Ветер гонит тёмные тучи по безграничному небу. Оно огромно, оно безумно прекрасно, оно властно над всеми судьбами. Небо — огромный мир и никто не знает, что там есть выше этого бескрайнего пространства. Кто-то утверждает, что там пустота, кто-то говорит, что там находятся ещё множество подобных миров, религия вдалбливает своим детям, что там, выше них только Бог. Каждый сам решает, во что верить, глядя на бесконечное пространство над головой.

      Он верил в другой мир, хотя очень боялся, что кто-нибудь узнает об этом. Ему было слишком мало лет для того, чтобы он мог свободно высказывать своё мнение. В свои двадцать он решил, что его жизнь, его призвание — служить Господу, смирив все желания и мысли. Когда ему ещё не было и года монахи местного монастыря нашли его в корзинке, оставленной под дверью храма. Мальчик тихо спал, посасывая палец. Документов или какой-либо записки с ребёнком обнаружено не было, поэтому монахи взяли на себя обязательство воспитать мальчика. Они дали ему имя, кров, еду и любовь, поэтому, когда в шестнадцать лет его спросили о том, готов ли он всю свою жизнь провести в стенах монастыря, помогая своим братьям прославлять имя Господа, он, не раздумывая, кивнул. Он рос замкнутым и трусливым ребёнком, он верил только словам старших и пытался не слушать рассказы мальчишек, что жили в небольшом приюте у монастыря.

— Джунмён, ты же взрослый мальчик, — говорил настоятель. — Ты должен понимать, что всё, что за стенами монастыря — это зло. Мы пытаемся искоренять его, но зло безгранично, демоны вечно сеют смуту. Они везде, мы обязательно будем бороться с ними.

      Джунмён кивал и смиренно ждал, когда его постригут, оставляя лишь святой крест на обнаженном челе. Он знал, что волосы отрастут, но всё равно, представить себя с крестом на голове, он немного боялся.

      Когда до пострига оставалось пару недель, прошёл слух о смерти короля. Джунмён знал, что все почести в их монастыре, все яства и все роскошные сады на территории, были созданы благодаря милости великого правителя. Когда он приезжал на территорию монастыря, маленького мальчишку запирали в своей келье, он тихо читал молитвы, даже не подозревая, какой разврат творился за его дверью. Джунмён верил. Вера была его единственным спасением.

      Когда посреди ночи к нему в комнату ворвался один из старших монахов и потащил куда-то, Джунмён не мог понять, что происходит.

— Мы стали неугодны новой власти, — сказал старший, буквально за шкирку вытаскивая сопротивляющегося Джунмёна за территорию монастыря. — Беги, ты ещё можешь спастись.

      Мальчик смотрел, как за спиной старшего пылал их монастырь.

— Беги в столицу, найди отца Клода, он приютит тебя. Ты всё поймёшь, когда придёт время.

— Но как я…

      Старший приложил палец к его губам. Послышался топот копыт, и второй монах привёл для младшего вороного коня. Эти два монаха всегда заботились о Джунмёне, поэтому, когда начался захват территорий, они сразу же подумали о младшем.

— Я собрал из казны всё, что уцелело, — сказал второй. — Тебе хватит на первое время. Беги, Мён-и, спасайся, ты ещё не заслужил нашей участи.

— Но я хочу быть с вами до конца. Мы же семья.

— Семья, — сказал старший из монахов, крепче обнимая Джунмёна. — Поэтому ты должен уходить.

      Мальчишка почувствовал лёгкое прикосновение чужих губ к макушке.

— Джонин, у нас мало времени.

— Уже иду, — отозвался старший, заглянув в глаза Джунмёна. — Я верю в тебя, сынок. Ты найдёшь своё предназначение.

      Джонин усадил плачущего Джунмёна на коня, ещё раз поцеловал и ударил животное, что понеслось со всех ног в сторону леса.

— А я говорил, что ты однажды сдашься, — усмехнулся второй монах, глядя, как Джонин не отводит глаз от ускользающей чёрной фигурки. — Ты не мог позволить ему умереть.

— Да не мог, Се, — огрызнулся Джонин. — Он мой сын, понимаешь? Он часть меня.

— Он наполовину демон, Нин.

— Он самое чистое существо на этом свете.

      Джунмён въехал в столицу за полночь. Он лишь приблизительно знал, куда нужно было ехать, но животное под ним, шло, словно по заученному маршруту. Джунмён был измотан и разбит, он едва держался в седле, а по щекам текли слёзы. Что он теперь будет делать? В столице витало множество различных ароматов, нос мальчишки стал слишком чувствительным. Он знал, что в монастыре их поили какими-то настойками, что отгоняли естественный запах, позволяя душе жить в смирении, сейчас же Джунмён понимал, что на фоне этого города их обитель была безликой.

      Сущность монахов всегда скрывалась. Они жили в кельях по одному, и ни у кого не возникало мыслей о том, чтобы задать соседу волнующий вопрос. Все они были бетами друг для друга.

      Джунмён думал о том, что он вообще знал о различии полов; в их монастыре не поднимались эти темы, а в библиотеках можно было найти лишь священные книги, которые твердили лишь о благодетели Господней и ни слова о том, чем омега отличалась от альфы. Возможностью иметь детей и только? Джунмён держал все вопросы в себе, потому что знал, как карали тех, кто позволял себе мыслить на неугодные Богу темы.

      Конь остановился у какого-то дома и толкнул носом небольшой колокольчик. Тихий звон разбавил тишину и мрак ночи. Послышались быстрые шаги, а потом Джунмён почувствовал сильные руки, что сняли его с лошади.

— Вот же ж, неужели случилось? Упокой их души с миром, Господи, — прошептал чей-то голос, а Джунмёну хотелось кричать, но сил не было. Нет, они не могли умереть, они должны были бороться, они же его семья…

      Отец Клод оказался улыбчивым полным альфой с залысиной на круглой голове. Он улыбался Джунмёну, снимая мокрые полотенца с его разморенного жаром тела. Он рассказывал разные истории и дарил тепло, словно пытаясь заменить Джунмёну любовь того, кто на протяжении шестнадцати лет был рядом.

— Папа, — срывалось тихим голосом с губ бредившего в лихорадке парня. — Папочка!

      Спустя пару недель, лихорадка начала отступать, Джунмён почувствовал, что силы возвращаются, появляется аппетит и желание, наконец, выяснить, что же произошло в тот день.

— Я не могу рассказать тебе всего, мой мальчик, — пожимал плечами Клод. — Ваш монастырь принадлежал древнему ордену, что много веков был предан нашим правителям, но не всё было гладко. Главе ордена хотелось славы и богатства, поэтому он, пользуясь своей властью, вытягивал из короля золото и привилегии. Король умер, династия прервалась, а люди, вставшие у власти, отказались платить тёмному кардиналу. Тогда он начал тихую войну, но правда была на стороне власть имущих, его святейшество давно погряз в алчности и пороке. Стоило среди населения посеять слух о том, что монастырские власти поднимают аренду земель, народ взбунтовался, а потом то тут, то там начали появляться люди, готовые рассказать о сексуальных подвигах кардинала и его монахов, так вообще началась неразбериха. Кто-то кричал, что монахи связались с дьяволом, что всем там уже давно управляют демоны. Люди вооружились факелами и пошли на обитель, потому что зло можно искоренить только огнем.

— Но… но у нас в монастыре не было демонов, — хлопал глазами Джунмён.

      Мужчина лишь грустно улыбался и гладил тёмную макушку.

      Шли годы, Джунмён рос под чутким руководством отца Клода. Мужчина учил его всему, что знал сам. У него была небольшая часовня, что располагалась на территории огромного кладбища. Это кладбище считалось самым древним и самым таинственным в их государстве, Джунмён с трепетом обходил его территории, разглядывая огромные статуи, надгробия и склепы. Он чувствовал, как внутри что-то вздрагивает, когда он смотрит в глаза этих немых скульптур.

— Отец, вам не страшно находиться здесь в столь поздние часы? — задавал Джунмён беспокоящие его вопросы.

— Бояться надо живых, сынок, — всегда улыбался в ответ Клод.

      Но Джунмён по-прежнему верил в то, что по ночам эти немые статуи оживают и собираются все вместе, чтобы открыть дорогу в другой мир, что полон жизни, наслаждений и пороков.

      Джунмён дрожал, когда пробегал по аллеям кладбища, выполняя различные поручения старшего. Особенно Джунмёна пугал огромный древний склеп. На нём висел ржавый железный замок, а на крыше сидели каменные гарпии, сверкая на солнце стеклянными глазами. Иногда парню казалось, что откуда-то из глубины доносятся тихие звуки музыки, когда он улавливал первые аккорды, он старался уносить оттуда ноги, потому что это явление казалось уж слишком таинственным.

— Отец, — спрашивал он старшего, — а кому принадлежит склеп, что находится в центре кладбища?

— Ну, насколько я знаю, он принадлежит какому-то влиятельному графу. Я не вдавался так глубоко в историю. Говорят, что он появился здесь одним из первых.

      Джунмён чувствовал мурашки, что бежали по телу.

— Почему же на нем нет ни имени, ни даты смерти этого человека?

— Говорят, что это всё находится внутри, что раньше этот склеп был открытым, и его мог посетить любой желающий, но неожиданно начали пропадать люди. Население было тогда ещё слишком суеверным, говорили, что это место притягивало заблудшие души своей таинственной мелодией, поэтому на склеп повесили замок, чтоб никому неповадно было свои нечестные делишки списывать на магию этих мест. Всё это от лукавого, сынок. Здесь нечего бояться.

      После этого рассказа Джунмён обходил это место за километр, потому что он слышал, чёрт возьми, он слышал мелодию, что исходила откуда-то из глубины каменного монстра.

      Прошло ещё несколько лет, а Джунмён попытался отвлечься, полностью посвящая себя служению Богу. Он помогал старшему в часовне, проводил много времени за молитвами и читал исключительно священные книги, а по ночам он прятал голову под подушку, потому что тихая мелодия, доносившаяся с улицы, словно дым проникала в лёгкие, словно опиум смешивалась с кровью и манила к себе, манила сделать шаг.

      Джунмёну было страшно, когда он стоял у постели задыхающегося старшего и молил Бога о том, чтобы он освятил путь души раба его. Клод крепко сжимал руку младшего, глядя ему в глаза.

— Ты же не сдашься, Мён? — шептал Клод. — Ты продолжишь мою миссию, ты же не дашь ему выбраться наружу?

      Джунмён ничего не понимал, но кивал, слушая бешеный ритм сердца, а потом сам лично читал прощальную молитву над холодным телом своего наставника. Он снова остался один. Один в маленькой часовне, один, среди наполненного немыми стражниками кладбища.

      Вот и сейчас он стоит на коленях один посреди своей маленькой часовни и молится. На нём святые одежды, на голову накинут капюшон, на груди большой крест, который он уверен, защитит его от всего, а перед ним на постаменте священная книга, что много раз отгоняла непрошеные мысли из распалённого страхом мозга. Тишина и лишь лёгкое потрескивание свечей в подсвечниках.

      Джунмён произносит последние слова и, перекрестившись, поднимается с колен, откидывая капюшон и делая глубокий вдох. Он дал себе клятву, что выдержит, что проведёт всю ночь посреди этого кладбища и поймёт, наконец, что отец Клод был прав и бояться нужно лишь живых.

      Перед глазами последние четыре года жизни, наставления старшего, собственные страхи и смирение. После попадания в наполненный запахами и искушениями мир, он понял, что же отличает альф от омег, поэтому всеми силами пытался усмирить в себе желания своего внутреннего альфы, ведь когда к нему приходили представители противоположного пола и просили отпустить грехи, где-то внутри тихим голосом, словно исходящим из самой глубины сознания, кто-то шептал ему о том, что неплохо было бы зажать этого кокетку где-нибудь в кабинке для исповеданий. Джунмён сходил с ума и на коленях просил у Бога простить ему столь порочные мысли. Он был ещё слишком молод, кровь кипела, но он учился держать себя в руках.

      Лёгкое дуновение треплет тёмные волосы, на бледной коже отражается дрожащий свет свечей. Альфа целует распятие и оборачивается, встречаясь с тёмными глазами, в которых явно читается заинтересованность. Джунмён чувствует, что его ноги словно приросли к полу, он не может пошевелиться, в то время как гость скользит по нему насмешливым взглядом.

— И это наш новый страж, — с усмешкой говорит незнакомец, поднимаясь со скамейки и обходя замершего Джунмёна вокруг. — Совсем ещё дитя, не думал, что ваше высшее руководство так нас не уважает. Они, что, правда, думают, что тебе под силу сдерживать нас?

      Альфа боится пошевелиться, разглядывая своего ночного гостя. Он чуть выше его самого, на нём чёрные одежды, а в глазах… Джунмён не может отвести взгляда от этих глаз, в них всё: похоть, насмешка, вызов, превосходство и власть, которым альфа не может сопротивляться. На вид незнакомцу не больше двадцати, но Джунмён понимает, что сосчитать возраст этого существа ему не подвластно. Священник уверен, что перед ним совсем не человек, потому что в тёмных зрачках парня напротив очень чёткие языки пламени.

      Незнакомец обходит священника, становясь прямо за его спиной, и медленно ведёт носом по бледной шее, хмыкая, когда Джунмён вздрагивает и начинает читать первую, что приходит на ум, молитву.

— Ты сладкий, — смеётся незнакомец. — Альфа с запахом шиповника. Эх, если бы я не был уже мертв, я бы отдал тебе свою жизнь. Сегодня у нас праздник, мы празднуем освобождение, присоединяйся.

