Он весь такой неправильный. Неправильно улыбается, неправильно раскрывает веер, неправильно щурит глаза, – всё не так.

Шэнь Цинцю был другим, ему ли не знать? Шэнь Цинцю высокомерен, лицемерен и пропитан ядом точно змея. Он готов оскалить зубы, плюнуть в душу и порвать все связи разом.

Этот же Шэнь Цинцю прячет неловкую улыбку за веером, оступается на ровном месте, смеётся с нелепых бредней Лорда пика Аньдин, суетится над детьми и… просто не такой, каким был прежде. У Лю Цингэ возникает острое чувство обмана.

Когда Шэнь Цинцю теряет веера по всей Цанцюн, попадает в неприятности и ругается себе под нос, Лю Цингэ ясно осознаёт – его обманывают. Лгали всё это время. Словно Шэнь Цинцю подменили на кого-то более слабого, более беззащитного, менее злого. Не то чтобы это было в худшую сторону.

Если первый Шэнь Цинцю мог защитить себя самостоятельно, то этот… Лю Цингэ боялся, что тот умрёт при первом удобном случае. Если уж он ранится об собственный меч, то какие тут битвы? Разве что закрыть на собственном пике и оставить учить детей теории и прочим премудростям пика Цинцзин. Разве плохо хотеть защитить кого-то?

И всё равно это кажется неправильным.