Вероника тяжело вздохнула, когда ей доложили, что Розали в очередной раз отвергла ее предложение вместе поиграть в баккара¹. Принцесса намеренно избегала ее, — Веронику, — и она прекрасно об этом знала. Как бы не пыталась сама королева, у нее не складывались добрые отношения с Розали. Даже Жозеф, пытающийся посредством совместных ужинов подружить двух дорогих ему людей, так ничего и не смог поделать с той враждебностью, с которой его дочь относилась к своей мачехе. До его отъезда, Розали, повинуясь воле «любимого папеньки» еще появлялась там, где находилась королева, но после его отъезда, она по возможности избегала всякой встречи с ней. Происходило это и теперь к огорчению Вероники.

Этим вечером она сидела за столиком в кругу одной из своих статс-дам, должность коей занимала внучка Клода Дюкре, — Катрин, — дочери одного из членов парламента Пуасси — Камиллы де Вотур, так же предлагавшейся в кандидатуры статс-дамы, но так ей и не ставшей, - и Жозефины Дюбуа. Последняя произвела на Ее Величество весьма приятное впечатление и Вероника только рада была компании старой принцессы, тем более когда она вместо ворчания и брюзжания, каковое нередко можно слышать от особ ее возраста, была легка на подъем и могла рассказать немало интересного. Ей не так давно минуло шестьдесят пять, а она все так же была бодра, весела, и, казалось, не так уж просто было ее утомить.

Жозефину королеве представил Шарль, и тем охотней Вероника с ней сошлась, что герцог питал к бабке теплые чувства. Да и сама она располагала к себе. Увы, королева оказалась не столь проницательна, чтобы понять истинную натуру принцессы Дюбуа. Если бы только Вероника знала, какую игру ведет Жозефина, она бы верно сочла уместным относится к ней с настороженностью и делать все возможное, лишь бы отстранить ее от двора. И пока королева думала, как бы ей произвести должное впечатление на старую принцессу, Жозефина размышляла о том, как бы ей выгодно использовать королеву, разыгрывая партию в борьбе за корону. Пока она лишь расставляла фигуры, и присматривалась к тем, что находились на противоположной стороне шахматной доски. Без всяких сомнений, принцесса Дюбуа видела блеск в глазах Шарля, когда он смотрел на Веронику, видела он похожий огонек в глазах самой королевы, и верно угадывала за этими взглядами сердечную привязанность, при том взаимную. Все было бы прекрасно, если бы не один недостаток, который имелся за Вероникой — она была женой Жозефа. Пока что это мало что значило. Но стоит только ей забеременеть от короля, как она тут же станет угрозой. Это принцесса Дюбуа отлично понимала, однако же избрала тактику приятельских отношений с Ее Величеством во благо своему делу и, соответственно, Шарлю, которого это дело касалось напрямую. Давно привыкшая к лицедейству, она изображала из себя простодушную женщину, любящую болтать без умолку. На деле же она присматривалась к королеве и ее окружению.

Сама же Вероника испытывала лишь положительные эмоции от общения с Жозефиной Дюба. Однако же все те, кто был обозначен ее компанией на этот вечер, были не единственными, кого она ожидала видеть. Королева приказала привести к ней итанийскую принцессу. Ее она видела лишь пару раз мельком, но имела намерения побеседовать с пленницей, руководствуясь исключительно добрыми намерениями. Ей думалось, — и при том верно, — что Офелия чувствует себя неудобно в стенах Жуаля. В конце концов, ее увезли помимо собственной воли, а это стоило большого внимания, ибо именно эта причина делала принцессу неспокойной. Ей только предстояло познакомиться с обитателями Жуаля, и Вероника вызвалась быть одной из первых.

Офелию привели как раз по окончании очередной игры.

