дома. Он тут же нашёл заветную книжицу и вернулся в дом.

— Вот, — сказал он, опускаясь на ковёр возле Криса и открывая последние страницы и начиная читать. — Сегодня я впервые видел нашего малыша. Он такой крошечный, это так волнительно, жаль, только Ханни нет рядом. Сейчас я бы многое отдал ради того, чтобы просто держать его за руку. Этот доктор, кажется, смотрит на меня с каким-то презрением, а мне хочется сбежать из этой клиники навсегда. Это всё Пак и его заморочки. Это он сказал здесь лучшие врачи, раз не хочешь делать аборт, будь добр позаботься о своём здоровье, как следует. Он прав, но я до сих пор не могу простить ему ту пощёчину и то, как он тащил меня на операцию. В тот момент мне было очень страшно, но он сжалился надо мной, разрешив делать всё, как я хочу.

      Лухан выдохнул и попытался взять себя в руки, хорошо, что он не знал таких подробностей сегодня утром, иначе он бы расквасил этому чёртовому менеджеру лицо, как он посмел поднять руку на его мальчика?!

      Крис грустно улыбнулся и похлопал младшего по плечу. Хан сморгнул слезу и продолжил читать, чувствуя приятное тепло в ногах, это Кони, подбадривающее мял его передними лапами.

— Когда доктор закончил процедуру и велел мне одеваться, я заметил, как он начал набирать чей-то номер, меня это встревожило, руки затряслись, но я попытался успокоиться, это могло навредить нашему малышу.

— Что ж, поздравляю, — сказал доктор. — Ваш ребёнок развивается без отклонений, но…

— Но? — спросил я, застегивая рубашку и опускаясь на стул.

— Мой вам совет, избавьтесь от него пока не поздно.

      Я опешил, а сердце сорвалось на бешеный ритм, что сейчас сказал этот человек?

— Не понимаю…

— Вам нужны лишние проблемы?

— О чём вы? Объясните, что происходит?

— Внутри вас развивается волк, надеюсь вам не нужно объяснять, кто это?

      Всё внутри похолодело. Я знал, кто такие волки и какое отношение было в современном обществе к представителям этой расы.

— Ничего не понимаю. Вы шутите?

— К сожалению, нет, — сказал мужчина. — Видимо в вашем роду и роду вашего любовника…

      Меня передернуло от этой фразы, я подскочил и схватил доктора за воротник.

— Он мой муж, понял! Муж, он мой альфа! Да, на мне пока нет его метки, но со дня на день он её поставит, и тогда я посмеюсь над вами, поняли? Не смейте говорить о нём, потому что вы совсем его не знаете.

      Мужчина гаденько улыбнулся, пытаясь отцепить мои руки со своей шеи.

— Как скажете господин Бён, но где же сейчас ваш прекрасный разлюбезный супруг?

— Это вас не касается, — ответил я, сжимая кулаки, никто не посмеет оскорблять Ханни при мне. Они все даже ногтя его не стоят.

      Лухан почувствовал, как слёзы всё-таки сорвались с глаз, он никогда не понимал, почему этот мальчишка так сильно его любит. Ифань тихо вздохнул и потянулся к тетради, забирая её из рук младшего и продолжая читать.

— Что ж, и то верно, моя задача – тот монстр, что растёт внутри вас.

      Мне было тяжело это слушать, мне хотелось кричать, бить посуду, мой ребёнок не монстр, нет, он такой же, как и все, он имеет право жить.

— Мне нужно лишь только ваше согласие.

— Ни за что! — ответил я. — Ни за что я не убью своего ребёнка.

      Я вылетел из кабинета, натыкаясь на растерянного Пака.

— Бэкхён…

— Пошёл к чёрту!

