— У него пистолет, — бросил Зэт, едва только я потянулась открыть окно. — Так что, Лис, бога ради… Не дерзи, умоляю тебя.

      — Я похожа на идиотку? — буркнула я и открыла окно, высовывая голову. Лицо мордоворота было не так далеко внизу, как хотелось бы — роста он был почти великанского. Смотрел мне в глаза оценивающе, как один ковбой из фильмов про дикий запад глядит на другого перед перестрелкой.

      — Алиса Летняя, если не ошибаюсь? — пробасил он грозно, но губы были искривлены в прохладной полуулыбке. От уголка их тянулся глубокий ветвистый шрам до самого уха без мочки. Я старалась сохранять самообладание.

      — Не ошибаетесь, — тон сохраняла настороженно-нейтральный. — Чем могу помочь?

      Он приподнялся на цыпочки, встретился взглядом с Зэтом, который следил цепким взором за каждым его малейшим движением.

      — А с вами некий киборг, которого знают как Зэта. Всё верно?

      — Верно, — ответил Зэт, едва только я открыла рот. — Вам что-то от нас нужно?

      Дурацкий вопрос — конечно, нужно, иначе не загнали бы они нас в ловушку, как хищник добычу… но ничего другого не спросишь — мужчина держал в руке пистолет и особо от меня его не скрывал. Его улыбочка, спокойная, почти приветливая, но прохладная, заставляла меня цепенеть от ужаса.

      — Лично нам — нет, молодые люди. Но вы помешали нашему работодателю, и он поручил нам узнать от вас кое-какие сведения. Вы не возражаете против небольшого разговора? Он не займёт много времени.

      Мы с Зэтом переглянулись. Шуршание в переноске изрядно действовало на нервы. В голове всё смешалось, сердце колотилось так сильно, что рёбра дрожали.

      — Мы можем узнать, чем именно мы ему помешали? — спросила я, вновь повернувшись к мордовороту. В зеркало увидела, что из машины сзади вышло ещё пятеро. Девять на двоих… твою мать, куда мы влипли?

      — Предполагается, что вопросы должны задавать мы, а вы — отвечать, — он повёл пистолетом из стороны в сторону. Дуло смотрело в землю и колесо фургона. Пока. — Вас устроит такая расстановка?

      — Более чем, — выдавила я.

      Он раскрыл руки словно для объятий — я чуть не отпрянула, тем паче что разделяла нас целая дверь. Хлипкая защита, когда смотришь в лицо своей потенциальной гибели.

      — Вот и прекрасно! Заводите ваш фургон и следуйте за нами — мы сопроводим вас в более тихое место, чтобы нам было где побеседовать. Не болтать же среди леса, верно?

      Я кивнула. Он лыбился, а нам с Зэтом точно было не до улыбок. По крайней мере у нас была маленькая отсрочка, может быть, какой-никакой шанс смыться, если они не подсадят к нам кого-нибудь из своих. Для третьего места здесь было вполне достаточно.

      — Тогда поехали, — мужчина хлопнул ладонью по двери, и я подскочила, как ужаленная. — Да не бойтесь, Алиса! Право, не хотел вас напугать! Что-то совсем я разучился общаться с дамами, вы уж простите старого дурака!

      Я не ответила. Он кивнул своим, и они все вновь сели в машины. Та, что перед нами, вскоре тронулась и развернулась — Зэт завёл мотор и поехал за ней. Машина сзади замыкала процессию. «Похоронную», — мелькнуло в голове, но я отмахнулась от этой мысли. Зэт был бледный, как труп. На лбу выступили крупные капли пота, даже на футболке появились тёмные пятна.

      — Итак, у нас есть время придумать что-нибудь, — протараторила я, чувствуя, как тёплый воздух дует в лицо. — Есть предложения?

      — Пока нет. Остаётся только ехать с ними, — он помолчал. — По сути, узнать от нас они ничего не могут — мы сами о товаре ни хрена не знаем, даже как он выглядит и для чего нужен. Мы всего лишь перевозчики, и они должны это знать. Почему мы им понадобились тогда?

      — Такое секретное и серьёзное дело предполагает, что все, кто выполняет задание, даже самое мелкое, знают всё обо всём. Может, они так думают.

