За недели отсутствия Высокий Хротгар не изменился ничуть. Будто это место застыло вне времени, вне всего мира, погружённое в свой янтарь безразличия и отчуждённости. В каком-то смысле так оно и было.

Киарах хмыкнул своим мыслям и распахнул двери монастыря. Сейчас он был один, Дельфина осталась в Айварстеде, наотрез отказалась идти к «этим сектантам, которые только и умеют, что сидеть на горе, да говорить с небом, или что они там делают». Хотя бы здесь Киарах с ней был полностью согласен. Какой смысл положить жизнь на постижение великой силы, которую не будешь использовать и запрёшь с собой на горе? Он, сколь много ни размышлял, так и не смог постичь логику и мировоззрение стариков. Не смог понять, за что норды их так чтут.

Киарах не собирался растрачивать на них своё уважение. Всё, что ему нужно от Седобородых — знания и сила, что были обещаны.

— Твой рог, старик, — повезло, что единственный говорящий Седобородый медитировал в зале прямо у входа. Изгой впихнул могильное старьё норду в руки, не дожидаясь, когда тот встанет с колен. — Я нашёл первое Слово. За тобой остальные два.

Память о могуществе FUS, Силы, грела душу. Три дня — столько понадобилось, чтобы его постичь. Вертя Слово так и сяк, обсасывая его суть, спектр смысловых значений и воплощение в реальности, шаман таки смог добиться своего. И когда до Айварстеда оставалась четверть дня, смог изречь FUS на цель. Силы одного Слова мало, чтобы с мясом выдрать городские ворота и размазать людей в кровавую кашу, но оказалось достаточно, чтобы сшибить с ног свирепого тролля.

Теперь Киарах ещё больше жаждал Безжалостную Силу целиком.

Арнгейр с почтением взял рог. Старик выглядел спокойнее и умиротворённее, чем когда провожал Драконорожденного из монастыря. Киарах знал, что сбивает всех четверых с толку и выбивается из рамок всех их понятий и ожиданий. Видно, пока его не было, хотя бы один к чему-то, да пришёл.

— Прекрасно, Довакин. Я помню об обещании, и скоро ты узнаешь оставшиеся Слова. Пока подожди здесь, я созову братьев на церемонию.

— Какую ещё церемонию? Ты ничего о ней не говорил, — недовольный отсрочкой Киарах исподлобья уставился на Седобородого. Показать два Слова и передать знания занимает мало времени, так зачем ждать?

— Признание Седобородыми Довакина. Когда мы во всеуслышание наречём тебя Исмиром, Драконом Севера…

— Рискни, — Киарах с угрозой прищурился, ощутил острое желание оскалится, подобно разъярённому зверю. Лишь то, что он не видит в Седобородых угрозы и, в целом, неплохо относится, уберегло Арнгейра от прощания с языком. — Я считал, ты знаешь меня достаточно. Ошибся, видно. Я не позволю наречь меня нордским титулом и назвать нордским именем.

Монах лишь устало вздохнул, как делал в многочисленных спорах, и спрятал руки в рукавах.

— Прошу, уйми свою ненависть, Довакин. Церемония формальность, но необходимая для твоего дальнейшего пути. Только после неё двери Высокого Хротгара откроются для тебя полностью.

— То есть, ты говоришь, что только с нордским именем продолжишь учить, когда раньше говорил лишь про рог. Такова цена твоего слова, старик? Я поторопился считать вас лучше прочих нордов, — Киарах сдержал ярость, призывающую выхватить меч и залить Высокий Хротгар нордской кровью за обман. Несмотря на инстинкты, он не особо хотел убивать Седобородых. А ещё знал — против четырёх Голосов разом не выстоит. Слышал шаги, видел, что все монахи уже здесь, в молчании наблюдают за ним. — Выполни хотя бы одно своё обещание: дай мне Безжалостную Силу.

— Прошу тебя, подумай хорошо, умерь гордыню. Ты отказываешься от обучения из-за мелочи, Киарах. Ты ведь желал узнать про Голос всё, но прошёл лишь несколько шагов от начала.