      Звонкий смех отразился от стен часовни. Незнакомец запарил в воздухе, расправляя полы своего пальто, словно крылья. Джунмён видел, как одна за другой гасли свечи, но он продолжал читать молитву, сжимая свой крест.

      Дверь с грохотом распахнулась, и Джунмён услышал ту самую мелодию, что несколько лет сводила его с ума, по тёмному небу летали тени, их было столько, что альфа щурил глаза. Крики, смех и музыка, он видел, как статуи, действительно, оживали, они смотрели на него с усмешкой на каменных губах, а где-то посреди огромных территорий кладбища, сияя изумрудным светом, всех манил к себе такой пугающий склеп. Аллея от часовни вела напрямую к его дверям, поэтому Джунмён вздрогнул, когда железный замок щёлкнул, дверь распахнулась, а из склепа вышел высокий мужчина, опираясь на трость. Его накидку развевал ветер, а каждый шаг его отдавался эхом по всей территории кладбища. Он шёл прямо на Джунмёна, а демоны вокруг в восхищении склоняли перед ним свои головы.

— Добро пожаловать, граф, — слышалось со всех сторон.

      Мужчина шёл вперёд, не обращая ни на кого внимания, его лицо было скрыто полями цилиндра, но стоило ему поднять глаза, язык Джунмёна прирос к небу. Лицо человека напротив, было сложно назвать лицом, его часть больше напоминала почти оголившийся череп, а вот на второй был отчетливо виден уцелевший глаз, пухлые губы, на которых отразилась улыбка. Мужчина смотрел на Джунмёна таким знакомым взглядом.

— Этого не может быть, — шепнул священник, чувствуя, как его ноги, наконец, чувствуют пол и могут двигаться.

— Ну, здравствуй, Ким Джунмён. Давно не виделись, сынок, — смеётся мужчина, а священник бежит к тяжёлым дверям и плотно закрывает их, падая на колени, и снова начинает молиться, потому что лицо того человека не хочет исчезать. Это ведь он, он сам, только немного постарше, поразительное сходство.

      Сил практически нет, колени ноют, но Джунмён снова и снова готов повторять слова всех известных молитв, чтобы заглушить мотивы такой знакомой и такой убивающей мелодии. Она часть него, потому что когда-то именно она дала зарождение новой жизни, его жизни.

      У Джунмёна множество вопросов, но только одному человеку под силу ответить на них, вот только альфа не знает, жив ли он ещё. Он вспоминает, как Джонин часто напевал ему эту мелодию, укладывая спать. Вот теперь, кажется, он начинает понимать, что появился на этот свет не просто так. Он вспоминает последние просьбы умирающего Клода и его тихое:

— Только тебе дано его остановить, ты бы видел, как вы…

      Джунмён пытался услышать последнее слово, но оно потонуло в тихом всхлипе и в последнем вздохе его наставника. И вот сейчас он понял, что хотел ему сказать отец Клод. Почему он столько лет держал его в неведении? Почему рассказывал лишь легенды, но не подтверждал их? Почему его: "Все это от лукавого" — заставляло верить? Почему теперь, когда его нет, все это становится былью? Демоны, граф, таинственный склеп и песня, что как в детстве медленно усыпляет:

«Мир постоянно меняется. Я вижу, как моё сердце разбивается на куски. Время остановилось. Ты так далеко от меня… Мы сказали «навечно», но теперь тебя нет рядом, а время остановилось. Тысячи дорог остались позади, а ты всегда в моих мыслях,» — тихим голосом Джонина в воспоминаниях. Джунмён помнил слёзы, которые старший прятал в рукавах своей мантии.

      Альфа обессилено засыпает в кругу ярко горящих свеч, надеясь, что утром весь этот кошмар останется в прошлом. Вот только горящий ненавистью единственный глаз демона преследует его до самого утра.

      Джунмён проснулся от ломоты в спине и затёкшей шеи. Он лежал посреди своей небольшой часовни, свечи догорали, а вокруг было пусто. Альфа поднялся, торопливо оглядываясь и, убедившись, что ничего ему не угрожает, потушил оставшиеся огоньки. Слегка покрутив головой и помяв уставшие от неудобной позы плечи, Джунмён поправил свою сутану и, совершив пару утренних обрядов, пошёл в сторону двери. Он не хотел думать о том, что видел и слышал прошлой ночью, но страх, что жил в нём несколько лет и что вчера достиг своего пика, никуда не делся. Сердце колотилось как бешеное, но рука легла на крепкий засов двери, отпирая тяжёлый замок. Створки растворились, пугая своим скрипом нескольких сидящих голубей, что с недовольным воркованием сорвались в небо. Солнце ярко светило, зелёная листва шелестела от порывов ветра, а на кладбище была тишина. Все статуи стояли на своем месте и безжизненно смотрели куда-то каменными глазами. И можно было бы выдохнуть спокойно, но отсутствие замка на старинном склепе заставило сердце сжаться. Значит, всё же не привиделось. Джунмён перекрестился и, запирая часовню, направился по аллеям кладбища в сторону своего домика, что достался ему в наследства от отца Клода.

      Город уже проснулся, и с высокого кладбищенского холма Джунмён мог наблюдать за суетой горожан. Он очень редко спускался в город, только на базар, да обратно, ведь там ему было нечего делать. Вся его жизнь поместилась в небольшой спаленке, просторной гостиной, душной кухне, да в часовне, что было успокоением для его растревоженной души. Он уже почти забыл, когда в последний раз общался с людьми, его собеседником был отец Клод, а после его смерти Джунмён чаще терялся в книгах, но сегодня спокойствие ему явно не светило. Около его дома уже собралась приличная толпа, люди выглядели напугано, это заставило сердце монаха учащённо биться. Заметив его, спускающегося с холма, люди загудели.

— Святой отец, — кинулся к нему один из мужчин. — Да что ж это делается? Эти бесовы отродья совсем страх потеряли.

      Джунмён попытался состроить недоумённый вид, он в себе был уверен, а люди явно нет.

— А я говорил, что нет смысла к нему идти, — сказал один из омег. — Поглядите, он трясётся весь. Он же ещё совсем зелёный, ему не подвластно бороться с графом и его свитой.

— Но он теперь отвечает за кладбище. Он должен вешать замки на этих тварей, — причитал какой-то омега. — Они же совсем бешеные. Сколько скотины за ночь погубили.

      Джунмён попытался закрыть уши ладонями, потому что гул людских голосов ещё больше тревожил раскалывающуюся на части голову.

— Тихо, пожалуйста. Вы можете говорить потише и нормально объяснить, что у вас произошло, — сказал он, обращая на себя внимание толпы.

— Демоны ночью ворвались в город и обескровили несколько десятков голов крупного скота, — ответил самый пожилой альфа.

— Демоны? — спросил Джунмён, пытаясь сделать равнодушный вид, хотя хотелось бежать от этого места куда подальше.

— А то ты не знаешь, — ехидно прошипел один из омег. — Граф Ким со своей свитой уже не первую сотню лет терроризирует это место. Он считает, что все здесь виноваты в его смерти, поэтому снова и снова его подданные разоряют город. Начинают с мелочи, а потом добираются и до людей.

— Мы лет двадцать о нём ничего не слышали. Запер его в своём склепе очень сильный колдун, Клод всё время хвастался, что это его рук дело, но старожилы утверждают, что был с ним ещё кто-то, возможно, сам кардинал. Видимо, после смерти Клода слетел замок, раз эти твари выбрались наружу. Ох, же мерзкие создания, особенно первый помощник, та ещё сволочь, говорят, при жизни целомудренный был омега, да совратили. Насиловали его, говорят, пятеро, мальчишка не выжил, умер, а через пару недель всех тех тварей нашли повешенными за… кхм, — альфа слегка отвёл взгляд. — За причинные места вон на том дубе, прямо у его могилы. Спасать кого-то было уже поздно, в глазах тех альф застыл ужас. Долго ещё по ночам слышался истерический смех вперемешку с горькими рыданиями. У каждой твари, что графу прислуживают своя история, и ведь при жизни они не были негодяями, да вот только месть их ослепила.

— Мы чего к тебе-то пришли, — сказал один из альф. — Может, Клод рассказывал тебе как этих тварей усмирить, ведь скотиной все только началось, а дальше они на людей переключатся, а у нас дети малые, а стены для них не проблема.

      Джунмён поднял взгляд на людей, что выжидающе смотрели на него, но ему нечего было ответить, ведь он сам до чертиков боялся всего, что касалось ночных событий.

— Мне очень жаль, — тихо сказал священник. — Отец Клод ничего не рассказывал, но я… Я постараюсь что-нибудь узнать.

      Горожане приуныли, а Джунмёну стало стыдно за свою беспомощность.

— Ну, это… Удачи, — ответил один из альф. — Ты наша последняя надежда.

      Люди побрели обратно в город, а Джунмён тоскливо смотрел им вслед. Он очень хотел им помочь, но почему-то где-то глубоко внутренний голос кричал ему о том, что нужно бежать пока не поздно.

      Джунмён ещё немного постоял и вошёл в дом, закрывая дверь.

— Они такие скучные, правда? — послышался голос, который заставил юного священника подпрыгнуть на месте. — Ну, подумаешь, вскрыли вены парочке баранов, от них не убудет.

      Джунмён медленно обернулся, замечая в своем любимом кресле своего ночного посетителя. Парень сидел, как ни в чём не бывало, закинув ногу на ногу, и скучающе жевал соломинку.

      Сейчас Джунмён мог рассмотреть его ещё отчетливее, солнце играло лучами в его чёрных волосах, карамельные глаза хитро блестели, а губы растянулись в усмешке, демонстрируя аккуратную ямочку на щеке. Этот человек абсолютно не выглядел мертвым, в отличие от Джунмёна, который побледнел и пытался скрыть за спиной дрожащие руки.

— Ну, чего же ты так трясёшься, сладкий мой? — засмеялся незнакомец. — К моему величайшему сожалению граф дал строжайший запрет на какое-либо причинение вреда твоему здоровью. Очень жаль, потому что я бы посмотрел, что из себя представляет маленький трусливый священник. Я очень, знаешь ли, люблю коллекционировать звонкие «бубенцы» похотливых альф.

      Незнакомец поднялся и подошёл ближе, заглядывая прямо в кофейные глаза альфы. Его лицо было слишком близко, а дыхание обжигало кожу.

— Как ты смотришь на то, чтобы развлечься, маленький?

      Джунмён почувствовал чужую ладонь на своём паху, а потом проворные пальчики резко сдавали плоть, срывая с губ альфы болезненный стон.

— Хм, очень даже неплохо.

— Изыди, тварь, — собрав все силы, оттолкнул демона Джунмён, выставив вперёд крест и нашёптывая молитву.

      Незнакомец засмеялся, но слегка попятился, а потом и вовсе направился в сторону кресла, снова опускаясь в него.

— Ты от меня просто так не избавишься, — ответил он. — Смирись, граф велел мне не отставать от тебя ни на шаг. Я твой вечный спутник, до самой твоей смерти. Ты можешь сделать нам услугу и лишить себя жизни самостоятельно.

— А чего это ваш граф так расщедрился? Неужто считает, что без личного телохранителя я выйду из-под контроля и доберусь до его гнилой душонки.

— Ох, не хорошо так говорить о собственном отце, — цокнув языком, сказал демон.

      Джунмён засмеялся, а на глаза навернулись слёзы, которые он сразу же смахнул, прикрываясь рукавом. Он догадывался, но осознание действительности резало и так израненное сердце. Он ужасен, он ведь не человек, но и не демон, его существование на этом свете – нелепая ошибка.

— Тебе смешно, — фыркнул демон. — Мы тоже смеялись, пока те двое не закрыли все двери в этот мир, обрекая нас на вечные мучения за дверьми склепа.

— Вам там самое место, — огрызнулся Джунмён.

      Демон подскочил на ноги и со всей силой прижал альфу к стене. Джунмён почувствовал боль в затылке и прикрыл глаза.

— Не смей так говорить, понял? Ты ничего не знаешь, ничего!

      Брюнет исчез, а Джунмён попытался вобрать в лёгкие как можно больше воздуха. Потрогав затылок, альфа нащупал там внушительную шишку и, взяв ведро, пошёл к колодцу за водой, нужно было снять боль, что сейчас мешала ему думать. Смочив тряпку в холодной воде, он приложил её к пострадавшему затылку. С губ сорвался стон облегчения, альфа опустился на край колодца и закрыл глаза, вдыхая полной грудью свежий воздух.

— Я закрываю глаза, прошу, скажи мне, почему твои воспоминания преследуют меня? Мир меняется, но я всё ещё вижу твой образ прямо перед собой, — тихо прошептал строчки из преследующей его песни Джунмён.

      Альфа вспоминал любящие глаза и теплую улыбку. Он думал, что ему очень повезло с тем, что у него такой заботливый наставник. Он очень хотел верить в то, что этот человек тот, кто подарил ему жизнь. Монахи косились на них, но Джонин всегда оберегал младшего от дурных взглядов. Джунмён даже не подозревал, как его мечты были близки к истине.

      Альфа вспоминал медальон, что старший в последние дни прятал под сутаной, на все вопросы Джонин улыбался и отвечал:

— Это ключ, Мён-и. Свет, что оберегает целый мир от темноты.

      Сейчас альфа крепко сжимал висящий на шее медальон, что Джонин повесил на него в день, когда они виделись последний раз. Он всё ещё был с ним и грел сердце.

— Ты узнаешь, что с ним делать, когда придёт время.

      Джунмён выдохнул и открыл глаза, развернувшись, он склонился над колодцем, чтобы снова зачерпнуть воды, но в ужасе отскочил, замечая в тёмной глади такое знакомое изуродованное лицо.

