Эрик поправил галстук, жилет, смахнул несуществующие пылинки с пиджака и в десятый раз за последние пять минут сверился с часами. Кристина и Антуанетта опаздывали. Уже на семь минут. А он нетерпеливо шагал по гостиной; в основном он пытался представить, что могло их задержать. Но кроме этого мысленно проходил по дому, особенно по кабинету и гостиной, вспоминая, всё ли готово. Кажется, всё. Он выглянул в окно, но там не было ничего нового. Тогда он вылетел в прихожую, схватил пальто и, натягивая его на ходу, вышел на улицу.

Морозный воздух немного взбодрил, и Эрик решил пройти навстречу экипажу, как вдруг послышался топот копыт по утрамбованному снегу. Эрик рванул обратно, забежал в прихожую, приткнул пальто на крючок и сел к камину. Частое дыхание и капли воды на туфлях выдавали его с головой. Он взял исписанный черновик, наскоро протёр туфли и бросил листок в огонь. Вскоре хлопнула входная дверь, что-то тихо сказал дворецкий, Кристина что-то ответила… Эрик вышел из гостиной и застыл в дверях, глядя на Кристину. Она была прекрасна с этим румянцем на щеках!..

— Вы опоздали, — холодно изрёк он и сверился с часами: — На шестнадцать минут.

— И тебе доброго дня, Эрик, — невозмутимо ответила Антуанетта. — Как тебе сегодняшняя погода? Не правда ли очень холодно?

— Не заметил. Так почему вы опоздали?

Кристина молчала, глядя в сторону, а Антуанетта прожигала его взглядом. И что это, чёрт возьми, должно означать?

— Да… конечно… очень холодно, — вдруг спохватился он и отступил с прохода: — Располагайтесь. Я… сейчас вернусь.

Кажется, Антуанетта усмехнулась. Он почти сбежал в столовую и там со всей силы шарахнул по стене. Ну что он за идиот? Дикари и те себя лучше ведут! Он потёр ладонь, и в этот момент за спиной раздались деликатное покашливание.

— Чем могу служить, мсье?

— Пусть подадут чай и… всё, что нужно к нему, — ответил Эрик, не обернувшись к дворецкому. — В… гостиную. Благодарю.

Теперь осталось лишь войти туда. Кажется, этот день будет сложнее, чем ему представлялось… Эрик переступил порог и увидел, что Кристина и Антуанетта расположились у камина, причём Кристина села рядом с его креслом.

— Здесь очень уютно, — улыбнулась она.

— Эрик очень рад, что вам нравится. — Она укоризненно посмотрела на него, и он поспешил исправиться: — Простите. Я рад, что вам нравится. Чай сейчас принесут.

— Как тебе нравится загородная жизнь? — спросила Антуанетта, и Эрик уставился на пламя в камине.

— Чрезмерно спокойная, — наконец произнёс он. — Никакого сравнения с Оперой. Не могу сказать, что меня это не устраивает.

В гостиную вошёл дворецкий, поставил поднос на стол и исчез, как только Эрик коротко поблагодарил его. Кроме чайника и трёх чайных пар на подносе лежали печенья, несколько кусочков бисквита и шоколад. Эрик разлил чай по чашкам и протянул их Антуанетте и Кристине. Ненадолго стало тихо.

— Чем ты занимаешься целыми днями? Здесь ведь нет этих директоров и Карлотты.

— В основном работаю. И каждый день езжу верхом. Рядом есть лесок, там вполне… сносно. Ничего противозаконного, как видишь.

— Если тебе хорошо в этом месте, я счастлива за тебя. Позволишь осмотреть дом?

— Да. Можешь попросить дворецкого, он тебе всё покажет.

— Не буду отрывать его от работы. Вряд ли я заблужусь. — И она скрылась за дверью.

— Эрик, простите меня за тот разговор, — тихо сказала Кристина. — Я думаю, что вы очень изменились. Но мне ещё трудно не вспоминать про те события в Опере.

— Вы смогли бы простить Эрика за то, что он причинил вам боль? — запинающимся голосом проговорил он, не решаясь поднять на Кристину глаза. — Эрик не хотел этого, никогда не хотел! Он не может даже подумать о том, чтобы специально навредить Кристине. Но Эрик — монстр, и он делал это. Ему остаётся только молить Кристину о прощении.

— Думаю, однажды я смогу, — ответила она после молчания: недолгого, но Эрику оно показалось вечностью перед оглашением приговора. — Мне нужно время. Я не знаю сколько. Вам придётся подождать, Эрик, — она легко погладила его по руке, и он посмотрел на нее так, будто не верил в реальность происходящего.

