Эрик лежал на диване в одной рубашке и брюках и вспоминал прошедший вечер. Особенно эти последние минуты до прихода Антуанетты, когда Кристина касалась его. Это так невероятно, что он до сих пор не мог поверить. Она касалась его по доброй воле. Она улыбалась ему — тоже по доброй воле. А ведь на нём не было маски! Неужели ей действительно всё равно? Неужели она действительно может смотреть на это так называемое лицо без страха и отвращения?

Что же теперь делать, когда она проснётся? И… вообще. Как ему вести себя? Антуанетта сказала, что он ничего не замечает, не хочет замечать. Но если он видит всё не так, как оно есть на самом деле? Если на самом деле всё не так хорошо, как ему хотелось бы? Если на самом деле это вовсе не… Если это только жалость и не больше?

Утром он снова сделает что-то не то, поторопится и всё испортит. Кристина была рядом, говорила с ним, улыбалась ему, касалась его, согласилась петь его арии, подарила ему подарок, позвала в ресторан! Чего ему ещё желать? Он больше не повторит старых ошибок. Нет, только не снова! Жизнь и так подарила ему больше, чем он мог надеяться. Когда-то он думал, что Кристина сможет его полюбить, стать его живой женой, но… Это было глупо.

Эрик лёг на спину и уставился в потолок. Что он будет делать утром? Пить с Кристиной кофе? Как?.. Как кто? Всё одно: из-под надзора просто так не выбраться, нужен какой-нибудь предлог… Он ударил себя по лбу: чёрт, Антуанетта ведь… именно это и сделала вечером.

— Эрик, не будешь так любезен помочь Кристине на кухне?

Она что, больше не считает его маньяком и безумцем, которому нельзя находиться рядом с Кристиной? Настолько не считает, что сама вчера отправила его побыть с Кристиной наедине? И… когда он пришёл — тоже. Эрик еле слышно застонал, понимая, что ничего не понимает.

Едва он успокоился, как вспомнил, что утром вернётся малышка Мэг. И увидит в своём доме внезапно ожившего Призрака Оперы. Интересно, как Кристина и Антуанетта объясняли ей цветы и подарки? И как объяснят веер? Впрочем, какая разница? Утром его здесь быть не должно. Антуанетта может простить многое, но не доведение её дочери до бесчувственного состояния. А она обязательно хлопнется в обморок, если узрит его так называемое лицо. Эрик неслышно встал, обулся, стянул со стула жилет и фрак и направился к двери.

— Не спится? — зевнул дарога, и тот выругался. — Или хотели водички попить? Зачем вам фрак и… жилет?

— Нет. Я уезжаю домой, — Эрик изо всех сил старался оставаться спокойным.

— Сбегаете. Что ж, будет жаль расстроить мадемуазель Кристину и мадам Жири.

— Вы хотели сказать — обрадовать? К тому же я не хочу, чтобы Мэг увидела это, — он ткнул в правую половину лица. — Антуанетта не скажет мне за это спасибо.

— Думаете, она не понимала, что вы можете встретиться утром? — хмыкнул Перс. — Вы знакомы с ней гораздо лучше меня. Она предусмотрела это: Маргерит вернётся только к обеду. Так что ложитесь спать, Эрик. И помните, вы обещали Кристине заботиться о себе.

— Мы все пожалеем, что вы уговорили меня остаться, — буркнул Эрик, заново устраиваясь на диване. — И это будет только ваша вина.

Он будет завтракать с Кристиной. Сегодня она сама касалась его, улыбалась ему, она… не убежала, когда он остался с ней наедине! Эрику показалось, будто начинается одышка. Может, завтра она позволит ему дотронуться до неё?

Так Эрик промечтал до самого рассвета, пока не заснул, но даже сквозь сон услышал приглушённый разговор Антуанетты и дароги.

— Пусть спит, — сказала она. — Он и так слишком редко это себе позволяет.

— Да, вы правы. Пойдёмте.