      Я побежал к своей машине и надавил на газ. Я вспомнил, как старшие дети в приюте рассказывали, что были частью волчьих стай, что их семьи истребляли, что их забирали у родителей только потому, что они жили среди волков, а я понимал, что вот она разгадка. Я вернулся домой, запер все окна и двери, мне было очень страшно, а Ханни не берёт трубку. За что он так со мной, я же… Они же убьют меня, я же теперь изгой, а наш ребёнок… Я сомкнул руки на животе, пытаясь не плакать, вот и сейчас стараюсь держать себя в руках, хотя слёзы капают на листы и писать труднее. Я всё твердо решил, завтра поеду к дяде, он обязательно дозвонится до Ханни, ведь мой Лухан самый лучший, он не позволит тем страшным людям нанести нам вред.

      Крис захлопнул тетради и, отложив её в сторону, потянул на себя скорчившегося на полу Лухана.

— Хён, он ждал меня, он думал обо мне, а я… Если бы я был с ним…

— Вас бы убили обоих, разве ты ещё не понял? — ответил Крис. — Им нужны вы оба, понимаешь? Успокойся, тебе нужно быть сильным, потому что сейчас каждый миг может стать решающим.

      Лухан кивнул, но перед глазами всё ещё стояла родная улыбка, которую он не смог сберечь.

      Пообедав, Крис лежал на диване и щёлкал каналами, Лухан же вызвался помогать дяде в питомнике. Ву думал о том, сколько человек было в отряде этих «мстителей» и как доказать правительству, что нужно прекратить закрывать глаза на тот беспредел, что творят эти люди. Звонок телефона заставил мужчину вздрогнуть, а имя любимого омеги заставило замигать тревожный маячок в сердце.

— Да, Нини, — сказал Крис, предвидя бурю, потому что омега терпеть не мог, когда его так называли.

— Крис, — послышался дрожащий шёпот.

      Альфа подскочил на ноги.

— Мне страшно, Крис. Мне кажется они повсюду. Я закрылся в палате Бэкхёна, но мне кажется, что каждый второй в больнице мечтает о нашей смерти. Крис они каким-то образом узнали и о моей сущности. Они подняли на уши всю больницу. Они объявили по громкой связи, что доктор Ким Джонин — волк в пятидесятом поколении, что я должен выйти с поднятыми руками. Крис, население до сих пор ненавидит всё, что связано с волками, пока я бежал до палаты Бэкки, меня пытались поймать мои же пациенты.

      Омега плакал, Крис не знал, что делать, а застывший в дверях Лухан, что почувствовал неладное, усугублял ситуацию.

— Ничего не бойся, я свяжусь с президентом, — говорил Крис. — Да хоть с самим Богом, чёрт возьми, но не дам причинить вам вред. Успокойся. Я уже еду, слышишь?

— Да, — тихо всхлипнул омега. — Крис, если сможешь, прости меня.

— Мы поговорим об этом потом, а сейчас, главное спасти ваши жизни.

      Послышался грохот, это Лухан уронил ведро, что держал в руках.

— В машину, быстро, — скомандовал старший.

      Лухан и Кони сорвались с места. Дядя Квон, причитая, побежал за ними.

— Ханни, только ты обязательно позвони, слышишь? Не позволь тем гадам навредить нашему Бэкхён-и.

— Что произошло? — спросил Лухан, когда они выехали из питомника.

— Эти твари захватили больницу.

— Ты сказал, что там полно твоих людей, — прорычал Лухан, не отрывая взгляда от дороги.

— Верно, они там, — кивнул Крис. — Вот только я не знаю, на чьей они стороне. Эти твари сообщили всем о том, что Бэкхён и Джонин волки…

— А население ещё не готово это принять, — хмыкнул Лухан.

— Да что ж у нас за страна такая?! — прорычал Крис. — Почему в других странах люди спокойно живут, соседствуя с волками, а здесь, здесь приходится прятаться? Почему человек, бывший почти пять лет принцем нации, за секунду стал врагом номер один? Что в нём изменилось?

— Ты у меня это спрашиваешь? — горько сказал Лухан. — Спроси это у тех, кто сейчас бросает бутылки в окна городской больницы.

      У больницы, действительно, собралась толпа народа, бешеные взгляды, гневные крики, пожелания смерти доносились со всех сторон.

