Кристина приехала на занятие и в субботу, и в понедельник, и в четверг… Ничто не указывало на её нежелание приезжать туда, разговаривать с Эриком, даже касаться его.

С каждой новой встречей Эрик открывал для себя Кристину всё больше. Прежде ему казалось, что он знает её полностью, но теперь он начал сомневаться в этом. Нет, она осталась тем же светлым и добрым ангелом, но внутри у неё появился прочный стержень: она и до этого демонстрировала его — да хоть бы когда велела убраться из её жизни! — но только сейчас Эрик начал осознавать, что это было не порывом, не случайностью.

Она занялась своим образованием: на сэкономленные деньги покупала книги по истории, по географии и поглощала их одну за другой. Иногда она просила рассказать о тех странах, которые он посетил, и большую часть усилий приходилось прилагать для того, чтобы обходить все отвратительные и кровавые подробности. Особенно это касалось Персии.

И всё-таки, как бы Кристина не изменилась в деталях, она осталась той, которую он когда-то к своему ужасу полюбил. В общем-то плевать, почему она говорит с ним и дотрагивается до него. Хоть день ото дня она делала это всё смелее. Даже если из жалости — плевать. Она здесь, она рядом, после все произошедшего. Это уже в миллионы раз больше, чем он мог представить себе ещё осенью.

Тем больнее было, когда однажды днём экипаж вернулся пустым. Конюх лишь сказал, что мадам Жири велела передать, что Кристина в ближайшее время не сможет заниматься и выступать, и просила мсье Маршаля дождаться записки.

Тот день прошёл бестолково. Мысли о Кристине, о том, что она скрывает какое-то несчастье, не давали работать. Из рук валилось буквально всё. Он не мог ничего написать, ничего прочитать. Просто слонялся сначала по кабинету, потом — по гостиной. В конце концов после обеда он сказал седлать лошадь и отправился на прогулку до самой темноты. А после — несколько часов терзал пианино.

Уже глубокой ночью Эрик заставил себя лечь спать. Нужно отдохнуть и придумать, как выяснить, что случилось. Сейчас голова будто в принципе не способна на хоть сколько-нибудь интеллектуальную деятельность. Всю оставшуюся ночь ему снилось, что Кристина болеет, что мерзкий мальчишка снова пытается подобраться к ней, что она убегает на поезде и её… Проснулся Эрик в ужасном настроении. 

Он медленно, нехотя совершал все утренние процедуры, так же медленно завтракал. Ни одной стоящей идеи не появилось. Кроме того, что можно вытрясти сведения из управляющего и из Антуанетты. Что ж, значит, так он и поступит. До обеда, когда она точно будет дома, ещё несколько часов, можно попробовать заняться чем-нибудь полезным.

Из этой затеи, впрочем, ничего не вышло. Эрик безучастным взглядом просматривал записи, наброски, эскизы. Но это быстро осточертело, и он велел заложить экипаж, а сам поднялся в спальню и оделся.

В ресторан он приехал к самому открытию. Управляющий сидел в кабинете и уже почти не удивился появлению Эрика. Тот прошёлся из одного угла в другой и наконец спросил:

— Что случилось с мадемуазель Даэ? Когда она вернётся?

— Не знаю и не знаю, — грустно усмехнулся управляющий. — Она лишь попросила отпустить её в отпуск на неопределённый срок.

— Она не сказала, зачем он ей?

— Мне это безразлично, мсье. Это её дело. Меня волнует этот ресторан, а не личная жизнь его работников. Конкретно сейчас меня интересует, кто будет подменять мадемуазель Даэ.

Эрик сухо попрощался и вышел на улицу. Что ж, это было ожидаемо. С чего бы Кристине изливать душу этому типу? Остаётся только Антуанетта. Он быстро вернулся в экипаж и приказал ехать на улицу Скриб. Она должна быть дома. Утренние репетиции уже закончились, а подготовка к вечернему спектаклю ещё не началась. Разве что Мэг может оказаться дома, но она, кажется, не домоседка… 

Он остановился перед квартирой. Что, если Новый год был… исключением? И сейчас она не захочет с ним говорить? А он просто слишком захотел поверить, что всё лучше, чем ему казалось. Нет, она так отчитала его тем утром… Сиюминутные эмоции — не про Антуанетту. Что ж, довольно тянуть. Эрик постучался и сжал кулаки.

— Мама, я открою!

Чёрт! Нужно спрятаться! Уехать! Он огляделся вокруг, но в эту секунду дверь отворилась:

— Мсье? Здравствуйте, — в небольшую щёлочку выглянула Мэг. — А вы… кто?

— Эрик. Я… — он прокашлялся, подбирая слова, — друг вашей матери.

— Кто там, Маргерит?

— Какой-то Эрик, говорит, что твой друг.

В квартире зацокали каблучки, а Эрик пялился на стену под пристальным взглядом Мэг.

— О, Эрик… — вздохнула Антуанетта и открыла дверь, впуская его. — Что случилось?

Мэг она отправила в комнату и пригласила Эрика в гостиную.