— Не повторяй чужих ошибок, Мён-и, — тихий шепот, а потом снова тишина.

      Парень разворачивается и бежит к дому, он срывает замок с такой запретной комнаты Клода и судорожно оглядывается. Он переворачивает весь дом, пока в небольшом тайнике за старинной иконой не находит кожаный блокнот. Страницы пожелтели, а текст почти размылся, но Джунмён узнавал почерк, что принадлежал его воспитателю. Меж страниц альфа нашёл смятый листок, на котором карандашными штрихами было изображено лицо, которое словно преследовало его, подпись внизу гласила: Граф Ким Сухо, дата рождения 1430 год — дата смерти до сих пор неизвестна.

      Джунмён вчитывается в каждую уцелевшую строчку и его пальцы холодеют:

«В разных источниках упоминаются различные способы и даты смерти. Где-то пишут, что он был сожжён заживо, где-то, что ему отрубили голову, кто-то утверждает, что его четвертовали, а кто-то, что отравили, но после встречи с ним я понял лишь одно, всё это лишь бредни глупого напуганного люда. Граф Ким Сухо — не человек, он прислан на землю в качестве мстителя, что отслеживает популяцию вампиров на земле. Он был одним из десяти воинов смерти, что несли за собой кару распоясавшимся тварям, но после предательства возлюбленного, его сердце превратилось в камень. Он обозлился на все миры и начал вершить самосуд, собирая вокруг себя армию. Он по сей день считает, что вершит правое дело. Его лицо наполовину разрушено ядом, что вылил на него нерадивый любовник. Ким Сухо непобедим, но я хочу оспорить эту истину. Меня зовут Ким Джонин, и я охотник за демонами».

      Джунмён судорожно перелистывает страницы, но чернила почти везде выцвели, а на страницах заметны тёмные пятна, словно высохшие пятна крови. Альфа вчитывается в отрывки.

«… прибыл в небольшой городок, где когда-то по поверью был впервые захоронен граф Ким. Люди говорят, что демоны вершат беспредел, но в глазах самих горожан не меньше злобы и жестокости. Иногда мне кажется, что демоны порой намного гуманнее живых людей», — читает Джунмён. — «Недавно я познакомился с местным священником, отцом Клодом. Он обещал мне показать место последнего пристанища таинственного Сухо. Клод очень простой, с ним легко, и он знает множество историй, которые он мне и рассказывает, когда ведёт по аллеям подвластного ему кладбища. Все ещё считают мою профессию немного смешной, поэтому он лишь улыбается, когда я спрашиваю его о самых активных демонах.

— Есть парочка, что давно за графом бегают. Их могилы рядышком, может, поэтому и спелись. Один уж больно шустрый, ребёнок совсем. Знаешь, я не особо люблю с ними дела водить, сам понимаешь сан и прочее.

      Я понимаю, но интерес к данному месту не угасает. Мне кажется, что эти статуи внимательно следят за нашими передвижениями, уж мне-то давно известно, что камень порой хранит в себе слишком много неизведанного.

— Вот мы и на месте, — говорит Клод, а я не могу отвести взгляда от искусно выполненных узоров на стенах склепа, всё здесь говорит о почитании и безумной любви. — Его последний любовник отгрохал здесь сие творение. Но это было до меня, поэтому не знаю что здесь, да как.

      Я осматриваю небольшую каменную постройку с человеческий рост.

— А внутри что? — спрашиваю я, оборачиваясь на Клода, что трусливо жмётся сзади.

      Солнце медленно клонится к земле, поэтому тени, скользящие по местным достопримечательностям неподготовленным, действительно, внушают ужас.

— Не знаю, — пожимает плечами старший. — Я туда никогда не заглядывал, когда я принимал кладбище, я был уверен, что на двери висел замок, но спустя несколько лет он просто испарился, может, мародеры или воры, хотя чего можно стащить из склепа.

— Знаешь, мой друг, зная современные традиции, как раз таки на склепах можно хорошо нажиться.

      Я подошёл ближе, разглядывая резные узоры и надписи, что словно нити пронизывали всю конструкцию.

«О, судьба! Как луна, ты изменчива, всегда то растешь, то убываешь, вмешиваешься в ход жизни. То ожесточаешь, то излечиваешь, тебя не постичь умом, что нищета, что власть — всё это тает, как лёд».

Я усмехнулся, прочитав надпись над дверью склепа, как символично, демон взывает к судьбе. Ветер засвистел в ушах, Клод что-то запричитал сзади.

— Джонин-ши, может, уже домой, что-то мне не нравится погодка, как бы дождь не пошёл, аллеи кладбища становятся скользкими от воды.

— Боишься, что не успеешь ноги унести? — похлопал я его по плечу. — Они нам ничего не сделают, они бессильны сейчас.

      Ветер задул сильнее, а я лишь смеялся.

— Ну, же граф, покажи свою силу, — сказал я, глядя прямо на склеп. — Что же ты за демон, если смог позволить провести себя какому-то слабому омеге?

      Дверь склепа с грохотом распахнулась, стук трости о каменную поверхность пола, словно гром отражался в воздухе. Я видел, как сверкали пятки Клода, но мне было не до этого, я стоял как завороженный, глядя на появившийся из глубины силуэт человека. Полы его пальто раздувало, он выглядел как обычный аристократ, если не считать лица, что наполовину было разъедено кислотой.

— Кем ты себя возомнил, человечишка? Ты смеешь играть со мной?

      Вокруг меня кружили тени, я чувствовал лёгкие удары, но крепко сжимал в кармане свой амулет, что много лет служил мне защитником от этих жутких тварей, некоторые из них, действительно, были ужасными.

— Это кем ты себя возомнил, кто дал тебе права вмешиваться в судьбы человечества? Твоё время прошло.

— Не тебе меня учить, — огрызнулся демон, сверкая здоровым глазом. — Убирайся отсюда подобру-поздорову. Я готов простить тебе твою дерзость, но если я ещё раз тебя увижу на своей территории, ты получишь то, чего заслуживаешь. Все вы падете под моей властью, все вы когда-нибудь склоните в смирении головы предо мной.

      Безобразные существа, что окружали меня, покорно поклонились, а граф засмеялся.

— Это мы ещё посмотрим, — сказал я, с вызовом глядя на существо напротив.

      Он вскинул бровь и усмехнулся.

— Попробуй сразиться со мной, победи меня в честном бою, тогда я уйду, навсегда, но знай, что эта игра будет не простой. У меня больше возможностей, я могу всё, а ты…

— Что же это за честный бой, где ты можешь всё, а я лишь пешка? Давай так, каждый выбирает то, что у него лучше получается, такая борьба будет честнее.

— Ты слишком много берёшь на себя, — засмеялся граф.

— Поспорим?

      Я видел, как сверкнули его глаза. Он был зол, но сдерживался, он ведь сейчас, действительно, мог размазать меня по стенке, но в нём зародился интерес.

— Хорошо, какой способ выбираешь ты?

— Магию, — сказал я. — Я верю в свои силы. Я много лет провёл в изучении, таких как вы, поэтому я уверен, что найду способ избавить эту землю от вас.

— Что ж, выбор твой мне нравится. Удачи.

      Он повернулся в сторону склепа, но у Меня внутри было слишком много вопросов, если бы я знал, что именно они сгубят Меня впоследствии.

— Граф, а вы не озвучили свой выбор, — окликнул его я.

— Я выбираю любовь, — ответил он.

      Я растерянно смотрел на него, пытаясь понять, я был настолько погружён в себя, размышляя о выборе демона, что не заметил того, как он оказался за моей спиной. Горячее дыхание опалило мою шею, а ноги задрожали.

— Ты будешь гореть в любви, будешь умолять Меня спасти тебя. Будешь просить Меня лишить тебя этой жизни, чтобы больше не чувствовать пожара внутри.

      Он исчез, а я нерешительно хмыкнул. Всю ночь я провёл в раздумьях, пока на окраинах города слуги моего кошмара творили беспредел».

      Джунмён судорожно листал блокнот, но последующие страницы были вырваны. Он думал о том, что произошло дальше, Джонин был жив, а демон томился в склепе до прошедшей ночи, значит, человек победил? Но тогда как объяснить появление на свет Джунмёна? Значит, между ними всё-таки что-то было? Джонин поддался чарам демона? Или граф купился на его обман? Было слишком много вопросов, на которые у Джунмёна не было ответов. Он думал о том, что если замок снова открылся, значит того, кто его закрыл, уже не было в живых? Сердце сжалось, альфа был бы не против сейчас ощутить родные объятия и услышать ласковые слова.

      Джунмён поднялся и, поправляя свои одежды, пошёл в сторону кладбища, он должен был понять, чтобы решить для себя, что делать дальше. Эти демоны не оставят его в покое, так же как и горожане не перестанут приходить, умоляя о помощи. Джунмён не знал ничего, кроме множества молитв, которых ему вдолбили в монастыре, но в данной ситуации они были бессмысленны, ведь как он уже понял, эти демоны ничего не боялись.

      Он вошёл на территорию кладбища, словно почувствовав множество взглядов на себе, его, несомненно, ждали. Джунмён слышал шипение, он чувствовал движение воздуха рядом с собой, но старался не обращать внимания. Он шёл в сторону часовни, вчитываясь в каждую могильную плиту и рассматривая каждый памятник, сейчас он замечал, сколько скорби было на лицах бронзовых статуй, как буквально кричали о горе надписи на надгробиях. Этот город, действительно погряз в жестокости, Джунмён ужасался, понимая, что средняя продолжительность жизни в этом месте не превышала тридцати лет, кладбище просто было переполнено могилами молодых людей, что могли ещё жить и жить. Его ноги буквально вросли в землю, когда он подошёл к тому самому дубу, о котором ходило множество легенд. Мальчишке, чьё последнее пристанище украшал печальный ангел, не было и двадцати.

— Исин, — прочитал Джунмён имя, разрезающее каменную плиту.

— Грустно, да, — послышалось за спиной, а Джунмён понял, что уже не вздрагивает от этого голоса. — Я ведь просто шёл навестить могилу отца, а эти твари…

      Альфа обернулся, услышав тихий вздох, но стал свидетелем лишь того, как чёрная дымка рассекла воздух. Джунмён грустно улыбнулся, вспоминая то, о чём рассказывали ему городские. Демон, видимо, не захотел показывать кому-то своих чувств. Выходит, что они всё же были не такими уж хладнокровными.

— Что ж ты так? — спросил Джунмён, проведя ладонью по щеке каменного ангела. — Сказал, что не отстанешь от Меня, а сам позорно сбегаешь?

      Тишина резала слух, но альфа знал, что его слышали, потому что камень под ладонью был невероятно тёплым. Первые капли, упавшие с неба, заставили альфу поднять взгляд к небу, хмурые тучи нависали над городом.

— Теперь-то ты понимаешь, что в этом мире не всё так просто, — отразилось эхом по территории кладбища. Стук трости о каменную дорогу уже не пугал, но сердце бешено колотилось в груди, а на языке крутилось множество вопросов.

— Кто вырвал страницы из дневника папы? — спросил Джунмён, догадываясь, что старшему известен ответ на этот вопрос.

— Клод.

— Зачем?

— Чтобы ни у кого не было возможности всё исправить.

— Исправить что? — повернулся Джунмён, встречаясь с тёмным взглядом демонических глаз, если один из них ещё немного походил на человеческий, то второй, что был где-то внутри изъеденного язвами черепа, светил огнём.

— Воскресить любовь, — ответил Сухо. Младший видел, как сжались тонкие пальцы графа на рукояти трости. — Они не хотели мира своему городу, они хотели продолжать убивать, а я не мог. Я единственный, кто мог всё исправить, у нас был шанс, но…

— Но…

— Джонина убили.

      Джунмён видел, как потух повреждённый глаз, а собственное сердце сжалось.

— С чего я должен тебе верить? Вчера со своими прихвостнями вы устроили вакханалию, вы убивали…

— Животных, Мён, — прервал младшего граф. — Я был в гневе. Я двадцать лет провёл в заточении, хотя мог бы уже давно вернуть этому месту мир. Это место смогло снова начать жить.

— Ты демон!

— Я мститель, Джунмён, — огрызнулся Сухо. — Я рождён, чтобы контролировать популяцию вампиров, а эти, как ты выражаешься, прихвостни — это всего лишь призраки, у них нет материальной силы, они духи, что озлобленны на этот мир, потому что часть из них была истреблена теми самыми людьми, что вчера приходили к тебе и молили защитить. Знаешь, сколько молодых омег на их счету? Вон, спроси Исина, он двадцать лет вёл отсчёт.

      Альфа отрицательно мотал головой. Он не хотел верить, этот демон специально пудрит ему мозги, чтобы уничтожить и продолжать свои кровавые дела. Клод говорил, что этот граф коварен, что он заманивал своих жертв сладкими речами.

— Что я ещё должен сделать, чтобы ты поверил? — обречённо сказал Сухо, а Джунмён сжал кулаки.

— Расскажи мне о папе, — сорвалось с губ младшего.

— Ты провёл с ним больше времени, чем я. У тебя было шестнадцать лет, а у Меня… Два несчастных года, один из которых мы враждовали, а второй пытались выжить.

— Клод был его другом? Он ведь не просто так отправил Меня к нему?

— Клод был единственным, кто мог сделать тебя частью легенды. Он не знал, что ты наш сын, он думал, что тебя прислал кардинал, чтобы поддерживать страх горожан.

      Джунмён кивнул.