— Нам пора, Кристина. Если вам захочется, я покажу вам дом и окрестности, но вы приехали сюда не на экскурсию.

Он встал и протянул ей руку — Кристина приняла её и последовала за ним на второй этаж. Эрик старался выровнять дыхание, чтобы не показать волнения, но всё же пару раз сжал её пальцы. Наконец открылась дверь в кабинет, Эрик выбрал ноты и сел за пианино.

— Эрик, могу я попросить вас кое о чём? — робко спросила Кристина.

— Смотря о чём.

— Снимите перчатки, пожалуйста. Нет, мне не будет неприятно смотреть на ваши руки. Мне действительно этого хочется. К тому же постоянно ходить в них — не полезно.

— Если вы уверены… — протянул Эрик, пристально глядя ей в лицо; она кивнула.

Он медленно стянул перчатки и бросил их на стол. Всё-таки его руки поразительно уродливы. Впрочем… как и всё остальное. Эрик грустно усмехнулся и сел за пианино. Кристина встала рядом, выпрямилась — и он заиграл.

Первые же звуки перенесли обратно, в Оперу, на несколько лет назад. Кристина так же ловила каждое его слово, старалась учесть каждое его замечание. А он так же строго придирался к каждому звуку, вырывавшемуся из её груди. Пусть он требует сейчас больше, чем прежде, пусть задания сейчас сложнее, чем прежде, — это не имеет значения, потому что суть не изменилась. Она осталась его ученицей. Лучшей, какую он мог представить, и единственной, какую мог пожелать.

— На сегодня достаточно. Вы неплохо поработали с вашим другим преподавателем. — Эрику и в голову не приходило, что к нему он будет ревновать не меньше, чем к мальчишке! — По крайней мере вы сносно дышите и ваши связки не ослабли, как могли бы без тренировок.

— Спасибо, — она коснулась кончиками пальцев его обнажённой руки. — Я думала, что не смогу больше так петь. Но вы сотворили чудо, Ангел.

— Вы знаете, что я не творю чудес и что я далеко не ангел.

— Вы можете хоть раз со мной не спорить? Я знаю это, не нужно постоянно повторять. Я согласилась потому, что мне показалось, что вы изменились. В лучшую сторону. Я… тоже изменилась, Эрик, — Кристина отвела взгляд. Ему даже на мгновение показалось, она заплакала, но он остался на месте. — Не знаю только, в лучшую или в худшую сторону.

— Истинный ангел — это вы. Вы достойны лучшего места в Раю уже за то, что спустились в Преисподнюю под оперным театром.

— Может, выпьем чаю? — резко спросила Кристина. — Хотя уже обед… Эрик, вы хотите есть? Вы обещали заботиться о себе.

Он резко выпрямился, зачесал волосы парика назад и сказал:

— Эрик… Я не голоден. Но вы голодны. И Антуанетте тоже. Я… могу составить вам компанию. Если вам этого хочется, конечно.

— Это же ваш дом, о чём вы говорите? Конечно вы должны составить нам компанию. Так-то вы заботитесь о себе?

— В некотором смысле.

Она что, действительно волнуется за него? Нет, этого не может быть, нет, не может!.. Говорить ей в лицо, что он существует почти так же, как в Подземелье, почему-то совсем не хотелось. От одной мысли об этом стало стыдно.

— Езжу верхом, сплю в кровати, а не… так, как раньше. Мне готовят, даже вполне неплохо.

— Бисквиты были вкусные.

Кристина точно сказала это с улыбкой, хоть он и не видел этого.

— Я… сейчас скажу, чтобы подали обед, — наконец обернулся к ней Эрик.

Он открыл ей дверь, вышел следом и на лестнице подал ей руку, которую она приняла. Дьявол! Перчатки остались в кабинете. На удивление, Кристина не выказала ни малейшего неудовольствия. У неё такие мягкие тёплые руки, она вообще мягкая и тёплая, светлая — полная ему противоположность. Как только он мог подумать, чтобы запереть её в мрачных сырых подвалах театра? Такая жизнь — его участь. Кристина же принадлежит свету.

— Эрик, что случилось? — обеспокоенно спросила она.

Этот вопрос скинул его на землю.

— Не берите в голову. Я просто задумался.

