Следующие три недели почти ничего не происходило. Эрик всё так же каждое утро заступал на свой пост и не покидал его до ночи. Кристина ненадолго выходила в булочную или за фруктами, и тогда он появлялся рядом, оплачивал её покупки и нёс до двери квартиры, несмотря на сопротивления.

Несколько раз Эрик ночевал у Перса, преимущественно после пары-тройки дней без сна. Конечно ему казалось, что он не сможет уснуть вовсе, однако всё-таки засыпал. И во сне видел Кристину: дрожащую, рыдающую, и снова и снова ненавидел себя за то, что ничего не может изменить. Бессилие сводило с ума. Вечерами он наматывал круги по комнате, порой издевался над пианино, после чего несколько часов мучительно его настраивал. Но ни писать музыку, ни сочинять тексты,ни рисовать он не мог.

Цветы для Кристины теперь доставляли в квартиру мадам Валериус. И вместе с ними почти каждое утро — то пару пирожных, то конфеты, то мелочи вроде гребня для волос или ридикюля. Покрасневшие глаза Кристины и тёмные круги под ними всякий раз вызывали ещё большую ненависть к себе, чем обычно. Потому что всё это — только его вина. По его вине она пропала для всего Парижа, по его вине она лишилась места примы Оперы и возможности занять достойное её место в обществе. И он может хоть столетие вымаливать прощение, но это не вернёт преждевременной утраты.

Однажды в субботу, ближе к обеду, в дом вошёл тот же доктор, что и прежде. Но в этот раз он пробыл в квартире намного дольше. И вид его, когда он вышел, был по-настоящему скорбным: он не поднимал головы, ссутулился… Эрик бросил монеты на стол — наверное, больше, чем нужно, — и вылетел на улицу. Потом, кажется, одним прыжком поднялся на этаж и несколько раз оглушительно ударил по двери. В щель выглянула перепуганная служанка, но Эрик её опередил:

— Кристина! Где она? Где? Открывайте!

Бедняжка распахнула дверь; Эрик — наугад, но будто зная дорогу — пробежал к комнате и замер на пороге. Кристина рыдала, согнувшись на полу. Только её рука сжимала руку старушки. Эрик осторожно приблизился, поднял её, и Кристина обвила его шею, уткнувшись ему в плечо. Он поднял её на руки, вышел в коридор и со второй попытки нашёл гостиную. Эрик уже хотел положить Кристину на диван, но она вдруг прошептала, задыхаясь:

— Не отпускайте… меня. Пожалуйста. Эрик…

Он сел, и Кристина оказалась у него на коленях. Осознать это до конца ему не удалось, потому что она снова заговорила:

— Я не верю, не верю!.. Это неправда, так? Мне страшно. Мне так страшно! Это всё из-за меня! Я ужасная дочь!.. О Боже, Боже!..

— Нет, Кристина, нет. Не… не говорите так. Вы ангел, Кристина. Пожалуйста, тише…

Он беспорядочно гладил её по спине, укачивая, будто ребёнка. Ей нужно чего-нибудь выпить. Но вряд ли в доме благовоспитанной старушки, вдовы профессора, есть что-то крепче вина… Наконец-то служанка вспомнила об их существовании и присела в неловком книксене на пороге гостиной:

— Чаю, мсье?.. Простите, я не знаю ва…

— Эрик. Кроме чая что-то есть? Коньяк, бренди, кальвадос? Ну же!

— Нет, мсье Эрик! Только… ликёр и, кажется, креплёное вино.

— Несите всё и поживее.

Служанка убежала, а Кристина, немного успокоившаяся к этому моменту, отстранилась, вытерла лицо и проговорила:

— Я должна пойти туда. О… — она опустила глаза и, видно, только сейчас заметила, где именно находится. — Простите, я совсем забылась.

Она соскользнула с его коленей на диван, потупилась, и в эту же минуту вошла служанка с подносом. Эрик отослал её, понюхал ликёр — слишком приторный и совсем не крепкий, — открыл вино. Это уже гораздо лучше, хотя идеальным вариантом всё же был бы коньяк. Он налил полную рюмку и протянул Кристине.

— Не надо, — она протестующе замахала руками.

— Пейте. Или я волью его вам насильно, — велел он и тут же одёрнул себя. — Кристина, не глупите. Делайте, что я вам говорю. Или вы думаете, что я хочу вам навредить?

