Двумя неделями ранее

— Повтори, — я указываю пышногрудой барменше взглядом на свой опустошенный стакан, и через считанные секунды забираю со стойки заполненную на два пальца горячительным его копию, на сегодня последнюю. Красавица, импонирующая мне прежде всего своей отзывчивостью, как всегда разбавляет скучное начало моего вечера непринужденной беседой и следит за тем, чтобы ничего крепче двух порций чистого виски во мне сегодня не появилось, за что получает персональную от меня благодарность в виде нескольких хрустящих разноцветных банкнот. В какой-то момент что-то начинает идти не так, и в голову лезет прошлое, уверенно вытесняя мои намерения кого-нибудь снять. Я хватаюсь за мобильник, как последний наркоман. Строчу: «Какие планы? Мои, кажется, идут коту под хвост». Отправляю. Жду оповещения, зная наверняка, скоро мой кот мне ответит.

После того как с шоу-бизнесом я завязал окончательно, а от былой славы остались лишь погоняло и знатно подмоченная моим же нескромным поведение репутация, на которую мне было честно плевать, жизнь стала до боли однообразной. Днями я торчу в универе, вечерами зависаю дома и, как прилежный ученик, позволяю себе тусовки только по выходным. Хотя душа и требует чего-то большего, я ограничиваюсь лишь уикендными оргазмами. Но и тут, как оказалось, бывают исключения. Сунуть в рот таблетку антидепрессанта порою тянет гораздо сильнее, нежели член в очередную девственную задницу, а пара слов от моего милого перебежчика гарантированно вытаскивают мою голову из воображаемой петли.

Вскоре на экране высвечивается ожидаемое «Прочитано», в чужом проникновенном голосе слышатся нотки осуждения.

— Только не говори, что это бывший. — Моя собеседница тут же вооружается шейкером и принимается мешать кому-то из новоприбывших пряный Джин Физз.

— Сама виновата. Где ты ходишь?

— Стажирую новенького. Парень знатно тормозит.

— Прекрасно. Значит, это он виноват. Так ему и передай, — показываю ей статус сообщения и шумно хлопаю раскладушкой.

Она упрекающе мотает на меня головой:

— Неужели никого?

— Сама посмотри.

Девушка сканирует взглядом местную публику и тут же предоставляет мне отчет:

— Высокий брюнет справа. Подружка его явно не интересует. Предпочитает поедать глазами тебя.

Я сразу понимаю, о котором активе она говорит.

— Прошлый месяц. Хватило раза, чтобы запомнить на всю жизнь, — выразительно округляю я глаза в его направлении. — Второй — если только под дулом пистолета. И то я, пожалуй, подумаю.

Она усмехается. В воздух, посверкивая, взлетает несколько кубиков льда.

— Тогда культурист на девять часов. Ласковый и нежный зверь, — произносит таким сладостным тоном, словно слегка жалеет, что не родилась мальчиком.

Я мельком смотрю на описанный ею субъект и тут же ее разочаровываю:

— Проверь мне, нет. Прошлая суббота. Я был сверху.

Ее тонкие идеально прорисованные брови удивленно взлетают вверх, сбоку в такт этому движению раздается громкий звон бьющегося стекла. Выражение лица девчули тут же меняется, она метит в новенького убийственным взглядом и, готовая совершить непоправимый грех, временно исчезает из поля моего зрения, открывая неожиданно прекрасный вид: напротив, облокотившись на стойку, уставившись в свой смартфон, сидит приметная пурпурная на черных волосах клякса. Я залипаю.

— Не стоит, — вскоре замечает подруга мой заинтересованный взор.

— Почему нет?

— Может, потому что челка розовая? Как-то не серьезно. Не считаешь?

— А ты правда полагаешь, что здесь можно найти вариант на более длительный срок, чем пара часиков?

— В прошлый раз ты был в этом убежден.

— В прошлый раз во мне не было виски.

— И все же. Тебе нужен папочка, а не ребенок. А этот выглядит тем еще сосунком.

— «Сосунком»? Мне нравится, как это звучит.

— Я поняла. Сегодня мне тебя не переубедить.