— Не нужно делать вид, что вы обо мне волнуетесь, — фыркнул Эрик, поднимаясь.

— Ты снова принимаешься за старое? — Антуанетта пристально посмотрела на него. — Кажется, я вчера достаточно доходчиво объяснила тебе всё.

— Я не просил нотаций, — процедил Эрик. — Я не ребёнок, чтобы меня воспитывать.

— Тебе придётся меня выслушать. Поскольку ты, видимо, думаешь, что я или кто-то ещё похвалит тебя за всё, что ты натворил. Поверь, ты очень сильно заблуждаешься. Однако, — продолжила она уже мягче, — это не отменяет того, что я всё ещё люблю тебя. И именно поэтому не собираюсь потакать тебе в твоих глупостях. Так что изволь подняться и привести себя в порядок. Мы ждём тебя к завтраку. Фрак можешь не надевать.

Когда ушёл дарога, Эрик не заметил. А вот то, как Антуанетта закрыла за собой дверь, — услышал и очень хорошо. Хотя это был не хлопо́к. Эрик от злости ударил кулаком по дивану. Как она, чёрт возьми, смеет так разговаривать с ним? поучать его, словно неразумное дитя? Когда-нибудь это закончится? или он обречён слушать её нравоучения до конца дней? Но в самом деле давно пора вставать. Тем более что он своими руками отсрочивает встречу с Кристиной. Он всегда быстро совершал все утренние процедуры, но сегодня, пожалуй, превзошёл сам себя. Прошла едва ли четверть часа, когда он замер рядом с дверью в столовую.

Эрик осторожно заглянул через стекло в двери: все уже и правда собрались и что-то живо обсуждали, смеясь и восклицая. Он в очередной раз пригладил волосы, одёрнул манжеты… Он тут лишний, это не для него. Но и стоять тут всё время или прятаться в гостиной тоже нельзя. Эрик вздохнул и перешагнул порог.

В комнате тут же воцарилась тишина, все взгляды оказались прикованы к нему.

— Доброе утро, — сказал он наконец. Тихо, но это прозвучало оглушительно.

— Доброе утро, Эрик, — Кристина поднялась ему навстречу. — Я сейчас скажу Мари, чтобы она принесла вам кофе, — и вышла из столовой.

Он сел рядом с Кристиной и посмотрел на стол, чувствуя на себе пристальный взгляд Антуанетты. Но она только пожелала ему приятного аппетита. Кристина вскоре вернулась; она постоянно — не то специально, не то случайно — касалась его, предлагала что-нибудь попробовать и снова улыбалась ему. Даже дарога не испортил утро: он вообще сидел на другом конце стола, почти всё время промолчав.

После еды Эрик вернулся в гостиную и опустился на диван. Если только всё это правда, а не тщательно разыгранный спектакль. Например из жалости. Да хоть бы из жалости! Но оставаться здесь дольше — подвергнуть даже эту иллюзию угрозе разрушения. Нужно ехать домой — или он сойдёт с ума. Он быстро оделся, и в эту минуту в гостиную вошла Кристина с каким-то свёртком в руках:

— Эрик, возьмите это с собой, пожалуйста, — она протянула ему кулёк. — Здесь немного печенья. Надеюсь, вам понравится.

— Если их тоже делали вы, то мне уже нравится.

— Нет-нет-нет, я не хочу, чтобы вы так говорили. Вы всегда были самым беспристрастным судьёй моего голоса. Будьте таким и в этом вопросе. Я ведь только учусь. Мне нужно знать, когда я ошибаюсь. Иначе я не смогу стать лучше. Верно?

— Вы правы, мой ангел. Если вы позволите… Могу я поцеловать вашу руку?

Кристина коротко кивнула, и он прижался губами к тыльной стороне её ладони. И не отпускал её слишком долго, чтобы этот жест мог считаться приличным.

— Ещё я хотела поблагодарить вас за подарки и за букет. Они прекрасны, спасибо!