— Чаю? Или кофе? — Он помотал головой. — Как хочешь. Так что случилось?

— Что с Кристиной? Почему она перестала петь в ресторане? Я знаю, что тебе что-то известно. Я спросил управляющего, но он ничего не знает.

— Я тоже не знаю всего, Эрик. Оставь её в покое, — твёрдо сказала она. — Хотя бы сейчас, пожалуйста.

— Антуанетта? Говори. Что ты знаешь? С ней всё в порядке? Она не больна? Она в Париже? Что происходит? Она ничего мне не объяснила, ничего! — Он ударил по дивану и уронил голову на руки. — Если с ней что-то случилось…

— С Кристиной всё в порядке. Она не больна. Это… случилось не с ней. — Она несколько раз нервно сцепила руки в замок. — Ты знаешь, у неё есть приёмная мать. Она уже старенькая, её здоровье подводит её всё чаще. Кристина не стала тревожить её весной, после всех тех событий. Но… за то время, что Кристины не было в Париже, старушка сильно сдала. Кристина ухаживает за ней. И прошу тебя, не тревожь её сейчас. Ей и так непросто. Эта женщина вырастила её, как свою дочь.

— Я люблю Кристину, а не ненавижу, Антуанетта. Но я должен знать, что с ней всё в порядке. Она сейчас там? Где живёт её приёмная мать?

— Ты ведь не собираешься заявиться к ней? — она взглянула на Эрика и тут же добавила: — Извини. Я просто слишком сильно переживаю за Кристину, она совершенно разбита в последнее время. Ты не представляешь, насколько эти цветы и другие знаки внимания оказались кстати. Они её поддержали. Ты её поддержал.

— Так где она живёт? Я хочу быть рядом, если Кристине что-то будет нужно. Чёрт, да не замышляю я ничего! Я пытаюсь позаботиться о ней.

Антуанетта поколебалась ещё немного, но в конце концов протянула Эрику бумажку с адресом. Улица Нотр-Дам де Виктуар — это довольно близко. Что ж, значит, он будет часто там появляться. Эрик убрал бумажку в карман пиджака.

— Она сейчас там?

— Да. Ты собрался туда?

— Разумеется. Спасибо, Антуанетта.

— Будь благоразумен, прошу.

В ответ Эрик только фыркнул. Нужны поистине титанические усилия, чтобы успокоить эту женщину. Или она не даст ему спокойной жизни без ощущения вечной слежки. Ни она, ни дарога. Плевать. Всё это потом, сейчас это не имеет значения. Сейчас важна только Кристина.

Экипаж остановился у нужного дома, и Эрик отпустил кучера, велев вернуться за ним в восемь часов вечера к церкви. А сам занял место в кафе напротив у самого окна. Он просидел всё отпущенное самим собой время и уехал лишь около девяти, когда из заветной двери вышла Кристина. Она была спокойна. Слишком. Неестественно спокойна. Но она не плакала и на её лице не было следов слёз.

Так прошло ещё около двух недель. Ранним утром Эрик приезжал к нужному дому, там, стоя в тени, встречал Кристину, потом — долгие часы ожидания, которые он коротал за полнейшей ерундой, и наконец вечером он провожал Кристину до фиакра.

Всё изменилось однажды в обед. Эрик сидел у окна кафе и делал вид, что читает газету, однако всё его внимание было приковано к той самой двери. В дом вошёл мужчина с очень характерным чемоданчиком — врач. Через какое-то время мужчина вышел, а вскоре из дома выбежала Кристина. Буквально у порога она чуть не попала под копыта и бросилась вперёд. Эрик кинул монеты на стол и вылетел на улицу.

Кристина нашлась в скверике неподалёку. Она сидела на скамейке и рыдала, не обращая внимания ни на что. Несколько мгновений Эрик простоял в стороне. Что ему делать? Он разорвал бы любого, кто причинил ей боль, но сейчас разорвать некого. Он вытащил из кармана мятый платок и протянул его Кристине.

— Что у вас случилось? — Он очень, очень хотел, чтобы этот вопрос прозвучал как можно мягче, но… не вышло.

— Эрик? Но как? — она даже перестала рыдать и только изумлённо смотрела на него.

— Это не имеет значения. Говорите, Кристина. Почему вы плачете?

Кристина вновь зашлась слезами, подперев голову руками. Эрик сел рядом, не осмеливаясь коснуться её.

— Врач сказал… О, я не могу! Не могу этого сказать!.. Две недели… Может, месяц… Я не выдержу, Эрик! Я не переживу этого! Это я виновата, только я! — Кристина повалилась на него, и Эрик замер. — Я так часто заставляла её волноваться, я даже не написала ей тогда… Она, наверное, думала, что меня уже в живых нет! Это я виновата, что она умирает.

Она ещё что-то бормотала, а он наконец решился погладить её по спине. Что он должен сейчас делать? Что ей сейчас нужно? Какого дьявола Антуанетта не здесь? Она знает, что делать. Гораздо лучше него знает. Вряд ли эти недообъятия и бессмысленный взгляд — то, что успокоит Кристину. Но ясно одно — ей нельзя туда возвращаться в ближайшие часы. Эрик выдохнул и сказал как можно спокойнее:

— Кристина, я отвезу вас домой.