Принцесса выглядело настороженной, внимательно оглядывала окружение королевы и, наконец, ее саму. Уже не такая напуганная, как в первые дни своего пребывания в Жуале, она все же относилась к жителям дворца с опаской, в чем отчасти была права. Недаром Анриетта сказала ей, что Жуаль — это серпентарий, в котором каждый только и думает о том, как бы побольней ужалить другого. Впрочем, исключения из правил явно были. Офелия не узрела ничего дурного в брате Анриетты — Базиле. Герцог де Флёр-Прэтанье произвел на нее хорошее впечатление. Вечером того же дня, когда он представился ей и тут же сделал заявление, что она может наносить ему визиты, она не преминула воспользоваться его предложением. То был чудесный вечер. Она играла на клавесине в будуаре герцога, он сам аккомпанировал ей на скрипке. После они побеседовали за чашкой чая, и разговоры эти были отвлеченными, легкими, за что Офелия только больше была благодарно Базилю. Его фаворит — Антуан — так же присутствовал в покоях герцога, и даже позволил себе немного просветить принцессу насчет естественных наук. Офелия, надо признать, имела дурное образование по части фундаментальных наук. В совершенстве она умела лишь читать и писать; отменным было и образование по части искусства, в остальном же ее познания оказались скудными. Однако это недоразумение по части образования ни коим образом не сказывалось на ее способности схватывать все на лету, и Офелия живо воспринимала все то, что ей рассказывал Антуан. В его лице, а также в лице Базиля принцесса обрела хороших приятелей. К остальным же она пока что относилась с настороженностью. Потому известие о том, что ее ожидает королева, смогло взволновать Офелию. Она бы и сама не сказала, что больше вызывало у нее трепет: факт того, что это королева или просто само обстоятельство внезапного нарушения покоя. Не зная чего ждать от этой встречи, она все же без излишнего сопротивления последовала за фрейлиной Ее Величества, и теперь стояла перед королевой.

— Рада, что вы все же пришли, - с легким акцентом сказала Вероника по-итанийски. — Не волнуйтесь Вы так. Я просто хочу поиграть с Вами в баккара.

Вероника, читая легкое беспокойство во взгляде Офелии, приветливо улыбнулась. Она пыталась понять чувства принцессы, и была к тому близка, хоть самой ей не доводилось бывать в том положении, в каком пребывала девица из дома Фьоретти. В то время, как сама она радовалась своему удачному пребыванию в Жуале, Офелия им тяготилась, и королева это понимала.

Сама же принцесса, недовольная тем, что ее уличили в волнении, попыталась придать своему виду серьезности. Не хватало еще, чтобы сочли, что она их боится. Однако же дружелюбие королевы Офелия приняла без враждебности, что было наилучшей тактикой поведения. По крайней мере здесь и сейчас ей зла не желали.

— Присаживайтесь, — любезно предложила Вероника, указывая на место по правую руку от себя.

Лакей, находящийся неподалеку, отодвинул для принцессы стул и Офелия степенно села за стол, все еще пристально вглядываясь в лица собеседниц королевы.

— Я представляю Вам своих компаньонок, - сказала королева, видя любопытство принцессы. Кроме того, представления требовал этикет и просто добрые манеры. - Моя статс-дама Катрин Дюкре, - она указала на девушку справа от себя. Ей было лет двадцать. Ее густые темные волосы были аккуратно завиты, и всякий раз, когда она подавалась вперед или отклонялась назад, ее кудряшки колыхались, словно пружинки. Серые, цвета стали глаза, хитро смотрели и обличали в ней истинную наследницу своего деда — Клода. Однако, до коварного премьер-министра ей было далеко. К счастью или к сожалению, она не обладала тем же живым умом, что и ее почтенный дед. — Камилла де Вотур, — Вероника указала на девицу, сидящую рядом с Катрин Дюкре. В отличие от последней она выглядела более приветливо. Ее покрытое веснушками лицо определенно было привлекательным, и Офелия это отметила. Копна густых рыжих волос, не убранная в прическу, как этого требовала мода, были распущены и спадали на плечи. Она, как только ее представили, сделала вежливый кивок принцессе и дружелюбно улыбнулась. - И принцесса Жозефина Дюбуа.

— Милое дитя, Вам когда-нибудь говорили, что Вы прекрасны? — Жозефина, во всем верная образу задорной женщины в приличном возрасте, попыталась смутить Офелию, что отчасти удалось.

Однако принцесса, вместо того, чтобы зардеться и впасть в крайнее смущение, лишь тихо выдала следующее:

— Не припомню.

— Это большее упущение со стороны тех, кто имел удовольствие Вас видеть, - продолжала Жозефина. — Вам обязаны были говорить это каждый день. Что-то Вы совсем мрачны, — присмотревшись повнимательнее, добавила она. — Это не дело. Сейчас мы будем Вас веселить. Но прежде скажите, умеете ли Вы играть в баккара?

— Да, мне доводилось играть.

