Свежая кровь щедро окрасила пальцы. Горизонтальное движение — на каменной стеле появилась первая линия. Пальцы ещё дважды опустились в миску с козлиной кровью, чтобы нарисовать под линией жучиные жвала. Тотем Королевы Духов готов, плита алтаря ждёт подношений. Осталось дать их ей, окропить кровью, чтобы наполнить тотем силой и оживить святилище.

Киарах действовал без спешки, много раз отточенными движениями выкладывал дары на алтаре. Не столь разнообразные, как в тёплое время года, ведь зимой сложно найти много даров земли. Лишь снежноягодник с можжевельником переносили мороз, и от того именно зимой становились особо ценным подношением. Пора эта не щадит Изгоев, испытывая с жестокостью Истязателя и без колебаний унося жизни слабых. Потому отдавать богам любую пищу, будь то ягода или мясо, было высшим проявлением уважения. И ветвей с красными и зелёно-голубыми ягодами для Королевы Духов Киарах не щадил. Между них светлели грани троих заполненных камней душ обычного размера.

Но самое ценное подношение ещё не выложено. Оно ждёт своей очереди, в страхе колотясь в рёбрах крепко связанного норда, что с ужасом осознания следил за движениями шамана Изгоев. Понимал, что его ждёт. Все они понимают. Но продолжают нагло звать себя хозяевами, топтать захваченную землю и покушаться на не свою дичь с холмов. Руками воинов Маданаха трое таких наглых чужаков из охотников превратились в пойманную добычу.

В руку лёг ритуальный кинжал. Новый взамен отобранного нордами, он ещё не проливал крови на алтарях великих духов. Сегодня будет его первая. Костяное лезвие попало в свет факела. Норд забился в путах, что-то невнятно замычал сквозь кляп.

— Тс-с-с, не нужно так бояться, — Эола склонилась над жертвой, почти по-матерински погладила молодого ещё парня по голове. — Сегодня ты получишь великий дар, познав объятия Госпожи разложения. Не твоя вина, что ты не понимаешь ценности этого дара. Но ты поймёшь всё в Гибельной Пустоте, дитя.

Жертва продолжала биться пойманной в силки птицей, но что ему было сделать со связанными руками и ногами? Только на бок завалился.

— Не трать время на того, кто не хочет слушать, — рывком Киарах вернул норда на колени. — И кому этого не нужно. Его роль — напитать тотем, большего не надо.

— Я немного волнуюсь — мне ещё не доводилось видеть сотворения нового святилища Намиры, — пальцы бретонки шевельнулись, повторяя очертания жучиного символа Королевы Духов, на губах поселилась мечтательная улыбка. Ведьма, воистину её верная любящая ведьма, в одеждах из шкур вовсе не отличить от дочерей Предела. Киарах не уставал поражаться, сколь походят на них, предельцев, бретонцы. Впрямь родственная кровь, но раньше шаман таким словам не верил. Только сходство обличьем и заканчивается. Бретонцы не сородичи, они всё равно оседлые нежные чужаки. Просто есть среди них исключения. — Ты тоже волнуешься, избранное чадо Намиры. Я вижу это в твоих глазах.

Шаман недовольно фыркнул, но отрицать не стал. Тоже чувствовал в себе тот предвкушающий трепет, что дарили самые первые жертвоприношения великим духам. Сегодня он проведёт первый ритуал в качестве избранника Королевы Духов. Не терпелось прочувствовать его скорее.

Потому вместо новой болтовни Киарах привычным движением вырезал нордское сердце. Аромат крови и сырой плоти наполнил лёгкие, в груди заворочался вечно голодный червь, и ему вторил холод кольца на пальце. Изгой сглотнул слюну и подавил желание впиться зубами в сочное ещё бьющееся сердце. Не для него оно, не посмеет он покуситься на дары великому духу.

— Намира, Королева Духов, Госпожа разложения и древней тьмы. Прими эти подношения и даруй своё благословение нашему новому дому.