Хоть в голосе Арнгейра звучала настойчивость, одновременно с ней шаман разобрал… облегчение? Оно его озадачило, но лишь на миг. Для себя он всё решил.

— Это не гордыня, это гордость крови Предела. Твои сородичи немало её попортили, и осквернить нордскими именами свою я не дам. Давай сюда Безжалостную Силу. Хватит воздух сотрясать.

И хоть в лице старика поселилось осуждение, глаза говорили иное: Арнгейр был рад избавиться от необходимости возиться с Изгоем. Киарах даже подумал, что весь разговор был подстроен так, чтобы вынудить его самому решить уйти. Но он знал немного стариков, они отрицают подобное коварство. Арнгейр, что сейчас изрёк на пол драконью клинопись, всего лишь не лицемерит.

Плевать на Седобородых. О Голосе Киарах узнает от своей добычи — драконов. Пора на охоту.

***

Тихий шаг вёл под сенью припорошенных снегом деревьев. Тенью Киарах выскользнул к лагерю, откуда раздавался неприятный скрежет — Дельфина коротала ожидание за заточкой меча. Она покосилась на Киараха, потом на его добычу.

— У нас ещё много мяса.

— Знаю, — шаман прошёл мимо костра к дереву на границе лагеря. Достал из рюкзака широкую глиняную миску и бросил в неё несколько собранных по дороге горноцветов и тонких разломанных ветвей. — Это не для еды.

Он уселся напротив миски и разложил на коленях добытого ястреба, достал кинжал. Отработанным движением костяное лезвие скользнуло в глазницу. Немного повернуть, нащупать сопротивление и лёгким движением перерезать плоть. Глаз упал на горноцвет, окрасил светло-красные бутоны в алый цвет крови.

Стих скрежет, сменился шагами. Киарах не сомневался, что Дельфину одолеет любопытство.

— Это ещё что? Какой-то ритуал Изгоев? — с нотками брезгливости спросила она, наблюдая, как второй глаз падает в миску.

— Сколько народу в своей жизни перебила, а кривишь нос из-за птицы? — шаман насмешливо фыркнул и покачал головой. Порой он не понимал логику чужаков. — Да, это магия Предела. Что нас окружает — растения, земля, вода, своя и чужая жизнь — всё это несёт в себе силу. Мой народ не боится брать её и использовать. А твои «цивилизованные» маги из-за боязни запачкать нежные ручки выстраивают вокруг своих возможностей кучу глупых ограничений или усложняют простые вещи.

Дельфина в молчании наблюдала, как Изгой колышками прибивает ястреба к дереву за распахнутые крылья.

— И что ты хочешь делать? — всё-таки она решила не спорить о методах и защищать всего лишь птицу. Киарах с усмешкой подумал, как бы она среагировала, реши он принести в жертву эльфа или человека. Тут бы точно рта не закрыла. Надо будет почтить великих духов каким-нибудь нордом у неё на глазах. Пусть привыкает, раз таскается хвостом.

— Посмотреть в память Мирмулнира. Ястребиные глаза, чтобы усилить внимание. Кровь и горноцвет, чтобы укрепить свой разум и увеличить силу, — Изгой отступил на шаг и в последний раз проверил приготовления. Птица крепко держится, кровь её медленно стекает прямо в миску. Всё, как надо. — Когда я нашёл своё первое Слово Силы, душа первого убитого дракона растворилась, дав полное знание, как его использовать. Одна душа на одно Слово — неравный обмен. Хочу вытащить из Мирмулнира знания двух моих и тех его, какие смогу.

— Если это поможет тебе эффективней убивать драконов, я только за. Заодно посмотри, как он вернулся к жизни.

Киарах фыркнул — он не сомневался, что Дельфина скажет именно это. Успел её узнать за те недели, пока они шлялись вдоль восточных гор.

В том, что драконы воскресают, она оказалась права, пустые курганы, где покоились древние кости, тому доказательство. Все они хранили отголоски могущественной магии, от которой у Киараха все волосы дыбом вставали. Тому, что вернуло драконов к жизни, лучше дорогу не переходить. Но чего оно хочет добиться? И что с ним делать, когда оно доберётся до Предела? Эти вопросы продолжали гнать Киараха дальше, на поиски истины. Он должен знать возможного врага.