      — Перевозчики — люди, вопросов не задающие, как правило. Это известно. Мы даже не знаем толком, кто нас нанял — может, правительство, может, учёные, может, военные. А может, кто другой. Они от нас ничего не получат, кроме размытых ответов в духе: «Нам ничего не сообщили, всё секретнее, чем на военных базах». И, не дождавшись от нас внятных ответов, что они будут делать?

      — Пытать, — вырвалось у меня против воли. — И если не узнают ничего даже так — убьют. Избавятся от низшего звена, пойдут искать тех, кто знает чуть больше. Мне кажется, эти ребята не церемонятся.

      — Думаю, тебе вовсе не кажется.

      Помолчали. Наш эскорт вёл нас в неизвестность, и дорога обещала быть довольно долгой. Нужно срочно придумать план — но в такой передряге мы с Зэтом были впервые, потому ступор накрыл нас с головой, не давая сообразить ничего путного. Вот тебе и серьёзное задание! Если выйду из него живой — Эдгара урою, ей-богу!

      — Либо сбежать, либо попытаться дать отпор, — пробормотал Зэт. — Но у них оружие, а мы с голой задницей. Нас грохнут тут же. Тянуть время бессмысленно — уклоняться от ответов не стоит, они могут начать применять силу. Но и если отвечать как есть, мы ничего не добьёмся.

      — Остаётся сбежать, — заключила я, нервно кусая губы. — Но как? Их девять, нас двое. Ещё и оружие сраное. А если там, куда нас ведут, ещё больше людей?

      — Тогда мы в жопе.

      — Да ты оптимист.

      Он нервно хохотнул.

      — Лис, если вдруг я начну приносить себя в жертву, чтобы тебя спасти — не противься, не строй героя. Хватай Цезаря и беги.

      — Дурак, что ли? — возопила я. — Ты думаешь, я тебя так просто брошу лишь потому, что тебе захотелось в самопожертвование поиграть?

      — Какое самопожертвование? — прорычал он, бросив на меня колкий взгляд. — Пойми ты — можно ли причинить боль киборгу? Я на семьдесят процентов состою из железа, меня пытками не напугаешь. Они возьмутся за тебя сразу же. Они охренеть как много могут с тобой сделать, Лис, так что лучше тебе состроить дурочку и оставить им меня.

      — Зэт, это глупо. Мы — напарники. Они уже это поняли. Мы в равной степени ответственны за перевозку товара, и они в курсе этого. Да даже если нет, что им мешает решить, что я знаю больше, просто молчу? Тебе тоже можно причинить боль.

      — Но не такую сильную, как тебе.

      — Лучше не спорь. Мы либо подыхаем тут вместе, либо вместе выбираемся. Ни на что другое я не согласна, понял?

      — Я боюсь за тебя, как ты не понимаешь! Я-то давно уже не жилец, но ты-то ещё человек! Ты ещё такая маленькая, Лис, у тебя вся жизнь впереди! Ты не можешь здесь умереть.

      Я разозлилась и снова схватила его за руку — только так сдавила пальцы на сей раз, что Зэт охнул от боли, а может, лишь от неожиданности. Я видела — он и впрямь боялся, но неужели страх за меня был сильнее?

      Я тоже боялась за него. За Цезаря. За всех нас. Понять его было нетрудно — но эти глупости про «ты больше достойна жить» я вовсе не желала слышать. Потому процедила, глядя ровно ему в глаза:

      — Лучше заткнись. Ты так же имеешь право на жизнь, как Цезарь и я. И мы либо дохнем, либо выбираемся вместе. Точка. Никаких возражений. Ясно?

      Он сжал губы в тонкую линию и вновь отвернулся к дороге.

      — Ясно, — горько ухмыльнулся. — Дурилка ты всё-таки.

      — Кто бы говорил, — я отпустила его — на загорелой коже остался красный след и несколько вмятин от ногтей. — Давай лучше придумаем, как нам выкрутиться из этого дерьма.

      Конца дороге не предвиделось, поэтому стали обсуждать предполагаемый план. Тучи становились чернее, ветер — порывистее. Вряд ли этот день может стать ещё хуже… но зарекаться пока не стоит. Я запихнула Цезаря подальше, чтобы не попадался никому на глаза — мало ли что, — пока Зэт предлагал, чего можно ожидать от «разговора» с этими джентльменами, и что можно предпринять. Вариантов у нас было немного.

