Сборы продолжались дольше, чем Эрик представлял себе. Так что домой они приехали уже в темноте. И в довершение всех неприятностей нежелание расстроить Кристину не позволило выгнать служанку на место рядом с кучером, потому поездка прошла в тишине.

Фиакр остановился у ворот, Эрик спустился, помог выйти обеим девушкам, расплатился, и в ту же минуту перед ним возник дворецкий.

— Мадемуазель Кристина проведёт здесь некоторое время. Её вещи нужно отнести в дальнюю спальню. Это служанка мадемуазель Кристины, Луиза. Покажите ей всё. — Эрик огляделся, пытаясь вспомнить, ничего ли он не забыл. — Это всё, благодарю.

— Всё будет исполнено, мсье Маршаль. Позвольте вопрос: через сколько подать ужин?

— Не сегодня, — бросил Эрик, но взгляд дворецкого его насторожил. Дьявол! Как он мог забыть о Кристине?.. — Через… полчаса. Да. Благодарю.

Он подал Кристине руку и направился в дом. Теперь всё будет иначе, без сомнений. Он обязан сдерживать свой проклятый характер, если не хочет снова навредить своему ангелу или причинить ей боль. И своё проклятое тело тоже: сейчас у него слишком много сил. Потому, если он заснёт сегодня, то всё это время будет терзаться невообразимо сладостными картинами и станет ненавидеть себя ещё больше. Такой сон измучит гораздо сильнее, чем его отсутствие. Он должен перестать спать…

— Эрик, скажите, вы всегда ужинаете в такое время? — спросила Кристина, когда они остановились возле двери в её комнату на третьем этаже.

— У меня нет графика. Вы можете установить такой, какой нравится вам. Одну минуту, я сейчас вернусь.

Он быстро ушёл в свой кабинет, вытащил из стола связку ключей, снял один и направился к Кристине. Так будет правильно. Она здесь для того, чтобы поправить нервы: ей точно захочется побыть в одиночестве, что бы она ни говорила… И так ей будет спокойнее.

— Ключ от вашей комнаты. Это единственный экземпляр, — Эрик протянул его Кристине, и его обдало жаром, когда она коснулась его пальцев. Нет, он не может позволить себе сон, не так часто! — Вам нужно переодеться. Я… встречу вас внизу?

— Спасибо, Эрик. Я скоро спущусь, — она слабо улыбнулась и скрылась за дверью.

Эрик припал к стене, закрыв глаза, и несколько раз глубоко вдохнул. Но воспоминания о тех двух неделях в его доме под Оперой лезли в голову против его воли. Она его боялась. Боялась до дрожи. До сумасшествия. Она боялась и его лица, и его самого. А сейчас говорит, что страха перед его лицом давно нет. И в этот раз она точно не лжёт. Но ведь он помнит, как кричали от ужаса те немногие, кто видел это так называемое лицо. И она сама. Неужели его характер, его душа ещё хуже? Или он действительно изменился? Эрик был близок к тому, чтобы помолиться — едва ли не впервые в жизни.

Нет, Кристина не может в этом ошибаться. Если она после всего говорит, что он изменился, то так оно и есть. Сейчас ей незачем кормить его сладкой ложью: сейчас он не шантажирует её чьей-нибудь жизнью. Он должен оставить это в прошлом — даже такие мысли! — потому что меньше всего он хочет опять увидеть страх в её глазах, чувствовать её ненависть и презрение, ощущать, как она вздрагивает от его прикосновений.

Из размышлений вырвали шорохи за дверью, и Эрик чертыхнулся. Кристина сейчас выйдет, а он так и стоит в загаженном дорожном костюме. Пожалуй, появиться в одном жилете будет слишком… фривольно. Всё же в Новый год это был завтрак, да и у Антуанетты явно нигде не завалялись пара мужских халатов — особенно его размера. Эрик бросился к себе в спальню на втором этаже переоделся во фрак. Да, так будет в самый раз. Потом вспомнил про шейный платок и торопливо повязал его.

