На следующий день Эрик встал с рассветом, час провёл в ванной за мытьём и бритьём, потом спустился к завтраку, но съел едва ли половину крошечной порции. От волнения, от предвкушения встречи с Кристиной он с трудом дышал. Под конец трапезы в столовую вошёл дворецкий, еле заметно вздохнул при взгляде на тарелку и спросил, будут ли указания.

— Да. Вечерний костюм. Там несколько жилетов и платков, и фраков… Пусть подготовят все, я позже решу, какой. И мне нужен экипаж. К шести… нет, к половине шестого.

Дворецкий откланялся, а Эрик с тоской посмотрел в тарелку. Стоит это доесть. Возможно, это будет единственная еда за день. Он представил, как ест в присутствии Кристины и… Нет, что бы она ни говорила, он не снимет маску и не будет есть при ней, это исключено. Эрик запихал в себя остатки завтрака и поднялся в кабинет.

Арии, что удивительно, и сейчас казались превосходными. Он так и видел Кристину на сцене, в воздушном платье, усыпанном цветами, в бриллиантах… О, как она была бы прекрасна! Но опера ещё не готова, а Кристина может и отказаться от арий… Нет, чепуха, она услышит их и согласится. Эрик употребил всё своё терпение, чтобы аккуратно подписать их, потом сложил в коробку, перевязал её лентой и поставил к остальным. Прежде он не представлял, какую гору накупил за последние три дня.

Пробило полдень. Эрик сел за стол и попытался работать, но все мысли обращались к сегодняшнему вечеру. Что, если Антуанетта не знает о его приезде? Ведь Кристина могла не сказать ей, опасаясь, что та воспротивится. И… это было бы даже ожидаемо. Антуанетта настолько боялась его, настолько боялась, что он причинит вред Кристине, что встала на сторону мальчишки. И… предала тем самым Эрика. А этот самодовольный идиот даже не смог выполнить обязательства! Но всё же она пришла к нему вместе с Кристиной. Она думает, что он не услышал её голос, но он услышал. Она пришла. Сжалилась над ним. Что ж, это всё равно лучше равнодушия или ненависти. Не такой уж он и придирчивый по части тёплых чувств по отношению к себе. Возможно, она всё-таки знает и… не против его присутствия.

Пробило три, и в кабинет постучали: дворецкий доложил, что вся одежда готова, и предложил помощь. Но Эрик, поблагодарив, отослал его. Вошёл в спальню, запер дверь, сменил брюки и рубашку и приступил к выбору жилета. Наконец через два часа он приладил маску, взял коробку с ариями и спустился. Дворецкий ждал внизу. Эрик поручил ему распорядиться насчёт остальных подарков и надел пальто.

Когда их уложили в экипаж, Эрик опустился на сидение, закрыл дверцу и только тогда ощутил, что его трясёт. Отнюдь не от холода. Всего два с небольшим часа — и он увидит Кристину. Эта мысль одновременно вызывала и улыбку блаженства, и страх на грани паники. Хотелось выскочить, убежать домой, запереться!.. Но отказаться от возможности увидеть её, после стольких недель вдали… Это невозможно.

Прежде чем приехать в квартиру Антуанетты, Эрик заехал в цветочный магазин. Вряд ли они испытывают недостаток в цветах, но… Джентльмены ведь так поступают? Приходят к дамам с цветами? И ещё с конфетами, но их Антуанетта точно не одобрит — она и так явно ворчала и качала головой, когда их приносили Кристине.

Экипаж остановился у дома на улице Скриба ровно за пять минут до назначенного времени. Эрик чуть помедлил, но потом схватил букеты, коробку с ариями и вышел.

Дорога до двери в квартиру показалась ему самой долгой и трудной из всех, по которым ему довелось идти. Он остановился на площадке; казалось, будто голос пропал, а слова испарились из головы. Что, если дверь откроет Кристина? Он же… Довольно. Он постучал и отшатнулся на шаг, чувствуя, как на лбу проступает пот — Эрик промакнул его платком.