Я, обдумывая ее слова, улыбаюсь в стакан, делая глоток горячительного, и встречаюсь с неожиданно голубыми глазенками напротив. Меня сканируют вдоль и поперек, после чего снова опускают взгляд в мобильник. Кажется, разукрашенный сделал свой выбор на эту ночь.

— Организуй-ка по-быстрому молочный коктейльчик для нашего дитятко.

— Ключевое слово «дитятко», — делает девушка очередную попытку меня вразумить.

— Все лучше, чем бывший в телефоне или горсть антидепрессантов во рту, — не поддаюсь я.

В руке вибрирует мобильник, бывший явно пытается оспорить сей факт.

«Включаю через полчаса. Не смотрел?», и ссылка, кажется, на фильм, гарантирующая мне занимательный вечер, если не в компании эмо-боя в ближайшем через дорогу отеле, то дома перед монитором ноутбука и в милой переписке ни о чем.

Я сую раскладушку в задний карман джинсов, поднимаюсь, обхожу стойку и, прихватывая свой стакан с терпкой горечью, осторожно приближаюсь к жертве. Сажусь на свободный рядом стул и буквально тут же получаю от феи готовый за считанные секунды в цвет розовой кляксы коктейль. Умничка. Поворачиваюсь к субъекту анфас, указательным пальцем медленно, дабы не спугнуть зверушку, подсовываю приманку под чужой милый нос. Челка скептически косится на бокал, его длинные пальцы с черным облупившимся лаком на красивой формы ногтях зависают над экраном телефона.

Я импровизирую:

— А малышам разве еще не пора в постельку?

Розовый оборачивается на мой голос и сверкает голубым глазом, подведенным жирной черной стрелой Амура.

— Малышу одному ночью страшно… — Губами особенно чувственно забирает соломинку, и вверх бежит струя приторной жидкости.

Я, не донеся свой напиток до рта, торможу где-то посередине, не веря, что молокосос так быстро клюнул.

***

Через пять минут в отеле через дорогу я снимаю номер люкс, обычно так не раскошеливаясь. Но под знойным взглядом разукрашенного сдаюсь и выкидываю на стойку регистрации веер крупных купюр, отчего парень довольно склабится. Мне же его благодарственная улыбочка дико льстит. В комнату на последнем этаже красавчик входит походкой от бедра. Весь из себя такой при параде, при мейкапе, притягательный, да и вообще. Прическа среднестатистического представителя неформальной молодежи: сзади черные коротко подстриженные волосы небрежно уложены стайлингом, на макушке торчит начесанный хохолок, на лицо свисает длинная, косая, измазанная каким-то розовым дерьмом челка. Шмотки под стать сооружению на голове: широкие костлявые плечи облегает ткань черной футболки; длинные ноги обтягивает темный с рваностями в районе коленных чашечек деним; на поясе в неприличном сочетании из четырех латинских букв сверкает хромированная пряжка ремня.

Я вставляю ключ-карту в разъем у двери — на потолке вспыхивает множество спотов. Розовый тут же щелкает парочкой выключателей, направляясь к панорамному незашторенному окну, и отбрасывает свою куцую кожанку на одинокое в углу кресло. Комната тонет в чарующей полутьме, разбавленной тусклым светом огней ночного города, вырисовывающего силуэт высокого, стройного, источающего секс, юнца.

Парень наслаждается видом несколько долгих секунд, оборачивается, неспешно обходит кровать и молча опускается на край матраса прямо напротив меня.

Я вопросительно выгибаю бровь:

— Может, сначала познакомимся? — Прислоняюсь спиной к стене, цепляясь большими пальцами за карманы висящих на подвздошных косточках джинсов.

— И для чего эти формальности? — мурлычет Пурпурный в ответ не менее сладеньким, чем молочный коктейль, голосом.

— Чтобы кричать твое имя этой ночью в порывах страсти, детка.

— Пожалуй, сегодня кричать буду я.

— Уже жду не дождусь, — выдаю я глумливый смешок, добавляя в предвкушении: — Дайскииии.

— Что?..

