ㅤ

Никто и никогда не видел Севику подавленной и разбитой, так, разве что только школьная подруга в далёком детстве, Вандер в лихие подростковые годы да Силко. Силко… Хм, сейчас Силко рядом не было. Его в принципе не было, однако ощущение того, что его огненный глаз вот-вот прожжёт ей спину всё равно почему-то никуда не проходило.

Они сидели с Ран в его офисе, Севика курила его сигары, потягивала виски из его стакана. Новый протез был жутко неподвижным, скрипел как сама Бездна, но что поделаешь, временная издержка перед установкой какого-то очередного безумного изобретения совсем сошедшего с ума алхимика Синджеда. По крайней мере на то, чтобы развеять сегодня прах подвижности ей вполне хватило.

— Вот так и бывает. Живёшь-живёшь, а потом тебя… ну и… м-да.

Эти попытки в разговор у них с Ран загорались и тут же меркли уже почти час — поговорить хотелось, но говорить особо было нечего, да и не о чем. Лить слёзы? Не перед подчинёнными, это уж точно, да и времени прошло слишком много — первые секунды паники и потрясения исчезли, и на их место вернулся привычный для Севики стоицизм. Действительно, случилось то, чего стоило ожидать. Повздыхали, погрустили и хватит.

Нет, Бездна побери, не хватит.

Севика прорычала себе что-то под нос и закатила глаза, поднимаясь со скрипучего стула, отделанного когда-то яркими тонами алого, сейчас же больше напоминающими протёртое бордо, в пару шагов добрела до двери и захлопнула её посильнее: на первом этаже творилась ужаснейшая суматоха. И неспроста: похороны никогда не были делом приятным, но проблема-то была в том, что Силко и не хоронили вовсе. Безусловно, он мог позволить себе кусочек холодной земли на Пилтоверском кладбище, но идея навек оставить себя на растерзание червям верхнего города, символа угнетения Зауна как такового, в его планы не входила. А планы-то были, пусть и без грандиозности, но с явно присущей Силко драматичностью — в случае своей смерти, которую он себе пророчил уже который год подряд, нужно было всего лишь спуститься чуть ли не на самое дно Нижних Ям, отыскать там спуск в завал, под которым когда-то находились шахты и только потом открыть несчастную урну с остатками того, что когда-то было целым человеком, со своей историей, ценностями и целями, характером (местами отвратительным), привычками. А потом отпустить. Её мальчишку, с которым они тайком от мира смотрели на звёзды в пилтоверской обсерватории, её несносного юнца, острого на язык и опасного на дело, её мужчину… который охладел к ней, запутался неимоверно, натворил одних лишь только ошибок да проблем, пригрел змею на груди и от неё же и умер. Вот он, настоящий Силко, не химбарон, не бесчувственный и расчётливый господин нижнего города, не большой босс, а простой выходец из шахт, в которые он, не без её помощи, наконец-то вернулся.

Пепел к пеплу, прах к праху, не так ли?

Севика отсыпала себе совсем небольшую горстку. Она знала, что ему это не понравится, наверное оттого и чувствовала, как он уже из мира духов ругает её почём зря, закатывая единственный глаз. Однако что сделано, то сделано. Горстка небольшая, в шахтах Севика была абсолютно одна, и никто ни за что не узнает о том, что под слоями одежды где-то над сухой смуглой кожей прижат к шрамам самый крохотный в мире флакончик с пеплом былого величия Зауна.

На первом этаже «Последней Капли» всё было намного менее поэтично, там народ разделился на три группы: представителем первой был один-единственный мальчишка-художник, Крысёнок, существо с кривыми зубами и неимоверно умелыми ручонками. Держали его для подделки денег и документов, но за столь небольшое время он жутко к Силко привязался, и смерть фигуры столь значимой привела всё ещё нежную юную психику к острому желанию напиться.

Отсюда вытекали и две остальные группы: пьяные амбалы, размахивающие руками не по делу и защищающие мальчишечье нытьё, которое порядком действовало Севике на нервы, да такие же поддатые громилы, пытавшиеся Крысёнка образумить и в своих попытках уже чуть не развязавшие драку.

Севика хотела было спуститься и рявкнуть на них всех посильнее, но идею эту оставила. Сейчас ей было не до этого, а потому она вернулась к Ран и двум стаканам виски и грузно рухнула в кресло Силко.

— Девой клянусь, если они сейчас не заткнутся…

— И не заткнутся, — перебили её Ран. — Ещё пара бутылок, начнут босса обсуждать, потом девку его полоумную. Всё равно раздерутся.

— Девку? Точно же…

Севика отхлебнула ещё виски и со звоном поставила стакан на стол.

— Пристрелить её надо было. Хоть даже за него, — Ран отвели взгляд в сторону, стараясь не смотреть на Севику, теперь начавшую перебирать в руках любимый револьвер.