      Точнее — не было вообще.

***

      Лес, какой-то брошенный сто лет назад амбар, и несколько машин на километры окрест. Мы с Зэтом переглянулись и беспомощно вздохнули, синхронные, словно отражения.

      — Мы в жопе, — констатировал он, и я даже не думала это отрицать. Очевидный факт. Наш план — и не план вовсе, а так, хлипкая надежда на «а что, если…»; если эти дядьки захотят нас убить — в этой глуши их ничто не остановит.

      Снова громадный кулак постучал в окно, и мне в этот раз хватило сил не дрогнуть. Веки Зэта лишь дернулись едва заметно, зрачки сузились до размера крохотных бисеринок.

      — Прошу на выход, дамы и господа!

      Ну и улыбка у этого шрамированного… Увидишь случайно в тёмной подворотне — сразу все ценные вещи отдашь, без вопросов, попыток к бегству и к тому, чтобы дать отпор. Я кинула взгляд на накрытую тканью переноску с Цезарем, на Зэта — он кивнул, и мы вышли на улицу одновременно. Тяжёлые тучи нависли прямо на кронами деревьев — на кожу едва заметными прохладными уколами капал мелкий дождь. А я надеялась умереть от старости на песчаном пляже в Майами…

      — Позвольте вас осмотреть, — и, не дождавшись позволения, шрамированный похлопал меня по бокам и бёдрам. Зэта облапали ещё больше — какое почтение к даме, с ума сойти. — Прошу за мной. Более приветливого места для беседы не нашлось, но и мешать никто не будет, вы согласны?

      Мамкин оратор… Словно злодей из дешёвого фильма, он говорил, улыбаясь и вальяжно растягивая слова, так хорошо складывая их в предложения, будто заучивал монолог заранее наизусть. Карикатурный и неестественный, он меня пугал. Я не могла перестать дрожать, словно от холода.

      — Я думала, нам свяжут руки и всё такое, — деланно спокойно проговорила я, идя к амбару и поглядывая на машины и других мордоворотов, провожающих нас с Зэтом пустыми взглядами. Шрам шёл за мной, возвышался над макушкой громадной горой, и давление её не давало мне нормально дышать. Зэт кинул на меня острый взгляд: «Дура, не пререкайся!», и я ответила таким же.

      — Связать руки? — повторил Шрам, прикидывая, заманчивую идею я ему подкинула или нет. — Это как-то… Варварски, не находите?

      Я пожала плечами.

      — Для тех, кто занимается подобными вещами, вполне подходит, — Зэт пытался убить меня невидимой стрелой, глаза его так и метали молнии, одну за другой. — Не сочтите за оскорбление, и всё такое.

      Шрам рассмеялся — голос его напоминал о добром дядюшке, навещающем раз в год и привозящем кучу сладостей.

      — Вы забавная девушка, Алиса.

      Забавная… Нашёл клоунессу.

      — Я бы сказала, что предпочитаю «Лис», но не скажу.

      Снова смеётся… А Зэт, верно, жалеет, что не шарахнул меня шокером в машине, чтобы молчала и не болтала всякие глупости. Не знаю, откуда взялась непривычная в стрессе говорливость — может, в критической ситуации мозг приказал долго жить и перестал подавать умные команды. Шрам не отвечал, и я молчала — высокие и широкие двери амбара раскрылись перед нами, как адские врата, как пасть ужасного чудовища. Внутри горел свет, слабый и тусклый, и снаружи разглядеть, что внутри, было трудно. Мы с Зэтом переглянулись опять.

      — Прошу, проходите, — Шрам коснулся моего плеча, и я окаменела, превратилась в куклу с проржавевшими шарнирами, неспособными нормально двигаться. — Как видите, пыточных орудий здесь нет. Удобные стулья, приятная компания. Даже вода есть. Для мирной беседы самое оно, не так ли?

      «Да что тебе от нас нужно, скажи уже!» Хватило ума не произнести этого вслух. Лишь бы не ощущать больше его широченной ладони на спине, я пошла вперёд — в амбаре несколько десятков мужиков с одинаковыми лицами в одинаковых костюмах. Невольно занервничаешь, видя перед собой подобное великолепие. Пахло пылью и сыростью, в горле запершило, но кашлять я не хотела. Неприятная прохлада пробиралась под рубашку, склизко касалась кожи — хотелось отмыться. Два стула стояли в центре, перед ними стол — ни пыточных орудий, ни пистолетов, ни ножей. И правда, даже вода стоит на столе в трёхлитровой бутылке. Пить хотелось ужасно, но к этой воде я не прикоснулась бы и заблудившись в пустыне.