— Это замечательно. У нас принято играть на деньги. Но не переживайте, я буду делать ставки за Вас. А Вы просто получайте удовольствие.

— Я пригласила — я оплачу игру Офелии, - вмешалась Вероника.

— Как Вам будет угодно, Ваше Величество. Королева добра, - говорила Жозефина, обращаясь к итанийской принцессе. - Не отвергайте ее дружбу. Уверена, она Вам еще пригодится.

Принцесса Дюбуа оказалась более проницательной, чем ей думалось самой. В действительности, вражда с королевой не сулила Офелии ничего хорошего, однако едва ли им суждено было стать друзьями. Но Офелия в данный момент размышляла не совсем об этом. И без того окруженная незнакомыми людьми, она силилась совладать с внутренним напряжением, вызванным присутствием в компании королевы. Она ее не страшилась. Нет. Но много новых знакомств определенно вызывали у нее дискомфорт, побороть который было не так-то просто. Однако стоит отдать Офелии должное: она держалась достойно.

— Полагаю, Вы еще не освоились в Жуале за эти две недели, - сказала королева. И скорее это было утверждение, нежели вопрос.

— Здесь все чужое, - откровенно призналась принцесса.

— Могу Вас понять. Разница лишь в том, что я приехала сюда по собственной воле, и ничуть об этом не пожалела. Но даже мне потребовалось время, чтобы привыкнуть к Жуалю. Хотя признаться, я до сих пор не привыкла к нему полностью. А Вам и того тяжелее.

— Я не хотела сюда приезжать. Это правда. Меня забрали против моей воли, - лицо Офелии исказила печальная гримаса. Ей все так же было тоскливо в стенах резиденции альвитанских королей, однако же она замечала изменения, вызванные новым положением, пусть они и дали ей статус пленницы. Определенно, оказаться в Жуале она никогда не хотела. Но именно здесь она почувствовала разницу, хотя вернее сказать узнала, что бывает и иное отношение помимо безразличия или любезности, ради собственной выгоды, что принцесса не раз наблюдала за тетушкой Летецией. Здесь ее персона вызывала интерес. Но справедливости ради стоит отметить, что наблюдать оный она начала в свои последние дни пребывания в Сафодже, когда обозначила своими приятелями Марио Фальконе и Козимо Дамико. О судьбе первого ей, увы, ничего не было известно, второй же был рядом и как мог пытался утешить несчастную. Но именно в Жуале Офелия готовилась по-настоящему познать дружбу. Пока что это были Базиль и Антуан, однако принцесса знала еще не всех, с кем ей доведется иметь более чем хорошие отношения.

И было еще кое-что. Мысли об Анриетте так и не давали покоя. Вот уже как две недели она не видела герцогиню, но тот вечер, когда Анриетта водила ее развеяться на псарни, запомнился хорошо. Именно тогда она позволила себе высказаться о душевном беспокойстве в полной мере, доверив тайны своих душевных страданий человеку, которого она клялась ненавидеть до конца своих дней. И что-то же ее побудило к этому. Всегда близкая к тому, чтобы четко обозначить это чувство, Офелия отталкивала его от себя, испуганно пытаясь заглушить то, что было ей неведомо. Но эти, пусть и недолгие, объятия под конец их последней встречи… Никогда прежде она не испытывала такого волнения, как в тот вечер. И это ее напугало. Напугало до того сильно, что не позволило ей дать Анриетте возможность себя успокоить. И как бы Офелия не убеждала себя в том, что общество герцогини ей скорее ненавистно, она все никак не могла перестать думать о ней. И к сожалению или же к счастью, уже как две недели ее не видела. Не видела, но продолжала думать. Мысли эти были до того навязчивы, что принцесса в качестве оправдания того, чего раньше за ней не наблюдалось, принудила себя думать, будто это не влюбленность, но ненависть вынуждает ее так часто размышлять об объекте своего душевного беспокойства.

Но как бы там ни было, в этот момент Офелия находилась в обществе королевы и принцессы Дюбуа. Катрин и Камилла отчего-то молчали, видимо, не зная итанйиский.

— И все же я хочу доказать Вам, что Жуаль прекрасен, - сказала Вероника. — Поверьте моему слову, Вам здесь не причинят вреда. Вы можете рассчитывать на мое покровительство. Не бойтесь обращаться ко мне, если Вам что-то нужно. Уверена, мы с Вами поладим.