— Так меня зовут…

Парень мечется взглядом по моему лицу, словно ждет, что я всплесну руками с громким «шутка». Понимает, что я не шучу. И скрывает растерянность за лукавой улыбкой.

— Значит, я что-нибудь придумаю, — резко завязывает с болтовней, стягивая через голову футболку, и отбрасывает шмотку в сторону, приманивая меня к себе.

Длинные пальцы тянутся к поясу моих брюк и начинают уверенно распаковывать мое достоинство, пока я любуюсь чертами милого лица: густыми, хоть и не длинными ресницами — любая девица позавидует, дивным, аккуратным носиком — наверняка мечтой Клеопатры, губами скорее тонкими, небольшими, но все равно притягательными — так и хочется увидеть их кольцо на своем стволе. Мальчик безумно очарователен. Определенно и безоговорочно. Уверен и без всей этой разноцветной мазни. Наконец, справившись с ремнем и молнией, он тянет мои джинсы вниз, при этом боксеры не трогает. Руками… Зато соблазнительно обхватывает губами выпирающий под дорогой тканью бугорок. Отчего внизу моего живота призывно тянет. Хочется оприходовать разукрашенного со всех сторон, но осознавая свое неслабое возбуждение, решаюсь ограничиться одной задней дыркой, чтобы не выглядеть в голубых глазах излишне эгоистичным, да и вообще слабаком. Я провожу рукой по чужой выпирающей ключице вверх, прослеживаю длину шеи в легком поглаживании и забираю круглый подбородок в свою ладонь. Сперва нежно касаюсь щеки большим пальцем, а после грубо нажимаю на челюстные впадины с обеих сторон, заставляя его разомкнуть губы, и по-скотски отшвыриваю парня спиной на кровать. По чужому лицу пробегает мимолетный испуг, но вскоре сменяется хищным довольным выражением. Я уточняю:

— Тебя понежнее или пожестче? — избавляю свой торс от футболки и борзо наклоняюсь к жертве.

— А сам что предпочитаешь?

Я делаю спуск к его груди. Нащупываю языком тонкое кольцо в соске и принимаюсь массировать кончиком набухшую горошину. Добиваюсь сладкого мычания, отстраняюсь, говорю:

— Мучительно долго и чувственно. Веришь?

— Значит, сегодня придется поменять приоритеты, — с вызовом поднимает зайка бровь.

— Не вопрос, — тут же завязываю я с нежностями и с нажимом кусаю, дразняще оттягивая колечко напоследок. Розовый шипит словно неприрученный кот, сжимается в плечах, его живот превращается в ямку.

Я чуть отстраняюсь, встаю на колени напротив раздвинутых ног, расстегиваю пряжку его ремня, не отводя взгляда от гипнотизирующих, цвета неба, глаз. Поневоле начинаю слегка тормозить и куда-то отчаливать. Он понимает мой затор и выдает усмешку, прикусывая зубами ноготь указательного пальца. Сплетает тощие, но сильные ноги на моей талии, скрещивая их у меня за спиной, не отпуская до тех пор, пока моя рука не стискивает его горло в излишне тесном прикосновении. Крылья его носопырки распахиваются, воздух перестает поступать в его легкие, он в панике окольцовывает мое запястье, ноги тут же расплетаются, ступни опускаются на матрас.

— Со мной шуточки плохи, детка. Лучше не рисковать, — ослабляю я хватку, позволяя мальцу сделать спасительный вдох.

— Какое совпадение. Это же мое любимое хобби, — протягивает малыш как ни в чем не бывало, и я нетерпеливо избавляю его от брюк.

Стягивая с себя все лишнее, я не забываю о нужной вещице в кармане. Голубоглазый вводит в транс, но я не настолько всасываюсь, чтобы не вспомнить о презервативе. Слишком быстро согласился… Слишком рискованно…

— Уау! Сам догадался! Браво! — одаривает меня парой звонких в ладоши хлопков, кажется, пытаясь смутить.

— Хочешь сказать, твоя сговорчивость никого не напрягает? Ну не знаю… Лично я думаю, а не надеть ли второй.