      Зэта усадили резко — сопровождающий так грубо пихнул его в плечо, что тот едва не повалился на пол. Я вскинулась, хотела было сказать что-то, но, встретив предостерегающий взгляд Зэта, осеклась. Отношение к киборгам в этой компании не самое мирное, видно сразу. Даже Шрам смотрел на Зэта с нескрываемым презрением. Во мне помимо страха — да что там, первобытного, дикого ужаса, — закипал гнев.

      Шрам вновь положил ладонь на моё плечо, и я почти упала на стул под тяжестью его руки. Двери амбара закрылись. Тусклые продолговатые лампы на потолке мигали, нервировали, заставляли хотеть обернуться. Я чувствовала себя загнанной в угол, беспомощной, бесполезной. Так хотелось взять Зэта за руку, но его руки были сжаты в кулаки и покоились на коленях. Расстояния между нами — едва ли больше полуметра, но оно будто расширялось и расширялось до размеров пропасти, бездонной и бесконечной.

      Зэт смотрел на Шрама, Шрам — на меня.

      — Что ж, без лишних предисловий начнём, — проговорил он спокойно, даже холодно. Мне ужасно хотелось подобно ребёнку вжать голову в плечи. Ладони потели, дыхание было прерывистым и поверхностным. — Как давно вы занимаетесь контрабандой?

      Я видела краем глаза, что Зэт глядит на меня, но сделала усилие над собой, чтобы не встретить его взгляд. Вопрос задавали мне, думали, что я главная.

      — Около трёх лет, — как можно спокойнее ответила я. — Вы явно не из полиции.

      — Само собой, нет, — Шрам едва заметно улыбнулся. — Но вопросы должен задавать я, вы помните, Алиса?

      Сопровождающий Зэта встал за его плечом. Руки его были спрятаны на спиной, и меня это очень, очень напрягало.

      — Само собой, помню, — я заставила себя ухмыльнуться. Хреновая из меня актриса — поджилки тряслись так, что стул ходуном ходил, и Шрам это явно видел, лишь умилённо следя за моими попытками достойно пройти допрос. Его спокойный, доброжелательный тон пугал сильнее дула, целящегося в затылок, лезвия, целовавшего горло. Хотелось сжаться в этом холодном, неприветливом воздухе ангара, в его мигающей темноте, спрятаться, раствориться в воздухе. Взять бы Зэта за руку, ощутить бы прохладный спасительный металл его протеза или живое, человеческое тепло настоящей кожи! Отвести бы взгляд от шрамированного лица, некогда, может, и бывшего симпатичным, но теперь превратившегося лишь в маску, подобие людского облика.

      Я заставляла себя смотреть ему в глаза из последних сил. Он подавлял меня — и знал это. Я знала тоже, отнекиваться не было смысла. Он давил без всяких усилий, не говоря ни слова, и способен был размазать меня по полу одним только фантомным касанием большого пальца. Как комара, мелкого и надоедливого.

      — Что вы перевозили в Зону Удара всё это время?

      Я немного подумала. Отвлекало от бешеного стука сердца, от Зэта, маячившего на периферии зрения, от дрожи и страха.

      — Кроме бытовой техники, книг, провизии и некоторых медикаментов — ничего. А, кажется, однажды кто-то попросил отвезти в Зону щенка — подарок или типа того. Но мы отказались, помнишь, Зэт?

      Это был шанс посмотреть на него хоть секунду. Его взгляд поблек, потяжелел подобно снежной лавине.

      — Помню, — мрачно ответил он. — Может быть, перейдёте уже к делу? Что вам от нас нужно?

      Шрам обратил взгляд на него, и мне стало чуть легче дышать.

      — Лично мне — ничего. Но мой босс дал задание вас допросить, и я должен его выполнить. Работа, сами понимаете.