— Вы крайне любезны, - безэмоционально выдала Офелия.

— Оставьте это, — Вероника махнула рукой. - И общайтесь со мной не как с королевой, но как с хорошей приятельницей.

— Да, уверена, королева Вам ей и станет, — добавила Жозефина. — Она крайне добра и приветлива. А это большая редкость. Возможно, когда Вы сами станете женой какого-нибудь властителя, поймете это.

Жозефина, сама того не желая, затронула неприятную для принцессы тему. Она все еще помнила, как ей объявили о замужестве, и всякое напоминание об этом вызывало у нее чувство тревоги и отчаяния. Правда теперь события тех дней казались такими далекими, что она порой задавалась вопросом: а не приснилось ли ей все то, от чего она была так мрачна? Но нет, она точно помнила, как ступала в прохладные воды Ипрасинийского моря, как на берег ее вынес Марио Фальконе, а после попросил спеть для него. Могло ли быть сном то, что вызывало такие сильные эмоции? Она вновь ощущала на себе то нестерпимое отчаяние, которое подтолкнуло ее найти покой в морских водах, и понимала, что и впрямь избежала худшей участи, оказавшись здесь — в Жуале. Понимала, но не принимала. Для этого требовалось время. Только лишь оно могло показать, насколько худшей являлась жизнь в Итании и что могло ее ожидать здесь — в Альвитании.

— А пока что принимайте расположение к себе королевы. Это всяко лучше, чем жить затворницей, - говорила Жозефина. — Полагаю, в Жуале Вы еще не обзавелись друзьями.

— Не так давно я познакомилась с герцогом де Флёр-Прэтанье, - ответила Офелия. — И с его фаворитом. Я даже провела с ними вечер. Мы с герцогом играли. Я на клавесине, он — на скрипке.

— Ох, герцог всегда был талантливым мальчиком. И своеобразным, — после недолгих раздумий добавила Жозефина, позволив себе странную улыбку, выражающую не то едкую насмешку, не то презрение. — Если Вы так увлечены музыкой, то он и впрямь может быть Вам неплохим приятелем. А насчет его фаворита я толком ничего не знаю. Но раз Вы всем довольно, то оно и к лучшему.

— Как по мне герцог де Флёр-Прэтанье очень стеснительный, - Вероника вспоминала Базиля. Сама она с ним не то чтобы общалась, но произведение застенчивого и чуткого мужчины он все же смог на нее произвести. Королева считала его милым, на этом ее попытки понять и узнать герцога заканчивались.

— Он всегда таким был, сколько его помню. Но таланта ему не занимать. Так что же, мы будем играть? — сказала Жозефина.

— Конечно, - ответила королева.

— Вот и славно. Тогда я раздаю карты.

— Как, к слову, поживает Ваш внук? Вы, помнится, хотели его женить.

Жозефина с трудом удержала на лице дружелюбную улыбку. Вероника напомнила ей о последнем разговоре с Рафаэлем. Очевидно, ничего кроме недовольства и негодования эти воспоминания вызвать не могли. Принц выходил из-под ее контроля и Жозефине это решительно не нравилось. Тем хуже, что Рафаэль даже не стал выслушивать ее доводы, а позволил себе сорваться, чего с ним раньше никогда не случалось. Да, он нередко выказывал недовольство, но все это происходило в той форме, которая вполне устраивала старую принцессу. Теперь же она не могла, как и прежде приказать посредством убеждений: ее попросту отказывались слушать. Оставалось лишь надеяться, что Рафаэль пока еще не успел связать себя брачными узами. На помощь она призвала своего племянника Пьера де Боше, но сделала это поздно. Ей бы стоило отправить его еще вчера, но она сделала это не так давно, так что Пьер даже не успел еще вернуться в Жуаль с новостью, которая без всяких сомнений вызовет ярость Жозефины.

— Он и сам выказал желание жениться, - подавляя раздражение, ответила принцесса Дюбуа. Ответила и умолчала о подробностях.

— Как славно, что вы пришли к пониманию, - эти слова, если бы только ранее было сказано о всех подробностях, можно было бы воспринять, как сарказм, но Вероника, не задавая лишних вопросов, и впрямь решила, что Жозефина имела весьма хороший разговор с одним из своих внуков.

Принцесса Дюбуа ничего не ответила на это. Лишь прикусила нижнюю губы и посмотрела на свои карты.