— Он знал, что любовь — моя слабость. Я стал уродом из-за любви и был впервые заточен в склепе, но, вырвавшись, я не учёл своих же ошибок. Я думал, что, играя в любовь с твоим папой, я смогу отомстить за своё уродство, я думал, разобью его, как когда-то разбили Меня, но получилось… Мы оба полюбили, Джонин почти уговорил Меня, что нужно забыть о мести, вернуться к тому, для чего я пришёл на этот свет. Он понял, что демоны из нас абсолютно никакие, что мы можем лишь вселять ужас, а вот убиваем совсем не мы. Клод был тем, кто сдал нас кардиналу, он сказал, что охотник на демонов вместо того, чтобы уничтожать их, крутит роман с их главарём. В то время вампиры очень плотно сотрудничали с высшими церковными чинами, благодаря их силе убеждения король много лет осыпал кардинала почестями и золотом. Они создали свой орден, орден «Черной лилии», что стал дверью в преисподнюю. Именно оттуда полезли те демоны, что порабощали население, делали их озлобленными и заставляли брата идти на брата. Крики и плач наполняли город. Была только одна возможность закрыть эту дверь. Нужно было найти ключ. Он был разделён на две части, одна из них принадлежала предводителю вампиров, а вторая хранилась в монастыре у кардинала. Джонин сам вызвался достать медальон. Я не хотел его отпускать, но он убедил Меня, что всё будет в порядке, что у него в тех краях есть друг, что они вместе достанут то, что нужно. Я отпустил, скрепя сердце, вот только через пару недель я услышал, как этот жулик Клод говорит о том, что недавно получил весточку от укротителя демонов, он сказал, что Джонин едет сюда и что нужно устроить для него «радушный приём». Я был в бешенстве, я хотел помешать им. Я был у склепа, когда услышал шаги, мне казалось, что от этого зависит жизнь любимого человека. Я спрятался внутри, а потом услышал голоса, это были Клод и кардинал, они читали какое-то заклинание. Тело сковало слабостью, а потом Меня словно тысячей иголок пронзило.

— Попался, демоническое отродье, — послышался голос Клода.

      Они повесили на склеп какой-то магический замок, когда я пытался выбраться, Меня буквально разрывало на части. Я не мог плакать, но я проклинал себя. Я испугался, что потеряю любимого, но получилось, что попал в ловушку сам.

— Кардинал давно скончался, — хриплым голосом сказал Джунмён.

— А Клода не стало недавно, поэтому замок открылся только сейчас. Я готов был убивать, но увидел тебя. Знаешь, в чём сила тёмных духов? Они могут преодолевать любые препятствия, будь то стены склепа или высокие заборы монастыря. Мои слуги, видя, как я умираю от новой и новой боли, что приносит мне магия замка, выяснили для Меня, что с Джонином всё хорошо, что ему удалось скрыть своё происхождение, что он подарил жизнь крошечному альфе, что он всё ещё ищет способ достать медальон. Он просил Меня ждать. Он говорил, что освободит Меня, и мы вместе закроем те двери в ад, но кардинал был слишком подозрительным, к нему было трудно подобраться, на это ушла уйма времени. Для Меня эти годы прошли в нестерпимой боли, потому что я не мог видеть вас. Только музыка давала мне силы жить и песня, которую так любил мой мальчик. Вчера после того, как ты закрыл дверь в часовню, я попросил своих слуг оставить тебя в покое. Я понимал, что не имею никакого права просить о прощении, а уж тем более о признании. Я просто хочу, чтобы у тебя была жизнь, которой ты заслуживаешь. Знаешь, — граф сделал несколько шагов и поддел пальцами крест, что висел на груди. — Вот это бы имело более мощную силу, если бы было надето на тебя, действительно, искренне верующим человеком, а сейчас… сейчас эта безделушка ничего не стоит.

      Джунмён вспомнил, как в шесть лет его окрестили, сам кардинал повесил на его шею этот крест. Мён вспомнил, как донимал Джонина вопросами о том, почему все младенцы в городе проходят этот ритуал через несколько месяцев после рождения, а он ждал целых шесть лет.

— Потому что ты особенный, мой мальчик.

      Джунмёну это льстило, и он с довольной улыбкой убегал прочь.

— Почему он никогда не рассказывал о нашем родстве? — с горечью на языке сказал священник.

— Потому что его искали, — ответил Сухо. — Все знали о его связи со мной, если бы он признал тебя своим сыном, тебя бы убили сразу, а так кардинал наблюдал за ним, верил в его раскаяние и медленно сдавался под его чарами. Все альфы по своей природе похотливые животные, только вот кто-то учится сдерживать себя, а кто-то пускает все на самотёк.

— Как он умер? — тихо шепнул Джунмён, чувствуя слёзы на своих щеках.

— Я не знаю, — так же тихо ответил старший. — Спроси Исина, он был там. Я не смог, даже для моей демонической натуры — это очень сложно. Я корю себя за то, что не смог его защитить.

      Джунмён опустился на землю, обнимая себя руками. Он столько лет жил, веря в то, что его молитвы могут защитить его от собственного ада, но сейчас вся боль вырвалась наружу. Он плакал, вспоминая наказания настоятеля, вспоминая, как Джонин потом по несколько недель выхаживал исполосованную ранами спину сына, пряча слёзы. Он вспоминал все заветы кардинала, что сейчас казались такими лживыми. Он вспоминал стоны, что наполняли монастырь, когда кардинал вместе с королём навещал их «скромную» обитель. Он вспоминал синяки на теле Джонина, что он так старательно прятал. Он вспоминал ругань и крики из соседней кельи, и голос Сехуна:

— Ты сошёл с ума, Джонин!

— Да, я знаю, но Се я не могу без него, я должен вернуться!

      Джунмён вспоминал ласковый поцелуй в лоб, тихий топот, а потом тишину, которая разрывала его детское сознание на части, тихие «прости» сквозь слёзы по ночам и приходы Сехуна, который на время заменял ласкового наставника.

— А где Джонин-ши? — хлопал глазами Джунмён, видя угрюмого монаха.

— Ему нездоровится, — отвечал Сехун, а потом сжимал мальчишку в крепких объятиях и закрывал уши, но Джунмён всё равно слышал, слышал удары плетей и громкий крик настоятеля:

— Что, сбежать пытался? К нему, да? В ад захотелось? Так это мы сейчас устроим.

      Вспоминал, что спустя недели две-три возвращался Джонин. Он улыбался и прижимал маленького Джунмёна к себе, обещая, что больше никогда-никогда не оставит одного.

— В тот день, когда он посадил тебя на коня, империя «Чёрной лилии» пала, король умер, а новый правитель решил, что ему не нужны посредники, он сам заключит сделку с вампирами. Королевские войска бок о бок с упырями искали в монастыре ключ. Схваченный кардинал долго смеялся, когда медальона в тайнике не обнаружили. В порыве гнева король вонзил в него свой клинок.

— Я боролся с ним сорок лет, что ж, теперь ваша очередь, — последнее, что сорвалось с губ основателя целой империи. Он знал, что я просто так сидеть не буду.

— И что нам теперь делать? — спросил Джунмён, наконец, поднимая глаза на старшего.

— Искать вторую часть медальона, — ответил Сухо, а потом с силой сорвал с груди младшего крест. — А вот это сними, не позорься. Всему тому, чему тебя учили в том месте, грош цена. Правильно лишь то, во что верит твоё сердце. Твой Бог у тебя внутри.

      Пальцы графа скользнули по спрятанному под одеждой медальону.

— А вот это береги, как зеницу ока. Мы должны закрыть эти двери. Я уничтожу всех этих кровопийц, отомщу за любимого и уйду на покой, думаю, что в этом мире будет, кому бороться за справедливость и без Меня.

— Отец, но я…

— Тише, мой мальчик, ты справишься. Тем более я не имею права отпускать тебя одного в столь опасный путь. Знаешь, когда-то всевышний наделил Меня способностью вернуть к жизни душу, что заслужит второй шанс своими делами во благо мира во вселенной. Я давно уже приметил одну такую. Он слишком мало прожил на свете. Он строит из себя опасного и независимого демона, но на самом деле он маленький порочный ангел, но его вины в этом абсолютно нет. Он жертва обстоятельств. Я думаю, что вы с ним поладите.

      Граф щёлкнул пальцами, а Джунмён видел, как возле печального ангела начала появляться хрупкая фигурка. Сейчас без своих чёрных одеяний, в светлых штанах и белой рубашке, с опухшими от слёз щеками, Исин выглядел не так страшно, как ещё вчера ночью. Волосы на голове духа были растрёпаны, он тихо всхлипывал, прижимаясь к своей могиле.

— Чжан Исин, что же за моду вы взяли являться перед высшими чинами в столь ненадлежащем виде, — с улыбкой сказал граф, замечая, как младший вздрогнул.

— Простите, ваше сиятельство, — подскочил омега, вытирая слёзы. — Я думал, что моя работа на сегодня закончена.

— Нет, мой мальчик, твоя работа только начинается. Я знаю, что вторая часть медальона сохранена в королевских покоях. Её охраняет постоянный караул из четырёх вампиров, а снаружи дежурят стражники-люди. Я понимаю, что эта задача почти непосильна, но…

— Мы справимся, отец, — кивнул Джунмён, расслабляя воротник сутаны и протягивая хлопающему глазами омеге руку. — Идём, телохранитель, пришло время проверить твои навыки.

      Граф улыбнулся.

— Если вам понадобиться помощь просто подумай обо мне. Я не могу быть рядом с вами физически, но я всегда могу помочь советом или прислать на выручку пару тройку духов.

      Джунмён кивнул старшему, а потом несмело переступил с ноги на ногу. Он знал, что такое чувствовать объятия папы, но много лет он думал о том, как это оказаться в крепких объятиях отца. Сухо улыбнулся, словно читая мысли сына, и раскинул руки в стороны.

— Я, конечно, слишком безобразен для идеального родителя, но я тоже всегда мечтал сделать это.

      Младший оказался в сильных руках, тело дрожало, потому что ощущения были невероятными, их словно окутало тёплой дымкой. Граф ласково погладил младшего по голове.

— Будь сильным, сынок. Не повторяй моих ошибок. Люби, но знай цену любви, дыши, но, не забывай о тех, кто рядом, живи и борись за право быть частью этого мира.

      Джунмён закивал, цепляясь сильнее за полы родительского плаща и чувствуя, как они растворяются.

— Мы всегда рядом с тобой, — тихий шёпот родным голосом. — Встретимся у ворот, мой ёжик.

      Слёзы потекли по щекам, ведь только один человек называл его так. Когда Джунмён дулся на такое прозвище, Джонин всегда улыбался и говорил, что только его малыш может быть таким милым и колючим одновременно.

      Дождь всё не прекращался, сутана пропиталась насквозь и стала тяжёлой, Джунмён начал нервно расстегивать пуговицы, а потом и вовсе скинул её прочь. Он обернулся, замечая Исина, что удивленно рассматривал воду, что оставалась на его ладонях. Этот мальчишка сейчас даже издалека не походил на того, кто соблазнял его ещё сегодня утром. Неужели всё игра? Какой же он на самом деле этот Чжан Исин?

— Идём домой, — сказал альфа. — Простудишься.

      Мальчишка усмехнулся.

— Я мёртв, забыл? — с горечью сказал он.

— Ну-ну, а чего дрожишь, как осиновый лист?

— А это не твоё дело, — буркнул младший. — И вообще…

— Давай дома поговорим, — сказал Джунмён, перехватив запястье омеги, и потащил его в сторону своего дома.

      Исин ошарашено смотрел на руку альфы, что крепко держала его запястье. Он же дух, никто не может касаться его. Он сам долгое время учился у графа двигать предметы и делать так, чтобы его дыхание ощущалось на чужой коже, а сейчас, этот недосвященник так бесцеремонно тащит его куда-то, причём Исин умудряется ещё и спотыкаться, чувствуя боль.

      Они оказываются в маленькой хижине. Альфа бросает в печь пару поленьев, а потом идёт в спальню, доставая из шкафа пару свежих сухих рубах и штанов. Один комплект он бросает Исину, а во второй начинает облачаться сам. Омега отворачивается, стоит ему заметить первые сантиметры обнаженной кожи старшего. Он искоса поглядывает на широкую спину, плечи, сильные руки, светлую кожу, на которой заметны бледные шрамы. Напоминания о тяжёлом детстве.

— Так и будешь стоять? — не оборачиваясь, говорит Джунмён, он чувствует прожигающий взгляд омеги, но и сам не спешит оборачиваться. — Переоденься, а я пока посмотрю, что у Меня есть на ужин.

      Альфа направился в сторону кухни, а Исин всё ещё неподвижно стоял посреди комнаты, оглядываясь по сторонам. Он сделал глубокий вдох, чувствуя, как лёгкие расправляются под напором воздуха, как в нос ударяют различные запахи, они в тысячи, в миллионы раз ярче, чем были до этого. Ветер из приоткрытого окна скользит по коже, и Исин чувствует мурашки, что бегут по телу. Ему, действительно, становится холодно, и он спешит стянуть с себя мокрые вещи. Рубашка так приятно пахнет шиповником, а ещё Исин чувствует запах арбуза, слёзы наворачиваются на глаза, он не слышал этот запах очень давно, с момента своей смерти. Свежий, приятный, одинокий, ещё ни чем не осквернённый собственный запах.

      Слёзы бегут по щекам, омега осторожно подносит ладони к лицу и чувствует влагу на своих щеках. Он снова плачет.

— Ты так и будешь там стоять? — высунул голову в проём Джунмён. — Идём, здесь есть что перекусить, потом вздремнём немного и в путь, нам нужно как можно скорее добраться до ключа и закрыть эту чёртову дверь.

— Сквернословишь? — усмехнулся Исин. — Негоже святому человеку так разговаривать.