Когда он вышел в коридор, Кристина уже ждала его на лестнице, и он поспешил нагнать её. Если бы не отсутствие пыли на подоле, он бы и не понял, что она переоделась. Определённо, она не из тех дам, которым идёт чёрный цвет. Особенно… в таком исполнении. 

Впрочем, её одежда — это меньшая из бед. А вот её полное безразличие к окружающему миру и постоянные изматывающие слёзы куда серьёзнее. Но ведь именно за этим она приехала сюда. Он обязан придумать что-то, что возродит её к жизни. Что угодно, лишь бы она ожила. Кристина — живая. В отличие от него. И должна такой оставаться. Сегодня она отдохнёт, а он пока что-нибудь придумает. Что-нибудь он обязательно придумает.

— Вы почти ничего не съели, — с укором произнесла она.

— Я не голоден, — почти не соврал Эрик. — А вот вам надо хорошо поесть.

— Неправда. Вы голодны. Поешьте. Вы обещали мне заботиться о себе.

Эрик вздохнул, закатив глаза: и она туда же… Но спорить дальше не хотелось, и он запихал в себя половину порции. Больше до конца ужина Кристина не произнесла ни слова. И даже позже, в гостиной, у камина только молча смотрела на огонь в камине. А Эрик начинал понимать, как ему сейчас не хватает Антуанетты. Она бы точно нашла, что сказать… Но её тут не было, и он продолжал делать вид, что читает, посматривая на Кристину. Через час она пожелала ему доброй ночи и поднялась к себе. Эрику же предстояла бессонная ночь.

Он ушёл в кабинет и вытащил записи. При виде новой оперы он горько усмехнулся: и вот опять планы насмарку. Когда теперь до неё дойдёт очередь? И дойдёт ли? Настроения нет, Кристина на несколько месяцев в трауре… На ближайший год об этой опере можно забыть. И он ничего — ничего, чёрт возьми! — не может изменить. Потому что воскрешать людей ему не дано. А это, пожалуй, единственное, что могло бы вытащить Кристину из недр скорби.

От этих мыслей стало так паршиво, что хотелось взвыть волком. Или разгромить что-нибудь. Или долго выплёскивать боль за пианино. Но остатки благородства и любовь к ней не позволяли производить хоть какой-то шум. Поэтому он писал и писал, и писал. Это немного отвлекало, но конечно не могло помочь до конца расправиться с эмоциями. В один момент Эрик отбросил листы и перо, натянул первый попавшийся пиджак и вышел на улицу. Оказалось, там холоднее, чем он думал, и Эрик, проклиная своё тело, вернулся за пальто.

На улице ни черта не видно — скоро рассвет. До этого момента нужно устать, вымотаться, а днём он будет играть, пока опять не расстроится пианино. Потом настроит его и будет снова играть. Тогда, возможно, ночью можно будет поспать. Или хотя бы просто отдохнуть.

По возвращению Эрик сразу отправился в ванную. Когда он уже заканчивал утренние процедуры, в дверь постучали. Дворецкий доложил, что завтрак подан и что мадемуазель Кристина ожидает в столовой. Эрик чертыхнулся, выдохнул — и ответил, что сейчас спустится. Он застегнул рубашку, несколько секунд простоял перед шкафом, раздумывая, надевать ли жилет, — всё-таки надел, — набросил сверху халат и вышел.

Кристина в самом деле уже сидела за столом, но не ела. Рядом с её тарелкой лежал открытый конверт, и она гладила его кончиками пальцев.

— Доброе утро, Эрик, — она через силу улыбнулась, и он напомнил себе, что это от того, что у неё горе, а не из-за его мерзкой рожи.