Она помотала головой, взяла вино и выпила едва ли половину.

— До конца.

С усилием она подчинилась. Он забрал пустую рюмку, вновь наполнил и протянул. Она выпила и её. Он в третий раз повторил процедуру.

— Спасибо. Мне лучше, — Кристина прикрыла глаза. — Мне нужно идти…

— Вы никуда не пойдёте! Вы останетесь здесь, на этом диване. Понятно вам?

Она кивнула — и вновь расплакалась. О, идиот! Чудовище! Только чудовище может так издеваться! Все они были правы… И она тоже. Эрик с приглушённым стоном сполз на пол:

— Простите, Кристина… Эрик не хотел сделать вам больно. Он пытался позаботиться о вас. Простите. Прогоните его — только не плачьте! Он не стоит ваших слёз, Кристина.

От прикосновения к волосам он вздрогнул, спрятав лицо в складках её юбки. Что он натворил! Он может лишь причинять боль, как бы ни пытался изменить это. Ему нужно было умереть в чёртовых подвалах театра, чтобы не заставлять её страдать. Умереть в утробе матери, чтобы никто в этом мире не видел его проклятого лица.

— Я знаю, Эрик, знаю. Это… не из-за вас. Я… пытаюсь осознать… и… не могу, — она снова всхлипнула. — Я не выдержу этого, я не справлюсь!

Он поднял на неё неверящий взгляд. Не из-за него? Как такое возможно?

— О, Кристина!.. Что… я могу сделать для вас? Вы позволите заняться делами вместо вас?

Она коротко кивнула. Эрик вышел в коридор, чтобы привести дыхание в порядок, и уже хотел было искать служанку, как она сама едва не налетела на него.

— Принесите все бумаги мадам Валериус в гостиную. Как можно скорее.

— Мсье, я не могу их отдать, — пролепетала служанка. — Они мадемуазель Кристины…

— Она… попросила меня заняться этим. Мне долго ждать? — Эрик до боли сжал кулаки.

— Луиза, всё в порядке. — Кристина неслышно возникла за его спиной и коснулась его руки. — Принеси их, пожалуйста.

Служанка, кивнув, скрылась за одной из дверей.

— Как я буду жить? — прошептала Кристина. — Я не могу поверить… Это неправда!

— Всё будет хорошо, мой ангел, — Эрик прижал её к себе. — Вам нужно отдохнуть. У вас ведь есть здесь комната?

— Я не пойду туда! Нет, не оставляйте меня. Я сойду с ума! Я… я лягу на диван в гостиной. Там есть кресло, вы можете сесть туда. Вы же останетесь?

— Разве я могу отказать вам?

Она вцепилась в его руку, и они медленно направились в гостиную. Но Кристине хватило одного взгляда на комнату старушки, чтобы вновь разрыдаться. Мимо прошмыгнула служанка; Эрик велел ей принести одеяло или плед, а сам, обхватив Кристину, подвёл её к дивану и помог лечь. Она положила подушечку под голову, служанка накрыла её одеялом и вышла.

— Эрик, расскажите мне что-нибудь. Про другие страны или… Что-нибудь, пожалуйста.

Вспомнить приличествующие истории оказалось невероятно сложно. Он пытался уложить в голове смерть её приёмной матушки и все предстоящие события, придумать, что делать с Кристиной… Она наконец заснула, и он отвлёкся на бумаги. По-видимому, старушка была не великим специалистом по части ведения дел, как и те, кого нанимала она и её муж. Нельзя сказать, что это полная неожиданность, и всё равно неприятно.

— Знаете, мне иногда казалось, что она вери…ла в Ангела Музыки даже сильнее меня, — тихо проговорила Кристина.

— Так значит, вы сомневались в моём существовании? — усмехнулся Эрик. — Простите Эрика, он…

— Прошу, не надо, это лишнее, не извиняйтесь. Я жалею лишь о том, что не познакомила вас. Она… была бы рада. Вы бы ей понравились.

Эрик скептично хмыкнул и снова уткнулся в бумаги. Стоит ли об этом сейчас?..

— У вас озабоченный вид. Что-то не так? Всё плохо? — встревожилась Кристина.

— Не плохо, но… Мне нечем вас особенно порадовать. Денег, которые оставил профессор, осталось крайне мало. И, боюсь, после оплаты всех… будущих затрат, у вас останутся считаные су. Поэтому… Я возьму все заботы и расходы на себя. Надеюсь, вы не против.