— Я открою, — послышалось из-за двери. Антуанетта. Эрик облегчённо вздохнул, и дверь открылась. — Здравствуй, Эрик. Ты вовремя. Проходи.

Он вошёл, не чувствуя ног:

— Здравствуй… Скажи сразу, если мне лучше уйти.

— Мы пригласили тебя не для того, чтобы ты ушёл, едва переступив порог, — строго сказала Антуанетта и улыбнулась. — Цветы? У меня не так много ваз и кувшинов… — Эрик сглотнул. — Не волнуйся, я шучу.

— Да, это… тебе и… Мэг, и… — голос сорвался.

— Спасибо, это очень приятно, — она чуть сжала его предплечье.

— О, вы точны, как часы, Эрик, — усмехнулся Перс, войдя в прихожую. — Проходите.

— Да, я только… схожу за подарками.

— Думаю, помощь вам не помешает.

— Да, не помешает… Да.

Эрик вылетел за дверь, и дарога почти сразу последовал за ним. Антуанетта так спокойна, так… доброжелательна. Что её так изменило? И Перс… Или это только игра?..

Холодный ветер ударил в лицо, и Эрик очнулся. Стоявший рядом дарога оглядел коробки:

— Вы решили скупить весь Париж? Не уверен, что всё это влезет в их квартиру.

— Возьмите эту, эту, эту и… вон ту, — скомандовал Эрик. Перс составил их пирамидкой и присвистнул, увидев этикетку на одной из коробок:

— Вы решили сделать мне подарок? Грозный повелитель люков и принц душителей.

— Лассо всегда при мне, дарога. Не испытывайте моё терпение, — процедил Эрик, подхватывая оставшуюся гору, и обернулся к кучеру: — Вы можете возвращаться. Жду вас завтра к полудню.

Антуанетта открыла дверь и застыла на проходе, не в силах выдавить ни слова. А сказать ей точно хотелось многое.

— Эрик, это…

— Оно всё было таким… — Эрик сгрузил их в углу, снял цилиндр и поставил его на стол.

— Что здесь за… — Кристина замерла на пороге, — шум?

Эрик смотрел на неё и не узнавал. Это всё ещё был его ангел, но она изменилась. И… он никогда не видел её в фартуке!

— Мы пока отнесём их в комнату, — протараторила Антуанетта, подхватила Перса, и через несколько секунд хлопнула дверь.

— Очень хорошо, что вы приехали, Эрик, — улыбнулась Кристина. — А это?..

— Это вам, — спохватился он и протянул ей букет — её пальчики задели его перчатку, и его сердце едва не выпрыгнуло из груди.

— О, спасибо, они прекрасны. У меня столько цветов последние месяцы, будто я живу в райском саду, — она смущённо опустила глаза.

— Если вам это приятно… Я буду дарить их, пока вы или ваш… мне позволите.

— Пойдёмте. Ужин остывает.

Она развернулась, но Эрик остановил её на полушаге:

— Зачем? Зачем, Кристина? Зачем вы это сделали? Позвали меня… сюда, — он со всей силы сжал кулаки, пытаясь совладать с нервами.

— Вы конечно помните, что я сказала вам в нашу последнюю встречу. Я боялась вас, да. Я думала о вас хуже, чем вы того заслуживаете.

— Это правильно. И справедливо, — сквозь зубы процедил он.

— Нет, нет, дайте мне договорить! Так вот, я думала так, но… Ваши цветы и те вещи, которые вы присылали мне. Даже кукла! Вы всё помните обо мне, — улыбнулась Кристина. — Мне захотелось, чтобы у вас тоже было Рождество. А потом, когда принесли ваш подарок… Это же все те сказки, которые рассказывал папа… Вы не представляете, сколько это значит для меня. Я долго думала, что могло бы осчастливить вас хоть на десятую часть того, как была счастлива я, когда развернула бумагу. Я подумала, что вы же, наверное, никогда ничего не праздновали. И мне захотелось подарить вам праздник.