— Надеюсь, что так. Как вы отдохнули? Вы удобно расположились? Вам что-нибудь нужно? — он сел не своё привычное место и взглянул на Кристину. — Или чего-нибудь хочется? Вам должно быть скучно здесь. У меня нет ничего… занимательного для девушки. Может, вам нужно что-нибудь для… вышивания? Или…

— Эрик, пожалуйста, не нужно так обо мне беспокоиться. Думаю, несколько дней я проведу в гостиной и в саду.

Он снова торопится! Кристине не до… всего этого. И уж тем более не до него — ни вообще, ни — тем более — сейчас. Эрик хмуро уткнулся в тарелку и принялся запихивать в себя еду. Не слишком удобно делать это в маске, но Кристине точно не стоит видеть этого, когда она в таком состоянии.

— Но если мне вдруг что-то понадобится или… захочется, я ведь смогу попросить вас об этом? — вкрадчиво спросила Кристина.

— Разумеется да! И вы прекрасно это знаете, — рыкнул он и тут же отвернулся: — Простите Эрика, он не хотел… Он постарается не забывать, что Кристине… Ему лучше не показываться Кристине на глаза. Он может снова сделать Кристине больно, а он этого не хочет.

Он вскочил и сбежал в кабинет. Как последний, чёрт возьми, трус! Но лучше так, чем она бы продолжала слушать его излияния или выносить его раздражение.

Несколько дней он в самом деле выходил из комнаты только по ночам: пробирался в кухню, как вор, быстро что-то съедал, даже не обращая внимания, что именно это было, и уходил к себе. Если бы не регулярные звуки пианино с утра до вечера с перерывами, то могло показаться, что Эрик вообще исчез. Как и Кристина: он не слышал ни её шагов, ни её голоса — только однажды заметил на столике в гостиной оставленную книгу по истории.

Почти каждый день приходилось давить в себе желание посмотреть на неё во сне. Мало того что это до ужаса неприлично, так ещё и только добавит боли. Нельзя забывать, что всё это временно. Что она уедет, как только поправится. Сначала к Антуанетте, потом — из страны. Нет смысла лишний раз изводить себя. К тому же, что если она проснётся в этот момент?

От стука в дверь Эрик очнулся и уже хотел было сказать дворецкому, что ему ничего не нужно, как вдруг голос Кристины позвал его по имени. Он повёл плечами, чтобы окончательно проснуться, потом заметил маску на краю стола, быстро приладил её и открыл дверь.

— Я помешала вам? Простите, я только…

— Нет, не помешали. У вас что-то случилось? Вы плохо себя чувствуете? — он смерил Кристину строгим взглядом.

— Я в порядке. Почти… Эрик, вы могли бы составить мне компанию? Если вам не трудно. Я не могу больше одна, — всхлипнула она. —  Может, вы что-нибудь расскажете? Или… Я не знаю!.. Только не оставляйте меня больше одну так надолго!

— Да, да, конечно… Идёмте.

Эрик завязал пояс халата и, придерживая Кристину за руку, спустился в гостиную. Там конечно горел камин и в целом обстановку можно было назвать уютной. Неуютным было только молчание. Кристина посильнее натянула на плечи платок.

— О чём вы хотите, чтобы я вам рассказал? — Эрик сел в кресло напротив.

— О чём угодно. Или… спойте мне что-нибудь. Пожалуйста.

Он снова начал говорить о своих путешествиях, опуская все кровавые и мрачные подробности. Время от времени он приостанавливал рассказ и пел запомнившиеся песни тех мест. Кристина не задавала вопросов и вообще казалась не слишком заинтересованной, но с каждой минутой всё больше отрывалась от своих мыслей. Когда же он дошёл до возвращения в Париж и строительства Оперы, она оживилась окончательно. Маленькая, но победа.

С этого дня Эрик вновь составлял Кристине компанию за столом и по вечерам в гостиной. Почти всё время они проводили в молчании — только иногда Кристина немного говорила о своём детстве: как они с отцом познакомились с четой Валериусов, как переехали в Бретань, как она попала в Оперу… Когда Кристина оставалась в своей комнате, ему седлали одного из коней, и Эрик два-три часа ездил по лесу.