— Я не хочу становиться вам обузой…

— Вы до сих пор видите подвох в каждом моём действии? Тогда зачем вы говорили, что я изменился? Или вы снова лгали? Я пытаюсь позаботиться о вас, а не заманить в какую-нибудь ловушку или что вы там себе напридумывали. Довольно, — он сдёрнул её с дивана. — Одевайтесь, я отвезу вас к Антуанетте и распоряжусь обо всём. Где ваше пальто?

Эрик обхватил её за талию и потащил в коридор. На окрик прибежала служанка, быстро одела Кристину, и он вывел её на улицу. Благо, до экипажа идти было недалеко. На морозном воздухе Кристина пришла в себя, но вот в карету её пришлось затаскивать на руках.

По счастью, Антуанетта оказалась дома — что неудивительно в обеденное время, — и Эрик, передав ей Кристину, спешно попрощался и поехал к Персу. Только теперь до него стало доходить произошедшее и весь масштаб удара по Кристине. И то, что он, наверное, повёл себя, как настоящее чудовище. Но плакать с ней будет Антуанетта: это не по его части. От него будет больше пользы, если он снимет с Кристины организацию похорон.

— У вас же есть толковые люди, правда? Пусть они сделают всё, что нужно. Что там?.. Отпевание, венки… Гроб. Она не должна вообще об этом думать. — Эрик впервые за последние несколько часов выдохнул и после паузы сказал: — Её муж похоронен в Бретани, в Перросе. Наверное, её следует похоронить рядом с мужем. Что ж, теперь я трижды у вас в долгу, дарога. Вы должны ликовать.

— Это не то дело, за которое можно выставлять счёт, Эрик. К тому же… Я сделаю это ради Кристины. Завтра… да, завтра вечером я пришлю к вам посыльного. Думаю, к этому времени всё уже будет известно. Крайний срок — послезавтра утром. А теперь поезжайте домой.

Эрик кивнул, но поехал не домой, а сначала заехал в цветочный магазин и сказал отправлять цветы на прежний адрес, а оттуда — снова к Антуанетте.

— Эрик? Кристина спит, она так измотана… Бедная моя девочка. Что-то ещё случилось?

— Пусть спит, я хотел поговорить с тобой. Ей ведь теперь понадобится особая одежда, так? Купи ей всё, что нужно, и запиши на мой счёт. Пусть пришлют по этому адресу, — он протянул Антуанетте визитку. — О… похоронах я распорядился. У Перса есть полезные связи, они всё сделают. — Он опустил голову на руки: — Как она? Я, кажется, снова ужасно повёл себя с ней.

— Не знаю, что ты ей сказал или сделал, но она улыбнулась, когда я заговорила о тебе. Так что, думаю, ты сгущаешь краски. Ты правильно сделал, что не оставил её там. Спасибо. Мы позаботимся о ней. — Антуанетта села рядом и приобняла его: — Ты всё сделал правильно. Идём, выпьешь чаю. И, может, довезёшь меня до ресторана? Мне не хотелось бы появляться там одной, но нужно сообщить им, что она не вернётся.

Неделя прошла словно кошмарный сон без конца и края. На три первых ночи Эрик перебрался к Персу — именно ночи: все дни он провёл в бюро ритуальных услуг, в кассе вокзала, над столом с документами, в комнатушке Антуанетты в Опере… Потом наступил день отъезда в Перрос, куда они отправились вчетвером: Кристина, Эрик и Перс с Дариусом. Дарога едва успел поприветствовать Кристину и сказать ей пару утешительных слов, прежде чем Эрик отстранил его и, обхватив её, накрыл своим дорожным плащом. Как прервал в Перросе поток соболезнований и причитаний матушки Трикар.

— Кристина, открывайте, — постучал он. — Вы должны поужинать. Откройте. — Ни звука. — Я выломаю эту дверь и накормлю вас силой, если вы не откроете. Кристина!

Наконец дверь со скрипом отворилась, и на пороге показалась Кристина с красными опухшими глазами. Многих усилий, угроз и даже давления именем покойной стоило её накормить.