— За него? — Севика прыснула и покачала головой, — не смеши меня, если бы я ей голову пробила, он бы нашёл способ воскреснуть и этот же револьвер мне в глотку запихать.

И то, пожалуй, было правдой. Даже сейчас, после смерти единственного человека, которому она могла хоть сколько-то подчиняться (пусть и слово это ненавидела всей душой), Севика чувствовала себя зависимой либо от него, либо от его образа, додумывая за него его же мысли, принципы, мнения.

Крохотная скляночка, прижатая к коже, будто бы снова дала о себе знать, и Севика нахмурилась. Наверное… ей просто нужно время. Пережить, обдумать, наконец-то сбросить с себя оковы, в которые он её заточил. Намеренно. Обвёл вокруг пальца, как наивную девчонку и посмеивался с того света.

До смерти Силко Севика наивно верила в то, что она — то самое неукротимое пламя, неподвластное ни одному живому существу, полагающееся только на себя, никому не служащее и тем более не прислуживающее. О, какой вздор! Это было не пламя, нет, всего лишь огонёк догорающей спички в его руках.

Вся её жизнь — его проект. Змеиным голосом и кошачьими повадками он собрал карточный домик своей империи и поставил ей в стражи аккуратно слепленную куклу-Севику. Не потому что она была сильной и беспрекословной, прекрасным ассистентом или могучим воином. Нет, нет… потому что роль стража для неё он придумал ещё давно. Когда показывал звёзды и просил бороться за какую-то абстрактную правду, когда подарил обрывок пресловутой карты Таро, чуть не признавшись в подростковых чувствах, когда убежал из её дома, стоило только повреждённому глазу восстановиться после кинжала Вандера, когда пропал на Дева знает сколько лет. А потом, стоило ему только свистнуть, как она тут же была у его ноги. Смешно и жалко.

Они любили друг друга детьми. Всё остальное? Чёртова манипуляция.

— Ничего, разберёмся, — не желая больше и думать о Силко, Севика забрала бутылку и отхлебнула прямо из горла. — И с заводом его разберёмся, и с Пилтовером. Протрезвею только, и быстро всех в чувства приведу. Попляшут мне тут ещё.

Ран смотрели на неё молча. Отчасти потому что продолжать беседу не хотелось, отчасти потому что Севике тоже надо было выговориться. По-своему, матерясь через каждые два слова, но выговориться.

Жилистая рука второй раз потянулась за сигарами. Его сигарами. Севика курила их крайне редко, не любила ионийцев, товарами которых Силко усыпал себя с ног до головы, от косметики до зажигалок. Голова устало опёрлась о спинку кресла, и Севика уже было закрыла глаза, как тут же веки её распахнулись, а по всему телу холодом прошлось осознание, мысль, которую она держала в своей голове с самого начала их с Ран «заседания» и которую только сейчас допустила до затуманенного алкоголем рассудка.

Его кресло, его сигары, его виски, его коронное «мы с этим разберёмся», которое она вечно от него слышала, его пепел. Силко, Силко, Силко. Так хотелось вырвать волосы, закричать: «УБИРАЙСЯ ВОН ИЗ МОЕЙ ГОЛОВЫ», переломать здесь всю мебель, но… она не могла позволить себе такую слабость. Синеволосая мартышка могла. Крысёнок на первом этаже мог. Она? Ни за что. А потому решение всех проблем она видела лишь в том, чтобы снова обжечь горло виски.

— Хорош уже, — Ран быстро отобрали у неё бутылку. — Сходи вон вниз, чей-нибудь мордой бильярдный стол протри, проорись. А бухать хватит, — тут же они отхлебнули немножечко сами и добавили. — А то мне не осталось. Я, вообще, может, не меньше твоего имею право вот на это всё, — они провели рукой над тем, что Севика вывалила на стол в попытках забыться после прощания с боссом.

Обычно она не терпела такой распущенности, особенно от тех, кого считала подчинёнными, но сейчас, разморённая алкоголем, она была чуть более снисходительна. А потому, потирая рукой веки и окончательно размазав чёрные тени, Севика лишь усмехнулась.

— И с чего бы это?

Ещё пару минут офис Силко находился в полной тишине, нарушаемой лишь ходом часов да шумом в баре, но потом Севика наконец-то услышала столь желанный ответ.

— Это долгая история. Небось заснёшь.

Ран встали, потягиваясь и подходя к внушительных размеров окну, бутылочно-зелёное стекло которого дало небольшую трещину. Даже стоя спиной к Севике они, однако, ощущали эффект своих слов, ведь весь её взгляд был устремлён на них.

— Ничего, — Севика закинула ноги на стол и чуть укрыла себя алой накидкой, — Я готова слушать.

ㅤ

ㅤ

ㅤ