— Сиди в машине, — сказал Крис, выбираясь наружу.

— Ну, уж нет, — ответил Лухан. — Я хочу взглянуть в глаза тем тварям, что покушаются на жизнь моей семьи.

— Хан, но они знают, кто ты.

— А мне плевать, пусть только попробуют прикоснуться ко мне. Мы их всех порвем, правда, Кони?

      Пёс зарычал и оскалился, а Крис, махнув на них рукой, начал пробираться в сторону входа. Они шли вперёд, рассекая толпу, Кони рычал и скалился, Лухан крепко держал его за ошейник.

— Смотрите, там Лухан, — послышалось в толпе. — Он такой же, как и те двое, он должен исчезнуть.

      Толпа двинулась ближе, но замерла, расступаясь, потому что на лай Кони прибежали все бездомные псы округи и сейчас же окружили Лухана и Ифаня.

— Двинетесь с места, они перегрызут ваши глотки, — прошипел Лухан.

— Что нам эти шавки? — крикнул кто-то из толпы.

— Ну, давайте, вперёд, если вам не страшно. Вы боитесь волков, а собаки это тоже часть нашей семьи, и они служат вам верой и правдой, пока вы не посягаете на спокойствие того, что им дорого. Мы не трогали вас, не вмешивались в ваши жизни, разве мы причиняли вам вред? Что мы сделали, чтобы заслужить столько ненависти? Уже почти сотню с лишним лет волки не покидали своих территорий, они не врывались в города, они жили, строя своё счастье, так почему же они вдруг стали изгоями?

      Лухан говорил, замечая, что Крису удалось пробраться к клинике, где к нему сразу же подбежали несколько раненых солдат.

— Посмотрите, как живут соседние страны, они счастливы, а почему? Потому что они никогда не строили границы между мирами. Мы едины, поймите. Если в этом мире не останется ни одного волка, наступит тьма.

— Что-то ты разговорился, — донеслось из толпы. — Пора бы тебя заткнуть.

— Но он прав, — донеслось с другого конца. — Почему стоило нам лишь услышать слово «волк», и мы становимся не хуже их, почему мы готовы убивать? Посмотрите туда, в этом здании два беспомощных омеги, что стали жертвами чужой грязной игры, причём один из них без сознания. Внутри него бьётся маленькое сердечко, так почему мы становимся монстрами в этой ситуации?

— Правильно, у нас в стране давно отменён закон, по которому волки подлежат уничтожению, они такие же, как мы, только их наследие на много веков старше нашего. Они многому учили людей, делились своими секретами, помогали возводить города, так почему же сейчас, когда их почти не стало, мы не можем протянуть им руку помощи?

— Что за бред? — возмутился кто-то в толпе.

— Беги, Хан, спасай свою семью, — крикнул кто-то, а мы разберёмся с этими отморозками.

— Верно! — загудела толпа.

      Завязалась потасовка, а Лухан рванул в больницу, по коридорам он нёсся в сторону палаты Бэкхёна, но сильная рука перехватила его по дороге.

— Ты что, сдурел? — прорычал на него Крис. — Они так и ждут, когда мы откроем дверь. Сперва мы должны найти их всех.

— Сколько их? — спросил Хан, всё ещё сжимая ошейник Кони.

— Ну, по сведениям моего отряда в здание ворвались человек десять, пятерых удалось ликвидировать, все пациенты эвакуированы, здесь только мой отряд, мы с тобой, Бэкки с Джонином и они.

— На улице началась потасовка, думаю, что убегать они не рискнут, ведь тех, кто встал на нашу защиту там больше.

— Я очень рассчитывал на это.

      Рация Криса захрипела.

— Сэр, ещё один на крыше, мы взяли его. Омега.

— Грузите в машину, поговорим в участке.

— Хорошо.

— Осталось четверо и они где-то близко, потому что их цель вот за этой дверью.

— Может, мне стоит рискнуть? — сказал Лухан.

      Крис недоверчиво посмотрел на него.

— Я подойду к двери, они нападут.