— Знаешь, — выдохнул альфа, — я уже не знаю, кто я. Я не стал монахом, потому что мой постриг был отложен, я не могу быть святым, потому что я на половину демон, хоть отец и утверждает, что он не демон, а мститель, это не Меняет его сущности. Он тёмная сторона, а я застрял где-то между мирами. Отец служит аду, это отрицать бессмысленно. Я всегда старался быть послушным, но в моей голове всегда было много вопросов. Я знал, что существуют другие миры, что ад и рай такие же реальные, как наш, что все миры существуют, чтобы поддерживать баланс. Они все нужны и все правильны. И ангелы, и демоны, и люди, и обитающие в лесах оборотни, да и прочие существа имеют право жить, но не выходить за рамки. Ангелы слишком чисты, чтобы нарушать законы, но ведь каким-то образом в мире появляются падшие. Демоны… Я бы не назвал их злом, они ведь созданы, чтобы сделать жизнь грешников настоящими муками. Они судьи. Оборотни — фильтр плоти, вампиры — фильтр крови, но в любом мире есть те, кто нарушает привычный уклад жизни, для того, чтобы сделать свою жизнь лучше. «Я» — вот наш самый главный враг, когда наше «Я» становится сильнее «Мы», вот тогда и начинаются проблемы. И нет разницы в том, какому миру ты принадлежишь, ты рушишь границы, и вседозволенность лишь распаляет пожар, горящий в сердце. Должен быть кто-то, кто усмирит этот огонь. В этом вся задача мстителей. Их было десять, по двое на каждую расу. Неудивительно, что каждая тварь с грязной душонкой мечтает избавиться от таких, как отец, с этим нужно бороться. Вот только люди меняются, время меняется, а значит нужно применять более веские аргументы. Население уже не испугаешь демонами и призраками, значит, нужно искать новый способ внушить страх.

— Страх ещё больше терзает сердце, распаляет спрятанный внутри гнев, — выдохнул Исин. — Поверь мне. Страх порождает жестокость…

— Ты хочешь сказать, что те пятеро испугались тебя?

      Исин вздрогнул, а на его лицо легла тень, от которой по спине Джунмёна пробежали мурашки.

— Что ты знаешь? — тихо прошептал омега, направляясь в сторону кухни. — Я не хочу об этом говорить.

      Джунмён понял, что последние слова явно были лишними, и стукнул себя по губам. Он ведь не хотел напоминать омеге о его боли, вот только хотелось понять, что было в голове этого человека. Им ведь предстояло пройти не маленький путь. Королевский замок находился за городом. Король не любил суету города и предпочитал обитать среди свежих лесов и прозрачных рек. Уютная обитель и огромный дворец, в чьих коридорах можно было заблудиться. Говорят, что в том дворце был миллион потайных ходов и именно там пословица «даже у стен есть уши» имела смысл. Джунмён даже представления не имел о том, как они попадут внутрь, но отступать не было смысла. Они всё равно умрут от рук ли вооруженной охраны или от клыков вампиров. Здесь или там, нет разницы.

      Альфа вошёл в кухню, Исин вяло ковырял вилкой в тарелке, смахивая слёзы.

— Знаешь, вот смотрю я на тебя, и в голове не укладывается, что утром ты предлагал мне поиграть моими «бубенцами».

      Мён заметил, как краснеют щёки омеги.

— Это у Меня образ такой. Я так этих тварей приманивал. Они ведутся на горячих омег. Им бы только агрегат свой в чужую задницу всадить. За сотню лет скитаний, я этих насильников столько перевешал, вот только год за годом их становится больше, да и омеги пошли один другого краше, как течка, так к первому встречному в постель, а потом ещё жалуются, что нация мельчает. Разве из таких вот путные родители получатся? Меня вон папа в строгости воспитывал, а отец чуть что за розги, я до шестнадцати лет даже и не знал о том, что есть физическая близость. Я думал, что детей, правда, аисты приносят.

— А разве нет? — хмыкнул Джунмён.

      Омега закатил глаза.

— Только не говори мне, что ты тоже того.

— Чего того? — насторожился Джунмён.

— Честных правил и ещё никого не зажимал в своей келье.

      Пришла очередь Джунмёна краснеть.

— Да неужели? — отмахнулся омега. — Ты серьёзно?

      Альфа отвернулся в сторону окна и смотрел на то, как тоненькие струйки воды стекают по стеклу.

— Значит, я был первым, кто прикоснулся к этому чистому и невинному телу? — горячее дыхание опалило шею, а Джунмён почувствовал, как внутри него всё сжимается, словно в ожидании, а потом взрывается, словно фейерверк, когда осторожные губы омеги касаются пульсирующей венке на шее. — Я же уже говорил, что ты сладкий?

      Легкий кивок головы.

— Я готов повторять это вечно, — чуть дрогнувший голос и тишина, становится пусто. Джунмён оглядывается и замечает лишь спину Исина, что бегом скрывается в спальне, захлопывая дверь.

      Альфа словно чувствует, как окунается в яркий водопад, всё вокруг пропитано свежестью и лёгким запахом арбуза, он и не догадывался, что от омеги может исходить такой волшебный аромат, ноги сами несут его в сторону комнаты, он замирает у закрытой двери и просто дышит, не понимая, что происходит с ним сейчас. Почему сердце так колотится, а перед глазами мелькает лицо Исина, руки чешутся, а Джунмён словно наяву видит, как его ладони скользят по обнаженным предплечьям младшего. Этот омега поистине произведение искусства.

      Джунмён опирается лбом на деревянную дверь и сжимает кулаки, он ведёт себя странно сейчас, почему ему снова хочется чувствовать горячее дыхание Исина на своей коже. Почему вопросы мальчишки заставляют задуматься, он ведь никогда не позволял себе даже думать о прекрасных омегах, а сейчас ему так больно внутри.

      Исин сидит на полу по ту сторону двери и дрожит. Стоило его губам коснуться шеи альфы, в нём всплыли давно забытые желания, трепет и неуверенность. Будучи духом, ему все чувства были чужды, внутри кипела ярость, ненависть к тем, кто так несправедливо поступил с ним чуть больше ста лет назад. Он ненавидел альф, считая, что все они только об одном и думают, но этот странный парень был другим, он дрожал от прикосновений омеги точно так же как он сам. Его щёки точно так же покрывались румянцем, и он так естественно терялся, когда Исин спрашивал его о близости. Возможно, омега все эти годы заблуждался и существуют на свете альфы, что думают головой, а не тем, что у них между ног. Но страх не хотел проходить, омега всё ещё помнил тех жестоких людей, граф помог ему отомстить, но тяжесть в душе никуда не делась, он до сих пор помнил те жестокие прикосновения и боль, что разрывала на части. Они держали ему руки и ноги, он был словно распят, пока остальные жестоко вбивались в него, сначала по одному, потом по двое, а потом…

      Исин заплакал сильнее, вспоминая те жестокие лица, с которыми те альфы открывали ему рот. Он уже ничего не соображал, а они не думали останавливаться. Они бросили его грязного, окровавленного на самом холме, возле кладбища. Исин пытался звать на помощь, он полз в сторону деревни, но силы покинули его, всё потемнело перед глазами.

      Было тяжело видеть собственные похороны и то, как убивался папа. Было тяжело видеть, как те люди касались его тела снова и с надменным видом, говорили прощальные речи. Они говорили о том, каким Исин был прекрасным ребёнком, а в их глазах Исин видел сожаление, они жалели о том, что больше не смогут воспользоваться этим юным телом, что отвечало всем их похотливым потребностям. Омеге хотелось расцарапать их лица, он кидался на всех них, но его руки проскальзывали мимо.

— Хочешь отомстить? — спокойный голос графа. — Я научу, если ты поможешь мне.

      Исин закивал и с тех пор граф Ким стал его наставником, его отцом, его повелителем. Сухо не призывал Исина быть жестоким, он учил его быть справедливым, в благодарность младший выполнял мелкие поручения. Он был духом и мог проникнуть в любое место, поэтому он стал глазами графа. Он передавал ему информацию о Джонине и Джунмёне, и так получилось, что он стал последним, кто видел папу Мёна живым. Вампиры очень жестоки с теми, кто им неугоден, а Джонин… Он просто попытался проникнуть в замок за второй частью ключа. Исин никогда не забудет распахнутые в ужасе глаза и последние слава: «Спаси моего сына. Они не должны его найти».

      Исин кивал, а старший угасал на его глазах. Он всё просил спасти сына, потому что Джунмён и медальон на его груди были главной целью опорочившего трон короля и его верного до поры до времени любовника с острыми клыками и жаждой крови.

      Исин тихо всхлипнул и начал вытирать щёки, у него не было права быть слабым. Граф чётко дал понять, что звание человека вновь нужно заслужить. Да, он подарил ему новое тело, возможность дышать, чувствовать, но не лишил и тех даров, что развивал в нём, пока младший был духом.

      Исин видел язычки пламени, что скакали по его ладошке. Огня боялась вся нечисть, поэтому граф снабдил своего верного слугу этим даром, а Джунмён, так получилось, был защищен родителями ещё при рождении, его запах — запах «диких роз», до сих пор вселяет ужас в этих жутких кровососов. Они должны были склонить головы пред ними в почтении, но вряд ли кто-то добровольно захочет отдавать власть.

Исин поднялся и сделал пару шагов к кровати, утопая в мягком матрасе. Он давно не спал. Вокруг витал запах шиповника, и было совсем не страшно закрывать глаза.

      Джунмён прислушался, за дверью было тихо, поэтому он осторожно постучал, когда ответа не последовало, он несмело заглянул внутрь и улыбнулся. Омега спал, обнимая одеяло, его щёки всё ещё блестели от слёз, а веки немного припухли, но он всё равно выглядел для Джунмёна словно ангел. Отец правильно сказал, он не заслужил столь ранней смерти. Джунмён подумал о том, что же должны были делать с этим пареньком, раз его организм отказался жить. Нет, он, конечно, понимал, что насилие изначально несёт за собой причинение вреда организму против воли, но всё земное так чуждо было человеку, что прожил шестнадцать лет за стенами монастыря и ещё четыре года после пытался оградиться от мира.

      Стук в дверь отвлёк альфу от любования омегой, Джунмён поплотнее закрыл дверь и отправился встречать позднего гостя. На пороге стоял один из тех омег, что приходили утром, он неуверенно мялся на пороге, его поведение казалось Джунмёну очень подозрительным. Не многие в городе рисковали идти в сторону кладбища поздно вечером. Альфа осмотрел посетителя с ног до головы, не молодой, но и не старый, невысокий, тёмные волосы, короткая стрижка, большие глаза, пухлые губы, что придавали его лицу детскую непосредственность.

— Прости, что вот так поздно, но Меня просили кое-что передать.

      Омега запустил руку за пазуху и достал оттуда аккуратно сложенный листок. Джунмён с подозрением покосился на бумагу.

— Я не желаю тебе зла, — тихо сказал омега. — Я… я был знаком с твоим папой, Мён.

      Альфа почувствовал, как сердце застучало быстрее. Он чуть дрогнувшими руками потянулся к письму.

— Он много о тебе рассказывал, мы общались не так долго. Он был уверен, что у него получится добыть вторую часть… Знаешь, я восхищался им, я не видел более отважного омеги. Пройти через то, через что прошёл он и сохранить веру и любовь. Он каждый день повторял, что все обязательно будет хорошо, что эти твари уберутся восвояси, что он обязательно победит, а потом они с любимым, наконец, смогут обрести вечное счастье. Джонин очень любил вас обоих.

      Альфа поднял на старшего полные слёз глаза.

— Проходите в дом, чего мы на пороге…

— Нет, милый, мне пора. Я должен проводить очень важного человека. Ты заходи в гости, мой дом третий по счету на главной улице. Если заблудишься, спроси Кёнсу, там Меня все знают. Будь осторожен, твари, что убили твоего папу повсюду, они ищут тебя, потому что знают, что вторая часть ключа не покидала страны.

      Кёнсу похлопал Джунмёна по плечу и направился в сторону города, альфа проводил его беспокойным взглядом, сжимая в руках письмо. Почерк на белом листе был незнакомый, но слова, написанные ровными аккуратными буквами, грели сердце.

«Здравствуй, Джунмён. Давно не виделись. Надеюсь, ты не забыл хмурого монаха, что старался заботиться о тебе, когда твой папа пытался сотворить очередную глупость. Он всегда был таким, словно вихрь. Он очень хотел вернуться к тебе, к твоему отцу, но он не мог сделать это, не закончив свою миссию. Эти твари повсюду, Джунмён. Они потихоньку вытесняют людей, занимая город. Если они победят, то миру грозит полное уничтожение, разве это жизнь стать вечным кормом для жутких кровопийц. После того, как Джонин отправил тебя к отцу, мы направились прямиком во дворец. Мы проделали долгий путь, но доступ в замок оказался для нас закрыт. Пришлось идти на крайние меры. Так получилось, что глава клана вампиров падок на красивых особей человеческих, а наш разлюбезный король повёлся на его чары. Сперва мы решили попытаться отвлечь короля от своего любовника. Во время охоты Джонин бросился под копыта королевской лошади. Напуганный альфа привёз раненого омегу в замок. Его любовник шипел, но, молча, наблюдал, как король сам лично выхаживал красивого несчастного омегу. Джонин умело притворялся, ему удалось расположить к себе монаршую особу. Я просил его быть осторожнее, но… Вампир начал что-то подозревать, когда Джонину удалось-таки пробраться в заветную комнату, его поймали. Он слишком поторопился. Недавно мне удалось устроиться садовником во дворец. У Меня нет возможности добраться до королевской спальни, но я могу открыть дверь в сам замок и на его территорию. Я знаю, что ты умный мальчик, Мён-и, а ещё я знаю, что твой отец один из могущественных демонов современности. Мы должны объединить усилия. Если решитесь, обратитесь к Кёнсу. Он тоже имеет доступ во дворец, он раз в неделю привозит свежие продукты на королевскую кухню. Я буду ждать тебя. Сехун».