— Вы ангел, Кристина, — он подошёл к ней и, рухнув на колени, сжал край её фартука. — Я не знаю, чем заслужил даже просто знать вас. После всего, что я делал…

— Это не имеет значения, Эрик. Встаньте пожалуйста, — она коснулась его руки. — Это в прошлом. Вы изменились, и это главное.

Он медленно поднялся и отвернулся, вытирая лицо.

— Это всё для вас, Кристина, — махнул на коробки Эрик. — Надеюсь, вы не против… Мне хотелось немного порадовать вас.

— Боже мой, но зачем? Вы и так завалили меня подарками! — Кристина прижала букет к груди. — Снимайте пальто, вы уже взмокли в нём. Я сейчас поставлю цветы и вернусь.

Кристина вышла, а Эрик схватился за стену, тяжело дыша. Она не гонит его — она улыбается ему, она говорит с ним, она даже коснулась его! Он не выдержит этот вечер. Слишком много счастья для одного дня. Эрик стянул пальто, шарф, поправил фрак, одёрнул жилет… В этот момент вернулась Кристина. Уже без фартука, и теперь Эрик мог рассмотреть платье: да, мальчишка и в самом деле не скупился для неё…

— Вы позволите посмотреть, что внутри?

— Вы всё так же любопытны, — он неловко улыбнулся и только после понял, что сказал.

— Но на этот раз я спросила, — тихо ответила она. — Так можно?

Эрик кивнул, и она сняла крышку с самой большой коробки — внутри лежало ультрамариновое бархатное мантле¹.

— Это… невероятно… — восхищённо вздохнула Кристина. — Но куда же мне это носить? Эрик, вы с ума сошли, это не для меня!

— Однажды вы снова станете примой какого-нибудь прекрасного театра, — тихо ответил он, — и ваш муж… вы будете ходить с ним… Тогда и…

— Спасибо, Эрик, — она сжала его руку. — Остальное я посмотрю позже, если вы не против. Нас и так уже заждались.

— Нет. Да. То есть… Я не против, конечно. Но… вы же не обидитесь, если я не буду есть?

— Но почему? Вы плохо себя чувствуете? — встревожилась Кристина.

— Дело не в этом. Я не хотел бы пугать вас. Мне придётся снять маску, чтобы поесть, а…

— Сколько ещё раз мне нужно повторить, что меня не пугает ваше лицо? Эрик, пожалуйста. Я ведь не для того готовила, чтобы вы ничего не попробовали!

— Вы?.. Сами готовили?

— Да. Не одна, конечно. Одна я бы не справилась. Мари мне помогала, но… Мне будет обидно, если вы не попробуете. Или вам не понравился рулет? Я ещё только учусь, поэтому…

— Он был восхитителен! Я никогда не ел ничего вкуснее! Вы ангел, Кристина, — судорожно вздохнул Эрик. — Хорошо, но я сяду так, чтобы вы не видели… этого ужаса.

Кристина, кивнув, вышла; Эрик схватил коробку с ариями и последовал за ней.

Антуанетта и дарога уже сидели за столом, о чём-то тихо переговариваясь. Рядом. И Эрику не оставалось ничего, кроме как занять место рядом с Кристиной. Он сел справа от неё, и Перс с Антуанеттой вопросительно взглянули на него, но ничего не сказали. Воцарилось напряжённое молчание, и было бы замечательно его прервать, но Эрик молчал: он последний человек, который годится на эту роль…

— Насыщенный был год, — проговорил дарога, — пусть следующий будет спокойнее.

— О чём вы? — вполголоса спросил Эрик, прожигая его взглядом.

— О войне на Мадагаскаре конечно. А вы о чём подумали?

— Тоже… о войне.

— Эрик, может, нальёшь шампанского? — вмешалась Антуанетта.