Пальцы положили сердце на камень алтаря. Воздух сгустился, обдал лёгкие холодом и запахом гнили. Под кожей побежали жуки и опарыши взора великого духа. На губах проступила улыбка. Воистину новые ощущения, лишь в святилище Утёсной пещеры Киарах чувствовал их, но не у самодельных алтарей прежде.

Сердце зашевелилось, но не в застывшем биении. Его плоть начала чернеть и разлагаться на глазах, изнутри полезли гады. Извивающиеся черви расползались по алтарю между гниющими ягодами и истаивающими камнями душ, стремясь забраться во тьму под плитой. Пауки и многоножки устремились на камень тотема. Но одна сколопендра застыла на краю алтаря и нетерпеливо водила усиками. Киарах без раздумий подставил ей руку, и многочисленные лапки начали свой перебор по коже. Намира оставила тотем, благословив частицей своей силы, и лишь гады, гнилые ошмётки плоти, да скрюченные чёрные веточки напоминали о её приходе.

Киарах, прикрыл глаза и вслушался в многочисленный шорох гадов. Сколопендра кольцом свернулась на его ладони. Даже просто стоять здесь, подле святыни Королевы Духов, ему было уютно, как никогда раньше. Пожалуй, он передвинет свою палатку ближе к тотему.

— Киарах, — Эола, подобно ему, подставляла руки детям Намиры. Несколько паучков размером с ноготь перебежали на её ладонь, и бретонка с улыбкой поднесла их ближе к лицу. — Что ты будешь делать с телом? Намира не заявила прав на останки. Нам стоит забрать их себе, нам обоим нужно утолить голод.

Потому что мясо от Хогни кончилось ещё на подходе к Призрачным Когтям. Звериная плоть голод не утоляла, лишь ослабляла его когти, не позволяя терзать разум и иссушать тело. И пусть Киарах знал, что выдержит полуголодное состояние, но кольцо Намиры раскроет всю силу лишь с утолённым голодом. Ему необходимо есть плоть разумных.

Эта зима будет к нему особенно жестокой.

— Заберём только этого. Остальных разделают и засолят на зиму, — Киарах опустился на колени подле тела. Аромат крови и блестящая плоть дыры в груди вызывали голодную слюну. — Когда…

Чужие шаги прервали шамана, заставили обернуться. Морвен торопливо подошёл к ним с каким-то делом — по лицу видно.

— Тебя зовёт Маданах.

Киарах лишь приподнял брови — он предупреждал Маданаха, что будет занят святилищами великих духов. Наверное, случилось что-то важное, раз король зовёт его прежде, чем шаман закончил. Тотем Хирсина придётся наполнить позже, но всё равно этим днём. Зимой благословение Охотника важнее прочих.

Рука с кинжалом нависла над дырой в груди жертвы. Сколопендра цепко держалась на ладони, но шаман всё равно делал движения плавнее и мягче, пока отрезал исходящую дурманящим ароматом сырую плоть.

— У тебя есть дела? — бросил он вопрос Морвену, который старался не смотреть за действиями Киараха.

Оседлая неженка. Иные дети холмов даже, если не едят плоть себе подобных, смотрят на то спокойно.

— Нет, я…

— Поможешь Эоле разделать тело, — приказ, не просьба. Киарах поджарил мясо пламенем с ладони и забросил в рот. Острые когти голода, наконец, ослабли. Чёрные глаза вернулись к Морвену, что продолжал смотреть в сторону. — И не криви лицо. Хоть нацепил шкуры, а городского видно сразу. У нас, Изгоев, нет торговцев, чтобы снабжать едой, а зима жестока. Чтобы выжить в самую лютую пору, съешь кого угодно — ты тоже через это пройдёшь.

— Но сейчас ведь нет нужды, — буркнул Морвен, всё-таки рискнув посмотреть на тело. Лицо скривилось при виде раны, откуда Киарах отрезал ещё кусочек.

— Тебе — нет. Но советую поскорее примириться с её неотвратимостью. Тот огородик у входа полсотни ртов не накормит.

С этими словами шаман убрал кинжал и вернул сколопендру на алтарь. Стоять и болтать он не собирался, Морвену всё объяснит жизнь. Или Эола, что тоже отщипывала сочащиеся кровью куски от тела.