Эрик сжал её руку, открыл дверь в гостиную, сказал располагаться и слишком торопливо ушёл. Что ж, пока что он не совершил ничего… ужасного. Или отвратительного. Или предосудительного. Уже неплохо. Может, чудовище и не превратится в человека, но по крайней мере станет воспитанным чудовищем. Может, ему даже удастся загнать монстра в дальний угол и посадить на короткую цепь, чтоб он не смог вырваться и снова отравлять его жизнь. Сейчас же он должен позаботиться о Кристине. И спросить, не хотят ли они остаться на ночь. Эрик потёр виски и отправился на поиски дворецкого. Тот нашёлся в дальней комнате. Разумеется, обед был готов — оставалось лишь накрыть стол. Тогда Эрик вернулся в гостиную.

Антуанетта похвалила дом, книжные шкафы, спросила, так ли красив сад, как ей показалось. Ничто в её поведении не выдавало страха или подозрений, и это успокаивало. Но вот Кристина молча смотрела на огонь в камине, сцепив руки. Эрик бросал на неё один за другим тревожные взгляды: неужели он всё-таки сделал что-то не то? обидел её?

К счастью, неловкое молчание не продлилось долго: вошёл дворецкий, сообщил, что обед подан, и тут же испарился. Эрик открыл для Кристины и Антуанетты дверь из гостиной, потом — в столовую и сел за стол. Пожалуй, схожим образом ощущают себя нерадивые ученики на экзамене у строгого профессора. Он чувствовал, как внутри всё сильнее натягивается пружина, и что малейшей неудачи будет достаточно, чтобы громыхнул взрыв.

— Ваша служанка действительно очень хорошо готовит, — улыбнулась Кристина.

— Эрик рад, что вам нравится, — наконец нашёлся он и, заметив её укоряющий взгляд, поспешил исправиться: — Я рад, что вам нравится. И… скоро стемнеет. Может, вы останетесь до завтра? — он повернулся к Антуанетте.

— Спасибо тебе за предложение, но нет, не сегодня. Прости, Эрик. Я должна быть в вечером театре, а Кристина собиралась зайти к мадам Валериус. Надеюсь, у меня ещё будет шанс воспользоваться твоим гостеприимством?

Первая волна злости улеглась, так толком и не поднявшись. Тон голоса Антуанетты не был обманчиво приторным, пытаться задобрить — особенно его — не в её правилах. Да и стоило уже понять, что и у неё, и у Кристины своя жизнь. И он занимает в них крохотное место.

— Я понимаю. Не бери в голову. В другой раз, да.

Остаток обеда прошёл спокойно. Но сразу после него гостьи засобирались, Эрик велел заложить экипаж. И пока конюх возился с лошадьми, все трое вышли на улицу.

Сумерки уже приближались, хотя всё ещё было светло. Почти без ветра, не холодно — идеальное время для прогулки. Антуанетта почти сразу сказала, что осмотрит пока соседние дома. Эрик провёл Кристину в сад и показал место, которое собрался отвести под розы, и она согласилась, что оно идеально.

— Мадам Валериус очень обрадовалась, узнав, что я буду заниматься с Ангелом музыки.

— Думаю, если бы она знала даже то, что знаете вы, она бы так не радовалась.

— Я помню, что вы совершали ужасные деяния. Вам вовсе не обязательно постоянно напоминать об этом, — отрезала Кристина. — Но мне кажется… Я думаю, что вы действительно изменились. И продолжаете меняться. Это… куда важнее, Эрик.

Он изменился… Неужели она действительно в это верит? Впрочем… Он ведь уже не тот… человек? монстр? чудовище? призрак? — что бегал по тайным ходам Оперы с пенджабским лассо наперевес. Он, чёрт возьми, покупал салфетки и собирается выращивать розы в саду! То… существо из подвалов Оперы не было на это способно.

— Вы ангел, Кристина, — Эрик осторожно коснулся губами её перчатки. — Я приеду завтра в ресторан, если вы не против. А вас жду послезавтра в это же время.

— Я не против. Если я изменю мнение, вы об этом узнаете первым.

— И если так, то… Может, вы позволите мне довозить вас до дома после выступлений? Мне было бы намного спокойнее. — Она замялась, и он, чертыхнувшись вполголоса, процедил: — Можете не отвечать. Эрик снова торопится, а у Кристины…

— Эрик снова торопится решить всё за Кристину, — строго прервала она его мысль. — Я собиралась сказать, что мне не хотелось бы доставлять вам неудобства. Уж не знаю, что вы там себе надумали про меня и… и кого-то ещё.

— Эрик сам это предложил, если вы не заметили! И Кристина прекрасно знает, что забота о ней не способна доставить Эрику неудобства.

— Прошу прощения, мсье Маршаль, — сказал дворецкий, — экипаж подан.

— Благодарю, — кивнул Эрик и протянул Кристине руку.