      — Вряд ли мы сможем ответить на все ваши вопросы, — лицо Зэта — каменная маска, но и она потихоньку давала трещину. Шрам мог задавить даже его. Мурашки пробежали по телу, следом — ледяной озноб. Кажется, сейчас моё сердце остановится.

      — Так все говорят. И тем не менее отвечают, — в голосе Шрама почти не было угрозы. Почти.

      — А если мы всё-таки не ответим — что тогда? — вклинилась я, лишь бы отвлечь его от Зэта. — Запытаете нас? Убьёте? В духе хреновых парней из хреновых боевиков?

      — Ну почему сразу такие мысли? Убить, пытать… Вы нас совсем за дикарей держите, — Шрам негодующе покачал головой. — Нужно поработать над имиджем команды, друзья. Видите, за кого нас теперь принимают?

      «Друзья», все тридцать человек, не пошевелились и не издали ни звука. Я выпрямила спину настолько, что позвоночник заболел.

      — Если хотите знать, что мы везём в Зону сейчас — честно скажу, не имею понятия. Задание столь секретное, что нам не сказали вообще ничего. Можете поверить?

      — Нет, — ответил Шрам, рассматривая моё лицо. — Эту отговорку за я всю жизнь слышал столько раз, сколько вы не слышали «доброе утро».

      Я хмыкнула, пожала плечами. Плечи дрожали, так что пожатие получилось дёрганным и неестественным, но если уж начала строить из себя дипломата — строй до конца.

      — Сожалею, но придётся послушать ещё несколько. Это не отговорка, а чистая правда. Мы — всего лишь перевозчики.

      Шрам долго молчал и смотрел мне в глаза — а я молилась, чтобы страх, который в них видел, он не принял бы за попытку солгать.

      — Что это за товар, Алиса? — спросил он на несколько тонов тише, не моргая, не двигая ни единым мускулом лица.

      — Не знаю, — я тоже старалась не моргать. — От нас это скрыли. Хотите, поглядите сами… Правда, вскрывать эти контейнеры придётся не иначе как ударом ракеты.

      — Нам не нужен сам товар. Нужно лишь знать, что это, для чего сделано. Почему доверено именно вам.

      — У нас репутация хорошая. Мы прямо-таки отличники, из всех перевозчиков самые лучшие. Да, Зэт?

      — Что за товар, Алиса?

      — Не знаю.

      — Подумайте хорошенько. Вспомните, что вам говорили, поручая задание.

      Я сделала вид, что задумалась. Ломать глупую комедию перед теми, кто может свернуть тебе шею за не тот ответ — не слишком ли глупо? Даже для меня чересчур — но я как будто вошла во вкус. Кажется, даже бояться меньше стала — или ужас, держащий горло железной хваткой, лишь трансформировался в кривляния и попытки паясничать. Зэт, бедняга, лишь беспомощно наблюдал за моим бодрым, уверенным шагом к эшафоту.

      — Хм, дайте подумать… «Очень секретно»? «Сверхсекретно»? «Простите, не можем дать вам никакой информации»? Одно и то же в разных вариациях, всё и не упомнишь.

      — Что за товар, Алиса? — резко прорычал Шрам, и я отшатнулась.

      Кажется, я разозлила его. Не на шутку.

      Немного убавила чересчур весёлый тон, сказала так серьёзно, как смогла:

      — Мы ничего не знаем. Вообще ничего.

      — Может, кот поможет вас вспомнить?

      Я застыла.

      — Что?

      Голос сломался, повысился на октаву, стал писклявый, мерзкий и неуверенный. Зэт, было опустивший голову, вскинул её так быстро, что, казалось, она отвалится вот-вот.

      Шрам провел по лицу ладонью, тяжко, но спокойно вздохнул — будто ему до смерти надоела некая маленькая, но очень уж досадная неприятность. И этой неприятностью была я.

      — Видит бог, я не хотел, чтобы до этого дошло, — он обернулся к коллегам, сторожившим двери. — Принесите кота. Быстрее.

      Мы с Зэтом переглянулись. Обречённо и беспомощно.

      — Мы правда ничего не знаем, — напряжённо протараторила я. Один из громил приоткрыл громадную створку дверей и скрылся на улице. Дождь забарабанил сильнее, стучал по железной кровле ангара, по коре мозга, по лихо колотящемуся сердцу. По натянутым до предела нервам — тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук.