Он коротко кивнул, выдохнул — и от души хлопнул пробкой. Это немного утихомирило желание что-нибудь разгромить. И только через секунду понял, что Кристина вскрикнула.

— Я напугал вас? Простите, Эрик не хотел…

— Нет, не… Просто это было неожиданно. Всё в порядке, не волнуйтесь, — улыбнулась она и шепнула: — Наливайте же!

Эрик чертыхнулся про себя, наполнил три бокала, Антуанетта сказала что-то о счастье в будущем году, но он слушал её вполуха и думал только о том, что ему придётся прямо сейчас пить в присутствии других людей. И есть. И даже тот факт, что это дарога и Антуанетта не слишком помогал делу. Наконец бокалы звякнули, и он одним глотком выпил половину.

Кристина подкладывала, почти незаметно, ему на тарелку то овощи, то сыры. Эрик всякий раз умоляюще смотрел на Кристину, но ей оказалось достаточно один раз хмуро покачать головой, чтобы он тут же сцапал кусочек сыра. Потом произнёс тост Перс, и Кристина с Антуанеттой улыбнулись. Эрик его не слушал, но тоже на всякий случай улыбнулся и прикончил шампанское. Дарога может быть общительным и весёлым, кто бы мог подумать!

Когда на часы пробили одиннадцать раз, Кристина встала из-за стола и вышла в коридор.

— Эрик, не будешь так любезен помочь Кристине на кухне? — не отрывая взгляда от тарелки спросила Антуанетта.

— Боюсь, я не лучший помощник… — пробормотал тот, но Антуанетта перебила его:

— Пожалуйста, Эрик. Помоги Кристине, — и бросила на него прожигающий взгляд.

Что это всё значит? Но когда Антуанетта смотрит так, даже он не может не послушаться. Неудивительно, что балерины вытягиваются по струнке от одного звука её имени… Эрик вышел из-за стола, в два шага пересёк коридор, на пороге на мгновение закрыл глаза — и вошёл на кухню: Кристина, снова в фартуке, стояла у стола и перекладывала жаркое на блюдо.

— О… Это вы? А… — она забегала глазами по кухне. — Что-то случилось?

— Подумал, вам нужна помощь. И… Кристина, почему вы не вышли за своего… графа?

— Эрик, — она измученно посмотрела на него, — вы же не хотите испортить последние минуты этого года?

— Кристина, если этот… Если он обидел вас или… сделал что-то недостойное…

— Я уже говорила вам: это не так. Он был готов выполнить свои обещания, но я не позволила. Я не хотела, чтобы он всё потерял из-за меня. — Эрик хотел было спросить, что это значит, но Кристина подняла руку и сказала: — Хватит об этом. Я не хочу об этом говорить. Пусть это останется в этом году. И ещё, Эрик: Рауль достойно вёл себя. А после того, как я разорвала помолвку, он дал мне денег, чтобы я могла не работать, хотя у него были проблемы. Я не позволяла ему плохо говорить о вас и не позволю вам плохо говорить о нём. — Она приложила руку ко лбу. — А теперь… помогите, пожалуйста, отнести жаркое в столовую.

Эрик зачарованно кивнул, взял блюдо, вышел в коридор, а в голове снова и снова раздавались слова Кристины:

…Я не позволяла ему плохо говорить о вас…

После камеры пыток, после тех недель в его доме… О ангел! Она защищала его перед мальчишкой! Какая она добрая девушка…

Он поставил блюдо на стол и вновь углубился в мысли, не обращая внимания на происходящее вокруг. Значит ли то, что Кристина защищала его перед мальчишкой, что у неё… остались какие-то… тёплые чувства? Может, она когда-нибудь позволит ему приходить в ресторан и слушать её? Хотя бы изредка. Если он сможет радовать её, видеть иногда, слышать, он уже будет счастливейшим человеком. Пусть даже это будет продиктовано жалостью к нему.