— Тебе нечего бояться, в плоти себе подобных нет ничего страшного. Думаю то, что твой народ это понимает, одна из причин, почему вы любимы Намирой, — бретонка твёрдой рукой протянула мясо Морвену. — Попробуй. Почти свою богиню перед её алтарём, Изгой.

Тот на рефлексах отшатнулся. Но — остался на месте и даже посмотрел на мясо, стараясь не кривить лицо слишком сильно. Напоследок Киарах встретил неуверенный взгляд и просто кивнул — пусть переступит через себя. Если ему не хватит силы воли справиться даже с такой мелочью, в холмах ему не выжить.

Здесь нет места слабым ни телом, ни духом.

— Молодец. Может, и выживешь вне стен, — негромко сказал Киарах, когда Морвен резко, пока не передумал, закинул мясо в рот и начал жевать. — Помоги Эоле с телом.

В этот раз шаман получил в ответ кивок. На лице сородича поселилось удивлённое смятение.

— И вправду ничего страшного… телятину напоминает, — пробормотал он напоследок.

Вот бы все оседлые так быстро отбрасывали тупые предрассудки прошлого нежного общества. Киарах не раз приучал к жизни холмах тех, кто сбежал в его клан из Маркарта, и вместе с прочими сородичами будет помогать сейчас тем, кто отважился сбросить злокрысью шкуру. Почему-то преграду с плотью разумных им преодолеть сложнее всего. Но зимний голод в итоге ломает все препятствия.

Может, послать к бывшим злокрысам Эолу, чтобы было проще? Вон, как ловко с Морвеном управилась.

Маданах был у себя в палатке в самом сердце оплота Друадах. Место это воистину стало хорошим укрытием для беглецов Сидны и неполных двух десятков отважившихся присоединиться Призрачных Когтей. Пещера вместила всех и, будучи любимой стоянкой кланов, уже была обустроена для жизни, имея палатки, огород с картофелем, ручей и даже мельницу с кузницей. Мастеров на последнюю разве что не было, Изгои непривычны ковать железо, обычно работают с костью и кожей. Киараху здесь нравилось, но он знал, что они здесь не задержатся. Прекрасное логово, но небольшое, половине сотни людей здесь тесно. Когда к Маданаху присоединятся ещё воины, их некуда будет селить.

На входе к Маданаху шаман встретил Боркула, который продолжал быть телохранителем короля. Орк в звериных шкурах Изгоев выглядел много более свирепым и диким, чем даже коренные предельцы. Киараха пропустил без вопросов.

— Ты звал? — Киарах прошёл внутрь палатки и, помимо Маданаха, увидел ещё одного человека. Вождь даже не клана, а отряда из неполного десятка Изгоев, живших в оплоте. К Маданаху они присоединились быстро. — А, Гейрт, уже вернулся. Какие новости?

— Хорошие, — стареющий Изгой прищурил рассечённый шрамом и линией татуировки правый глаз. Пустую глазницу левого закрывала тканная повязка. — Матриарх согласна встретиться. Ей нужны король и Вороний Сын — так она сказала.

— Я-то понятно, а что насчёт него? — подал голос Маданах, до того лениво потягивавший сидр из кружки. — В чём причина? В его матери?

Киарах склонил голову к плечу и уставился на Гейрта в ожидании ответа. Не на ровном месте-то вопрос. Имя матриарха Тахры он знал задолго до оплота Друадах, не раз слышал гневное карканье матери в адрес вороньей сестры-конкурентки. Тахра засела на севере Предела и год за годом наращивала мощь, собирая под своё крыло кланы Изгоев, убивая иных ворожей, не желающих признавать её главенство. Мать чуяла от неё угрозу — Тахра не скрывала желания запустить когти дальше на юг. И она может, она сильна, под её началом два больших клана, с полдесятка мелких и ковен ведьм.