      — Нам ничего не сказали, — подтвердил Зэт, и голос его сквозил помехами ещё сильнее, чем обычно. — Все вопросы, даже косвенные, сразу пресекались. Мы — всего лишь перевозчики, как вы не понимаете!

      — Вы подписали кучу договоров о неразглашении, молодые люди, — напомнил Шрам знакомым тоном приветливого дядюшки.

      — Да, — выдавила я. — И тем не менее, нам не сказали вообще ничего. Им просто нужно было скрыть сам факт того, что товар существует, что его кто-то везёт.

      — Им — это кому?

      — Да почём нам знать? — я вспылила. Ни кривляться, ни держать лицо не хватило терпения и сил. — Власть, полиция, мафия, учёные — да нам плевать! Мы получили деньги, отвезли товар, и до свидания! Нам какая разница, что возить?

      — Разница есть, — Шрам снова покачал головой. — Вы, согласно сведениям, никогда не возили оружия и наркотиков, и прочего, связанного с этим. Раз вы знаете, что товар в вашем кузове — ни то, ни другое, ни связанное, значит, знаете, что это такое. Логично?

      — Логично, — прохрипел Зэт. — И тем не менее, мы ничего не знаем о вашем гребаном товаре. Хотите узнать, что это — вскройте контейнеры, поглядите сами.

      Дверь снова раскрылась, и в ангар вступил человек с увесистой переноской в руках. Сердце моё на мгновение замерло.

      — Предложение заманчивое, — протянул Шрам и обернулся. Громила подошёл, передал ему переноску — в неясном свете мигающих ламп блеснули меж прутьев желтовато-зелёные блики глаз. — Однако трогать товар нам не велено — мало ли, что там. Химическое оружие, взрывчатка, что-то подобное…

      Он открыл дверцу переноски, засунул туда руку. Вытащил Цезаря лёгким, плавным движением, взял на руки, как ребёнка, бережно и аккуратно. Громадная ладонь погладила мягкую шерсть — взрослый кот в его лапищах смотрелся меньше крошечного котёнка. Я напряглась.

      Хотя какой там — даже не расслаблялась.

      — Не трогайте его, — голос мой походил на жалкий скулёж. Зэт глядел на Цезаря по все глаза, по лицу тёк пот, футболка пропиталась им насквозь, несмотря на прохладу ангара.

      Шрам гладил Цезаря — тот норовил куснуть его за палец, но настороженности не показывал. «Что же ты такой дружелюбный у нас, малыш?» Я чуть не заплакала, честное слово.

      — Я просто глажу его, Алиса. Что за товар вы везёте?

      — Да не знаю я, не знаю! — выдавила я отчаянно, и готова была повторить это тысячу раз, сказать любую чушь и любую ложь, лишь бы они отпустили его… Зэт было подался вперёд, но был остановлен ручищами громилы за его плечами — тот резко рванул его на себя, перехватил напряжённое горло. Дуло пистолета устремилось Зэту в висок.

      Сердце моё провалилось в бездну.

      Я посмотрела ровно Шраму в глаза.

      — Не трогай. Ни того, ни другого.

      Жалкая угроза в голосе вызывала только умилительную улыбку. Так огромный пёс смотрит на хулиганистого тощего котёнка — спина дугой, тонкий хвостик пистолетом, шёрстка дыбом, и не шипение даже, а так, слабые попытки.

      — Ну что за прелесть, — протянул он, ещё улыбаясь. — У вас есть когти и клыки, Алиса. Восхищаюсь.

      Я собой не восхищалась. Я сейчас была в самом жалком положении, какое себе можно только вообразить.

      Тяжкие, прерывистые вздохи Зэта, Цезарь, покусывающий чужую громадную руку… В голове лишь бился вопрос: что делать? Делать-то сейчас что?

      — Пожалуйста, — выдавила я, и голос сорвался туда же, куда сердце — минутами ранее. — Пожалуйста… Всё, что угодно, только не их…

      — Товар, Алиса.

      — Да не знаю я! Не знаю! Нам вообще ничего не сказали, мы же вам сразу это…

      Тут в моём кармане громко запел телефон.

***

      Шрам, отдав Цезаря своему дружку — «Да аккуратней держи, идиот!» — лично вытащил распевающий рулады мобильник из моего кармана.