— Эрик, откройте шампанское, пожалуйста, — наклонилась к нему Кристина, и от её близости вмиг стало очень жарко.

— Д-да, конечно. Будет громко, может, вам лучше отойти?

— Всё в порядке, открывайте. Скоро полночь!

Эрик кивнул, открыл бутылку — почти неслышно в сравнении с предыдущим разом — и наполнил бокалы. Едва пробило полночь, он осушил свой, и холод шампанского немного успокоил его. Всё это слишком невероятно, слишком чудесно для него!

Вскоре к нему подошла Кристина, легко коснулась его плеча:

— С Новым годом, Эрик, — и протянула ему две коробочки, перевязанные лентами.

— Это… мне? — он неверящим взглядом окинул их и посмотрел на Кристину.

— Конечно вам! Я не знала, что вам может понравиться, но мне показалось…

Он схватился рукой за спинку стула, чувствуя, как по щекам бегут слёзы. У него уже было почти настоящее Рождество. Сейчас — его первый настоящий Новый год. И первый настоящий подарок. И от кого! От Кристины! В один день он испытал больше счастья, чем за всю жизнь… И только сейчас понял, что стоит перед Кристиной без маски и, словно этого мало, плачет. Будто без этого он недостаточно отвратителен! Эрик отвернулся и быстро вытер лицо.

— Спасибо, Кристина, — ответил он, когда вновь повернулся к ней, и наконец забрал подарки. — Эрик будет благодарен вам до конца его жизни.

— А Эрик больше не будет говорить о себе в третьем лице?

— Простите… Вы позволите посмотреть?

Она кивнула и замерла, словно ожидала приговора. Эрик открыл первую коробочку — в ней лежала серебряная цепочка для часов, во второй — серебряные запонки. Кристина, должно быть, отдала за них все деньги, что у неё были…

— Они вам нравятся? — осторожно спросила она.

— Они прекрасны, — прошептал Эрик. Это же её подарок! Разве он мог быть иным? — У меня тоже для вас кое-что есть.

— Ещё что-то? — изумилась Кристина, когда он отошёл к столику за коробкой с ариями. — Но как же те коробки в прихожей? Эрик, вы сошли с ума! Не нужно было…

— Позвольте мне тратить мои деньги так, как я этого хочу, — отрезал он и тут же обругал себя: идиот несдержанный! — Простите, Кристина, Э… я не хотел. Это… вам.

Кристина распустила бант, сняла крышку и ахнула:

— Вы написали их для меня? — Она бегло пролистала ноты. — Эрик, это невероятно! Я буду счастлива их исполнить.

— Я думал только о вас, когда их писал. — Перед глазами снова всё поплыло, и он рвано вдохнул. — Простите, я… ещё не отдал подарки Антуанетте и дароге.

Коробки, предназначенные для них, Эрик нашёл в гостиной. Он опустился в кресло. Он не выдержит, не выдержит! Это слишком хорошо для него. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Чтобы происходить с ним. Он уткнулся лицом в руки.

Дверь тихо отворилась; рядом села Антуанетта и легко погладила его по спине:

— Успокойся. Это Новый год, Эрик. Тебе не о чем переживать.

— Не о чем? — он скинул с себя её руку. — Неужели? Даже о том, что ты меня ненавидишь, боишься, а дарога ежеминутно подозревает в убийстве кого-нибудь? А о том, что Кристина меня тоже ненавидит и боится, — об этом тоже не переживать?

— Ты драматизируешь, — строго сказала она. — И ничего не хочешь замечать. Тебе, видимо, слишком нравится жалеть себя. Иначе ты бы увидел, что всё совершенно не так.