— Ба! И Вы здесь, - Жозефина чуть не подскочила, заслышав за спиной приятный мужской голос, который, несомненно, был ей знаком, ибо принадлежал он герцогу де Нарси. — Вот уж не ожидал, что Вы так сдружитесь с Ее Величеством.

Шарль, почтительно поклонился королеве, при этом нежно улыбаясь, что едва ли было свойственно его натуре. Но он был влюблен, и этим все объяснялось. Вероника ответила ему легким кивком. Глаза ее блестели при виде герцога, и она непременно намеревалась по возможности найти предлог, чтобы остаться с ним наедине. Но а пока ей следовало соблюдать приличия и играть, коль скоро она сама стала инициатором, в карты со своими компаньонками.

— Не хотите ли присоединиться к нам, герцог? - спросила она, заискивающе приподнимая бровь.

— Меня уже ждут в другой компании. К тому же, уверен, что буду лишним в женском обществе, - уклончиво ответил Шарль. Сам он был не прочь бывать в обществе королевы, однако, проявил сообразительность там, где от него такого ожидать не следовало. Он не хотел привлекать лишнего внимания и вызывать пересуды. Герцог и без того часто виделся с Ее Величеством, и стоило дальше соблюдать дозволенные нормы, лишь бы не возбуждать ничьих подозрений. К тому же, он и впрямь обещался поиграть в преферанс за соседним столом, где его уже ожидали двое в гвардейских мундирах.

— Желаю Вам хорошей игры, - добродушно сказала Вероника и раскрыла в руках свои карты.

— И Вам того же, Ваше Величество.

— Мой милый внук, - обратилась к нему Жозефина. — Если Вы и впредь вздумаете подкрасться ко мне сзади, то вспомните о том, что Ваша бабка уже не молода, и сердечное беспокойство для нее крайне вредно.

— Прошу простить, - Шарль рассмеялся. — Совсем не подумал. В следующий раз предупрежу Вас о своим присутствии не так громко, и стоя перед Вами, а не за Вами.

— И на том спасибо, - Жозефина удовлетворенно кивнула головой.

— А что это за мадемуазель? — Шарль столкнулся взглядом с Офелией. Она была уже не столь встревожена, однако напряжение угадывалось в ее взгляде. Внешне спокойная, она внимательно наблюдала за тем, что происходит кругом — вот почему ее взгляд был таким напряженным. Кроме того, она плохо понимала на альвитанском, и все силилась разобрать, о чем идет разговор, да только речь говорящих была настолько быстрой, что она с трудом различала слова, угадывая лишь знакомые ей. — Не уж-то итанийская принцесса. Что-то я слышал о ней и, кажется, именно от Вас, - говорил он Веронике.

— Вы угадали. Это и впрямь Офелия. Но, кажется, она плохо понимает на альвитанском, - верно подметила королева. Затем она обратилась к принцессе. - Это еще один брат короля герцог де Нарси. Его зовут Шарль.

Офелия лишь вежливо кивнула герцогу, отдавая дань уважения придворному этикету. Тот в ответ ввернул ей такой же легкий, скорее пренебрежительный, чем вежливый кивок.

— Что ж, позвольте откланяться, - Шарль шутливо исполнил реверанс, обращая его к королеве. — Если что, я совсем рядом.

На том Шарль развернулся и присел за соседний столик. Компаньонами его были два гвардейца. Низкий и белокурый Луи де Беатрикс, и крепкий, высокий Жером де Моро, имеющий дальнее родство с Клодом Дюкре. Оба были молоды, как и сам герцог, и, пожалуй, столь же глупы, как и он, иначе едва ли они находили бы удовольствие в общение с этим фанфароном, если только не исключить фактора корысти и прочих личных выгод. Однако эти двое позиционировали себя как добрых приятелей, если уж не друзей герцога де Нарси и на самом деле были ему верны.

Шарль сидел таким образом, что мог беспрепятственно наблюдать Веронику, но она намеренно не задерживала на нем взгляд, лишь бы не вызывать ничьего любопытства, в особенности своей статс-дамы, которая могла доложить о любом неподобающем поступке королевы своему всесильному деду, а уж он-то непременно доложит обо всем королю. Катрин Дюкре была крайне неудобной статс-дамой, но Вероника всячески старалась наладить с ней дружеский контакт себе во благо. Примерно того же она добивалась от Софи Дюмон, остерегаясь, что та, будучи приятельницей Анриетты, может о том же докладывать герцогине, и тогда опять неприятностей не избежать. Правда, стоит отметить, что Катрин Дюкре нравилась ей все же больше, чем виконтесса де Люрси, потому в компании первой она бывала чаще и не так активно заискивала перед мадам Дюмон.