Опасная, но могущественная, такой союзник Маданаху пригодится. В ином случае станет опасным противником за власть над единым Пределом. Решить, кто они друг другу, нужно скорее, а то с Тахры станется захотеть наложить лапу на маданаховых людей.

А ещё Киарах не знал, как эта ворожея отнесётся к нему. Он сын её главной противницы, которая, по словам соклановцев, начала подминать под себя запад Предела. Захочет Тахра его голову? Или обрадуется, узнав о размолвке Итель с сыном? Это тоже нужно выяснить.

— Она не сказала. Но сказала, чтобы вы не медлили, — Гейрт по очереди посмотрел на Маданаха и Киараха и поёжился. Но не из-за них или холода. От воспоминаний. — И, знаешь, Маданах… будь готов ко всему. Я долго с ней соседствовал и прекрасно знаю, как она не любит угрозу своей власти. Много ворожей, ведьм и вождей умерло по её приказу. Но в прошлый раз, вроде, ты как-то сговаривался с матриархами, может, и с ней сможешь.

— Я ценю твой совет, Гейрт. Иди отдохни, мы выйдем утром, и я хочу, чтобы ты пошёл с нами, — Маданах дождался, когда старый вождь выйдет из палатки, и отставил сидр. Лицо его стало сосредоточенным, как у вышедшего на охоту зверя. — Киарах, мне нужно, чтобы в Ведьмином гнезде ты был в полной силе, запасись мясом. И бретонку свою возьми, сильная ведьма. Если с Тахрой не сложится, нам придётся боем прорываться через толпу ведьм и два клана. Хотя, если повезёт, прихлопнем ворону и перехватим власть над её людьми.

— Что ты несёшь? Убить матриарха? — Киарах в возмущении вскинулся. Маданах сам себя сейчас слышит? Неужели всё-таки гниль из Сидны укоренилась и сейчас даёт всходы?

В ответ — спокойный взгляд светлых глаз. Ни искры безумия, лишь непоколебимая уверенность.

— Если она потребует подчинения, я на такое не пойду. Я собираюсь освобождать Предел по своему усмотрению и путями, которые сочту лучшими, а не бегать по указке ворожеи. При всём моём уважении к матриархам, в войне они не смыслят. Я понимаю, что тебе, сыну ворожеи, претит мысль идти против одной из них, но они не настолько всевидящи и преданы нашему делу, как бы хотелось. Ты же потому и рассорился с матерью, что увидел это, помнишь?

И возразить нечего, Киарах действительно пришёл к таким мыслям в разговоре с матерью. И по ней же знал, как ворожеи любят свою власть. Если Тахра не захочет признавать короля равным… что же, объединить Предел всё равно важнее. В конце концов Киарах не своего матриарха убивать будет. Ворожеи почитаемы, но вовсе не неприкосновенны… но их убийцам, кем бы они ни были, нужно быть уверенными в своих действиях и быть готовым к последствиям.

— Кланы могут не понять, если ты убьёшь ворожею сразу после возвращения. Придётся вдалбливать им союз силой, а не только словами, — признал шаман, не слишком обрадованный возможным исходом визита в Ведьмино гнездо, но готовый к нему. — Как бы то ни было, на меня можешь рассчитывать.

— Вдалбливать, да? — хрипловатый смех разнёсся под натянутой шкурой палатки, когда лицо Маданаха скривила нехорошая улыбка, обещающая кому-то незримому смерть. — Нам и так придётся это делать. Знал бы ты, как много вождей и просто воинов норовили пырнуть меня в спину и самим влезть на место короля что до Маркарта, что в нём. В этот раз такие тоже будут. Именно поэтому я ценю твою прямоту.

Не сказать, что Киарах был удивлён откровению, жажда власти естественна, он сам её испытывает. Но он хотя бы может контролировать её ради будущего своего народа. Если встретятся те, кто этого делать не умеют, его меч будет быстр. Жизнь Маданаха не заберёт никто другой.

— Верю. Если у тебя всё, то я пошёл. Королева Духов даровала оплоту Друадах своё благословение, но Охотник ещё нет.

И лишь потом можно готовиться к походу. Великие духи не любят быть на втором месте.