День похорон и вовсе превратился в настоящий ужас. От вида её заплаканного лица и без того всякий раз хотелось взвыть и сдвинуть землю, лишь бы она перестала плакать, — но сейчас к этому примешивалась ярость на самого себя. Если в предыдущих случаях он мог что-то изменить, то сейчас это было за пределами человеческих возможностей. И это злило даже сильнее, чем мальчишка и его глупые пафосные речи.

Всю церемонию Эрик сжимал руку Кристины, а на улице, когда гроб опускали в яму, простоял за её спиной, удерживая её на ногах. Всего один раз он разжал руки — когда она опустилась перед гробом. И, как только Кристина попыталась встать, подхватил её. Священник вновь что-то начал читать, она бормотала вслед за ним слова молитвы, а Эрик всё думал и думал о Кристине. Ещё немного, и она перестанет походить на себя. Этого допустить он не мог, но и решение пока не приходило. Чудовищным усилием он запихал эту мысль подальше, до лучших времён.

Он вернулся к этому размышлению вечером: Кристина уснула, а Эрик в компании Перса сидел на первом этаже за столом и хлестал коньяк. Перс ничего не говорил, но это был тот редкий случай, когда его мысли были красной краской написаны на лице. В тот вечер Эрик так ни к чему и не пришёл.

На следующий день Антуанетта уехала, а они ещё почти две недели провели в прогулках по городишку и побережью. Кристина рассказывала о своём детстве, отце и, казалось, оживала на это недолгое время. Эрик изо всех сил старался разговорить её, цеплялся к малейшим деталям — лишь бы она не замолкала и не рыдала снова.

В поезде до Парижа Кристина наконец немного успокоилась и даже поспала. Но её бледное лицо, потемневшие круги вокруг глаз, опущенные плечи никуда не делись. И, вероятно, ещё долго не денутся. Конечно всю ночь он провёл без сна, ловя каждое движение Кристины: ему хотелось быть наготове, если ей вдруг приснится кошмар. Но она даже не спала — дремала и, судя по всему, без видений.

Рано утром они прибыли на вокзал Монпарнас. Теперь предстояла долгая дорога до квартиры Антуанетты, и о том, в каком состоянии будет Кристина, когда переступит порог, можно было только догадываться. Эрик быстро распрощался с Персом и Дариусом и, схватив Кристину, направился к стоянке фиакров.

— Я так и не поблагодарила вас, — проговорила Кристина, когда они ехали по мосту Менял. — Вы столько сделали для меня… Спасибо, Эрик.

Она уронила голову ему на грудь и еле слышно заплакала, и он осторожно сжал её в своих объятиях.

Фиакр очень невовремя остановился; пришлось выпустить Кристину, спуститься, помочь ей выйти, вытащить багаж, расплатиться с извозчиком и наконец занести сумки на этаж.

— Эрик, вы должны остаться и выпить чаю. Я не буду спокойна, если не буду знать, что вам тепло и вы сыты.

— Вам нет нужды обо мне беспокоиться. Я могу позаботиться о себе. Холод и отсутствие еды меня не тревожат.

— Но они тревожат меня! — она подняла на него умоляющий взгляд, которому Эрик не мог противиться. Возможно, в другой ситуации… — но не сейчас.

— Хорошо. Хорошо, я останусь, маленькая скандинавская лиса. Дождусь, пока вы уснёте.

Она слабо улыбнулась ему и открыла дверь. Почти в ту же секунду на Кристину налетела Мэг, послышались шаги Антуанетты, а Эрик, занеся сумки, прислонился к стене.

— Оставь Кристину в покое, Мэг. И ты до сих пор не переоделась к завтраку.

Мэг обиженно надула губки и упорхнула — Антуанетта только покачала головой.

— Ты останешься на завтрак, Эрик?

— У меня нет выбора, я обещал Кристине. — Он снял пальто и цилиндр и обернулся к ней: — Думаю, вам тоже стоит переодеться.

— Да, наверное… — она рассеянно оглядела себя. — Я скоро вернусь.

— Как она перенесла поездку? — Антуанетта проводила её взглядом.

— Плохо. Я не знаю, что можно сделать. Она… как… как ландыш на морозе, понимаешь? Я вижу, как она вянет, но Эрик ничего не может изменить! Ничего, чёрт возьми! — он ударил по стене и опустил голову. — Эрик всего лишь бесполезный монстр.