Стоило только Веронике вспомнить Софи, как в зале появилась та, кому она была верна — Анриетта. Королева ее не видела, но зато усмотрела Офелия. Сердце ее внезапно забилось чаще и от чужого внимания спала ее только увлеченность игрой со стороны тех, с кем она сидела за одним столом. Герцогиня была в компании молодого человека с черной повязкой на левом глазу, но принцесса его не знала. Вдвоем они шли по ту сторону залы, что находилась правее, однако стоило только герцогине заслышать звучный голос брата, который не стесняясь говорил во все горло, как она тут же обратила свое внимание на него.

— Слышал, застрелилась эта шлюха. Как ее? Мадам Дезоне, - Шарль не видел Анриетту, но она его прекрасно слышала. — Кажется, моя сестрица по ней убивается. Говорят, уже вторую неделю с ней почти невозможно увидеться. А дело в том, что весь двор рад смерти этой женщиной, и только Анри по ней страдает. Вот и все, что нужно знать о моей сестре.

Самодовольный, он вальяжно опрокинулся на спинку стула и вел игру в преферанс. Но не успел Шарль выложить следующую карту, как его выдернули из-за стола. Он с грохотом повалился на пол, увлекая за собой стул, который и издавал самые громкие звуки. Невольно все взгляды обратились на герцога де Нарси и герцогиню д’Аффексьёнь.

— Твой язык когда-нибудь тебя погубит, - с ледяным спокойствием сказала Анриетта, и лишь ее взбешенный взгляд говорил о том, что она далека от спокойствия. — Еще раз ты осмелишься обсуждать мою жизнь при всех, и я тебе его вырву.

Шарль поднялся. Сжимая кулаки, он обозленно смотрел на Анриетту. Он жаждал во всеуслышание оскорбить ее, но, кажется, это она его унизила, вынудив упасть со стула и сделав резкое замечание.

— Как ты смеешь… - начал было он.

— Так же, как и ты смеешь обсуждать интимные подробности моей жизни при всех, - Анриетта взглядом метнула молнию, и Шарль вновь почувствовал липкий, холодный страх, какой нередко возникал у него от сурового взгляда отца. Сходство было поразительным настолько, что Шарль уже который раз задавался вопросом: сестра ли перед ним или грозный призрак отца? — Еще раз, - крылья ее носа раздулись от тяжелого, наполненного гневом вздоха, - ты выкинешь что-то подобное, и я за себя не ручаюсь.

Вероника, вновь наблюдавшая за тем, как Анриетта угрожает брату, не выдержала и решила вмешаться. Тогда, в день своего приезда в Жуаль, она смолчала, не зная ни порядков двора, ни отношений в семье своего жениха. Теперь же она попривыкла и обрела статус королевы, что давало ей не только причину, но и право заступиться за того, кого она сочла несправедливо униженным.

— Прекратите срывать свой злость на брате, — королева поднялась и подошла к Анриетте. Тон ее был ровным, презрительным, даже несколько надменным.

Герцогиня читала в ее глазах не раздражение, но гнев, и в этом чувстве они были схожи в момент, когда столкнулись. Анриетта, помня Веронику, как послушную и восторженную инфанту, несколько удивилась презрению в ее взгляде, но не сочла нужным оправдываться за свой поступок, как это было в день приезда Вероники в трапезной короля.

— Не лезьте туда, в чем Вы не разбираетесь, - после долгого молчания ответила Анриетта. — Вы думаете, он невинный агнец? Так нет же. Лучше научите его держать язык за зубами. Это ему явно будет полезней, чем Ваше заступничество.

В зале повисла тишина. Все взоры в этот момент были обращены на королеву и герцогиню д’Аффексьёнь. Что-то интересное зарождалось в этот момент, и двор, жадный до сплетен и интриг, замер в ожидании того конфликта, который грозился разразиться между сестрой короля и его женой. А он непременно начинался сейчас, однако имел долгоиграющий эффект, иначе говоря, был замедлен и не имел своей кульминации именно в данный момент. То была лишь завязка, подготовка к действиям, причина, без которой дальнейшие конфронтации были бы необъяснимы. Впрочем, двор заблуждался в том отношении, что пока еще не видел той связи, что зарождалась между Ее Величеством и герцогом не Нарси, но видел, что королева решила проявить благородство и смелость, влезая в семейные дрязги младших Дезиров.