      — Эдгар-жопа-с-ручкой, — огласил он торжественно. — Можете ответить.

      Эдгар! Спасение! Или смерть наступит куда быстрее, чем мне бы хотелось… С ним никогда не угадаешь. Шрам дал мне телефон, я взяла. А я ведь всего несколько часов назад любила эту песню…

      — Громкая связь, — посоветовал добрый широкий дядюшка, и что я могла ему возразить? Палец скользнул по сенсорному экрану, зелёный кружок под детским прозвищем Эдгара съехал вправо. Я нажала на крошечный рупор, и динамик сменил песню на кряхтение помех.

      — Лис? Я чуть в штаны не наложил — думал, что-то случилось. Как вы там, всё в порядке?

      Шрам кивнул, и я как можно спокойнее ответила:

      — Да, путём. Ехали, решили вот передохнуть, — в голове созрел идиотский спонтанный план, и, не надеясь даже, что сработает, я непринуждённо заговорила: — Знаешь, что-то я уже устала, как собака. Это должен быть отпуск, какого хрена я устаю больше, чем на работе?

      Секундная пауза, и сердце моё остановилось — ну если этот дурак не догадается, я его с того света достану!

      Эдгар хохотнул. За секунды до того, как можно было что-то заподозрить.

      — Да уж, понимаю… Ну, семья вас будет рада видеть. Как Цезарь? Как Зэт? Обычно в трубку лезет, ворчит что-то…

      — Да ему что-то плоховато стало, — я сделала обеспокоенный голос, хотя трудно было не начать вопить от ужаса. — Сидит, бедняга, бледный весь, потный… А Цезарь ещё ничего — осваивается, но не знаю, что-то меня он беспокоит последнее время…

      Шрам глядел на меня в упор. Наблюдал. Раскусил, подумала я, на мгновение подняв на него взгляд. Как пить дать, раскусил, сволочь!

      — Впрочем, ладно, это ерунда. Как у тебя дела, лучше скажи.

      — Дела-то? Да ничего, — протянул беззаботно. Должно быть, в лаборатории своей сидел — слышался тихий шёпот людских голосов, даже, наверное, знакомых, но у меня не было сил разобрать. — Маришка что-то не звонит… Как думаешь, стоит самому навязаться?

      Я в душе не ведала, кто такая Маришка, вообще такой девушки возле Эдгара не видела, но рьяно согласилась, словно «Маришка» ещё могла успеть спасти нам жизни.

      — Спрашиваешь! Звони, навязывайся! Она стеснительная просто, первая никогда навстречу не пойдёт. Я ж её знаю.

      — Ну да… — он вроде бы ещё сомневался. — Но мы давно не общались. Она говорила, что я ей нравлюсь, но… А вдруг я опоздаю?

      — Ну хоть попытайся, — я едва не взмолилась. — Что тебе сделается? Попробовать-то стоит.

      — Ты права, Алиска. Прямо сейчас позвоню, — он воодушевился — я искоса глянула на Зэта, и он, наблюдая за мной огромными глазами, будто немножко ожил. Хоть какая-то надежда… — Ты это… Не обижайся, ладно? Потом тогда поговорим. Как в путь двинетесь опять, звякни.

      — Без проблем.

      — Ну, бывай. Зэту передай, чтобы в ларьках подозрительных шаурму не брал. Даже киборги могут страдать…

      — Ага, передам, — улыбка моя была улыбкой отчаяния — Эдгар, хвала ему, отключился быстро, и сейчас уже, должно быть, звонил начальству за помощью… Если они захотят предоставить помощь. Мы этого точно не узнаем — нужно тянуть время, которого и так почти нет.

      — У вас довольно… Странные друзья, Алиса, — поделился Шрам, отнимая у меня телефон. Я не глядела ему в глаза — больше меня беспокоил Цезарь в руках этого здорового лба. Если только он пальцем его тронет…

      Самой рассмеяться захотелось. Да что я сделаю-то?