— Они скорее пристрелят тебя, чем обнаружат себя, — хмыкнул Крис. — Ты забыл, что тоже являешься их целью?

      Кони зарычал, пытаясь вырваться.

— Он чувствует что-то, — сказал Хан, ослабляя поводок.

      Двое мужчин, обмотанные шарфами подбирались к двери. Один из них достал электронные отмычки, а второй осматривался по сторонам, не опуская пистолета.

      Почувствовавший свободу пёс резко сорвался вперед, цепляясь зубами в руку мужчины, пистолет с грохотом упал на пол, Крис и Лухан выбежали из своего укрытия. Ву мастерски скрутил пострадавшего, а Лухан рванул за вторым, подобрав с пола упавший пистолет. На шум прибежали полицейские.

— Мы взяли ещё двоих, сэр, — сказал начальник группы.

— Везите их в участок, — сказал Крис, срываясь следом за Ханем, ведь он мог натворить глупостей.

      Лухан бежал следом за неизвестным, пытаясь не терять его из вида, запах мужчины был приглушен какими-то химикатами, но по комплекции, Хан понял, что перед ним был альфа. Лестничные пролёты сменились огромным пространством, и некуда больше было бежать. Они оказались на крыше здания, где сейчас не было ни души. Мужчина замер на самом краю, прыгать вниз с двадцатого этажа было не лучшей идеей. Лухан медленно приближался, держа пистолет наготове, когда-то дядя учил его стрелять, потому что времена были не спокойные.

— Допрыгался, — прошипел Лухан. — Кончились твои игры. Теперь спокойно отходи от крыши и двигайся в сторону выхода, там тебя ждёт транспорт, который увезёт тебя в твой маленький рай.

— А сам что, трусишь покончить со всем? — прошипел мужчина. — Что великий и гордый Лухан боится запятнать свои руки кровью?

      Этот голос казался до жути знакомым. Хан сделал несколько шагов, дергая шарф с лица незнакомца и пятясь назад, узнавая в мужчине менеджера своего мужа.

— Ах ты тварь! — прорычал Хан, со всего размаха ударяя старшего ногой в живот. — Ещё утром ты говорил что-то про нашего мальчика. Я верил тебе, а ты…

— А что я? Я продолжаю дело своего отца, а вы твари должны умереть, — мужчина подскакивает и выбивает пистолет из рук Лухана. Оружие летит в сторону, а мужчины начинают отвешивать друг другу удары, каждый стремится добраться до пистолета, чтобы навсегда закончить это вечное соперничество. Лухан с первого дня чувствовал на себе неприязнь этого человека, тот даже не пытался её скрывать. Сейчас Лухан готов был ответить ему за все оскорбления, за все удары, которыми, как он выражался, он воспитывал Бэкхёна.

— Если бы я знал, что эта сука — волчье отродье придушил бы сразу, — шипит Пак, пытаясь отбросить от себя Лухана.

      Хан корчится на полу от мощного удара, в глазах темнеет, он пытается подняться, но слишком поздно понимает, что стоит у самого края, а пистолет уже в руках у соперника.

— Ну что ж, прощай голубок, твоя игра сыграна, а я ещё вернусь, обязательно, ведь ещё есть три уродца, которые не заслужили жизни на этой земле.

— Это не тебе решать, — смеется Хан, вытирая кровь с разбитой губы. — Давай, стреляй тварь. Мой сын выживет, и он непременно отомстит за меня. Волки снова станут частью этого мира, а ты захлебнёшься своей желчью, ну же стреляй, ты говорил, что я трус, а сам… Уничтожают себе подобных лишь трусы, вы сгорите в своём страхе, господин Пак…

      Мужчина дёргается, нажимая на курок. Пара голубей взлетают в воздух, напуганные громким звуком.

— Ну же, тебе нужно поесть, — причитает высокий шатен над постелью брюнета, что устало смотрит в одну точку.

— Не хочу, хён, — морщит аккуратный носик брюнет, умостив руки на своём небольшом животике, а потом смотрит на часы.