Прошло чуть меньше месяца, когда однажды после завтрака приехала Антуанетта. Эрик старательно скрывал раздражение, сидя в гостиной с нею и Кристиной. Глупо было надеяться, что он сможет несколько недель провести с Кристиной наедине. К тому же он сам это предложил, так что злиться можно только на себя.

— Расскажи мне всё. Как она себя чувствует? — повернулась к нему Антуанетта, когда Кристина ушла переодеться к обеду.

— А как ты думаешь? Постоянно плачет и предаётся воспоминаниям. Что ты ожидала услышать? Это всё. Правда, ей одиноко, так что я сижу вместе с ней в столовой и здесь. Ещё рассказывал про свои… путешествия. Не думаю, что ей сейчас до фокусов и прочего.

Эрик откинулся на спинку кресла и уставился в камин. Если обо всём этом не думать, то можно даже забыть на какое-то время о своей бесполезности. Как будто это не так.

— Значит, целыми днями сидите дома.

— Иногда она гуляет в саду.

— И всё?!

— Предлагаешь устроить ей цирк? О, я могу! — слащаво улыбнулся он. — Только не думаешь, что после такого она убежит отсюда хоть босиком?

— Я этого не говорила, Эрик, — отрезала Антуанетта. — Ты, кажется, говорил, что здесь неподалёку есть лес. Почему бы вам не прогуляться?

— Почему? Потому что однажды мы уже ездили на прогулку в лес. В Булонский лес. Как ты думаешь, кто бежал с воплями за нашим экипажем? Я уже нагулялся в лесу с Кристиной.

— Ты ничему не научился. Продолжаешь лелеять старые обиды и только жалеешь себя. Ты пугал её до полусмерти и ждал, что она полюбит тебя? Из страха? или из той же жалости?

— Довольно! — Эрик рванул к двери. — Я не желаю этого слушать!

— Нет уж послушай! — Антуанетта за руку развернула его к себе. — Признай, что ты вёл себя отвратительно. И что Кристина опасалась тебя не на пустом месте. Только сделай одолжение — обойдись на этот раз без наслаждения этими мыслями. И когда придёшь в себя, пригласи её на прогулку. Сейчас самое время задвинуть свои обиды на весь мир и эгоизм куда подальше. Хоть раз подумай о том, что будет лучше для неё.

Эрик, вырвав руку, отвернулся к двери. Будто он прежде о ней не думал! И будто это так просто — забыть каждое её слово в тот вечер на крыше, забыть, как она кидалась в объятия этого мальчишки, забыть, как он преследовал их и испортил его единственную прогулку в лесу с прекрасной девушкой — его почти осуществившуюся мечту… Эрик вышел в коридор и уже оттуда бросил не оборачиваясь:

— Оставляю Кристину на тебя. Мне нужно… поработать.

В кабинете он захлопнул дверь, сел к пианино… Через новую мелодию прорывались мотивы проклятого «Торжествующего Дона Жуана» — избавиться от него оказалось не так-то просто. Въелся в сознание, будто краска в кожу. Наивный, он полагал, что если оставит ноты на дне Оперного театра, Дон Жуан исчезнет из его жизни… Да, эти мрачные мотивы подходили к настроению, но чёрт возьми, как же хочется чего-нибудь нового, а не повторять одно и то же из года в год!.. Эрик ударил по клавиатуре.