— Не говори глупостей. То, что ты не всемогущий, как Господь Бог, отнюдь не означает, что ты бесполезный. Идём в столовую, поговорим там.

На столе уже стоял кофейник и четыре чайные пары. Антуанетта наполнила две из них и подвинула одну к Эрику. Он поднёс чашку ко рту, но почти ничего не выпил. Что же делать, что ему делать? Уехать к себе в загородный дом и делать вид, что ничего не произошло? Нет, он должен, обязан что-то сделать!

— Скажи, а… что если она немного поживёт у меня? — выдавил Эрик, не до конца веря в то, что действительно говорит это. — Свежий воздух и новое место пойдут ей на пользу. Ей нужно отвлечься, ведь так? О дьявол, — простонал он и закрыл лицо руками. — Нет, конечно нет. Ты ни за что не согласишься. И она тоже… Но, может, ты всё-таки подумаешь? Ты могла бы приезжать в любое время, она будет в безопасности, ты ведь знаешь!

— Может, ты и прав. Я ещё не думала о том, что будет дальше. Как и она, — мерно произнесла Антуанетта. — Да, наверное… наверное, это хорошая идея. Но мы должны спросить Кристину. Решать ей.

Эрик мрачно кивнул и вернулся к кофе. Кристина должна понять, что для неё так будет лучше, что это пойдёт ей на пользу… Ему же будет достаточно встреч в гостиной по вечерам — если она захочет. Но её отказ куда вероятнее. После тех двух недель в Подземелье и потом… Навряд ли даже такой ангел, как Кристина, согласится на это.

В столовую вошла служанка, поставила на стол маслёнку, тарелки с круассанами, ветчиной, джемами и убежала. Ещё через пару минут на пороге появились Кристина и Мэг. Эрик повернулся к ним — и слова улетучились от вида Кристины в этом глухом чёрном платье. В вечерних сумерках, в тёмном поезде, в пасмурном Перросе это не бросалось в глаза, но сейчас, при ярком солнце, Кристина казалась замурованной в этот ужасный чёрный креп.

Завтрак прошёл тихо — на языке так и крутилось «как в могиле». Кристина почти не ела, глядя перед собой невидящим взглядом, и Антуанетте и Эрику приходилось аккуратно напоминать ей о еде. В конце концов Антуанетта быстро расправилась с кофе и круассаном и велела Мэг помочь ей в гостиной.

— Но мама! Я ещё не закончила!

— Маргерит Жири, я неясно выразилась?

— Нет, мама, — буркнула та, пожелала хорошего дня и вышла следом.

Эрик проводил их взглядом и повернулся к Кристине: она по-прежнему сидела без малейшего движения с чашкой кофе.

— Кристина, я должен сказать вам кое-что… — еле начал он и тут же стушевался под её испуганно-вопросительным взглядом. — Вам… нужно сменить обстановку и отдохнуть. Не спорьте: это так и Антуанетта со мной согласна. Поэтому я подумал, что вы могли бы пожить некоторое время у меня. Я не буду показываться вам на глаза, если только вы сами не захотите этого. Вы сможете гулять в саду, ходить в лес, читать — что угодно. Вам нужен свежий воздух и отдых. Я… Я прошу вас согласиться ради вас самой.

Она, вздохнув, опустила голову, потёрла лоб и после недолгого молчания сказала:

— Наверное, я должна сказать, что это неприлично — жить с мужчиной, который не является моим мужем. Но я не стану. Вы, должно быть, сочтёте меня… недостойной после моих слов, но… Когда вы отпустили меня и Рауля, — Эрик со всей силы сжал кулаки, — мы уехали в его поместье за городом. И я прожила там почти месяц. Если вы не передумали теперь, то я приму ваше предложение.

— Поклянитесь, что этот наглый мальчишка не посмел вас даже пальцем тронуть.

— Я уже говорила, — твёрдо ответила Кристина, — он вёл себя благородно.

— Тогда скажите собирать вещи вещи. Мы уезжаем сейчас.

— Хорошо. И… Эрик, простите мне эту наглость, но… могу я взять с собой Луизу? Она была служанкой у… — Кристина всхлипнула, — у матушки. Вы её видели. Она хорошая честная девушка, клянусь вам!

— Если вы этого хотите. Пожалуй, моей служанке помощь не помешает. Мы заедем за ней.

— Спасибо, Эрик, — она чуть сжала его руку и вышла из столовой.