— Я счастлив, что смог вас порадовать, Кристина. Простите, если я бестактен, но вы вчера сказали, что я могу приехать в ресторан. Это так?

— Конечно. Сегодня у меня ещё выходной, а потом я буду петь, как обычно, — Кристина улыбнулась на прощание и вышла из комнаты.

Эрик попрощался с дарогой, Антуанеттой, сбежал на улицу, вдохнул морозный воздух… Нервное возбуждение немного спало. Он взглянул на часы: оставалось ещё около получаса до того, как экипаж прибудет — как раз хватит, чтобы немного пройтись. Всю дорогу до дома Эрик не мог перестать думать о ней. Она позаботилась о нём, захотела сделать ему приятно… Она действительно ангел — в отличие от него. Она подарила ему так много счастливых часов, минут, мгновений. О, маленький северный ангел!..

До рассвета Эрик просидел за рабочим столом. Работа кипела. Он метался между нотами, текстами и эскизами. Закончить бы оперу как можно скорее, и приняться за что-нибудь новое, что позволит раскрыть талант Кристины ещё ярче. Только когда солнце снова появилось в окне, он вспомнил, что не спал уже больше суток, а вечером должен быть в ресторане. Год назад он бы продолжил работать и поехал вечером как ни в чём не бывало, но… проклятое тело стало подводить всё чаще. А захрапеть лицом на столе, пока Кристина поёт, совершенно не хотелось.

Он вошёл в спальню, переоделся в ночную одежду и лёг в постель. Перед глазами так и стояли картины новогодней ночи и вчерашнего утра. Кристина в самом деле сделала ему лучший подарок за всю его жизнь. Впрочем, было бы из чего особо выбирать. Более того, теперь у него есть не только воспоминания, но и самое что ни на есть материальное подтверждение того вечера. Она ведь потратила время, чтобы придумать и выбрать…

Незаметно для себя Эрик провалился в сон. И снова ему снились эти долгие счастливые часы в её обществе. Это был один из тех редких случаев, когда он проснулся в хорошем отношении. Часовая стрелка уже перешагнула отметку «3». Значит, времени у него не слишком много. Только-только хватит на то, чтобы принять ванну, перехватить что-то из еды и уехать. Пока набиралась вода в ванну, Эрик занялся бритьём. И после быстрого мытья переоделся в чистое и спустился в столовую. Поесть, надеть фрак — и как раз настанет время уезжать.

— Простите, мсье Маршаль, во сколько вас сегодня ожидать? — Дворецкий возник в дверях столовой ровно в тот момент, когда Эрик закончил обедать.

— Я буду поздно, ждать меня не нужно. Благодарю.

Дворецкий поклонился и исчез. Эрик взлетел на второй этаж, застегнул подаренные Кристиной запонки, положил в карман новые часы, закрепил новую цепочку, надел фрак и спустился вниз. Дворецкий помог ему надеть пальто, потом Эрик взял цилиндр и трость и вышел за дверь. Было около пяти часов, когда карета наконец тронулась. Это замечательно — он прекрасно успеет купить Кристине цветы.

В ресторан он приехал ещё до неё и проник в кабинет управляющего старым способом. Тот немало удивился его появлению, даже не пытаясь это скрыть. Конечно согласился передать цветы, предоставить ему любимый столик и вообще всячески выказывал своё расположение.

Минуты до выхода Кристины тянулись непозволительно долго. Эрику даже начало казаться, что она вовсе не придёт. Он в сотый раз перечитал меню, проверил, хорошо ли закреплена маска, пригладил волосы, но всё это только ещё больше нервировало. И, возможно, именно поэтому, когда она поднялась на сцену, он почти забыл, что нужно дышать. Кристина обвела глазами зал и, встретившись взглядом с Эриком, легко ему улыбнулась — он неловко улыбнулся в ответ. Потом она обернулась к пианисту и кивнула; он заиграл.