      — Эдгар, — Шрам тем временем задумчиво подпирал мобильником подбородок. — Эдгар, Эдгар… Уж не тот ли это, друзья мои, Эдгар Данилевский, который работает в… Как бишь его там… НИИ какое-то…

      Я молчала. Стану отрицать — сразу поймут и пришьют на месте. А может, и нет… И поток расспросов продолжится, а мы так и будем твердить, что ничего не знаем, и уже скоро Цезарю ох как не поздоровится…

      Зэт глядел на меня в отчаянии — и я на него. Конец. Крышка. Их здесь — целое море, и мы втроём ничего не сможем им противопоставить. Броситься в бессмысленную атаку равносильно самоубийству. Ещё и Цезарь пострадает… Но он пострадает в любом случае. Солгать? Выдать хоть что-то, пусть самую распоследнюю чушь, лишь бы избавиться от них? А смысл?.. Им нужна информация, и как только они её получат, тут же уничтожат нас, как ненужный мусор. Мы в пролёте в любом случае.

      И если они догадаются сейчас, что Эдгар-жопа-с-ручкой и Эдгар Данилевский, работающий в «каком-то НИИ» — одно лицо… Я сглотнула вязкую горькую слюну.

      Мужик, державший Цезаря, замер и явно не знал, что с ним делать — выглядел он растерянно, и было бы забавно за ним наблюдать… Если бы не обстоятельства.

      — Я прав, Алиса? Это Данилевский звонил?

      — Не знаю, о ком вы, — хрипло ответила я под пристальным взглядом Зэта. — Наш Эдгар слишком глупый, чтобы работать даже в самом захудалом НИИ… Вы путаете.

      — Не держите меня за идиота. Только глухой не понял бы, что ваш разговор — фальшь от первого до последнего слова, — Шрам потёр пальцами подбородок. — Ну, может, кроме первой его фразы… С чего бы он стал так говорить?

      Дура! Дура, только усугубила и без того плачевное положение! Раз поймав на лжи, они не отстанут. Да и не поймав, не отстали бы… Хотела выкрутиться и всё испортила!.. Почему со мной вечно это происходит? Почему сейчас, почему с близкими людьми?

      — Паникёр, — выдохнула я обречённо, не стараясь ни лгать, ни актёрствовать. — Вечно переживает, как бы не случилось чего.

      — Что ж, — Шрам не поверил, и даже не пытался сделать вид. — Ему придется попаниковать ещё.

      Мы с Зэтом переглянулись опять. Он смотрел на меня… Господи, никогда не забуду этот его взгляд. Столько в нём было — и явного, и тайного, и того, что в жизни бы не прочла, и того, чего не ожидала прочесть… Никогда бы не подумала, что увижу это в его глазах, обращённых на меня: и нежность, и горе, и боль, и ярость, и страх, и странный огонь, природы и названия которому не придумать и не описать; и в исказившемся до неузнаваемости лице я увидела Зэта, каким встретила его около пяти лет назад на нашем рынке, недалеко от только открывшейся на тот момент мастерской… Совсем, казалось, юного, но побитого — эдакого одинокого пса с железными конечностями, на тот момент совсем ржавыми и никуда не годившимися. Он смотрел на меня так же тогда — в тот миг, когда я предложила ему со мной работать. «Тебе бы под чьё крыло, пацан, — мои слова. — Может, под моё залетишь?» «Пацан» был старше меня, но я об этом не знала, и улыбалась дурацки покровительственно, и глядела, как на побитого щеночка всего лишь, а он… Смотрел на меня почти так же, как сейчас.

      Словно увидел перед собой божество.

      Ох, Зэт… Зэт, Зэт, какой же ты дурак, и почему ты сразу мне ничего не сказал?

      Я отвернулась. Шрам видел, как мы переглядывались — от глаза и уха этого мудака не укроется ни единая мелочь.

      — Что за товар, Алиса? — пробасил он.

      Я упрямо промолчала. Шрам повернулся к своему напарнику и взял Цезаря с его рук.

      Я судорожно сглотнула.

      — Подождите, — ровным голосом сказал Зэт. Шрам с интересом повернулся к нему.

      — Да, молодой человек? — он глядел на него с некоторой… Неприязнью. Я заскрипела зубами. Не знаю, что там Зэт удумал, но я приросла к стулу и не могла шевельнуть ни единой мышцей тела. Лишь взглядом сверлила Шрама, будто могла его испепелить.

      — Я всё расскажу. Только отпустите кота, — он сглотнул, — и Алису тоже.

      Шрам выгнул бровь. Сердце моё рухнуло куда-то в бесконечные бездны, чёрные и холодные.

      Нам конец. Точно конец.