За окном уже стемнело; Антуанетта наверняка или уже уехала, или вот-вот уедет. И Кристина останется одна. Он не выйдет, чтоб не навредить ей. Потому что… В это мгновение жёсткие слова Антуанетты прорвались через толщу мыслей. О каком, чёрт возьми, наслаждении она говорила? Эрик вскочил, несколько раз прошёлся из угла в угол. И разве он никогда прежде не думал о том, что будет хорошо для Кристины? Да как она смеет!.. Он рухнул в кресло и опустил голову на руки. И только тогда заметил, как сильно болят пальцы: будто молоточки били не по струнам, а по суставам, и весили минимум фунт каждый. Пожалуй, сегодня он больше играть не будет…

Права Антуанетта или нет, он решит позже. Пока что ему нужно успокоиться. Эрик прерывисто дышал, борясь с желанием разгромить кабинет. Убирать последствия самому не хочется, а звать служанку — хочется ещё меньше. Эрик закрыл глаза и медленно выдохнул. Завтра утром он предложит Кристине поехать на прогулку.

Утром выяснилось, что Антуанетта действительно уехала ещё до ужина. Кристина же, слыша бесконечно мрачную музыку из кабинета, не решилась напомнить о себе. Эрик только ещё сильнее сжал вилку в руке. А ведь Кристина приехала сюда, чтобы сменить обстановку, отвлечься, развеяться… Вместо этого она снова вынуждена терпеть его мерзкий характер и сидеть целыми днями в этом домике. Заняться тут почти нечем, да и комнат — раз-два и обчёлся: это тебе не огромный особняк, как у мальчишки, который за день не обойдёшь.

— Кристина, сегодня мы поедем на прогулку в лес, — наконец сообщил Эрик. — Вам это будет полезно. Вам нужен свежий воздух. Я буду ждать вас в холле в полдень. Не опаздывайте, я знаю, как вы это любите.

— Вы даже не спросите меня? — без удивления и упрёка спросила Кристина. — Что вы скажете или сделаете, если я не захочу?

— Я отвезу вас силком. Потому что это для вашего блага, а не для… моего удовольствия.

— Вот как… Значит, вас всё так же не интересуют мои желания и вы всё так же готовы наплевать на них? Так вот, знайте, я никуда не поеду. Я останусь сегодня в своей комнате и буду практиковаться в вышивании.

Она положила приборы на тарелку, вытерла рот салфеткой и решительным шагом направилась к двери. Эрик, моргнув, вдруг осознал происходящее — и бросился наперерез. Она застыла, непонимающе глядя на него, и он опустился на колени:

— Простите Эрика, он умоляет вас простить его. Он только хотел позаботиться о вас, чтобы вам стало лучше, и опять всё испортил, — Эрик сжал её юбку и поник. — Простите его и поезжайте одна, он не будет больше…

— Эрик, перестаньте. — К его удивлению, голос Кристины звучал ласково, хоть и твёрдо. — Встаньте. Вам всего-то и нужно было меня спросить. Я бы не отказалась.

— Не отказались? Вы бы действительно… согласились поехать на прогулку с Эриком?

— Да.

Он медленно поднялся, не сводя с неё поражённого взгляда.

— Кристина, вы… вы позволите сделать это сейчас? Спросить вас. — Она кивнула; Эрик глубоко вздохнул и поправил манжету рубашки. — Кристина, вы бы хотели… вы бы согласились… вы бы хотели отправиться на прогулку? С-со мной… 

Она молчала несколько секунд, и ему казалось, что ещё немного — и его сердце не вынесет. Но потом она с улыбкой произнесла:

— Да, Эрик, очень.

— Тогда я распоряжусь, чтобы к полудню подали экипаж. Вы ангел, Кристина. С-спасибо…

Он машинально поднялся к себе и очнулся  только от хлопка двери. Кристина сказала, что хочет поехать с ним на прогулку, — мог ли он даже вообразить подобное? Особенно после всего произошедшего за последний год! Неужели Антуанетта была права в Новогоднюю ночь, когда сказала, что он просто не желает ничего замечать?.. Но даже если всё действительно так, сейчас не время. Эрик распорядился насчёт экипажа, потом вернулся к себе и начал переодеваться к прогулке. Впереди у него целая пара часов вместе с Кристиной, будто они настоящая пара… Нет, нет, довольно! Он не должен повторять старых ошибок. Он должен дать ей время…