Явно уязвленный моим завуалированным оскорблением, Розовый стискивает губы и злостным пинком пихает меня ступней в район солнечного сплетения:

— Это тебе за «блядь»!

Грудь пронзает болью, я выдаю сдавленный стон и мат следом:

— С-сука, — злюсь я не по-детски и без лишних прелюдий, резко раздвигая чужие колени, вдавливаю себя в призывно темнеющую ложбинку мощным рывком. Малыш выгибается дугой, цепляясь за шелковистые над головой простыни, из горла его вылетает громкий крик.

— Доигрался, — аргументирую я свое нетерпение, снова рьяно вбиваясь.

— Тогда накажи… — выдыхает малец в потолок и заставляет меня начать серию несдержанных грубых толчков.

Уау… Наслаждаюсь я чужими подо мной трепыханиями и милыми корчами на симпатичном лице. Жалобные постанывания словно мед для моих ушей. Мальчик — супер. Узенький, плотный, смелый. Просто идеальный. Жутко хочется его приласкать. Но раз сегодня мы играем по его правилам, я гашу в себе нежность и обхватываю запястье его руки, тянущейся к покачивающемуся в воздухе члену. Парень недовольно шипит и цепляется за мое предплечье второй ладонью, я рывком притягиваю его к себе. Пользуясь перекуром, перевожу дыхание, укутываю его в своих тесных объятиях и жадно пялюсь на влажные губы с желанием их обсосать. Розовый ухмыляется в ответ, кажется, читая мои мысли, и, всем весом утягивая меня за собой, валит набок. Толкает в плечо, заставляя перевернуться на спину, приподнимается и резко насаживается, сильно ударяясь ягодицами о мои бедра. Теперь уже я издаю невольный громкий стон. Дерзкая ухмылочка вырисовывается на хитром лице. Снова закусывает ноготь, строя из себя ангелочка, кажется, решив поиграть в актива. Я с трудом перебарываю желание забить на доминирование, беру инициативу в свои руки, ноги и другие части тела и одним резким движением поднимаю корпус. Парнишка слегка отклоняется и, пытаясь удержаться, впивается своими острыми ноготками в зону моих лопаток. Я терплю…

Опрокидываю кошака на спину, сажусь на пятки, водружаю его костлявую ногу себе на плечо, с напором припечатывая колено к его же ключице, и безостановочно пялю горячую дырку, заталкивая в скулящий рот пару пальцев, заставляя мальчика поработать языком. Сосет парнишка, что надо. Как же хочется сунуть в этот влажный ротик что-нибудь весомее и поинтереснее…

Я наслаждаюсь лидерством еще немного и, презентуя напоследок неподражаемую ухмылку, внезапно для засранца из него выхожу. Читаю в голубых глазах растерянность и недоумение и заразительно хохочу. Малыш думает, что не получит свое. А зря. В постели я далеко не эгоист. И он еще не знает, что сегодня испытает самый умопомрачительный оргазм за все свое недолгое блядское существование…

Лукаво подмигивая, я перебрасываю его ногу через свою голову и заставляю его перекатиться на живот. Утыкаю зайку носом в матрас, чуть отстраняюсь и распознаю на костлявой спине темные рваные круги напоминающие пятна Роршаха. На мгновение замираю с желанием поцеловать каждое, но, слыша требовательное «Давай уже!», подтягиваю на себя его бедра. Насаживаю на всю длину и трахаю без изысков, чувствуя, как чужое тело прошивают судороги. Из его груди вырывается новый крик:

— Сильнее!

Беспрекословно выполняя желания моего мальчика, я безостановочно работаю бедрами, не давая расслабиться ни себе, ни ему. Едкая тишина озаряется чередой частых вздохов и звонких шлепков. Его тонкие пальцы сминают простыни, вырисовывая на кровати две паутины рваных складок. Я сцапываю его волосы на затылке в кулак, тяну на себя рывком, поднимая на колени. Вижу его оскал, слышу его шипение, будто дикой зверюшки. Он руками цепляется за мое запястье, пытаясь высвободиться, и тут же получает в наказание укус в шею. Снова кричит… Громче…

— Только не останавливайся… Прошу… — просто сходит с ума от удовольствия. Задыхаясь, начинает нестерпимо всхлипывать.