Они шли по опустевшим могилам вдоль гор от юга на север, и Дельфина вычислила, кто должен возродиться следующим, привела к кургану подле нордской деревушки шахтёров и лесорубов. Киарах чувствовал — мёртвый дракон там, под толщей земли, и его кости не молчат, будоражат драконью кровь в жилах смертного. Так они с Дельфиной и разбили лагерь недалеко от кургана в ожидании ответов. Сидеть в нордской таверне Киарах отказался наотрез.

— Не понимаешь в магии, так молчи. Ты можешь не знать, но я чувствую в себе, насколько сильна душа дракона. Такую за раз не переберёшь, нужно сосредоточиться на одном, чтобы не стать ею пожранным. Воскрешение ты скоро увидишь своими глазами, если догадки верны. А теперь молчи и не мешай. Следи за курганом.

Огненная искра упала с пальца на ветки. Огонь занялся, ведомый словами и магией шамана, он лизнул цветы и глаза. Киарах глубоко вдохнул первые струйки дыма и опустился на колени, закрыл глаза. Его разум твёрд и остёр, дракону не сдастся и вытащит то, чего жаждет.

KaaN. FeiM. И все Слова огненного дыхания, коим орудовали Мирмулнир с Фелсакууром.

Сегодня Киарах собирался стать сильнее.

Беспокойная душа в груди встрепенулась, подняла голову, учуяла для себя шанс. Киарах узрел змеиные глаза пожранного им дракона и без колебаний рванул навстречу, нырнул в глубины разума древнего создания.

В своём теле он судорожно вдохнул, когда человеческий разум ощутил драконий. Во имя старых богов, он был подобен неукротимой буре, что жаждала порвать вторженца в клочья! Мирмулнир так просто не отдаст свои знания, и от того осознания в душе Киараха разросся азарт. Он победил тело дракона. Настало время разума.

KaaN. FeiM. Огненное дыхание. Что значат, что воплощают, чем оборачиваются. Разум сосредоточился на этих пяти Словах, на путеводной звезде в сердце яростной бури, упрямо продираясь через сопротивление Мирмулнира. Киарах ощущал огромное давление, сродни которому не испытывал никогда. Как будто в реальности на его человеческое тело взгромоздился облачённый в плоть дракон.

KaaN. FeiM… YOL!

Киарах выдрал искры знаний у упрямого дракона. Ответ — рык, прокатившийся по глубинам разума, сотрясший нутро. Как будто драконьи когти и зубы разом впились в мозг, принялись потрошить его с первобытной яростью. Шаман отчётливо понял — дальше нельзя. Продолжит — будет пожран. И столь же ясно осознал — дракон не угомонится. Пожранная душа, доселе распиравшая рёбра в полусонном состоянии, сбросила оковы дремоты, не сбавит напор даже, когда окончится битва в глубинах разума.

Не хочешь униматься — будешь пожран окончательно, MIRMULNir!

Киарах спустил с цепи инстинкт своей драконьей крови — пожирание себе подобных. Доселе подавляемый, усмиряемый в угоду познания драконьей памяти, вскинул голову учуявшим добычу хищником, расправил драконьи крылья и распахнул пасть, набросился на Мирмулнира.

В тот миг дракон проиграл во второй и последний раз.

А Киарах зло отмахнулся от тормошившей его Дельфины.

— Сказал же — не мешать.

— Предпочтёшь помереть в своём ритуале? Кто тогда будет убивать драконов? У меня в кармане нет запасного Довакина, — бретонка звучала раздражённо, но вместе с тем взволнованно. — У тебя из носа кровь пошла.

Шаман посмотрел на протянутый платок и стёр кровь рукой, поднялся на ноги.

— Всего-то.