      Джунмён смял листок и кинул его в горящий камин, значит, завтра с утра они отправляются в город к Кёнсу, потому что тянуть больше не было смысла.

      Альфа тихо вздыхает и идёт в сторону спальни, открывает дверь и осторожно входит, стараясь не разбудить спящего младшего. Исин кажется таким беззащитным сейчас, когда вот так сжимает одеяло и морщится.

— Не надо, — тихо шепчет он. — Не трогайте Меня. Дядя, я хочу домой, нет!

      Джунмён видит слёзы, что текут по щекам.

— Нет! — Исин буквально кричит, подскакивая на месте. Его трясёт, он снова и снова видит те лица, что с усмешкой на губах по очереди вколачиваются в юного омегу.

— За что? — плачет Исин, обнимая себя руками. — Что я вам сделал?

      Джунмён мечется между желанием уйти и обнять омегу. Он не особо знает, что говорить в таких случаях. Ноги несут его к кровати, а мозг делает выбор. Альфа осторожно подходит и опускается на пол рядом с плачущим Исином. Он несмело сжимает руки Исина в своих и ждёт реакции.

      Омега делает глубокий вдох, а потом поднимает на альфу заплаканные глаза.

— Знаешь, это очень больно. Было ощущение, что они вот-вот разорвут Меня на части. Я не мог пошевелиться, они сжимали меня, били, целовали, мне было противно, я медленно умирал, а когда дядя, человек, которому я верил, первым засунул в меня свой чёртов член, я умер. После того, как они Меня бросили, я специально пополз к обрыву, потому что знал, что ещё немного боли и мне конец. Я не хотел больше жить на этом свете.

      Джунмён поднялся и сел рядом, обнимая младшего.

— Когда я открыл глаза, я сперва не понял что происходит. Боли не было, чувств тоже. Просто пустота, а потом появился граф. Он предложил мне отомстить, я согласился. Видел бы ты, каким ужасом были наполнены глаза этих тварей. Они убегали, спотыкались, но были бессильны перед силой графа. Я плюнул в лицо каждого и без зазрения совести связывал их перед тем, как граф развесил их на дубе. У Меня было желание оторвать им все их причиндалы, но их сердца остановились раньше, чем я закончил свою месть. В их распахнутых глазах застыл ужас, а я не мог понять, легче мне стало или хуже. Я ведь не кровожадный монстр, я просто…

      Исин снова заплакал, а Джунмён прижал его к себе.

— Много лет, я ненавидел альф. Я существовал на этом свете словно возмездие для тех, кто не умеет держать свой член в штанах. Единственным альфой, которому я верил, был граф. Он за все эти годы ни разу не разочаровал Меня. Он стал мне словно отец, который так рано покинул Меня, а потом я познакомился с Джонином. У тебя замечательные родители, Джунмён. Они много лет боролись за мир во вселенной. Я никому не рассказывал, как погиб твой папа, но я был там. Я не смог помешать, потому что у души нет сил противостоять матёрым вампирам, а граф… граф был заперт в склепе, и у Меня не было возможности освободить его, пока был жив этот чёртов жирдяй Клод, всё было бесполезно.

— Как погиб папа? — сорвалось с языка Джунмёна.

— Ты уверен, что хочешь это знать? — тихо спросил Исин.

      Альфа кивнул, чувствуя, как его обнимают за плечи.

— Почти так же как я, — выдохнул омега. — Знаешь, вампиры — это такие существа, которым всё равно с кем. У них нет пола, у них есть лишь похоть и желание. Их было четверо, включая лидера. Они мучили его до потери сознания, а потом…

      Джунмён чувствовал, как в горле застрял ком.

— А потом они его обескровили. Жуткое зрелище. Я не мог прийти в себя после этого несколько недель. Я прятался в склепе. Граф, молча, плакал и выхаживал Меня. Он понял, что случилось, но не задавал вопросов, потому что и сам всё прекрасно знал.

      Исин обернулся на бледного альфу. Джунмён не мог справиться с мыслями. Он словно наяву видел то, что случилось с родителем. Дрожь завладела телом, тошнота подступила к горлу. Он едва успел выбежать на террасу, когда его вывернуло наизнанку. Когда внутри стало пусто, Джунмён сполз на землю, прямо над ним распростерлось огромное небо, на нём сияли звёзды, но альфа почти не видел их из-за слёз.

      Ласковые руки провели по его волосам. Исин сел рядом, подняв голову альфы к себе на колени. Омега неторопливо протирал лицо старшего влажным полотенцем. Джунмён прикрыл глаза, пытаясь снова взять себя в руки. Едва заметное касание чужих губ ко лбу, словно унесло с собой все тревоги.

— Тебе нужно поспать, слишком много информации за сегодня, да и прошлая ночь…

— Завтра мы выдвигаемся в город. Я получил письмо от Сехуна. Он ждёт нас в замке.

— Очень смелый альфа, — заметил Исин. — А омега у него просто замечательный. Росточка небольшого, глаза такие большие. Они вроде не сочетаются, но когда увидишь их вместе, кажется, что нет идеальнее пары.

— Так значит Кёнсу-ши и Сехун-ши…

— Пара, — закивал Исин. — И скоро у них будет малыш, уж Меня-то не проведёшь. У Меня нюх на эти вещи. Я за свою сотню лет многим парам помог. Все говорят, что Исин исчадье ада, но даже не подозревает, кто вправлял этим упрямым альфам мозги.

      Джунмён открыл глаза, замечая, как омега грустно смотрел вдаль. Альфа потянул руку и осторожно коснулся щеки омеги.

— Тебе не сотня, — тихо сказал Джунмён. — Тебе снова шестнадцать, и ты здесь только для Меня.

— А не слишком ли ты много на себя берёшь? — сказал Исин, но по-доброму улыбнулся.

— Я очень хочу, чтобы ты был счастлив, и я сделаю всё для этого.

— Сначала целоваться научись, — засмеялся Чжан, видя, как краснеют щёки старшего. — Что? И этому я тебя учить должен?

— Ну… — альфа не знал, куда спрятать глаза, потому что Исин смотрел как-то слишком внимательно, но в мгновение все метания потонули, потому что его губ осторожно коснулись тёплые губы омеги.

      Джунмён задержал дыхание, в то время как Исин скользнул языком по нижней губе старшего. Альфа чувствовал биение сердца, манящий запах арбуза и то, что не хочет, чтобы эта сладкая мука заканчивалась.

      Омега целовал осторожно, чтобы не напугать и очень удивился, когда альфа начал отвечать, пусть несмело, но искренне. Он учился и Исин понимал, что ему нравится чувствовать этот проникающий в каждую клетку запах шиповника.

— Идём, тебе всё же нужно отдохнуть, — шепнул в самые губы Чжан.

— Ты же побудешь со мной?

— Я с тобой, пока ты Меня не прогонишь. Помнишь, что я сказал тебе при первой нашей встрече?

— Если бы я не был уже мертв, я бы отдал тебе свою жизнь, — тихо прошептал Джунмён.

— Она вся твоя, — ответил Исин, поднимаясь и протягивая альфе руку.

      Омега помог устроиться Джунмёну на кровати и опустился рядом. Альфа притянул его к себе, обнимая. И пусть Исин выглядел, как неопытный юнец, рядом с ним Джунмён чувствовал себя несмышленым ребёнком, но он был счастлив, потому что о другом не мог и мечтать.

Исин лежал и думал о том, что он готов снова стать шестнадцатилетним юнцом, если рядом с ним всегда будет витать этот чудесный аромат, а эти губы будут так же несмело касаться виска.

      Когда Джунмён уснул, Исин подарил ему ласковый поцелуй и вышел в гостиную, где у камина сидел граф и смотрел на огонь.

— Спасибо, — сказал омега, склонив голову.

— Он мой сын, и ты мне как ребёнок. Мои дети должны быть счастливы. Твой интерес к Джунмёну не заметил бы только слепой. Он тоже проникся твоим отчаянием. К тому же, когда Меня не станет, кто-то должен позаботиться о нём.

— Вы снова за своё, сэр…

— Каждой части ключа нужна жертва. Одна из них её заполучила. Ты сам сказал, что Джонин успел произнести заклинание, а значит, он уже ждёт нас у ворот. Я рассказал Джунмёну о ключе и двери, но решил, что ему пока не нужно знать о том, что замок закрывается с той стороны. Мы с Джонином закроем дверь и постараемся не допустить того, чтобы эти твари снова ворвались в этот мир в таких количествах. Вселенная сама должна определять, сколько особей той или иной магической расы должно существовать на земле. Никто не вправе оспаривать её решения. Естественный процесс нельзя прерывать, а значит, двери в другие миры должны быть плотно закрыты. Эти твари нарушили правила, а значит, очень жестоко поплатятся за это.

      Исин опустился у ног старшего. Сухо потрепал его по голове.

— Всё идёт по плану, мой мальчик. Завтра вы пойдете к Кёнсу, предложи ему взять тебя с собой в замок. Я уверен, что этот кровосос купится на тебя. Пригласит в замок…

— Я боюсь, что Джунмён воспротивится этому плану, — чуть дрогнувшим голосом сказал Исин. — Он…

— Он влюбляется в тебя, — улыбнулся граф. — Но у нас нет другого выхода. Даже если Сехун откроет калитку в сад, в замок проникнуть не так просто. Я бы не подвергал вас опасности, если бы не амулеты и ловушки, которыми напичкан замок. Они ждут Меня. Ты быстрее Джунмёна окажешься в заветной спальне. Ты же был там, знаешь, как там всё устроено, а ещё ты знаешь, как общаться с вампирами. Нам нужно нейтрализовать охрану хотя бы на полчаса.

— Да, я понимаю, пока он будет в отключке, я смогу передать медальон Мёну, — кивал Исин. — А что если он не потащит Меня в койку?

— Так сделай так, чтобы он сдался, — подмигнул младшему Сухо. — Не мне тебя учить, как это делается.

      Исин помрачнел, а граф виновато отвёл взгляд.

— Син-а, в последний раз…

— Джунмён не поймёт.

— Поймёт, обещаю.

      Утром, когда солнце поднялось над горизонтом, Джунмён открыл глаза. Тяжесть на груди заставила его опустить взгляд и улыбнуться. Голова Исина лежала на нём, а руки обвили его талию. Омега спал, тихо поскуливая во сне. Джунмён смахнул челку со лба младшего и принялся внимательнее разглядывать лицо парня. Четкая линия подбородка, прямой нос, закрытые глаза и сжатые губы. Впервые альфа ловил себя на мысли, что ему хочется касаться этих нежных лепестков, хочется чувствовать их вкус, мазнуть губами по зачаровывающей ямочке на щеке, оставить лёгкие поцелуи по линии скул, попробовать на вкус эту светлую кожу. Джунмёна смущали эти мысли, ведь столько лет он пытался сдерживать в себе свои желания. Однажды в монастыре он стал свидетелем очень неоднозначной сцены. Два монаха, спрятавшись между стеллажами библиотеки, стояли очень близко друг к другу. Они стояли спиной к нему, но Джунмён видел, как резко двигался тот, что был сверху, а по библиотеке разносилось тихое поскуливание и сбитое дыхание. Звуки и шорохи пугали Джунмёна, а внутри становилось как-то горячо. Он убежал, а потом в туалете он обнаружил немаленькую проблему в штанах. Ему было очень стыдно, он даже с Джонином не мог говорить на эту тему.

      Сейчас, когда Исин был так близко, а аромат арбуза заполнил всё вокруг, тело снова начало реагировать. Джунмён осторожно выбрался из крепкого кольца рук Чжана и, прикрываясь одеждой, вышел из спальни. В гостиной легче не стало. Альфа направился на улицу к колодцу, достал оттуда ведро воды и с размаху вылил на себя, чувствуя бодрящий холод. Мысли немного пришли в норму, а член занял свое привычное положение, не смущая своим поведением хозяина.

      Джунмён пытался отдышаться, не замечая стоящего у двери Исина, что смотрел на него, прикусив губу.

— В следующий раз, — обратил на себя внимание омега. — Просто разбуди Меня.

      Альфа вздрогнул и обернулся.

— Я знаю лучший способ бороться с этой проблемой. Все вы у себя в монастырях здоровье своё гробите.

      Исин подошёл ближе, заворачивая Джунмёна в полотенце. Альфа всё ещё выглядел смущённым. Омега лишь вздохнул.

      Завтракали они, молча, а потом, собрав немного вещей, выдвинулись в город. Домик Кёнсу найти было не сложно. Старший открыл сразу же, пропуская парней в дом и осматриваясь, закрыл двери.

— Здравствуйте, Кёнсу-ши, — поклонился Джунмён, и, правда, замечая небольшой округлившийся живот омеги. — Простите, что в такую рань.

— Ничего страшного, сынок. Сейчас наша задача вернуть городу спокойствие, — ответил старший, осматривая Чжана.

— Это Исин, он мой…

      Альфа замялся, пытаясь подобрать слова, но омега опередил его.

— На этом можно и закончить, просто Исин, целиком и полностью принадлежу вот этому смущающемуся недоразумению, ох, и когда же я его отучу.

      Кёнсу улыбнулся, замечая пунцовые щёки Мёна, и крепко сцепленные пальцы младших.