      Шатен тоже переводит взгляд на часы и грустно вздыхает.

— Он обещал приехать в пять, но уже половина шестого, он забыл о нас? Снова?

— Бэкки, ну откуда в тебе столько таких странных мыслей? Разве он когда-нибудь давал повод усомниться в себе?

      Младший стреляет в старшего убийственным взглядом.

— Хорошо, хорошо, согласен, это недоразумение непредсказуемо, но ты же любишь его.

— Люблю, но порой он не выносим.

— Он тоже очень тебя любит, ты же знаешь. Он меняется.

— Я вижу, просто без него нам так тоскливо. Хён, мне надоело лежать в больнице, когда ты меня уже выпишешь?

— Милый, я боюсь, что с вашими характерами ты загремишь сюда сразу же, как я отпущу тебя домой. Я забочусь о тебе и вашем малыше. Вот он появится на свет, тогда я буду спокоен.

— Ты одержим, хён, — показал старшему язык Бэкхён.

— Я знаю,— грустно улыбнулся Джонин.

      Дверь палаты открылась, и широко улыбаясь, в неё вошли двое. Невысокий шатен держал в руках целую связку воздушных шариков, а высокий блондин огромный букет розовых фрезий.

— А вот и мы, — радостно сказал младший, отодвигаясь и пропуская вперед большого лабрадора, что с размаху запрыгнул на кровать и начал лизать лицо брюнета.

— Кони перестань, — смеется Бэкхён, обнимая пса, а потом смотрит на притихших в дверях альф.

      Первым отмирает блондин, что подходит ближе, целуя в щёку Джонина и протягивая Бэкхёну букет.

— С днём рождения, мелкий.

— Спасибо, Крис-хён, — отвечает омега, крепко обнимая старшего. — За всё спасибо.

— Не за что, малыш. Будьте счастливы.

      Джонин тянет своего альфу на себя.

— Мы это, пойдём, наверное, если что…

— Тревожная кнопка у изголовья кровати, — закатывает глаза Бэкхён, Крис хмыкает в кулак, взяв радостного Кони за ошейник, и уводит их с Джонином, который по пути отвешивает подзатыльник застывшему в дверях шатену.

— А я что? — бурчит младший, а потом переводит взгляд на омегу, что сидит на кровати, сложив руки на груди, и не сводит с него глаз. — Бэкки, ты не представляешь, столько работы было.

— Ну, ну, — равнодушно бросает омега. — Что ещё важного приключилось?

— Ну, солнышко, не дуйся, — осторожно подходит к младшему альфа. — Я ведь всего на полчаса опоздал.

— Мог бы вообще не приходить, дубина неотёсанная.

— И я тебя люблю, родной.

      Альфа опускается на кровать и осторожно гладит рукой небольшой живот.

— Привет, малыш, как у тебя дела?

      Бэкхён прикрывает глаза, чтобы удержать слёзы, потому что сейчас он безгранично счастлив. Лёгкий поцелуй в висок, нежные прикосновения к скулам и ласковое касание губ.

— С днём рождения, любимый.

— Хан, — шепчет омега, крепко прижимаясь к сильной груди мужа. — Мне так страшно от одной мысли, что я снова могу тебя потерять.

— Родной мой, я никуда не уйду. Я всегда буду рядом с вами, — шепчет Лухан, крепко прижимая к себе любимого. Он вспоминает, как едва не попрощался с жизнью на той чёртовой крыше, помнит боль, что пробила плечо, помнит, как чуть не полетел вниз, если бы не сильные руки Криса, что удержали его. Он благодарен старшему альфе за то, что сейчас может прижимать к себе своё сокровище, а ещё он благодарен Джонину за то, что сейчас его мальчик может так ярко улыбаться.

— Ханни, — заговорщическим тоном шепчет омега. — Джонин сказал, что нам можно…

      Щёки омеги предательски покраснели. Лухан засмеялся.

— Так поэтому ты их всех выпроводил?

— Я, конечно, их очень люблю, но по твоим прикосновениям я скучал больше.