— Я должна вернуться. Я не могу покинуть её сейчас.

— Не в вашем состоянии. Вставайте. — Кристина нехотя подчинилась, и только сейчас Эрик заметил, что она только в платье. Шерстяном, тёплом — но платье. — Какого чёрта вы не одеты? О, я слепой идиот! — он резкими движениями расстегнул пальто и накинул его на Кристину. — Глупая девчонка! Вы хотите заболеть? Идёмте. Мой экипаж на стоянке рядом. — Они шли молча какое-то время, а потом Эрик спросил её: — Кристина, скажите, я могу чем-то вам помочь?

— Я не знаю… — Она уткнулась лицом ему в грудь. — Эрик, что я буду делать, когда?.. Я не вынесу этого, не вынесу!

— Вы справитесь, Кристина, — тихим твёрдым голосом ответил он. — Вы… позволите… обнять вас? — Она слабо кивнула, и Эрик прижал её к себе. — Если вам что-то будет нужно, вам достаточно будет только сказать об этом. Вы можете идти? Э… Я мог бы отнести вас.

— Я могу дойти. Спасибо.

Несколько минут поездки до квартиры Антуанетты Кристина молчала, глядя в окно. Эрик гадал, можно ли ему прикоснуться к ней, но в итоге решил не рисковать. То, что она рыдала у него на плече, ещё ничего не значит. Он просто оказался рядом, вот и всё. На его месте могла быть Антуанетта, Мэг, мальчишка, в конце концов, — и она бы точно так же рыдала. Это всего лишь случайность. И тот факт, что он своими руками её создал, ничего не меняет. Эрик сжал кулаки, а когда экипаж остановился, слишком поспешно открыл дверь, спустился и протянул Кристине руку. Кристина оперлась на неё, и Эрику стоило многих душевных сил, чтобы не вздрогнуть и не выдать удивления.

На лестнице пару раз показалось, что Кристина вот-вот упадёт. Но сейчас она окажется в руках Антуанетты, если она не в театре. На крайний случай — о ней позаботится служанка. Это не так хорошо, но лучше, чем она бы вернулась в квартиру старушки или осталась бы в одиночестве, или… на его попечении. Нет, об этом даже думать глупо. Кристина несколько раз постучала в дверь, и дверь распахнула Мэг.

— О, Кристина! — ахнула та. — Мсье Эрик?!

— Я в порядке, Мэг, иди, — через силу улыбнулась Кристина. — Я просто устала.

— А что мсье Эрик здесь делает? Мне казалось, он мамин друг…

— Он привёз меня. Я потом всё расскажу.

Мэг хмыкнула и скрылась в коридоре. А Эрик продолжал стоять за порогом.

— Заходите. Вам нужно согреться, вы же совсем замёрзли, — проговорила Кристина, вешая его пальто в шкаф. — Не упрямьтесь, не сейчас.

Эрик вздохнул, вошёл, снял цилиндр, перчатки, сложил их на столик…

— Хотите чаю, Кристина? Или… чего-нибудь ещё.

— Да, наверное… — медленно кивнула она. — Только не уходите, побудьте хотя бы немного. Я знаю, Мэг хочет помочь, но я не могу сейчас отвечать на её вопросы.

Он ушёл на кухню, заварил чай. А из головы не шла мысль, что это ничего не значит. Что ей просто не хочется оставаться одной или в компании этой маленькой глупышки. Что это не более чем случайность. Что нельзя всерьёз думать, что Новогодняя ночь была не очередным проявлением жалости, вроде посещения недосдохшего уже-не-Призрака. Нельзя — как бы сильно ни хотелось. Он просто побудет с ней, пока не вернётся Антуанетта. Эрик налил чай в чашку, поставил её на блюдце и прошёл в гостиную.

Кристина за это время успела переодеться в простое, но явно дорогое дневное платье и теперь сидела на диване, обхватив себя руками. Эрик опустил поднос на стол — чересчур громко, — и Кристина будто очнулась. Она подняла глаза на Эрика и через силу улыбнулась:

— Спасибо. Эрик, я могу попросить вас кое о чём?

— Конечно. — Он сел в кресло справа от неё. — О чём вы хотели попросить меня?

— Вы могли бы спеть мне что-нибудь? Я очень давно не слышала, как вы поёте. Ваш голос… Он успокаивает, знаете?.. Если вам не сложно конечно.

— Что вы хотите, чтобы я вам спел?

— Что угодно. Выбирайте вы. Мне это не важно.

Он вспоминал песенки, которые пел ей, когда она была ещё совсем ребёнком. Вспоминал арии, которые ей больше всего нравились. Вспоминал колыбельные, под которые она засыпала в детстве. Кристина давно допила чай. Она смотрела на Эрика и боялась лишний раз вздохнуть. От него не укрылось, что с каждой минутой ей всё труднее открывать глаза, когда она моргает. Что ж, ей нужно сейчас отдохнуть.

Когда Антуанетта вернулась, Кристина уже давно спала.