      Парни разместились в гостиной. Кёнсу поставил перед ними по чашке свежезаваренного чая.

— Ну, так, — начал несмело Джунмён. — У нас есть какой-нибудь план? Сехун-ши не объяснил толком, как нам проникнуть в замок.

— Я тоже думал об этом, — сказал старший, опустившись на диван. — Проникнуть на территорию сада, мало. Нужно войти в доверие обитателям замка. На это может уйти не один день. Сехун сперва думал отправить туда тебя, но…

— Но? — спросил Джунмён, крепче сжимая руку Исина.

— Твой запах, — выдохнул Кёнсу. — Вампиры не очень хорошо относятся к шиповнику. Это растение имеет шипы, а по древнему преданию вампирам в гроб всегда клали ветки шиповника, чтобы они не могли выбраться и снова нести зло. Тебя просто не примут там, потому что весь замок уже полностью принадлежит этим тварям.

— Но что же делать? — напрягся Джунмён.

— Я могу пойти туда, к тому же у меня есть небольшой опыт в общении с вампирами. Граф…

      Исин заметил, как Кёнсу вздрогнул.

— С вами всё хорошо? — с беспокойством спросил Джунмён.

— Всё нормально, просто упоминания графа Кима внушает ужас.

— Отец совсем не страшный, — хором сказали Исин с Джунмёном, а потом переглянулись и смущённо отвели друг от друга взгляды, а Кёнсу несмело улыбнулся.

— Просто столько лет нам повторяли, что именно граф творит весь тот беспредел, и теперь каждое его упоминание внушает ужас. Джонин тоже с восхищением отзывался о Сухо, но… Я не общался с ним лично и не могу составить своего суждения. Я стараюсь принять то, что он непричастен к тем ужасам, что творились здесь чуть больше двадцати лет назад. Я, будучи ещё совсем юным, потерял семью, и пришлось вставать на ноги самостоятельно, а теперь у меня есть Сехун, за три года, что мы вместе, я многое переосмыслил в своей жизни.

— Они были здесь три года? — в изумлении спросил Джунмён. — Почему они не связались со мной? Если бы я знал, что папа рядом, я бы не позволил ему идти туда.

— Твой наставник был слишком привязан к кардиналу, но ещё он любил деньги, поэтому мог продать нас всех с потрохами. Он верил в то, что тебя прислали, чтобы контролировать активность графа. Он не знал, что часть ключа у тебя, не догадывался о твоей связи с Нином. Ты был в безопасности, на тот момент это было очень важно.

— Но папа…

— Он знал, куда он шёл, — заметил Исин. — И я знаю. Кёнсу-ши, вы не могли бы отвести меня во дворец?

      Старший недоумённо посмотрел на Чжана, а Джунмён растерянно хлопал глазами.

— Сошлётесь на то, что из-за своего положения не можете больше выполнять свои обязанности в одиночку и взяли помощника, а об остальном я позабочусь. Эти твари же присутствуют в тот момент, когда вы привозите товар.

      Кёнсу кивнул, рефлекторно пряча свой едва заметный живот.

— Я уверен в том, что не останусь незамеченным, их правителю уже хочется свежей крови.

— Ты сошёл с ума? — подскочил Джунмён. — Дай догадаюсь, кто тебя на это надоумил? Отец, верно? Он для этого тебя воскресил, чтобы снова подвергнуть твою жизнь опасности? Ты хоть понимаешь, куда ты собрался идти?

— Я-то как раз понимаю, Мён, а ты ещё, кажется, не понял, — ответил Исин, глядя прямо в глаза альфы. — Это наш последний шанс.

— Почему же? Одного героя уже убили, теперь появился второй, третий, герои будут пытаться, а эти твари будут смеяться очередной раз, вылизывая свои клыки.

— Нет, Мён-и, это наш последний шанс, смерть Джонина дала толчок, ключ получил половину необходимого заряда, вторая жертва станет решающей и дверь закроется навсегда.

— Жертва? — спросил едва слышно Кёнсу.

— Ключу нужна жертва, это неоспоримый факт. Джонин успел провести обряд и теперь ждёт своего супруга у двери, — ответил Чжан.

      Джунмён вспомнил последние слова отца. Альфа поднял глаза на Исина, что нервно кусал губы, пытаясь не заплакать.

— У вампиров не хватит сил причинить нам зла, потому что мы с тобой защищены, и каждый удар по нам будет приносить боль ему. Наши раны будут заживать, а он будет умирать. Мы должны отдать ему свою боль, чтобы он мог спокойно уйти в другой мир.

— Но я… я так и не смог до конца узнать его, он же… он же мой отец.

— Именно поэтому он примет всю нашу боль на себя. У нас нет времени ждать, — сказал Исин, а потом повернулся к Кёнсу. — Во сколько мы отправляемся в замок?

— В полдень, — ответил старший, поражённо глядя на Чжана.

— У нас есть ещё время, чтобы настроится, Кёнсу-ши, можно я… — Исин сглотнул. — Можно мне побыть одному?

— Да, конечно. На втором этаже две спальни, выбирай любую.

      Исин благодарно кивнул, и хотел было пойти к лестнице, но его запястье было перехвачено.

— Никуда ты не пойдёшь… — сказал строго Джунмён.

— Но я…

— Без меня. Я так понял, нам предстоит прожить несколько дней, а то и недель в разлуке. Я ведь сойду с ума. Позволь мне ещё немного побыть с тобой.

— Идите, я позову вас, когда наступит время.

      Младшие ушли, а Кёнсу грустно улыбнулся, уж слишком пара напоминала ему их с Сехуном.

— Что он ещё сказал? — спросил Джунмён, когда они лежали на кровати, глядя друг другу в глаза.

— Что благословляет нас, — ответил Исин, улыбаясь.

— Он видит в нас пару, хотя сам же подкладывает тебя под того вампира, — фыркнул Джунмён. — Думаешь, что я не знаю, чем тебе предстоит там заниматься? Почему ты позволяешь распоряжаться своей жизнью, он…

— Он заботится о нас, милый. Он хочет, чтобы мы и наши дети жили в мире, которым управляют люди, а не кровожадные монстры. Вампиры не оставляют после себя потомства. Их дети — их жертвы. Знаешь, мир потускнеет, если в нём перестанет слышаться детский смех.

— Ты любишь детей?

— Очень. Знаешь, будучи духом, я наблюдал, как рос ты. Как Джонин заботился о тебе, и мне было грустно от того, что у меня никогда не будет такой возможности. Граф словно чувствовал мои тревоги. Знаешь, как бы странно не звучало, но я полюбил тебя ещё тогда, когда ты рассекал просторы монастыря, такой нежный, кудрявый, сверкая босыми пятками, в очередной раз убегающий от Джонина или от Сехуна. Ты часть меня, Мёни, это как встретить истинного, только…

— Мы самая истинная пара из всех, — сказал Джунмён. — Потому что нас венчал один из высших демонов этого мира.

      Альфа потянулся к омеге, касаясь его губ, чем больше они целовались, тем смелее становились действия Джунмёна, он словно на подсознательном уровне знал как правильно, а когда с губ Исина сорвался первый стон, он похвалил себя за смелость.

— Тише, тише, — прошептал омега, чувствуя, как руки Джунмёна разрывают на нем одежду, а губы скользят по бледной коже. — Нам нельзя, у тех тварей очень чувствительный нюх. Я должен быть чистым, Мён.

— Что бы тот другой запачкал тебя своими прикосновениями? — прошипел альфа, отстраняясь и заглядывая в полные смятения глаза омеги. — Ты не понимаешь, что я сойду с ума, если почувствую на тебе чужой запах. Ты мой, слышишь?

      Альфа снова заскользил поцелуями по телу омеги, Исин готов был отдаться, но серьёзный взгляд графа, что маячил в подсознании, не давал расслабиться. Они не должны, они потерпят, ради друг друга. Губы Джунмёна сомкнулись на шее Исина, альфа был готов поставить на младшем свою метку.

— Стой! — оттолкнул его Чжан. — Мён, пожалуйста!

      Альфа зарычал и, оттолкнув омегу, поднялся с кровати. Исин видел, как в гневе сжимались его кулаки, как грудь тяжело поднималась и опускалась. Исин догадывался, сколько чувств сейчас готово было выплеснуться наружу, ему льстило, но в то же время его пугало такое состояние альфы.

— Мён…

— Молчи, — прошипел старший. — Пожалуйста, помолчи, иначе я сделаю глупость, о которой буду жалеть всю жизнь.

— Только знай, что я люблю тебя. Только тебя, слышишь? Меня самого не прельщает мысль о том, что я должен оказаться там. Ты же знаешь, что это словно вторая смерть, но я… Я не могу нарушить того, что выстраивалось так долго. Мы должны заполучить часть ключа. Мы должны усмирить свои чувства. Обещаю, что как только все закончится, я не буду мешать тебе, я позволю тебе делать с собой всё, что захочешь, хоть снова убить меня, потому что я твой. Только твой.

— Мальчики, пора, — послышался голос Кёнсу.

      Джунмён обернулся на дверь, а Исин чётко видел страх в его глазах. Омега осторожно подошёл к альфе, сомкнув руки на его талии. Альфа обернулся, обнимая младшего, чувствуя, как намокает рубашка от слёз Исина.

— Я знаю, что это необходимо. Просто знай о том, у меня ничего нет за душой, моя любовь — единственное, что я могу тебе дать. Он будет соблазнять тебя дорогими вещами, он будет кричать о своём превосходстве, но просто помни о том, что я не смогу жить без тебя. Я хотел бы подарить тебе целый мир, но…

      Исин нежно коснулся губ старшего, целуя.

— Мне больше ничего не нужно, — шепнул он. — Самое ценное, что у меня есть — это ты. Я не прощаюсь, я люблю тебя, слышишь? Я нашёл свой приют в твоём сердце, а значит, мы никогда не расстанемся.

      Джунмён крепко сжал младшего. Они спустились вниз, где Кёнсу уже подготовил свежие продукты.

— Я вернусь к вечеру, — сказал старший. — Будем надеяться, что всё пойдёт по плану.

      Альфа кивнул, наблюдая, как Исин придирчиво осматривает свой вид.

— Ты прекрасен, малыш.

— Спасибо, — смутился омега.

      Они ушли, а внутри Джунмёна осталась какая-то непонятная тоска. Он, молча, ходил по дому, скользя ладонями по поверхностям мебели, ещё несколько дней он сам был единым, а теперь он понимал, что с уходом Исина внутри стало наполовину пусто, как быстро этот человек стал частью него.

      Джунмён вспоминал озорные, прожигающие глаза в часовне, трепетные в спальне, нежные и любящие всегда, каждый миг их новой жизни.

      Вечером Кёнсу вернулся один.

— Ты бы видел, как он на него смотрел, взглядом изголодавшегося зверя. Он попросил его погостить пару дней, сказал, что как только продукты закончатся, он отпустит его назад. Исин потрясающий актер, его глаза так сверкали, когда он смотрел на вампира и смущённо улыбался. Он в тот момент был похож на маленького падшего ангела.

— Он такой и есть. Хотя это совсем не его вина.

— Он же не из этого мира, ведь так?

— Он правая рука моего отца. Был ею…

— Так этот мальчик… Господи, через что ему пришлось пройти!

— Поэтому я изначально был против всего этого, — выдохнул Джунмён. — Он снова… снова почувствует ту боль.

      Джунмён грустно вздохнул, чувствуя крепкие объятия Кёнсу.

— Он воскрес для того, чтобы снова попасть в сексуальное рабство.

— Но лучше него с этим никто не справится, — выдохнул Кёнсу. — Потому что в тот раз…

— Вы скажете, что он сам нарвался на то, что его родной дядя с кучкой своих отмороженных друзей по очереди насиловали его возле кладбища, когда он шёл навестить могилу отца?

— Нет, но… Мён, ты видел его глаза, трудно не сойти с ума от этого взгляда.

      Альфа вздохнул, он понимал, сам был грешен, но сейчас мысли о том, что кто-то другой прикасается к его Исину, сводила с ума.

      Шли дни, а Джунмён становился угрюмее, от Исина не было новостей, было тяжело не сорваться в сторону замка и не перевернуть там всё к чёртовой матери, заявив права на омегу. Когда по истечению десяти дней в дверь постучали, Кёнсу вздрогнул, а Джунмён, собрав в кулак всё своё мужество, пошёл открывать.

      На пороге стоял промокший до нитки Сехун. Кёнсу подскочил, обнимая своего альфу, и тут же засуетился вокруг него. Старший улыбнулся Джунмёну, крепко обнимая и осматривая.

— Ты просто копия своего отца, — сказал Сехун.

— Вы знакомы?

— Джонин очень неплохо рисовал, поэтому его келья была увешена портретами графа. Вот, тебе просили передать. Время пришло.

      Сехун протянул младшему смятый лист. Джунмён прижал бумагу к себе и побежал в свою комнату, закрываясь и с трепетом разглядывая листок, от которого исходил легкий аромат арбуза.

«Здравствуй, родной, ты даже не представляешь, как я скучаю по тебе», — Джунмён тихо всхлипнул, он представлял, он тоже скучал. — «Тут не так плохо, этот кровопийца относится ко мне, как к принцу, но мне очень не хватает твоих рук, твоих губ, без них мне кажется, что я не живу вовсе. Сегодня он впервые позвал меня ночевать с собой», — альфа почувствовал, как сжимаются кулаки. — «Я знаю, что ты злишься, но просто верь мне, я никогда не предам тебя. Моя душа твоя, а тело… это тело дал мне граф для того, чтобы выполнить опасную миссию. Оно станет твоим после того, как всё это закончится, а пока оно принадлежит не нам. Так вот, думаю, что тянуть больше нет смысла. После сегодняшней ночи он не выпустит меня из этой спальни ещё долгое время, у нас будет всего полчаса. Сехун пустит тебя на территорию замка и покажет нужное окно. Я усыплю вампира и выброшу ключ тебе, ты должен незамедлительно двинуться в сторону склепа отца, оттуда вы вместе отправитесь к двери. Вампиры отправятся за вами, они ведь и не догадываются о том, что их мир просто затянет их обратно, когда ключ объединится. Никогда не оглядывайся и двигайся вперёд. Мы встретимся обязательно. Я люблю тебя, твой Исин».