Первые песни Эрик хорошо помнил: простые, почти примитивные — ничего хоть сколько-нибудь интересного. Если бы не голос Кристины, он не потратил бы на них и секунды. Но это возможность услышать её — ещё более ценная после столь долгого перерыва. Он терпеливо ждал, пока прозвучит что-то более стоящее. Ведь не за тем она его позвала, чтобы он слушал уличные песенки? И не на их примере хотела показать, чего достигла?

Наконец его терпение было вознаграждено арией Сюзанны из четвёртого акта «Свадьбы Фигаро». Эрик не мог сказать, что это предел его мечтаний, поскольку её голос способен на большее, на гораздо большее, и истинной отрадой было бы услышать нечто более сложное. Однако… это не место для исполнения оперы. Эрик слушал Кристину, не отводя глаз, и даже не пытался скрыть улыбку. Её голос звучал очень хорошо. И всё же ему не хватало лёгкости, когда она брала верхние ноты, и устойчивости, когда спускалась вниз. Быть может, её преподаватель это ещё исправит. Ведь звучать она стала гораздо лучше в сравнении с последним его визитом.

Незадолго до конца её выступления Эрик выскользнул на улицу и припал к окну: раздались аплодисменты, управляющий преподнёс ей его букет, Кристина с улыбкой приняла его, несколько раз поклонилась, скрылась за служебной дверью… Значит, скоро она будет здесь. Эрик нервно одёрнул пальто и затаился в тени.

Кристина вышла из ресторана и, замерев, огляделась. Эрик с удовлетворением отметил, что и шляпка, и шубка, и сапоги были те, что он подарил ей. Стало быть, он действительно не отвергнут окончательно? Может, у него действительно есть шанс? Ещё несколько мгновений — а потом придёт старикашка-пианист или хлыщ-управляющий, и она уедет. Но у него есть ещё несколько мгновений, чтобы насладиться её присутствием.

— Ангел, ты здесь? — смеясь спросила Кристина, и Эрик вздрогнул. — Эрик? Вы здесь?

— Да, Кристина. Это было хорошо.

— О, так вам понравилось? Я очень рада. Это много для меня значит.

— Эрик… — Он судорожно вздохнул. — Я чрезвычайно польщён.

— Простите, мне пора ехать домой. Вы придёте завтра? — Она вновь огляделась.

— Конечно, мой ангел. Я буду приходить каждый день, если вы позволите.

— Постараюсь вас не разочаровать.

Он не мигая следил за тем, как она шла к фиакру, где её уже ждал пианист. Ему лучше лишний раз даже не смотреть на неё… Эрик закрыл глаза, отгоняя эти мысли. Довольно. Он не может так думать. Достаточно вспомнить, чем закончилась прошлая попытка расправиться с её ухажёром. Второй раз он не имеет права так всё испортить. Только не сейчас!

Фиакр скрылся за поворотом, и лишь тогда Эрик очнулся. Как-то он оказался в своём экипаже, как-то доехал до дома, как-то поднялся в комнату…

Спать совершенно не хотелось. Тем более что в голове с самого отъезда из ресторана крутится мелодия. Может, получится написать что-то… простое? Достаточно простое, чтобы спеть в ресторане, и достаточно сложное, чтобы Кристина не теряла навыков. Конечно он будет рад услышать в её исполнении и творения уже признанных мастеров. Но если она исполнит перед публикой его произведение!.. Она ведь сказала, что не против спеть его оперу, — возможно, и на это согласится.

Когда Эрик закончил черновик, за окном едва начало светать. Он потёр глаза, запахнул халат и спустился на кухню. На его счастье в маленьком ле́днике нашлась ветчина, пирог с вишней и тарелка с варёными картофелинами. Эрик взял себе две картошки, немного ветчины и после недолгих раздумий — кусочек пирога. Рядом в шкафу стоял несколько бутылок вина; он взял открытую, сел за стол и принялся за еду.