— Скажи, я… Мне есть, на что?.. То есть, я хотел сказать… Она меня?.. Ну…

— Ты совершенно ничего не видишь. Если ты не будешь повторять старых ошибок, дашь ей время… Эрик, ты знаешь, что я люблю тебя, — и не делай такое выражение лица! — но и Кристину я люблю тоже. И я не буду молчать, если ты снова будешь поступать, как…

— Я понял, Антуанетта, не утруждайся. Я стараюсь. И, — он протянул ей две коробки, — это тебе. И Мэг. Надеюсь, я угадал. Купил бы конфет, но ты не одобрила бы…

— Не так уж плохо ты меня знаешь, — усмехнулась Антуанетта и открыла каждую по очереди: веер для Мэг, брошь с рубинами для неё самой. — Спасибо, Эрик, — она приобняла его. — Это потрясающе красиво! Мэг понравится. Но тебе вовсе не нужно было так тратиться.

— Вы сговорились? Могу я тратить свои деньги так, как хочу? — он ударил по подлокотнику и тут же опустил голову.

Она ещё раз приобняла его, поздравив с наступившим Новым годом, и протянула ему коробочку — внутри оказались элегантные серебряные часы с выгравированным узором. Он поблагодарил её, сжав её руку, и Антуанетта вышла. И почти сразу появился дарога. Тут приёмная или гостиная? Удержаться от того, чтобы не пустить в ход лассо, оказалось невыразимо трудно: дарога преподнёс ему дюжину чернильниц, напомнив, как тот любит их разбивать. Но подарок несносному Персу Эрик всё-таки отдал. А вот удержаться от шутки на тему его неумения выбирать табак и трубку не смог.

Эрик и дарога направились в коридор, но в дверях гостиной столкнулись с Кристиной.

— Я… пойду узнаю, не нужно ли чего-нибудь мадам Жири, — пробормотал Перс и, бросив на Эрика пронзительный взгляд, быстро удалился.

— Эрик, я посмотрела арии. Они великолепны! — Кристина села напротив него.

— Я начал новую оперу. Если бы вы… согласились… Простите, я снова тороплюсь.

— Вовсе нет. Я с удовольствием исполню эти арии и другие. А о чём будет эта опера? — Эрик сбивчиво пересказал ей сюжет. — Думаю, она будет чудесной. Но ведь вы не будете ставить её в Париже…

— Нет. Я пока об этом не думал. Может, Италия или… Россия. Не знаю. Я не уеду из Франции, пока вы здесь и позволяете мне… или пока вы не вый…

— Я бы хотела уехать, — перебила его Кристина. — Здесь меня не ждёт ничего хорошего. Но мадам Жири против того, чтобы я уехала одна.

— Антуанетта права, это очень опасно. — Он опустил голову на руки и после недолгого молчания сказал: — Кристина, вы молоды, прекрасны, талантливы, вы… найдёте своё счастье. Не бойтесь, я не приближусь к вам.

— Эрик, простите, это было… жестоко и несправедливо с моей стороны. Простите меня. Я испугалась, что вы снова попытаетесь меня… — Он хотел в очередной раз повторить, что так и должно быть, но она жестом остановила его: — Мне не следовало так поступать. Вы… придёте как-нибудь в ресторан? Я занимаюсь с преподавателем, но мне интересно ваше мнение.

Эрик вперился в неё неверящим взглядом, будто искал подтверждения тому, что это всего лишь шутка, но Кристина ждала его решения.

— Д-да, конечно, если вы этого хотите… Эрик… Я буду счастлив. О, Кристина! — он упал перед ней на колени и сжал подол её платья. И в этот момент ощутил нежные прикосновения её пальцев на голове, на плечах. — О, Кристина…

— Не надо грустить… Сегодня праздник, я хотела, чтобы вы радовались.

Так они просидели какое-то время, пока не пришла Антуанетта и не сказала, что уже больше двух часов ночи. Эрик собрался было уехать, но она сказала, что не отпустит ни его, ни дарогу, поскольку редкие извозчики сейчас пьяны. Спорить с ней у Эрика не вышло, и ему пришлось остаться на ночь в гостиной на одном из диванов. Второй занял Перс, и квартира погрузилась в сон.