Внутреннее давление на рёбра, за миновавшие недели ставшее привычным, исчезло без следа, позволяя, наконец, вдохнуть полной грудью. Изгой взял меньше, чем хотел, но он и не думал, что побороть драконью душу будет легко. Три Слова и один бесполезный Крик, что урвал у растворяющейся души напоследок — вот его добыча. Киарах в задумчивости снял с дерева ястреба и достал кинжал, не сводя глаз с окровавленной коры.

— Ты хотя бы получил то, чего хотел?

Киараху определённо нравилась сосредоточенность Дельфины на деле, в чём бы оно ни заключалось. Никаких пустых слов страха и суеты, только задача и путь к ней. Практичность, достойная уважения.

— Даже немного больше.

Небольшая слабость и тяжесть в голове после борьбы с драконьим разумом были легко задвинуты прочь. Несколькими движениями кинжал высек на дереве драконье слово. Киарах довольно рассматривал черты, смаковал вырванное у Мирмулнира YOL. Огонь. Не полное дыхание, лишь плевок, но всё равно славная добыча.

Было имя самого дракона, оттенки смыслов каждого из трёх слов. Начав изучать Голос на Высоком Хротгаре Киарах полагал, что драконье имя всё равно, что ту’ум, теперь убедился. Не призыв сквозь пространство, нет, но простой зов или вызов. Дракон его услышит и сам решит, отвечать или нет. Да только проку с имени дракона, от которого осталась безвольная искра, что тлеет в глубине нутра Драконорожденного?

Прок был с двух Слов Силы, что найдены первее прочих в древних могилах нордов.

— Знаешь, Дельфина, ваши отчуждённые боги не вызывают ничего, кроме смеха. Зачем вы вообще им молитесь?

KaaN. Имя чужеземной богини обрело все те оттенки, необходимые для воплощения его в реальность. Киарах думал, что ту’ум её имени будет чем-то могучим и пугающим, чем-то, воплощающим ветер или звериную ярость. Но оно лишь усмиряло последнюю. Гармония, чушь в стиле стариков-Седобородых. От KaaN толку — разве что усмирить зверьё при численном превосходстве. Искать оставшиеся Слова шаман теперь не видел смысла.

Не то, что второе найденное им Слово.

FeiM. Исчезновение, в котором Изгою никто не сможет навредить. Не сможет и он, но сможет двигаться, бегать. Лучше любого оберега.

— А зачем молиться даэдра, для которых смертные всего лишь игрушки? — парировала Дельфина, врываясь в смакование Киарахом новых знаний. Она определённо была озадачена внезапной сменой темы.

Шаман лишь насмешливо фыркнул, как делал всегда, когда Дельфина возмущалась его связи с великими духами. Не пришлось ей по нраву, как он как-то вознёс — лишь на словах — хвалу Намире, долго строила из себя сварливую каргу, хоть не являлась ярым приверженцем своей веры.

Странные они, эти чужаки. Так лелеют своих далёких молчаливых богов, но как возникает нужда в реальной помощи и силе, сразу бегут к даэдра. Киарах, когда его клан приходил на запад Предела, не раз замечал, как чужаки бегали к горному святилищу Периайта. И слышал историю от другого клана, как кто-то смог добиться встречи с их ведьмой ради воззвания к Хирсину.

До чего легко чужаки отбрасывают своих бесполезных богов. Зачем тогда вообще им молятся? От молитв даэдра хотя бы есть ответ, есть прок, есть сила.

— Вы пугливые дураки, если считаете их волю лишь играми. Не видите шанса окрепнуть и наточить когти в испытаниях великих духов. Боги не должны подтирать смертным сопли. Наши боги для нас учителя. Жестокие под стать миру, в котором мы живём, и потому эффективные. А ваши только лишь молчат.

— С аэдра можно быть уверенным в завтрашнем дне, что он не извратится в угоду прихоти твоего покровителя. И ты ошибаешься, наши боги отвечают, они благословляют, исцеляют и защищают наш мир от даэдра. Как-нибудь я расскажу тебе про Кризис Обливиона, чтобы ты понял.

Лес накрыла гигантская крылатая тень. От силы её крыльев деревья закачались, что трава под ветром. Шаман Изгоев и Клинок мигом забыли про спор, подобрались, переглянулись.

Ожидание подошло к концу.