Вскоре Эрик вернулся в кабинет и свежим взглядом пробежался по нотам. Вот же чёрт! Он совсем позабыл, что сейчас нужно написать что-то лёгкое, что-то в духе скорее Оффенбаха, нежели Верди или Вагнера. Он бесконечно сновал между столом и фортепиано, нервно покусывая кончик ручки, и переписывал, переписывал, переписывал!.. Когда чёрного на листе стало больше, чем белого, он перенёс новый вариант на чистый лист и вернулся за пианино.

Так прошёл ещё день. Наконец на второй день, когда часы отбили полдень, он отложил готовые ноты. Он никак не успеет написать сегодня ещё и текст. Это приводило его в бешенство. Он клял себя последними словами. Всё из-за его забывчивости!

Сейчас, когда работа была окончена, он вдруг почувствовал себя уставшим и даже несколько голодным. Что ж, у него есть ещё немного времени до того, как надо будет встать и поехать в ресторан. Эрик нашёл внизу дворецкого и велел разбудить его ровно в три часа, потом поднялся в спальню, сбросил халат и уснул прямо в одежде.

После пробуждения всё повторилось, как накануне: ванна, быстрый не то завтрак, не то обед, бесконечная дорога в Париж, магазин цветов, чёрный вход ресторана, снова улица, обычный вход в ресторан, место за столиком в углу. В этот раз Кристина поменяла несколько песен местами, а вместо каватины Графини исполнила каватину Лейлы Бизе. Эрик вслушивался в её голос и замечал всё те же ошибки. Снова её голос звучал неестественно, она напрягалась едва ли не всем телом, чтобы взять верхние ноты. Нужно подождать…

Выступление Кристины подходило к концу, и Эрик улизнул на улицу, чтобы дождаться её в тени. Неожиданно даже для себя он вдруг начал напевать записанную днём мелодию. Слова сами по себе стали складываться в голове. И единственное, что его сейчас злило, так это невозможность их записать, поэтому он повторил их несколько раз, чтобы запомнить.

— Эрик, вы здесь?

Этот вопрос вывел его из задумчивости, и он поспешно ответил:

— Да, мой ангел. — И, не дожидаясь следующего вопроса, добавил: — Это было хорошо.

— Я рада, если вам понравилось. — Она поёжилась от ветра. — Вы ведь не любите такую музыку. Да и мне нужно чаще петь что-то более серьёзное.

— Вы правы, Кристина. Это пойдёт вам на пользу.

— До завтра, Эрик.

Он не видел её лица, но он слышал, что при этих словах она улыбнулась. Эрик проводил её взглядом, сел в свой экипаж и поехал домой.

Там всё повторилось: сменить одежду на домашнюю и сесть за стол. Казалось, нужно лишь перенести слова на бумагу, дописать несколько строк, подрихтовать, переписать начисто, положить в конверт к нотам, подписать и запечатать. Но это затянулось ещё на два дня.

Разбудил его настойчивый стук в дверь; Эрик открыл глаза, нашёл взглядом часы — было уже три. Он бросил сухое «Благодарю», поднялся с постели — и вчерашний день повторился. По дороге в Париж он не выпускал конверт из рук. Может, лучше передать его Кристине лично? Но захочет ли она его видеть? Нет, не стоит так рисковать. Он вложит конверт в букет, и, если Кристина действительно обращает внимание на них, она заметит конверт.

В магазине Эрик купил огромный букет кроваво-красных роз. Продавщица удивилась, когда он попросил перевязать их чёрной лентой. Не меньше удивился и управляющий, но не сказал ни одного лишнего слова.

Всё выступление Кристины Эрик провёл как на иголках и даже ушёл раньше обычного. Он наворачивал круги возле ресторана, но, едва внутри стих шум, затаился у окна. Вскоре появилась Кристина: с букетом и… конвертом в руках. Эрик ждал её слов не дыша.

— Я нашла ваше письмо, Эрик. Но ещё не успела прочитать. Вы ведь не в обиде?

— Конечно нет, мой ангел. Посмотрите дома.

— До завтра, Эрик.

Он, как и всегда, проводил её взглядом, потом сел в свой экипаж и поехал домой. Теперь оставалось только ждать.