— Тебе хорошо, детка?

— Безумно…

— Тогда кричи, — намекаю я на имя, получая кое-что получше.

— Бог…

— Еще…

— Дьявол…

— Еще…

— Люблю…

Впадаю в дикий экстаз от одного лишь сочетания этих звуков.

— Уже мечтаешь повторить?

В качестве ответа малыш выдает выразительное мычание, кажется, теряя способность нормально шевелить языком.

— Значит, надо кончить… — выпрашиваю я у него право на оргазм.

— Давай… — сдается он.

Я ослабляю хватку, касаюсь рукой его твердого ствола чисто для галочки. Вхожу глубоко, закругляя историю парой прерывистых фрикций. Кончаю и забираю пробегающую через все его тело судорогу. На мгновение теряю слух, зрение и чувствительность в ногах. От центра живота по всему моему телу ползет и медленно растекается сгусток обжигающей лавы. Малыш падает ничком на кровать, я приземляюсь рядом на спину, и наступают секунды антигравитации… Я лечу…

В чувства меня приводит прикосновение. Его рука опускается мне на грудь, ласково скользит к подбородку, касается кончиками пальцев губ, я размыкаю ресницы. Вижу на прекрасном лице блаженство и легкую улыбку. Говорю:

— Ну что? Ожидания оправданы?

Он шепчет в ответ:

— Более чем. И с меня подарочек.

Взгляд его будто проясняется. Парень приподнимается на локте, обхватывая ладонью мою шею, и тянется к моим губам сам. Я забираю его в свои объятия, ослабеваю морально и физически и отдаюсь малышу без остатка, углубляя долгожданный сказочный поцелуй. Жар сменяется приятным теплом. В голове пробегает самая идиотская мысль, которая только могла там появиться:

«Кажется, я влюбился…»

***

Я тяну руки в стороны с продолжительным скрипучим стоном и с трудом разлепляю глаза. Но сегодня не из-за паршивого сна и самочувствия в целом, а всего лишь из-за яркого солнечного света, проникающего сквозь попрежнему незадернутое шторами окно. Так шикарно я не спал месяца полтора, а полтора месяца назад меня убаюкивали медикаменты. Ненасытная розовая зверушка, потрясающий мучительно долгий минет в ее исполнении и сладкий глубокий поцелуй оказываются в разы круче любого снотворного, и я с желанием забрать котенка в объятия и повторить все, что делал с ним ночью, от и до, бодро перекатываюсь на другой бок, но, видя пустую половину кровати, разочарованно приподнимаюсь на локтях.

Серьезно? Удрал?

Прислушиваюсь к звукам в ванной — тишина.

А как же номерок?

В жизни не поверю, что парень не желает встретиться снова.

Я, движимый интересом выяснить местонахождения Розового, неохотно вылезаю из постели, собираю с пола шмотки, сразу натягивая их на себя, ощупываю пустые карманы джинсов. Торможу.

Так. Стоп. А где телефон? В машине оставил?

Начинаю на автопилоте искать ключи, шевелю не готовыми напрягаться извилинами и кое-как соображаю, что после клуба сразу двинул в отель. А еще то, что ключей тоже нет.

Прыская скептически, я встряхиваю головой и стараюсь выкинуть из нее глупые подозрения.

Вряд ли… Надо быть полным идиотом, чтобы на такое пойти. Хотя… Так. Где мой кэш?..

Вновь озадаченно оглядываюсь по сторонам. Замечаю на столе сложенную вчетверо белоснежную салфетку, на ней — послание черным жирным карандашом.

«Мне пятнадцать. Если тебе не нужны проблемы с законом и обвинения в изнасиловании, не ищи. Доказательства уже собраны. Один неверный шаг, и тебе конец. Прощай».

Читаю снова, понимаю, какую страшную ошибку совершил… этот глупый молокосос (!) и в предвкушении незабываемого веселья довольный как никогда покидаю номер.