— Мне казалось, Вы более благородней, - презрительно произнесла Вероника. - Но на деле Вы оказались так низки, что вот уже который раз срываетесь на брата.

— Говорю же Вам: не лезть, в чем не разбираетесь. Если я сочту нужным, то извинюсь перед ним. Но поводов для того я не вижу, - Анриетта смерила королеву недовольным взглядом и в скором времени готова была отпустить эту ситуацию, однако Вероника явно не намеревалась поступать так же.

То была открытая вражда, увы, не до конца осознанная герцогиней, но принятая королевой. А Анриетте стоило бы обратить на то внимание. Однако же отходчивая ровно в той же степени, насколько и вспыльчивая, она не хотела вносить Веронику в список своих недоброжелателей, потому герцогиня лишь смерила королеву раздраженным взглядом.

Она уже собиралась уйти, но случайно в ее поле зрения попала Офелия. Их взгляды столкнулись. Понимая, что быть может, предстала перед ней не в лучшем свете, — о чем королева, конечно же, позаботиться, коль скоро они сидят за одним карточным столом, — она лишь тяжело вздохнула и пошла дальше, на тот конец зала, выход из которого вел в комнаты для бильярда.

Офелия с непониманием смотрела на Анриетту. Очевидно, Шарль сказал что-то для нее неприятное, но принцесса, увы, толком ничего не поняла. Но раз королева заступилась за герцога, права ли была Анриетта? Разбираться в этом было крайне сложно, не понимая причины конфликта, однако поступок герцогини д’Аффексьёнь выглядел в глазах Офелии странным. Когда королева вернулась, она решила спросить у нее.

— Анриетте просто не понравилось, что герцог де Нарси сказал правду про ее бывшую фаворитку, — с легким раздражением ответила Вероника, но тут же решила переменить тон, поняв, что хоть злость ее и обращена к герцогине, принцесса может принять ее на свой счет. — Не придавайте этому значения. Просто запомните, что лучше дружбы с Анриеттй не водить.

— А что не так с ее бывшей фавориткой? - недоумевая еще сильнее, полюбопытствовала Офелия.

— До того, как стать графиней, она торговала своим телом. Падшая женщина, - с презрением произнесла Вероника. — Ее весь Жуаль терпеть не мог. Кроме Анриетты.

Принцесса насторожилась только больше. Она все пыталась понять, что же произошло, но мозаика упорно не складывалась воедино, несмотря, а скорее, вопреки тому, что ее ей помогали собирать. Так ли был омерзителен поступок Анриетты, каким его пытались выставить в ее — Офелии — глазах или же оценка королевы была предвзятой? Принцесса все пыталась убедить себя в том, что ей нет до этого никакого дела, но это было неправдой. Ее интересовала Анриетта, но уж точно она не ожидала встретиться с ней при таких обстоятельствах.

Что до прочих наблюдателей конфликта, то Жозефина Дюбуа настороженно смотрела в спину уходящей Анриетты. Такое положение дел ей отнюдь не нравилось. Явно, в Анриетте было больше решимости, чем в Шарле, да и право на престол, как случайно выяснилось, у нее тоже имелось. Но хуже всего было то, что и сама принцесса Дюбуа проводила параллели между Анриеттой и почившим Луи-Августом, и выявленные сходства взывали как к презрению, так и к опасению. К презрению, потому что Луи-Август был ей ненавистен; к опасению, потому что от Анриетты веяло такой же угрозой, как от самого Великого. И именно в этот момент Жозефина Дюбуа поняла, что больше всех прочих опасаться ей стоит именно Анриетты. Такой пыл, поддерживаемый законным правом на престол, определенно может найти себе союзников, и тогда сила эта будет несокрушимой, а допустить этого никак нельзя. И пусть в Анриетте тоже течет кровь Дюбуа, —тем опасней такой соперник в споре за власть, — но с ней стоит искать не дружбы, и не вражды, с ней стоит быть настороже.

1Баккара — карточная игра, в которой игроки стремятся набрать комбинацию карт с общим числом очков 9 или как можно более близким к 9.