— Маленький хитрец, — говорил Лухан, припадая губами к шее младшего. — Ты уверен, что это не навредит малышу?

— Если что-то пойдет не так, я тебя остановлю, — млел под нежными губами Бэкхён.

      Лухан медленно уложил омегу на кровать, изучая губами нежную кожу, даря поцелуи родинкам и каждому изгибу. Гладил небольшой животик, где сейчас бьётся маленькое сердечко. Бэкхён прогибается, чувствуя неземные ласки. Он так скучал по всему этому. Он так скучал по своему любимому, что готов был выть и лезть на стену. Лухан был для него всем, потому что только Хан умел вот так любить, нежно и трепетно, отдавая всего себя.

      Бэкхён подчинился, когда его осторожно перевернули на бок. Губы терзали сладкими поцелуями, срывая тихие стоны, когда пальцы альфы слишком горячо двигались внутри. Бэкхён умоляет о большем, и Лухан подчиняется. Сейчас они готовы раствориться друг в друге, так было тогда, уже почти четыре года назад, так есть сейчас и так будет всегда.

      Лухан двигался в омеге, переплетая с ним пальцы, Бэкхён тихо стонал, прикрыв глаза от наслаждения, он никогда не был особо громким, но Лухан слышал его, чувствовал любое изменение. Они кончили почти одновременно, Бэкхён развернулся к старшему, касаясь его губ и получая ленивый поцелуй.

— Ты лучшее, что есть в моей жизни, — тихо сказал он, засыпая на груди любимого.

— А ты в моей, — отвечает Лухан, поглаживая темные пряди. — С днём рождения самый любимый, самый родной человек на планете. Я больше не хочу терять и дня, чтобы побыть с тобой, потому что я знаю, что каждый из них может стать последним. Я больше никогда не буду держать всё в себе, потому что делиться всегда полезней, ведь мы всегда можем найти решение наших проблем вместе. Я хочу, чтобы ты слышал меня сердцем, ведь порой так тяжело найти нужные слова. Милый, я готов каждый день повторять тебе о том, что если ты исчезнешь из моей жизни, я буду безутешен.

      Лухан крепче прижал к себе младшего. Теперь у них всё будет хорошо.

      Крис сидел в кабинете Джонина и играл с Кони. Омега стоял у окна и вглядывался вдаль.

— Лухан делает успехи, — заметил омега. — Он нашёл и помог уже стольким нашим.

— Да, президент одобрил идею Ханя о созыве комиссии по правам волков. Этот парень нашёл свою нишу, так сказать. У него серьёзные намерения.

— Он молодец, теперь я за них спокоен.

— Что ж, — несмело сказал альфа, поднимаясь. — Мне пора, я обещал Лухану, что завезу Кони к дяде. Твоя рекомендация, видимо, пошла им обоим на пользу.

— Они оба истосковались друг по другу, а такая встряска поможет им. Бэкхён очень быстро набирает силу, даже не скажешь, что ещё три месяца назад почти не было надежды на его восстановление.

— Ты лучший в своём деле, Нини, — сказал альфа, опуская голову. — Даже не знаю что сказать, нас больше ничего не связывает. Дело закрыто, пациент идет на поправку, главные подозреваемые осуждены и в тюрьме. Что ж, и снова прощай, Ким Джонин, надеюсь, у тебя все сложится так, как ты хочешь.

      Альфа направляется к двери, а омега жмурится, сжимая кулаки, а потом оборачивается.

— Крис…

      Старший замирает в дверях и боится шелохнуться.

— Я хочу… хочу попробовать начать сначала, только ты и я. Я понимаю, что сейчас это звучит глупо и…

      Омеге не дают договорить губы Криса, что целуют так, что становится трудно дышать. Джонин не заметил, как тот снова оказался так близко, но сейчас не было желания оттолкнуть, сейчас он чувствовал себя в нужном месте и с нужным человеком.

      Кони скучающе прыгнул в кресло, сворачиваясь клубочком и закрывая глаза, путешествие к дядюшке явно откладывается, хотя это и к лучшему.