      Джунмён скомкал письмо. Он помнил рассказ Исина о жертве и о том, что отец примет на себя удар. Слова Исина о том, что вампиры двинутся за ними, означало только одно. Этот мальчишка снова решил умереть. Слёзы побежали по щекам, Джунмён нервно вытирал их, пытаясь держать себя в руках. Он свернулся на кровати и кусал губы, заглушая тихие рыдания, а в голове тихим шепотом Исина звучало тихое: «Я всегда буду рядом с тобой».

      Утром, завтракая, Джунмён прятал от старших опухшие глаза, казалось бы, он альфа и должен все чувства держать в себе, но если дела касалось Исина, он превращался в слабого влюбленного мальчишку. Старшие понимающе переглядывались, Сехун похлопал его по плечу.

— Я жду тебя у калитки сегодня в полночь, — сказал он, собираясь. — Пора заканчивать этот балаган.

      Джунмён кивнул и ушёл наверх, нужно было собраться с мыслями. Вот только улыбка Исина снова и снова тревожила открытые раны.

— Они не могут править вечно. Они несут смерть. Они те, кто ворвался в наш мир и пытается диктовать свои правила. Они должны знать своё место, — голосом отца в подсознании. — Так нужно, но я не оставлю вас. Доверься мне, сынок.

      И Джунмён верил, глуша свою боль, что сковала тело. Кожа горела, изнутри, словно разрывало на части. Он словно чувствовал вкус крови на языке. Он читал, что пары, признавшие себя одним целым, чувствуют друг друга. Слёзы Исина текли по щекам альфы, крики Исина застыли на губах, глаза Исина не хотели покидать сознания.

      Полночь подкралась незаметно. Джунмён мялся у заветной калитки, когда та с тихим скрипом отворилась.

— Заходи быстрее, — шепнул Сехун.

      Младший проскользнул в широкий двор.

— Их окна выходят на ту сторону, — сказал старший. — Идём.

— Нет, не нужно, чтобы вас заметили, вам ещё ребёнка воспитывать, — остановил старшего Джунмён. — Мы сами справимся. Я не прощу себе, если кроме нас пострадает ещё кто-то. Я найду нужное окно, я чувствую Исина уже отсюда. Уходите.

— Я открыл ворота на той стороне, — обнял Джунмёна Сехун. — Надеюсь, что мы ещё когда-нибудь встретимся.

— Обязательно, — кивнул младший. Он не любил врать, но сейчас он и сам не знал, чем закончится его день.

      Сехун поцеловал его в лоб, как делал когда-то в детстве, когда Джонин очередной раз пытался сбежать, а его снова ловили и наказывали. В те дни Сехун не отходил от ребёнка, стараясь не обделять его вниманием и любовью. Он тоже был очень дорог Джунмёну. Он заменил ему отца в тех скупых на ласку каменных стенах монастыря.

— Всё будет хорошо, — кивнул Джунмён. — Идите, нас не должны видеть вместе.

      Сехун уходил, ещё долго оглядываясь. Джунмён видел, как сжимались его кулаки, но он не мог подвергать опасности этого человека. Когда Сехун скрылся, альфа направился в нужном направлении. Он вдыхал притягательный запах Исина, который нельзя было испортить тухлым запахом вампира. Все кровопийцы пахли кровью, только оттенки были разные, сейчас Мён отчетливо чувствовал запах свежей крови, самый «благородный» из всех запахов вампиров. Лидер этой шайки был беспощаден.

      Окно на втором этаже было приоткрыто, Джунмён спрятался в ближайших кустах и ждал. Исин осторожно оглядываясь, выглянул в приоткрытую щель. Джунмён сжал кулаки, на лице, шее, груди его омеги были свежие синяки и царапины. Омега выглядел, словно призрак при тусклом свете луны, но казался Джунмёну не менее прекрасным. Хотелось зализать языком все эти раны и ставить свои метки. Они встретились взглядами на мгновение, а запах арбуза и шиповника словно пропитал всё пространство вокруг, Джунмён видел слёзы в глазах своего мальчика, а губы Исина медленно повторяли лишь одну фразу: "Я тебя люблю".

      С тихим звоном часть ключа выпала из рук омеги на газон, Джунмён быстро подхватил её, но услышал чужой голос.

— А что это ты тут делаешь, сладкий? — прошипел вампир, силуэт которого появился за спиной Исина.

      Джунмён чувствовал, что тело сковало ужасом, потому что он увидел тонкие пальцы, что скользнули по шее омеги.

— Беги, — сорвалось с губ Чжана. — Беги, Мён.

— Что?! — прорычал вампир, выглядывая на улицу и замечая Джунмёна с ключом в руках. — Ах ты, мелкая тварь!

      Мужчина затолкал омегу в комнату, послышались удары, а потом крик Исина.

— На территории посторонний, поймать и уничтожить, не дать ему покинуть замок!

      Джунмён кинул последний взгляд на окно, а потом сорвался. Он бежал, не оглядываясь, как и велел Исин. Он слышал топот за своей спиной, он слышал крики, но в голове звучала лишь тихая песня, что напевал ему когда-то папа:

«Услышь ангельскую песнь. Моё сердце в твоей власти, но ты давно меня покинул. Я не остановлюсь. Я знаю, что я потерял, но небо было так близко…»

      У склепа он заметил отца, что держал на привязи двух коней.

— Скорее, — сказал он.

      Джунмён видел, как по его шее течёт кровь.

— Это…

— Всё будет хорошо. Он ещё дышит, слышишь. Он ещё жив. Я спасу вас, обещаю.

      Джунмён запрыгнул на коня, передавая ключ старшему.

— Вперёд, папа ждёт нас, сынок.

      Они сорвались в путь, Джунмён видел, как из города в их сторону двигалось целое войско вампиров. Они сверкали глазами, обнажая свои клыки. На лице их предводителя сияла ухмылка, а лицо было в крови, Джунмён догадывался, чья это была кровь, от этого пришпоривал коня ещё быстрее, пытаясь не отставать от отца. Когда преследователи буквально дышали им в спины, между ними возникла фигура, Мён узнал ее. Исин стоял, сжимая руки на прокушенной шее, лидер вампиров немного опешил. Джунмён очень старался не смотреть назад, но он видел, как исказилось лицо Чжана, а вокруг него вспыхнула яркая огненная стена, кони вампиров встали на дыбы, скидывая своих всадников. Небо разделилось на две части, жуткий смех сорвался с губ омеги, а Джунмён зажмурился, он не хотел видеть своего мальчика таким, он уже почти забыл, что когда-то Исин был одним из самых жутких духов.

— Не смотри, — кричал ему Сухо. — Повернись ко мне, сынок!

      Пространство разорвал громкий крик. Родной голос было трудно узнать. Джунмён открыл глаза, глядя прямо на отца, что был рядом и смотрел на него ласковыми глазами Исина. Они словно поменялись местами сейчас.

      На горизонте замаячила ещё одна фигура, а сердце Джунмёна снова сжалось. В тёмной мантии, накинув на голову капюшон и сжимая в руках часть ключа, стоял Джонин. Его кожа была бледная, глаза запали, губы были синими, а на шее красовались следы от зубов. Он смотрел вперёд огненным взглядом.

      Граф спешился, подбегая к нему и касаясь его кровавых губ поцелуем, части ключа взмыли в воздух, невидимые створки начали проявляться, задул сильный ветер. Джунмён крепче цеплялся в седло своего коня, что медленно склонялся к земле. Альфа видел, как словно пушинки тела, охваченные пламенем, влетали в огромную воронку. Его родители стояли по ту сторону, крепко сцепив руки. Они смотрели друг на друга с безграничной любовью, кажется, даже не обращая внимания, как мимо них проносятся обезображенные тела. Джунмёну было страшно, потому что кругом была кровь и отчаяние, которое постепенно начало сменяться лёгкостью. Ветер выдувал тухлый запах вампиров, оставляя лишь свежесть и медленно поднимающееся над горизонтом солнце. Створки начали закрываться, а Джунмён подскочил на ноги, он хотел хотя бы ещё немного, ещё совсем чуть-чуть побыть вместе с родителями, чьи лица постепенно восстанавливались. Он видел тепло и любовь в их глазах, больше не было тех жутких монстров, были те, кто когда-то безгранично любил.

— Сынок, — улыбнулся ему Джонин. — Прости нас за всё. Прости за весь этот кошмар, прости за то, что не можем остаться.

— Мы очень любим тебя, — продолжил Сухо. — Но эта дверь нуждается в постоянной охране. Эти твари больше не должны проникать в ваш мир и творить свои грязные дела.

— Мы всегда рядом, в твоём сердце, слышишь?

      Джунмён чувствовал крепкие объятия, хотя, казалось бы, родные люди были так далеко.

— Береги Исина. Он очень смелый, но очень хрупкий мальчик, — сказал Сухо. — Он заслужил любовь. Я верю, что у вас всё будет хорошо.

— Мы будем ждать внуков! Я люблю тебя, мой ёжик!

— Я люблю тебя, мой сын, мой герой.

      Двери с грохотом закрылись и исчезли, ветер стих, а Джунмён упал на колени и тихо заплакал.

— Папочка… Отец… Я тоже вас очень люблю! Мне будет вас очень не хватать.

      Альфа плакал, а природа вокруг оживала, кровь исчезала, превращаясь в росу на зелёной листве, солнце отражалось в каждой капельке. Ветер ласкал кожу, донося откуда-то такой любимый запах арбуза.

— Исин? — поднял глаза альфа, оглядываясь. — Исин!

      Недалеко на зеленой траве лежало хрупкое тело, покрытое ранами. Омега тяжело дышал, кулаки нервно сжимали траву под собой. Альфа подбежал к младшему, сгребая его в объятия и целуя каждый шрам, каждую рану на любимом лице.

— Ты меня задушишь, — прохрипел омега.

— Прости, но я… Я почти поверил, что потерял тебя.

— Я же сказал, что не оставлю тебя. Теперь всё будет хорошо.

      Джунмён подарил осторожный поцелуй младшему, а потом поднял его на руки и понёс в сторону коня, что жевал траву на пригорке.

      Кёнсу встретил их очень эмоционально, расцеловав каждого, а вечером пришёл Сехун, рассказывая о том, что в замке снова переворот, что короля свергли, и престол занял его младший брат, который всегда был против вампиров на территории страны. Сехун уверенно сказал, что теперь у них начнется новая жизнь.

— Что вы намерены делать? — спросил старший, когда Джунмён уложил Исина спать.

— У меня всё ещё есть работа, — ответил Джунмён. — Кладбище и часовня стали моим вторым домом. Я буду продолжать служить. Люди нуждаются в добре.

— А Исин… — спохватился Кёнсу.

— Я не давал обета безбрачия. Он теперь со мной.

      Спустя пару недель, когда Исин восстановил силы, они вернулись в свой маленький домик рядом с часовней, обещая Кёнсу и Сехуну, что будут навещать их. Джунмён пообещал, что сам лично станет крёстным отцом их сына.

      Разложив вещи, парни потянулись друг к другу, нежно целуясь.

— Ты думаешь о том же, что и я? — спросил Исин, заглядывая в глаза своего альфы.

— Нам нужно навестить их, — кивнул Джунмён.

      Крепко держась за руки, они вошли на территорию кладбища, которое теперь совсем не пугало. Статуи, казалось, улыбались, а знакомый склеп манил своей теплотой. На его стены вернулись все надписи.

— Семейная усыпальница графа Ким Сухо и его любимого мужа Джонина, — прочитал Исин табличку на входе, пока Джунмён расставлял принесённые цветы. — Но здесь по-прежнему нет никаких дат.

— А зачем они? — спросил Джунмён, прижимая к себе младшего. — Они всегда живы в наших сердцах.

      Исин обернулся, целуя, а Джунмён прижал его к себе, он, конечно же, заметил отсутствие печального ангела у могучего дуба, но это ведь к лучшему, ведь так?

      Они вернулись домой, сладко целуясь, с губ омеги срывались тихие стоны, он отзывался на каждое прикосновение альфы. Ему казалось, что эти нежные руки были повсюду. Он отдавался старшему без остатка. В этих руках он забывал о том, что когда-то было больно. Прошлая жизнь — миф. Его жизнь — это Джунмён. Разгоряченные ласки пробудили в омеге его сущность, запах арбуза заполнил весь дом, а Джунмён сходил с ума, скользя ладонями по нежной коже. Он впервые касался там, где когда-то было нельзя. Он думал о том, что Исин идеальный везде и всегда. Он терял разум, когда омега прогибался, когда его губы забирали последний воздух из лёгких. Джунмён не знал, как сделать Исину ещё приятнее, он учился и Исин был благодарен. Первый толчок, первый вскрик и вкус солёных слёз на языке.

— Прости, — шепнул альфа, готовый взорваться от ощущений, потому что быть внутри Исина прекрасно.

— Нет, всё прекрасно, продолжай.

      Они забылись друг в друге, потому что теперь их ждала вечность, ведь для каждого она своя собственная эта вечность.